Гелликония: приложения Олдисс Брайан
– Нет, ваше величество, я пришел не за этим. Подобно большинству ваших подданных, я имел намерение извлечь из нашей встречи некую выгоду.
Расстегнув пояс, анатом достал оттуда браслет с тремя группами извивающихся в постоянном изменении цифр, найденный им на трупе, и протянул его королю.
– Приходилось ли вам видеть нечто подобное раньше, ваше величество?
Приняв странный браслет, его величество пораженно повертел его перед глазами.
– Да, - наконец ответил он. - Я уже видел этот браслет раньше, в Матрассиле. Эта удивительная вещь попала ко мне от не менее удивительного человека, утверждавшего, что он прибыл из другого мира. С твоего Кайдау, анатом.
Проговорив это, король поджал губы, как будто сразу пожалел о сказанном, имеющем более чем удивительный смысл.
После этого он некоторое время наблюдал, как извиваются и меняются цифры за стеклышком браслета, а потом сказал:
– В другой раз, когда у меня будет больше времени для бесед, ты расскажешь, каким образом эта вещь оказалась в твоем распоряжении, анатом. Теперь же аудиенция окончена. Меня ждут неотложные дела.
Король стиснул браслет в кулаке.
КараБансити пытался слабо протестовать. Лицо короля мгновенно преобразилось, ярость вспыхнула в каждой его черточке. Подобно хищной птице, он быстро наклонился вперед.
– Тебе, атеисту, не понять, что Борлиен живет и умирает одной только своей религией. Разве не грозят нам со всех сторон варвары и неверные? Без веры империя не может существовать, без веры она ничто. Браслет, который ты дерзаешь требовать от меня назад, олицетворяет угрозу вере, а следовательно, и самой империи. Эти мигающие цифры порождены миром, который может принести нам погибель…
Понизив голос, король прибавил:
– Таково мое убеждение, а убеждение - это то, с чем мы должны жить и умирать.
КараБансити прикусил костяшки кулака и промолчал.
Задумчиво оглядев анатома, король продолжил:
– Я предлагаю тебе пост моего главного советника - подумай, и если решишься принять его, то приходи во дворец завтра. Наш разговор может быть продолжен. Эту еретическую игрушку я оставлю себе. Так что, анатом, - согласен ты стать моим главным советником?
Проследив за тем, как браслет исчезает в складках королевской одежды, КараБансити вздохнул.
– Благодарю вас, ваше величество, за столь лестное предложение. Но прежде чем принять окончательное решение, я должен посоветоваться со своим главным советником, с женой…
Король повернулся и без слов покинул залу. КараБансити согнулся в поклоне.
В коридоре неподалеку от приемной залы посланник святейшего Це'Сарра готовился предстать пред королевские очи.
Портрет королевы королев, счастливым обладателем которого стал Элам Эсомбер, был написан на овальной костяной броши, вырезанной из бивня морского чудовища. Несравненное лицо МирдемИнггалы, с четким очерком безупречных бровей, в обрамлении продуманного беспорядка густых локонов, бесспорно, было прекрасно. Глаза королевы, цвета темной морской голубизны, были затенены густыми ресницами, а аккуратный, но упрямый подбородок придавал лицу повелительное выражение. Все это посланник Эсомбер уже видел в своей жизни не раз, в Панновале и не только, - красота королевы славилась очень широко даже за пределами ее страны.
Рассматривая портрет королевы королев, посланник святейшего Це'Сарра позволил своим мыслям принять весьма фривольное и даже сладострастное направление. Совсем скоро, может быть всего через день-другой, он сможет лицезреть прообраз этого чудесного портрета, и эта мысль отдавалась тягучим трепетом в его чреслах.
Элам Эсомбер был не один. Перед ним стояли два шпиона святейшего Це'Сарра, принесшие свежие новости. Не отрывая глаз от лица королевы королев, посланник выслушивал последние оттассольские сплетни. Главной темой разговоров на рынках и в тавернах была та опасность, которой королева королев подвергнется, как только ее брак с королем ЯндолАнганолом будет расторгнут. После подписания грамоты король скорее всего приложит усилия к тому, чтобы удалить МирдемИнггалу со сцены совершенно. Окончательно.
С другой стороны, подавляющее большинство простолюдинов и знати отдавало предпочтение королеве перед ЯндолАнганолом. Короля можно было обвинить во многом - он заточил в застенок собственного отца и разорил страну, - и недовольное большинство вполне могло взбунтоваться, убить короля и возвести на престол королеву. Что, по сути дела, не противоречило закону наследования.
Заставив себя наконец оторвать взгляд от прекрасного портрета, Эсомбер ласково взглянул на шпионов.
– Ах вы, черви, - тихо проговорил он. - Еретики. Собиратели грязных сплетен. Короли всегда разоряют свои страны - на то они и короли, это их первейшее исконное занятие. Мало кто из монархов, получив власть, не бросал в темницы своих отцов. Разве быть королевой - не смертельно опасное занятие? А простолюдины? Разве не мечтает любое быдло взбунтоваться и что-то свергнуть, все равно - этого короля или другого, безразлично? То, о чем вы решаетесь судить, - обычные в нашем мире игры владык. В том, о чем вы мне донесли, нет ничего нового. В Олдорандо шпионов за такие донесения просто порют.
Шпики виновато склонили головы.
– Мы хотели также доложить вам, что встречали в Оттассоле агентов Олдорандо.
– Уверен, что, в отличие от вас, они не проводят все время за бутылкой дешевого вина в припортовых кабаках. В следующий раз я ожидают от вас действительно ценных сведений, а не сплетен.
Отвесив поклоны, шпионы удалились, счастливо улыбаясь, как люди, получившие награду, значительно превышающую ту, на которую рассчитывали.
Элам Эсомбер вздохнул, попрактиковал перед зеркалом суровое выражение лица и снова принялся глядеть на портрет королевы.
– Наверняка она глупа или имеет какой-то другой изъян, уравновешивающий такую поразительную красоту, - тихо проговорил он, убирая миниатюру в потайной карман.
Посланник Це'Сарра Киландра IX происходил из благородной, глубоко религиозной семьи Берущих, обладающей обширными связями в подземельях Святого Города. Его отец, суровый член Верховного суда, которого Элам всегда презирал, считал, что успех в карьере пришел к его сыну слишком рано. Поездку в качестве свидетеля развода своего друга, короля ЯндолАнганола, посланник Эсомбер считал больше развлекательной, чем деловой. По благоволению Святейшего ему выпали внеочередные каникулы, а на каникулах не грех и развлечься. Планы развлечений посланника в большой степени были связаны с королевой МирдемИнггалой.
Посланник решил, что настала пора предстать перед королем. Вызвав слугу, он потребовал, чтобы его отвели к королю. Через несколько минут старые друзья заключили друг друга в объятия.
Эсомбер отметил, что с последней их встречи король стал еще более нервным и озабоченным. По пути в пиршественную залу, где веселье все еще шло полным ходом и куда король повел его, посланник несколько раз пристально посмотрел на орлиный монарший профиль с остроконечной бородкой, стараясь делать это незаметно. Рунт Юлий неотступно бежал следом за королем. С отвращением взглянув на фагора, посланник Эсомбер промолчал.
– Итак, Ян, милостью господней мы оба добрались в Оттассол в целости и сохранности. Меч недругов, многочисленных в это неспокойное время, миновал нас на нашем пути.
Дружба короля и посланника была дружбой в той степени, как это было принято в их кругах. Более всего короля привлекало в Эсомбере циничное отношение к жизни и манера всегда держать голову чуть набок, словно от вечного желания задать миру каверзный вопрос.
– Да, Унндрейд Молот пока прекратил свои разбойные вылазки. Думаю, что о моих попытках покончить с Дарвлишем Черепом ты тоже наслышан?
– Уверен, что названные тобой проходимцы так же ужасны, как и их имена. Интересно, если бы они назвались по-другому, не так нескладно, это отразилось бы как-нибудь на их манерах?
– Надеюсь, тебя хорошо устроили?
– Сказать по правде, Ян, я всегда чувствовал себя в твоем подземном дворце неуютно. Что будет, если река Такисса вдруг выйдет из берегов?
– Крестьяне воздвигнут на пути паводка дамбу из своих тел. Как ты смотришь на то, что мы отплывем в Гравабагалинен завтра же? Приближается сезон муссонов, а дело уже и без того очень сильно затянулось. Чем раньше я получу развод, тем лучше.
– Хорошо, можно отплыть и завтра - ты же знаешь, я ничего не имею против морских прогулок, конечно непродолжительных и в близком виду берега.
Им подали вино и колотый лед.
– Что-то беспокоит тебя, брат?
– Причин для беспокойства у меня множество, Элам. Столько, что говорить о чем-то конкретно я сейчас не могу. Сказать по правде, в последнее время причиной для беспокойства стала для меня даже собственная вера.
Король замолчал и глянул через плечо.
– А если что-то угрожает мне, это означает, что весь Борлиен под угрозой. Твой повелитель, святейший император Це'Сарр, понял бы меня. Наша вера - это то, чем мы живем. А моя вера заставляет меня отказаться от МирдемИнггалы.
– Брат, в частной беседе с глазу на глаз мы всегда можем допустить, что вера - предмет все же недостаточно овеществленный. Что касается твоей красавицы королевы…
Слушая посланника, король ощупывал в кармане браслет, принесенный ему КараБансити. Браслет был предметом материальным. И, как подсказывала ему интуиция, вышел из рук врага чрезвычайно хитроумного, способного разом положить конец существованию его королевства, пусть даже не очень благополучному. Подумав так, король крепко сжал металлический предмет.
Свои слова Эсомбер сопровождал изящной жестикуляцией. В отличие от королевских, томные взмахи рук посланника были не случайными, а хорошо отработанными и продуманными.
– Мир развратен и катится под гору, брат, и Фреир тут ни при чем. Что касается меня, то вера никогда не становилась причиной моей бессонницы. Напротив, религия всегда заменяла мне доброе снотворное. Любой народ гнетут свои беды. Например, твоя головная боль - Рандонан и этот кровожадный Молот. Олдорандо сейчас переживает кризис с Кейце. Панновал снова страдает от коварных вылазок сиборнальцев, приплывающих к нашим берегам с юга через Чалц, - по всему видно, что отвратительный климат своей страны они не в силах дольше терпеть. Укрепление блока Панновал-Олдорандо-Борлиен - залог стабильности всего Кампаннлата. Ведь остальные народности, наши соседи, жалкие варвары.
– Узнаю тебя, Элам, - другой бы, понимая мое уныние ввиду предстоящего развода, постарался подбодрить меня, а ты, наоборот, еще больше нагоняешь мрака.
Посланник допил остатки вина из своего кубка.
– Я придерживаюсь мнения, что по большому счету все женщины похожи одна на другую. И не сомневаюсь, что довольно скоро тебе удастся найти успокоение и отраду в объятиях юной Симоды Тал.
Посланник замолчал: от едва сдерживаемой боли лицо короля дрогнуло. Устремив взгляд на кружащихся беспутных танцовщиц, король ответил:
– Сказать по правде, я собирался женить на Симоде Тал своего сына, но эта моя затея не увенчалась успехом - с наследником меня постигло несчастье. МирдемИнггала понимает, что мой шаг продиктован только интересами Борлиена.
– Священные камни, и ты в самом деле так думаешь?
Сунув руку за отворот своей шелковой одежды, посланник выудил оттуда письмо.
– Я думаю, тебе будет небезынтересно прочитать то, что, по счастливой случайности, попало в мои руки.
Узнав размашистый решительный почерк МирдемИнггалы, король вздрогнул и, приняв письмо, углубился в чтение. Руки его дрожали.
Святейшему Императору Це'Сарру Киландру IX, главе Панновальской Империи, в город Панновал, в страну с тем же названием.
К Вашему Святейшеству - в преданности которому нижеподписавшаяся спешит принести заверения - с надеждой на Ваше благоволение к одной из Ваших несчастных дочерей взываю.
Я, королева МирдемИнггала, несу наказание за преступление, которого не совершала. Мой муж, король ЯндолАнганол, и его отец обвинили меня в тайном сговоре с Сиборналом против Борлиена, и моя жизнь теперь подвергается серьезной опасности.
Ваше Святейшество, мой муж, король, выдвинув против меня это ничем не подтвержденное обвинение, с тех пор обращается со мной в высшей степени несправедливо. Отослав меня в уединенную приморскую местность, в провинцию, он запретил мне покидать ее. Здесь мне суждено оставаться, покуда король, чей рассудок, без сомнения, помутился под влиянием очередного приступа кхмира, не избавится от меня, по всей видимости наиужаснейшим способом.
Тринадцать лет я была королю верной женой и родила ему сына и дочь. Малолетняя дочь сейчас также со мной в изгнании. Узнав о содеянной со мной несправедливости, мой сын потерял голову, бежал, и я по сей день не знаю, где он скитается.
С тех пор как мой муж, король, незаконно захватил трон и заточил в темницу своего отца, беды не перестают рушиться на наше королевство, что, конечно же, есть справедливое возмездие за сотворенные монархом беззакония. Перессорившись со всеми, король окружил нашу страну смертельными врагами. Дабы вырваться из круга несчастий, король решил заключить брак по расчету с принцессой дома правителей Олдорандо, Симодой Тал, дочерью короля Сайрена Станда. Как мне стало известно, королю ЯндолАнганолу удалось получить на это Ваше согласие. Взываю к Вам как к высшему судье, наделенному правом вершить правосудие, поскольку знаю точно, что король Борлиена замышляет не только сделать меня жертвой своих политических манипуляций, но и окончательно устранить путем убийства.
По этой причине нижайше молю Ваше Святейшество безотлагательно запретить королю ЯндолАнганолу творить беззаконие и чинить всяческий вред мне и моим детям под угрозой лишения Вашего благословения и отлучения от церкви. Уповаю на то, что вера в моем муже все еще крепка; подобная угроза возымеет на него действие.
Ваша несчастная дочь-в-вере,
КонегАнданори МирдемИнггала.
Это письмо должно быть вручено Вам через Вашего Посланника в Оттассоле, и я молю Господа, чтобы он доставил письмо в Ваши благословенные руки как можно скорее.
– Да, с этим что-то нужно делать, - прошептал король с перекошенным лицом, стискивая в дрожащих пальцах листок.
– Положись на меня, брат, я все улажу, - подал голос посланник Эсомбер, осторожно вынимая письмо из руки короля.
На следующий день король и его свита отплыли вдоль побережья Борлиена на запад. Вместе с королем в плавание отправился и его новый главный советник, Бардол КараБансити.
С некоторого времени король завел привычку оглядываться через плечо; быть может, его снедало подозрение, что сам Акханаба, Великий Бог Священной Панновальской Империи, следит за ним, кто знает? За королем действительно следили, следили давно и пристально - однако люди эти были отделены от него пространством и временем такой протяженности, которую король Борлиена, конечно, не в силах был представить. Число наблюдающих жизненный путь короля измерялось миллиардами. Во времена правления ЯндолАнганола планету Гелликония населяло около 96 миллионов разумных существ, из которых около трети составляли фагоры. Число же далеких наблюдателей было неизмеримо большим. Свидетелями разворачивающихся на Гелликонии событий жители планеты Земля становились со значительной задержкой. Постоянная трансляция с Гелликонии, которую вела Земная станция наблюдения, поначалу задумывалась всего лишь как очередная разновидность развлекательного шоу. Но с течением времени, по мере того как Великая Весна Гелликонии обратилась в Лето, отношение к передачам с далекой планеты изменилось. Наблюдение за чужой жизнью вошло у землян в привычку, стало неотъемлемой частью их быта. То, что видели зрители, меняло их; Прошлому и Настоящему планет не суждено было совпасть или пересечься, но, несмотря на это, духовные токи, связывающие их, оказывались на удивление прочными. Планы развития и углубления этих связей не переставали строиться.
Ощущение собственной зрелости и умудренности, нарастающее осознание безграничных возможностей органического мира переполняли землян, и за это они были в неоплатном долгу у Гелликонии. Обитатели далекой и древней планеты следили за путешествием короля в Оттассол и далее в Гравабагалинен, воспринимая его не как отдельное обособленное событие, каким представлялась, например, принцессе Татро волна морского прибоя, а как одну из неразрывных нитей, вплетенных в паутину вселенской культуры и истории. Наблюдатели никогда не ставили под сомнение свободную волю короля; но каким бы образом - пусть даже самым безжалостным - король ЯндолАнганол не проводил ее в жизнь, бесконечная гладь континуума смыкалась за ним, оставляя на своей поверхности след не более глубокий и четкий, чем королевское судно, бороздящее воды моря Орла.
С состраданием наблюдая за семейной драмой королевы королев, земляне видели здесь не просто отдельный занимательный факт истории, но и жестокий пример мучительных колебаний человеческой души между ошибочно понимаемой романтикой любви и обязанностями служения. Изоляция и долгое одиночество Земли окончились, и в этом было все дело. Начало бракоразводной маеты короля ЯндолАнганола и королевы МирдемИнггалы пришлось на год 381 по местному календарю Борлиена-Олдорандо. Как отмечало таинственное устройство для измерения времени, на Земле в этот момент шел год 6877 от Рождества Христова; но полагать эти даты тождественными было бы ошибкой, поскольку подробности развода могли стать достоянием Земли только по прошествии еще одной тысячи лет.
Наряду с местным существовало и другое, космическое летоисчисление, несущее в себе больше чистого смысла. В астрономическом смысле система Гелликонии приближалась к одной из своих критических точек. Гелликония и ее планеты-сестры находились вблизи периастра, в ближайшей к ярчайшей звезде, известной под названием Фреир, точке орбиты. Полное обращение Гелликонии вокруг Фреира занимало 2592 земных года, и ровно столько длился Великий Год, в течение которого планета из объятий мучительного холода переносилась в топку изнуряющей жары. Весна Гелликонии закончилась. Лето Великого Года, сводящее с ума и лишающее мужества даже самых стойких, было в полном разгаре.
Лету этому предстояло длиться два с лишним земных столетия. В этот период для людей на Гелликонии зимние холода и запустение отходили в разряд легенд, хотя бы и весьма почитаемых и наводящих ужас. В таком виде воспоминания о зиме должны были храниться в памяти человеческой до тех пор, пока снова не обратятся в действительность.
Ближайшее к Гелликонии светило, Беталикс, также продолжало проливать на планету свой жар. Огромный напарник Беталикса по двойной системе, Фреир, сиял на 30 процентов ярче, чем Беталикс, хотя и находился в 200 раз дальше.
Накрепко связанные течением собственной истории, наблюдатели на Земле уделяли событиям на Гелликонии самое пристальное внимание. И нити огромной неразрывной древней сети - нити религии, нити, оплетшие весь Борлиен, - были прекрасно известны и понятны этим наблюдателям с давних пор.
Глава 3
Развод необдуманный и поспешный
Несмотря на протяженную береговую линию своей страны, борлиенцы никогда не считались мореходным народом. И потому никогда не были умелыми корабелами вроде сиборнальцев или других народностей Геспагората. В Гравабагалинен короля и грамоту с высочайшим дозволением на развод нес небольшой бриг со скругленными носом и кормой. Большую часть плавания корабль держался в виду берега, определяя свой курс по галсовой доске: вставленные в нее особые колышки служили ориентирами для вахтенных.
Позади, в кильватере королевского корабля, морские волны разрезала другая неуклюжая посудина, еще более чем флагман напоминающая обводами буксир. На втором корабле, как уже было сказано, плыли двурогие, Первый полк Фагорской гвардии. Едва корабли пустились в плавание, король, оставив своих попутчиков и застыв у поручней борта, впился неподвижным взглядом в береговую полосу, словно желал увидеть королеву непременно первым. Потрясенный видом бесконечного водного простора и обессилевший от качки фагор Юлий рухнул на палубу около шпиля. Впервые за долгое время король не выказал своему любимцу сочувствия.
Скрипя оснасткой, бриг резал простор спокойного моря. Внезапно, пошатнувшись, король рухнул на палубу. Быстро подбежавшие придворные подняли монарха и отнесли в шатер, где осторожно уложили. Лицо короля, которое он упорно прятал в ладонях, было смертельно бледным. Не отнимая рук от лица, он катался по своему ложу, словно обезумев от приступов боли.
Осмотрев монарха, придворный лекарь велел всем покинуть шатер, попросив остаться только КараБансити.
– Вам, господин советник, следует присмотреть за его величеством. На мой взгляд, у него нет ничего серьезного - всего-навсего приступ морской болезни. Как только мы сойдем на берег, король тут же поправится.
– Но, насколько я знаю, явными признаками морской болезни являются тошнота и рвота.
– Гм, у простолюдинов это так и есть. Но здесь мы имеем дело не с обычным человеком. У особ королевской крови многие болезни протекают иначе.
Лекарь с поклоном удалился. По прошествии некоторого времени стоны и бормотание короля стали более разборчивыми.
– Конечно, я задумал ужасное, но должен довести это до конца… Великий Акханаба да поможет мне…
– Ваше величество, осмелюсь предложить вам поговорить о вещах любопытных и важных, которые могут успокоить ваш мятущийся разум. Я говорю о том редкостном предмете, о том странном браслете, который сейчас находится у вас…
Подняв голову, король проговорил тихо, но уверенно:
– Убирайся вон, кретин, или я прикажу бросить тебя за борт рыбам. Для меня нет сейчас ничего важного, ничего на свете.
– Желаю вашему величеству скорейшего выздоровления, - скромно проговорил КараБансити, неуклюже пятясь и не глядя нащупывая за спиной выход.
После двухдневного плавания по морю вдоль побережья на запад маленькая королевская флотилия наконец вошла в уютную бухту Гравабагалинен. Король ЯндолАнганол, столь же внезапно пришедший в себя, как прежде занемогший, сошел по трапу в пенный прибой вместе с посланником Эламом Эсомбером, который придерживал край королевского плаща, - в Гравабагалинене не было пристани.
Вместе с посланником на берег сошло с десяток сановников из высшего экклезиального кабинета, по словам посланника - викариев, составляющих его свиту. У короля свита состояла только из капитанов его флотилии да нескольких латников-телохранителей.
Дворец королевы, ожидающий монарха и его спутников на небольшом удалении от берега, точно вымер. Узкие окна были наглухо закрыты ставнями.
На башенке на флагштоке развевался черный флаг. Обращенное к дворцу лицо короля было так же непроницаемо, как и закрытые дворцовые окна. Никто из королевской свиты не решался подолгу смотреть на монарха, страшась встретиться с его пронзительным орлиным взором. Второй корабль, неловко качаясь на волнах, осторожно причалил к берегу. Невзирая на проявляемое Эсомбером нетерпение, ЯндолАнганол настоял на том, чтобы дождаться, пока люди-матросы не вытащат второй корабль на берег достаточно высоко, чтобы брошенные с борта сходни легли прямо на песок и солдаты-агуманы смогли сойти на берег, не замочив ног.
По окончании высадки Первого фагорского король самолично провел построение и обратился к воинам с кратким, но энергичным словом на их языке, объяснив им задачу. Наконец, покончив с приготовлениями, король дал приказ начать полумильный марш ко дворцу. Рунт Юлий, довольный тем, что снова оказался на суше, бежал впереди хозяина, играл и вертелся, вздымая ногами песчаные вихри.
На подходе ко дворцу короля встретила древняя старуха в черном кидранте и белом фартуке, с палкой в руке и в сопровождении двух безоружных стражников.
Вблизи стало хорошо видно, до чего старыми и обветшалыми были белые с золотом постройки дворца. Повсюду на крышах, на стенах веранд, на террасе и в балюстраде зияли прорехи, которые недосуг было залатать. Нигде, куда ни глянь, не было видно ни одной живой души - ни человека, ни зверя, - лишь на далеком холме паслось небольшое стадо косуль. От берега доносился монотонный шум морского прибоя.
Одежды короля сегодня отличала общая мрачность. Для свидания с МирдемИнггалой он выбрал простую тунику без рисунка и вышивки и темно-синие, почти черные, панталоны. В отличие от короля вышагивающий рядом с ним изящный посланник был одет ярко: в дымчато-голубую пару, хорошо гармонирующую с розовым коротким плащом. Дабы замаскировать корабельные запахи, Эсомбер еще с утра надушился.
Возвещая о прибытии короля, капитан латников протрубил в рог. Дверь дворца осталась закрытой. Воздев руки к небесам, старуха в черном что-то глухо забормотала береговому бризу.
Сорвавшись с места, ЯндолАнганол бросился к двери и несколько раз ударил по дереву рукоятью меча. Внутри здания по комнатам разнеслось гулкое эхо, и в ответ залаяли сторожевые псы. Наконец в скважине заскрипел ключ. Другая старая карга, словно родная сестра первой, отворила дверь, приветствовала короля, мигая от яркого дневного света, и отступила в сторону, дав ему возможность войти.
Внутри царил глубокий сумрак. Собаки, поднявшие было лай, пока дверь оставалась на запоре, едва пришедшие оказались внутри, куда-то скрылись, затаившись в потемках.
– Быть может, Акханаба, со свойственным его пылкому нраву милосердием, наслал сюда чуму? - предположил посланник Эсомбер. - Тем самым избавив здешних обитателей от земных печалей, а нас наказав бесполезным путешествием и тяготами ожидания?
Король громко позвал, желая увидеть хоть кого-нибудь из обитателей дворца.
Наверху высокой лестницы во тьме показался свет.
Задрав головы, мужчины увидели спускающуюся вниз женщину со свечой. Так как из предосторожности, чтобы не оступиться, женщина несла свечу высоко над головой, черты ее лица, погруженного в тень, оставались неразличимыми. Ступени лестницы под ее ногами скрипели все до единой. Лишь когда она приблизилась к вошедшим, ожидающим внизу, свет, падающий сквозь дверной проем снаружи, начал постепенно прояснять ее черты. Но еще прежде, чем на лицо женщины на лестнице упал свет, нечто в ее манере держаться и в осанке выдало, кто она такая. Ступив на скудный свет, королева МирдемИнггала остановилась. Ее, короля ЯндолАнганола и посланца Эсомбера разделяло всего несколько шагов. Повернувшись к государю, а потом к посланцу, королева сделала реверанс.
Ее прекрасное лицо было серым как пепел, кровь отлила от губ, и они стали почти незаметны, глаза на бледном лике зияли темными колодцами. Темные прекрасные волосы королевы были в беспорядке разбросаны по плечам. На МирдемИнггале была простая пепельно-серая мантия до пят, наглухо застегнутая у горла и скрадывающая грудь.
Королева отдала короткий приказ старухе. Та прошаркала к двери и затворила ее, и король с посланцем снова очутились в темноте и тишине, нарушаемой только тихим шорохом, производимым неугомонным рунтом. Но уже через несколько мгновений во мраке стали с разных сторон проступать подсвеченные щели и очертания. Дворец был полностью деревянным, построенным наспех, без надлежащей подгонки панелей. Освещенный солнцем, он выдавал все свои изъяны. Королева жестом пригласила монарха и посланника в соседнюю залу и первая двинулась вперед, пересекая бьющие из щелей лезвийно-тонкие полоски света.
Остановившись в темноте, она дождалась, чтобы король и Элам Эсомбер приблизились к ней. Очертания зала угадывались с трудом, так как главным, а пожалуй и единственным источником света здесь были лучи, сочащиеся по периметру плотно закрытых ставень.
– Дворец пуст, ваше величество, - тихо проговорила королева МирдемИнггала. - Кроме меня и принцессы ТатроманАдалы здесь никого нет. Если хотите, можете убить нас сейчас же - свидетелей не будет, кроме, разве что, Всемогущего.
– Что вы, мадам, у нас и в мыслях не было причинять вам вред, - галантно отозвался Эсомбер и, направившись к одному из окон, растворил ставни. Впустив в комнату пыльный свет, он повернулся и взглянул на стоящих в шаге друг от друга посреди пустой залы супругов.
Тихо улыбнувшись, МирдемИнггала задула свечу.
– Я уже говорил тебе, что наш развод продиктован проблемами государственной безопасности, это политический шаг.
Голос короля был на удивление слабым; казалось, силы покинули его.
– Ты можешь приказать мне подписать эту грамоту и расстаться с тобой. Но заставить понять это душой не сможешь никогда.
Растворив второе окно, посланник выглянул наружу и приказал своей свите и АбстрогАзенату заходить во дворец.
– Уверен, что церемония не покажется вам особенно тягостной, ваше величество, - бархатным баритоном проговорил он затем. Прошествовав на середину комнаты, он церемонно поклонился королеве.
– Я, Эсомбер из рода Эсомберов, ваше величество, посланник и полномочный представитель в Борлиене святейшего Це'Сарра Киландра IX, Верховного Папы Церкви Акханабы и Императора Священного Панновала, и прибыл сюда с тем, чтобы стать свидетелем подписания важного документа, действуя в этой краткой церемонии от лица самого Верховного Папы. Таков мой общественный долг. Долг же мой как лица частного велит мне сообщить вам, ваше величество, что вы прекрасны, как ни одна женщина на свете, и все слова, когда-либо слышанные мной о вашей красоте, меркнут перед оригиналом, перед вами, ваше величество.
Выслушав посланника, королева тихим и слабым голосом проговорила, глядя только на короля:
– И это после того, чем мы были друг для друга…
Не меняя интонации, Эсомбер продолжил:
– По окончании церемонии король ЯндолАнганол будет свободен от всяких матримониальных уз. Силою грамоты, находящейся сейчас здесь, со мной, и писанной самим Верховным Папой, вы, мужчина и женщина, более не должны будете считать друг друга мужем и женой, клятвы, данные вами друг другу, будут расторгнуты и вы, королева МирдемИнггала, лишитесь своего титула.
– Господин посланник, я хочу знать, какие основания представил король для развода. Мне кажется, я имею на это право. Под каким предлогом королю удалось получить у святейшего Це'Сарра право оскорблять меня так тяжко? Я хочу знать.
Пока Элам Эсомбер доставал из кармана какой-то свиток, разворачивал его и готовился читать, король стоял, словно погруженный в транс, уставившись застывшим взглядом в воздух перед собой.
– Ваше величество, по свидетельствам, подкрепленным рассказами многочисленных очевидцев, нам стало известно, что во время пребывания на отдыхе в Гравабагалинен вы позволяли себе, - посланник сделал изящный неопределенный жест, - входить в море обнаженной и вступать в плотскую связь с дельфинами. Этот противоестественный акт, запрещенный Церковью, вы повторяли множество раз, иногда на глазах вашей дочери.
– Злобная клевета от начала до конца, и вы сами знаете это, - ответила королева МирдемИнггала. Ее голос звучал глухо, в нем не было слышно желания вести борьбу и не было огня. Повернувшись к королю ЯндолАнганолу, она спросила:
– Неужели дела Борлиена так плохи, что единственный способ обеспечить его безопасность - поругание моего имени, мое бесчестие? Ты желаешь принизить меня до состояния рабыни - но разве в этом спасение?
– Церемония будет проведена немедленно королевским викарием, ваше величество, - проговорил Эсомбер. - От вас потребуется только присутствие. Понимая ваше состояние, смею заверить, что все пройдет по возможности быстро и необременительно.
Когда в зал вошел АбстрогАзенат, на всех словно пахнуло прохладой - такова была сила его презрения. Подняв руку, он проговорил над присутствующими слова благословения. Два мальчика, вошедшие вслед за королевским викарием, встали по сторонам от двери и принялись наигрывать на флейтах.
– Если этого святейшего фарса действительно не избежать, то я требую, чтобы фагор Юлий был выпровожен за дверь, - ровным голосом заявила королева.
Оторвавшись от своих размышлений, король отрывисто приказал рунту убраться вон. С коротким шипением тот повиновался.
Выступив вперед, АбстрогАзенат поднял грамоту с записью церемонии королевского бракосочетания. Взяв за руки короля и королеву, он приказал им держать края грамоты каждому со своей стороны, что те покорно исполнили, словно загипнотизированные. После этого чистым и высоким голосом викарий зачитал грамоту. Прислушиваясь к словам АбстрогАзената, Эсомбер переводил взгляд от короля к королеве. Оба стояли неподвижно, неотрывно глядя в пол. Крепко взяв обеими руками церемониальный меч, королевский викарий поднял его высоко над головой. Бормоча молитву, АбстрогАзенат опустил сталь.
Соединяющая королевскую чету бумажная полоса оказалась разрубленной на две половины. Королева тут же разжала пальцы, и ее часть венчальной грамоты, кружась как пожухлый лист, упала на доски пола. Забрав после этого у посланника грамоту о разводе, викарий по очереди обошел с ней присутствующих, получив подписи у короля и Эсомбера - свидетеля церемонии. Подписавшись после этого на грамоте сам, викарий передал листок посланнику для дальнейшего препровождения в Священный Панновал. Молча поклонившись королю, викарий в сопровождении своих малолетних флейтистов покинул зал.
– Что ж, все прошло чрезвычайно успешно, - в тишине проговорил Эсомбер. Никто не ответил ему и не двинулся с места.
На улице вдруг застучали по земле тяжелые капли бурного ливня. Солдаты и матросы, толпившиеся у открытых окон, чтобы жадно вобрать глазами все подробности великого события, о котором потом можно будет судить да рядить годами, бросились врассыпную, торопясь укрыться от безумия стихии. Послышались окрики офицеров, призывающих к порядку. Низвержение воды стало устрашающим. Сверкнули молнии, и над крышей дворца с ужасающим грохотом разверзлись небеса. Сезон муссонов заявлял о себе в полную мощь своих налитых за многие теннеры дождевой силой мускулов.
– Ну что ж, - снова заговорил Эсомбер, возвращаясь к своему обычному легкому тону, - теперь, когда дело сделано и официальная часть позади, можно подумать о том, как нам здесь поудобнее устроиться. Смею надеяться, что гостеприимная королева - бывшая королева, прошу прощения - возьмет на себя приятные хлопоты и пришлет к нам нескольких прислужниц с прохладительным.
Обернувшись к одному из своих людей, посланник приказал ему тихим, но не терпящим возражений голосом:
– Милейший, отправляйтесь-ка с остальными в подвалы и разыщите дворцовых служанок - думаю, они прячутся именно там. Если же там никого не окажется, тогда узнайте, как обстоит дело с вином.
В раскрытые окна хлестал дождь, ветер хлопал растворенной ставней.
– Эти бури, налетающие словно бы ниоткуда, обычно очень быстротечны, - вдруг подал голос король ЯндолАнганол.
– Замечательно, Ян, лучше не скажешь, так держать: метафоры - это наш путь! - обрадованно воскликнул Эсомбер, хлопнув короля по плечу.
Молча положив свою угасшую свечу на полку, королева вышла из комнаты. Взяв два стула с гобеленовой обивкой, Эсомбер отнес их к окну и поставил там рядом, потом прикрыл ставни так, чтобы дождь не хлестал внутрь и в то же время можно было любоваться буйством природы. Они с королем уселись - государь тут же стиснул голову руками.
– Уверяю тебя, Ян, после женитьбы на юной Симоде Тал ты на многое взглянешь другими глазами. Да и вообще все должно будет пойти на лад. Мы в Панновале в свете предстоящей схватки с Сиборналом придаем очень большое значение нашим северным рубежам. Предстоящая кампания обещает быть крайне тяжелой - если принять во внимание разницу вероисповеданий, издавна служившую яблоком раздора.
Положение Олдорандо отличается от вашего. После того как твой брак станет свершившимся фактом, в Олдорандо ты найдешь доброго друга и союзника. Хотя и у них хватает трудностей. Более того - и это, по моему мнению, весьма вероятно, - после того, как юная Симода станет твоей женой, Кейце тоже поспешит предложить тебе мир. Кейце связывают с Олдорандо кровные узы. Через земли Олдорандо и Кейце с запада на восток пролегают миграционные пути фагоров и других рас недочеловеков, вроде мади.
– Гм, но насколько мне известно, милейшая мать Симоды Тал, королева, сама принадлежит к так называемым недо… скажем лучше, протогностикам. Понятие, «недочеловек», на мой взгляд, несправедливо применяется к тем, к кому применяется. А Кейце… Кейце просто глушь и дичь.
– Если Кейце пойдет на мир с Борлиеном, то, может быть, нам удастся надоумить их напасть на Рандонан. Это развяжет тебе руки, и ты сможешь без хлопот заняться Мордриатом и этими твоими приятелями с забавными именами.
– Что как нельзя лучше устроило бы Панновал, - откликнулся король ЯндолАнганол.
– Это устроит не только Панновал, это устроит всех. И ты и я, мы оба это отлично понимаем.
Под аккомпанемент раскатов грома, в блеске молний в дверях зала появились посланные Эсомбером на поиски вина и служанок люди из его свиты; за ними в зал вошли несколько женщин с кувшинами в руках. За женщинами следовали фагоры-солдаты.
Появление служанок и вина отчасти развеяло атмосферу общей подавленности и сняло напряжение - даже король, поднявшись, стал прохаживаться по комнате, хотя и с таким видом, словно только-только учился ходить. Женщины-служанки, едва стало ясно, что никто не пытается обидеть их, быстро освоились и, заулыбавшись, принялись оказывать мужчинам всяческие знаки гостеприимного внимания, по большей части выражавшиеся в том, чтобы напоить всех как можно сильнее и как можно скорее.
Начальник королевской стражи и капитаны приняли приглашение короля и присоединились к питейным забавам.
К ночи буря не утихла. В зале зажгли лампы. Дворец еще раз обыскали, в результате чего были обнаружены и захвачены новые нежные пленницы, доставленные в зал к пирующим, где наконец заиграла музыка. Солдаты принесли с судов завернутые в запасные паруса припасы.
Король пил хурмяное вино, заедая его приправленным шафраном рисом. С крыши текло.
– Я ухожу - хочу поговорить с МирдемИнггалой и увидеться с дочерью, Татро, - сказал он по прошествии некоторого времени посланнику.
– Нет. Я бы не советовал - это неразумно. Женщины обожают унижать мужчин. Ты король, а она - ничто. Когда мы соберемся уезжать, то заберем твою дочь с собой. Отплывем, когда море успокоится. Я за то, чтобы провести эту ночь здесь - в этом уютном, принадлежащем тебе пристанище.
Помолчав немного и не дождавшись от короля ответа, Эсомбер продолжил:
– Знаешь, Ян, ведь у меня есть для тебя подарок. Сейчас самое время его преподнести, пока мы еще не слишком пьяны и наши глаза не утратили способность четко видеть.
Посланник вытер руки о свой изящный бархатный костюм и достал из кармана хрупкую маленькую шкатулку с расписной крышкой.
– Эта вещица - подарок тебе, я получил ее из собственных рук Бакхаарнет-она, королевы Олдорандо, на руку чьей дочери ты претендуешь. Королева расписывала эту шкатулку собственноручно.
Король ЯндолАнганол открыл шкатулку. Внутри, на шелковой обивке, лежал миниатюрный портрет принцессы Симоды Тал, писанный с натуры в ее одиннадцатый день рождения. Волосы принцессы были подвязаны лентой, а лицо отвернуто от художника словно бы в смущении, хотя, быть может, это должно было означать покорность. Волосы принцессы ниспадали густыми локонами, но ее знаменитые птичьи черты, которые художник даже не попытался скрыть, видны были очень явственно. Тонкий выдающийся нос и характерный разрез глаз мади невозможно было спутать ни с чем.
Отстранив шкатулку и держа ее на расстоянии вытянутой руки, король ЯндолАнганол попытался увидеть в портрете то, что, может быть, попытался бы увидеть любой. В руках принцесса Симода Тал держала искусно изготовленную копию замка Вилворак, части своего приданого.
– А ведь и впрямь хорошенькая, - одобрительно хмыкнул Эсомбер. - Одиннадцать с половиной лет, самый пикантный возраст, - со знанием дела прибавил он. - Что бы ни говорили, но это так, Ян. Завидую тебе. Хотя ходят слухи, будто младшая сестра Симоды, Милуя Тал, еще краше.
– Она умеет читать и писать?
– Эта девочка? Сомневаюсь, что в Олдорандо вообще есть грамотные - они все берут пример со своего короля.
Рассмеявшись, друзья со звоном сдвинули кубки и выпили хурмяного вина за будущие радости жизни. На заходе Беталикса буря наконец утихла. После того как улегся ветер, деревянный дворец еще долгое время скрипел старыми суставами и стонал внутренностями, точно корабль перед тем, как окончательно стать на якорь и успокоиться. Королевские солдаты нашли дорогу в подвалы, к хранящимся там глыбам льда и вину. Вскоре все они, даже фагоры, забылись тяжелым хмельным сном.
О часовых никто и не заикнулся. Дворец находился слишком далеко от любого возможного врага, к тому же мрачная репутация Гравабагалинена могла отпугнуть даже самого храброго недоброжелателя. По мере того как вечер сменяла ночь, шум внутри дворцовых залов утихал. Кого-то выворачивало, кто-то смеялся, кто-то сыпал проклятиями, но все эти звуки один за другим стихали. Король ЯндолАнганол заснул, положив голову на колени юной служаночке. Посидев немного с государем, девица освободилась от августейшего бремени и ушла, оставив короля в углу, на полу, как простого солдата.
Не спала только королева королев - в своих покоях на верхнем этаже дворца она не смыкала глаз. Более всего она боялась за свою малолетнюю дочь; но место для их изгнания выбрали превосходно - бежать отсюда было некуда. Наконец, немного успокоившись, королева отослала фрейлин. Воцарившаяся внизу тишина придала ей уверенности, но бдительности она не теряла и осталась сидеть в маленькой комнатке-прихожей большой королевской спальни, за дверью которой почивала принцесса Татро.
Внезапно в покои постучали. Королева встала и подошла к двери.
– Кто здесь?
– Королевский викарий, нижайше прошу вашего позволения войти.
Помедлив немножко, королева вздохнула. Потом отодвинула засов. В комнату ступил Элам Эсомбер. На его лице светилась нежная улыбка.
– Пусть я не викарий, но все же близок по духу этой должности, тем более что упокоение, которое я в силах вам даровать, вряд ли сравнится с возможностями нашего забавника АбстрогАзената.
– Прошу вас, уходите. Я не желаю говорить с вами. Мне не по себе, и, смею надеяться, причина вам известна. Я сейчас позову стражников.
Королева была бледна. Рука, которой она опиралась о стену, заметно дрожала. Приветливой улыбке, в которую были сложены губы посланника, она не верила ни на грош.
– Все мертвецки пьяны - во дворце нет ни одного трезвого. Даже я, посланник Це'Сарра, образец совершенства, сын достойнейшего отца, даже я - и то, как видите, слегка навеселе.
Решительно захлопнув дверь, Эсомбер схватил королеву за руку и силой усадил рядом с собой на низкую кушетку.
– Вот так-то лучше - где же ваше гостеприимство, госпожа? Это неразумно - отнеситесь ко мне со вниманием, ибо я на вашей стороне. Точнее, могу принять вашу сторону. Я пришел с тем, чтобы предупредить - ваш бывший муж задумал убить вас. Ваше положение куда как тяжело, вам и вашей дочери крайне нужна защита. Вам необходим защитник, которым могу стать я, если вы проявите ко мне чуточку теплоты и внимания.
– Я проявила к вам достаточно внимания. Мне страшно, господин посланник, но все же не настолько, чтобы очертя голову согласиться на то, о чем я могу потом пожалеть.
Эсомбер сжал обе руки королевы, несмотря на отчаянные попытки той высвободиться.
– Вам ни о чем не придется жалеть. Вечно эти сомнения! Вот в чем разница между полами - мужчиной и женщиной; женщин всегда беспокоит, что же потом! Вам природой предназначено давать жизнь, и возможная беременность всегда заставляет вас смотреть в будущее. Но пустите меня сегодня ночью в свое душистое гнездышко, и, клянусь, впоследствии вам не придется об этом сожалеть. Вы обретете будущее, в то время как я скромно удовольствуюсь настоящим.
МирдемИнггала отвесила Эсомберу звонкую пощечину. Посланник слизнул с губы кровь.
– Послушайте, дорогая. Вы написали письмо святейшему Це'Сарру, препоручив доставку письма адресату моим заботам, не так ли, моя дражайшая бывшая королева? В письме, среди прочего, вы заявили, что король Ян твердо вознамерился убить вас. Ваш гонец предал вас - вот откуда я знаю подробности. Он продал это письмо вашему бывшему мужу, которому теперь отлично известно ваше своенравие - он прочитал это письмо до последней строчки.
– СкафБар предал меня? Нет, это невозможно - он всегда был так предан, столько лет служил мне.
Эсомбер снова завладел рукой МирдемИнггалы.
– С недавних пор ваше положение сильно изменилось, вы остались одна, совсем одна, и вам теперь некому доверять. Так-то. Доверять отныне вы сможете только мне, тому, кто уже давно мечтает удостоиться чести называть себя вашим покорным слугой. Ведите себя хорошо, и я возьму вас под свое крылышко.
Королева разрыдалась.
– Ян любит меня, я знаю. Я понимаю его, он тоже страдает.
– Он ненавидит вас, мечтает избавиться и думает только об одном - как можно скорее оказаться в объятиях юной Симоды Тал.
Королева умолкла. Не слыша более возражений со стороны несчастной королевы и решив, что все в порядке, Эсомбер начал раздеваться. Но не успел распустить и половину шнурков, как дверь королевской опочивальни распахнулась, и перед королевой и посланником предстал не кто иной, как КараБансити, новый королевский главный советник. Остановившись, анатом уверенно подбоченился и положил ладонь правой руки на рукоять ножа.
Вскочив на ноги, Эсомбер подтянул штаны и решительно приказал анатому выйти за дверь.
– Нет, господин посланник, я никуда не уйду до тех пор, пока вы не оставите несчастную госпожу в покое. Я разыскивал вас потому, что во всем дворце нет ни стражи, ни трезвых офицеров. Хочу доложить вам, господин посланник, что с севера ко дворцу приближается неизвестный отряд.
– Найдите кого-нибудь еще - это не мое дело.
– Но положение критическое и не терпит отлагательств - речь идет о жизни и смерти - нашей жизни и смерти.
С этими словами КараБансити повернулся и вышел в коридор. Оглянувшись на МирдемИнггалу и прочитав в ее лице только ненависть и страх, Эсомбер выругался и вышел следом за анатомом. Друг за другом они вышли по коридору на балкон над задним двором дворца. Посланник остановился рядом с КараБансити и вместе с ним принялся всматриваться в ночь. Было тепло и душно, воздух казался настолько густым, что звуки моря словно вязли в нем. Горизонт прогибался под тяжестью бескрайних небес.
Впереди, совсем рядом, так близко, что, казалось, можно достать рукой, мигали язычки нескольких факелов, вспыхивали и снова гасли, обрывая бытие. Перебарывая хмель, Эсомбер уставился на движущиеся огоньки, пытаясь угадать, что это значит.
Читать бесплатно другие книги:
