Комната, которой нет Тихомиров Артем
– Ты же позавчера принимал ванну.
– Хочу! – капризничал Игорь. – Хочу! Хочу под душ!
– Ну ладно, не вопи ты! – крикнула мать. – Сейчас все будет… – она одарила его полным злобы взглядом. Чем-то Людмила напомнила ему старика – у них была неуловимая схожесть. – Мне нужно в ванной кое-что убрать. Вот всегда придумает не вовремя!
Людмила бросила вилку на стол, та зазвенела. Игорь прижался к двери, когда мать проходила рядом с ним. Она топала ногами, демонстрируя свою злость. Мальчику стало стыдно и страшно. Он хотел побежать следом и сказать, что не надо, ладно, пусть, не надо, однако остался на месте. Злой матери лучше под руку не попадаться.
В ванной комнате гремели тазы, что-то брякало, и от каждого такого звука сердце у Игоря падало. Он едва удерживался от плача, чувствуя себя виноватым во всем. Решительно во всем. Он плохой мальчишка, дрянной, грязный.
– Иди сюда, – позвала мать. Игорь повиновался, чувствуя себя самым нелюбимым ребенком в мире. В будущем это жуткое ощущение приходило к нему не раз…
Игорь сбросил пепел с сигареты и уставился в окно. Он был там, в прошлом, и снова участвовал в этих событиях. Настоящее сейчас не имело никакого значения…
С этого момента все и началось, его память работала на уничтожение травмирующих воспоминаний. Маленький Игорь забрался под душ, именно под душ, а не в ванну. Ему нужен был шум воды, чтобы не слышать этого призрачного злобного смеха. Нужно было ощущение, что с тела смывается грязь и уходят следы от чужих прикосновений. Со временем это вошло в привычку, с которой Игорь шагнул во взрослую жизнь.
Так он отгораживался ото всего мира, замыкаясь в текучей водяной скорлупе…
Кто-то положил ему руку на плечо, погладил. Прикосновение было успокаивающим. Игорь повернул голову и увидел перед собой лицо Лизы. Девушка смотрела на него с сочувствием и испугом. У нее потрясающе красивые глаза, подумал Игорь ни с того ни с сего.
Они обнялись, Игорь спрятался в круге Лизиных рук.
– Тебе так тяжело? – спросила она.
– Я надеялся, что никогда этого не вспомню. Я уверен, что не хочу этого знать и сейчас, – сказал он.
– Так что же делать?
– Не имею понятия… То есть… Мне нужно поговорить с отцом. Не может быть, чтобы он ничего не знал. Это касается всех. Связи до сих пор должны быть прочными, эти ниточки не разорвешь легко.
– Комната… – произнесла Лиза. – Но если призрак здесь, то и она где-то поблизости… Почему мы ее не видим?
– Не знаю. Я могу предположить, что сейчас она появилась в квартире родителей или у моей сестры. А дух комнаты посещает нас как старых знакомых. Представляешь, что творится там?
– И ты не знаешь, откуда она и что это такое?
– Никаких доказательств нет, но можно предположить. Скорее всего, это некая пространственная аномалия, аппендикс из потустороннего мира или иной плоскости нашего континуума. Какая-то энергетическая сумка, сшитая из неизвестных нам силовых полей. Звучит полным бредом. Наши кафедральные преподы меня бы на смех подняли, но я бы поглядел на их рожи, столкнись они сами с такими фокусами. Комната, вероятно, может мыслить и накапливать энергию, становиться сильней. Как сейчас. Либо ее призрак получил возможность влиять на наш мир иным способом. Мои родители должны знать больше обо всем этом, в конце концов, в то время я был ребенком, а моя сестра подростком. Мы жили рядом с комнатой, но не в состоянии были проанализировать причины и следствия. Важно, что скажет отец. Потому что именно он закрыл ее. Как ему с матерью удалось выгнать ребенка? – Игорь закурил вновь. Лиза нахмурилась, но ничего не сказала. – Став постарше, я пробовал докопаться до истины но, конечно, ничего, кроме бредовых фантазий, мне на ум не пришло. Я мучился кошмарами… а потом дал себе зарок, что обо всем забуду. Как забыли моя сестра и родители. Теперь вспоминаю, почему пошел учиться именно на математический факультет. Мне надо было привести в порядок мою систему мира. Я ушел во вселенную формул и чисел. Там все стройно и логично, не надо забивать себе голову всякой потусторонней дребеденью. Это как самозащита. Но чего она мне стоила в конечном итоге?
Лиза гладила его по голове, находя, что эти движения успокаивают ее саму.
– Соберись. Я в тебе нуждаюсь. Ты мне нужен в здравом уме. Кто меня защитит, кроме тебя? – сказала она, улыбнувшись, чтобы приободрить больше себя. – Может, я и глупо выгляжу, но зато говорю правду. Ты мне нужен.
– Как-нибудь все образуется. Мы придумаем.
Игорь не был так уверен в том, что говорил, несмотря на бодрый тон. Потихоньку он учился врать. Ему самому страшно так, как не было никогда в жизни, даже в детстве. Взрослому вдвойне тяжелей переживать крушение тщательно выстроенной системы мира. У ребенка границы реальности и сна размыты, не так, как в сознательном возрасте.
Получается, все его попытки защититься от призраков были напрасны.
Игорь вспоминал старика. Чудовище никуда не ушло, оно рядом и чего-то ждет.
Чего же?
Глава 15
Федор не спал почти всю ночь. Понедельник понемногу перетекал во вторник, перерождался, изменяя свое качество, как насекомое изменяется внутри куколки. Казалось, что процесс этот бесконечно растянут во времени. Терпеть не было сил. Федор боролся со сном, пил крепкий чай, пока не понял, что только доставляет неприятности своему сердцу.
В квартире было слышно, как тикают настенные часы в большой комнате и временами порыкивает холодильник.
Федор поставил кресло в спальне, напротив той стены, где появлялась дверь, и ждал. Он чувствовал, что пройдет не так много времени, и комната возникнет снова. В прошлом они не заметили ее прихода, но теперь Федор надеялся, что ему повезет. По всей видимости, эта штука накопила уже достаточно сил, чтобы утвердиться в нашем мире.
Иногда, закрывая глаза, Федор слышал и другие звуки: будто вдали разговаривали его дети. Это повторялось много раз. Чаще всего слов разобрать было нельзя, но Федор знал, что улавливает отголоски прошлого. Голоса путешествовали через время.
Странный это был симбиоз. Волей-неволей семья подкидывала призраку внутри комнаты пищу и энергию. Чем больше они ссорились между собой, чем больше между ними возникало препятствий и недопонимания, тем мальчик-уродец чувствовал себя лучше. Он делал все, чтобы есть и пить их жизни, понемногу сводя с ума. Бывало и наоборот – Черновы собирались вместе и давали твари отпор. Мысленно. При помощи своих чувств они боролись с этой скверной, хотя не имели понятии, откуда она пришла.
Федор вспомнил многое, но далеко не все. Теперь он думал, что дело вовсе не в памяти, а в самой комнате. Ей не нужно было, чтобы они восстановили все этапы противостояния. Ей не хочется проиграть второй раз – это очевидно.
Теперь надо собрать детей и выработать единую стратегию. Они взрослые, они все поймут. И вспомнят.
Федор вздрогнул и поднял голову.
Спальня была еще темной, в основном, благодаря задернутым шторам. Людмила спала на своей половине кровати, закутавшись в тонкое одеяло. Карлик-мальчик этой ночью не появлялся. Как не было пока и комнаты.
Федор потер лицо, чувствуя себя до крайности уставшим и разбитым, просто расплющенным в лепешку.
Как же он хочет спать!
Федор уперся руками в подлокотники и поднялся, потянулся до тьмы в глазах, потом целых полминуты стоял, приходя в себя. Надо покурить и решить, что делать дальше. Почувствовав озноб, как всегда бывает по утрам, он взял со спинки стула теплую клетчатую рубаху. Надел ее, не застегиваясь. Принялся искать сигареты. Пока Федор занимался всем этим, его глаза то и дело осматривали участок стены. Иногда боковым зрением он натыкался на очертания двери, а когда смотрел прямо, все исчезало. Скорее всего, игра воображения.
Какой идиотизм! Он не спал всю ночь, сидя на посту, и ждал появления призрака. В конце концов, разве не известно каждому дураку, что призраки не приходят, если их ждешь специально?
Сигареты нашлись в кармане его домашних брюк, Федор тупо посмотрел на пачку на своей ладони. Людмила перевернулась с боку на бок. Она спала беспробудно. Полночи Федор гадал, где может летать в этом состоянии ее разум и какие жена видит сны. Его одолевали мрачные мысли и предчувствия. Он вспоминал, как Людмила совокуплялась с тем чудовищем. Его передергивало от отвращения. Еще труднее было справиться со злобой.
В прошлом, бывало, карлик забирался к Людмиле и при детях, спящих с ними в большой комнате. Каким образом призрак выбирался из детской, оставалось непонятным, ведь он не был иллюзией в полном смысле слова. Ребенок занимался любовью с его женой тут же, игнорируя присутствие остальных Чего только Федор не пережил в те дни. Каждую минуту он ждал вопросов от ошеломленных и испуганных детей и готовил всякие нелепые объяснения. Но ни Ольга, ни Игорь не спрашивали про то, чем занимается мама. Возможно, слишком боялись, возможно, были слишком напуганы. Либо призрак влиял на их сознание и память, как влиял на Федора. Сколько у него было скандалов с Людмилой, и всегда одно и то же – жена оправдывалась, что только спала и считала, что все происходит во сне. Ничем переубедить ее было нельзя. Власть ребенка-чудовища, власть комнаты была чересчур велика.
Как всем им удалось не свихнуться в тот проклятый год, неизвестно. Дети почти ничего не рассказывали Федору о своих контактах с комнатой, а их не могло не быть. Он тратил много сил, чтобы оградить Ольгу и Игоря от Нехорошего Места, но его попытки были не слишком удачными. Детей нельзя было отправить даже к близким родственникам из-за опасности, что они все разболтают. Нет, это дело касалось только Черновых.
Людмила помнила гораздо больше, чем говорила. Как выудить из нее то, что ему нужно?
Пока Федор не знал, что предпринять. Почему-то он считал, что появление комнаты поможет ему выработать план действий. Будет, по крайней мере, на что опираться.
Федор вышел из спальни и на цыпочках отправился курить.
Он открыл дверь, выскальзывая в прохладу и ежась. Створка окна застекленной лоджии была открыта, предутренний воздух мгновенно прогнал весь сон. Федор даже улыбнулся, достал сигарету, чиркнул зажигалкой. Звезды над двором девятиэтажки гасли, тонули в набирающей интенсивность голубизне. Солнце выбиралось из-за горизонта, но пока еще пряталось за соседними домами.
Федор затянулся, выдохнул дым. Ему представилась комната и стоящий в дверном проеме мальчишка со смуглой кожей, тот самый, который был с Виталием на улице перед офисом. Хранитель комнаты есть, но сама она еще где-то блуждает. Странно, какими словами приходится описывать все, что связано с их семейным проклятием. Федор много думал над тем, откуда взялось это и каковы причины его появления. Истина ускользала. Там, где, казалось, должен скрываться ответ, он находил пустоту.
Правда ли то, что комната посещала только Черновых? Никаких тому доказательств не существует. Возможно, такие комнаты блуждают по нашей реальности свободно и появляются во многих местах.
Федор сбросил пепел в банку из-под кофе, стоящую под окном.
Если комната прибудет сегодня, то он войдет в нее и встретится с чудовищем. Это самое простое. Есть проблема – надо ее решать. Но хватит ли у него сил? Мальчишке ничего не стоит завести его в ловушку. Призрак Нехорошего Места обладает разумом. В этот раз он обезопасит себя от нападения, если хоть сколько-нибудь дорожит завоеванным. Тогда Федору придется несладко.
Федор обернулся на балконную дверь, пробуя что-нибудь рассмотреть в темноте через стекло. Тревога вернулась. Она нарастала, жгла его изнутри сильнее, чем иной раз боль от натруженного сердца.
Федор всегда знал, что комната вернется. Как всякому паразиту, призраку необходима пища.
Когда Ольга и Игорь сказали, что не желают влезать в бизнес и идти по его стопам, Федор не возражал. Были ли эти меры достаточными, чтобы оградить детей от старого зла, он не знал.
Почему он не позвонил им и не поинтересовался, как там у них обстоят дела? Все откладывал, строил какие-то нелепые конструкции, гипотезы…
Потому что трусил.
Ну трусил, трусил, трусил!
Федор вдавил окурок в стенку банки, обжигая пальцы.
Надо возвращаться на пост – комната может появиться в любой момент. Федор задержался на выходе с балкона. Он прислушивался к своим ощущениям, понимая, что похож на испуганного котенка, загнанного в угол собаками. Альтернатива небольшая – умереть от голода в убежище или попробовать ускользнуть, пока псы грызутся между собой.
Федор вернулся в спальню. Двери не было. Жена спала на животе, расставив ноги. Волосы закрыли лицо, левая рука свесилась на пол.
Она похожа на пьяную шлюху, подумал Федор, рассматривая ее голые ноги и полуспущенные трусы.
Или здесь был карлик?
Федор утер пот со лба, подошел и накрыл Людмилу сползшим одеялом. Когда-то этот кошмар должен закончиться.
Он сел в кресло, включил ночник и взял книгу с тумбочки, сборник анекдотов. Глаза поползли по строчкам, но разум ничего не воспринимал. Сначала мысли Федора шли в прежнем направлении – он даже пытался вызывать комнату, говоря, что уже давно готов с ней встретиться – но потом на него навалился сон. Федор глубоко вздохнул, посмотрел на стену. Сонливость склеивала его веки, голова клонилась.
Нельзя спать. Что же это такое! Можно ли пропустить самое важное событие в своей жизни?
Федор заставил себя прочитать два анекдота и улыбнуться – заставить себя улыбнуться… Он не понял ни слова.
На его плечи стал давить груз, словно огромная мягкая подушка, погружающая в болото сна. Это ощущение было знакомо.
Раньше так действовал призрак, когда ему требовалось усыпить бдительность обитателей квартиры. Федор в панике подумал, что абсолютно беззащитен перед нападением. Он проспит все, а тем временем…
Федор ущипнул себя за предплечье, и это не помогло – источник боли отдалился на тысячи километров. Тогда он поднял руку, чтобы укусить как можно сильней, но тут сон проглотил его целиком. Федор склонил голову на грудь, книжка анекдотов с тихим шлепком упала на пол.
Он стоял в детской и смотрел на мальчишку. Наклонив голову, тот взирал на мужчину перед собой и откровенно издевался.
Дверь комнаты была распахнута, и Федор мог видеть позади чудовища сумеречный туннель, уходящий в пустоту.
– Зачем ты меня звал? – спросил ребенок.
– Поговорить начистоту.
– Да? Зачем?
– Тебе надо убраться отсюда по добру по здорову, – сказал Федор. – Ты нам не нужен. Мы тебя не звали. Заруби себе на носу… Наше терпение заканчивается.
В ответ ребенок засмеялся и покачал головой, сунув руки в карманы своих джинсов. Кажется, его откровенно смешили требования Федора.
Полтора месяца назад он возник в квартире Черновых и насмерть перепугал всех. Это случилось вечером, во время ужина. Ребенок просто вошел в кухню и поздоровался. Федор вспомнил свой внезапный иррациональный страх. Беспомощность перед лицом такого наглого вторжения в их замкнутый мирок. Игорь расплакался, Ольга закричала. Людмила закрыла лицо руками. Тогда лишь у Федора хватило сил оправиться от первого потрясения и спросить, кто он и как попал в их квартиру. «Захотел и зашел. Разве вы меня не звали? По-моему, все логично и на своих местах… – заявил тогда ребенок. Федору показалось, что отвратительней создания он не встречал. От него веяло порочностью, неправильностью. Перед Черновыми стоял законченный дегенерат. – Что, не пригласите меня на ужин, твари?!» Людмила промолчала, она взяла Игоря к себе на колени, и он уткнулся ей в грудь лицом. Ольга выскочила из-за стола и прижалась спиной к пеналу позади отца. «Пошел вон!» – крикнул Федор, вставая. Ребенок стал корчить рожи и сквернословить. Федор обошел стол и влепил чудовищу оплеуху, мальчишка свалился на спину у простенка между коридором и кухней. «Папа, убери его! Папа, убери его! Папа, убери его!» – заверещала Ольга. Игорь раскричался еще больше. Он дернулся у Людмилы на руках, опрокинув тарелку с борщом. Девочка тараторила тонким голоском, повторяя одну и ту же фразу, и Федор решил, что она так и будет говорить одно и то же до конца жизни.
Этот спектакль запомнился ему своим абсурдом. Все произошло так быстро, что Черновы не успели испытать ничего, кроме ужаса и отвращения – и эти чувства напрочь выбили их из колеи.
Мальчишка вскочил и плюнул в Федора, а потом побежал в детскую, распахнул дверь пинком. Раздался грохот. Федор влетел в комнату вслед за ним и остановился, точно наткнулся на непреодолимую стену. В детской была еще одна дверь – именно там чудовище успело скрыться, уходя от погони. Федор схватился за ручку и дернул. На него смотрела непроглядная тьма, и где-то в ней бежал мальчишка. Эхо от шагов разносилось очень далеко. Федор подумал тогда, что спит и видит кошмар.
Через секунду из темноты проступила пустая пыльная комната с заколоченным окном в дальней стене. Там было еще две двери, справа и слева, – и никаких следов ребенка.
Пока Федор пробовал сообразить, что происходит, дверь захлопнулась – вырвалась у него из руки и припечаталась к косяку.
Полтора месяца назад все и началось. Федор сделал множество попыток закрыть комнату, но ничего не добился. Так Черновы стали заложниками призрака.
Ребенок вел себя то прямо как достойный подражания член семьи, то как психопат и тиран. Ему нравилось появляться в самый неожиданный момент и пугать кого-либо из них. Логика его действий оставалась для Федора недоступной. Казалось, чудовище просто играет.
На момент этого разговора отец семейства порога комнаты еще не переступал. Сейчас он был готов это сделать. Если не получается силовыми методами, то, может, слова что-нибудь прояснят?
– Мое терпение тоже заканчивается, – сказал мальчишка.
– Что?
– Вместо того чтобы принять меня в семью, делать все, чтобы я чувствовал себя в ней хорошо, вы издеваетесь надо мной. А ведь я выше вас всех. Я всем хочу добра. И кто это ценит, спрашивается?
– Да ты в своем уме?
Федор растерялся от такой наглости.
– А ты в своем? Неужели нельзя этого понять? Без меня вы все превратитесь в грязь, умрете, сгинете. Вами надо руководить, потому что я лучше знаю.
– Что-о?
– Ты плохо слышишь? – сказал мальчишка.
– Лучше тебе убраться подальше от нас и забрать с собой вот это, – Федор кивнул на комнату. – Ты… нарушаешь… законы природы.
– А кто их установил? Я же говорю, я лучше вас, потому что так установлено.
– Не может быть. Да тебя вообще не существует. И комнаты тоже, – сказал Федор. – Это иллюзия, при помощи которой ты пудришь нам мозги. Как может такой ублюдок быть выше нормальных людей.
– Так, значит, ты против меня? Не хочешь меня принимать? А ведь это и моя семья!
– Что ты мелешь, тварь! Ты даже не человек!
Позади Федора появилась Людмила, она коснулась плеча мужа, но он отстранился, распаляясь.
– Не говори с ним, не надо, – сказала она.
– Этот выродок по-прежнему качает права, надо кое-чему его научить, – сказал Федор, изучая гнусную физиономию ребенка-чудовища.
– Не надо, это ни к чему не приведет, – попросила Людмила плаксивым голосом.
Федор обернулся и закрыл у нее перед носом дверь детской.
– Ну, что будешь делать? – спросил мальчишка. – Может, потрогаешь мой игрунчик? Любишь секс? Давай, вперед. Знаешь, как будет классно. Я вот с твоей женой занимался этим дело, ты знаешь, да? Здорово, согласен?
– Выродок!
– А себя в зеркале видел? Сравни со мной! – сказало чудовище.
– Выродок. Животное, – сказал Федор, глядя в его черные глаза. – Кто произвел тебя на свет?
– А ты не знаешь? Подумай хорошенько… может, вспомнишь, старый козел.
Федор все хорошо помнил: и то, как чудовище совокуплялось с его женой, и то, как пыталось приставать к детям под видом игры. Его удивляла легкость, с которой иногда они все соглашались на его компанию. Конечно, тогда Федор не мог понять, какие силы стоят за спиной этого существа, как не понимал и спустя много лет.
Федор шагнул вперед, чтобы схватить тварь за шиворот, но промахнулся, потому что мальчишка был быстрее.
– Ненавидите меня? А гений мой? А доброта? А забота об общем благе?
Он пнул Федора в колено, боль пробежала от места удара вверх, по бедру и засела в животе. Федор охнул и стал падать. Ему удалось схватиться за край двери. Ребенок отвесил ему пощечину. Слезы выступили у мужчины на глазах.
– Скот! Животное! Скот! – крикнуло чудовище ему в ухо. Новый пинок – в пах. Федор задохнулся, перед глазами рассыпались черные точки, словно чечевичная крупа.
Федор и представить не мог, что в этой твари столько силы. Но чему удивляться, если оно не человек?
– Ничтожество! – закричал мальчишка опять. Федор ударил первым, наугад – правой рукой, одновременно попытавшись встать. Колено прошила резкая боль. Удар пришелся чудовищу в скулу, оно упало рядом со спинкой кровати Ольги и отвратительно завизжало. Федор встал, одержимый ослепляющей яростью, и пнул ребенка изо всех сил ногой по ребрам. Того подбросило, вопль оборвался. Существо набирало в легкие воздух.
Теперь всю квартиру оглашал жалобный детский плач. Федор на секунду испугался, что, может быть, под действием гипноза принял за чудовище своего сына.
Он смотрел, как мальчишка извивается на полу, а волосы его стояли дыбом.
В детскую проскочила Людмила, лицо ее было выбелено страхом. Муж посторонился. Она бросилась к лежащему и стала причитать во весь голос. Кричать, выть – точно в экстазе. Видимо, в тот момент его жена не отдавала себе отчета в том, что говорит. Федор все слышал, до единого слова.
Людмила называла чудовище сыночком, бедным несчастным ребеночком, гладила по голове, целовала в темные щеки, вытирала слезы. Федор не верил тому, что слышит, на него накатило отчаяние. В полном умственном помрачении он выбежал из комнаты, а потом и из квартиры. Где он бродил в тот вечер и с кем пил, он не помнил, но явился ночью абсолютно пьяным. Алкоголь не помог ему справиться с шоком, и до утра Федор провалялся, мучаясь похмельем и кошмарными видениями. Рядом спали жена и дети, а в детской бродила тварь. Федор слышал, как существо распинывает игрушки, бросает их об стены и что-то бормочет.
Его заставила проснуться давящая боль в груди.
Федор открыл рот, хватая воздух, и ему показалось, что его душат. Массивное тело дернулось в кресле. Мир переворачивался вверх тормашками, распадался, падал в тартарары. Смерть близко… Наконец удалось вдохнуть, Федор еле-еле подавил вопль.
Возрожденные воспоминания вырвались из темноты, словно злобные псы из клетки, и погнались за ним. Федор бежал как мог быстро, но они его догнали. Он чувствовал все то, что испытывал в прошлом, шагнул прямо туда и слился со своей прежней сущностью. В голове стучали слова Людмилы, прижимающей к себе ребенка из комнаты, поющей над ним свою скорбную материнскую песню.
Он вспомнил почти все.
Людмила спала до сих пор, так, словно все это ее не касалось и ее жизнь безмятежна и полна одних радостей. Федор встал, намереваясь растолкать ее, нарочно грубо, чтобы ошеломить, причинить боль, вызвать страх, но не сделал этого.
Комната была здесь.
Федор все-таки пропустил момент ее появления, либо все было рассчитано заранее, чтобы он увидел тот важный эпизод из прошлого и сделал выводы. Хорошо. Ну и что же отсюда следует?
Что теперь делать?
Ты хотел войти, разве забыл? Сразиться с чудовищем, какой бы облик оно ни приняло, разве не так? Ты собирался защищать свою семью до конца, а это значит, прежде всего, оставаться мужчиной.
Федор медлил.
Дверь была открыта. За нею – пыльная комната с заколоченным окном и двумя другими дверьми в глубине. Естественно, запертыми.
Сверлящее сомнение развеялось, когда из пустоты появилась Ольга и улыбнулась ему. Федор воспринял ее приход как должное. На душе сразу стало спокойней.
Лиза проверила, все ли в порядке на кухне, выключены ли газ и вода и погасила свет. В квартире царила тишина, Игорь давным-давно спал. Сама Лиза была в розовой пижаме и без тапочек.
Несколько минут назад странное чувство подняло ее с постели. Она встала и отправилась прочь из спальни. Зачем? Лиза спросила себя об этом уже в коридоре. Сонливость мешала четкому движению мыслей. Казалось, что это происходит не наяву.
Потом девушка поняла, что стоит в темноте, и поспешила зажечь свет. Ответа на загадку она пока не нашла. На кухне все хорошо, значит, ее разбудила мысль о чем-то другом. О чем же? Лизе был слышен призрачный звук колокольчиков. Эта слабая гипнотическая песня завораживала. Звала что-то сделать, куда-то пойти…
Лизе было страшно, тишина и темень навалились на нее со всех сторон, но она не могла не подчиниться странному зову. Ее толкали вперед невидимые руки. Больше не притрагиваясь к выключателям, девушка вошла в большую комнату и увидела дверь в стене, там, где ее никогда не было.
Подойди и открой.
Лиза прикоснулась к правому виску, надавила на него. Кто это сказал?
Подойди и открой.
Там будет то, что тебе нужно…
Она присела на широкий подлокотник дивана – ноги внезапно ослабли, и перед глазами все поплыло. Нечто заставляло ее делать то, что совсем не хочется… Чьи-то холодные пальцы забрались ей в голову и хозяйничали там.
Надо сказать Игорю: комната уже здесь, предупредить его… И срочно бежать отсюда, пока не произошло что-нибудь непоправимое. Дух комнаты говорит с ней, именно ее он зовет к себе…
Лиза стиснула зубы, да так, что хрустнула челюсть. Тонкие полоски света обозначали прямоугольник двери, свет просачивался с той стороны, из участка какого-то иного пространства. Комната существует. Значит, Игорь не ошибался, хотя бы в том, каким образом описывал ее. Если до того Лиза не очень верила, а просто доверяла его точке зрения, то сейчас сомнения рассеялись целиком.
Но что же комнате нужно от нее?
Ты боишься?
Тот же призрачный голос прошелестел, но уже громче, в голове у Лизы.
Открой – и увидишь, что страх – это ошибка. Глупость. Надо набраться смелости, чтобы расширять собственные горизонты, понимаешь?
Я не хочу с тобой разговаривать, подумала Лиза, я тебя не знаю и знать не хочу. Для тебя тут ничего нет, уходи.
Нет, есть. Вы оба. Там, где посеяны семена, всегда будут всходы. Ты пока этого не понимаешь, но ты уже принадлежишь к ним, а они обязаны заплатить свой долг. Долг платежом красен, разве не так?
Лиза ощутила, как постепенно ее воля растворяется, стирается, уходит в никуда. У нее возникла мысль, что сопротивляться, в общем-то, глупо, потому как справедливость должна восторжествовать…
В какой-то миг этот бред ушел, и Лиза почувствовала гнев и страх. Она узнала голос, который говорил с ней из-за двери. Это тот самый старик, который напал на нее и собирался изнасиловать, который щупал ее и… Девушка собиралась закричать, позвать Игоря на помощь, но горло ей точно набили ватой.
Подойди и открой. Все будет нормально.
Лиза встала. Ее собственное сознание было задвинуто в дальний угол тяжелой твердой рукой, а другая рука подталкивала к двери. В ушах стоял далекий, ослабленный расстоянием вопль, она не сразу сообразила, что этот крик принадлежит ей.
Пальцы прикасаются к керамической дверной ручке, обхватывают ее и тянут. Кажется, дверь не откроется – и закончатся наконец эти шуточки. Она ляжет спать, забыв обо всем.
Лиза видит, как дверь отходит от косяка, раздается легкий щелчок, и в глаза ей ударяется свет. На самом деле он неяркий, но после темноты девушке кажется, что ее ослепили. Она поднимает руку к глазам и слышит знакомый смех, от которого волосы шевелятся на голове.
– Входи, ты же давно хотела узнать, что происходит, – проговорил старик. – По сути, ты будешь здесь как дома.
Лиза делает маленький шажок назад, но словно натыкается спиной на каменную стену. Пути к отступлению отрезаны. Лиза переступает через порог, ощущая давление, которое привидение оказывает на ее разум. Глаза привыкли к свету, и она увидела перед собой комнату с голыми бетонными стенами, пыльную. Вдалеке заколоченное окно. Справа и слева еще две двери, выглядят они так, словно их никогда не открывали.
Старик сидел за древним, изрезанным и покрытым бурыми пятнами столом, а над его головой висела лампочка без абажура, бросающая желтый свет. Старик поприветствовал Лизу поднятием руки, кисть безвольно мотнулась взад-вперед.
Девушка смотрела на его меняющееся лицо и думала о том, что до полного безумия ей осталось немного. Чудовище было одновременно всеми ими: ею, Игорем, Федором, Людмилой, Альбиной, Ольгой… Встречались и другие лица, Лизе незнакомые, но все они имели отношение к Черновым, это очевидно.
Чаще всего появлялось лицо ребенка, о котором рассказывал Игорь, мерзкой дегенеративной твари, мучавшей его семью. Этот маскарад превращался на глазах Лизы в одну большую галлюцинацию, которая подергивалась и шла волнами, словно пустынный мираж, вот-вот готовый раствориться и исчезнуть. Ей хотелось закрыть глаза, однако и это было ей не по силам. Старик-мальчик-многоликое чудовище полностью захватило власть над ней.
– Я скажу Игорю. Он узнает, – произнесла Лиза и удивилась тому, что способна на это.
– И что будет? Думаешь, я оставлю его в покое? Придет и его очередь появиться здесь, не волнуйся, – прошамкало чудовище.
– Что тебе нужно от нас?
Старик засмеялся. Его руки лежали на столешнице, а пальцы шевелились, словно сами по себе. Лиза вспомнила, как эти поганые отростки касались ее тела.
– Ключевой вопрос в каждом противостоянии, верно? Как тебе на него ответить? Хочешь ли ты знать?
– Хочу!
– Всему свое время, верно ведь?
– Перестань ходить вокруг да около! – сказала Лиза, набравшись злости.
– Не указывай мне – это мой мир, где я хозяин, – ответил старик.
Его фигура съежилась, и он стал мальчиком семи-восьми лет, одетым в потертые джинсы и рубашку. На груди и коленках виднелись пятна от засохшей пищи, а так же нечто, похожее на кровь.
– Иди сюда. Я хочу с тобой подружиться и наладить добрые отношения. Потому что мы одна семья! Давай, иди! – старческий хрип превратился в детский голосок.
Лиза замотала головой, выставила руки, и тут же что-то невидимое схватило ее за левое запястье. Девушка почувствовала рывок и полетела вперед. В одно мгновение пространство переменилось, и она упала на пол. В нос ударил сырой запах земли и гниющих листьев. Раздался смех, но он не имел отношения к старику – это смеялись дети, стоящие вокруг Лизы. Дети, ее сверстники, не меньше дюжины. Когда-то все они жили в одном доме.
– Эй, принцесса, – сказал кто-то, – хочешь еще получить? Ну? А?
Все заголосили. Лиза села на земле, чувствуя ладонями мелкие камешки и песок. Вроде бы кто-то ударил ее кулаком по лицу, и губа в углу рта треснула. Появился вкус крови. Лиза вспомнила: этой бандой заправляла толстая девчонка по прозвищу Машка Носатая. Лиза, переехавшая в новый дом месяц назад, сразу почувствовала на себе, каково это выбиваться из толпы. Все детишки во дворе были как на подбор: страшные, дикие, злые, словно уличные шавки. У них были проблемы с зубами, лицами и конечностями, казалось, при виде них, что ты попал в паноптикум. Лиза рядом с ними выглядела как белая ворона. Местные завидовали ей, их бесила ее аккуратная чистая одежда, белые волосы, красивое лицо – и главное, что она не хотела дружить с ними, «хозяевами» двора. Больше всего злилась Носатая, обладательница внушительного шнобеля, выделяющегося на круглом толстощеком лице.
Лиза вытерла кровь с губы и посмотрела наверх.
Носатая стояла над ней, скрестив руки на груди, и скалилась. Зубы у нее были кривыми, а волосы на голове скручивались редкими сальными пружинками. И от нее воняло, чесночный запах ударял в ноздри и был невыносим. Лизу затошнило, в животе все скрутило от страха.
Позади Носатой и по бокам стояли ее друзья – девяти-десятилетние девчонки и парни. Девчонок было больше. Как сказала однажды мать Лизы, «одна краше другой».
Сегодня банда Носатой подкараулила ее, когда она возвращалась из школы. Толстуха велела дружкам оттащить Лизу в лесок рядом с пустырем, расположенный в сорока метрах от двора. Лиза сюда ни разу не заглядывала и не имела понятия, что это за место.
Ее вели и держали за предплечья двое парней. Она шла внутри кольца и не сумела бы убежать, даже если бы освободилась из хватки грязных обкусанных пальцев. В леске повсюду были заросли крапивы, лопухов, полыни, кусты волчьей ягоды, дикой малины и терновника. Именно терновник увидела Лиза первым делом, когда ее приволокли на полянку. Для чего? Исход очередной «беседы» по душам мог быть каким угодно…
Местные отобрали у нее рюкзак, вытащили из него тетради и учебники и раскидали по поляне, а потом хорошенько потоптались на них и заплевали. Носатая держала Лизу за шиворот, не давая освободиться, и все смеялась. От нее несло гнилыми зубами, а смех был похож на визг автомобильных тормозов.
Лиза предприняла попытку отбиться, но Машка оказалась сильней, она ударила ее и толкнула. Если бы рядом с Носатой не было так много народу, Лиза задала бы ей трепку. Останавливал только страх перед избиением.
Носатая протянула руку и схватила Лизу за волосы, светлые пряди торчали между грязными пальцами с грязью под ногтями.
Лиза вскрикнула. Вокруг снова засмеялись.
– Принцесса! Тебе надо платить за то, что ходишь по моему двору!
– Пусти меня! – закричала Лиза. Она вцепилась в кисть Носатой и стала расцарапывать кожу.
Машка зарычала и дала ей новую оплеуху. Лиза задохнулась от ярости – страх ее куда-то пропал. Она завопила и в свою очередь вцепилась врагу в волосы. Крик Носатой был громче. Началась бешеная драка, в которой они участвовали только вдвоем. Остальные смотрели жадными глазами, чем все это кончится.
Лиза била наугад правой рукой, а левой не выпускала волос толстухи. Та с самого начала потеряла это преимущество. Лиза попала кулаком ей по глазу и скуле, потом по животу. За это получила несколько пинков по ногам и щипок в шею. В конце концов Носатая схватила ее за предплечье и укусила. Лиза отцепилась от ее кудряшек.
Машка толкнула противника в сторону тернового куста, да так «удачно», что Лиза улетела туда целиком, прямо в колючие дебри.
Ничего ужасней Лиза за свою жизнь еще не испытывала. Иглы вонзились повсюду, где одежда была не очень плотной. Туловище спасла прочная джинсовая ветровка, но шипы добрались до ног, головы и рук. Лиза успела закрыть лицо, и услышала, как из собственного горла доносится крик и плач, которому вторит смех со стороны. Внезапно кто-то засвистел. Банда Носатой кинулась врассыпную. Лиза не сразу поняла, что никого рядом нет, она думала лишь о том, как придет домой, вымазанная в крови и пораненная. Что скажет маме?
Выбраться удалось с большим трудом. Увидев, сколько крови у нее на руках и на джинсах, которые пропитывались ею изнутри, Лиза чуть не потеряла сознание. Девочка вышла на середину полянки и увидела большого черного терьера, обнюхивающего ее валяющиеся в грязи тетрадки. Пес поднял голову, облизнулся, и на полянку ступил его хозяин – мужчина в зеленой куртке, держащий поводок.
Лиза испугалась и начала подбирать то, что раскидано, не обращая внимания на расспросы мужчины. Она почти не слышала его из-за собственного истерического плача. Он спросил, не надо ли ей чем-то помочь, и Лиза сказала, что нет, она пойдет домой.
Оставив хозяина черного терьера на месте драки, Лиза помчалась домой. Страх, стыд и ненависть – только это она способна была чувствовать. Будто весь мир наблюдал за ней, рассматривал ее раны, ее разорванную одежду. Лиза строила планы мести, хотя в глубине души понимала, что ничего не сможет сделать своим обидчикам. Их слишком много. Это потом у нее появятся настоящие друзья, это потом ее первый парень в десятом классе в одиночку расправится с тремя наркоманами, которых подговорила Носатая «проучить» его. Сама Носатая спилась и скололась через год после окончания школы, что было логичным и справедливым завершением ее жизненного пути. Все, кого когда-то она унижала и на кого распространяла свою власть, наверняка вздохнули спокойно. Но в тот момент ярость Лизы граничила с отчаянием. Она чувствовала себя беззащитной. Душу согревало лишь осознание, что Носатая получила свое. Пускай знает, что для нее ничего не будет даром, что за все придется заплатить.
Лиза забежала в свой подъезд, но запнулась на первой ступеньке и упала, сильно ударившись коленом. Собственный крик ее оглушил и вызвал приступ истерического ужаса. Бетон расплавился под ней, и девушка начала проваливаться в вязкую зловонную массу. Захлебываться, глотать это нечто, ощущать приближение смерти.
Опять ее терзали шипы терновника, но на этот раз, кажется, они были живыми. Впиваясь в кожу, иглы стремились дальше, пронзали плоть, двигаясь сквозь сосуды и мышцы. Лиза слышала, как твердые острия царапают по поверхности костей. Горячая кровь сочилась из десятков тысяч проколов, кожа свисала лоскутами…
Вспышка – и перемена места. Лиза лежит на столе в комнате, а ребенок, взобравшись на табуретку, возвышается над ней. Из его джинсов торчит эрегированный член.
– Боль возбуждает тебя? Какие эмоции! Ты бы себя слышала! Могло показаться, что ты трахаешься – так тебе это нравится.
Ребенок высунул язык и начал водить им по своим влажным губам. Лиза не могла двигаться, ее словно примагнитило к столу, сковав по рукам и ногам. Одежды на ней не было. Лиза стала дергаться, извиваться, надеясь, что оковы спадут. Все бесполезно.
– Чего ты хочешь? – спросила она, еле разлепляя горькие от слюны губы. – Ну? Что тебе нужно?
– Твое тело. Для продолжения рода. Я жить хочу, понимаешь?
Это он прорычал ей в лицо, изо рта у него воняло точно из выгребной ямы.
– Выродок! – прошептала Лиза и плюнула ему в физиономию.
Ребенок заорал, затряс кулаками над головой и обрушил их на ее обнаженную грудь. Лизино тело изогнулось дугой, невыносимая боль разорвала его почти пополам.