Самые страшные войска Скутин Александр

Через нашу проходную или режим есть режим – 4

Декабрь 1994 года. Санкт-Петербург. НИИ чего-то там имени кого-надо имени.

Я уже собрался домой, закрыл и опечатал помещение, когда ко мне обратился в коридоре какой-то незнакомый сотрудник (Это сейчас меня каждая собака знает, а тогда я только устроился, никого почти не знал):

– Ты не в Купчино едешь?

– Да, – говорю, – а что?

– Слушай, браток, у нас тут одному товарищу плохо, надо его домой доставить, на улицу Седова. Мы бы сами его проводили, да у нас все с Колпино.

– А чего ему плохо, может скорую вызвать?

– Да нет, не надо. Просто он стал досрочно Новый Год встречать ну и перестарался немного. Его бы домой проводить, а то упадет в снег и замерзнет.

– Ладно, давайте этого клиента, доставлю в лучшем виде.

– Слово?

– Чтоб мне до пенсии не дожить!

– Вот и отлично! А помогать тебе будет Женя Гусев, ему тоже в Купчино.

Сотрудник проводил меня до комнаты, где Женя пытался привести в чувство какого-то бухарика.

– Ничего не могу сделать, – пожаловался мне Гусев. – Он не очухивается, а мне тащить его тяжело.

– Ладно, Евгений, – говорю, – берем его под руки и потащили.

Потом придет в себя, на улице, от мороза прочухается. Как ты думаешь, есть у него вкладыш к пропуску?

– А хрен его знает, я его на электричке ни разу не видел.

– Придется все же через завод его тащить.

Последние фразы я должен объяснить. С проходными у нас была тогда очень своеобразная ситуация. До железнодорожной платформы нужно было идти транзитом через территорию соседнего предприятия. Для этого у тех сотрудников, которые ездили на работу на электричке, были специальные вкладыши к пропускам, по которым они имели право пройти через территорию этого завода к платформе. А обходить завод вокруг – это вообще нереально, несколько километров по бездорожью. Сейчас, правда, проход для нас закрыли и на соседнюю станцию возят на автобусах.

Когда мы с Женей тащили бесчувственное тело мужика через нашу проходную, то сказали вахтерам:

– Подождите, сейчас мы у него пропуск поищем...

– Да ладно, – махнули те рукой, сочувственно улыбаясь, – идите уж. Рановато вы отмечать начали!

Таким же макаром мы протащили его и через две проходные соседнего завода. Таким образом, наш бухарик миновал три проходные безо всяких документов, в виде ручной клади. Остался последний бросок – около километра до платформы. И тут наш подопечный в самом деле пришел в себя от мороза. Он испуганно огляделся по сторонам, потом подозрительно покосился на нас:

– Вы кто? Куда вы меня тащите? Где я?

Мы стали ему объяснять ситуацию, но он нам не поверил и стал вырываться:

– Оставьте меня, я сам дойду!

Куда уж ему самому, на ногах-то не держится. Мы опять по-доброму стали его уговаривать положиться на нас. Но он продолжал вырываться и, поскольку не мог стоять самостоятельно, стал лежа отбиваться от нас ногами. Оставлять его на снегу было нельзя, не гуманно, а идти он не хотел. Мы стали уговаривать его более убедительно, я даже кулак ободрал и большой палец на правой руке вывихнул. За это время в сторону Петербурга прошли уже две электрички, придется ждать следующую. Наконец, мы с Евгением сграбастали своего хлопотного клиента и потащили по снегу до платформы. Домой все же его доставили, хотя и очень поздно.

На следующий день, тьфу, хотел сказать – на следующий год, мы навестили того мужика на рабочем месте и он рассказал нам следующее. Он не помнит, как попал домой, но почему-то потерял очки и шапку. И самое интересное – у него отродясь не было вкладыша к пропуску для прохода через завод, он на рейсовом автобусе на работу ездил.

Через несколько лет трое ребят с нашей лаборатории, когда я рассказал им эту историю, попробовали под Новый год повторить этот трюк. Один из них притворился пьяным, а двое потащили его под руки через проходную. На этот раз номер не удался – пропуска потребовали у всех троих.

PS: Сейчас этот бухарик-мужик на пенсии, а Евгений живет в Канаде. Привет тебе, Женя!

PPS: (делая честные глаза) Употребление спиртных напитков в преддверии Нового Года абсолютно нетипично для нашего коллектива, это отдельный нехарактерный случай. Прошу не обобщать!

Через нашу проходную или режим есть режим – 5

1990 год, г. Ленинград (пока еще).

Я со своей семьей жил тогда в коммуналке на проспекте Славы.

Нашей соседкой была одинокая учительница. Готовить она не очень любила, но очень гордилась подаренным ей набором половников, шумовок и прочих кухонных прибамбасов. Набор был действительно красивый и висел на специальной полочке с крючками на стенке, радуя глаз хозяйке. И вот у самого большого половника как-то обломалась ручка. Учительница первым делом поделилась со мной своим горем, спросила, а у вас на предприятии нельзя это исправить?

– Ну, это не беда, – сказал я. – Давайте мне, я в каркасном цехе в один миг эту ручку контактной сваркой приварю.

Проблема была лишь в том, как это пронести на территорию. Половник состоит из двух основных частей: черпало и держало, скрепленных контактной сваркой или (реже) заклепками. Я поступил просто. Ручку половника сунул за пазуху, а черпало кинул на дно сумки. Пронес без проблем. Проблемы возникли после того, как я приварил эту злосчастную ручку. Представьте себе на миг получившуюся конструкцию. А теперь представьте, куда ее можно спрятать, чтобы пройти проходную. Сунуть за пазуху – черпало выпирает. Положить в сумку – длинная, около полуметра, ручка вылезает.

Вобщем я поступил так. Черпало я поместил между ног, вложив в него то, что у меня там, между ног, находится, а ручку расположил вдоль живота. Только в таком виде на одежде ничего не выпирало. Края половника больно врезались в ляжки, я с трудом доковылял до проходной, стараясь, чтобы походка была естественной. Сразу же за проходной, зайдя за первое попавшееся дерево, расстегнул штаны и вытащил оттуда злосчастный половник, ставший орудием пытки. Дома я ничего не сказал соседке о том, как я выносил ее половник. Дамочка щепетильная, брезгливая, ни к чему ей такие подробности. Предупредил только:

– Вы его тщательно вымойте с содой и стиральным порошком.

– Это еще зачем? – спросила она.

– Ну, как же, после сварки там всякие окислы образуются, соли тяжелых металлов.

Через нашу проходную или режим есть режим – 6

(ВПК и Первым отделам в частности посвящается.)

В нашем НИИ с очень строгим режимом в годы застоя действовал очень строгий запрет: на территорию нельзя вносить иностранную литературу, только по особому разрешению. Возможно, и сейчас еще запрет не отменен.

И вот как-то у одного научного сотрудника потребовали:

– Что в сумке, показывайте!

Ничего криминального там не было. На беду свою, научный сотрудник был интеллигентом и любил читать по дороге на работу и обратно. В сумке лежал номер журнала "Иностранная литература".

– Ага, – торжествующе возопил прапорщик с синими погонами, – иностранная литература!

– Ну и что? – удивился сотрудник.

– А вот что, – и охранник ткнул пальцем в инструкцию напротив вертушки. – Читай: иностранную литературу – нельзя. Все, вызываю караул!

Смех смехом, но тому научному сотруднику пришлось объясняться охране и писать объяснительную, еще и телегу на работу прислали.

Через нашу проходную пронесу и мать родную!

Лето 1979 года. Судостроительный завод «Залив», город Керчь. (Надеюсь, все знают, что это в Крыму.)

Между тем, как я поработал в колхозе трактористом и призывом в армию я полгода работал на судостроительном заводе "Залив" трактористом. Когда пришел на этот завод, то жалел потом лишь об одном, зачем я сразу после тракторного ПТУ этого не сделал, какого черта в этот колхоз меня понесло? Восьмичасовой рабочий день, два выходных, выдают спецодежду, есть душ – помыться после работы, зарплата больше, а работы – не в пример меньше. Вот такие шкурные мысли меня посещали. Но это, как говорят корифеи жанра – преамбула. История началась, когда начальник транспортного цеха взмахнул шашкой и распорядился – всем водителям (понятно, и трактористам) выдать новые ведра. Чтобы было чем воду в радиатор заливать. Только про ТОСОЛ мне не говорите – это был еще 1979 год, ТОСОЛ тогда только в "Жигули" заливали, да и то не всегда. Нюанс был в том, что я работал на тракторе Т-25 "Владимирец" с воздушным охлаждением и воду в него заливать не нужно, а для долива масла и кружки хватало, движок был маленький, двухцилиндровый, всего 25 лошадиных сил. Возникла здоровая мысль – упереть это ведро домой, приватизировать, как сказали бы сейчас. Новое оцинкованное ведро – вещь в деревенском хозяйстве нужная, а в гараже его все равно сопрут, кабины в моем Т-25 не было, открытый кубинский вариант, с навесом от солнца.

Просто вынести через проходную нельзя – строгий режим. Если б я был шофером и выезжал за проходную, тогда другое дело. И я воспользовался знанием местной обстановки. На заводе существовал строжайший приказ – воду с его территории выносить нельзя, ни под каким видом.

Все дело в том, что у причальной стенки стояло неприметное с виду судно, которое на самом деле было плавучим заводом по производству тяжелой воды. Что это такое, и какое она имеет значение для атомпрома (минсредмаша) – сами знаете. Прости, Украина, что разглашаю твои секреты, но ты теперь – заграница. Да и было это 23 года назад, то судно уже порезали давно, а завод уже загнулся, как и почти вся промышленность в Крыму.

Так вот, набрал я полное ведро воды и пошел прямиком к проходной.

– Стой! Что несешь? – грозно спросил меня ВОХР.

– Воду, в радиатор залить. Вон мой ГАЗончик стоит, – я кивнул на автостоянку перед проходной, где всегда стояли сотни машин, грузовых и легковых.

– Воду выносить нельзя! Ты что приказ не знаешь?

– Ну ведь нет же нигде воды за проходной, сами знаете! (В Крыму с водой вообще плохо.)

Вахтер вызвал начальника караула и они вдвоем стали доказывать мне, что с водой они меня не выпустят. Страшно выругавшись, я вылил воду прямо у проходной и вышел за проходную, пообещав охране, что буду на них жаловаться. Вышел с ведром.

PS: На заметку шпионам: а что помешало бы мне, если бы я работал на тракторе или машине с водяным охлаждением, залить эту тяжелую воду в радиатор и выехать через проходную, вывозя тяжелую воду в системе охлаждения?

О любви

Были мы как-то втроем в командировке в российской глубинке, в городе "Е", на сугубо закрытом заводе "У". Вы все люди взрослые, серьезные, и понимаете, что если я не называю вещи своими именами, то на это есть веские основания, не имею права разглашать. И еще двадцать лет не буду иметь права. Скажу лишь, что город раньше носил имя одного революционного деятеля.

Вместо гостиницы нас там поселили в заводском санатории-профилактории. Там же и питались. А по вечерам в фойе столовой устраивались вечера отдыха: танцы, посиделки, тут же знакомились, завязывали быстротечные романы и расходились парочками по укромным уголкам или своим комнатам – кому как удобнее. Короче – люди отдыхают, на то и санаторий. Один из наших инженеров был большой любимец женщин. Вернее любитель. В смысле – он женщин любил, а они его не очень. Не то чтобы он бабник, просто внимание и восхищение прекрасного пола были жизненно необходимы ему для творческого вдохновения, ведь инженер, может вы и не поверите, но работа творческая. К тому же согревание в лучах сияющих женских глаз повышали его самооценку. Ведь наш друг от рождения был неказист. Когда-то в юности одна девушка (его первая настоящая любовь) сказала ему: "Ты какой-то серый и невзрачный", чем глубоко оскорбила его и они расстались.

Зато природа щедро наградила его умением красиво и вдохновенно врать, вешать лапшу на уши доверчивым девушкам. О себе он говорил уклончиво и туманно: "Да так... Делаем кое-что на вашем заводе. Сами понимаете, больше не могу рассказать". И вокруг его головы начинал сиять романтический ореол таинственности и засекреченности. Немного погодя он начинал вливать в уши простодушным уральским красавицам о том, что он ежедневно рискует жизнью, хватая дозы радиации (вранье), как вынес на себе раненного друга из под пучка гамма-лучей, а потом давал ему свою кровь для переливания (наглое бессовестное вранье!). После чего девушка понимала, что она должна, просто обязана одарить своей любовью героя, живущего, быть может, последние мгновения на грешной земле. И даже благодарное человечество не узнает, кто же спас его от, может быть, нового Чернобыля. Потому как засекречен до неузнаваемости.

И вот вечером пошли мы посидеть, потанцевать с местными красавицами. Наш приятель быстро приглядел себе барышню лет так за тридцать. С ними он лучше себя чувствовал. С двадцатилетними разные проблемы, например, в самый ответственный момент начинают комплексовать. Дескать я не такая (на 10 баксов дороже). Женщины постарше не комплексуют, они знают что им надо, все понимают. К тому же барышни постарше не просятся замуж, а он был женат.

Вы скажете: ай-яй-яй, как не стыдно, супружеская измена. Извините, тут уж я вступлюсь за своего товарища. Измена – это когда полюбил другую женщину, все остальное – это легкие увлечения. Как у нас шутят: семейное положение – командировочный.

И вот начал этот приятель договариваться с барышней. Типа – пойдем ко мне, посидим, чайку попьем. Она сказала, что вот сегодня нельзя (ну понимаешь, у меня такой день...), а вот завтра сразу после ужина пусть он приходит в ее номер.

– Чайку попить, или чего другого? – уточнил приятель с двусмысленным намеком.

– Там увидишь.

– А конкретнее?

– Ну, я тут отдыхающая, и ты после работы должен будешь отдохнуть. Вот и приходи. Типа, отдохнем вместе.

У приятеля аж дыхание перехватило. Вот такие откровенные предложения действовали на него лучше всяких пошлых ужимок.

Назавтра он не стал, как обычно, задерживаться на работе. Придя в номер, помылся, побрился, сменил носки и белье. Взял бутылку коньяка, коробку конфет и пошел к дверям нужной комнаты. Постучался, с замиранием сердца и дрожью в коленках. Щеки его полыхали огнем, словно он и вправду хватанул дозу радиации не менее 50 рентген сразу.

Дверь открыла его вожделенная барышня и приветливо предложила войти. Он вошел, а там...

Нет, у меня просто сил не хватает говорить о таком невозможном обломе. Короче, там "Свидетели Иеговы" собрались на молитвенное собрание. А эта барышня у них типа руководитель, проповедь им читает, наставляет на путь праведный. Ему тут же всучили какие-то религиозные брошюрки и журналы и предложили присесть, принять участие в обсуждении, как она выразилась. Наш товарищ садиться не стал, а тут же заторопился обратно, сказал, что ему надо срочно на работу, там у него источник нейтронов включенный остался. Он только выключит его и тут же обратно прибежит.

После этого он до конца командировки женщин за версту обходил, и даже не смотрел на них.

PS: Думаю, все уже поняли, что это был завод Уралмаш в Екатеринбурге. Кстати, выпускали там шагающие экскаваторы – никаких секретов, они во всем мире продаются.

В пультовой на «Уралмаше», автор – в центре.

Через нашу проходную или режим есть режим – 7

Лето 1989 года, горячая пора отпусков.

На этом предприятии с очень строгим режимом у каждого в пропуске стояли специальные значки, по которым бдительные вахтеры определяли, кому, в какое время и через какую проходную можно проходить на предприятие и обратно.

И вот как-то мне нужно было в пятницу вечером часов с двух слинять с работы. Отпуск у меня официально начинался только с понедельника, мы всей семьей собирались поехать в Крым, там у меня родители. Но билеты были взяты на вечер пятницы, чтобы не терять время, в понедельник мы уже в Керчи будем. Итак, передо мной во весь рост встала задача: как произвести несанкционированный выход с территории предприятия в неурочное время. По научному – эксфильтрация (переход госграницы и/или линии фронта), на жаргоне – пройти "зеленую тропу". Вариант с перелезанием через забор я отверг сразу, это у нас невозможно даже теоретически, предприятие серьезное, периметр охраняется надежно. А я простой инженер, а не матерый диверсант.

Решил пойти официальным путем, попытаться получить официальную бумагу на выход через проходную в неурочное время – увольнительную записку. Увольнительную выписывает завлаб и утверждает завотдела, ставя свою печать.

Завлаб у нас мужик неплохой и я честно объяснил ему ситуацию. Он посочувствовал:

– Саня, я, конечно, могу выписать увольнительную, но завотделом все равно не утвердит. Ты знаешь, как сейчас взялись за дисциплину, а уважительной причины у тебя нет.

Итак официальный путь оказался тоже закрытым, придется выходить нелегально, "тропить зеленку".

И я сказал шефу.

– Хорошо, но если я смогу как-нибудь выйти, а меня кто-нибудь станет искать, вы сможете прикрыть меня, типа в цех я ушел или в научную библиотеку?

– Ладно, прикрою, но если тебя схватят на проходной – учти, я тебя не отпускал, ты самовольно ушел с работы.

– Договорились.

О том, что я смогу выйти, шеф был почти уверен. Мы не первый год работали вместе и в моих способностях он не сомневался. И правильно делал, что не сомневался! Итак, начинаю готовиться к переходу "зеленой тропы", то бишь к эксфильтрации (переход в обратном направлении называется инфильтрацией). Первым делом я взял свой пластиковый пакет, с которым ходил на работу, и стал складывать в него с книжной полки технические справочники, следя лишь за тем, чтобы среди них не оказалось запрещенных к выносу, разных там ДСП. Набив пакет под самую крышу, отправился к проходной своей обычной походкой.

Метров, за сто до проходной я полностью преобразился. Походка стала вороватой, крадущейся. Я ссутулился, съежился, глаза стали беспорядочно шарить по сторонам, как у человека, у которого не все в порядке с совестью. Пакет я старался держать за спиной. В общем, за версту было видно – человек явно что-то ворует с предприятия, несун! К тому же неопытный, оно и понятно – молодой еще, зеленый... Вахтеры меня сразу же заприметили, тем более что на проходной больше никого не было, середина рабочего дня.

– А ну стой!!! – гаркнула вахтерша.

Я ощутимо вздрогнул и густо покраснел, как мелкий воришка, пойманный с поличным.

– Что несешь в сумке?

– Да я... да вот... я домой хотел... – начал я заплетающимся языком, и голос у меня пропал окончательно.

– Давай показывай!

Я поставил пакет на барьер и она уверенными движениями стала вытаскивать оттуда технические книги. Вытащив все до дна, она заглянула на самое донышко – ни черта там не было! Потом вахтерша окинула меня опытным взглядом, на мне были лишь футболка и джинсы – под такой одеждой ничего не спрячешь. О пропуске она и забыла.

– Я хотел дома... поработать... немного..., – подал я опять свой слабый голос, и застеснялся еще больше.

– Вот бестолочь-то, поработать он хотел. Иди уже, горе ты мое!

Я сложил книги обратно и прошел через вертушку.

Вахтерша напротив сказала:

– А все-таки он что-то вынес, я сердцем чую.

"Дуры вы обе", – подумал я, – "Себя я вынес, во внеурочное время."

PS: Мой двоюродный дед – полный кавалер орденов Славы Трухин Сергей Кириллович, прошел всю войну фронтовым разведчиком, командир разведвзвода 2-го Прибалтийского фронта. Думаю, он мог бы гордиться своим внуком.

Через нашу проходную или режим есть режим – 8

Как-то раз подхалтуривал я разработчиком в одной фирме, производящей оборудование для связи. Фирма арендовала помещения на территории одного режимного НИИ. Ну то есть очень режимного, МинАтому подчиняется. Это создавало разные трудности для фирмы. Например, приехали к нам как-то заказчики с Украины. И захотели для них пропуск в бюро пропусков выписать. А там ответили: предприятие режимное, иностранцам пропуска без особого разрешения не выдают. А разрешение нужно просить в Москве, за две недели вперед.

– А как же быть, – спрашиваем?

А нам и говорят:

– А пусть так проходит. Без пропуска.

Полный абзац. Форменный идиотизм. Режимный.

*

Санкт-Петербург, 2002 год.