У принцессы век недолог Резанова Наталья

– Выполнять! А я буду руководить уничтожением внутреннего врага! – услышала я голос Ужоснаха, уже выбежав под открытое небо.

Колокол перестал звонить, стражники толпились во дворе. Одно из двух – нужно вылезти за зубцы и спуститься по стене. Веревку, правда, я отдала квадратисту, но у меня кинжалы есть. Либо спуститься во двор, смешаться со стражниками, которых сейчас выведут в поле, и свалить при первой же возможности.

Ни того ни другого мне сделать не дали. Стражники неслись по стене с двух сторон. Бердыш был бы сейчас как нельзя более кстати, но к чему жалеть о том, чего нет? Я едва успела положить нескольких, когда заметила, что новоприбывшая команда занимает позицию для стрельбы. Ах, мерзавцы! Я еще не успела выстрелить, а они – уже. Правда, у них тут были луки, а не арбалеты, но стрела из большого лука тоже обладает изрядной убойной силой. Пришлось поторопиться, чтоб укрыться между зубцами, прежде, чем они выстрелили. Моя несчастная сумка зацепилась за каменное ребро и понесла чувствительный урон. С полдюжины стрел вонзилось в нее и продырявило. Разная мелочь высыпалась сквозь дыры, да еще клубок выпал и покатился по стене.

Терпеть такое оскорбление имуществу – недопустимо, и, благо арбалет остался при мне, я собралась ответить выстрелом на выстрелы. Бросив меч в ножны, я прицелилась.

Но не выстрелила.

Ночь, как и прошлая, была облачная, однако небо было не вовсе затянуто, и в свете луны я увидела, как клубок остановился – что естественно. И начал увеличиваться в размерах – что совсем не естественно. Он рос, и рос, и рос... Сколько времени я его с собой таскала, а подобных фокусов за ним не замечала.

За ним?

Вместо того чтобы выстрелить, я засунула свободную руку в карман и извлекла... клубок. Невооруженным взглядом были видны налипшие на шерстинки мелкие камешки и песок. Это был тот самый клубок, с которым я поднималась на склон горы Кустурицы. Тот, что дала мне Баба-Яга.

А этот тогда откуда взялся?

Клубок продолжал увеличиваться. Дракона мать, ни одни дрожжи в мире не способны произвести такого действия! Да и не клубок уже это был – шерсть в нем стояла торчком, плотная такая, густая, коричневая...

Я догадалась обо всем за мгновение до того, как в этом комке шерсти обрисовались руки и ноги (или лапы) и голова и мощный рык сотряс окрестность.

Авестита! Она не могла проникнуть в замок – у входа был индикатор магических существ. А вот на магические предметы, надо понимать, такого определителя не существовало. Вот она и превратила себя в неодушевленный предмет. Но ей нужно было, чтоб кто-нибудь пронес ее в Потку. Вот почему она так настаивала, чтоб я отправилась в замок Злой Судьбы. Когда я спала, она пролезла ко мне в сумку, и там дожидалась подходящего момента.

И дождалась.

Лучники еще успели дать второй залп. Может, в какой другой крепости стражники при подобных обстоятельствах сразу бы разбежались, но эти нагляделись всяческих страшностей и ужасностей, пронять их было трудно. Но стрелы не причинили женщине-медведице никакого вреда, отскочив от ее шкуры не хуже, чем от драконьей чешуи. И было у меня подозрение, что эта шестка попрочнее чешуи. Не зря она меня предупреждала, что стрелять в нее бесполезно.

– Мать зла! Откуда она взялась? – запричитал Подколодный.

– Говорил же я, бабам доверять нельзя... где угодно что угодно спрячут. – На сей раз спорить с Ужоснахом не хотелось. – Эй, вы, ленивые обезьяны! Ату животное! Уничтожить немедля!

Получившие приказ стражники бросились на Авеститу с мечами и бердышами, но успеха достигли не больше, чем при стрельбе. Она расшвыривала их голыми лапами. Не знаю, как ей удалось заменить получеловеческие ладони звериными. Должно быть, конечности у нее были сменные – вероятно, подобные явления и породили в Поволчье легенду о копытных медведях. Стражники, роняя оружие, летели вниз со стены.

Как-то я почувствовала себя лишней. Пора удаляться, здесь, похоже, и без меня разберутся.

Я взглянула через плечо, и картина, которую я увидела под стенами Потки, мне не слишком понравилась. По спущенному мосту шествовал отряд зомби. Ядрена Вошь, я и не подозревала, что их успели заготовить так много! Не иначе подняли все кладбища в округе.

Ходячие мертвецы были в саванах, в истлевших национальных костюмах жителей Сильватрансы, халатах и шальварах султанских воинов и лохмотьях пестрой одежды ландскнехтов. В некоторых торчали обломки мечей, копий и осиновых кольев. Двигались они медленно, но целеустремленно. На плечах у здоровенного зомбака в обрывках ржавой кольчуги, шагавшего во главе отряда, восседал Мамбуру.

Краем глаза я увидела также черную фигуру на берегу Авжежа. Отец Батискаф искал брода. Ну, пусть ищет.

Авестита недолго буйствовала на стене. Вскоре у нее не осталось противников. Если кто-то из стражников и был жив, то не рисковал к ней приблизиться. И тогда произошло нечто весьма примечательное. Со страшным рыком Авестита прыгнула со стены, но вовсе не вниз. Она преодолела расстояние до главной башни Потки, высившейся посреди двора.

А ведь медведи, насколько мне известно, не летают. И даже не отличаются особой прыгучестью. Но то обычные медведи, не связанные с Древними Силами. Укрепившись на карнизе верхнего яруса, она ударила лапами по стене, и стена треснула. А ведь именно там располагались магические врата! Теперь мне стал ясен замысел Авеститы. Она хотела перекрыть колдунам путь к отступлению.

Но Ужоснаха, как оказалось, напугать было не просто. Не зря он был архиерарх, или как это у них называлось.

– Сейчас, сейчас, – бормотал он, глядя вниз. Не за стены Потки, где зомби двигались навстречу шерамурскому десанту, а во двор.

Поскольку обо мне опять все забыли, я рискнула высунуться из-под прикрытия и посмотреть, что там происходит.

Увидела и услышала одновременно.

Доктор Бланко подзадержался в сравнении с Мамбуру. Наверное, потому, что зомби бессловесны и покорны своему хунгану, как трупы, питомцы же доктора, как я имела возможность заметить, отличались характером беспокойным. Все же доктору удалось их построить и выгнать из помещения. Всех.

Если б я по-прежнему числилась у Бланко в ассистентах, мне пришлось бы сопровождать эту свору. Хоть какая-та польза есть оттого, что меня раскрыли.

Потому что питомцы нервничали. Очень нервничали. Доктору пришлось вооружиться бичом и скальпелем, чтоб несколько их унять. Судя по доносившемуся до меня вытью, орудия сдерживания не раз пускались в ход. Особо нервных доктор держал на сворках.

– Слушай мою команду! – прокричал Ужоснах. – Взять зверя! Трави медведицу! Фас!

– Но вы же велели – на султанскую конницу! – сердито ответил Бланко.

– Я передумал! Спустите их с поводков!

Доктор с проклятьями выпустил сварки, и тварюги, рыча, бросились к башне.

Авестита, пока шли разборки в руководстве, не теряла времени зря. Под ее ударами стена верхней части донжона раскололась.

Возможно, твари доктора и могли бы что-то сделать. Да, летучих среди них не было, но имелись ползучие. А те, кто неспособен был вскарабкаться по стенам, могли прорваться в башню изнутри, взбежав по лестнице. Но для этого им нужны были либо внятные приказы, либо умение соображать. Ни того ни другого им не предоставили.

Авестита, рыча, продолжала крушить башню. Выломанные обломки стены падали вниз, на головы воспитанников Бланко, за ними последовали дубовые балки и обломки мраморных перил.

Твари, визжа, скуля и сыпля ругательствами (те, кто умел говорить), отступив, заметались по двору, кто на двух, кто на четырех ногах, кто – шлепая ластами, кто – цокая копытами. Хорошо, что доктор Бланко не успел сотворить крокодила с крыльями.

Эх, была не была! Я вылезла из укрытия, перескочила через валявшегося посреди прохода стражника – кажется, это был Рыжий, но в темноте я могла и перепутать, и вскочила на парапет, нависавший над двором. Свистнула в два пальца. Давно замечала, что всякое зверье на свист обращает внимание. Оно оказалось верным и для зверья неестественного происхождения.

– Не слышать приказов, слушать себя! – заорала я. – Это закон. Вы уже не люди!

Никогда в жизни не участвовала в митингах-накачках. Но видела, как это делается, и цель у этих мероприятий была одна – пробудить в человеке зверя. А тут уж и до меня постарались. И сработало, дракона мать! Доктор Бланко вбивал в них закон бичом, огнем и скальпелем, слово это служило сигналом, и башки стаи немедленно повернулись в мою сторону.

– Вам причинили боль. За боль нужно мстить. Это закон!

– Мы уже не люди! – подхватили они.

– Рвать, кусать, бить!

– Это закон! Мы уже не люди!

Правило воздействия митинга на толпу продолжало работать. Но, Ядрена Вошь, как ни безобразно это выглядело, человеческого облика, в отличие от прочих ораторов на митингах, стаю лишила не я.

– Немедленно!

Вся свора ринулась на доктора Бланко. Он что-то кричал, угрожая скальпелем и столом, но крики его потонули в рычании и ругательствах. Метод бича и скальпеля на сей раз не помог. Его сбили с ног, и он скрылся под грудой кожистых, щетинистых и чешуйчатых тел. Хоббит-упырь скакал по головам более крупных собратьев, скаля мелкие белые клыки.

Я соскочила с парапета, не столько заслышав, сколько учуяв приближение Подколодного. Схватила волхва за шкирку и встряхнула, на случай если он припрятал какое-нибудь оружие. Но он только трясся, приговаривая:

– Ну, ты... как это черномазый говорил... мамба...

Донжон рушился вместе с его магическими порталами и лабораториями, подозрительными пиршественными залами и скандальными портретами. Что произошло с призраком домны Фистулы и любвеобильным архитектором-дворецким, а также, сохранил ли он свой облик инкуба после гибели доктора Бланко, мне неведомо. Возможно, они все еще пытались решить свои личные проблемы среди грохота камней, падающих перекрытий и языков пламени. Да, пламени, ибо факелы, которые повыбило из креплений, подпалили башню получше целой башни поджигателей.

Не знаю, как Авестита могла уцелеть в этом празднестве разрушительных сил, но она уцелела. Я увидела ее среди обломков башни и беснующихся тварей. На сей раз передвигалась она на четырех лапах, притом на диво споро. Рыча, надвигалась она на свору уродов, и никто из них не рисковал вступить в бой. Может, они были и тупые, но то, что Авестита в одиночку, голыми лапами разнесла целую башню – это должно было произвести сильное впечатление.

– Пришла пора и мне вмешаться, – услышала я голос Ужоснаха. Он стоял под лестницей, ведущей во двор, простирая перед собой палку-чесалку, точно скипетр.

Странно, право, что он до сих пор этого не сделал. И долгонько же он раскачивался! Все, чему я была свидетельницей в Потке, творили его подручные – на свой извращенный лад выдающиеся маги и некроманты. Ужоснах должен был превосходить их могуществом. Но пока что никак этого не проявил.

– Силы, коими я обладаю, слишком грозны, чтоб расходовать их по ничтожному поводу, – провещал он, словно бы отвечая моим мыслям. – Применение их может вызвать невиданные перемены и неслыханные мятежи. Но, видно, так тому и быть. – Он воздел скипетр-чесалку. – О Край Света, в котором все начала и все концы! К тебе взываю! Я принял в себя кровь самых одаренных твоих служителей, пробуди же эту кровь, которая была доселе недвижна и глуха, в моих жилах! Силы потайные! Силы великие! Стихия пламени и стихия воды! Стихия воздуха и стихия земли! Стихия дерева и стихия металла! Стихия плоти и стихия эфира! Явите себя во всей полноте!

– Ой, что сейчас будет... – прошептал Подколодный.

Тут я была солидарна с волхвом. Брат Удо обладал властью над гораздо меньшим количеством стихий, чем ландграф, но сумел учинить такое, что не приведи Ядрена Мать. Если же все перечисленные стихии явят себя во всей полноте, случится натуральный Армагеддец в отдельно взятом замке. И Сильватрансу придется изъять из анналов Ойойкумены.

Вместе со мной. Что ж, говорила, будто у принцессы век должен быть не долог, – отвечай за базар...

Однако ничего не произошло. Ужоснах как стоял, так и остался стоять. Ни гроза не разразилась, ни земля не разверзлась, ни пламя с небес не прянуло. Даже дождь из серы не пошел. На полнокровном – во всех смыслах – лице ландграфа выразилась озадаченность.

Кажется, до меня стало доходить. Мир наш существует, потому что стихии в нем уравновешивают друг друга. А катаклизмы происходят, когда какая-нибудь одна стихия берет верх. Ужоснах, стремясь нахлебаться из источников всех стихий, волей-неволей создал патовую ситуацию.

Однако он не склонен был с этим мириться.

– Неужто все растворилось? Ну так что же! Стихии никуда не исчезли, они едины со мной – в теле моем, в мясе, в костях, в крови... Глухая кровь, приказываю тебе – пробудись! Пробудись! Пробудись! Да будет Край!

Зрелище, которое воспоследовало за этим призывом, могло поспорить со зрелищем разрушения башни. Мне показалось, что под кожей ландграфа проснулся целый клубок змей, и все они стремятся вырваться наружу. Да нет же! Тело его в одних местах надувалось, плоть выпирала, будто ее накачивали словно пузырь, в других – сминалась и проваливалась в полость. И все это перекатывалось, натягивалось, опадало в считанные мгновения. Глаза его лезли из орбит, покрываясь кровяной сеткой, кожа бугрилась.

Тут до меня дошло окончательно.

Брат Удо имел власть над стихиями, направив свои силы вовне. А фон Ужоснах только брал эти силы... принимал внутрь с передозировкой... если он действительно сумел пробудить их... а магический дар у него есть, на одних интригах он бы не приподнялся...

Я отшвырнула Голубя и успела спрятаться за парапетом. Чудовищно булькнуло, ухнуло, бабахнуло – и ошметки плоти полетели во все стороны.

Ужоснах не лгал. Он действительно владели мощными и грозными силами. И эти силы разорвали его изнутри.

На этот взрыв ответил другой. Донжон развалился окончательно. Лестница, над которой еще недавно стоял Ужоснах, а теперь залитая многосоставной кровью, рухнула.

– Трубы! Трубы! – донесся из соседней башни пронзительный вопль.

Я узнала графа Дрэкулу и предположила, что ему таки явился Край Света и он услышал мистические трубы, предвещающие Армагеддец. Но оказалось, граф имел в виду совсем другие трубы.

– Трубопровод забит! Коллектор! Мой коллектор...

Если он о том, о чем я думаю, то все предшествующее было еще цветочками. Неудобренными.

Воплям и визгам внутри замка и во дворе из-за стен ответило залихватское:

– Ай-ай-ай! Чего хочешь, забирай!

Это никак не могли быть зомби. Да и големы, как известно, немые. Разве что Халигали внес какую-то модификацию.

Я переместилась к бойнице. Так и есть. Султанская конница, не встретив сопротивления, подошла к самому замку. Всадники в кольчугах и чалмах, намотанных на островерхие шлемы, картинно гарцевали вокруг Потки, вызывая наемников на бой. Для имперских ландскнехтов это были привычные противники, и в другое время те, кто уцелел в гарнизоне Потки, ответили бы на призыв. Но сейчас им было не до схваток на саблях и копьях.

Во дворе замка шла свалка. Все дрались со всеми. Авестита, рыча, разбрасывала подвернувшихся под лапу, вмиг одичавшие создания покойного Бланко терзали стражников и друг друга, стражники отбивались, не забывая при этом обшаривать убитых. Багровое пламя пожара освещало эту картину.

– Пала, пала звезда с ушами! – вопил Голубь Подколодный. – И речет: «Отзынь!» – и травит источники вод и прочих напитков. И напрасно ищете вы убежища, напрасно вопрошаете, зачем она травит и почему она гонит. Поздно метаться! Нет убежища, сплошное убоище!

Пожалуй, заваруха получилась и впрямь покруче, чем в Доме-у-Реки. Но, в отличие от событий в Мове-сюр-Орер, к этому безобразию я не имела отношения. Ну разве что самую малость.

Ничуть не удивлюсь, если сюда сейчас подтягивается дружина боярина Бобоану. Должны были они как-то отслеживать события в Потке или нет? Разумеется, часовые там любят поспать, но появление султанской конницы на территории Сильватрансы даже такой сонный гарнизон способен заметить.

Союзники Ужоснаха из недовольной нечисти вроде явиться не должны, поскольку гонцов я съела, но кто их разберет? В горах засели колдуны, оборотни и прочие вражиторы всех мастей. Возможно, одни направятся на помощь Авестите, другие – с точностью до наоборот.

Черная тень закрыла луну, пронзила облака. А это еще что такое? Неужто обещанный горный дракон, которого так и не дождался доктор Бланко? Как его тут называют – балор, балавр?

Я решительно отказывалась в это верить. Нет, конечно, в здешних горах драконы вполне даже могут водиться. Но в моем повествовании в решающий момент дракон появлялся уже дважды. А такого наглого самоповтора природа не допустит. Или это уже традиция?

Нет, это никак не мог быть дракон. Крыльев нет, очертания не те. Я вообще не могла определить его, пока летающий объект не сделал нескольких кругов над гибнущим замком.

Я не видела последнего ступенчатого аппарата Бабы-Яги, в Дикополисе она не допустила меня к своему тайному ступодрому. Но нечто подсказывало мне, что это он и есть. Правда, обычно воздухолетчица напирала на то, что «ступа не снесет двоих». Но сейчас к обтекаемому снаряду, кружившему над замком, было прицеплено нечто вроде кузова. И как раз по причине увеличения объема летающая колесница приземлиться не могла. В Потке при нынешних обстоятельствах не находилось для нее посадочной площадки.

Сверху что-то кричали, однако шум во дворе и под стенами мешал расслышать, что именно. Я могла лишь разобрать, что кричат в два голоса, и один из них – мужской.

Это определенно был голос Гверна.

– Эй! Ко мне! Я здесь! – Я замахала руками, стараясь привлечь внимание воздухоплавателей. Кажется, это удалось. Летательный аппарат завис над стеной, и Гверн перегнулся через борт кузова, словно стараясь меня подхватить. Но я не могла до него допрыгнуть, а Баба-Яга не могла посадить здесь ступу. Тут бы в самый раз была веревка, а я ее отдала. Вот еще урок. Веревку всегда нужно носить с собой.

– ...бок! – кричала Баба-Яга, удерживая ступу.

Поначалу я не могла понять, какой такой бок она имеет в виду. Сесть боком, лезть боком? Она б еще посоветовала плыть боком!

А потом до меня дошло.

Я вытащила из кармана пресловутый клубок. Интересно, сможет ли он сыграть роль веревки? Нитка – она нитка и есть, пусть даже волшебная. Да и не доброшу я ее до ступы.

Или нужно не бросать, а...

– Цель – ступа! – скомандовала я, предварительно, на всякий случай, намотав кончик нити на руку.

И клубок сам собою взмыл в воздух. Снизу мне не было видно, кто поймал его, Баба-Яга или Гверн, но меня рвануло вверх с такой силой, что пришлось перехватить нитку, дабы руку не выбило из плечевого сустава.

Не знаю, каким образом нить выдержала мой вес, да еще вместе с сумкой и оружием. Но меня вытянули со стены, точно рыбу на леске. Гверн перетащил меня через борт кузова, а Баба-Яга ножом рассекла нитку, высвободив мою руку.

– Новая экспериментальная модель – ступа с коляской! – самодовольно объявила она.

– Ходу! – прохрипела я.

– Без тебя понимаю!

– Ничего ты не понимаешь. Сейчас здесь так рванет...

– Тогда держись!

Баба-Яга заложила вираж и полетела прочь от замка, причем против ветра. Меня бы сбило с ног, но Гверн подхватил меня и помог опуститься на дно коляски.

– На минуту оставить нельзя! – завел он свою вечную песню. – Ушел на час – и гибнут города, на месяц – вся страна взлетит на воздух...

– Ты где был? – перебила я его.

– Ну, не пиво же пил... – в голосе его послышалась обида. Он, видите ли, прилетел меня спасать, а я первым делом кинулась давать указания воздухолетчице.

Ну и что? Это я должна была, по идее, его спасать, но я ж не обижаюсь, что он обошелся без меня.

И вообще. Каким образом эти двое, недолюбливавшие друг друга, оказались здесь вместе? Да еще меньше недели спустя после того, как Баба-Яга уверяла, что понятия не имеет о местонахождении Гверна?

– Как ты меня разыскал?

– Встретил Бабу-Ягу по пути в Поволчье. Она рассказала мне, что ты направилась в Сильватрансу. И я убедил ее взять меня с собой.

– Ихнее высочество сказал – надо искать, где наибольшие безобразия творятся. Наверняка ты там, – сообщила воздухолетчица из ступы.

Еще страннее. Обычно Гверн на свой титул не напирает.

Однако ж покойный архиерарх оказался прав. Что он там говорил насчет моих талантов способствовать разрушению? Впрочем, они в Потке сами виноваты. А я только слегка помогла.

Отдышавшись, я поднялась на нога. Эта штуковина была устроена не в пример надежнее, чем бутафорская колесница ветров, в которой я путешествовала над парком в Тур-де-Форсе, и я могла перебороть свое отвращение к полетам.

– Ты как, не ранена? – спохватился Гверн.

– Я в порядке. Но если еще раз услышу слово «готично», за себя не ручаюсь.

Мы находились над рекой, а там развертывалось очередное сражение. Големы форсировали Авжеж. Они, как известно, были нержавеющие, воды не боялись, равно как и грязи. Но тяжелые – и первые штурмующие сразу пошли ко дну. Зато оставшиеся промаршировали по их головам, как по мосту. На другом берегу их поджидали зомби. Убить их было невозможно, но, не будь при них живого командира, скорее всего, железные болваны разбросали бы ходячих мертвецов и прошли бы дальше. Однако, следуя приказам Мамбуру, зомби скопом наваливались на одиночных големов и сталкивали их в воду.

Судя по брани, доносившейся из арьергарда големов, – она особенно отчетливо слышалась в несвойственной обычным боям тишине – там тоже имелся живой сопровождающий. И, судя по лексике, это никак не был отец Батискаф. Шевалье Камамбер – вот кто это был. Просто какая-то ночь встреч.

Я потянулась к сумке, пошарила в ней. Хвала богам, заветный мешочек не выпал. Но этого было явно недостаточно.

– У тебя соль есть? – обратилась я к Гверну.

– Может, тебя все-таки контузило? – встревожился он.

– Не беспокойся, соль давай!

Как человек, привычный к походной жизни, Гверн обычно таскал с собой соль в тряпочке, и этот небольшой запасец я у него реквизировала. Затем обратилась к Бабе-Яге:

– Спуститься можешь?

– А оно мне надо? – хмуро отозвалась воздухолетчица.

– Ненамного! Я ж тебя не садиться прошу!

Пока ступа снижалась, я прикинула направление ветра, и высыпала соль из мешочка и узелка. Собственно говоря, мне это тоже совсем не было надо. Но я считаю, что покойникам лучше пребывать в покое.

Уверенности в том, что простое домашнее средство подействует, у меня не было. И напрасно. Зомби, присыпанные солью, прекратили нападки на големов. Несколько мгновений они стояли неподвижно. А затем разом повернулись и побрели прочь – очевидно, в поисках ближайшего кладбища. Мамбуру, сверзшийся с плеч вожака, швырял в них цветными порошками, извлеченными из карманцев его красного одеяния, изрыгал экзотические ругательства, поминая рыбью холеру и птичий грипп, но без какого-либо эффекта.

Камамбер на противоположном берегу бранился в ответ, уязвленный тем, что враг ему изменяет, и нарушаются шевальерские правила ведения войны. Отец Батискаф увещевал его, напоминая, что затопленных големов надо доставать из воды. Их голоса перекрыл еще один звук – не взрыв, но хлюп.

– Жми на полную скорость! – завопила я.

Похоже, Дрэкуле не удалось починить трубопровод, и мне очень не хотелось, что в воздухе нас настигло содержимое коллектора.

Баба-Яга не заставила себя уговаривать. Резко рванула – я, уже зная ее манеру, сумела-таки уцепиться за борт и не шлепнуться на дно кузова – и, набрав высоту, понеслась по направлению к горам.

Никто из нас не обернулся, и я понятия не имею, уцелел ли кто в замке Злой Судьбы. Разве что Подколодный, поволчанин-золотые-руки, успел переделать свой перегонный аппарат в летательный.

– Горючего все равно не хватит! – кричала Баба-Яга сквозь свист ветра. – До Дикополиса доброшу, а там – сами как знаете!

– Ладно! – куда бы она ни направлялась из Дикополиса, у меня больше не было причин просить ее о помощи. Зато я могла с ней за оказанную помощь расплатиться. – Когда остановимся, напомни, чтоб я рассказала тебе про королевну Йадвигу... а может, и про других невест царевича.

Она ничего не ответила, но, бесспорно, зарубку в памяти сделала. Информация, которую она от меня получит, возместит трату времени, сил и горючего.

Горные вершины неуклонно приближались к нам навстречу. Теперь мне предстояло перелететь их в обратном направлении. Но, хотя скорость передвижения была теперь значительно выше, чем при полете на овце, ясно было, что перелет займет несколько часов. Выстаивать это время на ногах не было никакого смысла. Тем более что в коляске имелась скамейка.

Я села, привалясь к спинке кузова, Гверн устроился рядом. Лететь так было гораздо удобнее, чем на ковре-самолете, на драконе и, уж конечно, на овце. Определенно будущее – за этим видом транспорта.

Но меня сейчас заботило нечто иное, чем технико-магические достижения Бабы-Яги.

– Так скажи мне, дорогой супруг, каким образом ты умудрился не попасть в замок Злой Судьбы? И где ты пропадал все это время?

– Вообще-то это долгая история... – Он явно был смущен. – Но все получилось из-за тебя.

Ага, опять я во всем виновата!

Какую такую пакость собрался сообщить мне родной муж? Но уж лучше выслушать это теперь, не откладывая.

Однако Гверн, что удивительно, не был настроен ругаться и рисовать черными красками мой моральный облик.

– Когда брат Удо уволок меня с собой, мы оказались в некоем коконе меж временем и пространством. И прежде чем он протащил сей кокон на ту сторону врат, я взял его за горло. И приставил к горлу меч. А какой он ни есть маг...

– Какой ни был, – машинально поправила я.

Гверн одобрительно кивнул.

– Какой он ни был маг, этот довод на него подействовал. Я приказал ему немедля доставить меня к жене. А он не понял, о ком речь! Ты не представляешь – он не шибко обращал на тебя внимание!

– Отчего же, вполне себе представляю.

– А я как-то был не в себе, и сгоряча назвал ему твое настоящее имя. И королевство.

Это было совершенно ни к чему. Я не верю, что знание имени дает власть над носителем имени. Но если ты – свергнутая наследница престола и тебя считают умершей, светить это имя совершенно ни к чему. Поэтому я много лет никому не называла своего настоящего имени. Только для Гверна сделала исключение. Тем более что он был примерно в таком же положении, но его настоящее имя с самого начала было мне известно.

– ...вот он меня в твое родное королевство и выбросил. Аккурат вблизи королевского замка, на берегу пруда...

Я присвистнула. В этом пруду с лилиями, по официальной версии, мною же и сфабрикованной, я утопилась.

– ...в самый разгар сражения.

– Еще того не легче. Кто вторгся?

– Да никто. Там как раз шла гражданская война. Народ восстал, но у крестьян не было ни вождя, ни боевого опыта...

– Надеюсь, ты удачно скрылся от этого восстания.

Гверн тяжело вздохнул.

– Нет. Я его возглавил. В конце концов, это семейное дело...

Еще бы не семейное! Даже дважды семейное – сместивший меня узурпатор был женат на родной сестре Гверна и вместе с ней захватил королевство его родителей.

– Ну и как? Убил ты шурина?

– Нет, – произнес он с искренним сожалением. – Видишь ли, сестрица моя, дура набитая, отравила своего муженька и решила править сама. Но ничего путного у нее не получилось. Собственно, против нее народ и восстал.

– Ну, а ты?

– Я людям объяснил, что ты жива и скрываешься, а я – твой муж. И они меня поддержали.

– Знаешь, на твоем месте так поступил бы любой здравомыслящий самозванец.

– Я это тоже понял. И подумал – уж лучше это буду я...

– Предположим. И что дальше?

– Сестрица, которая до этого доказывала, что никаких братьев у нее нет и вообще она круглая сирота, как только ее взяли в плен, сразу меня признала. Слезами заливалась, маму с папой поминала, трудное детство, неизжитые комплексы... Я все же ее не казнил, а отправил в монастырь сестер Бедной Жизни Особо Строгого Устава. Потом послал гонцов за родителями и вернул им трон. На это определенное время ушло, ты уж извини, что я задержался...

– Сдается мне, что в историю ты войдешь под прозвищем Реставратор.

Он пропустил это замечание мимо ушей.

– Тебя я попытался разыскать прежним путем – через Абрамелина. Но старик не знал, где ты находишься. Он сам был обеспокоен – говорил, что в магическом поле в последнее время происходят какие-то необъяснимые всплески... Тогда я предположил, что ты можешь вернуться в Поволчье, и направился туда. По пути, в Гонории, как я уже упоминал, встретил Бабу-Ягу...

Это что же, расставшись со мной в Дикополисе, Баба-Яга направила ступу свою в Гонорию? Там поволчанским резидентом сидит, если память мне не изменяет, бывший есаул Ласкавый. Не на встречу ли с ним направилась воздухолетчица? Что ж, это мы выясним во время остановки в Дикополисе. И если Ласкавый прохлопал левые заходы королевны Йадвиги, он либо разведчик никуда негодный, либо заделался двойным агентом. Но об этом пусть у регента голова болит.

– Она вначале не хотела мне помогать, – продолжал Гверн. – Пришлось ей рассказать, что тут дело государственной важности. И она согласилась.

– Погоди-погоди! Какое еще дело государственной важности? – Мне стало не по себе. Вдруг все обретало объяснение. И то, что Баба-Яга предоставила нам транспорт, и то, что она именовала Гверна давно вроде бы утраченным титулом... – Ты что же, и меня решил на престол возвращать?

– Это не я решил. Это твои подданные так решили.

– А пошли они...

Ока прервал меня.

– Мы уже с тобой об этом говорили. Ты обижена на них за то, что тебя не поддержали, что тебе предпочли другого. Это детская ревность.

– Кто бы говорил!

– Они достаточно наказаны за свою ошибку, нахлебавшись дурного правления. Теперь тебя ждут.

Меня охватила ужасная тоска. Хотя я должка была бы радоваться. Мой рыцарь складывает королевство к моим ногам. Боги, какая пошлость! Вот если бы я сама его завоевала... Только я ни за что бы не стала этого делать. Война – специальность Гверна, у меня были другие занятия. И что я скажу народу моему, явившись перед его, народа, мутные очи? «Вот стою я перед вами, непростая баба, жизнью об стенку битая...» А потом мне покажут пустую казну, бюджет с дефицитом, закрома, поля, сады – совершенно запущенные... Нет, лучше на остров Флеш-Рояль, корабли грабить! Или, как обычно, в Поволчье. Кстати, у Бабы-Яги хранится наш с Гверном экземпляр контракта с Сомелье. А расчет по нему мы еще не получили. Поскольку освобождение отца Батискафа из застенков Потки и содействие шерамурскому десанту вполне может зачитываться как продолжение работы на Старшего Брата, надо будет обратиться в Шерамур и потребовать сумму полностью. Эти деньги могут послужить основой для восстановления бюджета... Боги, о чем я думаю!

– Я не могу... я не готова...

– Понимаю. Это большая ответственность.

– Только не надо говорить со мной по прописям из учебника для слабоумных детей! Я давно уже не дитя малое. И не юная девица. И привыкла жить так, как хочу. На что ты мне предлагаешь поменять свободу?

– Если ты не дитя, почему же говоришь и ведешь себя по-детски? Позволь спросить – где она у тебя была, эта свобода? В банке? В телохранителях? Или когда ты наставляла сопляков в академии? Сколько я тебя знаю, ты моталась по свету в поисках заработка. И служила по контракту. Вот и считай, что ты заключила очередной контракт. С государством.

Я молчала. Было холодно. Ступа с коляской неслась над горами, в ледяном воздухе вершин. Ветер пробирал до костей, ко он же унес облака, застилавшие небо. На черном своде небес дрожали и перемигивались звезды.

– Я понимаю, – тихо сказал Гверн, – расставаться с прежней жизнью трудно. Но ты ведь никогда не искала приключений. Они сами находили тебя. И еще ты говорила – век принцессы должен быть недолгим. Это правда.

Хватит быть принцессой.

Пора становиться королевой.