Сицилийское королевство Живой Алексей
– Тобчи рассказывал, что ты извел всю нашу запальную смесь на подрыв одного замка?
Забубенный кивнул.
– Да там и было то всего два бочонка. Зато, как шарахнуло – любо дорого посмотреть.
Джебек усмехнулся.
– Замок хорошо, но венгров там было мало. А нам надо взять Эстергом, там много солдат и крепкие стены, а смеси больш нет.
– Ну, предупреждать надо, – покосился на Тобчи механик, озадачившись, – кто же знал, что это весь ваш боезапас для минного дела.
Монголы помолчали. Выпили по паре глотков ароматного китайского чая. Легкой тенью возникла служанка, заменила пустые чайники на полные, и исчезла, словно ее никогда не было.
– Эстергом мы взять и так, – высказался, наконец, Тобчи, – разбить конницу короля, уничтожить все силы венгров, и город сдадут. Так было всегда и со всеми. Будет и сейчас. А из того замка мы привезли тебе Субурхан много ценный груз. Трех знатных пленных – папский легат, венгерский жупан и рыцарь тевтонцев. Их захватили храбрые люди воеводы.
Субурхан одобрительно посмотрел на Дрона Давыдовича, который с удовольствием потягивал чаек, в душе сетуя на то, что чашки больно маленькие. Русскому человеку не хватает.
– А еще привезли секретные бумаги, – продолжал Тобчи, – половина из них переписка пленного епископа с папой римским. Он призывает папу прислать быстрее на помощь венграм войска, чтобы остановить нас и уничтожить. Папа уже собирает крестоносцев в итальянских, польских и немецких землях. Он объявить новый крестовый поход против нас и русичей.
Забубенный удивленно покосился на воеводу черниговцев: ну, дает этот «толмач-венецианец», на ходу все письма епископа перевел. Хотя, если они была на латыни, то ничего удивительного, просто прочитал. Вот если бы там шифр какой был, то повозился бы с ним этот «венецианец». И не разгадал бы наверняка. Паписты эти, которых на Руси прозывают папежниками, хитрые очень. Если захотят правду скрыть, то запечатают ее так, что никто с ходу не догадается. Тут криптографы нужны. А лучше специальный шифровальный отдел монгольской разведки.
Словно в ответ на его мысли Тобчи сообщил:
– Остальные бумаги мы прочесть не смогли. Они зашифрованы и принадлежать немецкому рыцарю. Его зовут Клаус фон Штир. Он тевтонец и не хочет ничего говорить о своем поручении, которое ему дал магистр ордена.
Субурхан нахмурился, мгновенно забыв о полетах на воздушном шаре.
– Не хочет говорить?
– Этот Ферштич, пленный епископ разрушенного нами Добрецена, – продолжал излагать хан Тобчи, – сообщил, что тевтонец прибыл в замок венгерского жупана Войчича перед самой осадой по тайному приказанию самого Фридриха, императора священной римской империи. И собирался отбыть дальше вглубь Венгрии. Но цель тевтонца он не знать.
– Ты веришь этому епископу? – недовольно фыркнул Джебек.
– Тевтонцы стоят за императора и часто воюют против папы. Поэтому епископ и не любить тевтонцев.
Монголы опять замолчали. Субурхан обдумывал полученные сведения.
– Вот сволочь, – проговорил вполголоса Забубенный, узнав о предательстве папского легата, – в одном замке осаду держали, а он своих предает.
– Да не своих, – объяснил ему Дрон Давыдович, – этот рыцарь ему такой же друг, как и мы с тобой. Только с виду они одной веры, а на самом деле враги. Папа с императором власть над людьми поделить не могут.
– А почему? – поинтересовался Григорий, – не решили еще, кто круче?
– Навроде того, – усмехнулся в усы политически подкованный Дрон Давыдович, – решить-то, решили. Только каждый про себя решил. Вперед себя выставляет и уступать не хочет.
Наконец, долго молчавший Субурхан принял решение.
– Разжигайте костры, зовите колдунов, – приказал он. – Я хочу знать, куда ехал этот тевтонец.
И посмотрев на воеводу черниговцев и Забубенного, добавил:
– Чайная церемония окончена, езжайте к своим людям. Но, как стемнеет, возвращайтесь к моему шатру. Будет весело.
Русичи поблагодарили за чай и вышли из шатра монгольского хана. Забубенный осмотрелся. Солнце медленно клонилось к закату.
– Стемнеет-то уже скоро, – философски подумал вслух Григорий, взглянув на стоявшие у выхода мумии рослых охранников.
– Поехали, – высказался конкретно Дрон Давыдович, залезая в седло коня, привязанного к специальному брусу рядом с шатром Субурхана, – посмотрим, как там наши и вернемся.
– Поехали, – кивнул Забубенный, – мне вроде отдельную юрту пообещали рядом с осадными машинами. Это же рядом. Так что, нам по пути.
В дальнем углу монгольского лагеря жизнь била ключом. Под руководством Миклухи с Егоршей черниговское войско возводило шалаши, палатки и выстраивало из обозных телег целые улицы. Кое-кто из ратников, особо утомившись за время последнего перехода, уже валялся под телегами, похрапывая. Остальные ждали, когда приготовится ужин. Повсюду горели костры, и разносился щекочущий нос запах какого-то мясного варева. У Григория, который всегда любил поесть, рот мгновенно напомлнился слюной. Но еда в лагере еще не поспела, поэтому он временно расстался с черниговским воеводой, у которого и без него дел было невпроворот, решив осмотреть свое новое жилище. Договорились встретиться перед шатром Субурхана, когда стемнеет.
Как найти свою юрту, Григорию никто не сказал, но Забубенный решил, что просто поедет вперед и сам догадается. Так оно и вышло. Легко и просто. Проезжая мимо одной из больших юрт стоявших рядом с фантастическими конструкциями осадных машин, Забубенный услышал вежливый окрик.
– Ждем уважаемого Кара-Чулмуса. Все готово. И еда тоже.
Григорий тормознул Мэджика. У входа в юрту столпилось человек десять, одетых не совсем так, как привыкли одеваться монголы. Одежда на них была почти русская. И все лица были ему знакомы. Где-то он их раньше видел. Особенно старшего. Наконец, вспомнил.
– Здорово бродники! – приветствовал их степной вампир, слезая с лошади. – Привет, Плоскиня. И тебя сюда притащили. Как делишки? Не затупились еще ваши топоры мастерские? А то скоро снова понадобятся.
Бродники на всякий случай попятились на приличное расстояние.
– Благодарствуем, – ответил Плоскиня, что был видно по-прежнему за старшего, – топоры в порядке. Если что подсобить надо, подсобим.
Забубенный внимательно посмотрел на некогда заносчивого вождя бродников, вместе с ханом Тобчи бравшего его когда-то в плен. Но неожиданный поворот судьбы, долгое пребывание в рабстве, а затем и в услужении у вампира-степняка, наложили на характер этого человека несмываемый отпечаток. Из вождя он быстро стал слугой и свыкся с этой ролью. Говорят, из особо одаренных слуг получаются иногда вожди. Но из обломанных вождей, несмотря на былую гордость, тоже иногда получаются хорошие слуги. Из этого точно получился.
– Ну, веди, – приказал Забубенный, снова входя в позабытую роль Кара-Чулмуса, – показывай владения.
Плоскиня откинул полог юрты, пропуская своего хозяина вперед. Сам осторожно вошел следом. Забубенный осмотрелся. В полумраке юрты, почти не пропускавшей снаружи дневного света, все было обставлено по-монгольски правильно. Когда глаза немного привыкли, Григорий смог оценить это. Тем более, что осмотру помогали несколько тусклых свечей, горевших в центре на специальной подставке. «Аварийное освещение, – подумал Григорий».
Пол юрты был устлан толстыми коврами, наверняка, персидскими, – монголы, приходя в любую страну, по праву завоевателей забирали все лучшее. Сбоку были навалены подушки для сна или сидения. Для удобства последнего виднелись также три невысокие табуретки. Рядом с ними стоял прочный столик на коротеньких ножках, на котором Забубенный узрел знакомый чайник с чашками, только попроще. В юрте у Субурхана был гораздо изящнее. А над столиком – о радость голодного путешественника – возвышался на металлической треноге целый казан плова, распространявший такой аромат, что Забубенный позабыл обо всем на свете.
– Все готово, – повторил стоявший позади Плоскиня. – Прислуживать за едой вам всегда будет Тайчин. Это указание Субурхана.
Сообщив это, предводитель бродников испарился.
Григорий поначалу не обратил никакого внимания на его слова. Да и о чем тут думать, когда перед тобой целый казан плова. И механик отбросив в сторону мешавший сесть нормально меч, запустил руки в горячий плов, пригоршнями засовывая его в широко открытый, как у голодного кукушонка, рот. И только немного насытившись, заметил неслышно отделившуюся от стены тень. Это была маленькая китаянка в живописном халатике, которая склонилась перед Забубенным в уважительном поклоне и тихо произнесла по-монгольски:
– Меня зовут Тайчин. Я ваша служанка.
У поглощавшего плов механика-чародея еда застряла в горле, и он даже поперхнулся от неожиданности. Но, откашлявшись, все же выдавил из себя:
– Гриша, – и добавил, – механик.
Глава седьмая. Детектор лжи по-монгольски
Спустя пару часов, Забубенный и воевода черниговцев, спешившись, стояли неподалеку от шатра главного монгольского военачальника. Небольшая поляна перед ним за это время значительно изменилась. На ней развели несколько огромных костров, параллельно друг другу и очень близко. Они горели сейчас, в сгустившемся сумраке, словно жерла вулканов, выбрасывая в черноту снопы искр.
Место действия оцепили отрядом воинов. Внутри находились только избранные, – три монгольских предводителя сидя, и Забубенный с воеводой черниговских ратников, чуть в стороне, стоя за их спинами. Рядом с монгольскими ханами топтался знакомый толмач в зеленом берете. А, кроме того, неподалеку обретались еще пятеро каких-то подозрительных монголов древнего возраста.
Это были дряхлые лысые старики с седыми бородами, одетые в грязные балахоны, обвешанные бусами и всевозможными феньками сверх всякой меры. Они ходили, покачиваясь, вокруг горевших костров и размахивали руками под собственное заунывное пение. Двое из них были вооружены большими бубнами, в которые периодически ударяли без всякого музыкального ритма.
– Это, кто такие? – не выдержал и поинтересовался вполголоса Григорий у хана Тобчи, сидевшего ближе всех к нему на специальном сиденье, похожем не то на ритуальный трон, не то на походную табуретку, – приглашенные музыканты?
Тобчи зыркнул на него злобно, давая понять, что механик нарушает какой-то ритуал. Но, ответил.
– Это колдуны, – прошипел он, – они должны проверить, правда ли говорить тевтонец.
– А он уже согласился говорить? – удивился Григорий, посмотрев на связанного рыцаря, которого держали с той стороны костров под руки двое дюжих монголов. На его лице плясали отблески огня, и Григорию показалось, что прежней решимости, держать язык за зубами, у доблестного Клауса фон Штира уже нет.
Тобчи проглотил слюну.
– Скоро согласится. Ему надо только пройти между кострами. А старикам следить за огнем. Огонь скажет правду.
Забубенный осмотрел предполагаемый маршрут движения тевтонца и понял, что рано или поздно его белая хламида с крестами загорится, а с ней и он сам. Что там должно происходить дальше, механик поостерегся уточнять. Основное было понятно. Обычная пытка с участием колдунов. «Получается, что это какой-то детектор лжи, только по-монгольски, – уяснил себе Забубенный, – ну что ж, посмотрим, какую правду скажет рыцарство на этой проверке».
Наконец, великий монгольский военачальник Субурхан, молча наблюдавший за приготовлениями и долго слушавший песнопения колдунов, – Забубенный заодно выяснил, что он здесь не один с духами общается, – жестом приказал начинать.
Солдаты, державшие связанного рыцаря, отпустили его и подтолкнули копьями вперед. Четко указав маршрут движения. И Клаус фон Штир, рыцарь «ордена дома Святой Марии Тевтонской», встал перед своим последним выбором.
Стоял он, впрочем, не долго. Еще один несильный удар копьем в спину напомнил фон Штиру, что останавливаться по правилам проверки нельзя. И он шагнул на узкую тропинку между кострами, пропав ненадолго за пламенем первого. Дряхлые монгольские старики в балахонах тут же стали стучать в свои бубны еще громче и звонко трясти бусами, впившись глазами в языки пламени. Огонь начинал говорить им правду.
Сам рыцарь тевтонского ордена, между тем, молча миновал первый костер и шагнул мимо второго. Ему было жарко. Белая орденская хламида уже кое-где занималась дымком. Потрескивали и волосы на голове.
– Куда ты ехал? – громко спросил Субурхан. Толмач, стоявший рядом, также громко перевел вопрос на немецкий.
Рыцарь промолчал и, сделав еще шаг, вновь исчез за пламенем костра. Когда он появился, его белая накидка уже горела по краям. Клаус фон Штир завертелся, пытаясь сбить огонь, но желтые языки стали лизать его только сильнее. Он метнулся в сторону, чтобы выскочить за пределы линии огня, но двигавшиеся параллельно монгольские воины, ловко действуя копьями, быстро вернули его на исходную позицию между кострами. Фон Штир начал запекаться. Ему было больно. Но он еще терпел.
Субурхан медленно повторил свой вопрос. Толмач также медленно перевел его тевтонцу, который находился уже в самой середине огненной линейки. Доблестный Фон Штир крутился вокруг себя, пытаясь сбить разгоравшийся огонь и бросая по сторонам затравленные, полные дикой злобы, взгляды. Ох, как он сейчас ненавидел монголов. С каким удовольствием он сам вздернул бы их на дыбе и вытянул из них по очереди все жилы, особенно из Субурхана, но сегодня был явно не его день. И сейчас в нем боролись дикая жажда жизни и преданность долгу, великому магистру и самому императору. Но после шестого костра, когда огонь охватил тело тевтонского рыцаря целиком, и даже веревка, которой были по-прежнему связаны руки фон Штира, начала тлеть, жажда жизни победила.
Тевтонец опрометью бросился бежать сквозь костры и рухнул под ноги Субурхану, весь объятый пламенем. Даже на Забубенного пахнуло обгорелым мясом так сильно, что он отодвинулся.
– Говори, – спокойно сказал монгольский военачальник, словно не замечая страданий тевтонца.
– Я ехал в замок, что стоит всего в двух днях пути отсюда в горном селении Печ, на границе с Хорватией.
Субурхан помолчал, давая рыцарю выговориться. Фон Штир больше не запирался – у него уже волосы горели на голове.
– Что в этом замке? – уточнил Субурхан.
– Там сейчас находится Констанция, жена нашего императора Фридриха, – выкрикнул он, морщась от боли.
Субурхан довольно ухмыльнулся, погладив свою редкую бородку.
– Жена императора Фридриха? – переспросил он, задумчиво, – Зачем она здесь?
Фон Штир извивался на земле от боли, но разговор был еще не окончен.
– Приехала к королю Андрею, с каким-то поручением от императора. Я не знаю. Но не успела уехать, – вы продвигались слишком быстро.
Субурхан снова самодовольно усмехнулся.
– Да, у нас быстрые кони. Что должен был сделать ты?
Фон Штир мотнул головой, но выдавил из себя.
– Узнав о ваших победах и быстром продвижении вглубь страны, великий магистр фон Зальц послал меня спасти Констанцию. Вывезти из Венгрии на побережье Далмации, где ее ждет галера имперского флота. Но я не успел.
– Ты был один? – уточнил Субурхан.
– Нет, со мной было еще три рыцаря и отряд из тридцати человек, но они все погибли в стычке. Недалеко от замка жупана Войчича на нас неожиданно напали монгольские разведчики. Почти все погибли, а мне с двумя слугами едва удалось укрыться в замке жупана. Остальное известно.
– Почему сам король Андрей еще не вывез Констанцию к морю? – спросил Субурхан, но, подумав мгновение, сам же ответил, – можешь не говорить. Я знаю, почему.
А вот Забубенный даже не догадывался. И с удовольствием послушал бы. Впрочем, Григорий допускал, что предводителю монгольского экспедиционного корпуса было ведомо многое из области тайных дипломатических отношений с монархами, о чем он даже и не догадывался. Да и незачем это знать простому механику. Хотя, все же было интересно.
Между тем, глядя на извивавшегося под ногами рыцаря, от тлевших остатков одежды которого поднимался дым, монгольский военачальник продолжал допрос.
– Много солдат в замке?
– Нет, – мотнул обгоревшей головой тевтонец, – человек пятьдесят. Но сам замок хоть и небольшой, но хорошо укреплен и стоит в гористой местности.
– Королева может уехать, не дожидаясь тебя?
Рыцарь на секунду замолчал. Но, раз предавши, можно было уже не останавливаться.
– Магистр тайно послал ей письмо, что я скоро приеду и вывезу ее на побережье Далмации. Она будет ждать еще два дня.
– Хорошо, – довольно усмехнулся Субурхан, даже хлопнул себя по коленям, – тогда мы вывезем ее сами.
Таким довольным Забубенный его давно не видел. Видно Субурхан не ожидал, что такая хорошая добыча как жена императора Фридриха сама приплывет к нему в руки. А о том, что монгольский военачальник уже просчитывает спецоперацию по захвату Констанции, у Забубенного не было никаких сомнений. Зачем она ему, – позабавиться или для каких-то дипломатических игр, – не ясно. Но то, что до побережья Далмации Констанция не доедет, это был уже решенный вопрос. Даже, несмотря на то, что территория, на которой находился замок, была еще под контролем венгров.
Глядя на стонавшего рыцаря тевтонского ордена, Григорию вдруг пришла странная мысль о том, случись с ним похожая ситуация, за сколько бы он продал свою родину? Дело в том, что Григорий очень любил сладкое и страдал без своих любимых шоколадок, которые в прошлой жизни поглощал тоннами. А потому, поразмыслив, механик быстро пришел к выводу, что, если его надолго лишить сладкого, то за одну банку сгущенки он бы родину еще не продал. Но вот за две…
Субурхан, между тем, закончил допрос пленного тевтонца и повернул голову в сторону монгольских шаманов в балахонах. Те, постучав немного в свои бубны, долго изучали языки пламени и, наконец, затрясли головами, – пленник говорил правду. Духи огня подтвердили это. Монгольский военачальник еще раз довольно кивнул. Он сам знал, что тевтонец не солгал, но теперь и духи лишний раз уверили его в этом. В воздухе запахло новой экспедицией.
А Забубенный радовался тому, что допрос окончен и скоро он сможет удалиться в свою комфортабельную юрту, еще разок перекусить на сон грядущий и отдохнуть с дороги. А может быть и поближе познакомиться с миловидной служанкой Тайчин.
– Унесите его, – приказал Субурхан и без всякого уважения к поверженному противнику пнул ногой рыцаря, отдавшего свой секрет.
Фон Штир взвыл от боли, откатившись на пару метров, и затих. Мгновенно из темноты возникли суровые монгольские нукеры и, подхватив опаленного огнем рыцаря ордена дома святой Марии Тевтонской, опять исчезли во мраке. Штир сделал свое дело.
Но Субурхан уже забыл о нем. Жестом отпустив колдунов, он погрузился на мгновение в раздумья, но, вскоре встал и сделал пару шагов в сторону разгонявших ночной мрак костров. Обернулся.
– Джебек, – обратился он к сидевшему монголу, – нельзя терять время. Выдели три сотни нукеров и немедленно отправь к этому замку. Пусть найдут его, возьмут и привезут мне жену Фридриха.
Субурхан подумал о чем-то и добавил, неожиданно повернувшись к Забубенному.
– Замок недалеко в горах, но хорошо укреплен. Ты, Кара-Чулмус, возьмешь одну метательную машину, отряд черниговских воинов, что брали замок венгров, и на рассвете отправишься следом.
– Я?!! – у Забубенного глаза полезли на лоб от удивления, он даже промямлил раздосадовано, – а может как-нибудь без меня обойдутся? Я хотел тут, с дороги…
Но Субурхан бросил на него такой взгляд, что Григорий мгновенно понял: это то самое предложение, от которого нельзя отказаться. Субординация у монголов была понятием непоколебимым. Похоже, именно они ввели моду на смертную казнь за неподчинение приказам командира. «Ну, вот, ё-мое, приехал отдохнуть, – огорчился Григорий, – отсидеться при осадном обозе техническим советником. В целебных источниках побарахтаться».
– На рассвете, ты выйдешь с одним орудием и отрядом черниговцев в поход, – звенящим шепотом повторил Субурхан, – вернешься с добычей – награжу по хански.
«Интересно, это как? – скептически подумал Забубенный, – а вдруг добыча ускользнет?». Но о том, что произойдет в этом случае, Григорий решил пока не думать. Ибо он достаточно хорошо мог себе это представить. Так хорошо, что лучше и не представлять.
– А ты воевода, – повернулся Субурхан к стоявшему рядом с механиком Дрону Давыдовичу, – вели этим людям собраться, да подготовиться. Старший среди них будет подчиняться Кара-Чулмусу, то есть, Григорию, по-вашему. А сам Григорий сотнику, которого выберет Джебек.
Воевода черниговцев молча кивнул. Он лицо подневольное.
– Сотником в этом походе будет Каюк, – быстро определился с назначением монгольский предводитель Джебек.
– Хорошо, – кивнул Субурхан и снова посмотрел на механика.
– Это важный поход Кара-Чулмус, – проговорил с нажимом монгольский военачальник, – очень важный. Сейчас он даже важнее постройки летающих шаров. Помни об этом.
– Да уж, постараюсь, – ответил Забубенный, а про себя подумал: «Попробуй тут забыть».
– Иди, отдай приказ готовить машину, а потом у тебя есть время отдохнуть до рассвета, – приказал Субурхан, – утром нукер сообщит, где тебя будет поджидать Каюк.
«Дал же бог фамилию, – удивился Забубенный, шагая рядом с воеводой черниговцев в сторону привязанных лошадей. Но тут его осенило, – интересно, это что же получается. Я командир артиллеристов и второе лицо в отряде? Вот это поворот».
Хотя Забубенный совсем не жаждал делать карьеру военного, но минут пять он гордился своим назначением, стараясь не думать об ответственности, которая лежала на монгольских командирах.
Погруженные каждый в свои думы воевода и механик сели на коней и поскакали в расположении черниговских ратников сквозь казавшийся бесконечным в ночи лагерь монголов. Прибыв на место, они обнаружили, что Миклуха с Егоршей времени даром не теряли. За несколько часов отсутствия чародея-механика и воеводы в западной части монгольского лагеря вырос целый русский город из шалашей, палаток и походных шатров разного калибра. Повсюду горели костры, кипело в огромных котлах вкуснейшее варево, вызывавшее свербеж в носах и желудках проголодавшихся воинов. Жарились на вертелах жирные туши диких кабанов, заготовленных по дороге специальной командой охотников, состоявших при черниговском воинстве. Впрочем, Миклуха с Егоршей не стали дожидаться возвращения начальства, – походный ужин был уже в самом разгаре. Но, едва заприметив воеводу, Миклуха тотчас вырос, словно из-под земли, отделившись от компании у одного из костров. Резво подскочил к Дрону Давыдовичу и доложил по всей форме.
– Лагерь готов, воевода. Машины метательные в обозе у монголов стоят. Всех ратников разместили на ночлег, – отрапортовал Миклуха, – народ насыщается опосля похода. Устал немного.
– Пущай насыщается, – одобрил Дрон Давыдович, – и отдыхает пущай. Заслужил.
– И ты, Дрон Давыдович, отдохни, – посоветовал заботливый Миклуха. Повернулся, указав на большой шатер, отстоявший от места разговора на сотню шагов, – шатер твой походный готов. Трапеза для тебя там накрыта.
Но воевода решил побыть с народом.
– Ты мне сюда чего-нибудь принеси, – сказал Дрон Давыдович, слезая с коня, – у костра посидеть хочу. На звезды посмотреть. Да Егоршу кликни, разговор есть.
– А чего его кликать, – удивился Миклуха и указал на соседний костер, трещавший в дюжине шагов, – вон он сидит. Медвежатину жрет, лентяй. Эй, Егорша, подь сюда, воевода кличет!
Здоровенный Егорша, только что впившийся зубами в огромный кусок запеченной на костре медвежатины, недовольно оторвался от своего ужина. Отложив кусок мяса в сторонку, он встал и, сделав несколько шагов от костра в сторону воеводы, пропал в темноте.
– Здесь я, воевода, – раздался голос Егорши совсем рядом с Забубенным, – чего звал, Дрон Давыдович.
Воевода черниговцев отвел Егоршу подальше от костра и негромко проговорил, указав на Григория, сидевшего в седле своего Мэджика и предававшегося грустным размышлениям о предстоящем походе за женой немецкого императора.
– Завтра на рассвете возьмете одно орудие из обоза и вместе с Григорием отправитесь на секретное дело. По тихому. Людей возьми десятка четыре. Посмекалистей, да покуражней, из тех, что с тобой крепости берут. Дальше в степи вас монголы повстречают и проводят до места.
– Далеко ль пойдем? – уточнил Егорша деловито.
– К венграм в тыл. Замок один в горах прошерстить надо. Дня на два, может, на три сходите. Это если гладко все пройдет. А там, как повернется.
Егорша кивнул, осмысливая информацию.
– Да, вот еще что, – добавил воевода, – старшим в этом деле сотник Каюк будет. А его помощником Григорий, так Субурхан приказал. Так что, ты его слушай и помогай. Да присматривай. Он чародей известный, но больно задумчивый.
Егорша бросил взгляд на задумчивого чародея, который предавался медитации, сидя на лошади, не обращая внимания на то, о чем беседуют вполголоса собеседники, и сказал:
– Сделаем, Дрон Давыдович.
– Ну, добро, – подытожил черниговский воевода и присел к ближнему костру, куда ему, по приказу распорядительного Миклухи, уже поднесли медовухи и мяса.
Егорша решил не откладывать совещание с новым полевым командиром Забубенным на завтра и, шагнув поближе к лошади чародея, поинтересовался:
– Чего делать-то надо, Григорий?
– Прикажи одну машину приготовить к походу. Из тех, которыми замок жупана обработали. Да отдыхай пока, – отдал первое приказание Григорий, начинавший входить в роль монгольского командира. – Утром прискачет нукер с донесением, я за тобой отправлю. Будь готов на рассвете выступать.
Егорша кивнул с пониманием.
– Ясное дело. Пойду, заряжу ребятушек, да медовухи выпью на дорожку. Видать куражное дело будет.
– Не то слово, – подтвердил Забубенный, – будет, где твоим молодцам разгуляться. Не сомневайся.
– Оно и хорошо, – сказал Егорша, направляясь к костру, – а то я скучать не люблю.
И уже оттуда до механика донеслись громкие выкрики командира спецназовцев.
– Петруха, а ну тащи мне медовухи, расслабиться надо! Дело грядет куражное.
Забубенный немного озадачился началом подготовки спецназа к секретному походу, как бы не перепились все, да не проспали. Но потом решил, что монголы проспать не дадут. А черниговские спецназовцы тоже ребята тертые, сколько за ночь не выпьют, утром все одно будут как стеклышко. Ну, во всяком случае, Григорию очень хотелось в это верить.
Проводив взглядом Егоршу, которому он перепоручил подготовку осадного орудия к походу, великий механик тоже решил немного расслабиться и повернул коня в сторону своей командирской юрты.
Читать бесплатно другие книги:
