Воины Рассвета Фостер Майкл

Глава 1

В течение долгого времени Хан находился в полном неведении. Пища, хотя и невкусная, через определенные интервалы времени подавалась ему через отверстие в стене. Никаких неприятных или болезненных ощущений у него не было. Правда, ему показалось, что еды ему дают больше, чем требуется. Вероятно, эта пища была предназначена для тех, у кого потребности в калориях были выше, чем у людей. Может быть, для леров. Действительно, он уже убедился, что Лизендир ест гораздо больше, чем он, и он вспомнил обжигающий жар ее тела… Хан не мог съесть то, что ему давали, но он прятал остатки на будущее. Кто знает, может, его перестанут кормить.

Шли дни. А может, недели. У Хана не было возможности отсчитывать время, и ему казалось, что оно тянется невыносимо долго. Свет в его камере горел все время. Он знал, что это опасно для его разума, но он был уверен, что леры не хотят довести его до безумия. Время от времени на него приходили смотреть Воины. Они обычно появлялись по трое, и, как у всех леров, пол их был выражен очень нечетко. Однако Ефрем был несомненно прав в одном — они действительно выглядели как варвары. И мужчины и женщины были в татуировке, а их волосы были украшены перьями, лентами и прочей дребеденью. Никто из них не говорил с Ханом.

Хан начал заниматься собой, чтобы не сойти с ума. Он старался представить себе корабль по тем звукам, которые доносились до него. И тут к нему внезапно пришла мысль, которая полностью захватила его: этот корабль, огромная крепость, вокруг которой вращаются метеориты, к которая способна уничтожить целую планету, на самом деле очень стара и непрерывно разрушается. Только умелый уход за кораблем еще позволяет ему держаться. Сколько же лет этому кораблю? Он не имел понятия. Сотни, а может, и тысячи. Хан вспомнил рассказ Лизендир о Санзирмиль. Да. Он прислушался.

Корабль стонал и сотрясался, изредка угрожающе поскрипывая. Хан пощупал переборку. Кажется, его камера сделана совсем недавно. Впрочем, все корабли время от времени подвергаются переделкам. Однако поверхность стен была обработана очень грубо.

Скрип и треск не прекращались. Хан уже обратил внимание, что система снабжения воздухом временами прекращает работать. Ему было трудно дышать, к тому же в камере чем-то пахло. Все говорило, о том, что должно произойти что-то плохое. Скрипы становились все громче. И вдруг — тишина.

Прошло немного времени, и, к удивлению Хана, на пороге его камеры появилась Лизендир. За плечами у нее был мешок, набитый, видимо, пищевыми концентратами, арбалет и колчан со стрелами. Она протянула арбалет Хану. Арбалет? В космосе? Однако он принял его без возражений. Первое, что он сделал — это приготовил его, вложив стрелу с грубым, но острым металлическим наконечником. Лизендир выглядела как обычно. Вероятно, за это время с ней не произошло ничего плохого.

— Идем. Молчи пока. Ты не поверишь, но мне кажется, что мы можем сбежать отсюда. Мы на Рассвете.

В коридоре появился охранник. Увидев их, он замер от неожиданности. Хан без колебаний выстрелил в него. Украшенный перьями Воин рухнул на пол, издав лишь легкий стон. Лизендир взглянула на Хана, но он не смог понять, одобряет ли она его действия. Однако ведь она сама дала ему оружие, и значит, имела в виду, что им придется пользоваться.

Он перезарядил арбалет, пожалев, что тот однозарядный, и поспешил за Лизендир. Они долго шли по длинным коридорам, и в конце концов очутились в рубке корабля.

— Ты можешь полететь на нем? — спросила Лизендир.

— Не знаю. Черт возьми, здесь все написано на языке леров.

— Это старое письмо. Мы такое давно не используем. Но я смогу прочесть. Посмотрим…

Она переводила надписи органов управления. Затем она нажала кнопку, и перед ним открылся люк, ведущий наружу. Корабль — а это оказался маленький спасательный корабль — медленно начал двигаться. Хан попытался управлять кораблем. Это оказалось сложным делом: корабль слишком чутко отзывался на его движения…

И вот они уже летят над долиной, плоской, как стол, в пронзительных лучах света. Хан смотрел вниз. Ему показалось, что он видит деревья, хотя он не мог сказать этого с уверенностью — расстояние было слишком велико. Свет был очень яркий, голубой, какого он никогда не видел раньше. Ослепительное солнце сияло на безоблачном ярко-фиолетовом небе. Все предметы отбрасывали такие резкие и острые тени, что Хану показалось, что о них можно порезаться. Невозможно было сказать, какое сейчас время суток — утро, день или вечер. Далеко внизу виднелась громада корабля. Метеоры лежали вокруг него на земле.

— Он приземлился здесь для ремонта, — сказала Лизендир. — Корабль совсем разваливался, и им даже не удалось дотянуть до своей страны, которая находится за тысячи миль отсюда, на другой стороне планеты. Здесь на корабль напали какие-то племена, вооруженные пушками и химическими ракетами. Они нанесли лишь небольшие повреждения, но Воины пришли в ярость. Они бросились в бой, как орда маньяков. Вероятно, они очень дорожат этим кораблем-монстром. Смотри!

Хан взглянул вниз, на долину, где шла битва. Он не мог видеть подробностей с такой высоты, но зрелище было впечатляющим. В битве участвовали даже отряды всадников, хотя Хан не мог разглядеть, на каких животных сидят воины.

Когда они удалились от поля битвы, Хан сказал:

— Значит, мы на Рассвете?

— Да. Я думаю, что на этой стороне планеты живут те, кто не хочет подчиняться Воинам. Не знаю, может, Воины не могут подчинить эти земли, а может, просто не считают это нужным. И вообще-то здесь живут люди, а не леры. Это они напали на корабль. У воинов есть даже термин для них — "клеш", то есть одомашненные звери.

Хан снова посмотрел назад. Там взметнулось вверх облако черного дыма. Немного погодя донесся звук взрыва, и тут же вокруг корабля показались языки зеленого пламени.

— Это сигнал вызова, — воскликнула Лизендир.

Отряды Воинов стали собираться возле небольших кораблей, прибывших с огромного корабля, вокруг которого уже стали вращаться метеориты. Затем один за другим мелкие метеориты стали обрушиваться на долину.

— Они еще не знают, что мы сбежали, — сказала Лизендир. — Они оставили меня в рубке управления с тремя охранниками. Это была их ошибка… Теперь их на три Воина стало меньше. — Она усмехнулась, показав зубы в злобном оскале. — Один лер не может управлять этим монстром. Тут нужна команда. Поэтому я не смогла украсть этот корабль и обрушить на них их собственное оружие.

— Я думал, что твои руки уже не могут напрягаться, что ты уже не сможешь пользоваться оружием.

— Сначала я дралась локтями, коленями, ногами. Однако это животное, Хатингар, использовал против меня оружие, и я думаю, что теперь тоже могу пользоваться им. — Она улыбнулась так, что Хану стало не по себе.

Скорость их движения увеличилась. Хан постепенно стал спускаться пониже. Лизендир наблюдала за кораблем в заднем экране. Хан спросил ее:

— На этом корабле есть какой-нибудь источник энергии?

— Нет. Во всяком случае, я не нашла его. Ты думаешь, что энергия поступает с большого корабля?

— Я полагаю, что энергия подается с помощью микроволнового излучения. Если это так, то скоро мы выйдем из зоны подачи энергии.

— Да, ты прав. Корабль набирает высоту и летит на ту сторону планеты.

Скорость полета все время падала. Корабль перестал слушаться рулей. Хан выжимал из него все, что возможно, стремясь приблизиться к земле. Впереди вырастала горная гряда.

— Я хочу приземлиться здесь, перед горами. Думаю, мы будем здесь в безопасности. Однако будь готова. Подача энергии может прекратиться в любое мгновение, и тогда мы рухнем.

На заднем экране корабля уже почти не было видно, он превратился в черную точку. И вот наступил момент, когда он скрылся за горизонтом. Огни на панели управления мгновенно погасли, и их корабль начал падать. Сильный удар о землю потряс их, но они оба остались целы и невредимы.

Лизендир, лежа на полу, спросила:

— Ну как? Ты можешь двигаться?

— Сейчас нам нужно как можно скорее покинуть корабль.

Помогая друг другу, они выбрались наружу и побежали. Затем бросились на землю, стараясь буквально вжаться в нее. Долго ждать им не пришлось. Яркая вспышка на небе, и немного погодя — ужасающий грохот. Земля затряслась вокруг них, покрылась трещинами. В воздухе повисла пыль.

Хан посмотрел наверх.

— Сейчас начнут сыпаться обломки. Закрой глаза.

Лизендир встала, глядя в небо.

— Это ужасно.

— Да. Они используют против нас оружие.

— Это смертный грех, это зло.

Хан поднялся и пошел к вершине холма.

— Идем. Я хочу посмотреть, что там произошло.

Она отвернулась.

— Нет. Я не пойду, я подожду.

Хан поднялся на холм, который послужил им укрытием. Путешествие заняло довольно много времени, и Хан совсем выдохся. Он стоял, едва переводя дыхание, глядя на сцену опустошения. У него закружилась голова. Видимо, воздух здесь был сильно разреженный. Он сел, тяжело дыша.

Внизу в долине он увидел кратер. Огромный кратер. Над ним клубилось облако пыли. От кратера расходились трещины длиной в несколько миль. В некоторых местах долины горела трава. В чистом разреженном воздухе Хан не мог определить истинное расстояние. Может быть, миль пятьдесят — таков радиус поражения Воинов. Да, ему и Лизендир повезло. Вероятно, сюда обрушился метеорит объемом с кубическую милю. И скорость его была огромна. В долине все было мертво.

Он вернулся к Лизендир, которая ожидала его. На ее лице было и любопытство, и страх, и боль. Пока он ходил, Лизендир достала из корабля мешок с провизией, арбалет и какие-то одеяла. Теперь на первое время у них будут и кров, и пища.

Когда он подошел, Лизендир заговорила шепотом:

— Хан, какие у нас теперь шансы? Что там? Куда мы теперь пойдем?

— Я не знаю. — Затем он осмотрелся. С одной стороны была огромная долина, с другой громоздились горы, которые спасли их. А за ними вдали возвышались другие горы, более высокие и окутанные голубым туманом. Хану казалось, что до них миль десять, хотя он понимал, что на самом деле это расстояние гораздо больше.

— Мне трудно оценить без инструментов, насколько эта планета подходит нам. Во всяком случае, я уверен, что сила тяжести чуть больше стандартной. Но воздух слишком разрежен.

— Да. Я заметила, что здесь трудно дышать.

— Вероятно, мы на высокогорном плато. Высота тринадцать-пятнадцать тысяч футов. Здесь будет очень холодно по ночам. Кроме того, нас ожидает горная болезнь, головные боли, может быть, рвота и кровотечение. Нам нужно выбираться отсюда. Я не вижу никакого другого пути, кроме как двигаться к горам. Там могут быть ущелья, каньоны. Через горы нам, конечно, не перейти. Они слишком высоки, и вершины их покрыты снегом. Так что наш единственный шанс — найти ущелье. Скорее всего, за этими горами — море. — Хан хотел бы сказать и больше, но не мог — у него не хватило дыхания.

Лизендир долго смотрела на горы. Затем она прикрыла глаза.

— Да. Ты прав. Горы очень далеко от нас. Ноя согласна. Идти к ним — самое разумное для нас. Ни за что на свете я не хочу идти туда, куда ударил метеорит. Но ты заметил, как быстро здесь движется солнце? Вероятно, дни на планете очень короткие.

— Не смотри на солнце. Оно излучает слишком много ультрафиолета. Ты можешь ослепнуть.

Они прикрылись, чем могли, и, собрав груз, отправились в путь.

— Не торопись, Лизендир. Дыши глубже. Мы можем не спешить.

Она улыбнулась: "А кто торопится?". Улыбка ее была ласковой, но было видно, что это стоило ей больших усилий. Хан начал беспокоиться, что путь будет слишком труден для нее. Он не имел понятия, как она переносит высоту. Скорее всего, для нее это окажется суровым испытанием, ведь леры никогда не жили в горах.

Ночь опустилась на планету внезапно. Они даже не успели отойти подальше от того места, где приземлились. У Лизендир ужасно разболелась голова. Вскоре они устроились на ночлег возле каменной гряды.

Неподалеку он них журчал источник. Хан понюхал воду, осторожно попробовал ее и решил, что пить можно.

Они молча и без всякого энтузиазма поели пищевых концентратов, затем нашли небольшое углубление в земле и улеглись туда, крепко прижавшись друг к другу и согревая друг друга. Лизендир дышала с трудом. Хан и сам чувствовал себя очень усталым, однако ему было не так плохо, как он ожидал. Все-таки содержание кислорода в воздухе достаточно высокое.

В небе сияли звезды — необычно большие и яркие. Они казались странными, даже враждебными после мягкого ласкового света звезд Чалседона. И ночь была очень холодной. Хан оказался прав — температура здесь падала очень быстро.

Они спали плохо — да этого и следовало ожидать на такой высоте. Хан обрадовался, когда увидел, что небо на востоке стало светлеть. Здесь ночь была на удивление короткой. Небо очень быстро приобретало цвет жемчуга, затем цвет огня, и вот снова появилось ослепительно яркое солнце. Теперь Хан понял, почему эта планета называется Рассвет. Рассвет был прекрасен, но как-то по-своему. Он был красив, как отблеск огня на голубом клинке. Температура воздуха стала быстро подниматься, хотя подножия гор еще лежали во тьме.

Лизендир проснулась. Она выглядела совсем больной, и предложила Хану поспать еще немного — разреженная атмосфера была для нее настоящей пыткой. Однако они все же собрали своей нехитрый скарб и пустились в дорогу — на запад, прямо к горам.

Несколько раз в течение дня они ощущали подземные толчки. Не сильные, но достаточные, чтобы заметить их. Лизендир никак не прокомментировала этого, но Хан сказал:

— Строения гор, плато, землетрясения… по всему видно, что мы приближаемся к континентальному срезу. В горах мы найдем ущелья или каньоны, а на другой стороне высота будет снижаться. Там мы опустимся до уровня моря. А может быть, там мы и увидим море. Геология одинакова на всех планетах. Вся разница только в скорости, с которой дрейфуют материки.

Она кивнула. Она все слышала и поняла. Они снова двинулись в путь.

Они шли, но горы не становились ниже. По крайней мере, так казалось Хану. Они остановились рано, будучи не в силах продолжать путь. Воды здесь поблизости не было. Они быстро поели и улеглись спать, тесно прижавшись друг к другу, чтобы спастись от ночного холода. Хан бросил последний взгляд на окружающую местность. Солнце быстро опускалось за горы.

Короткая ночь быстро миновала. За ней минул день, точно такой же, как. предыдущий. И следующий. И еще один. Сначала для них казалось важным, есть ли вода там, где он останавливались на ночлег. Затем они перестали обращать на это внимание. Они перестали разговаривать. Они вообще перестали отличать один день от другого.

Однако дни отличались друг от друга, хотя тянулись монотонно и однообразно. Горы заметно приблизились к ним. Им стали попадаться холмы. Подниматься на их пологие склоны было сплошным мучением, но зато спускаться с противоположного склона доставляло удовольствие, которое не могли омрачить даже холмы, которые уже дожидались их впереди. Они очень экономно расходовали безвкусные пищевые концентраты, и уже были на грани истощения. Особенно это было заметно по Лизендир, Она очень много потеряла в весе, и Хану казалось, что сейчас она выглядит хуже, чем в тот день, когда он встретил ее на базаре. Казалось, что та встреча произошла годы назад, в далеком прошлом.

Один за другим шли дни, лишенные для них всякого смысла. Единственное, что объединяло их с реальностью — это число пакетов с пищевыми концентратами, которое непрерывно уменьшалось, да расстояние до гор, которое тоже сокращалось, но очень незаметно. Каждый вечер их фиолетовые тени становились немного ближе к ним. Землетрясения становились чаще и сильнее. Горы уже занимали большую часть горизонта, вздымаясь в небо острыми клыками вершин.

И вот к вечеру одного дня они подошли к краю пропасти. Они не замечали ее, пика не оказались совсем рядом. Противоположный край пропасти терялся в голубом тумане. Дна пропасти они тоже не могли рассмотреть из-за тумана, хотя им показалось, что в его просветах они видят серебристое русло реки. Они долго стояли на краю обрыва, глядя вниз. Если там есть река, то она течет на юг, к горам, хотя в них не было видно никакого просвета.

Лизендир смотрела вниз блестящими глазами.

— Воздух, вот что мне нужно. Если бы я снова могла дышать полной грудью! Я тогда спустилась бы вниз и умерла спокойно. — Голос ее походил на хрип.

— Я тоже, — заметил Хан. — Если бы нам удалось спуститься здесь.

Они начали спускаться, не теряя времени и не желая проводить еще одну ночь на этом мутном плоскогорье. Спуск был нелегок. Сначала склон был пологим, а затем становился все круче. Звезды высыпали на потемневшее небо, когда они решили остановиться.

После ночи в ожидании они упорно продолжали спускаться. Каждый день воздух становился плотнее и теплее. Дышать стало легче. Тени удлинялись. Теперь у них всегда была вода: в камнях они находили множество источников. С водой они могли продержаться на пищевых концентратах дольше. Но все тяготы этого путешествия сказывались на них, особенно на Лизендир. Это беспокоило Хана, хотя он и сам походил на скелет. Лизендир же дошла до такой стадии, что стала говорить с собой. У нее появились галлюцинации.

Наконец они доели остатки концентрата. Его еще можно было растянуть на пару дней, но они решили съесть его и идти, пока хватит сил.

В этот последний ужин они впервые ощутили радость. И даже Лизендир стала сама собой.

— Ну вот, Хан, мы доели все. Далеко ли мы сможем продвинуться?

— Если бы мы были в хорошей форме, то могли бы идти три дня, сейчас, мне кажется, мы сможем обходиться без пищи не более двух дней. Она осмотрелась:

— Так значит, здесь нас ожидает конец. Но я не боюсь. Посмотри вокруг.

Хан посмотрел. На ущелье опускался вечер. Вокруг громоздились горы, и Хан был рад, что не видит обнаженных остроконечных вершин.

Ни один человек, ни одно разумное существо не полезло бы по доброй воле туда, куда забрались они. Горы были очень высоки, там, вероятно, совсем не было воздуха. Хан еще никогда не видел таких высоких гор.

Лизендир снова заговорила, не дожидаясь его ответа:

— Ты не можешь рассмотреть эти горы, как я — я ведь могу видеть в ультрафиолетовой области спектра. Эти камни, эта река… Здесь все полно дикой, безжалостной, жестокой красоты… — Она была захвачена этим зрелищем, как ребенок. Она знала, что ее смерть совсем близка, но говорила: — Как здесь красиво, посмотри…

Хан же видел только спускающуюся с гор тьму. Он предчувствовал холодную мучительную ночь, может быть, последнюю в его жизни.

Настала ночь, и они уснули. Утром они собрали то, что у них оставалось — одеяла и арбалет, — и стали спускаться снова. Им не попадалось ничего, что вселяло бы в них надежду. Растения, которые они видели, были довольно подозрительного вида и не вызывали желания есть их. К тому же Хан ошибся относительно двухдневного пути. Он вскоре понял, что на следующее утро они уже не смогут идти. Когда спустилась темнота, Лизендир шла впереди из последних сил. Хан с трудом различал в сумерках ее лицо, светившееся радостью. Радостью? Может, это просто страх и истерия, подумал он. Плюс голод и истощение. Может, она и права — лучше встретить смерть так, чем скорчившись на земле.

Она дожидалась его возле большого камня. Она была поистине счастлива. Хан даже опасался подойти к ней, боясь ее безумия. Но она только бросилась к нему и потащила за собой к камню. Не для любви — они давно уже не имели сил для этого, — но чтобы показать, в каком укромном месте им можно провести ночь, укрыться от холода. Она прижималась к нему, как маленький ребенок, а когда, наконец, уснула, то стала говорить во сне. Это был мультиспич. Она говорила очень долго. Хан смотрел в ее изможденное счастливое лицо. Он понимал ее счастье. Видимо, Лизендир не рассчитывала проснуться утром. Хан тоже. Он долго гладил ее волосы, пока не провалился в забытье.

Однако оба они проснулись с первыми лучами солнца, Они поднялись молча, почти отрешенно. Этот день будет последним для них. Снова они собрали свои пожитки, хотя сейчас это был скорее ритуал, чем необходимость, и автоматически пошли вниз, огибая камень.

Перед ними был не спуск, а просторная терраса, тянущаяся параллельно реке, которая виднелась внизу. И шагах в пятидесяти от них был дом. Грубый каменный дом. И голубой дымок, извиваясь, тянулся к небу. В окнах дома светился огонек, который казался желтым в голубом и фиолетовом свете рассвета планеты. Воздух был очень холодным.

Хан взглянул на Лизендир. Слезы текли по ее высохшим щекам. Она медленно опустилась на землю. Хан поднял ее, легкую, ничего не весящую — одни кости, обтянутые кожей. Он знал, что они спасутся. Держа ее на руках. Хан пошел к дому. Но смог дойти только до ворот. Он тоже опустился на землю.

Хозяин дома был несказанно удивлен, найдя их у своих ворот.

Фермер оказался человеком. У него были жена и две дочери — здоровенные деревенские девки. Но Хан сейчас ничего не замечал. Он ел. Он спал. И снова ел и спал. Он слышал голоса. Говорили на синглспиче. Но для него сейчас любые разговоры были лишены всякого смысла. Он был далеко отсюда. Он ел и спал.

Наконец он проснулся, почти здоровый и бодрый. Возле его постели сидела Лизендир, похудевшая, но вполне здоровая. Он не знал, сколько времени он спал. Но зато он знал. что полностью оправился, набрался сил. Хан посмотрел на Лизендир, ожидавшую его пробуждения.

— Как ты себя чувствуешь?

— Я уже пришла в себя.

Он кивнул. Лизендир была осунувшейся, похудевшей, но те испытания, через которые они оба прошли, наградили ее новой красотой, более суровой, задумчивой. Теперь в ней появилось больше женственности, глубокие глаза отражали голубой электрический свет неба.

— Я думаю, что первое время тебе будет трудно общаться с ними. Они говорят на синглспиче, но очень исковерканном. Даже я сначала с трудом понимала их. Ну люди! Они изумляют меня. Они не могут пользоваться правильным языком. Обязательно испортят его.

— Они хорошо относятся к нам?

— Да, более или менее. Но они держатся очень замкнуто… Я сказала им, что мы бежали от Воинов — с поля битвы, которая разыгралась на плато. Лучше это, чем правда. Конечно, они не совсем доверяют мне, ведь я лер. Но они уверены, что я не из Воинов. Они очень удивлены, что мы смогли пройти такое расстояние.

— Ты прекрасна.

Лизендир отвернулась на мгновение, как будто эти слова доставили ей боль, но затем продолжала:

— Мы можем спуститься к реке. Она совсем близко. А если мы останемся и поможем им, то они подвезут нас, когда поедут на рынок. Знаешь, где рынок? На другой стороне гор! Ущелье пронизывает горы насквозь.

Она снова оглянулась, как бы припоминая что-то важное.

— Эта планета очень странная, — наконец сказала она. — Эти люди говорят на очень искаженном языке, и если я их правильно понимаю, то здесь восемь времен года. По две зимы в год. Я еще никогда не слышала такого. Как это может быть? Может, в этом виноваты горы?

Хан резко сел. Именно этого ему не хватало, чтобы разрешить его недоумения. Он все время удивлялся необычайно быстрому перемещению солнца по небосводу.

— А какое время года сейчас?

— Короткая осень, которая предшествует короткой зиме.

— Что происходит в короткую зиму?

— Наступает тьма. Но они очень боятся долгой зимы.

— Теперь я все понял. Я подозревал это, еще когда мы шли по плато. Я слышал о таких планетах, но все они находятся вне сферы обитания людей. Такие планеты называются ураноиды. Помнишь Чалседон? Там совсем не было смены времен года, так как он вращается по правильной орбите, и-его ось не наклонена. Здесь же ось наклонена так, что плоскость вращения планеты перпендикулярна плоскости ее орбиты. Так что полярные области здесь перекрываются с тропиками. И поэтому здесь очень любопытный климат. Полагаю, что жизнь здесь возможна только потому, что высокие горы мешают циркуляции воздушных масс.

— Сейчас дни стали намного короче, чем тогда, когда мы шли по плато. А солнце совсем склонилось к северу.

— Да. Значит, у них здесь восемь времен года: четыре, когда солнце на севере, и еще четыре, когда оно переместится на юг. А что творится на полюсах! Там летом так жарко, что плавится свинец, а зимой такой холод, что из воздуха вымораживаются газы.

— Да, они так и говорят. Они утверждают, что на полюсе замерзает воздух и падает на землю. Я думала, что неправильно понимаю их. Хан задумался и спросил:

— А далеко до океана?

— Хозяин ответил, что он даже не знает такого слова. И ничего подобного поблизости нет. Правда, где-то на юге есть соленое озеро… Они добывают там соль. Но летом там все кипит от жары. А об океане он не слышал никогда.

— Любопытно.

— Но за горами есть и люди, и леры. Правда, леры живут там, как и люди — парами. Кроме Воинов, конечно, которых он панически боится. Во всяком случае, слово "клан" даже не существует на этой планете.

Хан задумался. Он поднялся с постели и вышел на улицу. Бросив взгляд на себя, он увидел, что очень исхудал. И он был чистый. Он посмотрел на Лизендир. Та улыбнулась.

— Я плачу свои долги, — сказала она, и больше ничего не добавила.

Фермер и его семья действительно дружески относились к Хану и Лизендир, хотя у них и были какие-то подозрения, которые, впрочем, уравновешивались восхищением тем трудным переходом, который те совершили по высокогорной долине. Фермер слышал, что люди даже живут там, но не мог себе этого представить, ведь воздух там слишком разрежен. Кроме того, фермер был уверен, что высокогорное плато населено духами и привидениями. Правда, Хан не был уверен, что правильно понял его слова. Язык фермера был слишком непонятен для Хана.

Зато все его предположения относительно движения солнца по небу планеты подтвердились: действительно, солнце склонялось к самому полюсу. И фермер подтвердил, что зимой на полюсе чрезвычайно холодно, а летом чересчур жарко. Он был вблизи полюса зимой и сам видел сухой падающий снег. Он с ужасом говорил об этом, и Хан не мог осуждать его — при таких температурах больше всего подходил бы космический скафандр.

В этом ущелье жили лишь разбросанные фермерские семьи. Они жили, невзирая на опасности, исходящие от кочевых племен, от холодной зимы, от неизвестности высокогорной долины… По другую сторону гор плотность населения была много выше. Там были даже города. Например, Лелиас, который фермер считал центром разврата и коррупции. Лелиас был столицей для людей. Правящая верхушка леров жила в замках, расположенных выше по течению реки.

Хан был крайне разочарован. Он понял, что на планете царит феодализм. К тому же жуткий климат планеты заставлял население жить в изоляции друг от друга. На планете не было ни морей, ни океанов — только озера. Вся поверхность была покрыта высокими горами, разделенными ущельями и долинами. Здесь довольно часто случались землетрясения, и Хан скоро привык к ним.

И еще над планетой постоянно висела зловещая тень Воинов. Бывало, многие годы проходили без всяких инцидентов, и о Воинах забывали. Но они появлялись снова, сея ужас среди мирных жителей. Они всегда захватывали пленных. И, естественно, захваченных никто и никогда больше не видел.

Жители планеты не имели понятия о ее размерах. Они считали, что мир плоский. Хан не стал подробно расспрашивать об этом фермера, не желая быть втянутым в религиозный диспут. Плоский мир! Интересно, как объясняют теологи планеты космические полеты, межзвездные путешествия, или хотя бы движение солнца по небу.

Хан и Лизендир согласились остаться и помочь в полевых работах, а затем и в торговле на рынке в Лелиасе. Хан признался, что он коммерсант, и может быть полезным фермеру на рынке. Фермер, в свою очередь, согласился подвезти их по реке на ту сторону гор.

Фермер добавил, что к тому времени, как они вернутся из Лелиаса, наступит первая половина зимы. Первой зимы. Однако она не такая страшная, как вторая зима, которая будет длиться полгода. Во всяком случае, у них еще будет время подготовиться к ужасам второй зимы. Исходя из этих данных, Хан решил, что сейчас они находятся примерно на тридцатой широте. Однако эта информация была бесполезна для них. Ведь они все равно не знали, куда им двигаться дальше.

Глава 2

Плот, сделанный из бревен и досок, плыл вниз по реке. Он был доверху нагружен мешками, тюками, коробками с товаром. Впереди и позади них виднелись другие плоты, тоже груженые. Некоторые люди на плотах приветствовали фермера, другие проплывали мимо молча.

Нарман Даскин, фермер, стоял на передней части плота, направляя путь. Его две дочери, Узар Разинтира и Пелки Разинтира, гребли веслами в задней части плота, а по центру работали веслами Хан и Лизендир. Путь был на удивление легким: ни камней, ни отмелей, ни бурных перекатов.

Пелки объяснила, почему это так. Бурные вешние воды расчищают от камней русло реки, и все камни собираются на соляных отмелях ниже Лелиаса. Пелки была младшей дочерью. Она была общительна и довольно миловидна, в отличие от старшей дочери, Узар, которая была угрюма, молчалива, с грубыми чертами лица. Пелки совершенно явно флиртовала с Ханом.

Лизендир заметила это и сообщила об этом Хану, вогнав его в краску. Дочери фермера нисколько не привлекали его.

Хана приводили в смятение нынешние отношения с Лизендир. Их нежные чувства друг к другу, казалось, уснули, отступили на второй план. Может, они снова расцветут, а может, и нет. Сама Лизендир стала гораздо ближе к Хану, более доверительна. Та величественная, недоверчивая Лизендир, которую он встретил в Бумтауне, исчезла, но новая Лизендир тоже была непонятна ему. Может, даже больше, чем раньше. Она слишком ушла в себя, и это беспокоило Хана.

Лизендир сказала на общем языке:

— Если у нас ничего не выйдет, ты, по крайней мере, сможешь жениться на Пелки.

Хан ответил на этом же языке:

— Не могу себе представить, что мне захочется взять ее в жены. Нельзя сказать, что она самая соблазнительная женщина на планете. И кроме того, она глупа.

Лизендир рассмеялась:

— Мне тоже так кажется. Хан, я просто дразню тебя. — Она сменила тему разговора. — Среди людей на этой планете странный обычай. Они дают детям двойное имя, причем второе имя — это имя отца для мальчиков и матери — для девочек.

Хан не поддался на это и продолжал разговор о Пелки.

— Почему ты решила, что я женюсь на ней? Если у меня и будет только такой выбор, то я лучше останусь без жены.

— Напрасно. Тебе лучше взять жену, так как если я пробуду здесь долго, то останусь без мужчины.

— Оставайся, в чем же дело, — полураздраженно сказал Хан.

— Это не так просто, — ответила она. — Если у меня не будет мужчины, то у меня отомрет система воспроизводства.

— Значит, ты будешь бесплодной?

— Да, Мы устроены так, что либо нужно пользоваться этой системой, либо потерять ее.

— Но тебе пока не стоит думать об этом. Ведь ты в таком возрасте, что этот момент наступит еще через годы. Я надеюсь, что мы либо покинем эту планету, либо ты подыщешь себе партнера лера.

— При нормальных обстоятельствах так оно и было бы. Но здесь слишком короткий дневной цикл, и вероятно, это ускорит во мне все процессы. Все произойдет гораздо быстрее.

Хан смотрел в темную воду. Он не мог дать ответа на ее немой вопрос.

Они гребли и спали, спали и гребли. Нарман Даскин поторапливал их:

— Смотрите на солнце. Оно уже совсем на севере. Дни стали короче. Скоро наступят холода. Наверху река замерзнет, внизу высохнет. Она будет непроходимой. Тогда придется остаться здесь на год.

Все согласились, что это будет гораздо страшнее, чем просто не добраться до Лелиаса. Узкое ущелье, где протекала река, изобиловало бандитами. Они боялись реки, и, пока путешественники плыли на плоту, они были в безопасности. Но если застрять здесь и остаться на берегу, то это значило потерять все: имущество, и жизнь.

Хан подозрительно осмотрелся. Река с легким шепотом терлась о каменистые бока утесов.

Пелки услужливо сказала:

— Они живут высоко над утесами. Они спускаются вниз на веревках, когда видят, что добыча близка.

— Но почему они не нападают на вас, когда вы возвращаетесь по суше?

— Никто не знает, почему, но все знают, что они исчезают с последним плотом.

— Куда же они уходят?

— Кто знает? Может, они демоны, которые боятся наступающей темноты, а может, у них табу.

Вдруг плот зацепился за камни, покачался на волнах, отцепился и поплыл дальше. У Пелки вырвался крик ужаса. Она показала вперед. Там наверху, в самом горле каменного ущелья, в паутине веревок качалась человеческая фигура. Хан не мог на таком расстоянии сказать, человек это или лер. Он взял арбалет, прицелился и выстрелил. Стрела пролетела мимо. Человек стал выкрикивать угрозы стоящим на плоту и приказы своим товарищам, которые высовывались из-за камней. Хан выстрелил еще раз. Стрела вонзилась в спину, человек выпустил веревку и упал в воду. Раздались вопли разочарования. Эхо металось в узком ущелье, многократно отражаясь от стен.

Больше они никого не видели. Даже того, кто упал в воду. Видимо, он сразу утонул.

Остаток путешествия прошел без приключений. Хан и Лизеидир с интересом следили за берегами, проплывающими мимо них. Правда, смотреть было не на что: все было закрыто высокими горами. Они увидели только разноцветные камни да бледно-голубое небо, по которому неслись облака. Чем ниже они спускались по реке, тем воздух становился влажнее и теплее. Иногда на солнце было даже жарко. Так проходили дни.

Вскоре река стала расширяться. Вода стала серебряной, все говорило о том, что они приближаются к озеру, на берегу которого стоит Лелиас.

Озеро было мелким и заросшим тиной. Они гребли и гребли, с трудом продвигаясь вперед.

На четвертый день справа по курсу они увидели замысловатое сооружение. А за холмами на берегу поднимались столбы дыма. Хан спросил Нармана, не Лелиас ли это.

— Да, но Лелиаса отсюда не видно. Он дальше на берегу. Это дым из городских труб. А то, что ты видишь на воде, это пристань. Тут и происходит торговля. Переноска в город обходится слишком дорого, а сам город не может приблизиться к озеру, потому что во время половодья его заливало бы водой.

С удвоенной энергией они стали грести, приближаясь к пристани. Хан наблюдал за Лизендир, которая налегала на тяжелое весло, вкладывая в это все силы. Он наблюдал и за дочерьми фермера Узар и Пелки. Все три были женщины, но в Лизендир было нечто, чем не обладали две другие. Сначала он не понял, что именно. А затем внезапно осознал. Все дело было в том, что Лизендир была как бы завершенной, в отличие от других. Хан постарался взглянуть на двух девушек глазами простого человека. Да. Так оно и есть. Узар просто толстуха, а Пелки, если хорошенько поработает над собой, будет миловидной деревенской девушкой. Да, им многого не достает, чтобы сравняться с Лизендир.

Он смотрел на Лизендир и видел, что она уже немного отрастила волосы, что означало ее отход от юношества. Хан подозревал это и боялся этого. Лизендир перетянула волосы шнурком на затылке, и они спускались по спине шелковистой прядью. Она заметила его взгляд и повернулась к нему.

— Ты так задумчив сегодня, что я хочу задать тебе один вопрос. Ты готов ответить? Я хочу знать, как такая речушка сумела пробить себе путь через такие высокие горы?