Тигр стрелка Шарпа Корнуэлл Бернард

– Всего лишь большие кошки, – с напускным безразличием заметил Лоуфорд.

– Так пойди и попробуй почесать их за ушками – может, замурлычут, – предложил Шарп. – Отвали, ты. – Это было адресовано уже второму зверю, тоже испытавшему цепь на прочность. – Чтобы накормить такого, нужна большая мышка.

– Тигры вас не достанут, – раздался у них за спиной голос, говоривший по-английски с легким акцентом. – Если только смотрители не спустят их с цепи. Доброе утро. – Шарп повернулся. Во двор только что вошел высокий, среднего возраста мужчина с темными усами, европейской внешности и в синей французской форме. – Я – полковник Гуден, а кто вы?

Секунду-другую все молчали, потом Лоуфорд вытянулся перед офицером:

– Уильям Лоуфорд, сэр.

– Его зовут Билл, – сказал Шарп. – А меня Дик. Женщина моя. – Он обнял Мэри за плечи.

Взглянув на Мэри и заметив синяк под глазом и грязное платье, Гуден поморщился:

– У вас есть имя… мадемуазель? – Более подходящего обращения он не нашел.

– Мэри, сэр. – Молодая женщина изобразила что-то вроде реверанса, и полковник в ответ любезно наклонил голову.

– А вы? – Француз перевел взгляд на Шарпа.

– Шарп, сэр. Дик Шарп.

– И вы дезертиры? – с едва скрываемой неприязнью спросил полковник.

– Так точно, сэр.

– Не уверен, что дезертирам можно доверять, – негромко произнес Гуден. Его сопровождал коренастый французский сержант, то и дело нервно поглядывавший на тигров. – Тот, кто изменил одной стране, способен предать и другую.

– Для измены может быть веская причина, сэр, – возразил Шарп.

– И какая же причина у вас?

Вместо ответа Шарп повернулся к полковнику спиной, чтобы тот увидел пятна крови:

– Как по-вашему, сэр, эта причина веская?

Полковник поежился:

– Не понимаю, как могут британцы столь жестоко поступать со своими солдатами. Варварство. – Он раздраженно отмахнулся от жужжащих у лица мух. – Чистейшее варварство.

– Разве во французской армии солдат не порют?

– Конечно нет, – с оттенком высокомерия ответил Гуден и, коснувшись плеча британца, еще раз повернул его спиной к себе. – Когда это с вами случилось?

– Пару дней назад, сэр.

– Вы меняли повязки?

– Никак нет, сэр. Только смачивали.

– Нужно что-то сделать, иначе вы и недели не протянете. – Полковник обернулся к сержанту, что-то сказал ему, и тот, кивнув, поспешил прочь со двора. Гуден снова посмотрел на Шарпа. – И чем вы заслужили такое наказание, рядовой?

– Ничем, сэр.

– А кроме того? – устало, как человек, слышавший все мыслимые и немыслимые причины, спросил француз.

– Ударил сержанта, сэр.

– А вы? – Полковник взглянул на Лоуфорда. – Вы почему сбежали?

– Меня тоже собирались выпороть, сэр. – Ложь давалась лейтенанту трудно, он нервничал, и Гуден почувствовал эту нервозность.

– И тоже ни за что?

– За кражу часов, сэр. – Лоуфорд покраснел. – Я их действительно украл. – Он говорил так, как привык, не пытаясь скрыть выдающий образование акцент. Другое дело, достаточно ли полковник знал английский, чтобы различать нюансы.

– Как, вы сказали, ваше имя? – спросил француз, явно заинтересовавшийся вторым дезертиром.

– Лоуфорд, сэр.

Гуден внимательно посмотрел на него. Наблюдая за высоким, сухощавым французом с мрачным, усталым лицом и проницательными добрыми глазами, Шарп пришел к выводу, что перед ним джентльмен, настоящий офицер. Такой же, как Лоуфорд, и, может быть, вся проблема как раз в этом. Казалось, Гуден видел лейтенанта насквозь.

– На мой взгляд, вы не очень-то похожи на типичного британского солдата, – словно откликаясь на страхи Шарпа, заметил полковник. – У нас, во Франции, каждый человек обязан служить своей стране, но в Британии, если не ошибаюсь, армию составляют из уличного сброда, не так ли? Отбросов общества?

– Вроде меня, – вставил Шарп.

– Молчать. Я не к вам обращаюсь, – с неожиданной резкостью оборвал его Гуден и, взяв Лоуфорда за руку, молча осмотрел мягкие, без малейших признаков мозолей, пальцы. – Как же это вы попали в армию?

– Отец объявил себя банкротом и попал в долговую тюрьму, – ответил лейтенант, вступая на опасную дорожку лжи.

– Но сыну банкрота ничто не мешает найти себе достойное занятие, не правда ли? Занятие куда более достойное, чем служба в британской армии. Или я не прав?

– Я напился, сэр, – тихо, с несчастным видом ответил лейтенант. – И попался вербовщику. – Явное смущение непривычного ко лжи Лоуфорда француз интерпретировал на свой лад. – Дело было в пабе, сэр, в Шеффилде. «Рыбка в котле». На Понд-лейн, сэр. В рыночный день. – Он прикусил язык, поняв вдруг, что понятия не имеет, какой день недели рыночный.

– В Шеффилде? Это там, где много заводов? И где делают – как это? – да, столовую посуду! Но вы и на рабочего не походите.

– Я был в учениках у стряпчего, сэр. – Лоуфорд безнадежно покраснел. Он перепутал название паба и, хотя француз вряд ли бывал в Шеффилде, а потому не мог уличить его во лжи, не сомневался, что Гуден просто смеется над ним.

– Кем вы служили в армии?

– Ротным писарем, сэр.

Француз улыбнулся:

– Я не вижу на ваших бриджах ни единого чернильного пятнышка. Наши писари без этого не обходятся.

В какой-то момент Шарп испугался, что Лоуфорд не выдержит, откажется от притворства и выложит французу все начистоту, но лейтенанта вдруг посетило озарение.

– Я, когда пишу, надеваю передник, сэр. У нас за грязную форму строгое наказание.

Гуден рассмеялся. По правде говоря, он ни на секунду не усомнился в правдивости Лоуфорда, объяснив его смущение стыдом за отцовское банкротство. Французу было даже жаль высокого, светловолосого, утонченного молодого англичанина, попавшего в армию явно по несчастному стечению обстоятельств.

– Значит, вы писарь, да? Наверное, приходилось иметь дело с документами?

– Так точно, сэр.

– Тогда вы должны знать, сколько пушек у идущей сюда британской армии? Сколько снарядов?

Лейтенант оцепенел от ужаса. Несколько секунд он пребывал в полупарализованном состоянии, потом пробормотал, что никогда не видел такого рода бумаг.

– Я ведь занимался только ротными документами, сэр. Списками на довольствие, расписанием караулов и все такое.

– До черта, – вмешался Шарп. – Прошу прощения, сэр. Тысячи.

– Тысячи чего?

– Волов, сэр. По шесть скотин на орудие, а есть такие, что и по восемь. А уж ядер и не сосчитать, сэр. Тысячи.

– Сколько тысяч? Две? Три?

– Больше, сэр, намного больше. Такого стада я еще в жизни не видел. Даже когда шотландцы гнали коров в Лондон.

Гуден пожал плечами. Он сильно сомневался, что эти двое могут сообщить что-то полезное, что-то такое, чего еще не разузнали разведчики Типу, но в отношении дезертиров существовал установленный порядок, которого следовало придерживаться. Отмахнувшись от мух, полковник сообщил дезертирам то, что они, наверно, надеялись услышать:

– Его величество султан Типу решит вашу судьбу, и если проявит милосердие, то примет на службу в свое войско. Полагаю, вы согласны?

– Так точно, сэр, – бодро подтвердил Шарп. – За этим и пришли, сэр.

– Хорошо. Возможно, Типу пожелает включить вас в один из своих кушунов. Этим словом у них обозначается полк. Солдаты у султана отличные, все прекрасно обучены, так что вас примут с удовольствием, но есть одно небольшое затруднение. Вам обоим предстоит пройти обряд обрезания.

Лоуфорд побледнел, а Шарп лишь пожал плечами:

– А что тут плохого, сэр?

– Вы знаете, рядовой, что такое обрезание?

– Нет, сэр. Наверно, что-то вроде присяги?

Гуден улыбнулся:

– Не совсем, Шарп. Типу – мусульманин, и, когда иностранцы вступают в его армию, он требует от них принятия его религии. А это означает, что мусульманский священнослужитель обрежет каждому из вас крайнюю плоть. Дело быстрое, все равно что срезать верхушку сваренного всмятку яйца.

– Крайнюю плоть? – недоверчиво переспросил Шарп. – Это как? Оттяпать мне конец?

– Только кусочек кожи. И вся операция займет считаные секунды, – успокоил его Гуден. – Хотя иногда кровотечение продолжается достаточно долго, и тогда вы… как бы это выразиться… – Он взглянул на Мэри и снова посмотрел на Шарпа. – Тогда сварить яйцо вкрутую уже не получится неделю, а то и больше.

– Чертовщина! – возмутился Шарп. – И это ради религии? Они такое делают ради религии?

– Мы, христиане, опрыскиваем новорожденного водой, а мусульмане обрезают крайнюю плоть. – Француз помолчал, потом улыбнулся. – Я, однако, придерживаюсь того мнения, что человек с кровоточащим членом не может быть хорошим солдатом, а так как британская армия подойдет через несколько дней, то я попрошу его величество определить вас под мое начало. Нас здесь немного, но мусульман среди нас нет, так что ваша скорлупа останется в целости и неприкосновенности.

– Вот это правильно, сэр, – повеселел Шарп. – А для нас, сэр, будет честью служить вам.

– Во французском батальоне? – поддразнил его полковник.

– Лишь бы не пороли розгами да не обрезали эту… плоть.

– Но это только в том случае, – предупредил Гуден, – если Типу позволит, а он может и не позволить. Хотя я полагаю, что султан возражать не станет. В батальоне есть и другие британцы, а также немцы и швейцарцы. Уверен, вам понравится. – Он посмотрел на Мэри. – А вот что делать с вами, мадемуазель?

Мэри тронула Шарпа за плечо:

– Я пришла с Ричардом, сэр.

Полковник медленно кивнул:

– А что у вас с глазом, мадемуазель? Как это случилось?

– Я упала, сэр.

По губам француза скользнула улыбка.

– А может, вас ударил рядовой Шарп? Чтобы вы не смущали других мужчин?

– Я упала, сэр.

Полковник кивнул:

– Вы сильно бьете, рядовой.

– А по-другому не имеет смысла, сэр.

– Верно, – согласился Гуден и, пожав плечами, добавил: – У моих мужчин тоже есть женщины. Если его величество не будет против, я не вижу причин, почему вам нельзя остаться вместе. – Он повернулся навстречу сержанту, вернувшемуся в сопровождении пожилого индийца, несшего в руке прикрытую белой тряпицей корзиночку. – Это доктор Венкатеш, и, уверяю вас, он нисколько не уступает лучшим врачам Парижа. Думаю, рядовой Шарп, вам придется потерпеть, пока снимут повязки, – будет больно.

– Надеюсь, сэр, не так больно, как при обрезании.

Гуден рассмеялся:

– И все-таки вам лучше сесть.

Боль была жуткая. Батальонный врач мистер Миклуайт смазал рубцы на спине Шарпа, но какой армейский лекарь станет тратить драгоценный бальзам на простого солдата? В результате ткань присохла к ранам, бинты слиплись, и каждая попытка снять их приводила к тому, что вместе с повязками доктор сдирал и начавшую было подсыхать коросту. Тем не менее дело понемногу продвигалось, индиец работал очень осторожно и, снимая с оголенной плоти окровавленный панцирь, нашептывал на ухо солдату что-то непонятное, но успокаивающее. Тем не менее несколько раз с губ Шарпа срывались стоны. Почуяв запах крови, тигры заволновались, поднялись, зазвенели цепями.

Индийский доктор ясно и однозначно выразил свое неодобрительное отношение как к повреждениям, так и к лечению. Он цокал языком, бормотал, приговаривал и качал головой, а срезав костяными ножницами последний слой бинтов, полил спину какой-то жидкой мазью, одно лишь прохладное прикосновение которой оказало восхитительно освежающий эффект. Шарп облегченно вздохнул, и в этот момент врач вдруг отскочил от него, сложил перед собой руки и низко поклонился.

Повернув голову, Шарп увидел группу входящих во двор индийцев. Первым шел невысокого роста пухлый мужчина лет пятидесяти, с круглым лицом и аккуратно подстриженными черными усами. Он был в белой шелковой тунике, белых шароварах и черных кожаных сапогах, но эту незатейливую одежду украшали настоящие драгоценности: рубины на тюрбане, усеянные алмазами браслеты на руках, жемчужины на голубом шелковом поясе, с которого свисали обсыпанные сапфирами ножны. Позолоченная рукоять покоившегося в них меча напоминала оскаленную морду тигра. Доктор Венкатеш, все еще склонясь в поклоне, поспешно отступил в сторону, а полковник Гуден почтительно вытянулся.

– Типу! – шепотом предупредил полковник, и Шарп, поднявшись на ноги, как и француз, вытянулся по стойке смирно.

Султан остановился в полудюжине шагов от Шарпа и Лоуфорда и, понаблюдав за ними несколько мгновений, сказал что-то переводчику.

– Повернитесь, – велел переводчик.

Шарп покорно повернулся спиной к Типу, который, увидев открытые раны, подошел ближе. В какой-то момент Шарп ощутил кожей его дыхание, уловил исходящий от султана слабый аромат, а затем почувствовал легкое, словно шаг паука, прикосновение – Типу дотронулся пальцем до свисающего ошметка плоти.

Внезапно острая, как от удара раскаленной кочергой, боль пронзила Шарпа. Он едва не вскрикнул, но все же сдержался и только вздрогнул и напрягся. Желая проверить реакцию солдата, Типу ткнул в рану острием кинжала. Когда Шарп, подчиняясь приказу, повернулся, султан посмотрел ему в глаза, отыскивая в них предательский блеск слез. Слезы действительно набухали на ресницах, но на щеки так и не пролились.

Типу одобрительно кивнул и отступил.

– Расскажите мне о них, – обратился он к Гудену.

– Обычные дезертиры, – ответил француз через переводчика. – Этот, – он указал на Шарпа, – хороший солдат, находка для любой армии. Второй – простой писарь.

Услышав пренебрежительный отзыв о себе, Лоуфорд постарался сохранить равнодушное выражение лица. Типу коротко взглянул на него и, не заметив ничего интересного, посмотрел на Мэри:

– Женщина?

– Она с высоким.

Почувствовав на себе пристальный взгляд султана, Мэри, которая до этого сутулилась и всячески выставляла напоказ свое рваное платье и подбитый глаз, засуетилась и даже попыталась изобразить подобие реверанса. В глазах Типу мелькнуло что-то вроде удивления, но вопрос, заданный им Гудену, касался не ее.

– Что им известно о планах британцев?

– Ничего.

– Это они говорят, что ничего, – поправил полковника султан. – По-вашему, они не шпионы?

Француз пожал плечами:

– Этого вам никто не скажет. Думаю, нет.

– Попробуем выяснить, – усмехнулся Типу. – А заодно определим, что они за солдаты. – Он жестом подозвал адъютанта и негромко отдал какой-то приказ.

Адъютант поклонился и выбежал со двора.

Через минуту он вернулся с двумя охотничьими мушкетами. Эти длинноствольные ружья были не похожи на то, с чем Шарпу приходилось иметь дело раньше, ложа их украшали драгоценные камни и инкрустации из слоновой кости. Типу лично проверил, на месте ли кремень, после чего передал одно ружье Лоуфорду, другое Шарпу. Адъютант поставил на землю чашку с порохом и положил две пули, сделанные, как показалось Шарпу, из чистого серебра.

– Заряжайте, – велел переводчик.

Очевидно, Типу хотел проверить, насколько умелы его пленники в обращении с оружием.

Пока Лоуфорд раздумывал, Шарп наклонился и взял щепотку пороха. Порох был удивительно мелкий и чистый, как пудра, и разлетался даже от небольшого ветерка, но чужое ведь не берегут. Засыпав нужную долю в ствол, Шарп вставил пулю и вытащил шомпол. Пыжами их не обеспечили, и он решил, что, очевидно, в том нет необходимости. Закончив операцию, Шарп встал по стойке смирно:

– Сэр!

Лоуфорд все еще засыпал порох в ствол мушкета. Разумеется, лейтенант умел заряжать мушкет, но, будучи офицером, делал это крайне редко, а потому и не имел необходимой практики. На охоте нужды в спешке не возникало, а в армии пистолеты заряжал слуга. В результате теперь он демонстрировал постыдную медлительность.

– Этот был писарем, – объяснил Гудену Шарп и, поднеся руку к губам, слизнул с пальцев остатки пороха. – Ему и стрелять-то не приходилось.

Переводчик перевел эти слова султану, который терпеливо ждал, когда Лоуфорд выполнит простую операцию. Медлительность британца поначалу удивила как Типу, так и его приближенных, но объяснение Шарпа, похоже, показалось им убедительным.

– Что ж, заряжать ты умеешь, – проговорил султан, когда Лоуфорд вытянулся по стойке смирно, – но умеешь ли стрелять?

– Так точно, сэр, – ответствовал через переводчика Шарп.

Типу вытянул руку и дотронулся до его плеча:

– Тогда застрели его.

Шарп и Лоуфорд одновременно обернулись и увидели, как во двор вводят пожилого британского офицера. Бледный, он с трудом ковылял по двору, щурясь от бьющего в глаза яркого солнца. Остановившись, британец опустил скованные руки, поднял голову и… узнал Лоуфорда. На мгновение в глазах его мелькнуло выражение недоверия, но уже в следующую секунду он, сделав над собой усилие, скрыл все чувства за маской безразличия. Седоволосый, в клетчатом шотландском килте и красном мундире с пятнами от сырости и грязи, человек этот мог быть только полковником Маккандлессом, о чем и подумал Шарп, оправившись от потрясения, вызванного видом растрепанного и униженного британского офицера.

– Ты не должен стрелять… – начал Лоуфорд.

– Заткнись, Билл, – отрезал Шарп и, подняв мушкет к плечу, прицелился в шотландца.

– Подожди! – крикнул Гуден и, повернувшись к Типу, что-то быстро ему сказал.

Султан рассмеялся, покачал головой и через переводчика спросил Шарпа, что он думает о британских офицерах.

– Дерьмо, сэр, – громко, чтобы слышал полковник Маккандлесс, ответил солдат. – Мерзавцы. Все до единого. Думают, что если у них завелось немного денег, то они лучше всех. Да среди них нет ни одного, кто побил бы меня в честной драке.

– Ты готов застрелить этого? – спросил переводчик.

– Я бы даже приплатил за такую возможность, – с мстительным выражением ответил Шарп. Лоуфорд зашипел у него за спиной, но Шарп сделал вид, что ничего не слышит. – Да, приплатил бы, – повторил он.

– Его величество желает, чтобы ты убил этого офицера, – сказал переводчик. – Снес ему голову. Подойди поближе.

– С удовольствием. – Шарп взвел курок и подошел к человеку, которого его послали спасать. Остановившись в двух шагах от полковника, он посмотрел на него с нескрываемым презрением. – Заносчивый ублюдок. – Шарп взглянул на двух стражей, все еще стоявших по обе стороны от пленного шотландца. – А вы, дурачье, отойдите, если не хотите, чтобы вас забрызгало кровью.

Стражники остались на месте, и он понял, что ни один из них английского не понимает. Прятавшийся в тени ворот доктор Венкатеш в ужасе покачал головой.

Шарп поднял мушкет, дуло которого смотрело на Маккандлесса с расстояния не более шести дюймов.

– Хотите передать что-то генералу Харрису? – тихо спросил он.

Если полковник и удивился, то этого никто не заметил. Он лишь взглянул искоса на Лоуфорда и, посмотрев на Шарпа, плюнул в его сторону.

– Не атаковать с запада, – едва слышно пробормотал шотландец. – Только не с запада. – И, повысив голос, добавил: – Да простит тебя Бог.

– Пошел ты со своим Богом!

Шарп спустил курок. Кремень вышиб искру, однако выстрела не последовало. В момент щелчка Маккандлесс вздрогнул, но уже в следующую секунду напрягшиеся черты расслабились, а с губ сорвался вздох облегчения. Помедлив, как будто в растерянности, Шарп сделал шаг вперед и двинул полковника стволом в живот. Со стороны это выглядело устрашающе, но на самом деле солдат остановил мушкет в самый последний момент. Тем не менее Маккандлесс захрипел, согнулся, хватая воздух открытым ртом, а Шарп вскинул ружье, чтобы опустить на седую голову пленника украшенный драгоценными камнями приклад.

– Отставить! – крикнул Гуден.

Шарп замер с поднятым оружием и повернулся:

– Вы же хотели, чтобы я прикончил ублюдка.

Типу рассмеялся:

– Он еще нужен нам живым. Но ты выдержал испытание.

Султан заговорил о чем-то с Гуденом, и Шарп решил, что они обсуждают его судьбу. Только бы не попасть в войско Типу, думал он. Только бы избежать болезненного обряда посвящения в мусульманскую религию. Пока он стоял, наклонившись над Маккандлессом, к Мэри подошел высокий индиец в расписанной тигровыми полосами шелковой тунике.

– Вас послал Харрис? – еле слышно спросил шотландец.

– Да, – шепнул Шарп, не глядя на пленника.

Мэри покачала головой, взглянула на жениха и снова повернулась к высокому индийцу.

– Опасность ждет на западе, – продолжал Маккандлесс. – Атакуйте с любого направления, кроме западного. – Он громко застонал, попытался подняться, захрипел и упал на землю. – Предатель… тебя ждет страшная расплата.

Шарп плюнул на лежащего и выпрямился.

– Подойдите, – крикнул Гуден, не скрывая презрения к человеку, готовому ради спасения собственной шкуры убить безоружного соотечественника.

Шарп встал рядом с Лоуфордом. Один из приближенных Типу забрал ружья, а султан, переговорив с французом, подал знак охранявшим пленника стражам. Маккандлесса повели со двора, а Типу, одарив рядового одобрительным взглядом, двинулся со своей свитой к другим воротам. Высокий индиец в шелковой тунике жестом позвал Мэри.

– Мне придется пойти с ним, – объяснила молодая женщина.

– Я думал, ты останешься со мной! – запротестовал Шарп.

– Надо отрабатывать за содержание. Я буду учить английскому его маленького сына. Ну и конечно, убирать и мыть полы, – с горечью добавила Мэри.

– Ее отпустят к вам позднее, – вмешался Гуден. – Пока что вы двое… как это у вас называется?

– Нам назначили испытательный срок, сэр? – подсказал Лоуфорд.

– Вот именно. А солдатам, проходящим испытание, быть с женами не разрешено. Не беспокойтесь, Шарп. Уверен, в доме генерала Рао вашей женщине ничто не угрожает. Ступайте, мадемуазель.

Мэри поднялась на цыпочки и чмокнула Шарпа в щеку.

– Не тревожься обо мне, – шепнула она. – Все будет хорошо.

– Приглядывай за собой, девочка, – напутствовал ее Шарп.

Гуден кивнул на арку, в тени которой все это время оставался врач-индиец:

– Пусть доктор Венкатеш закончит с вашей спиной, Шарп, а потом вам обоим выдадут новую форму и мушкеты. Добро пожаловать в армию султана Типу, господа. Вы будете получать по хайдери каждый день.

– Хорошие деньги! – уважительно заметил Шарп.

Хайдери равнялся полукроне, что было намного больше жалких двух пенсов, которые ему платили в британской армии.

– Но конечно, в долг, – остудил его энтузиазм Лоуфорд, все еще злившийся на спутника за то, что тот едва не застрелил беднягу Маккандлесса. Что касается осечки, то он посчитал ее чистой случайностью.

– Зарплата никогда не идет без задержек, – не теряя оптимизма, признал француз, – но в какой армии их нет? Официально вы получаете хайдери в день, хотя держать деньги в руке будете не часто. Зато я обещаю вам другие утешения. Идемте. – Он кивнул доктору Венкатешу, который, подобрав корзинку, последовал за ними со двора.

Итак, Шарпу предстояло познакомиться с новыми товарищами и приготовиться к встрече с новыми врагами – бывшими товарищами.

Генерал Бэрд не чувствовал вины за то, что отправил Шарпа и Лоуфорда на верную смерть, – солдату платят именно за то, чтобы он рисковал жизнью. Тот факт, что ни британские, ни индийские конные патрули не натолкнулись на беглецов, свидетельствовал о том, что они, вероятно, все же добрались до Серингапатама, но чем больше генерал размышлял о шансах задуманного им предприятия на успех, тем менее реальными они ему представлялись. Поначалу идея захватила его и увлекла настолько, что он сумел даже склонить на свою сторону генерала Харриса, но два дня размышлений рассеяли первоначальные надежды, явив сложности и препятствия, о которых раньше и не думалось. Впрочем, Бэрд с самого начала не питал особых иллюзий относительно спасения Маккандлесса, даже с помощью Рави Шехара, но по крайней мере рассчитывал, что Лоуфорд и Шарп узнают от полковника что-то важное и сумеют вынести полученные сведения из города. Теперь он сомневался даже в том, что кто-то из них останется в живых. В лучшем случае, полагал Бэрд, им удалось избежать смерти, вступив в войско Типу, а это означало, что наступающую британскую армию они встретят в обличье защитников Серингапатама. Помочь им генерал уже не мог, но мог хотя бы предотвратить ужасную ошибку, которая в случае падения столицы могла привести к братоубийству. Вот почему в ночь, когда две армии остановились на очередной ночлег в нескольких днях пути от конечной цели, Бэрд отправился в подразделение, где служили два товарища.

Внезапное появление генерала застало врасплох майора Ши, но Бэрд успокоил его, объяснив, что у него есть небольшое дело в роте легкой пехоты.

– Вам, майор, беспокоиться не о чем. Вопрос чисто административный. Пустяк.

– Я отведу вас к капитану Моррису, сэр. – Нахлобучив треуголку, Ши вышел вслед за генералом и повел вдоль линии палаток. – Вам туда, – сказал он, указывая на последнюю в ряду офицерскую палатку. – Я еще нужен вам, сэр?

– Не хотел бы отрывать вас от дел, Ши. Примите мою благодарность за помощь.

Капитана Морриса Бэрд обнаружил сидящим за столом в компании неприятного вида сержанта, который при появлении генерала вскочил, словно подброшенный пружиной, и вытянулся во фрунт, едва ли не дрожа от старания. Моррис торопливо набросил треуголку на кувшин, содержавший, как решил Бэрд, добрую пинту арака.

– Капитан Моррис? – спросил генерал.

– Так точно, сэр! – В спешке командир роты опрокинул стул, и теперь ему пришлось наклониться, чтобы поднять с пола упавший вместе со стулом мундир.

Бэрд махнул рукой, показывая, что капитан может не суетиться:

– Обойдемся без формальностей. Оставьте мундир, пусть полежит. Душно, верно?

– Так точно, сэр, жара просто невыносимая, – нервно ответил капитан.

– Я Бэрд, – представился генерал. – Мы, кажется, еще не имели удовольствия?..

– Никак нет, сэр. – Моррис так разволновался, что совершенно позабыл представиться старшему по званию.

– Садитесь, старина, – любезно пригласил Бэрд. – Садитесь. Вы не против, если я присяду сюда? – Он указал на койку. – Спасибо. – Генерал опустился, снял треуголку и обмахнулся ею, как веером. – Боюсь, я уже позабыл, что такое холодная погода. Интересно, где-нибудь еще идет снег? Боже, эта чертова жара просто убивает. Просто убивает. Вольно, сержант.

– Спасибо, сэр. – Сержант Хейксвилл позволил себе слегка согнуть ногу.

– Вы ведь потеряли на этой неделе сразу двоих, не так ли, капитан?

– Двоих? – Моррис недоуменно наморщил лоб. Один – тот ублюдок Шарп, который не только сбежал, но еще и прихватил с собой свою бибби, но кто второй? – Ах да! Вы имеете в виду лейтенанта Лоуфорда, сэр?

– Да, его. Вот счастливчик, а? Отправился с донесением в Мадрас. Такая честь для него. – Бэрд с сожалением покачал головой. – Я-то считаю, что та стычка не представляла собой ничего такого, о чем следовало бы доносить властям, но генерал Харрис настоял, чтобы ваш полковник отправил именно Лоуфорда.

Он сам предложил объяснить отсутствие лейтенанта тем, что тот якобы отослан в Мадрас с донесением. В полку это известие встретили с разными чувствами, среди которых преобладали возмущение и обида. Лейтенант прослужил совсем мало, а так как доставившего донесение офицера обычно ожидало повышение, то такого рода миссии доверяли, как правило, людям, успевшим отличиться на поле брани. По мнению Морриса – и не только его одного, – Лоуфорд ничем особенным себя не проявил и повышения явно не заслуживал. Впрочем, изложить свою точку зрения в присутствии Бэрда капитан не отважился.

– Очень рад за него, – только и сказал он.

– Вы подыскали замену?

– Так точно, сэр. Его место займет прапорщик Фицджеральд. Теперь уже лейтенант Фицджеральд, – с оттенком неодобрения сказал Моррис.

Он предпочел бы поставить на место Лоуфорда прапорщика Хикса, но у последнего не было ста пятидесяти фунтов, необходимых для покупки звания лейтенанта, а у Фицджеральда они имелись, так что в случае производства Лоуфорда в капитаны освобождавшуюся должность занимал именно он. На взгляд Морриса, новоиспеченному лейтенанту недоставало требовательности и жесткости, но что делать, если порядок продвижения по службе определяется в первую очередь деньгами?

– А второй? – с напускным безразличием поинтересовался Бэрд. – Кажется, рядовой? Он есть в списочном составе?

– Так точно, сэр, есть, – ответил за капитана сержант. – Сержант Обадайя Хейксвилл, сэр. В армии с юных лет, сэр, и в полном вашем распоряжении.

– Имя этого негодяя? – обратился к Моррису генерал.