Сексуальный переворот в Оушн-Сити Листик Джо

Глава 16

Лео Глюкман считал себя искушенным человеком и редко в чем-либо сомневался без особой на то причины. Но сегодня его здравый смысл отказывался работать, как обычно.

Повод для мучительных сомнений возник сразу после появления в доме смазливой темноволосой девицы в ультракоротком красном платье и туфлях на высоком каблуке. Девица приехала под вечер и через Колхейна потребовала немедленной встречи.

Оставшись наедине в просторной гостиной, красотка заявила Глюкману, что на самом деле ее зовут не Луизой, как она представилась охраннику, а Луисом Наварро и что совсем недавно ее внешность странным образом переменилась.

Потом девица поведала о своих злоключениях, не упустив в рассказе и того, когда и сколько наркотиков она должна была передать Лео при их несостоявшейся встрече накануне.

Слушая незнакомку, Глюкман не сводил глаз с ее лица, которое действительно здорово напоминало физиономию Лу Наварро, его основного партнера по подпольному бизнесу. В голове путались противоречивые догадки, и Глюкман ужасно нервничал, ощущая глупость своего положения.

Нервы красотки тоже были на пределе.

– Нас подставили!!! – истерично взвизгнула она, сообразив, что Глюкман уже не слушает ее и полностью погружен в свои мысли.

– Может быть, крошка. Только тебя это не касается! – голос Лео был жестким и властным. – Где Лу?… Я слышал, он дал деру из клиники!

Этот вопрос просто взбесил девицу.

– Раскрой глаза, идиот! Я же перед тобой! – она опять стала ругаться, но Глюкман предупреждающе поднял ладонь.

– Довольно, у меня нет времени на болтовню, – его взгляд скользнул по красивой фигуре девицы, задержавшись на высоких и стройных ногах. – А вот развлечься я, пожалуй, не против…

Демонстрируя готовность к действию, Лео ухватил красотку за плечи и привлек к себе. Он только собирался расстегнуть змейку на платье жертвы, когда та, вдруг резко согнув колено, безжалостно ударила его в пах.

Хватка Глюкмана моментально ослабла, и, воспользовавшись этим, девица наградила насильника прямым ударом в челюсть, от которого тот тяжело рухнул на пол. По силе и качеству исполнения удар был явно не женским, и несостоявшийся насильник, кажется, это понял.

Лео с трудом сел на пол, держась рукой за подбородок.

– Лу?! – изумление Глюкмана было неподдельным. – Но ведь этого не может быть!!!

Вместо ответа Наварро протянул ему руку, помогая подняться.

Минут через двадцать, когда Глюкман окончательно пришел в себя после нокаута, они спустились в сад. Прогуливаясь между деревьями, озадаченный Лео строил догадки относительно вчерашнего происшествия:

– Черт… Неужели это люди Санчеса?

– Думаю, скоро узнаем, – хмуро отозвался Наварро.

– Есть кто-то на примете?

Наварро остановился:

– Я видел одного из них… Похоже, эти ребята еще в городе и крутятся где-то рядом.

– С чего ты взял? – мигом встрепенулся Глюкман.

– Чутье, Лео. Женское чутье, – туманно объяснил Наварро и бережно поправил свою прическу. – Поверь, оно посильнее нашего!

Глюкман недовольно поморщился, а затем ухватил себя за нос:

– Лу, здесь тоже есть чутье! И оно мне подсказывает, что второго провала нам не пережить!

– Я их с того света достану, – процедил Наварро. – У нас еще остались наличные?

Глюкман тяжело вздохнул:

– Чуть больше двух миллионов. Но это, считай, все наши резервы…

Он хотел было расспросить Наварро о том, как тот намерен действовать дальше, однако женщина его опередила.

– Мне пора, – заявила красотка, глянув на часы. – Начну поиски сегодня же:

– И все равно, такое ощущение, будто я чего-то не понимаю, – задумчиво отозвался Глюкман.

Наварро обиженно поджал накрашенные губы.

– У меня это ощущение появилось гораздо раньше! – буркнул он и заспешил по дорожке к подъездной площадке, на которой оставил свой автомобиль.

Глюкман со смешанным чувством смотрел вслед стройной мексиканке, неумело ковыляющей на высоких каблуках по узкой садовой дорожке.

Когда стало смеркаться, Маккейн, наконец, отважился на вылазку. Конечно, стрижка газона перед домом никак не могла сравниться с диверсионной операцией в глубоком тылу противника, однако новые реалии жизни вынуждали генерала действовать с максимальной осторожностью и осмотрительностью.

Разумеется, он мог бы сегодня не стричь газон и оставить все, как есть, но Джордж Маккейн никогда не относил себя к слабохарактерным хлюпикам, и даже теперь, вынужденно сменив пол на противоположный, не желал ни на шаг отступать от жизненных принципов.

Первым делом генерал позаботился о маскировке. Спортивный темно-красный костюм жены, похоже, вполне подходил ему по размеру, и Маккейн, не раздумывая, тут же напялил его на себя.

Лицо генерал решил спрятать под кремовой маской, которую ему час назад порекомендовала по телефону Фонтенбло. Нужный крем он вскоре нашел среди парфюмерных россыпей в спальне жены – Эмма иногда использовала его для удаления лишних волос на теле.

«Какое счастье, что ее нет дома, – размышлял Маккейн, стоя перед зеркалом. – Наверно, Эмма сошла бы с ума или наложила на себя руки».

Эти печальные мысли глубоко тронули сердце генерала, и у него на глазах выступили непрошеные слезинки.

Маккейн резко встряхнул головой и постарался отвлечься от грустных раздумий, всецело сосредоточившись на отражении собственной физиономии в зеркальном квадрате. Его лицо сейчас, после всех превращений, нельзя было назвать ни загадочным, ни, тем более, привлекательным.

Единственным заметным приобретением отставного вояки в результате недавних сексуальных чудес стало то, что его знаменитый кривой нос неожиданно выпрямился и даже несколько уменьшился в размерах. Это обстоятельство ничуть не обрадовало, но и не огорчило генерала, который все же надеялся вернуть себе свой прежний облик еще до начала съезда в Майами.

Шмыгнув носом, Маккейн быстро размазал густой белый крем по лицу, отчего оно сразу стало напоминать непропеченную кукурузную лепешку.

Летняя панама жены надежно упрятала ежик на голове, и вскоре Маккейн уже носился перед домом со своей электрической газонокосилкой.

Перевоплощение журналиста в женскую особь глубоко шокировало чувствительную Вёрджи, и она окончательно пришла в себя только к обеду. В конце концов, на смену страхам и подозрениям пришло здоровое любопытство, и у парикмахерши едва хватило терпения дождаться возвращения любовника.

Джонсон приехал поздно вечером, когда над городом уже зажглись звезды. Удобно устроившись на диване рядом с Вёрджи, он рассказал подружке о том, что удалось узнать за день.

– И что вы намерены делать дальше? – этот вопрос не давал парикмахерше покоя.

– Там видно будет, – Джонсон вполне по-женски разгладил складку на юбке. – На всякий случай, я взял у редактора недельный отпуск. Остальные тоже легли на дно…

– А мэр? – вдруг вспомнила Вёрджи.

На лице журналиста появилась ехидная улыбочка.

– Николс заперся у себя дома и постоянно проверяет, не начала ли расти грудь…

Вёрджи, похоже, имела собственный взгляд на проблему с превращениями.

– Уверена, ото проделки какой-нибудь залетной знаменитости… – парикмахерша покосилась на свои новые туфли, которые Джонсону пришлись как раз впору. – Сейчас разгар сезона, и плеск волн мог, соблазнить такого гения на эксперимент.

– Боюсь, здесь поработал не один десяток голов, – задумчиво пробормотал Джонсон, глядя на запястье любовницы. – Красивый браслет…

Услышав комплимент, Вёрджи улыбнулась:

– Ты купил его во Фриско. Прошлым летом.

– Помню, – Джонсон тоже улыбнулся. – Тогда мы впервые попробовали три малайские позиции.

– Я думала, ты вспомнишь фонарики в Чайна-тауне.

Журналист заметил, что девушка слегка покраснела, и придвинулся к ней поближе:

– И фонарики тоже… Один, каясется, висел прямо над нашим окном.

Он осторожно обнял Вёрджи и затем поцеловал ее в шею.

– Желтый. С черным драконом… – едва слышно прошептала девушка. – Думаешь, стоит попробовать?

Прежде чем ответить, Джонсон снова поцеловал Вёрджи. На этот раз в губы.

– Почему бы и нет? – страсть вспыхнула в нем с прежней силой. – Надеюсь, ты не продала нашу кровать?

Лукаво улыбнувшись, девушка замотала головой.

При свете фонарей Маккейн успел выкосить большую часть травы на своей территории, когда вдруг заметил черный «Ягуар» на подъездной дорожке.

Из остановившейся машины резво выскочил невысокий плотный субъект в белых джинсах и бежевой тенниске и ринулся к генералу.

– Только Джордж мог заставить жену взяться за газонокосилку! – громко заявил субъект издали, и Маккейн моментально узнал гнусавый ироничный голос Билла Картнера – своего однокашника по Вест-Пойнту, которому приятели дали прозвище «Сперматозоид».

– Меня зовут Картнер, – молодцевато представился он. – Билли Картнер. С вашим мужем мы в свое время учились в Пойнте, а затем служили в воздушно-десантных войсках во Вьетнаме и Баварии, недалеко от Мюнхена, – вторую половину информации Сперматозоид выпалил так быстро, будто ему вот-вот собирались заткнуть рот.

– Эмма, – растерянно промычал Маккейн и, сняв резиновую перчатку, вяло пожал крепкую сухую ладонь приятеля.

– Простите, я без приглашения, – весело обронил Картнер и туманно пояснил: – Решил вот повидать старых боевых друзей!

Гнусную привычку Сперматозоида являться туда, где его не ждут, генерал запомнил еще с Академии. Но сегодняшнее явление Картнера вообще выбивало почву из-под ног Маккейна и в случае внезапного разоблачения грозило ему черт знает какими последствиями!

– К сожалению, Джордж сейчас у сестры в Миннеаполисе, – смущенно заявил генерал, совершенно не зная, что ему делать дальше.

– У него появилась сестренка?! – приятно изумился гость. – Вот так новость!

Все это время он продолжал бесстыдно глазеть на Маккейна, вероятно, пытаясь представить, насколько привлекательно его лицо без идиотской маски.

– Наверное, его папаша женился на молоденькой? – через секунду предположил Кар-тнер.

Генерал понял, что дал маху. На самом деле, у него не было сестер, в отличие от Эммы, которая вот уж как неделю гостила у своей старшей в Миннесоте.

– Простите, я хотела сказать, он гостит у моей сестры Китти, – смущенно поправился Маккейн, которому почему-то вдруг стало ужасно жарко то ли из-за крема на лице, то ли из-за чего-то еще.

– Она замужем? – не раздумывая, спросил Билли. – Не то Джордж не упустит случая приударить за вашей сестричкой! – благородно предупредил он.

Генерал понял, что за пятнадцать лет, которые они не виделись, Сперматозоид ничуть не изменился.

«Ах ты, мерзавец, – с негодованием подумал Маккейн. – Готов сдать меня с потрохами при первой же возможности!!!».

Но вслух он сказал, что Китти давно замужем и что ее Джордж вообще не обращает внимания на других женщин.

Картнер скептически хмыкнул и на всякий случай решил сменить тему.

– Джордж недавно признался, что вы отменная хозяйка, – заявил Сперматозоид, многозначительно улыбаясь. – – Внимательная и гостеприимная, словно настоящая немецкая фрау!

– Когда он успел?! – не выдержав, спросил генерал, зная наверняка, что Картнер бесстыдно лжет.

Тот даже глазом не моргнул:

– Два года назад, на юбилейной встрече выпускников Академии. Джордж вас очень хвалил. Очень!

Картнера не было два года назад на встрече выпускников Академии. Маккейн тогда входил в оргкомитет и поименно знал почти всех прибывших, не говоря уж о своих ребятах, с которыми тридцать лет назад зарабатывал лейтенантские погоны.

«Хрен с тобой, Билли, валяй, сочиняй. Но имей в виду: я тоже не вчера родился!» – эти язвительные слова едва не сорвались с губ генерала, но он, сдержавшись, лишь благодарно улыбнулся Картнеру и жестом пригласил пройти в дом.

Пока Сперматозоид умывался в ванной, Маккейн смерчем промчался по дому, сметая все семейные фотографии.

В спальне жены он сменил красный спортивный костюм на зеленое, в крупный цветок, приталенное платье, длина которого позволила генералу прикрыть ноги, по крайней мере, до колен. Крем на лице и панаму он решил не трогать, надеясь таким образом остаться неузнанным и хоть как-то отпугнуть докучливого Сперматозоида.

Затем они пили чай в гостиной, и Картнер, уплетая бисквитные пирожные, рассказывал мнимой Эмме о том, как они с ее супругом служили в Германии.

Это было довольно забавное зрелище и, если бы не трагизм положения Маккейна, он, наверное, искренне бы потешался над россказнями однокашника.

Но сейчас генералу абсолютно не хотелось веселиться и, слушая бредни Сперматозоида, он лихорадочно соображал, как получше выпроводить из дома незваного гостя, покуда тот не наломал дров.

В уютной домашней обстановке милашку Картнера почему-то потянуло на военную тематику. Он сидел за столом и с азартом рассказывал Маккейну, то бишь Эмме, о том, какие замечательные полигоны в Баварии и как их воздушно-десантная бригада участвовала в крупных натовских учениях неподалеку от Аугсбурга.

Не забыл Сперматозоид и про эпизод, когда у одного из десантников во время прыжка спутались стропы парашюта и ему, Картнеру, пришлось с риском для жизни спасать бедолагу прямо в воздухе!

Маккейн сделал вид, что слушает Билли, раскрыв рот. Он неплохо знал про этот случай, который действительно произошел в соседнем батальоне. Правда, Картнер к нему не имел ровным счетом никакого отношения, поскольку в то время валялся с триппером в военном госпитале.

Как вспомнилось генералу, Сперматозоид вообще был героем именно в амурных делах, что же до военной карьеры, то здесь все обстояло совсем не так блестяще и, несмотря на картнеровские старания, он так и не дотянул до генеральского звания и вышел в отставку всего лишь подполковником.

Сидя в своей панаме прямо напротив Билли, генерал давно заметил кобелиный блеск в глазах гостя, который ни с чем нельзя было спутать. И хотя по собственным представлениям Маккейна, с кремом на лице и в давно вышедшем из моды платье коэффициент его сексуальной привлекательности сейчас не превышал двойки по десятибалльной шкале, со Сперматозоидом следовало держать ухо востро.

– Меня тогда представили к ордену, – скромно заметил Картнер и потупил взгляд, словно вспоминая перипетии давнего смертельного прыжка.

Маккейн сочувственно покачал головой, давая понять, что рассказ его ужасно тронул. Он уже догадался, как наверняка можно осадить завравшегося Сперматозоида, но решил позволить этому нахальному карасю поглубже заглотнуть крючок.

– Джордж почти не рассказывал мне про Вьетнам, – посетовал генерал со смущенной улыбкой. – Наверное, вам тоже пришлось там несладко?

Картнер вздохнул, и этот вздох мог означать лишь то, что судьба изрядно потрепала его в том далеком уголке земного шара.

– Вьетнам не забудешь, – с чувством заметил Билли, – Там каждый из нас оставил кусочек себя самого…

– Это уж точно! – мысленно усмехнулся Маккейн. – Могу представить, сколько проституток ты осчастливил в Сайгоне, прежде чем на неделю попал к нам в джунгли».

Картнер, наверное, тогда вообще бы не попал в зону боевых действий, если бы не его начальник, с которым Сперматозоид припеваючи служил в одном из многочисленных тыловых штабов.

Начальника неожиданно послали с инспекцией в десантно-штурмовую бригаду, где в ту пору служил Маккейн, и вот тогда-то они с Картнером ненадолго и свиделись. За семь дней этот герой только раз рискнул вылететь на вертолете, да и то, чтобы забрать раненых.

Кажется, Сперматозоид действительно поверил в искренность собеседницы, и генерал решил, что теперь можно понемногу переходить в наступление.

– До сих пор не пойму, почему в шестьдесят восьмом накрылось наше наступление в период лунного Нового года? – начал он, простодушно глядя на Билли.

Сперматозоид и глазом моргнуть не успел, как перед ним на столе, вместо чая и пирожных, появились крупномасштабные карты южновьетнамских провинций, а также ворох сложных схем и таблиц с хитрыми выкладками.

Он нескладно пытался отвечать на вопросы, а Маккейн все задавал и задавал новые: о дислокации партизан перед атакой на Сайгон, о промахах в организации десантных операций, о качестве взаимодействия различных родов войск, о минной войне и черт знает, о чем еще!

Когда в короткой паузе этого допроса Картнер робко поинтересовался, где Эмма набралась столь обширных военных знаний, генерал застенчиво ответил, что любит почитать перед сном, а в их семейной библиотеке специальной литературы всегда было больше, чем любой другой.

Довершила разгром Сперматозоида короткая, но очень бурная дискуссия по поводу «теории военной элиты». И, хотя Картнер отчаянно пытался защищать позицию главного противника элитных войск генерала Кроусена, Маккейн быстро и убедительно разрушил всю систему его доводов.

К полуночи Билли выглядел, словно крепко выпоротый мальчишка, который так до конца и не понял, за что его наказали родители. Слава Богу, у Картнера хватило ума не проситься на ночлег, и Маккейн без сожаления выпроводил его за дверь.

Глава 17

Максу ночь напролет снились кошмары, один другого гнуснее. В своем первом сне он почему-то умудрился быть наркодельцом и вовсю торговал своим ядовитым зельем сперва в Чикаго, а затем в Лос-Анджелесе, пока его не сцапала тамошняя полиция.

Макса взяли с поличным, а Эдик, который до этого помогал ему находить клиентуру, благополучно смотался со всей выручкой. Речь, кажется, шла о полумиллионе баксов.

Адвокат Камакина, старый хромой еврей из Минска, ознакомившись с ситуацией, развел руками и сказал, что ничем помочь не сможет и надо готовиться к худшему. К чему именно, он не уточнил, а Макс, как назло, напрочь забыл: дают ли в Калифорнии вышку и, если дают, то за что конкретно.

Во время следующей встречи адвокат сообщил, что вышку в Калифорнии все-таки дают, и обещал похлопотать перед судьей, чтобы Камакина вместо газовой камеры посадили на электрический стул.

Услышав такие речи, Макс послал хромого адвоката куда подальше и заявил тюремщикам, что будет сам защищаться в суде.

Каково же было Максово удивление, когда во время суда он с ужасом узнал в безжалостном и наглом прокуроре своего Эдика! Причем, Дьячкофф тупо и настырно требовал для него газовую камеру!!!

Естественно, суд был на стороне прокурора, и не удивительно, что Максу без особых колебаний присудили высшую меру! Камакин на всю оставшуюся жизнь запомнил, как радовался такому исходу прокурор-Дьячкофф…

Газовая камера оказалась размером с собачью конуру, и злые тюремщики насилу втиснули туда Камакина. Ну а потом в камеру пустили отравляющий газ, который был желтым и нестерпимо вонючим.

Первый раз Макс проснулся именно из-за вони, которая буквально душила его, вызывая тошноту и головокружение.

Камакин машинально пошарил рукой между кроватью и стенкой, рядом с которой та стояла, и вскоре нащупал омерзительно вонючую тряпку, которая при более внимательном изучении под лунным светом оказалась футболкой приятеля.

Макс тихо выругался и, скомкав футболку, швырнул ее под соседнюю кровать, втайне рассчитывая, что до утра Дьячкофф еще увидит свою половину ночного «кино».

Потом Макс опять заснул, и на этот раз ему приснилась родная Коломна, в которой он жил с матерью и отчимом вплоть до самого окончания нелюбимой средней школы номер пять.

Странное дело, но во сне Каманин снова попал в свою пятую школу в свой же, до боли знакомый и родной, восьмой «Б».

Все бы ничего, но рядом с восьмиклассниками он, тридцатилетний дядька, выглядел за партой довольно странно, хотя, кроме Макса, этого сейчас, кажется, никто и не замечал.

Судя по развешенным у доски учебным плакатам с мускулистыми мужиками, у которых абсолютно отсутствовала кожа, Каманина прямиком занесло на урок анатомии, где у него отродясь не было даже четверок. Естественно, Вера Ивановна спрашивала заданный на дом материал, и не удивительно, что к доске вызвали именно его, Камакина.

«Хрен с тобой, старушка!» – подумал Макс и уныло побрел к доске.

«Назови-ка нам главные особенности женской репродуктивной системы!» – потребовала пожилая Вера Ивановна и вопросительно уставилась на Камакина.

«Будь ты лет на тридцать моложе, я бы тебе, назвал главные особенности!» – враждебно подумал Макс, но вслух ничего не сказал.

К своему стыду, он совершенно забыл абсолютно все особенности репродуктивных систем, о которых буквально еще накануне читал в учебнике, и теперь оставалось надеяться лишь на подсказку товарищей.

Девчонки за передними партами старались, как могли. Они прятали рты за ладонями и книжками и громко шептали, пытаясь передать Максу нужную информацию о женщинах.

Но Каманин их не слушал. Вместо этого он обалдело уставился на вторую парту в левом крайнем ряду, за которой молча сидел Дьячкофф в коричневом платье и черном форменном фартуке. В руках у Эди был закрытый учебник анатомии за восьмой класс.

«Не может быть! – мелькнуло тогда у Макса. – Мы с ним вообще учились в разных городах: я – здесь, в Коломне, а Эдька – в Краснодаре. Кроме того, он же младше меня на целый год!!!».

Но факт оставался фактом, и гад-Дьячкофф с наглой ухмылочкой на физиономии продолжал молча сидеть за партой в левом крайнем ряду.

Естественно, Макс схлопотал за урок «пару» и не удивительно, что дома, где он почему-то моментально очутился сразу после звонка, отчим устроил ему на кухне жуткий разнос.

«Ты опять завалил анатомию?! – вопил он хриплым прокуренным голосом, угрожающе наступая на несчастного Макса. – Как же я теперь буду смотреть людям в глаза?!!».

Потом отчим выскочил из кухни и тут же вернулся, держа в руках красную мотопилу, с которой частенько ходил в лес перед новогодними праздниками. Пила уже была включена на полные обороты и отчим со злодейской улыбкой на лице приказал Каманину немедленно снимать штаны.

Макс ни за что не хотел расстегивать брюки, но предательские пальцы автоматически пробежались вдоль ширинки, и после этого брюки упали к ногам сами собой.

«Сейчас я научу тебя анатомии!» – пообещал отчим, приближаясь к Максу со своим диким оружием и явно рассчитывая отхватить у него самую ценную часть тела.

Напуганный до смерти Камакин хотел было выпрыгнуть в распахнутое окно их третьего этажа, но ноги словно приклеились к полу, и из-за этого он не смог ни на сантиметр сдвинуться с места.

Макс проснулся от собственного крика с мокрым от пота и слез лицом. У него отчего-то противно ныла вся нижняя часть живота, а поясница буквально разламывалась от боли. Эти малоприятные ощущения сопровождались трескотней и завываниями мотопилы, доносящимися из раскрытого окна.

Камакин не поленился встать и подойти к окну, чтобы взглянуть на идиота, перепортившего ему утренний сон.

Когда он выглянул наружу, Дьюк уже допиливал обломленный ствол пальмы, оставшийся после урагана.

Заметив в окне полуодетую дамочку, хозяин гостиницы на минуту отвлекся от своего занятия и приветливо помахал Максу рукой. Камакин в ответ зло сплюнул вниз и затем, ни слова не говоря, скрылся в глубине комнаты.

С утра у Эдика, в отличие от Макса, было неплохое настроение. Умывшись и почистив зубы, он присел к туалетному столику, чтобы подвести глаза и немного припудрить лицо. Едва Дьячкофф успел приступить к священнодействию, как из дверей туалета показался бледный Камакин. Он обеими руками держался за живот.

– Опять понос? – вежливо осведомился Эдик, на миг оторвавшись от своего занятия.

– Иди к черту! Похоже, я забеременел… – голос Камакина вдруг жалобно задрожал.

– Ну-ну, – закивал Дьячкофф, отворачиваясь к зеркалу. – Кстати, после завтрака ты шутишь лучше.

Но Макс, похоже, напрочь лишился чувства юмора.

– Клянусь, это – правда! Я чуть в обморок не грохнулся и грудь болит… – прорыдал он, и Дьячкофф понял, что макияж придется отложить до лучших времен.

– От кого же ты залетел?! – банальный вопрос в устах Эдика приобрел некоторую свежесть.

В ответ, плачущий Камакин лишь растерянно пожал плечами.

Примчавшись в городскую клинику, Макс остановил в коридоре первую попавшуюся медсестру и стал расспрашивать ее о том, можно ли ему сделать аборт и во что обойдется подобное удовольствие. Молоденькая медсестра не только охотно ответила на все вопросы, но и подсказала, к какому врачу лучше обратиться за консультацией.

– После обследования вас, скорее всего, пригласят в операционную… – закончила она.

– Наверное, это долгая канитель? – робко поинтересовался Макс.

– Испугаться не успеете, – улыбнулась медсестра.

Камакин с сомнением покачал головой.

В приемной доктора Хили, кроме Камакина, сидели еще две старухи. Обе были в темных очках и пышных серебристых париках. Позднее в комнату вошла моложавая блондинка с беременной дочерью. Дочка со своим огромным животом устроилась в свободном кресле рядом с Максом, а ее симпатичная мамаша, предупредив, что скоро вернется, вышла в коридор.

Камакин решил, что лишняя информация ему совсем не помешает.

– Тоже на аборт? – доверительно поинтересовался Макс у девицы.

Та едва не подскочила в кресле:

– Издеваетесь? – У меня в любую минуту могут начаться роды!

От возмущения ее лицо вмиг стало пунцовым.

– Простите… – Камакин понял, что ошибся. – Наверное, хотите мальчика? – попробовал он загладить свою бестактность и кивнул на живот соседки.

– Да хоть кролика! – девица явно была не в духе. – Лишь бы поскорее избавиться от этого пузыря, – она неприязненно посмотрела на свой живот.

Макса вдруг стало одолевать любопытство:

– Неужели такой тяжелый?

– Кошмар! Словно колесо от грузовика…

– А если поплавать в бассейне? – не унимался заинтригованный Камакин.

– Там еще хуже: живот постоянно тянет вверх, – скривилась девица.

Но Макс уже вошел в азарт.

– Со свинцовыми тапочками не пробовали? – подкинул он соседке очередную идею.

Это предложение тоже не встретило поддержки.

– Лучше я так похожу, – зло буркнула беременная и демонстративно отвернулась в сторону.

В этот момент в приемной показалась ассистент доктора Хили миссис Хоскинс – немолодая скучная особа в белом халате и папкой-скоросшивателем в руке.

– Следующая, пожалуйста, – важно кивнула она сидящим женщинам.

Макс обреченно вздохнул:

– Это за мной…

Камакин тяжело поднялся из кресла и безо всякой охоты последовал за миссис Хоскинс, которая провела его через небольшую комнатушку с письменным столом и картотечными шкафами в кабинет гинеколога.

Едва они ушли, как в приемной вновь появилась моложавая блондинка. Прежде чем сесть в кресло, Ханна Николс потрепала сына по щеке.

– Не волнуйся, детка, – подбодрила она Сэнди. – Доктор Хили считается здесь лучшим специалистом по нестандартным ситуациям.

Камакин вернулся в приемную со счастливой улыбкой на лице.

– Порядок! – заявил он с порога. – Это всего лишь месячные! – Макс посмотрел на беременную и ее мамашу влюбленными глазами. – Доктор так и сказал: «Девочка, у тебя предменструальный синдром!».

Затем он повернулся к очкастым старушкам.

– Слышите, милые, никакой беременности!… Ни-ка-кой!!! – он гордо прошествовал мимо изумленных женщин и быстро исчез за дверью.

– Наркоманка! – зло зашипела одна из старух.

– И шлюха!… – безапелляционно добавила другая.

Миссис Николс успела заметить, с какой завистью посмотрел Сэнди вслед этой странной и вульгарной особе.

Дьячкофф ждал Макса на автостоянке. Он не терял времени даром, успел познакомиться с двумя парнями – строительными рабочими, и болтал с ними о каких-то пустяках. Макс не обратил на парней никакого внимания.