Князь Диодор Басов Николай

12

Куртье Атеном нелепым шажком вбок уступил проход в дверях и необычным для него высоким голосом почти закричал:

— Оприс Тамберсил, главный распорядитель канцелярии, верховный маг двора его величества короля Фалемота.

— Ого, — забурчал едва слышно Дерпен, — у них еще маги придворные остались со старых времен.

Князь Диодор вышел вперед, потому что важная персона, именуемая Оприсом Тамберсилом, ждал именно этого, так и не войдя в комнату по-настоящему. Пока он стоял, его пытливые, умные и чуть желтоватые глаза окинули всю комнату, всех сидящих тут четырех людей и впились с непонятным значением в Диодора. А потом он сделал движение головой, которое при большом желании можно было принять за приветствие.

Хорошо, что он не начал танцевать при поклоне, подумал князь, сразу видно не вполне светского человек, а добывшего себе все титулы и должности трудом, умом и успехами в службе. Это князю тоже понравилось.

Оприс еще раз двинул головой, здороваясь уже со всеми тут находившимися. Князь довольно бегло представил свою команду, каждый по-своему поднимался и приветствовал распорядителя королевской канцелярии и мага. Батюшка Иона — по-пастырски, Дерпен — по-восточному, почти как перед вызовом на бой, а маг Густибус довольно сложным поклоном, обозначая свою роль в этой компании.

Снова расселись, Оприс был недоволен таким многочисленным собранием, и с особым сомнением посмотрел на Атенома, но князь не спешил даже куртье отослать. Впрочем, секретарь посольства сам, помявшись, решил вдруг оставить комнату. Он даже промямлил:

— Мне нужно там, в приемной… Если понадоблюсь, зовите меня, месиры.

Оприс уселся поуверенней в глубокое кресло, снова обвел всех проницательным взглядом своих желтых глаз.

— Король поручил мне ввести вас в это дело, князь, — проговорил он глуховатым, каким-то стиснутым голосом. — Будет лучше, если вы и впредь будете докладывать мне о ходе расследования. Только мне, понимаете?

— Несомненно… — Диодор замялся с титулом. Оприс его понял.

— Вообще-то мне пожалована милостью короля грамота на титул виконта, князь, но виконтство мое так незначительно, что все при дворе обычно обращаются ко мне по имени. Лишь подчиненным я не даю спуску, но в данном случае… Не уверен, что вы к ним относитесь.

— Верно, — вздохнул с облегчением князь. — Моим прямым начальством в данном случае был и остается лишь Тайный Приказ Империи, сьер Оприс.

— Разве вы?.. Не посольство от Кесаря? — удивился Оприс.

— Приказ об этом поручении был отдан от его имени, — неопределенно высказался князь.

Конечно, Кесарь являлся по феризским представлениям Императором, но не мог же князь пояснять главе королевской канцелярии, что он в Империи являлся весьма номинальной фигурой, которая далеко не всегда осуществляла исполнительное, оперативное управление. Структуру власти в Империи Опрису следовало бы знать самому, и не задавать дурацких вопросов, мешающих тому, ради чего они сюда прибыли. К счастью, ответ Оприса вполне князя успокоил:

— Никогда не понимал различий между вашим Кесарем и Императором Священной Империи макебуртов, который выбирается собранием курфюрстов. Думал, что у Кесаря все же больше реальной власти.

— У него больше власти хотя бы потому, что Священная Империя макебуртов входит в Империю как составная часть, — отозвался князь. Глупый разговор получался, поэтому он добавил: — Будет лучше, если ты, сьер Оприс, по-прежнему станешь к нам относиться как к чрезвычайному посольству по тому делу, которое мы все должны обсудить.

— Расследовать, князь. И как тебе, без сомнения, говорил ваш посол, князь Притун, по возможности вернуть деньги. Вот только… — и тогда Оприс уже с откровенным недоверием еще раз обсмотрел всех троих подчиненных Диодора.

— Ты можешь говорить свободно, сьер Оприс, — высказался князь Диодор. — Отсюда ничего не уйдет, а для дела будет полезнее, потому что люди эти будут точнее и вернее знать, что им искать, и с чем придется иметь дело.

— Даже если и так… Впрочем, да… — нехотя согласился Оприс. — Ваша деятельность, насколько я понимаю, создаст столько слухов и мнений, что долго это в тайне не продержится. — Он задумался. — Хотя, если по чести, ситуация настолько невероятна, что… До правды сплетники и болтуны вряд ли додумаются. — Он поднял голову и снова очень внимательно посмотрел на Диодора. Тому стоило большого труда понимать Оприса правильно, но пока, ценой изрядной сосредоточенности князя, это у него, кажется, получалось. Оприс и сам это каким-то образом понял и сделал весьма существенную уступку. — Будет лучше, если ты, князь Диодор, будешь задавать мне вопросы. Я не могу сообразить, как изложить всю… предысторию этого дела.

— Хорошо, — согласился князь. — Кто проводил расследование с вашей стороны, когда преступление открылось?

— Это был один из моих подчиненных, человек высочайших достоинств граф Апель род Моршток Менгский. Расследование это ни к чему существенному не привело… И по этой причине король хочет, чтобы именно я работал с вами.

— Надеюсь, он фиксировал свое расследование хотя бы в виде каких-либо докладных записок?

— Он не только отчитывался передо мной устно, но и вел довольно подробный журнал, который я регулярно получал и почитывал, чтобы понимать направление его действий. Не знаю, как сказать, я довольно далек от специфики полицейской работы… Но выглядели его поступки и решения, порой, довольно странно. Тем не менее, благодаря его расследованию я знаю, в общих чертах, что произошло.

— Об этом мы тоже поговорим, позже, — князь тоже собирался с мыслями. — А пока, виконт Тамберсил, расскажи, что известно тебе и, следовательно, что вообще знают об этом деле при дворе.

— В канцелярии его величества, — поправил князя Оприс, как ни скромен он был в своих повадках, но достоинства и своей действительной важности умалять не хотел. — При дворе знают мало, если вообще хоть что-то… Дело обстоит так. Более полугода назад, еще весной, к торговому дому одного из богатейших и влиятельнейших людей королевства месье Четомысла обратился сам король, приватным порядком. И под залог своего слова и расписок, скрепленных малой королевской печатью, попросил об очень крупном займе. По свидетельству наших агентов, Четомысл чуть не всех своих должников едва ли не ограбил, вывел все оборотные средства из собственных предприятий, но деньги все же собрал и передал их…

— Неужели настолько выгодные условия этого займа предложил… лжекороль? — спросил внезапно Густибус. И смутился, потому что вмешиваться в разговор он не должен был.

Оприс покосился на него, но все же ответил:

— Детали мне неизвестны, лучше будет спросить об этом Четомысла. Тебе, князь, — Оприс снова уставился на Диодора, — он не откажет в пояснениях. В общем так, воз со всеми деньгами исчез, попросту испарился не вполне понятным образом.

— Как именно, сьер Оприс? — вкрадчиво спросил Диодор, который решил все же, именовать своего посетителя как он привык, по имени.

— По словам самого Четомысла, и по свидетельству тех его служащих, которых расспросил Апель, в условленный заранее, чрезвычайно засекреченный срок в главном здании его банка, едва ли не в хранилище его богатств, появилось несколько солдат одной из гвардейских рот короля под командованием лейтенанта.

— Что это за человек? — спросил князь.

— Лейтенант этот не раз проявлял свою верность королю и доблесть в службе. Известная фигура при дворе, и хотя поговаривают, что он кутила, гуляка и бабник, но… У нас таких много, эти недостатки не мешают ему оставаться одним из доверенных людей короля.

— Как он получил приказ исполнить свое дело? Письменно или?..

— Нет, по словам графа д`Атум, так зовут этого лейтенанта, король во время одного из его дежурств самолично подошел к нему и недвусмысленно приказал сделать то, что он и исполнил.

— Это был именно сам король и никто другой?

— Он в этом не сомневается, при дворе граф служит около шести лет, за это время он видел короля множество раз и в самых разных обстоятельствах, ошибиться он не мог. — Оприс снова вздохнул и сел свободнее, видимо, разговор утомлял или раздражал его, не каждый день государственному секретарю и магу кто-то задавал вопросы, на которые нужно было отвечать. Обычно все происходило наоборот, он спрашивал, а кто-то вертелся ужом на сковороде, чтобы ответы были правдивыми и в то же время понравились, хоть сколько-нибудь, виконту Тамберсилу. — И вот еще что — я ему верю. Можете положиться на мое магическое образование и умение, он не лжет.

— Так, — кивнул князь Диодор, — граф д`Атум забрал воз с этими деньгами, в окружении немногих солдат для охраны такой невероятной суммы, и увез?..

— Он перевез экипажи за двадцать лье от города, от Парса… — Оприс запнулся, мучительно замолчал даже. — Дальше начинается нечто невообразимое. В чистом поле, проверившись, чтобы вокруг не было даже работающих крестьян, граф д`Атум, выполняя волю короля, оставил возы с имуществом, отозвал своих солдат на расстояние до четырехсот шагов, то есть, чуть меньше четверти мили. Разумеется, он наблюдал с холма, что происходит. Из ближайшего леска неожиданно появились какие-то люди, которых за расстоянием он рассмотреть как следует не сумел, окружили весь обоз и угнали его… Разумеется, в неизвестном направлении. Проследить за ними графу было строжайше запрещено.

— Так исчезли деньги господина Четомысла, — подытожил Густибус, уже не стесняясь. — Произошедшее графа д`Атума не удивило?

— У него еще не было достаточного понимания необычности происходящего, чтобы… о чем-то всерьез беспокоиться.

— В самом деле? — спросил князь.

— Интриги в нашей части света, князь, особенно при дворе, вошли в поговорку, — уже с заметным раздражением отозвался Оприс. — Я понимаю графа, к тому же, по его словам, ему случалось выполнять не менее головоломные и необычные приказы, поэтому он не очень-то обеспокоился. Далее… Через три или четыре дня тот же лейтенант граф д`Атум таким же образом вывез деньги из банка другого нашего финансового магната — банкира барона Ротшеста.

— Сьер Оприс, — прервал его князь, спокойно и задумчиво, государственный секретарь даже не удивился этому, по-видимому он уже стал привыкать к излишне вольной манере этого разговора. — В какой момент граф д`Атум передал Четомыслу расписки короля?

— В его доме, перед тем, как увезти деньги. — Оприс едва заметно усмехнулся. — Без них Четомысл не выпустил бы этот обоз с деньгами из своего дома. — И он догадался, о чем думает князь, упредил его невысказанный вопрос своим ответом. — А лейтенант получил расписки из рук короля при получении этого странного распоряжения, то есть, за несколько дней до всей этой… финансовой операции, если ее так можно назвать. Расписки были письменным ручательством и гарантией правильности его собственных действий.

— Понимаю, — кивнул князь Диодор. — И с банкиром Ротшестом произошло то же самое, ты говоришь?

— Шаг в шаг, до последней буквы, как у нас говорят, — кивнул Оприс. — Только место, где он передал воз с деньгами банкира неизвестным людям, вынырнувшим неизвестно откуда в чистом поле, было уже другим. По возвращению в Парс лейтенант через королевского лакея получил в награду перстень с небольшим бриллиантом и мешочек с деньгами, которые следовало раздать солдатам, принимавшим участие в этом деле, такова обычная форма благодарности сюзерена за исполненное поручение в наших краях. Но все же он начал думать, сопоставлять… И лишь по прошествию нескольких месяцев, когда возникли слухи, что кто-то… заграбастал чрезмерную сумму, принадлежащую королю, он сходил с докладом к маршалу тет Рену, и тогда-то все это дело открылось.

— Следовательно, расписки короля находятся до сих пор у господина Четомысла и барона Ротшеста? — спросил Густибус, который тоже о чем-то усиленно размышлял.

— Разумеется, — отозвался Оприс. — Они от них не отказались, потому что, по их словам, виделись именно с королем, и то, что встреча эта произошла в сугубо приватном порядке, ничего не меняет. Тем более, что во время этих… визитов был подписан и указанными господами и… человеком, назвавшимся королем Фалемотом, генеральный договор, со всеми обговоренными условиями, который эти расписки всего лишь дополняют… В свое время, если преступление не будет открыто, договора будут предъявлены к оплате, вернее, к выполнению изложенных в них требований, и король… Король Фалемот вынужден будет их погасить, хотя не имеет к этим займам никакого отношения.

Оприс задумался ненадолго. Потом почему-то отчетливо разозлился, сделался красным, даже немного подался вперед, чтобы с еще большим жаром продолжить свою речь:

— Более того, Мер тет Никомед, секретарь Палаты пэров, как выяснилось, по прямому распоряжению короля тоже перевел деньги из государственного казначейства. Как он передал объяснение, якобы, короля Апелю Морштоку во время расследования — будто бы для реорганизации госслужбы, всех государственных структур. Передача денег была обставлена очень схоже с теми двумя случаями воровства под залог королевских расписок, и это так же объяснялось необходимостью секретности… Правда, тут был задействован и один из торговых домов где-то на севере страны, я там даже никогда не бывал… — Оприс Тамберсил нахмурился, сокрушаясь. — Разумеется, узнать кто и как украл деньги из казначейства, теперь не представляется возможным.

— Удивительно получается, — вздохнул батюшка Иона, — огромные капиталы, переходят из рук в руки как горстка денье на рынке, и никому в голову не приходит спросить самого короля, что это все значит?

— Ну, какие-то объяснения исполнители этих приказов все же получали, — высказался Густибус, обращаясь к батюшке. — Другое дело, что они оказались лживыми, но некоторое время они этих людей удовлетворяли, следовательно, для целей настоящего вора оказались действенными.

— Также, — вздохнул Оприс, — председатель Государственного совета и секретарь Палаты пэров королевства, Мер тет Никомед, один из самых доверенных людей его величество короля Фалемота чуть ли не лично, опять же по приказанию короля, вывез из различных замков короля и даже некоторой знати несколько возов посуды, сокровищ и дорогого оружия. Все это тоже испарилось. Замок, куда они это отправили, принадлежит королю, но каждый раз по дороге эти обозы перехватывались неизвестными людьми, они предъявляли письменный приказ короля и… уводили все эти богатства куда-то еще. Люди Мера Никомеда тоже не проявили по этому поводу беспокойства, потому что такие вещи происходили и ранее, правда не с такими громадными средствами… Далее настала очередь Тампы тет Копмуса Сасумонского, главного казначея и распорядителя двора его величества, — произнес Оприс хмуро и совсем негромко. — Король как-то вызвал его к себе, объяснил, что он хочет вложиться в некое немалое предприятие, то ли отправить куда-то корабли, которые следует отменно оснастить, то ли дать в долг кому-то, кто эти самые торговые операции осуществим… И отправил куда-то около полумиллиона ливров, уже из своей, королевской казны. Снова скрепив долговые бумаги малой королевской печатью… Эти полмиллиона ливров, преимущественно золотом, исчезли неизвестно куда, как и все остальные.

— Кстати, — поинтересовался Густибус, — кто имеет право распоряжаться этой малой королевской печатью?

— Прежде всего, я сам, — признал со вздохом Оприс. — Еще, разумеется, распорядитель дворе его величества… Тампа тет Копмус Сасумонский. — При этих словах он сделал какую-то гримаску, на что князь Диодор обратил внимание. — И еще, разумеется, сам король, когда ему нужно заверить какие-либо бумаги. Но и я, и тем более Тампа… Сасумонский, — добавил он через легкую запинку, — во всех случаях неукоснительно выполняем волю короля, при обращении к этой печати.

— С Сасумонским, сьер Оприс, у тебя не слишком дружественные отношения? — спросил князь.

— Тампа… доставлял мне прежде немало хлопот. Но у него есть два неоспоримых достоинства — он честен и служил распорядителем двора еще при отце короля Фалемота, Винтоне ди'Парсе.

— Малая королевская печать — это в вашем королевстве… весьма серьезно, не так ли? — спросил для верности князь.

— Весьма, князь. Она служит неукоснительным подтверждением слова или распоряжения короля. — Оприс махнул головой, как лошадь, отгоняющая мух, избавляясь от каких-то смутных и тяжелых своих мыслей. — Но вот какая штука… Подделать ее, в принципе, не составляет труда. Это мог бы сделать любой сколько-нибудь искусный ювелир или резчик по металлу. Что, по-видимому, и было проделано. Причем, с подлинным искусством, Апель Менгский весьма подробно изучил едва ли не каждый случай ее использования за последние полгода, но не нашел никаких злоупотреблений. Тебя, князь, этот путь расследования никуда не приведет, он уже отработан… твоим предшественником. Если печати на расписках поддельные, то выглядят не хуже подлинной.

— Тогда, сьер Оприс, — снова вмешался маг, — было бы лучше заменить ее.

— Это и было проделано по настоянию Апеля едва ли не сразу, как выяснилось, что существует эта подделка. Все государственные органы были извещены, что старая печать отменена, а вводится новая. И пока за последние два месяца не было ни одного случая воровства… известным нам способом.

— Разумно, — согласился князь. — Какие еще печати могли быть применены при… этих фальшивых займах? Какие вообще печати существуют для подобных целей?

— Печатей, удостоверяющих приказ короля всего четыре — Большая и Малая государственные, Большая и Малая королевские. Но первые три — не для расписок, они бы вызвали недоумение при… любой трансакции, даже подтвержденной личным участием короля или лжекороля в деле, — сказал Оприс. — Полагаю, как и в Империи, для использования каждой из этих печатей заведен определенный порядок, статут применения, и нарушать его было бы слишком большим риском для вора.

— Понятно, — сказал князь. — Сьер Оприс, как открылось это дело? Ведь, насколько я понимаю, государственные мужи, которые, как они думали, исполняют волю короля, не слишком озаботились тем, что они сделали?

— Не слишком, — снова вздохнул Оприс. — Дело открылось, как я уже сказал, после того, как лейтенант граф д`Атум хорошенько обдумав все, отправился к маршалу тет Рену, который этому юноше покровительствует. Маршал когда-то служил с отцом графа… Он выслушал доклад лейтенанта, и следует сказать, сначала ему не поверил, тем более, что некоторые из гвардейцев короля к тому времени были отправлены куда-то служить, и даже перстень, который граф получил от королевского лакея, он продал, выручив изрядную для себя сумму. Но лейтенант настаивал, маршал отправился к королю и тогда открылось… Повторяю, это может служить подтверждением того, что лейтенант в данном случае проявил себя подлинным слугой короля, которого, правда, использовала злая воля преступника… Но так же, по-видимому, были использованы и более значимые персоны нашего королевства, и Тампа Сасумонский, и Мер тет Никомед, и даже Четомысл с бароном Ротшестом, а уж их-то на мякине не проведешь, — Оприс слабо и неубедительно усмехнулся. — Так, кажется, говорят у вас в Империи?

— Так говорят, — согласился мельком Густибус, словно именно он и был тут природным, подлинным имперцем.

— Что за человек этот граф Апель род Моршток Менгский, — спросил князь. — И почему, если ему так много известно, ты пришел сюда без него?

Оприс снова тряхнул головой.

— Граф был отличным работником, главным в той полудюжине людей, которые были отряжены для расследования этого дела, но вот что получилось… Все они при странных обстоятельствах погибли, а сам Моршток был найден мертвым в каком-то кабаке на улице Старой Голубятни полтора месяца тому, примерно, в середине октября. Так как более верить я никому не хотел, мне пришлось обратиться в имперский Тайный Приказ, и вот вы появились здесь. — Оприс снова обвел всех имперцев взглядом. — И вам, любезный князь, тоже, по всей видимости, грозит опасность. Возможно, вас и ваших людей тоже попробуют уничтожить.

— Только в том случае, если это будет вору выгодно, — отозвался князь.

— Не понимаю? — заинтересовался Оприс.

— Если он уже не убрался туда, где ни денег, ни следов мы не разыщем.

— Ты подразумеваешь?..

— Я думаю, что вор времени даром не терял и вполне может чувствовать себя в безопасности, используя то время, ту передышку, которую он получил, пока курьер отсюда летел в Миркву, и пока мы добирались сюда. — Князь помолчал. — Еще возможно, что вор все же угомонился. Затаившись и уничтожив все следы, он чувствует сейчас себя совершенно спокойно и уверенно. Не опасаясь того, что я тут открою при расследовании.

— Логично. Так что же, все зря? — Оприс, определенно, не привык сдаваться, у него это попросту не вмещалось в сознании, он даже слегка растерялся.

— Не знаю, в этом следует убедиться, — сказал князь. — В любом случае, мы попробуем что-нибудь сделать… И может быть, найдем след, все же оставленный вором, который он не считает для себя опасным. Какую версию Моршток считал основной?

— А что тут считать? — снова нахмурился Оприс. Возможно, князь не вполне удачно использовал слова, хотя на рукве этот вопрос прозвучал бы вполне обыденно. Впредь Диодор решил выражаться точнее. — Во всех случаях приказы были отданы человеком, который был или очень похож на короля, либо… Был его магическим воплощением. Собственно, с этого все и началось, и без этого ничего бы у вора не получилось, будь у него хоть все четыре главные печати королевства… Ты знаешь легенду об оборотне?

— Знаю.

— Тем лучше. Вот эту версию, как ты сказал, Моршток и расследовал по-настоящему. — Оприс сел прямее, показывая, что разговор подходит, по его разумению, к концу. — Что ты, князь, намерен делать?

Князь постарался улыбнуться как можно мягче. И ответил:

— Будет лучше, сьер Оприс, если ты этого пока не узнаешь… Кроме двух вещей. Я полагаю, тебе не составит труда переслать мне тот журнал Морштока, который он вел по данному делу, и второе — мне надлежит встретиться с королем. Чтобы он потвердил мои полномочия.

Оприс думал всего лишь мгновение.

— Я смогу пригласить вас всех четверых на торжества, которые состоятся в конце следующей недели, через одиннадцать дней.

— Нет, слишком долго. К тому же, я хотел бы поговорить с ним в приватной обстановке.

— Тогда, пожалуй, еще лучше, если без торжественных представлений… Завтра вечером, после ужина, приходите в Лур, главный королевский дворец тут, в Парсе, и я проведу вас к нему в кабинет. Думаю, его согласие получить будет нетрудно. — Оприс, главный распорядитель королевской канцелярии поднялся, и тогда опять стало видно, насколько он разодет по местной моде. Но все же, как уже считал князь, человеком он был дельным, что и подтвердил последними своими словами: — Король очень хочет найти деньги и покарать преступника.

13

Князь посмотрел из окна, как Атеном усаживал Оприса в его двуконную карету, мелкую, сделанную только для переездов по узеньким улочкам Парса, с ливрейным на запятках, и как куртье с поклоном отступил, наконец, когда карета тронулась, резко выворачивая, чтобы попасть в ворота отеля с одноногим привратником. Князь чуть повысил голос:

— Стырь!

Слуга появился не сразу, но все же появился, поправляя выбившуюся из-под ремня рубаху. Что-то в нем даже в этой сугубо парской одежде отчетливо напоминало южно-руквацкие степи, коней, ветер над ковылем и скачку с резкими, никогда тут в Парсе не слышимыми гиканьями. Князь неодобрительно внешне, но с тайным удовольствием осмотрел его.

— Ты бы прибрался, что ли… Ходишь, как растяпа какой-то, ведь не слуга, а солдат.

— Князь, так я по лестнице бегом, как заслышал тебя…

— Ладно, ты вот что… Не выпусти Атенома, куртье этого. Он сейчас нам нужен будет.

Стырь развернулся и снова бегом кинулся вниз, за Атеномом.

— М-да, мои бы так приказы выполняли, — пробурчал с завистью Дерпен.

— Я вот чего не могу понять, — протянул батюшка Иона, огорченно потирая лоб. — Неужто все это — ради денег? И ведь не просто так, а людей режут и убивают… Этого Морштока Менгского, еще пятерых служивых… Да неужто?

— Ради денег тут, на западе, и не такое творят, — мельком отозвался Густибус. — Да и у нас… бывает.

Говорили на рукве, благо чужих больше в библиотеке не имелось.

— У нас убивают, да, но от голода, от неустройств, а эти… Что же, от сытости тоже убивать можно? — продолжал допытываться батюшка, пораженный своей догадкой. — Это же — бред какой-то, болезнь, ужас, ад бесовский! Дана же человеку жизнь, даны превосходные возможности испытать в ней все сущее, а они ее тратят как… тупицы какие-то… на то, чтобы деньги добывать? И чем больше, тем лучше?.. — Он помолчал. — Не понимаю. Хоть казните — не понимаю.

— Батюшка, сейчас не о том, — сказал ему князь, чтобы отвлечь огорченного Иону от его мыслей.

— Хорошо, ну, добыл ты денег, добыл миллионы этих ливров, а потом-то что? Как же жить дальше?.. Неужто благодать за них купить можешь? Или признание людей и любовь их стяжаешь?

В комнату вошел Атеном. Из-за его плеча вынырнул на миг Стырь. Князь сделал ему знак, чтобы он вошел в комнату. Тот тихонько притворил дверь, ожидая распоряжений.

— По крайней мере, собственная значимость несколько разрастается, когда человек богат, — отозвался Густибус. — И начинает ему казаться, что он лучше других, и когда расплачивается, может показаться, что другие-то ему благодарны.

— Исполнение разумного и без денег возможно, — сказал Дерпен.

— Благодарность от кого-то… Ну, допустим, — продолжал батюшка, — можно получить. И то — не всегда, люди малоблагодарные бывают… Но вот зависти, гнева, злобы даже — еще больше на тебя выльется, если неправедно деньги добывал. А большие-то деньги разве праведными бывают?

— Все, — рубанул воздух ладонью князь, — об этом, если будет охота, потом поговорим. Сейчас о другом.

— Так и я о том же, какое же устройство в себе нужно иметь, чтобы?.. — продолжил было батюшка.

Диодор отошел от окна, к тому креслицу, на котором сидел, когда разговаривал с секретарем королевской канцелярии, и тогда-то стало тихо. Неожиданно он усмехнулся.

— Правильно думаешь, отец Иона. — Он посмотрел на куртье. — Атеном, объясни мальчишке рассыльному, которого ты привел к нам, где обитают эти Четомысл и банкир с титулом барона, а если не сумеешь, отправляйся-ка к ним прежде нас, чтобы он дорогу запомнил. И главное, прошу добиться, чтобы они нас приняли.

— А если их нет в городе? — спросил Атеном, едва шевельнув губами. — Или заартачатся они?.. Им-то какое дело до твоего расследования?

— Поступай, как найдешь нужным, как у вас принято, но если заартачатся… Действуй именем виконта Оприса Тамберсила. Это должно сработать.

— И это все? — куртье даже голову повесил на грудь от раздумий.

— А завтра к вечеру по обещанию Оприса ты должен будешь помочь нам с аудиенцией у короля Фалемота.

Куртье тихо ахнул.

— Скорее всего, к королю пойдешь со мной… — Князь поправился: — То бишь, с нами. — Он повернулся к остальным имперцам. — Дерпен, ты тоже должен идти, их дворцы, вероятно, самое опасное место для нас и есть, если я правильно понимаю, как здешняя жизнь обстоит.

— К примеру, тот же Кебер взять… — кивнул Густибус.

— С оружием? — вскинулся Дерпен. — Тогда так, я возьму с собой…

— К королю с оружием не ходят, — высказался Атеном.

— Это будет частный визит, — буркнул князь. — И принять он нас должен незаметно для других, по крайней мере, так задумано.

— Я попробую выглядеть, как местные, — с увещеванием в голосе сказал Дерпен Атеному. — Вот только шпаги их… Ну, что это? Один тычковый удар — и все… Нет, я возьму саблю с большим кинжалом, и пару пистолетов.

— Дерпен, — позвал князь.

— Что?

— Не на бой же собираешься, не в сражение. Оружие желательно носить скрытно, незаметно, понимаешь? Тебе следует не столько об оружии заботиться, сколько замечать, как именно они попробуют на нас напасть, если попробуют… И по возможности, так устроить, чтобы избегнуть этого.

— А получится ли? — спросил Дерпен уныло.

— Думаю, что нет, — ответил князь Диодор, Дерпен сразу воспрял, едва ли не обрадовался. — Вот думай об этом, следи, наблюдай, и конечно, не дай нам пострадать, когда это нападение произойдет, если… произойдет.

— Если их будет не больше полудесятка… — отозвался Дерпен. И свой ответ закончил неожиданно: — Зачем же стычки избегать, ведь можно и пленного прихватить, и вызнать у него что-либо?

— Вряд ли те, кого на нас, возможно, натравят, что-то будут знать. И сегодня тоже с нами будь, когда отправимся к местным богатеям. И ты, отец Иона, тоже готовься, придется сегодня побегать.

— Князь Диодор, у меня работы в молельне — невпроворот, — сказал батюшка, не желая смириться с приказанием.

Если бы отец Иона не распереживался так после ухода Оприса, возможно, князь его бы сегодня не беспокоил. Но его следовало обязательно включить в дело, поэтому князь решил настаивать.

— Сегодня пойдешь с нами, отец Иона, и не спорь, пожалуй. Ты умеешь отличать ложь от правды, слышишь то, что стоит за словами, которые люди произносят. И мне это твое умение необходимо.

— Это каждый умеет, — почти азартно отозвался батюшка, как во время споров с Густибусом по дороге в Парс.

— Все, да не все, — сказал князь. — Не так, как это у тебя получится. — Он смягчил тон. — Батюшка, встречаться нам сегодня придется с людьми торговыми, лукавыми, а знать правду необходимо.

— Мне не следует привыкать к тому, чтобы вмешиваться в мирские дела.

Князь сжал губы, по его скулам перекатились желваки, то ли от гнева, который он привычно подавил, то ли из-за глубокого, свойственного всей его натуре несогласия с тем поведением, которое выбрал отец Иона.

— Ты — в нашей группе, тебя послали сюда именно для того, чего я сейчас от тебя прошу. Идти придется.

И батюшка склонил-таки голову, соглашаясь.

— А мне что делать? — спросил Густибус негромко.

— С тобой так…

Князь отвел мага в дальний угол библиотеки и очень негромко стал ему что-то объяснять. Маг не отозвался ни разу, только время от времени вскидывал голову и пристально вглядывался в Диодора, словно бы не верил своим ушам. Наконец, он вскричал так, что расслышали остальные:

— Но ведь это работа… на месяцы! Это же диссертация, князь!

— Месяцев у нас нет, Густибус, — сказал князь тем же твердым тоном, каким он заканчивал препирательства с Ионой. — У нас нет даже недель. Торопить я тебя не могу, потому что дело и впрямь непростое, но очень прошу тебя справиться дня за три, а если получится, то еще быстрее.

— О-ох! — только и выдохнул маг.

Князь повернулся к остальным, и тут же увидел Атенома.

— Как, месье, ты еще здесь? — он разом перешел на фериз. — У тебя есть задание, ты должен его исполнить… А ты еще здесь!

— Я полагал, — пролепетал куртье, — что совещание продолжается.

— Теперь у тебя меньше времени, чем было раньше, — высказал князь. — Ровно столько, сколько нужно, чтобы мы втроем переоделись и дошли до дома месье Четомысла.

Чего греха таить, повредничал с куртье князь Диодор, мог бы и спокойнее сказать, увещевательную интонацию выбрать. Но так уж сложились у него отношения с этим длиннолицым, что… почти беспричинно хотелось его строжить, едва ли не тычками погонять, и не иначе.

Атеном быстро поклонился и вышел, еще дверь за ним не закрылась, как он уже заголосил:

— Креп, несносный мальчишка, где ты?.. Эй, слуги, куда мог подеваться этот?..

Дерпен не выдержал и хмыкнул, батюшка тоже прикрыл лицо рукой, малопричинный смех при его сане не поощрялся.