Поход изгоев Мид Ричард
– Так как король согласился с моей просьбой, а ты признал, что не можешь сказать «нет», то полагаю, что все улажено, и я еду с тобой!
Голт смотрел на него.
– Черт побери, Линднер. Ты вступил в заговор с королем…
– Так я еду? – глаза Линднера встретились с глазами Голта.
Голт расслабился, рассмеялся, хлопнул Линднера по плечу.
– Хорошо, Линднер, едем.
Линднер усмехнулся.
– Отлично.
Послышался голос Сигрита.
– Ну, с этим покончено. Линднер, передай дюку Вольфсгейму, чтобы через час все осужденные на смерть узники были под сильной охраной и в цепях выстроены на площади тюрьмы. Там ты и твой господин подберет себе нужных людей.
Линднер поклонился и вышел, бросив взгляд на Голта.
– Ну а теперь, – сказал король, поднимаясь с трона, – остается еще одно дело уладить. Но это дело секретное. Идем.
Он снова привел Голта в забитую книгами и увешанную картинами комнату. Указав молодому барону на кресло, король уселся на краешек письменного стола, все еще поигрывая кинжалом. Он испытующе посмотрел на Голта, затем кивнул, как бы согласившись со своими размышлениями.
– Я решил рассказать тебе дело чрезвычайной секретности.
В голосе короля было что-то такое, от чего дрожь пробежала по телу Голта.
– Веришь ли ты, или имел когда-нибудь дело с колдунами? Магами? Волшебниками? – Сигрит наклонился к Голту, пристально глядя на него голубыми горящими глазами. – Скажи мне.
Голт помолчал. Затем он покачал головой.
– Сэр, у меня нет никакого опыта в таких делах. Ведь вы запретили им появляться в империи. Я тоже запретил их в своих владениях.
– Конечно, – король поднялся, начал расхаживать по комнате. – Я сделал это потому что не верю… а может потому что верю…
– Но, ваше величество, это бессмысленно. Магия и колдовство обманывают все ощущения человека, насмехаются над чувствами, превращают их в ничто! Вера в колдовство открывает большие возможности перед нечестными людьми с обычными способностями играть на суеверии людской массы, обманывать людей. Законы природы человека предсказуемы. Их легко можно установить и на этой основе создать законы справедливости, гуманности, честности. Законы магии, если они и существуют, не знают никаких пределов рациональности, они хаотически и, следовательно, они работают против любого проявления порядка. Поэтому я выпустил закон, согласно которого в Бурне и в Серых Землях магия и колдовство запрещены, и колдуны изгнаны из государства. Это, – рявкнул он, – положило конец анархии, и в моем государстве правит закон и порядок.
– Да, сэр!
– И все же, – король яростно мерил ногами комнату, – и все же… кто знает? Ведь как говорят легенды именно колдуны своими заклинаниями и кабалистическими штучками вызвали мировую катастрофу, которую человечество едва пережило. Говорят, что в древние времена были великие колдуны, которые могли вызвать всемирный пожар, послать с помощью своих заклинаний несчастных людей на Луну или звезды, которые могли видеть через время и пространство! Обо всем этом говорят старые легенды, и пусть лучше эти опасные знания погибнут, если они конечно когда-либо существовали.
Потрясенный услышанным, Голт смотрел на короля.
– И еще говорят, что существует искусство более древнее, чем то, которым занимаются эти колдуны. Искусство, которым колдуны пренебрегают и над которым насмехаются, хотя почему люди, сделавшие это, чуть не уничтожили мир, могут насмехаться над тем, что более могущественно, чем они сами со всем своим искусством, рассказывают о происхождении самой вселенной. Они здесь, – он показал книги в шкафах. – Здесь я нашел их. Эти книги очень старые, никто не может сказать, когда они написаны. Говорят, что они были написаны на листах металла, спрятанных в каменных глыбах, и только катастрофа – Всемирный Пожар – открыл их миру. В них рассказана история Камня Могущества!
Голт озадаченно заморгал:
– Чего, ваше величество?
– Камня Могущества! – Рот Сигрита скривился в улыбке. – Отвратительная, но увлекательная история. Она здесь. – Сигрит вытащил старый том в обложке из буйволовой кожи. – Я много дней и ночей изучал ее. С того самого дня, когда древний старик, хотя он был достаточно молод, чтобы иметь дочь, ребенка, пришел ко мне.
Он замолчал, а Голт боялся прервать его молчание.
– Я был молод, и не так хорошо знал жизнь, как сейчас. Этот старик, который назвался Ганоном, откуда-то появился со своим ребенком и попросил у меня аудиенции. Через некоторое время я встретился с ним, и он заявил, что он занимается древним искусством, как я понял это магия, колдовство, некромантия.
– Ясно, – сказал Голт, хотя ему ничего не было ясно.
– Вместе со своей дочерью он принес маленькую шкатулку, оправленную в серебро, так он сказал мне. Он объяснил, что лежит в ней, но в таких выражениях, которые я не мог принять в те дни. Тогда я не верил ни во что, чего не мог попробовать пальцем. – Он глубоко вздохнул. – С тех пор я многое повидал, многое узнал, и теперь не столь ортодоксален, как раньше. – Король сел. – Этот старик сказал, что в шкатулке находится талисман. Он похож на кусок камня и назвал его Камнем Могущества. Его происхождение, как сказал он, затеряно где-то в древности, у истоков Вселенной. Но это не обычный земной камень, – сказал он, – и не драгоценный, нечто совсем другое. – Говорят, – сказал он мне, – что до Вселенного Пожара, до катастрофы, на Земле была жизнь. И тогда камень назывался разными именами – философский камень, Святой Грааль и другими. Этот камень был объектом бесчисленных поисков, но тогда не знали, что искать. Тех, кто знал, как выглядит этот камень, было очень немного, и они были объединены в тайное общество, в котором тайна свято хранилась. Но камень обладал магическим, огромным могуществом.
Голт сел прямо. Слышать о существовании могущественного камня, могущественной магии было очень странно от человека, который запретил ее.
– Тот, кто обладает этим камнем, приобретал и его мощь и неуязвимость в битвах. Он назвал их имена, которые я никогда не слышал, которые затерялись в вихрях истории. Но все они были могущественные воины. Некоторых из них я потом вспомнил. Один из них по имени Александр, с помощью камня, который он получил в дни своей молодости, когда еще у него не выросли усы, завоевал почти весь мир. Другой по имени Юлиус. Он правил там, где теперь столица Светлой Страны Неорома. Старик говорил еще об одном, чье имя я теперь забыл, но он начал свою карьеру, как капрал в армии, а кончил тем, что завоевал полмира. А позже камень перешел еще к одному капралу, вернее ефрейтору, который был очень близок к тому, чтобы в результате кровопролитных войн, которые велись с помощью странного ужасного оружия, захватить всю Землю. Вообще, как я понял, талисман все время попадал в руки нечистоплотных людей, и он превращал этих людей в оружие завоеваний. Все эти люди в конце концов терпели поражение, но только в результате того, что хранители камня, члены древней гильдии снова похищали его. Затем камень снова исчезал, и тот, у кого он оказывался, возносился над миром. И история повторялась: хранители камня снова возвращали его себе, а новоявленный завоеватель погибал. Этот старик был последним из гильдии хранителей. Он почувствовал, что конец близок и принес этот камень мне, предложил его мне.
– И, – затаив дыхание, спросил Голт, – вы его не взяли?
– Я не взял его, – снова улыбка перекосила рот короля. – Я смеялся над ним, не верил, несмотря на все его уговоры. Он сказал мне, что из всех правителей на Земле только мне может доверить этот камень. Что, возможно, я единственный могу сопротивляться таинственному излучению, которое вселяет в людей жажду власти, завоеваний и тираний. И что он должен поместить этот талисман в надежные руки до того, как черная рука смерти коснется его, так как не выполнит страшную клятву, которую дал членам своей гильдии. Так он говорил мне, а я смеялся. Я только что издал против искусства магии закон, запрещавший всех колдунов. И мое неверие в колдунов и магию было максимальным. Но с тех пор… – он снова покосился на шкаф. – Но с тех пор я узнал очень много. Я читал эти древние книги и нашел в них много того, что подтверждало слова старика. Но уже было поздно.
– Было поздно, Сэр?
– Да. – Сигрит вздохнул. – Я издал законы, запрещающие магию в моем государстве, и он исчез. Он, и его дочь, и Камень Могущества. Они исчезли в Неизвестной Стране, как и все остальные колдуны. С тех пор я ничего не слышал о талисмане. – Он прикусил губу. – И это очень досадно. И я, конечно, не верю всему этому. И все же читая эти книги, я понемногу начал сомневаться в справедливости своего неверия. – Он поднял голову, посмотрел на Голта. – Ганон, его дочь и Камень Могущества давно исчезли в Неизвестной Стране. Я послал туда Барта, от которого не имею никаких известий. Теперь я посылаю тебя. Ты должен узнать о судьбе Барта. И… У меня есть еще одно поручение. Я хочу, чтобы ты разузнал все о судьбе этого талисмана, Камня Могущества, философского камня, или как его еще там называют. Если ты найдешь его, и он все еще находится в опечатанной шкатулке, то я прошу тебя – принеси его мне, не распечатывая, шкатулки. Пока он находится внутри, он не может ни на кого воздействовать своей магией. Но когда шкатулка откроется, кто знает, какие силы зла ли, добра он может пробудить в людях.
Голт добросовестно переваривал все услышанное. Король терпеливо ждал. Затем барон заговорил.
– Ваше величество, верю я или не верю в силу этого талисмана, но, предположим, я его добуду. Что может остановить меня от того, чтобы раскрыть шкатулку и присвоить все его могущество себе? Вы говорите, что он делает людей неуязвимыми. Если у меня будет этот камень, что может остановить меня от того, чтобы напасть на королевство и занять власть, и, мне кажется, что вы слишком много доверяете мне, возлагаете на меня слишком большую ответственность. Ведь я даже не смог удержаться от вина.
– Я думал об этом, – сказал Сигрит. – И…
– Ты молод и горяч, – сказал Сигрит, – но ты честен. И ты слишком много поставил на карту. Не только баронство Железных Гор, но и свою честь. А честь много значит для тебя, барон Голт.
– Ваше величество, я готов положить голову, чтобы восстановить ее.
– Знаю. Следовательно, если ты найдешь Камень в шкатулке, я могу верить, что ты не откроешь ее. Таково мое требование. Вернуть шкатулку нераспечатанной. Вполне возможно, что там, самый обычный камень, моя вера в магию не так уж велика… Но я хочу иметь этот камень и хочу, чтобы он был тщательно упакован в свинец и серебро. Тогда я смогу заняться им и решить, чего он стоит и как распорядиться им. Ты понял меня?
– Да, что бы вы ни возложили на меня, я выполню. – Голт встал. – Но – один вопрос. Когда вы посылали лорда Барта, вы тоже рассказали ему про Камень?
– Нет, – глаза Сигрита сверкнули.
– Могу я спросить – почему, сэр?
– Барт – кузен Вольфсгейма. Они оба великолепные солдаты. Но они оба обладают амбицией и рвутся к власти. Эти качества я старался направить в русло, где они были бы полезны империи. Я не могу сказать ничего плохого об этих людях. Но все же мне не хотелось бы, чтобы этот талисман попал в руки Вольфсгеймов. Если он будет у них, то, независимо от того, обладает ли этот камень могуществом или нет, будут большие неприятности. Будь он самым обыкновенным булыжником, а это вполне может быть, они такие люди, что когда камень будет у них, искушение будет слишком сильным и королевство будет ввергнуто в жестокую междоусобную войну. Нет, о Камне я не говорил еще никому, ни Барту, ни Вольфсгейму. И сказал тебе здесь, в Мармбурге, надежно укрытом от всяких посягательств. Если ты найдешь его, ты принесешь его сюда.
Голт молчал.
– Ваше величество.
– Да.
– Предположим, лорд Барт уже нашел этот камень.
Сигрит подумал.
– Вряд ли. Ведь он ничего о нем не знает. Более того, я думаю, что Барт погиб. Если бы он нашел Камень, то он наверняка объявился бы здесь тем или иным способом. Но…
Сигрит вздохнул. Он бросил кинжал, который воткнулся в письменный стол и торчал там, покачиваясь.
– Если Камень у Барта, ты должен отобрать его. Если Барт ищет его, ты должен найти его первым. Голт, я хочу этот Камень Могущества. Ты должен принести его мне.
Голт кивнул.
– Сэр, если он существует, и если я смогу найти его, он будет здесь.
– Хорошо. – Сигрит сделал паузу. – Может, я дурак. Может, мне следовало послать целую армию опытных солдат, чтобы найти его, или вести отряд самому. Может, этот Камень ценнее всего на свете. А может, и нет. И моя ставка в этой игре – барон Голт и отряд изгоев. – Он вырвал кинжал из доски стола и сунул его в ножны. – Сейчас ты пойдешь в тюрьму и наберешь себе людей, – он повернулся к двери. – Я еду на охоту, но мне хотелось бы, чтобы ты выехал завтра на рассвете. Я буду у городских ворот, чтобы увидеть твой отъезд. Все остальное я возлагаю на тебя.
– Сэр, – сказал Голт. – Я выеду завтра.
3
Прозвучали трубы.
Мраморные ворота королевской тюрьмы широко распахнулись, чтобы принять молодого барона на сером жеребце. Затем эти ворота толщиной в пять футов, наверху которых были установлены острия, отравленные ядом, закрылись за ним.
Голт въехал в широкий двор. За ним шли ряды бараков, в которых жили преступники. А за бараками помещались подземные камеры, пещеры, где помещались особо опасные заключенные, приговоренные к смертной казни.
Законы Сигрита были суровы, но справедливы. Как Голт узнал на себе, эти законы были более жестоки к дворянам, чем к простому люду. Ни один человек не приговаривался к смерти, если имелась хоть малейшая надежда перевоспитать его. Ни одна голова не скатилась с плеч, если это не был убийца, насильник, вор, или предатель. Ведь среди людей встречаются настоящие хищники, звери на двух ногах, и с ними Сигрит не церемонился, и не проявлял по отношению к ним никакой жалости.
Он защищал своих подданных от этих зверей с помощью тюрьмы или топора, и это не мешало ему спокойно спать. Но даже эти преступники имели право на обращение в суд. И поэтому они содержались здесь в течение времени, пока разбиралось их дело и пока топор палача не покончит с их земными заботами.
Их было больше трехсот. Немного больше трех сотен человек, которые вскоре должны были взойти на эшафот. Это не так много, учитывая большие размеры государства. Сейчас они стояли во дворе, в цепях и под тщательным надзором лучников.
Комендант тюрьмы, Линднер, Альбрехт дюк Вольфсгейм и королевский камергер, его слуга полуволк Эро въезжали во двор, и Голт присоединился к ним. Барон сидел на своем семилетнем жеребце Ужасе, который верой и правдой служил ему во многих битвах.
– Милорд, – сказал Линднер, увидев своего господина. – Эта подлая толпа ждет тебя.
– Да, – подтвердил статный красивый Альбрехт. – Подонки империи. – Его губы скривились в сардонической улыбке. – Вот твоя армия, армия проклятых.
– Благодарю, – бесстрастно произнес Голт. Он ударом шпор послал жеребца вперед и проехался вдоль рядов заключенных. Линднер и пузатый комендант сопровождали его. Действительно, подонки! Сердце Голта опустилось, когда он увидел этих заросших бородами, закованных в цепи, одетых в тюремную одежду людей. Они были бледны от долгих недель заточения под землей, тела их похудели от скудной пищи. Они были похожи на зверей, которые были ослаблены долгим пленом, но все еще опасны и полны коварства. Сотня вот таких? И это его отряд?
Но это его наказание, и ему ничего не остается, как выбрать лучшее из того, что есть.
Он остановился, еще раз обвел их взглядом и затем обратился к ним, громко и отчетливо выговаривая слова.
– Слушайте меня, приговоренные к смерти! Меня зовут Голт. Когда-то я был бароном Железных Гор, а теперь, как и вы, приговорен к смерти на эшафоте!
Шепот удивления прошелестел по рядам. Они подняли головы, проявив некоторый интерес к нему.
– Я сказал, приговорен к смерти на эшафоте! Но король своей милостью дал мне шанс спасти свою жизнь! Этот шанс я хочу дать и сотне человек из вас. Если среди вас найдется сотня человек, которые предпочтут сменить ворота ада на свободу от оков, чтобы заслужить прощение короля, восстановление всех прав, то я готов их взять с собой.
Снова шепот. Внезапно почти под носом у его жеребца чей-то голос произнес:
– Интересно, что они задумали? Ни один дворянин, а тем более король, не даст ничего такому отребью, как мы, без того, чтобы не потребовать больше, чем дал. Какую ловушку они приготовили нам?
Голт посмотрел на говорившего. Этот человек был гигантом, может даже больше, чем сам барон. Тюрьма не ослабила его могучее тело, на котором громоздились чудовищные бугры мышц, и не затуманила свирепый блеск черных глаз. Под спутанной бородой ухмылялся широкий рот. На лице уродливый сломанный нос. Щеки все были покрыты шрамами. Голт заметил, что в отличие от своих собратьев, этот тип имеет дополнительные цепи на кистях и коленях.
– Не обращайте внимание, барон, – быстро сказал комендант. – Его ты все равно не возьмешь. Все его жалобы отклонены судом, и он завтра на восходе будет казнен. По правде говоря, его не следовало приводить сюда. Самый опасный тип во всем этом сброде. Он очень упрям, несговорчив и все время с ним одни неприятности. Для такого один путь – на эшафот.
– Может быть. Но он задал вопрос со смыслом. – Голт поднял голову. – Здесь нет ни ловушки, ни западни. Король Сигрит посылает меня в поход для исследования Неизвестной Страны, которая лежит на северо-востоке. Эта земля, – голос был громкий и разносился по всему тюремному двору, – эта земля – дьявольское место за Болотами Кушна, и никто не знает, какие опасности, какие ужасы таятся там. Король не хочет рисковать своими солдатами, он не желает их посылать в такой опасный поход. Он решил послать отряд осужденных на смерть. И я – тоже осужденный, поведу этот отряд. Я ничего не обещаю, кроме того, что те, кто согласятся пойти со мной, выполнять мои приказания, будут раскованы, снаряжены и вооружены как солдаты, они будут сражаться и погибать. Может, мы все погибнем. Чудовища, колдуны, преступники, как говорят, населяют эту землю. Король уже посылал туда опытных солдат. Отряд не вернулся, возможно, они все погибли. Я предлагаю только это и не больше – возможность поехать со мной в поход, переносить трудности, встречать опасность лицом к лицу, может быть и умереть. Может, все мы сложим свои кости там, в Неизвестной Стране, но те из нас, кто вернется, заслужит полное прощение Сигрита и вернется свободным человеком! – Он взглянул на чернобородого громилу. – Я ответил тебе, приятель?
Человек молчал.
– Отвечай, Гомон, – рявкнул комендант. – Отвечай, когда тебя спрашивает дворянин.
Гомон ухмыльнулся, и глаза его сверкнули.
– Дворянин? Но он же сам признался, что такой же приговоренный к смерти, как и мы. И он хочет положить сотню наших жизней, чтобы спасти свою! – Он грязно выругался, а затем взорвался. – Ты думаешь, мы дураки? Идти за каким-то изнеженным дворцовым щеголем, который использует нас, чтобы спасти свою шею? Боги и дьяволы, я лучше выберу эшафот и умру чистой смертью, вместо того, чтобы снова становиться пешкой в руках труса-дворянина, который слишком слаб, чтобы сражаться самому!
Голт поджал губу.
– Скажи мне, человек, – спросил он. – Что привело тебя сюда? За что ты осужден?
Гомон неприязненно посмотрел на Голта.
– За что осужден? Это один из твоих высокорожденных друзей упек меня сюда. Но теперь ему уже не придется посылать на гибель хороших людей! – Он снова выругался. – Чтобы удовлетворить твое любопытство, я расскажу. Я был сержантом в конном пограничном отряде. Наш капитан был щеголь и трус, второй сын герцога. И он занимал высокое положение не благодаря своим заслугам, а благодаря рождению и связям при дворе. Ничего не понимая в военном деле, разодетый, как петух, и такой же глупый, он вел нас, пренебрегая советами опытных солдат, прямо в западню врагов. Из-за его глупости хорошие люди гибли, как мухи, без малейшего шанса спастись, а сам хлыщ сбежал, спасая свою шкуру, едва услышал звон мечей. Я спасся единственный из всех, пробился через ряды варваров. Я вернулся в лагерь и увидел, что он наслаждается в своей палатке среди прихлебателей. Я убил пятерых, прежде чем добрался до него. – Гомон хищно обнажил желтые зубы. Он поднял свои скованные железом руки и медленно сжал пальцы.
– Вот этими руками я убил его, медленно. А он просил пощады. Я не пощадил его тогда, не пощадил бы и сейчас. Я сломал ему шею. Петушиная смерть для петуха. Он умер, стуча ногами, как цыпленок.
Он засмеялся.
– Это значило смерть и для меня тоже, но что смерть для меня? Ведь я многие годы ходил рядом с ней. И затем я стал разбойником на дорогах. Много кошельков я взял. Толстых дворянских кошельков. И много дворян визжало, когда я щекотал их сталью, пока моя несчастливая звезда не привела меня сюда. Меня взяла полиция короля, когда я валялся пьяный. И теперь ты со своими мягкими изнеженными ручками, слабыми, в богатой одежде и со своими щедрыми посулами! Ты предлагаешь мне идти с тобой, довериться тебе, позволить тебе вести меня кончить жизнь в пасти какого-нибудь чудовища, для твоего обогащения? Да пусть с тобой идут демоны! Я лучше положу голову на эшафот, чем позволю обмануть себя снова!
Голт, глядя на этого взбешенного громилу, холодно улыбнулся.
– Значит, ты считаешь, что у меня душа цыпленка и мускулы девочки?
Глаза Гомона сверкнули:
– Я никогда не буду служить человеку, который не сможет бросить меня на землю. Я не хочу, чтобы моя сила служила человеку, слабее меня, независимо от рождения!
Улыбка Голта стала широкой.
– Так. – Он подал поводья жеребца Линднеру. – Держи. – И затем он повернулся к коменданту, – сбейте с него цепи.
– Милорд! – запротестовал главный тюремщик.
– Сбейте цепи, я сказал! – выкрикнул Голт.
Испуганный комендант поклонился.
– Хорошо, сэр!
Он выкрикнул приказ. Охранники вывели Гомона из строя, сверля глазами Голта.
– В чем дело?
– Я тебе покажу, – рявкнул Голт. – Пусть они раскуют тебя и приведут обратно. Если ты очень не ослаб, пока был в тюрьме, я покажу тебе, кто из нас цыпленок, а кто боевой петух.
Из-под бороды показалась медленная торжествующая дьявольская улыбка.
– Милорд, ты хочешь попробовать свою силу на мне?
– Если у тебя хватит мужества…
– Мужества? Ха! – крикнул Гомон. – Свинья, сними с меня эти железки.
Его увели. Голт отстегнул пояс, протянул его Линднеру. Шлем и кольчуга последовали за поясом. Затем он снял сапоги. Теперь он стоял обнаженный до пояса. На нем остались только кожаные штаны.
Мышцы его тела сверкали на солнце, как смазанные жиром.
– Милорд, – взмолился комендант. – Бороться с этим человеком, значит обречь себя на смерть. Он вовсе не ослаб в тюрьме, он отбирал пищу у других. Цепи, которые он рвал голыми руками, могли бы сдержать льва. Не надо пробовать свои силы на этом звере…
Голт холодно смотрел на него.
– Мне в походе нужны звери, сэр комендант, и чем злее, тем лучше. Мне нужны сильные и горячие люди. Мы с ним испытаем друг друга. Если он убьет меня, то мне нечего идти в этот поход. – Он повернулся к Линднеру. – Что бы ни случилось, держи меч в ножнах.
Линднер улыбнулся. Он не раз видел своего господина в деле.
– Хорошо, милорд.
Послышалось звяканье доспехов. Вернулись охранники. Их луки были наготове. Посреди шагал Гомон, плечи расправлены, руки напряжены, на них четко выделялись громадные мускулы. В глазах горит дьявольский огонек. Губы презрительно улыбаются.
Он встал перед Голтом. Поклон его был очень низким и насмешливым.
– Добрый господин, – сказал он, – может мы начнем наш танец? – Затем он напружинил могучие руки и встал в позу.
4
Голт широко расставил ноги и пригнулся, чтобы встретить нападение. Гомон шел на него со скоростью, неожиданной для такого громадного человека. Голова его была наклонена вперед и готова была встретиться с любым препятствием, встретить любой встречный удар. Он намеревался обхватить Голта. Барон понял его тактику – Гомон хотел захватить его руки и изо всех сил нанести удар головой в подбородок. Тогда битва бы неминуемо закончилась, не успев начаться. Голт выждал подходящий момент, когда Гомон уже стал считать, что сделано дело, и, резко наклонившись, бросил свое большое сильное тело под руки Гомона, ему в ноги. Удар получился очень сильным, и Гомон упал через спину Голта. Голт подхватил его, резко поднялся и поворотом туловища швырнул бандита. Гомон полетел как камень, пущенный из пращи, и затем приземлился на голову и плечи, сильно ударившись о мраморные плиты.
Такое падение оглушило бы любого обычного человека, но когда Голт повернулся, то увидел, что Гомон легко вскочил на ноги, не хуже акробата, и снова улыбаясь смотрит на барона.
– А ты кое-что умеешь. Да и спина у тебя крепкая. Теперь я буду это знать…
Он снова пошел на Голта, быстрый и легкий, как танцор. Затем он провел какой-то прием, против которого барон не нашел защиты. Голт ощутил внезапно себя перышком. Захваченный за ногу и туловище, он легко вылетел наверх, и затем Гомон швырнул его.
Голт приземлился на мраморный пол с такой силой, что у него перехватило дыхание. Он поднял голову и увидел, что бандит летит на него, намереваясь всей тяжестью обрушиться на беспомощное тело. Но Гомон не рассчитывал, что Голт так быстро оправится от нападения и успеет откатиться в сторону. Гомон упал рядом с бароном, и только одна нога смогла задеть его. Хотя у Голта в голове все звенело от удара, он схватил ногу Гомона и резко рванул ее. Тело бандита описало дугу, перелетело через Голта и ударилось о пол. Однако во время падения Гомона, Голт успел ухватить его за бороду и сильно стукнул его головой о камень. Но Гомон уперся ногой в живот Голта и, сильно дернув головой, так что в руке барона остались лишь клочья грязных волос, перебросил его через себя. Голт покатился по полу и вскочил на ноги. Гомон тоже был готов к борьбе. Барон, опустив голову, кинулся на Гомона и сильно ударил его головой в грудь. При ударе он подумал, что от такого столкновения у него лопнет голова или сломается шея, однако Гомон не выдержал, он ахнул и упал на спину. Однако он при этом успел схватить Голта за руку, потянул его вниз и опять с помощью ноги перебросил его, сильно ударив при этом. Снова барон ракетой взвился в воздухе. На этот раз бандит не повторил своей ошибки и не бросился на упавшего противника, но пока тот поднимался на ноги, ударил его в лицо.
Из носа Голта рекой хлынула кровь. Сзади послышались крики гнева, шум, но Голт повелительным криком успокоил их, приказав сохранять тишину. Он вовремя пригнулся, и следующий удар Гомона только просвистел возле уха. Голт схватил ногу Гомона, дернул, и тот рухнул на пол. Пока он поднимался на ноги, Голт увидел своего жеребца, который рвался из рук Линднера и еще нескольких людей. Жеребец был приучен приходить на помощь хозяину, когда ему приходилось трудно. Если лошадь вырвется, то Гомон вряд ли уйдет живым от его могучих копыт и челюстей.
Это падение оглушило Гомона, а у Голта в глазах было темно после сильнейшего удара по носу. И тот и другой уже достаточно пострадали во время схватки, так что теперь они разошлись подальше и стояли, тяжело дыша. Их могучие груди вздымались и опускались, мышцы, мокрые от пота, блестели на солнце. Голт откинул светлые волосы со лба, вытер кровь тыльной стороной ладони. Теперь они кружились друг возле друга, выискивая удобный момент для нападения. И теперь барон почувствовал возбуждение, которое уничтожило боль и страх. Он любил борьбу, но редко ему встречались достойные противники, с которыми он мог бы справиться один на один. И вот теперь такая встреча состоялась. И он от этого ощущал радость, подъем духа. К нему пришло второе дыхание, мускулы снова стали свежими, мозг ясный и острый, как бритва. Именно теперь пришло время проверить свои силы.
Он бросился на Гомона без всяких ухищрений, стараясь захватить его тело обеими руками. Они схватились, как два быка, обхватив друг друга руками, и острый тюремный запах ударил в ноздри барона. Каждый из этих двоих гигантов старался своими могучими руками сокрушить грудную клетку противника, сломать позвоночник, вырвать из груди воздух.
Гомон был ужасно силен. Голт чувствовал, как ребра его трещат и гнутся.
Бандит шепнул в ухо Голту:
– Ну, дворянчик, сейчас ты получишь, чего сам хочешь. Я сокрушу твои ребра, как спички.
Голт не тратил драгоценного воздуха на ответ, так как могучие руки все крепче стискивали его. И сам Голт прикладывал все свои силы, чтобы сломать кости соперника. Он дотянулся своей правой рукой до левой и раз за разом все сужал и сужал кольцо рук. Он слышал, что дыхание Гомона изменилось, но в то же время остатки воздуха покинули его легкие. Он пытался вдохнуть воздух, но внутри у него казалось, все перестало работать. Теперь уже все должно было решиться в ближайшие секунды. Ни один из них не смог бы выдержать и минуты такого напряжения. Зрение у Голта затуманилось, легкие горели, ребра трещали, но он все давил и давил. Но то же самое делал и Гомон. В глазах у Голта было темно от недостатка воздуха и от боли в груди. Через секунду, через полсекунды, его объятия ослабеют, он не сможет сдерживать мощь Гомона и…
Гомон внезапно крикнул, издал какой-то утробный звук. Его хватка начала почти незаметно ослабевать. Голт вдохнул немного воздуха в свою пострадавшую грудь и с новой силой начал сжимать Гомона.
– Боги! – Это был крик отчаяния. Затем руки Гомона разжались, упали вниз, колени подогнулись, и он чуть не увлек своим весом Голта. Преступник беспомощно распростерся на полу, голова запрокинулась. Голт с дрожащими коленями и руками стоял над ним. Он почти ослеп и оглох и знал только одно – наконец его противник повержен и лежит у его ног.
– Милорд, оставьте его для палача. – Полдюжины охранников бросились на Гомона, прижали его неподвижное тело к земле.
Тот лежал на полу, как мешок с зерном.
Голт отошел в сторону, грудь его болела, когда он вдыхал жадными глотками воздух, из носа текла кровь, кровь выступила и из царапин, оставленных ногтями Гомона на его спине. Он покачал головой, вытер пот, посмотрел на тело у своих ног. Разум уже возвращался к нему.
– Он мертв? – прохрипел Голт.
Толстый комендант опустился рядом с Гомоном на колени. Он слушал его грудь, затем поднялся на ноги и покачал головой.
– Нет. Любой человек, не выдержал бы такого, а этот громила… Но ничего, завтра топор доделает то, что не сделал ты, барон.
– Нет, нет, он мне нужен. Если… – Голт замолчал. Огромная и потная грудь Гомона начала хрипло работать, как мехи, он постепенно начал дышать. Вскоре глаза его открылись, рот был широко разинут, вгонял воздух в легкие. Медленно, с мучениями, гигант поднялся на колени, бессмысленно помотал головой.
Затем глаза его постепенно просветлели, и он взглянул на Голта, стоящего над ним.
Голт отступил назад. Он внезапно ощутил беспокойство и приготовился к новому бою.
– Хочешь еще?
Рот не слушался Гомона, и в конце концов он смог выдавить:
– Еще! Боги и дьяволы! – он сел – Но если… я мог бы тренироваться и лучше питаться… а не сидеть взаперти, как рождественский гусь… я уверен… что исход борьбы был бы другим…
Барон взял одежду, принесенную Линднером, вытер пот и кровь с лица.
– Когда мы поедем, ты будешь хорошо питаться. Тогда мы попытаемся побороться еще раз, и ты опять проиграешь… Но тогда тебе ссылаться будет не на что.
В глазах Гомона вспыхнул огонек. Он с трудом поднялся на ноги, и встал, шатаясь и потирая грудь.
– Когда поедем? Это не для таких, как я.
– Ты поедешь, если захочешь подчиняться мне. – Голт встретил его взгляд. – Или ты считаешь, что я из тех щеголей, которым ты служить не можешь? – Рот его искривился, в словах прозвучала ехидная насмешка.
– Милорд, ты боролся хорошо, – поспешно вступил в разговор управляющий. – Но я опять хочу сказать, что ты не должен брать этого человека. Нет пределов его вероломству и коварству. Он принесет экспедиции гораздо больше вреда, чем пользы!
– Об этом должен беспокоиться я, а не ты, – сказал Голт. – Ну, парень? Завтра эшафот, или хорошая лошадь, добрый меч и шанс на свободу, если ты поедешь со мной и будешь выполнять мои приказы.
В глазах Гомона не было ни особой почтительности, ни чувства поражения. Силы возвращались к нему, а с ними гордость, презрение, чувство собственного достоинства. Он долго молчал, глядя на Голта.
Затем он еле заметно улыбнулся, и это вовсе не была приятная улыбка.
– Хорошо, милорд, – сказал он. – Я поеду с тобой и буду выполнять все твои приказы – но до тех пор, пока буду видеть, что ты лучше меня.
– Отлично. – Голт улыбнулся, преодолевая боль в лице. – Теперь мы с тобой связаны этим условием. Я должен доказывать свое превосходство над тобой, и пока я это смогу, твой меч, – мой. – Он повернулся и пошел, слегка прихрамывая.
– Смотри за ним, Линднер. Теперь из этих подонков мне нужно набрать еще девяносто девять.
Действительно подонки – убийцы, разбойники с большой дороги, воры, сутенеры, насильники… Из двух сотен человек, которые изъявили желание поехать с ними, вместо того, чтобы кончить жизнь под топором палача, Голт выбирал очень тщательно, принимая во внимание силу, возраст, ум, отдавая предпочтение тем, кто хорошо владел оружием. Тем не менее выбор был не так широк, и отобранная сотня привела бы в отчаяние человека, привыкшего командовать опытными, преданными, дисциплинированными солдатами. Даже мужество Линднера поколебалось.
Читать бесплатно другие книги:
