Сексуальный переворот в Оушн-Сити Листик Джо
Вначале пришлось расстаться со своими прекрасными длинными волосами, и приехавший по вызову парикмахер за полчаса обкорнал ее под полубокс, который, как хорошо помнила Фонтенбло, был любимой стрижкой покойного барона.
Затем она с рыданиями и проклятиями выбросила из своего шкафа все любимые наряды (кроме тех, что выпросил для себя накануне шустряга-Гловер), после чего отправилась по магазинам подбирать новый гардероб.
В мужской одежде вдова, к собственному стыду, разбиралась гораздо хуже, чем в женской. Тем не менее, после долгих хождений по модным и дорогим салонам, она подыскала себе пяток сносных костюмов, дюжину посредственных брюк, десятка три всевозможных рубашек, гору коробок с обувью, а также ремни, галстуки, носки, подтяжки, носовые платки, ну и, конечно, это странное и малопривлекательное мужское нижнее белье.
Когда вопрос с одеждой был решен, баронесса рискнула, наконец, выходить на прогулки в парк, который, маскировки ради, ей тоже пришлось сменить на менее людный и красивый. Парк, к тому же, располагался неподалеку от старой консервной фабрики, о чем Фонтенбло регулярно напоминал юго-западный ветерок.
Первое время без бюстгальтера вдова постоянно чувствовала себя полуголой, стыдливо придерживая при каждом наклоне края слегка расстегнутой рубашки.
Пару раз баронесса ловила себя на том, что перед прогулкой с Милиусом она машинально подкрашивает себе глаза и губы. Фонтенбло буквально бросило в жар, когда она вдруг с ужасом осознала, чем именно занимается, и за кого ее могут принять, встретив в таком виде где-нибудь в парке или на улице!
Чтобы в дальнейшем избежать опасных промахов, вдова поспешно собрала всю свою немаленькую коллекцию эксклюзивной косметики в огромный пластиковый пакет и со слезами на глазах велела Мэб вынести его прочь из дома.
Прогулки в парке тоже мало напоминали беспечное времяпрепровождение: брюки почему-то резали в паху, шнурки на туфлях постоянно развязывались, а модный летний пиджак, как ей казалось, топорщился в самых заметных местах.
Фонтенбло то и дело дергала лохматого Милиуса за поводок, и тогда пес замирал на месте, давая хозяйке возможность привести себя в порядок.
Милиус в очередной раз рванул поводок, и его хозяйка, закончив завязывать осточертевший шнурок на правой туфле, распрямилась и продолжила свое неторопливое движение вдоль тенистой эвкалиптовой аллеи с редкими лавочками по сторонам.
«И все же, как прикажете быть с клубом?!» – этот вопрос крутился в голове баронессы уже не первый день и надоел ей гораздо больше шелкового шнурка. От его решения во многом зависело будущее Фонтенбло в этом городе, и она больше не могла игнорировать проблему.
Баронесса была почетным членом «Ложи Вудворта» – закрытого элитного клуба, объединявшего в своих стенах отпрысков европейских дворянских родов.
После смерти мужа Фонтенбло стала одним из сопредседателей Ложи и безумно этим гордилась. Согласно уставу, председатели «Ложи Вудворта» должны были ежемесячно проводить официальное собрание всех ее членов, и главная проблема заключалась сейчас в том, что на очередном собрании обязана была главенствовать именно баронесса Фонтенбло!
Страшная дата приближалась с каждым днем, но Фонтенбло даже не представляла себе, как выйти из создавшегося, более чем затруднительного, положения.
Милиус подбежал к ближней лавочке и, обнюхав ее, лихо задрал лапу и пустил струйку.
Глядя на пса, баронесса едва не разрыдалась.
«Боже, что теперь будет с нашим титулом?!» – задала она себе еще один, не менее мучительный, вопрос, но не успела погоревать над ним, потому что в кармане пиджака внезапно запиликал мобильный телефон.
В обед Джонсон позвонил любовнице прямо из отеля «Плаза».
– Он согласился участвовать в Шоу Гарфилда! – радостно сообщил репортер, не скрывая восторга.
Шоу Сэма Гарфилда транслировалось на всю Америку, а потому можно было не сомневаться, что появление в нем Перкинса произведет общенациональный фурор.
– Как остальные? – поинтересовалась девушка.
– Кроме Гловера, будут все, – заверил Джонсон и тут же пояснил: – Старику повсюду мерещится обман.
Они договорились, что обязательно увидятся перед тем, как Джонсон поедет в Лос-Анджелес.
Макс отнюдь не желал повторения вчерашней истории с ресторанными посиделками в компании хвастливого Эла и, несмотря на активное сопротивление Эдика, все же вытащил того на вечернюю прогулку.
Для начала, они вкусно перекусили в одном из многочисленных кафе под открытым небом.
Сидя за столиком с пивным бокалом в руке, Камакин с серьезным видом поучал Эдю.
– Будешь много жрать, моргнуть не успеешь, как испортишь себе фигуру. Глянь на этих подружек, – он взглядом указал на трех более чем упитанных женщин, которые сидели за два столика от них и дружно жевали пиццу. – Они моложе нас лет на пять, а в каждой уже не меньше полутора центнеров живого веса!
Дьячкофф хмуро глянул сперва на троицу с пиццей, затем на приятеля и со вздохом отодвинул от себя пирожное, которое еще минуту назад собирался съесть:
– С тобой только в кафе ходить…
Потом Камакин куда-то исчез и вскоре вернулся с довольным видом.
– С сегодняшнего дня наши «скауты» будут вести себя, как паиньки, – с загадочным видом сообщил он напарнику и быстро сунул в рот Эдино пирожное.
– С чего ты это вдруг решил? – недовольно буркнул Дьячкофф, наблюдая за тем, как Макс нагло пожирает его лакомство.
– Интуиция, – неопределенно бросил в ответ приятель.
Через некоторое время Камакин, к своему крайнему неудовольствию, стал замечать, что на них с интересом посматривают мужчины из-за соседних столиков, в том числе и те, что пришли сюда с женами или подругами. Дабы не осложнять ситуацию, он предложил Эдику съездить на аттракционы в прибрежный парк.
В парке было очень шумно и многолюдно. Музыка, сияние огней, яркие и красочные конструкции разнообразнейших аттракционов и, конечно же, пестрая веселая публика – все это создавало волшебную атмосферу бесконечного праздника, в которую тотчас же хотелось окунуться с головой.
После сумасшедших американских горок Эдику стало нехорошо, и Макс опять потащил его в кафе, чтобы отпоить лимонадом.
Едва Дьячкофф начал приходить в себя, когда к ним за столик без разрешения подсели два огромных рыжеволосых парня, каждый из которых, наверное, мог бы без труда выкорчевать руками дерево.
Парни действительно имели прямое отношение к зеленым насаждениям и оказались лесорубами из Орегона. Старшего из них, он был с густой бородой и шрамом на лбу, звали Полом, а другого, с бесстыдными светло-голубыми глазами и серебряной сережкой в левом ухе, Сэмом. Оба были в длинных холщовых шортах и расстегнутых клетчатых рубахах, из-под которых торчали покрытые рыжим волосом животы.
– Поехали к нам! – без долгих разговоров предложил Максу бородатый Пол, который уже успел сообщить новым подружкам, что их трейлер находится на стоянке всего лишь в двух кварталах от парка. – Только надо бы еще прикупить пива и сосисок, – добавил он по-хозяйски.
– Поехали, девочки! – поддакнул Сэм, активно пытаясь обнять Эдика за талию. – У нас даже душ есть, так что порезвимся на славу!
Ни Эдик, ни, естественно, Макс в этот жаркий вечер не планировали где бы то ни было резвиться с мужиками, тем более, с полупьяными орегонскими лесорубами, но ситуация стремительно развивалась, и вскоре обоим стало абсолютно ясно, что рыжие парни взялись за них всерьез.
Младший лесоруб, который уже не очень твердо стоял на ногах, недолго думая, забрал у Эдика сумочку и, схватив его за руку, бесцеремонно потащил за собой к выходу из кафе.
От такой наглости Дьячкофф на время просто онемел. Когда же через несколько секунд он вновь пришел в себя, то сразу заметил, что следом за ним бородач Пол тащит растерянного Камакина.
Возмущенный хамством и беспардонностью орегонцев, Эдик собрался уж было широко раскрыть рот, но Макс знаками приказал ему молчать, выразительно кивнув на полицейский наряд, дежуривший рядом с кафе.
У лесорубов хватило ума по пути расплатиться с официантами, так что вскоре обе пары беспрепятственно покинули заведение.
– Эй, куда вы нас тащите?! – первым возмутился Макс, когда копы уже не могли их услышать.
– Сейчас заедем за сосисками, а потом – сразу к нам, – успокоил его рыжий бородач, дохнув в лицо жутким перегаром.
Дьячкофф тоже не желал молчать.
– Отпусти руку! Больно! – пожаловался он Сэму, но младший лесоруб не внял просьбе Эдика и лишь промычал в ответ что-то совершенно невразумительное.
После этого орегонские парни вообще перестали отвечать на вопросы и просьбы перепуганных женщин и просто молча тащили их за собой к автомобильной стоянке.
Только теперь Камакин понял, насколько серьезно они с Эдей влипли: самостоятельно вырваться из рук этих похотливых рыжих монстров было почти нереально, крики о помощи среди шумной беспечной публики только привлекли бы ненужное внимание полиции, а свои пистолеты – последнюю надежду в борьбе с потенциальными насильниками – они, идиоты, сегодня беспечно оставили в гостиничном номере.
«Что делать?! Что делать?!!» – пытался лихорадочно придумать Макс, угрюмо следуя за своим циклопом.
Что касается Эдика, то он уже, не стесняясь, размазывал по щекам слезы и тихо умолял Сэма отпустить их домой. Впрочем, с тем же успехом Дьячкофф мог бы просить о чем-то скамейку или, к примеру, урну на обочине.
Когда они подошли к стоянке, Каманин все-таки решил рискнуть, отлично понимая, чем для них может обернуться поездка в хижину лесных братьев.
– Ребята, только без резинок я ни-ни! – решительно заявил он, едва их четверка направилась к коричневому «Вольво»-универсалу лесорубов.
– У нас все есть! – успокоил их Пол и с хохотом добавил: – На все вкусы, причем самого большого размера!
После этих разъяснений Максу стало совсем нехорошо, а Дьячкофф, услышав последние слова бородатого, вообще забился в тихой истерике.
– Эдна, ты не забыла таблетки? – Камакин изо всех сил постарался, чтобы его вопрос сейчас прозвучал как можно громче и убедительнее.
– Какие таблетки? – вытирая глаза, спросил Дьячкофф.
Разговор о пилюлях неожиданно заинтересовал Пола.
– Эй, девки, только давайте без химии! – его повелительный тон не терпел никаких возражений.
Макс равнодушно пожал узкими плечиками:
– Как хотите, но доктор предупредил, что резинки – это полдела и, чтобы трахаться, нужно обязательно выпить таблетки…
– На кой черт? – поспешно встрял в разговор младший лесоруб.
Камакин состроил ему невинные глазки:
– Ну, ты же не хочешь между делом подхватить СПИД?
Если бы Макс сейчас сказал этим орегонским аборигенам, что их через десять минут оскопят, это, наверное, не произвело бы на них столь сильного и гнетущего впечатления, как мимолетное упоминание Каманина о страшной болезни.
Изумленные рыжие великаны, которые еще пару минут назад дружно пускали слюни в предвкушении веселой вечеринки, опасливо переглянулись между собой, а затем, ни слова не говоря, тут же отпустили своих беспутных подружек, наградив напоследок чувствительными пинками.
Они еще долго и грязно ругались им вслед, пока Камакин и Дьячкофф лихорадочно бегали по стоянке среди бесконечных автомобильных рядов, разыскивая свой «Шевроле».
Уже в машине счастливый Эдик, ерзая на сиденье от нетерпения, спросил у приятеля, как тому пришла в голову спасительная мысль.
– Это было довольно просто, – храбрясь, ответил Макс. – Я постарался вспомнить, чего больше всего боюсь перед тем, как переспать с девчонкой!
Дьячкофф ничего не сказал и лишь восхищенно покачал головой.
В гостинице, куда они сегодня стремились попасть, как никогда, их ждал прямо-таки королевский подарок: Дьюк выселял «скаутов».
Было много шума, взаимных обвинений и даже угроз, но морской пехотинец все же настоял на своем, и в конце концов выставил беспокойных любителей рэпа за двери своего почтенного заведения.
Все это время приятели торчали в машине на стоянке, чтобы не упустить детали этого воистину захватывающего зрелища, а заодно позлорадствовать насчет своих, теперь уже, правда, бывших, соседей.
И вновь Дьячкофф сгорал от нетерпения, пытаясь узнать у Макса секрет очередного чуда, тем более, что тот, несмотря на недавнюю драму в парке аттракционов, выглядел сейчас просто именинником.
– Трудней всего оказалось говорить хриплым мужским голосом, – великодушно откровенничал Камакин. – А так, у Дьюка был выбор: или он выселяет из своей богадельни двух черных торговцев наркотой, или завтра к нему приезжает автобус с фараонами!
В этот вечер они ни о чем между собой не спорили, а акции Камакина в глазах Эдика, пожалуй, впервые за время их долгих отношений, поднялись до весьма приличной отметки.
Глава 25
В наступивших сумерках рядом со зданием студии «Пи-Эн-Си», где должно было состояться Шоу Гарфилда, бесновалась пестрая толпа.
Когда Николс и Джонсон вылезали из машины, то услышали, как собравшиеся трансвеститы, геи и лесбиянки истерически скандируют лозунг: «Мы хотим Эла!!!». Два десятка полицейских с трудом пытались сдержать их веселый дружный натиск.
Для съемок шоу Сэм Гарфилд выбрал большой павильон с круглым подиумом. Вокруг подиума полукольцом располагались места для сотни с лишним зрителей.
Джонсона, Николса и остальных участников знаменитого заседания в мэрии усадили в первом ряду. Сам Элвин Перкинс важно восседал в кресле на подиуме, а сухощавый остроносый Гарфилд, которому время от времени приходилось подходить к зрительским рядам, стоял рядом с микрофоном в руке.
– Какого черта он нас сюда посадил?! – обиженно шепнул мэр сидящему рядом Джонсону.
– Профессор сказал, что на подиуме мы будем ему мешать.
Это объяснение показалось Николсу ужасно оскорбительным, и он надолго замолчал, хмуро наблюдая за ходом странного спектакля.
Патси Фонтенбло, тщательно выбритая и одетая в строгий темно-коричневый костюм, сидела рядом с Маккейном. Тот по ее совету в этот вечер облачился в веселое светло-сиреневое платье, которое несколько смягчило суровость генеральской физиономии.
Фонтенбло также поделилась с Маккейном одним из своих париков, и теперь ежик отставного вояки был надежно упрятан под пышной копной каштановых волос.
– В конце шоу я потребую у этого фокусника немедленного восстановления моего прежнего облика! – решимость тона баронессы не оставляла сомнений. Маккейн хмуро покачал головой:
– Сдается мне, это не так просто сделать!
Сидящий по другую руку от него Сэнди Николс в похожем на парашют одеянии лимонного цвета, под которым вздымался огромный живот, горячо поддержал Фонтенбло:
– Если этот Перкинс не выполнит наших требований, я его кастрирую!
Сэм Гарфилд был опытным шоуменом, но с сегодняшним шквалом вопросов едва справлялся. Помимо присутствующих в студии людей, вопросы в прямом эфире могли задавать телезрители, и теперь они активно пользовались этой возможностью.
По давно заведенному правилу, голоса телезрителей по команде Гарфилда передавались по громкой связи, и это обстоятельство придавало шоу особую достоверность.
– Многие хотят знать: чего больше в происшедшем чуде – точной науки или, быть может, магии, которая неподвластна никаким теориям? – философствовал на подиуме Перкинс. – Отличный вопрос, и я дам на него короткий ответ. Мы пока слишком плохо знаем звезды и слишком слабо представляем, что может дать людям их волшебная энергия. Но, к счастью, занавес уже приподнят! – закончил он на высокой ноте.
Гарфилд только этого и ждал.
– Занавес приподнят, леди и джентльмены! – радостно подхватил он. – Не правда ли, прекрасные слова?!. – зал откликнулся свистом и аплодисментами. – Итак, мы продолжаем шоу, и я даю возможность следующему телезрителю задать вопрос профессору Перкинсу, – Гарфилд поправил миниатюрный наушник. – Правда, этот человек отказался назвать себя, и поэтому мы будем называть его просто Мистер Икс… Мистер Икс, вы в эфире!
В студию тут же ворвался возмущенный голос телезрителя:
– Эй, только сперва я хочу убедиться, что этот умник меня слышит!
Гарфилд смущенно посмотрел на Перкинса и затем опять повернулся к объективам телекамер.
– Если вы говорите о профессоре, то можете не сомневаться: он – весь внимание!
Перкинс согласно кивнул.
– Отлично… Тогда, засранец, я вот что скажу, – вновь заговорил неизвестный. – Конечно, я предполагал, что кто-то из прытких ублюдков, вроде тебя, постарается погреть руки на моем открытии. Но не думал, что это произойдет так быстро!
– Ого, Мистер Икс выбрал жесткий вариант полемики! – вставил реплику Гарфилд, но тут же пожалел об этом.
– Заткнись, недоносок, и не вздумай меня перебивать! – посоветовал неизвестный.
Это была откровенная бестактность по отношению к ведущему шоу, но Гарфилд уже не управлял событиями: тяжесть выдвинутых против Перкинса обвинений вынуждала его подчиниться требованиям Мистера Икс.
Между тем, неизвестный телезритель продолжал:
– Сейчас я не могу назвать свое имя, но очень скоро мир узнает, кто истинный чудотворец!
И все же Гарфилд рискнул:
– Мистер Икс, то, что вы говорите, чертовски интересно! Но, кроме пустых обвинений, хотелось бы узнать нечто более конкретное…
Находившийся в оцепенении зал одобрительно засвистел. Вслед за этим быстро возникла на-, пряженная пауза.
– Спросите у этого звездочета: когда он вновь сможет повторить фокус с изменением пола? – наконец отозвался телезритель.
Гарфилд осторожно посмотрел на Перкинса, который в эту минуту был похож на восковую фигуру.
– Но профессор уже сказал: повторный опыт возможен лишь через несколько десятков лет…
– Вы абсолютно правы! – с трудом разомкнул уста Перкинс. – Такая попытка может состояться только в следующем столетии. Во время очередного большого противостояния Венеры и Юпитера.
– Чушь собачья! – взорвался Мистер Икс. – Я сделаю это гораздо раньше. Возможно, даже в следующем месяце, когда получу патент на свое изобретение!
Гарфилд, забыв про платок, ладонью вытер пот со лба.
– Невероятно! – выдохнул он. – Я полагаю, всем участникам нашего шоу хотелось бы знать, что именно вы собираетесь патентовать!
– Черта с два! Вы и так уже много узнали! – крикнул телезритель и по студии разнеслись гудки отбоя.
Гарфилд не сразу смог заговорить вновь.
– Жаль, что он повесил трубку!… – искренне посетовал шоумен. – Но, может быть, вы, профессор, проясните нам этот вопрос? – он внимательно посмотрел на бледного Перкинса.
Тот постарался придать своему голосу былую невозмутимость:
– Разумеется… По-моему, это характерный пример человеческого бесстыдства, с которым мы так часто сталкиваемся в жизни.
Когда в студии впервые раздался возмущенный голос Мистера Икс, Николс вздрогнул, как от выстрела за спиной. Позднее он шепнул Джонсону:
– Я где-то слышал этого парня…
– Вы уверены?! – изумился репортер.
– Да… И, кажется, не очень давно.
Гудки отбоя заставили Николса буквально подпрыгнуть на сидении.
– Черт! Мы можем где-нибудь прослушать эту запись?
Они незаметно вышли из зала и затем не без труда пробрались в эфирную аппаратную, где получили возможность посмотреть запись интересующей их части шоу.
На этот раз Николс вслушивался в голос позвонившего на студию не дольше минуты. Джонсон заметил, как мэр сперва жутко покраснел, а потом едва слышно прошептал: «Как же я сразу не догадался?…».
Обратный путь в Оушн-сити Джонсон преодолел за рекордно короткое время. Когда их джип ворвался на сонную Кенвуд-драйв и резко затормозил перед домом Экклстоуна, можно было подумать, что в стране объявили об угрозе ядерного нападения и пожелавшие выжить граждане уже начали действовать.
Николс обнаружил изобретателя в сарае, где тот, несмотря на позднее время, возился со своей газовой установкой.
– Вот ты где, грязный негодяй! – взвыл мэр и, не раздумывая, бросился к Экклстоуну.
Изобретатель едва успел заскочить в подсобное помещение, чтобы спрятаться там за закрытой дверью.
Вскоре рядом с мэром появился Джонсон.
– Эй, что вам нужно?! – осторожно возмущался из-за двери Экклстоун. – Вы мне мешаете работать!
Николс несколько раз безуспешно дернул за дверную ручку.
– Открой дверь, придурок! Сейчас пожалеешь, что родился на свет! – громко пообещал он, раздумывая над тем, как побыстрее выкурить затворника.
– Не надо было жмотничать! – тут же раздалось из-за двери.
Наглое заявление только подстегнуло мэра.
– Это уж слишком!!! – в бешенстве взревел он и, разогнавшись как следует, вышиб, словно таран, хлипкую преграду.
Джонсон видел, как мэр коршуном налетел на тщедушного изобретателя и стал колошматить того по чем придется. Затем он без всякого труда повалил Экклстоуна и принялся бить несчастного головой об пол.
Репортер понял, что больше не может оставаться безучастным.
– Эй, прекратите! – он сделал попытку остановить мэра. – Вы же его убьете!
Но Николс продолжал экзекуцию с прежним рвением.
– Вы спятили?! – Он – наша последняя надежда!!! – в отчаянии крикнул репортер и заехал мэру по голове какой-то увесистой железкой, случайно подвернувшейся под руку.
Экклстоун и Николс очнулись почти одновременно. Они долго пытались сообразить, что именно послужило причиной столь яростного конфликта, а когда вспомнили, Николс опять полез драться и Джонсон едва смог его удержать.
Экклстоун тоже, наконец, осознал, что дальнейшее запирательство бесполезно.
– Ладно, я вам все расскажу… – смиренно пообещал изобретатель и начал растирать ладонью свою ушибленную цыплячью шею.
Глава 26
Вместе с женским обликом Луис Наварро приобрел еще одно не свойственное ему прежде качество – он стал ищейкой. Ищейкой неутомимой, невероятно напористой и вездесущей.
Пытаясь разыскать таинственных врагов, Наварро прощупывал гостиницы города с той же тщательностью, с какой опытный карманник проверяет содержимое чужих сумок и кошельков. Он делал это с завидным упорством и даже с азартом, предвкушая приближение желанного часа возмездия.
Чаще всего Наварро просто покупал расположение гостиничных администраторов и те, слегка поупрямившись для виду, соглашались оказать ему нужную услугу. По глазам было видно, что эти ушлые ребята мало верят в слезливую историю о брошенной красотке, тем не менее, все, как один, сперва понимающе кивали, а затем, получив свернутую купюру, лезли листать свои учетные книги или же стучали пальцами по клавиатуре компьютеров.
С другими менеджерами, вроде Чейза, у черноволосой мексиканки складывались вполне доверительные отношения, и информацию удавалось получить без денег, что называется, за красивые глазки.
Как прикинул интереса ради Наварро, на пятерых ушлых приходился лишь один администратор-романтик, готовый в любую минуту бросить свою работу, чтобы затем увезти опечаленную красотку в ближайший ресторан.
Время шло, и с каждым днем поисков на листе с внушительным списком отелей и мотелей Оушн-сити оставалось все меньше невычеркнутых названий.
Гостиница «Девять пальм» числилась в последней пятерке черного списка и Наварро отправился туда после завтрака в «Макдональдс» и визита в парикмахерский салон.
Из салона Наварро позвонил Глюкману, с которым он, конспирации ради, не виделся все последние дни. Лео сразу же поинтересовался ходом поисков, а затем посоветовал мексиканцу поменьше привлекать внимание к собственной персоне, сославшись на бешеную активность местной полиции.
– Они ищут тебя круглые сутки! – гудел в трубке голос озабоченного Лео.
– Черта им лысого! В таком виде я не побоюсь прийти на прием даже к начальнику городской полиции.
Глюкман в ответ сдержанно хмыкнул:
– Надеюсь, ты еще не завел себе хахаля!
– Иди ты!… – Наварро едва удержался, чтобы не бросить трубку.
В ходе дальнейшего разговора он не преминул пожаловаться Лео на то, что в районе, где в ничем не примечательном двухэтажном доме с балкончиком ему уже который день приходилось скрываться от полиции, полно сексуально озабоченных юнцов.
– По вечерам эти мерзавцы не дают мне проходу и толпятся перед домом, как шакалы! – громким шепотом сетовал он в трубку. – Не звонить же, в конце концов, копам?!
Глюкман пообещал решить проблему собственными силами, заметив напоследок, что Лу действительно выглядит чересчур уж аппетитно.
После этих слов взбешенный Наварро чуть не разбил трубку о телефонный аппарат и, злобно глянув на испуганных дамочек, что сидели поблизости, зашагал к входным дверям.
Чарли Дьюк еще раз украдкой взглянул на декольте брюнетки, и у него мелькнула мысль, что татуировка на груди посетительницы явно не женская.
– Мне кажется, я знаю, о ком идет речь, – задумчиво протянул он и выжидающе умолк.
– В чем же дело? – подняла брови красавица.
Дьюк шумно вздохнул и потупил глаза:
– Мэм, память – штука ненадежная…
Брюнетка порылась в своей изящной сумочке и, достав пятидесятидолларовую банкноту, протянула Дьюку.
– Этот русский поселился здесь несколько дней назад, – доверительно шепнул голубоглазый вдовец, пряча деньги в карман рубашки.
– С чего вы взяли, что он – русский?!
– Сперва я тоже думал, что чех, но потом услышал, как они ругаются! – авторитетно заявил Дьюк.
– Так он был не один?!
– С приятелем, – подтвердил хозяин гостиницы. – Между прочим, тоже очень подозрительный тип: почти не расставался с биноклем.
– Где они сейчас? – брюнетка явно нервничала.
Дьюк пожал плечами.
– Понятия не имею. Теперь в том номере живут их сестры.
– Сестры?! – изумилась брюнетка. – У него сроду не было сестер!
– Я привык верить глазам.
Женщину, похоже, несколько обескуражил такой поворот дел и она, собираясь с мыслями, умолкла.
– Можно заглянуть в их номер? – спросила мексиканка после некоторых колебаний.
Дьюк кивнул:
– Пожалуйста, но у меня все услуги за отдельную плату.
Поднявшись в номер, брюнетка первым делом принялась осматривать платяной шкаф. Вскоре она извлекла из него мятую желтую футболку, от которой исходил неприятный запах.
– Черт, его футболка! – сверкнула глазами брюнетка.
Но Дьюк был невозмутим.
– Меня не интересует одежда клиентов.
Его последнее замечание заставило женщину вспылить:
– Неужели вы не заметили, что эти подонки нацепили на себя парики?!!
– Кто бы мог подумать…
Брюнетка не стала спорить.
– Вы сказали, они уехали на пляж, – удивительно, но в ее голосе теперь была лишь покорность. – Не вспомните, на какой именно?
Дьюк ухмыльнулся.
– Слишком много от меня хотите!
Когда очередная банкнота исчезла в его вместительном кармане, Дьюк заметил:
Читать бесплатно другие книги:
