Камушки Феанора Казаков Дмитрий

Глава 6.

Полночи просидели Искатели в кустах. Василий промок, замерз и проклял все на свете, и себя в частности, за то, что ввязался в эту затею. Ругался он про себя, ибо ругаться в полный голос, полноценно облегчая душу, ему не дал бы Гордон. Да и эльфы были недалеко, а познакомиться с тем, насколько остры и точны их стрелы, Василий не хотел. Развлекались Искатели тем, что Гордон демонстрировал Василию содержимое мешка:

– Так, – говорил американец, доставая легкий водолазный костюм с ластами, баллоном и всем необходимым. – Знаешь, что это?

– Знаю, – оторопел Василий.

– Не разевай рот, а то ворона влетит, – мерзко захихикал Гордон. – А догадываешься, зачем он тебе?

– Нет, не догадываюсь, – и рот Василия распахнулся еще шире. Теперь в него вместилась бы не только ворона, но и средних размеров орел.

– Дело вот в чем. Сегодняшней ночью, или следующей, но скорее сегодня, на лагерь Эонвэ, где сейчас два Сильмарилла, нападут сыновья Феанора, Маэглор и Маэдрос. Нападут, выполняя клятву, данную ими еще вместе с отцом на Заокраинном Западе.

– Это я знаю. Камни они захватят, а Эонвэ велит отпустить похитителей.

– Правильно, – кивнул Гордон, упрятывая костюм обратно в мешок. – Каждый из братьев возьмет по камню, и Маэдрос с Маэглором разойдутся в разные стороны. Но Сильмариллы будут жечь руки сыновьям Феанора, и они, сойдя с ума, выбросят камни. Старший брат – Маэдрос, в недра земные, а Маэглор – в пучину моря. Так что нам вскоре придется разделиться. Ты, вместе с этим чудом враждебной техники, – Гордон похлопал по мешку, по тому месту, где топорщились баллоны акваланга. – Пойдешь за Маэглором. И будешь следовать за ним до тех пор, пока он не избавится от камня. Остальное – дело твоего умения плавать под водой. Дабы хранить камень, я захватил вот это, – на свет звезд появился контейнер светлого металла с хитрым запором. – Титановый сплав, прочен и легок. И также, что важно, непроницаем для всех видов излучений. Кто знает, отчего эти камушки светятся? Лучше не рисковать, – руки Василия коснулись холодной поверхности, он отметил тяжесть контейнера, и сам убрал его в мешок. – А я пойду за старшим из братьев. Мне придется перехватывать камень на пути к огненной бездне. Встретимся здесь, на этом холме. Воинство Эонвэ уйдет через день после нападения сыновей Феанора, и тут станет тихо. Наша погоня займет не меньше двух суток. Ты как, ориентироваться на местности обучен?

– Конечно, обучен, и даже без компаса, – не без гордости сказал Василий. Но Гордону на гордость Василия, похоже, было наплевать.

– Теперь ждем, – сказал он, и устроился поудобнее, глядя в сторону костров.

Полночи пролежали в молчании. Звезды заметно сдвинулись, перекатившись по черному дну огромной небесной чаши. Тишина не нарушалась ничем, не считая редких птичьих и звериных воплей. Северный горизонт продолжал полыхать, зарницы вставали огромные, разноцветные, и судорожно вздрагивала земля под шагами невидимых гигантов. Василия все сильнее и сильнее тянуло в сон, и дабы не заснуть, он пристал к Гордону с вопросами:

– Слушай, а ты давно в Искателях?

– Давно, лет двадцать, – неохотно ответил Гордон.

– И где побывал? – не отставал Василий.

– Много где. В мирах Толкиена, его эпигонов, потом – Спрэг де Кампа, Симмонса, Лейбера, леди Урсулы, Муркока, всех уж не упомнишь.

– И тебя не удивляет, что все, о чем пишут в книгах, оказывается столь реальным?

– Уже нет. Раньше, конечно, сильно поражался, а сейчас привык. Искатели шастают по написанным мирам, как иные по своему саду, а очкастые умники до сих пор спорят, как это возможно. Есть две главные версии. Первая не совсем научна. В ней говориться о том, что Творец, писатель, создавая книгу, вызывает из небытия новый мир одной силой мысли. Сам того, не ведая, выступает в роли бога. Но тогда возникает вопрос, а кто написал наш мир? Такой скучный и противный? Нашел бы я его, автора этого, и голову ему оторвал, – в голосе Гордона прорезались светлые, мечтательные нотки. – Другой вопрос, как происходит само создание мира? Как человек способен ворочать чудовищными массами энергии, сам того не сознавая? Сомнительно.

– Да уж, сомнительно, – кивнул Василий.

– Поэтому мне больше по душе вторая версия, – Гордон зевнул, потянулся так, что хрустнули суставы. – В ней говорится о том, что автор каким-то образом, опять непонятным, считывает информацию о уже существующем мире, и излагает ее на бумаге. А поскольку миров бесчисленное множество, и фантазия авторов все же ограничена, то и вариантов книг может быть сколько угодно. Один мир может отличаться от другого незначительно, как книги о Средиземье разных авторов.

– Эта гипотеза более стройна. Особенно на фоне предположений о Едином Информационном Поле вселенной и дендровидной структуре мироздания.

– Вот и я о том же, – задумчиво кивнул Гордон, и поскреб макушку. – Но разницы для практики никакой. И в том и другом случае все описанное в книгах фентэзи становится реальным, настолько реальным, что на нем можно делать деньги. А существовавшие ранее только в воображении орки или эльфы могут преспокойненько всадить в тебя десяток вполне настоящих стрел, а сказочный дракон – тобой пообедать.

– Да, невеселая картина, – улыбнулся Василий. – А как ты открываешь этот розовый коридор? Как это делают Искатели? Смогу ли я этому научиться?

– Сможешь, раз прошел тесты мистера Дьюри. А как это делается, – на лице Искателя отразилось сомнение, и он тяжко вздохнул. – Попробую объяснить. Книга – концентратор, через который легче всего открыть проход в реальность, ею описываемую. Открывается тоннель посредством совершенной концентрации сознания. Концентрации на двух вещах – на месте и на времени. Я отбрасываю все мысли, оставляя в сознании только два объекта – символ места, куда я хочу попасть, и символ времени, в которое мне надо. Когда, например, мы перебирались из моего дома к Андуину, я концентрировался на пейзаже его излучины, которую хорошо знаю, а по времени – на Последнем походе армий Гондора против орков.

– А как же мы уйдем отсюда, ведь у нас нет книги? – слегка встревожился Василий.

– Тише ты, а перебудишь всех эльфов на милю вокруг, да еще и майаров и валаров в придачу, – сурово зашипел Гордон. – Внутри мира можно перемещаться и без книги, если возвращаться точно туда же, откуда стартовал. Мы вернемся в подвал дома Ондула.

– А время?

– Время в данном случае будет абсолютно. То есть, сколько часов прошло здесь, пройдет и там. При таком переносе объект времени не нужен.

– А почему мы тогда сразу не высадились в том подвале, когда стартовали из Америки?

– Дело вот в чем, мой юный друг, – хорошо заметные даже во мраке ночи, игривые искорки забегали в глазах Гордона. – Надо было тебе мир сначала показать, да и город, а не сразу носом в пекло. Ты что, недоволен?

– Доволен, как же иначе, – вздохнул Василий.

Ночь близилась к завершению. Горизонт на востоке уже подернулся розоватой пеленой восхода, и в этот момент события понеслись со страшной скоростью. Со стороны лагеря донеслись крики и звон оружия.

– Вперед, – выдохнул Гордон, вскакивая. – Им не до нас! Подберемся поближе, – и трава зашелестела под его ногами.

Ветви хлестали по лицу, стряхивая при этом росу точно за шиворот, трава и кусты старались заплести ноги, но лагерь быстро приближался, и все отчетливее слышались звуки боя. Василий, вслед за напарником, влетел в негустой ельник, и замер. Отсюда хорошо просматривалась поляна, где происходило действо. Два эльфа, высокие, темноволосые, стоя спиной к спине, отражали удары, причем один из них держал меч в левой руке. Культей правой эльф прижимал к боку нестерпимо лучащийся шар. Второй такой шар изредка становился, виден, когда левая рука второго бойца выскальзывала из-за туловища. Василий протер глаза, пораженный размером Сильмариллов. Ночью он еще хотел спросить у Гордона, зачем тот взял столь крупные контейнеры для камней. Теперь вопросы отпали сами.

Хотя братья-эльфы держались отчаянно, и несколько трупов их сородичей уже украсили землю, Василий понял, долго похитителям не продержаться. Подбегали новые и новые воины, в руках их замелькали луки. Но тут среди эльфов прошло движение. Они расступились, и к похитителям вышел некто высокий, очень высокий. Плащ серого цвета облекал его плечи, а сила огненными смерчами клубилась в огромных глазах. Свет исходил от него, от того, кто в полтора раза превышал ростом любого из эльфийских воителей, и на поляне сразу стало светлее. Гордон отодвинулся в глубину ельника, утянул за собой засмотревшегося напарника.

– Кто это? – прошептал Василий, указывая на светящегося.

– Майар, Эонвэ, глашатай Манвэ, самого здесь главного. Забыл, что ли?

– Ух, ты! А он нас не заметит? Магией своей?

– Нет, не заметит. Мы – не дети этого мира, и посему неподвластны местным божествам. Они не в силах нас заметить, наказать или вознаградить. Нас для них просто нет. И это – одно из преимуществ Искателя перед аборигенами.

Эонвэ тем временем подошел очень близко к Маэглору и Маэдросу, ибо это, несомненно, были они, гордые сыновья неистового отца, не побоявшиеся пойти на безнадежный бой ради Сильмариллов. Лицо майара сделалось скорбным.

– Зачем вы явились сюда, безумцы? – мощный, нечеловеческий голос поплыл над поляной, и все стихло пред этим голосом. Замолчали птицы, начавшие было встречать утро, утих ветер, вечный забавник, замолчали эльфы. Успокоилось даже бурчание в животе Василия, что донимало его всю ночь. – Проклятие Нолдоров затмило вам разум.

– Нет, Эонвэ. Клятва привела нас сюда, а без камней мы уйдем отсюда только мертвыми, – ответил тот из братьев, у которого не хватало руки.

– Склонитесь к ногам валар, и простится вам безумная клятва ваша. Склонитесь, и милостивые Манвэ и Варда снимут с вас тяжесть клятвопреступления. А Сильмариллы, лучший труд вашего отца, упокоятся в Валиноре, там, где были созданы.

– Нет, не получится, ответил второй из братьев, и неприятная гримаса исказила его лицо. – Клялись мы именем Илуватара и призывали себе на голову Вековечную Тьму, если не выполним клятвы.

Эонвэ опустил голову. Даже сияние вокруг него, казалось, померкло, так омрачилось лицо могучего майара. Пауза тянулась долго, все затаили дыхание. Даже Гордон с Василием, непрошеные свидетели этой сцены. Наконец, поднял Эонвэ голову, но голос его на этот раз был глух и полон горечи:

– Пропустите их, – изумленно перешептываясь, эльфы открыли проход к лесу. – Нет у вас, Маэглор и Маэдрос, права на камни, скоро вы сами это поймете, – добавил Эонвэ братьям, прежде чем те скрылись в лесу. – Вы свободны.

Переглянувшись, братья прошли сквозь строй сородичей, и вступили в лес. Каждый нес по сверкающему камню. Сильмариллы разгоняли тьму, и освещали путь, и тенями скользнули вслед сыновьям Феанора двое Искателей.

Но недолго шли братья вместе. Сказал Маэдрос:

– Лишь два камня досталось нам, но и нас только двое. Судьба правдиво разделила наследие отца. Будет ли это в добро нам, не знаю. Пойду я на восток брат, туда тянет меня. Ты со мной?

– Нет, брат, – ответил Маэглор. – Зов моря навечно в моей душе. Я – на юг.

Братья разошлись. В пятидесяти метрах от места их разговора Гордон хлопнул Василия по плечу, и без слов показал на того из братьев, что двинулся в южном направлении.

Василий только вздохнул, и двинулся вслед за Маэглором, стараясь особенно не шуметь.

Глава 7.

Поначалу Василий шел за эльфом очень осторожно, на почтительном расстоянии. И все же тот наверняка заметил бы преследователя, если бы не был столь увлечен своими мыслями. Отойдя от места сражения километров на десять, по подсчетам Василия, Маэглор положил сверкающий огромный кристалл на подвернувшийся пень, встал на колени. Зашуршали ремни, завязки чехла, миру явилась лютня, и вскоре дивное, воистину дивное пенье огласило лес. Пел Маэглор на Квэнья, на древнем языке Звездного Народа. Василий плохо знал этот язык, да и песенная речь всегда сложнее обыденной. Но общий смысл пения Искателю удалось уловить: речь шла о Предначальной Эпохе, когда Нолдоры, Телери, и прочие племена эльфов жили в Валиноре, в мире и согласии. В те времена творил лучший из мастеров Перворожденных, неистовый Феанор. Такая страсть, такая тоска по потерянным дням мира, дням, когда эльфы не знали раздоров, предательства и войн, звучала в голосе певца, и так яростно плакали струны, что лес стих. Перестали шуметь деревья, склонили венчики, прислушиваясь, цветы, птицы не щебетали, и даже белки прервали цокающую беседу, застыв рыжими статуями на ветвях. Не зря называют Маэглора величайшим певцом Средиземья, мастером стихосложения и игры на лютне. Тихо сидел и Василий, мелодия, чудно перевиваясь с перекатами голоса, чистого и звонкого, словно у горных ручьев, создавала в мозгу причудливые картины. Вот тихое озеро под звездным небом, там пришли в мир первые эльфы. Вот Оромэ, валар-охотник, на могучем коне, с изумлением взирает на странных созданий Творца. Поход Перворожденных на запад, прекрасный Валинор. Вот и Феанор, чей дух горел столь яростно, что после смерти не осталось от эльфа даже бренного тела. В текучие трели вплелись дисгармоничные нотки. Василий услышал в них грохот шторма, удары молний и гул извержения. Зашаталась Земля, вспучились на ней уродливыми наростами вулканы, и познал мир ужас землетрясений. Василий увидел Мелькора, проклятие Средиземья, увидел силу его и хитрость, похищение Сильмариллов, раздоры среди эльфов, и исход Нолдоров. Увидел братоубийственное сражение в Лебяжьей Гавани, увидел восход солнца и луны. И вдруг оборвалась песня, жалобно взвизгнув, смолкли струны. Стоял Маэглор, опустив голову, и слезы текли по лицу его. А лес вокруг молчал, после такого пения любой звук казался кощунством. Молчали деревья, кусты, птицы и звери, отдавая дань почтения великому певцу, что одарил их песней.

А когда зашумел лес, зажил собственной жизнью, встал Маэглор, зачехлил лютню, и двинулся дальше. Василий последовал за ним. На ходу эльф бормотал что-то вполголоса, разговаривая сам с собой, смеялся и плакал. Видя, что рассудок объекта слежки замутнен, Василий рискнул подойти поближе. Теперь он шел всего в двадцати шагах за певцом.

На ночевку Маэглор остановился, только когда совсем стемнело. Да и то, похоже было, что остановился больше потому, что никуда не торопился. Усталым он не выглядел, да и тьма для эльфа не помеха, ночью он видит не хуже, чем днем. Но Василий был не против отдохнуть. Хоть слегка и сумасшедший, эльф перебирал ногами довольно сноровисто, и Искатель устал. Он устроился метрах в пятнадцати от сидящего на камне эльфа, с наслаждением вытянул гудящие ноги. Концентраты и надоевший уже апельсиновый сок показались райской пищей после изнурительного перехода. Но спать Василий не решился. Так и просидел всю ночь, глядя на эльфа, что в свою очередь, неподвижно пялился в костер. А рядом с высокой фигурой играл, серебрился собственным светом, словно спущенная на землю луна, огромный кристалл.

К полудню следующего дня они вышли к морю. Здесь задача Василия осложнилась. Скрытно следовать за эльфом, пусть даже и слегка свихнувшимся, по почти чистому пляжу шириной в двести метров, не представлялось возможным. Выход нашелся, правда, почти сразу. Василий переоделся в водолазный костюм, и, слегка морщась, зашел в прохладную воду. Следить за объектом таким образом оказалось гораздо проще. Тот не обращал на торчащую из волн дыхательную трубку никакого внимания, он просто не знал, что это такое. Маэглор часто останавливался, снимал с плеча лютню, и чудесные песни оглашали побережье. Волны стихали, дабы лучше слышать, замолкали даже неугомонные чайки, а Василий с трудом подавлял желание высунуться из воды и послушать. Но лук украшал плечо певца явно не для красоты, так что Искатель поостерегся. Сильмарилл жег эльфу руку, именно поэтому он останавливался и пел. Но не так сильно, как обожженная рука, болело у Маэглора сердце, и песни его становились все горше и горше. Гнев, ярость и боль звучали в них, глаза певца сверкали, а ветер, повинуясь струнам, в бешенстве бросался на берег. Наконец, эльф не выдержал. С яростно исказившимся лицом, схватил он Сильмарилл, и с криком: «Будь ты проклят!», зашвырнул равнодушно светящийся камень в море.

Кинул на удивление точно. Кристалл звезданул Василия по макушке, и если бы не вода, смягчившая удар, никто бы не поручился за целостность черепа Искателя. Но Василий не растерялся, ухватил камень. Тот жег руку даже под водой. Так что Искатель, не теряя времени, сунул его в контейнер, и, шевеля ластами, поплыл в обратном направлении.

Спустя два часа, ужасно замерзший, но довольный, вышел Василий на берег. Есть хотелось страшно, но для того, чтобы утолить голод, надо было еще найти мешок с продовольствием и вещами, который Василий, предаваясь мокрой стихии, спрятал в лесу. Поминая Моргота и его бабушку, Искатель принялся разыскивать припас. Прятал ведь в спешке, ориентиры запоминать времени почти не было. Битый час бродил по лесу, заподозрив уже, что какой-нибудь ушлый эльф или орк увел спрятанное. А ведь в мешке еще и одежда! А тащиться через лес в водолазном костюме – не самая приятная вещь на свете. Но видимо помог Моргот, вкупе с бабушкой, которым надоело слушать весьма разнообразные проклятия. Мешок нашелся просто, Василий наступил на него, и тут же закричал от радости. Все оказалось на месте.

Маэдрос шел медленно, очень медленно, и Гордон легко поспевал за ним. Припомнил историю камней, догнал эльфа, и пошел сбоку. Иначе Искатель рисковал просто не догнать сына Феанора, когда тот решиться броситься в огненную бездну. Так и шли – целый день, а когда стемнело, на Маэдроса напали орки. Видимо беглые, из тех, кого не добила армия Запада, при разгроме Ангбанда. Десяток темных фигур возникли неслышно, сгустившись из вечернего сумрака. Лес мгновенно наполнился воплями, грохотом и лязгом. И тут Гордону довелось увидеть, чего стоит меч в руке князя Нолдоров, пусть даже в левой руке. Словно искрящееся облако окружило высокую фигуру Маэдроса, с такой скоростью закрутился его меч. Наталкиваясь на это облако, орки отлетали в стороны, а темно-зеленая кровь брызгала на растения, тягучими каплями стекая по стволам и веткам.

В несколько секунд все было кончено. Пара уцелевших орков кинулась бежать, но одного достал метательный нож, а другой напоролся прямо на Гордона. Выпучились от удивления огромные буркалы, пепельная и так кожа просто побурела от страха, и Гордон ударом меча вбил в глотку порождения Моргота нарождающийся крик. Вбил, и исчез, скрылся в зарослях. Оповещать эльфа о своем наличии никак не хотелось. Удивление все же окрасило лик Маэдроса, когда догнал он убежавшего, и нашел его мертвым. В сомнении осмотрел воин лес. Гордон, обливаясь потом, старался выглядеть безобидной кочкой. Молился при этом всем богам, которых знал, костерил всех орков, на чем свет стоит, а особенно тех, что носятся по лесу сломя головы, так, что приличный Искатель не успевает убраться с их дороги. Но Маэдрос не стал обыскивать заросли, лишь задумчиво пнул труп, и отправился дальше.

Темная шаль вечера накрыла уже половину небосклона, а они все шли и шли. Налетавший с востока ветер приносил все усиливавшийся запах гари. Наконец, пахнуло теплом, и Гордон понял – трещина близко. Маэдрос же шел не поднимая головы, и только когда лес в испуге разбежался в стороны, а впереди открылся след гнева одного из Валар, поднял глаза. Громадная расселина, шириной метров в пятьдесят, и длиной не меньше километра, раздирала земную плоть. Изредка из трещины выметывались полотнища пламени, словно громадный зверь облизывался жарким багровым языком. И тогда качалась земля, и из недр доносился глухой рокот, полный муки и страдания. Маэдрос остановился, поднес Сильмарилл к лицу, долго смотрел. Пользуясь случаем, Гордон подкрался шагов на десять. А когда эльф со словами «Будь я проклят», опрометью ломанулся к трещине, в воздухе свистнул аркан. Петля охватила гибкий стан Маэдроса, его дернуло назад, камень упал на землю, и остался лежать, словно упавшая с небес слеза лунной богини. Маэдрос, яростно крикнув, разорвал веревку, меч оказался в его руке. Но Гордон не собирался состязаться в искусстве фехтования с одним из лучших бойцов Средиземья. Уйдя от первого удара, он просто прыснул в лицо эльфу нервно-паралитическим газом из заранее припасенного баллончика. Средство проверенное, газ действует на эльфов так же, как и на людей. Вот и Маэдрос вдохнул, и рухнул, как срубленная сосна.

Очнулся сын Феанора не скоро, и сразу ощутил себя так, как наверно ощущает себя тюк на лошадиной спине. Гордон тщательно связал эльфу руки и ноги, заткнул рот кляпом, и попросту повесил его через плечо, дабы идти не мешал. Подобранный Сильмарилл отягощал мешок, да и Маэдрос оказался тяжел, посему назад шел Искатель значительно медленнее. До назначенного места сбора добрался без особых приключений, если не считать за оное нападение орков. Отбиваться на этот раз пришлось Гордону, дорожный мешок и связанный Маэдрос полетели на землю. Искатель выхватил меч, и ринулся в бой, благо банда нападавших была невелика, всего пятеро. Проклятия орочьему роду на этот раз звучали вслух, но помогали они гораздо хуже, чем меч в руке. Одного орка Гордон сшиб сразу, в другого удалось метнуть нож, но с тремя оставшимися пришлось долго рубиться. Гордон уворачивался среди деревьев, стараясь особенно не удаляться от лежащего эльфа. Помогло то, что орки оказались утомлены более человека. Удары их постепенно начали слабеть, Гордону удалось достать сначала одного, второго сбил подсечкой, а третий, что отбросив щит и, заревев, ринулся прямо на человека, добить прямым ударом. Деловито дорезав раненых, Искатель продолжил путь.

Прибыл он к месту сбора гораздо позже, чем предполагал, так что Василий оказался уже на месте. Истинное удовольствие доставило Гордону выражение лица русского, когда тот завидел, что именно несет Гордон на плече. Но сказать Василию Гордон ничего не дал, рявкнул сердито:

– Собирайся, и уходим. Этого молодца понесешь ты, а я буду открывать проход.

Глава 8.

Подвал дома Ондула встретил тишиной и темнотой. Василий с разбегу запнулся о пол, и шарахнул головой висящего на плече Маэдроса о спину Гордона. Эльф не выдержал, глухо застонал, хотя до этого держался молодцом, даже удивления не показывал во время переноса. Гордон выругался, да так, что самый забулдыжный гном крякнул бы от уважения. Свеча возникла словно из ниоткуда, и пламя ее, подобно маленькому, но отважному светляку, заплясало во мраке. В дрожащем свете поднялись по лестнице, заскрипела открываемая дверь.

Встретили путешественников слуги. Ондул, как оказалось, укатил по делам, и ждали его только к послезавтрашнему вечеру. Но Гордон имел в доме большой авторитет, и под его зычным голосом слуги забегали, засуетились, не хуже, чем при хозяине. Эльф был передан на руки двум дюжим молодцам с наказом поместить отдельно, запереть крепко, кормить и поить, но рук не развязывать, и вообще, быть с узником поосторожнее. Слуги выпучили глаза, увидев, что эльф стал пленником в их доме, но возражать не решились.

Распорядившись насчет ужина, Искатели отправились мыться. В знакомой уже купальне встретил запах мыла и ароматических снадобий. С удовольствием избавились путешественники от грязной одежды, погрузили усталые тела в теплую благословенную жидкость для омовения. Василий вымылся быстро, а Гордон валялся в бадье битый час, начиная непристойно ругаться всякий раз, когда раздавался стук в дверь.

Наконец, и Гордон покинул место омовения. Мокрые волосы зачесаны назад, глаза довольно блестят на слегка осунувшемся лице. Василий знал, что и сам похудел. Марш-бросок за Сильмариллами, пара бессонных ночей, сражения и беготня утомят кого угодно, ну и вдобавок сгонят жир. Тем сытнее и роскошнее показалась Искателям трапеза, организованная расторопным управляющим. Поскольку хозяина не было, он выставил харч попроще, но, повинуясь покровительственному пинку Гордона, велел принести добавки. Столько, сколько съели два голодных путешественника в тот раз, наверняка хватило бы на пропитание всех слуг, включая конюхов, охранника и дворового пса, что носит весьма неблагозвучное для земного слуха имя Таркаран[4]. Темно-бордовая масть и имя напоминали Василию о родных российских тараканах, и он старался держаться от зверя подальше, хотя тот всеми возможными средствами демонстрировал дружелюбие.

После того, как гора мяса, рыбы, овощей, колбасы, устриц и прочей снеди исчезла в на диво вместительных животах Искателей, то дикое удивление и замешательство отразилось на кругленьком лице управляющего: что можно столько съесть, он и представить себе не мог! А гости, сыто икая, отправились на боковую.

– Да, хорошо поели, – сказал Гордон, держась за стенку. Брюхо, бесстыдно выпирая из-под рубахи, явно тянуло его вниз. – Помни, Василий, добрая еда для Искателя – это все. Без нее пропадешь, – голос Гордона звучал занудно и нравоучительно, словно у старого деда, что учит жизни внучат. – Но не во всех мирах есть такие места, где можно хорошо отдохнуть и выспаться, поэтому будь готов провести весь Поиск, питаясь только консервами и подножным кормом, – Гордон мощно икнул, слегка испортив впечатление от блестящей речи. До Василия докатилась волна пивного запаха. – А теперь спать, – и старший Искатель зевнул с таким завыванием, что ему позавидовали бы даже назгулы, будь они живы.

Спустя пятнадцать минут двухголосый храп сотряс стены дома почтенного купца Ондула, заставляя редких прохожих в изумлении спрашивать себя, что за редкое чудовище привез купец из дальних странствий?

Вечером, когда Искатели соизволили проснуться, состоялась еще одна трапеза. Есть хотелось уже меньше, но спать только больше, поэтому долго столоваться не стали. Кровати вновь приняли в объятия усталые тела, а управляющий вздыхал с облегчением, видя, что на этот раз на столе хоть что-то да осталось.

Утро взошло над Минас-Тиритом румяное, чистенькое, и дела не было ему до забот смертных. Приветствуя новый день, немузыкально заорали петухи, и под их вопли проснулись почти одновременно Гордон с Василием.

После завтрака Искатели отправились проведать пленника. Послушные воле Гордона, слуги заперли эльфа в подвале, оставили еды и питья, но руки все же развязали. И крупно ошиблись. Вошедший первым Гордон получил пинок в пах, от которого ни закрыться, ни увернуться не успел. Василию же удалось заблокировать нацеленный в голову удар кувшином, а позже – и перейти в контратаку. Хотя эльф пользовался только левой кистью, бойцом он оказался отменным. Некоторое время Василий и Маэдрос обменивались выпадами. Потом с пола встал Гордон, который до этого мог только мычать. Встал, и выругался так витиевато на Квэнье, что Василий не понял и трети сказанного. С совершенно белым, как мука, лицом, Гордон все же ринулся в атаку, а в руке его при этом оказался баллончик с газом, так хорошо знакомый Маэдросу. Эльф сразу отскочил к стене, выставив руки.

– Вот так бы давно! – потирая промежность, Гордон подошел к Василию, похлопал по плечу. – Молодец, отбился, – и уже на Квэнье, Маэдросу. – Будешь говорить? – тот лишь отрицательно покачал головой.

– А драться будешь еще? – отрицание повторилось. – И то хорошо. Помни, сын Феанора, ты не в своем мире, бежать тебе некуда. Здесь нет Белерианда, он давно сгинул, а власть над миром в основном принадлежит людям. Почти никто и не помнит о вас, Нолдорах, – Маэдрос стоял прямо, руки скрещены на груди, и ничего в гордой позе не выдавало, что он понимает, что ему говорят. Взгляд эльфа был направлен мимо Искателей, словно их и не было в комнате. И все равно чувствовалось, что он слушает, слушает со вниманием и со страхом – а вдруг эти чужаки говорят правду? – Ну, как хочешь, – продолжал Гордон. – Молчи. Кормить тебя будут, так что не бузи, – загрохотала запираемая дверь, скрывая эльфа, что все еще стоял у дальней стены.

– И что делать с этим противным Нолдором, что? – патетически вопрошал Гордон, шествуя по коридорам. Назад его не вернешь. Во всех текстах «Сильмариллиона» зафиксировано, что Маэдрос погиб сразу после Войны Гнева, кинувшись в огненную трещину вместе с камнем. Оставить здесь? Тоже не выход. Кому он тут нужен? Всю жизнь взаперти, всю бесконечную жизнь? Брр, мне это не нравится. Так поступить с благороднейшим из Нолдоров? Придется вести его на землю, домой. Поживет у меня. А там посмотрим. Наймем кого-нибудь из Творцов книгу написать, где Маэдросу место найдется.

– Кого наймем?

– Творца. Писателя, который за очень большие деньги создает или открывает, как больше нравится, миры на заказ. Множество людей на земле испытывают желание убежать от жестокой и скучной реальности, но немногие могут себе это позволить. Самые богатые платят Творцу, и тот открывает им дорогу в мир, который им нужен, написав о нем книгу. Книга эта вряд ли когда выйдет в свет. Но, кроме Творца, бегущему от жизни нужен еще Искатель, дабы довел до созданного мира. Поэтому Искателей называют еще Проводниками. Бизнес Творцов и Проводников малоизвестен, он считается, ну не то чтобы противозаконным, но очень нечестным. Того гляди, начнут нас отлавливать и в тюрьмы сажать.

– Ого, – только и смог сказать Василий. – Вот куда подевались многие богачи! И звезды Голливуда, и бизнесмены пропадали, даже один из семьи Фордов. В газетах еще об эпидемии исчезновений писали.

– Именно так. Богатеи перебрались туда, где, как им кажется, они смогут жить спокойно. А Генри Форда Пятого провожал в выбранный мир ваш покорный слуга, – Гордон шутовски поклонился. – Но мир тот мне не понравился. Больно уж скучный он, благостный. Никаких тебе неожиданностей. Но каждому – свое.

– Каждому свое, – согласился Василий.

Так, за разговорами, Искатели прошли почти через весь дом, надо сказать, не маленький, и добрались до кабинета хозяина. Туда, где однажды уже сидели, сражаясь с пылью. Гордон вновь уселся за стол, придав лицу придурковато-заумное выражение, столь свойственное некоторым работникам науки. Василию, опять же традиционно, достался стул, жесткий, словно спина черепахи, и скользкий, как червяк. Памятный по прошлому разговору том Гордон вытаскивать не стал, авторитетно заявив:

– Красная книга на этот раз нам не поможет.

– Ну не поможет, так не поможет, – слегка ехидно согласился Василий, облегченно вздыхая. Ибо Красная книга запомнилась не столько огромным количеством знаний, в ней содержащихся, сколько огромным количеством пыли, заключенных в ней же.

– Так, теперь третий камень. У кого он сейчас? – спросил Гордон.

– У Эарендила, – ответил Василий, как примерный ученик.

– Точно, а где Эарендил?

– Как где, в … – начал было Василий, но Гордон яростно хлопнул ладонями по столешнице, завопив:

– Поручик, молчать!

– Молчу, молчу, – покорно согласился Василий.

– Так вот, Эарендил выводит свой корабль в небеса уже тысячи лет, он видел величие и падение Нуменора, Гондора, Сауронова царства. Так что выбирать какое-либо иное время для визита к великому мореходу нет смысла. А вот с местом, где мы можем встретиться с Эарендилом, есть проблемы.

– Он выводит корабль из Валинора, где сейчас и живет. Так что нам, в Валинор надо? – встревожился Василий.

– Не совсем. Нам надо лишь достигнуть Пэлори, высоченных гор, что защищают земли Валар с востока и севера. Взобравшись на вершины Пэлори, мы сможем добраться и до Эарендила.

– Как же нам пересечь Заповедную Черту? Мы ведь не эльфы. И разве не заметят нас Валары на границах своей страны?

– Черту пересечем просто, с помощью обыкновенного переноса. Ему всякие Черты не помеха. По поводу Валар я уже говорил, нас для них не существует. Поэтому высадимся спокойненько у подножия гор. На вершину я боюсь не поцелить, промах на десять метров – и свободный полет обеспечен.

– А как взбираться будем? Я же не альпинист.

– Я тоже. Но я захватил парочку облегченных винтолетов, – зубы Гордона сверкнули так ярко, что в комнате посветлело. – С их помощью мы легко доберемся до вершины, – Искатель помолчал. – Но одно слабое место в нашем плане есть.

– Что такое?

– Как уговорить Эарендила. Не драться же с ним. А газ мой на него не подействует, он давно уже не человек, да и не эльф тоже.

– Есть одно очень хорошее слово, на которое русские обычно полагаются в таких случаях, – весомо сказал Василий.

– И что же это за волшебное слово? – удивился Гордон.

– Авось.

Несколько часов прошло в сборах. Гордон тщательно проверил комплектацию летающих машин, предоставив Василию возможность самостоятельно собирать продукты и теплую одежду в дорогу. Ведь вряд ли у стен Пэлори Искателей встретит закусочная «Мак-Дональдс», а на вершинах высоких гор окажется тепло.

Но вот все готово, и подхватив мешки, изрядно потяжелевшие по сравнению с первым этапом Поиска, отправились к лестнице. В теплых куртках неудобно, тяжелые унты мягко облегают ноги. Но без всего этого не обойтись.

Глава 9.

Высадились на узкой полоске пляжа у подножия исполинской черной стены, что уходит к северу и югу, насколько хватает взгляда. Именно так выглядят Пэлори – защитная стена Валинора, созданная еще в те времена, когда Моргот Бауглир, Первый Враг, угрожал спокойствию Благословенных Земель. Несмотря на прошедшие тысячелетия, поверхность Пэлори осталась гладкой, без трещин и выбоин, и насыщенный темный цвет древних гор не потускнел. Высота же их потрясала. Как не закидывай голову, все равно не увидишь вершины. По другую сторону пляжа плещется море, и тишину на узкой полоске песка нарушает лишь шорох волн, непривычно тихих здесь, в Валиноре, да вопли чаек, что населяют несколько скалистых островков недалеко от побережья. На песок у подножия Пэлори никогда ни ступала нога человека, да что человека, нога гнома или эльфа также никогда не нарушала покой пляжа. Даже нога майя не оставляла следов на белой девственной поверхности. Но Гордону и Василию было не до любования красотами пейзажа и прочими всякими достопримечательностями. Не успели они прибыть, как Гордон скомандовал начать распаковку. И вот уже битый час, под визгливые крики чаек, что, увидев чужаков, совсем рехнулись, пыхтя, словно носороги в период случки, Искатели собирали каждый по облегченному летательному аппарату «Аэр-3000». Аппараты оказались облегченными практически до предела, и в разобранном, т. е. переносном состоянии более всего напоминали детский конструктор «Сделай сам». К конструктору этому прилагалась инструкция, на редкость косноязычная и невразумительная книжечка из пяти страниц, отпечатанная, ко всем прочим достоинствам бледным шрифтом на плохой бумаге. «Опять китайскую подделку подсунули» – ворчал Гордон, сражаясь с чудом враждебной техники.

В общем и целом дело продвигалось медленно. Пришлось даже делать перерыв на обед. И вечный шорох волн и вопли птиц дополнились неэстетичными, зато приятными слуху всякого воистину хорошего человека, звуками чавканья и жевания. Жевание и чавканье продолжались почти час, после чего еще на час сменились ритмичным парным сопением. После разнообразных акустических изысков дело пошло гораздо быстрее, и вскоре оба «Аэра» были собраны и готовы, если можно так сказать, к употреблению. Облегченный летательный аппарат в собранном состоянии – металлический ящик с ремнями, из которого сверху торчит шест с несколькими винтами, а из боков – две Г-образные рукоятки, с помощью которых полагается управлять дитем прогресса. Двигая ручками, можно изменять угол наклона ведущей оси, и соответственно, угол подъема. Кроме того регулируется частота вращения, и соответственно, подъемная сила. Вещевые мешки Искателям пришлось привязывать к поясу.

Василий с опаской сунул руки в лямки и застегнул страховочный ремень, никогда ему еще не доводилось летать на подобном аппарате. Амортизационная подушка мягко облегла спину, рычаги управления удобно легли под руки. Гордон крикнул:

– Ну что, стартуем? – и, не дожидаясь ответа, нажал рычаг.

Стрекотание распугало привыкших к тишине птиц, винты над головой Гордона слились в туманные окружности, и медленно, очень плавно человека подняло над землей.

– Эй, Василий, не тормози, – веселый вопль пробился даже сквозь стрекотание мотора. – Что, толстое брюхо к земле тянет? Видел я, как ты в обед наворачивал, – так похихикивая, Гордон взлетал к небесам.

Обиженный подозрениями в обжорстве, Василий дернул рычаг, но с такой силой, что его сразу дернуло вверх метра на три.

– Осторожнее, мотор сожжешь, – кричал Гордон из голубой высоты.

Пришлось сбавить обороты, и далее Василий поднимался уже плавно. Мимо проплывала гладкая стена Пэлори, и иногда Искателю казалось, что это он стоит на месте, а мимо ползет черная нескончаемая лента. Вниз он старался не глядеть.

Но все когда-нибудь заканчивается. Не стал исключением и подъем. Стена, еще минуту назад казавшаяся бесконечной, вдруг оборвалась, ушла вниз неширокой площадкой, или скорее карнизом. Гордон уже стоял там, размахивал руками. Василий направил свой «Аэр» немного вперед, а потом потихоньку стал снижать обороты. Но все равно, приземление не вышло мягким. Твердая поверхность ударила в ноги, Василий присел, и стрекотание стихло. После получаса непрерывного грохота тишина болезненно давила на уши. Первых слов Гордона Василий не услышал, смотрел с недоумением, как напарник беззвучно шевелит губами. Пришлось потрясти головой, лишь тогда пузырь безмолвия лопнул:

– Снимай, снимай, – говорил Гордон, помогая Василию избавиться от аппарата.

Здесь, наверху, оказалось очень холодно. Василий ничуть не пожалел о том, что всю дорогу тащил теплую куртку, а также обувь. Сейчас только они и спасали на голой вершине, где вечно дует пронизывающий ветер. Мир внизу выглядел маленьким, словно игрушечным, к востоку – море, к западу – слегка холмистая зеленая равнина. Среди лесов и парков виднелись немногочисленные строения, каждое поражало красотой и изысканностью, несмотря на огромное расстояние. Здания Минас-Тирита, что в свое время покорили Василия, по сравнению с архитектурой Валинора казались жалкими сараями.

– Валинор, – прошептал Гордон благоговейно. – Оттуда ближе к вечеру выведет свой корабль Эарендил. А там – Танаквентиль, – рука старшего из Искателей указала на полночь. Сияющий белый столб, исполинская башня, словно застывший луч лунного света, подпирала небеса, вырастая из Пэлори далеко на северо-западе.

Ожидание тянулось томительно. Сидеть – холодно, бегать – быстро надоело, так что Искатели согревались прыжками и короткими пробежками. Валинор лежал внизу прекрасный, словно картина, и такой же безжизненный. Почти ничего не двигалось на зеленой равнине.

– Там что, никого нет? – спросил Василий.

– Это лишь окраина, северо-восточная окраина Валинора. Тут действительно пусто и скучно. Вот в сердце страны, где на кургане Эзеллохар восседают Валары, там кипит жизнь, – и ушлый американец вздохнул с удивившей Василия тоской.

Тягучее ничегонеделание закончилось примерно за час до заката. На западе, около земли, над самыми вершинами деревьев появилось сверкающее пятнышко, появилось и начало расти. Гордон, едва увидев белый свет со стороны Валинора, тут же засуетился, заставил Василия одеть «Аэр». А пятнышко приближалось, росло, и вскоре стало возможным различить корабль, летучий корабль. Корабль тонких обводов, сделанный словно из кипящего серебра. Каждая снасть, каждая веревочка на плывущем по воздуху судне излучала свет, яркий, белый. Корабль летел, словно сверкающее облако, словно видение, рожденное неведомо каким наркотиком в мозгах Искателей, летел беззвучно и легко.

Когда корабль подлетел почти к Пэлори, намереваясь пересечь ограду Валинора и отправиться дальше, то Гордон, а за ним и Василий взвились в воздух. Противный стрекот разрушил очарование момента. Летели Искатели быстро, но корабль Эарендила тоже не стоял на месте, и приходилось выжимать из «Аэров» максимум. Холодный ветер выжимал слезы, лицо горело, искусанное морозным воздухом высоты. И вот уже под ногами серебристая палуба, у руля – человек в белых, сверкающих доспехах. Гордон приземлился (или прикораблился?) первым, за ним Василий, позорно не удержавшись на ногах, и бухнувшись на четвереньки. Пока Василий приходил в себя, Гордон успел выскользнуть из лямок и первым встретил Эарендила, который не стал долго думать, что за чудики явились к нему в гости, а вытащил меч, и пошел навстречу пришельцам. Гордон даже не прикоснулся к оружию. Он выставил вперед ладони, и заговорил максимально миролюбиво:

– Привет тебе, о Эарендил Светлый. Мир тебе и благоденствие, – закованная в доспехи фигура остановилась, лишь полыхнул пламенем камень, огромный кристалл, закрепленный в навершии шлема. Сильмарилл, брат-близнец тех, которые Гордон и Василий добыли ранее. – Мы пришли с миром! Мы не слуги Черных, о, нет, мы маги из другого мира.

– Да, я вижу, – звонкий, молодой голос прозвучал из-под шлема. – На вас нет печати Врага, – длинный меч опустился. – Ну что же, рад вас приветствовать, господа маги. Но вы знаете мое имя, а я не знаю ваших!

– Конечно, мы должны представиться, о благороднейший. Меня зовут Гордон, а сего рыжего отрока, – Гордон махнул рукой в сторону напарника. – Василием кличут.

– Смелы вы, господа маги, очень смелы. Ведь сил никакого мага не хватит отразить удар, коли мне вздумается атаковать вас.

– Э, да, – слегка смущенно согласился Гордон. – Но для того, чтобы и тени сомнений не было между нами, выпьем чашу мира и дружбы, – в руках Искателя забулькала извлеченная из мешка бутылка дорогого конька. Затем на свет явились три бокала. Темная жидкость блеснула, и полилась в сосуды. Василий принял свой бокал, Эарендил же некоторое время стол неподвижно, затем заговорил с изрядным интересом:

– Ну и люди! Добрались до Эарендила, величайшего из героев Средиземья, и нет бы там, восхищение выразить или автограф попросить, так они мне выпить предлагают! А куда деваться? Не отказывать же, – и кормчий сунул меч в ножны, и закованные в латную перчатку пальцы осторожно коснулись бокала. А потом Эарендил снял шлем. Лица этого Василий никогда не забудет: идеальные, словно выточенные из слоновой кости, черты, чистая, без морщинки, кожа, пепельно-серебристые блестящие волосы, и глаза, глубокие, голубые, словно небо, в котором вынужден вечно плавать их владелец.

Бокалы звякнули, Гордон тихо крякнул от удовольствия. Допив, Эарендил выжидательно глянул на него.

– Ах да, – Искатель обворожительно улыбнулся. – Перейдем к делу, то есть к цели нашего визита. Мы явились к тебе, о славный Эарендил, ну, как бы помягче сказать, за Сильмариллом.

– Угу, ясно, – почти с облегчением ответил Эарендил, и водрузил шлем на место. Забрало открыл, обнажив веселую улыбку. – Ну, наглецы! Ребята, вы мне нравитесь, но камень я не могу отдать никому.

Минут пятнадцать убеждал Гордон хозяина корабля, сулил мыслимые и немыслимые блага, но Эарендил только смеялся, а когда Гордон умолк, выдохнувшись, Эарендил веско добавил:

– Мне предлагали за камень власть над этим миром, – грустная улыбка столь же украшала лицо небесного воина, как и веселая. – А ты мне: Пентиум Семь, Пентиум Восемь! Зачем они мне?

– Что же, хорошо, о Эарендил Победоносный, – так же грустно улыбнулся в ответ Гордон. – Оставайся тогда со своей судьбой и со своим камнем. А нам пора.

– Постойте, постойте, – Эарендил замахал руками. – Бутылочку то оставьте.

– Ишь, хитер, – осклабился Гордон. – Ладно, держи. Для хорошего чело…, или не человека, не важно, ничего не жалко. Но помни Эарендил, что беря от нас подарок, ты рискуешь тем, что наши пути еще могут пересечься, в прошлом или в будущем.

– Да, я понимаю, – просто ответил Мореход. – Но это не страшно. То человеческое, что еще осталось во мне, говорит, что вы – парни что надо, а вот моя нечеловеческая часть вас просто не видит. До свидания, Гордон и Василий, всего вам хорошего.

– До свидания, – Гордон махнул рукой, и первым вступил в розовый туннель, что раскрылся прямо над палубой, повинуясь воле Искателя.

Спустя пятнадцать минут глаза Василия вновь привыкали к темноте Ондулова подвала. После корабля Эарендила здесь казалось мрачно и грязно.

Глава 10.

Несмотря на то, что вояж к Эарендилу закончился неудачей, Гордон не выглядел разочарованным. Напевая под нос известную песенку, и при этом изрядно фальшивя, он проводил инвентаризацию. Решал, что оставить в доме Ондула, и, соответственно в мире Толкиена, а что забрать с собой, домой, на землю. Василий наблюдал за сей занятной процедурой из кресла, к вещам его Гордон не подпустил.

– Так, аппараты летательные «Аэр» – две штуки, – Гордон поставил в списке галочку. – Долой, – и отложил два известных уже ранца в левую кучку. – Так, водолазный костюм. Можно оставить, – и костюм перекочевал в кучку вещей справа. – Коньки, – недоумение украсило лицо Гордона. – Откуда здесь коньки? Я же их сюда не брал? Или брал? Все равно не умею на них кататься. Ладно, домой отвезем.

Когда все вещи были разобраны, оставляемая часть свалена в кладовку, специально отведенную гостеприимным хозяином под вещи Гордона, а остальное упаковано Гордоном в два увесистых тюка, Искатели отправились прощаться с хозяином. Купец пожал руку Василию, с Гордоном обнялся, спросил:

– Когда тебя теперь ждать?

– Не знаю, – Гордон улыбнулся так тепло и душевно, как Василий никогда не видел, да и не ожидал от бесчувственного америкоса. – Не раньше, чем через месяц, – и Гордон взгрузил на себя тюк, а также заранее принесенного Маэдроса.

– Увидимся, – махнул на прощание хозяин, и ступеньки заскрипели под ногами нагруженных Сильмариллами, эльфом и прочим хламом Искателей.

Темнота подвала приветливо встретила их, и тут Гордон в очередной раз огорошил Василия, заявив:

– Сейчас ты будешь открывать тоннель! – и сгрузил эльфа на пол.

– Я, а-а? – от неожиданности Василий начал заикаться.

– Ты, ты. Пора же тебе, наконец, учиться, а не только мне за пивом бегать и свечки держать. – Гордон зажег свечу, из мрака выступил пюпитр с книгой.

– А как?

– Очень просто. У тебя же есть эта способность. Закрывай глаза. Закрыл? Теперь представляй себе мой подвал. Помнишь его? Отлично. Время нам сейчас не важно, оно будет абсолютно, т. е. там прошло столько же дней, как и здесь. Поэтому ориентир только пространственный. Представляй подвал как можно ярче, остальные мысли гони. Вспоминай детали, – Василий напрягался, честно пытаясь выполнить указания, но подвал никак не желал возникать, в голову лезла какая-то чепуха. Наконец после почти десяти минут усилий, когда он готов был сдаться, он увидел подвал Гордона так явственно, словно сам в нем находился.

– Вижу!

– Не ори, – поморщился Гордон. – Молодец. А теперь представляй, как от тебя к моему подвалу тянется проход, дорога, тропинка. У каждого здесь свой образ. Как увидишь розовую вспышку – все, получилось, – Василий представил, и почти сразу увидел, как розовая, словно кожа младенца, дорожка побежала от его ног к подвалу Гордона. Когда она достигла цели, в глазах полыхнуло, и Василий их открыл.

– У меня получилось!?

– Да, получилось. А теперь – вперед. Иди первым – не заблудишься. В наш мир ведет только одна дорога.

– Ух, здорово, – и Василий бодро зашагал по розовому коридору, вырванному им самим из небытия. – А внутри нашего мира так можно?

– Нет, внутри нашего мира переносы не работают. А то, много народу захотело бы проникнуть в банковские хранилища, минуя замки и охрану.

Далее шли в молчании. Дорога домой показалась Василию раза в два длиннее, чем в мир Толкиена. Наконец, впереди замаячил черный туман, упираясь в который, туннель заканчивался. Василий вопросительно оглянулся на Гордона.

– Закрывай глаза и шагай в туман. Мы уже на месте.

Возникло ощущение падения, затем пол ударил в ноги. Василий вздохнул и открыл глаза. Первое путешествие в мир иной, мир иной, мир интересный и сказочный, закончилось.

Поднялись по лестнице. Гордон выглядел весьма утомленным. Еще бы, тащить на себе такого бугая, как Маэдрос, который не за красивые глаза получил прозвище Высокий, да кроме эльфа, еще и здоровенный баул. Эльфа Гордон развязал, но запер в комнате «для гостей», как он выразился. При этом гостеприимный хозяин спросил:

– В туалет не хочешь? Нет? Ну, тогда сиди тут. Скучно тебе будет, окон тут нет. Не обессудь. А если вдруг поесть или там еще чего – нажми вот это, – и Гордон показал на кнопку, вделанную в стену около двери. Заперев эльфа, Гордон обратился к Василию. – Все, переходим на английский.

– А я уж привык к Вестрону, – улыбнулся Василий.