Страта Пратчетт Терри

Невзирая на внешнюю суету, это была четко спланированная ретирада. Последними новый мир покинут чистильщики, уничтожив непредусмотренные проектом колеи и выбоины, протоптанные тяжелыми башмаками тропинки и проплешины. В одном из рекламных фильмов Компании однажды показали сюжет о том, как последний работник покидает новую планету. Этот человек начал было подниматься на лебедке по Линии, но внезапно встрепенулся, оглянулся… дал задний ход и старательно затер собственные следы. Трюк, разумеется, но очень близок к истине.

«Это хороший мир», – подумала Кин.

Лучше, чем Земля.

Однако и на Земле, как говорят, теперь уже гораздо лучше; население возросло до трех четвертей миллиарда, и людей при этом заметно больше, чем роботов. Да, намного лучше, чем во времена ее детства… Хотя Кин давным-давно избавилась от своих ранних воспоминаний, но кое-что все же сохранила.

Самое старое воспоминание… Холм, похожий на этот, но окруженный сумрачной пустошью, над которой колыхались призрачные ленты тумана; красное солнце уже почти зашло за горизонт. На вершине холма, куда привела ее мать, собралась не слишком большая и не слишком густая толпа: население доброй половины страны, все целиком, и большинство присутствующих составляли роботы. Один из них, универсал восьмого класса, весь в многочисленных шрамах сварных швов, подхватил ее и усадил себе на плечи, чтобы Кин было лучше видно.

Танцоры – все как один – роботы, но на скрипке наяривал человек. Над пустошью мелькали летучие мыши, по торфу топотали металлические ноги. Тумп, тамп, томп, тумп, точно в такт. А разве могло быть иначе? Роботы не люди, чтобы спотыкаться и мешкать.

На Земле чересчур много дел и слишком мало человечества. Роботы трудились для людей не покладая рук, кормили их, поили, одевали, устраивали праздники, поддерживая вековечные традиции. Роботы знали, что им следует делать изо дня в день, из года в год, пока человек вновь не возьмет в свои руки бразды правления… Шаг вперед, шаг назад, поворот, прыжок. Вертясь, раскачиваясь и подпрыгивая, роботы плясали под скрипку своего ремонтника Морриса.

Глядя на их темные, отсвечивающие металлом фигуры на фоне пылающего заката, девочка Кин Арад приняла первое в своей жизни решение. Люди не должны исчезнуть с лица Земли, никогда! Но сделать это будет очень трудно, а без роботов вообще невозможно. И Кин решила присоединиться к Компании…

Первый из больших глайдеров неуклюже чиркнул по верхушкам деревьев, вспахал траву на поляне, ткнулся в кряжистый ствол, развернулся и замер. Через пару минут открылся люк, и она увидела фигуру мужчины. Ловко спрыгнув на землю, первый колонист воздел руки к небесам и опустился на колени, за ним появились еще двое мужчин и три женщины. Они стали озираться по сторонам и наконец заметили Кин.

Она готовилась к этой встрече. Теперь ее кожа была серебристой, в пышных смоляных волосах сияли неоновые пряди. Кин накинула на себя длинный царственно-алый плащ. Ветра не было, но плащ картинно развевался за ее плечами под действием электростатических зарядов (никогда не стоит пренебрегать деталями, если хочешь произвести впечатление). Эти люди, первопоселенцы, заслуживали того, чтобы оказать им уважение по высшему разряду. Они только что получили новый чудесный мир. Да что там, у них наверняка уже имеется гордая конституция, позолоченными буквами провозглашающая СВОБОДУ! Сегодня у них праздник, а для суровой реальности еще будет время.

Глайдеры теперь приземлялись один за другим. Человек, который первым ступил на планету, начал быстро взбираться на холм, где стояла Кин. Окладистая борода, очень белое под рыжими волосами лицо, но Кин смотрела только на серебряный диск на лбу мужчины, сияющий в лучах утреннего солнца.

Он преодолел крутой подъем ничуть не запыхавшись, с выработанной до автоматизма грацией долгожителя, и широко улыбнулся, продемонстрировав белые, остро подпиленные зубы.

– Кин Арад?

– Бьорн Чен?…

– Ну вот, мы наконец прилетели! Десять тысяч человек на нынешний день. Ты сделала здесь хороший воздух, Кин. Чем это пахнет?

– Джунглями. Мокрая земля и зелень после дождя. Дурман пурпурных орхидей. Плесень, гниль, падаль. Много хищников, много жертв.

– Кто бы мог подумать, – ухмыльнулся Бьорн. – Выходит, нам придется сражаться с хищниками.

Она едва не подмигнула.

– Если честно, ты меня удивил. Я-то преполагала увидеть здоровенного юнца с квадратной челюстью, с плугом в одной руке и…

– … Конституцией в другой? Знаю, знаю! Вроде того парня, который возглавил колонию на Лэндшире. Ты уже слышала про Лэндшир, Кин?

– Я видела картинки.

– Ты знаешь, что они потратили неделю на препирательства? И решили, что прежде всего необходимо построить церковь? Церковь была почти готова, когда на северный континент упала зима. А ты делаешь зимы суровыми, Кин!

Кин начала молча спускаться с холма, и Бьорн вслед ней.

– Мы не желали их гибели, – сказала она наконец. – Мы очень подробно объяснили все особенности климата.

– Но ты, конечно, не объяснила этим мальчикам и девочкам, что в мире не существует такой штуки, как справедливость. А следовало! Все они были чересчур молоды, чтобы обзавестись весьма полезной паранойей.

– Значит, ты полезный параноик, Бьорн?

– Я? Ну разумеется, Кин: я подозреваю все и вся на свете, не исключая самого себя! Вот почему эти дети наняли Бьорна Чена. Потому что мне сто девяносто, я давно привык к жизни и не желаю умирать. И поэтому я буду следить за погодой, как ястреб, и купаться только на мелководье, и не положу себе в рот ни травинки, ни ягодки, пока не увижу собственными глазами их полный лабораторный анализ. У меня здесь пятилетний контракт, и я намерен прожить эти годы в целости и сохранности.

Кин кивнула, впечатленная его уверенностью в себе.

Но она знала, что на самом деле все значительно сложнее. Теоретически, чем старше человек, тем больше у него причин для осторожности. Поэтому долгожитель не станет слишком удаляться от тех мест, где может получить помощь генного инженера, и уж тем более от представительства Компании, где его накопленные дни гарантированно обеспечат соответствующее лечение по стабильной цене: 24 часа продленной жизни за один день Компании.

Только Компания расплачивается днями, и только Компания предоставляет услуги по продлению жизни. Если взглянуть на ситуацию через призму учебника по экономике, Компания де-факто владеет абсолютно всеми и всем.

Однако в тех же учебниках экономики говорится о законе сокращающихся доходов. Если тебе двадцать лет и ты работаешь на Компанию, то действуешь осмотрительно и не будешь рисковать попусту, поскольку можешь заработать для себя столетия продленной жизни. Просто стыд и позор отказаться от столь заманчивой перспективы ради страсти к быстрой езде или бурным гулянкам.

Но кого это волнует, когда тебе двести? Ты и так уже везде побывал и все повидал. Теперь твои новые впечатления – всего лишь хорошо позабытые старые, разве что в другом порядке и под иным соусом. А до трехсот ты, скорее всего, не доживешь. О нет, это не будет самоубийством… ну, во всяком случае, не вполне. Просто человек забирается все выше и выше в горы, или все дольше не выдергивает парашютное кольцо, или все дальше заходит в одиночку на солнечное полушарие Меркурия, так что рано или поздно, но судьба в конце концов сыграет в кости против него.

Ты вечно суетлив, ты болен лихорадкой скуки. А смерть – крайне убедительный способ Природы указать тебе, что давно пора остановиться.

Вот почему Бьорн возглавляет толпу молокососов, прибывших колонизировать этот новый мир. Потому что ему нечего терять, кроме собственной жизни, которая, растянувшись на пару сотен лет, уже настолько истончилась, что почти неосязаема.

– Мы не строим планеты для развлечений, – сказала ему Кин. – Планеты нужно завоевывать.

Последний глайдер проскользнул над поляной и затерялся за верхушками дальних деревьев.

– Боюсь, это им очень не понравится, – расплывшись в довольной ухмылке, вполголоса заметил Бьорн. – В этой штуке улетели наши хозяйственные прибамбасы и рабочие инструменты, все одеяла, жра-твораздатчики и так далее. Я договорился с космачами приземлить это добро в десятке миль отсюда. Погода нынче великолепная, почему бы не прогуляться? Ничего, кроме пользы для здоровья, а по пути, глядишь, и выяснится, кто чего стоит… и стоит ли вообще.

– Что собираешься делать, когда закончится контракт?

– Право, не знаю. Возможно, останусь здесь на какое-то время и побуду Великим Мудрым Старцем. Не слишком долго. Пока этот мир не станет слишком комфортным для меня.

– Хм-м… Рем, как известно, не один год строился.

– Потому что в ТОМ строительстве я не участвовал!

Толпа колонистов на расстоянии почтительно разглядывала Кин. Никакой генной инженерии, никаких регенерирующих чанов. Нет сейчас и не будет в ближайшую тысячу лет представительства Компании. Но они вызвались добровольцами. Вряд ли хоть один из десятка этих юнцов доживет до сотни лет.

Но зато у них будет то бессмертие, которое даровано обыкновенным людям: дети, наследники их генетического материала. Слишком мало теперь рождается ребятишек, даже на Земле. Но гены этих колонистов выживут, а условия нового мира, его новое солнце и новая луна совершат над человеческими генами собственную уникальную хирургию. Через тысячу лет здешние люди будут другими. По-прежнему людьми, но достаточно ДРУГИМИ, как и предусмотрено Планом.

– Здесь мы расстанемся, – сказала Кин Бьорну, открывая свой кошель на поясе. – Это паспорт планеты, это акт передачи во владение. И гарантия качества на пять тысяч лет.

Он кивнул и небрежно сунул документы в карман рубахи.

– Скажи-ка, Бьорн, вы уже выбрали название?

– Королевство! Принято квалифицированным большинством голосов.

– А знаешь, мне нравится. Простенько и со вкусом. Ну что же, – вздохнула Кин, – возможно, я когда-нибудь сюда вернусь… Взглянуть, как вы живете в Королевстве, мистер Чен!

На поляну опустился еще один глайдер. Не дешевое одноразовое изделие для пионеров, а скоростной транспортник Компании в зализанной броне. Люк отворился перед ней, и робот услужливо спустил для нее лесенку.

– Когда ты в последний раз была на продлении?

Кин, уже шагнувшая в салон глайдера, удивленно обернулась к Бьорну.

– Восемь лет назад, по-моему. А что?

– Кажется, Компания вляпалась в неприятности, – сообщил он, понизив голос, чтобы никто из колонистов не слышал. – Ты не думаешь, что наши дни сочтены?

– Какие еще неприят…

Зарегистрировав присутствие пассажира на борту, робот отсчитал пять секунд, задраил люк и включил автопилот. Глайдер воспарил и резко рванулся вперед и вверх. Бьорн не сводил с него глаз, пока машина не поднялась достаточно высоко, чтобы заработала мощная воздушно-реактивная тяга. Тогда он вздохнул, окинул взглядом внушительную толпу своих подопечных и поднес к губам мегафон.

Толпа колонистов превратилась в пятнышко, в точку и совсем затерялась в зелени джунглей. Кин машинально опустилась на сиденье. Компания, как она хорошо знала, контролирует по меньшей мере шестьдесят процентов бесконечности. Какие могут быть неприятности?…

Глайдер догнал и перегнал солнце, которое вынуждено было попятиться за горизонт, и приземлился на крошечном песчаном островке, очень белом в лунном свете; его омывало темное фосфоресцирующее море.

Звездное небо рассекала черная Линия. У ее основания Кин увидела пассажирскую капсулу, а рядом с ней – человека.

– Джоэл! Это ты?

Он улыбнулся своей неандертальской улыбкой.

– Привет!

– Я думала, ты отправился на Шифрадор мастером сектора!

– Мне предлагали, – пожал он плечами, – но я отказался. Залезай в капсулу, Кин. Эй, робот!

– Да, сэр?

– Глайдер возьмешь на буксир.

– Будет сделано, сэр!

– И никаких мне больше сэров, понял?

Они сели в кабину управления, Джоэл щелкнул тумблером, и Линия гипнотически поплыла вниз, а капсула пошла вверх.

– Теперь я здешний Наблюдатель, – небрежно сообщил он.

– Джоэл?! Скажи, что это неправда! – Кин на секунду показалось, что у Вселенной покачнулись устои и провалилось в бездну дно.

– Но это правда. И между нами говоря… я предвкушаю, если можно так выразиться, свое новое назначение.

– Нет, я не могу представить…

… Тебя, хотелось ей сказать, Джоэл, когда ты будешь покоиться в камере глубокой заморозки, смонтированной на тайном спутнике наблюдения, который наматывает века, века и века, вращаясь вокруг этого нового мира на очень высокой и очень стабильной орбите… Но Кин могла представить себе такую картинку, и это было хуже всего.

Она знала, что роботы-манипуляторы, ощетинившись иглами заряженных для срочного пробуждения инъекторов, вечно парят над энергетическими точками бездыханного тела, чья кожа теперь белее снега и тверже льда. В то время как другие роботы, машины-наблюдатели, безотрывно сканируют вращающуюся под ними планету, тщательно выискивая признаки стратегически важных периодов развития цивилизации. Расщепление атома. Термоядерная реакция. Безвоздушный полет. Импульсный расход гигантского количества энергии.

Некоторые миры своей главной стратегической целью избирали покорение космоса, стремясь как можно скорее добиться межзвездного признания. Эта стратегия никогда не оправдывала себя. Даже суборбитальные летательные аппараты невозможны без огромной, возводившейся веками технологической пирамиды, чью верхушку они собой представляют, однако в фундаменте этого древнего сооружения всегда лежат такие краеугольные камни, как агротехника и производство продуктов питания. Бесполезно тратить энергию и ресурсы на то, чтобы вытолкнуть в дальний космос человечество, у которого элементарно не хватает еды.

Молчание затянулось. Наконец Джоэл протянул руку к панели буфетчика и набрал код. Из стены сразу выдвинулся подвесной столик, накрытый на двоих. Взглянув на изумленную Кин, он расплылся в довольной улыбке. Странною игрою случая в нем сошлись воедино все гены его родителей, унаследованные от палеолитических предков. Поэтому Джоэлу приходилось очень часто улыбаться, дабы не пугать неандертальской физиономией слабонервных и маленьких детей. Улыбка у него была чудесная – как заря человечества.

Кин внимательно изучила все, что стояло на столе.

– Да, – сказала она задумчиво. – Это мне что-то ужасно напоминает. Но что? Никак не припомню. Это было… по-моему, сто тридцать лет назад? Мы с тобой тогда поженились, верно? На Тайневальде, там еще такая странная религия… да-да, Икар Вознесенный! О черт, – неожиданно смутилась она, – прости, я должна была сразу догадаться. А ты помнишь даже наше свадебное меню… Как это романтично.

– Если честно, мне пришлось освежить память, заглянув в свой старый дневник, – снова улыбнулся он, разливая пенящееся вино. – Кажется, ты была моей пятой половиной? И почему я не позаботился это записать?

– Всего лишь третьей. А вот ты был у меня пятым мужем!

Они уставились друг на друга и дружно расхохотались.

– Это были хорошие времена, Кин, – отсмеявшись, сказал Джоэл. – Добрые времена. Три счастливых года.

– Два!

– Ну хорошо, два года. Какая разница! Помнишь, тогда на Плершооре мы с тобой…

– Джоэл, не заговаривай мне зубы. Почему Наблюдатель?

Психологическая температура в кабине катастрофически упала. Кин взглянула в иллюминатор: Королевство медленно, но верно превращалось из ландшафта в диск, разбитый на две части линией терминатора.

– Видишь ли, Кин… Моя нынешняя жизнь становится все скучнее… Во-вторых, Наблюдатели получают миллион лет жизни.

Мне хочется проследить судьбу этого мира, который мы построили, заглянуть в далекое будущее Галактики… Это же безумно интересно, Кин, все равно что посетить совершенно новую Вселенную!

– Это все болтовня, Джоэл. Жалкая трепотня. Уж я-то знаю тебя как облупленного. Тебе никогда, просто ни-ко-гда не бывает скучно! Кто бы еще потратил два года на то, чтобы научиться делать вручную из дерева тележные колеса? Ты всегда говорил, что не успокоишься, пока не овладеешь древним ремеслом. Ты собирался написать исчерпывающую монографию на тему эротики у роботов! И пока еще не написал.

– Ладно, Кин. Я выхожу из игры, потому что я трус. Такой ответ тебя устраивает? Кое-что должно произойти в ближайшее время, и я предпочитаю отсидеться в коробке со льдом.

– Что означает твое «кое-что»?

– Очень крупные неприятности.

– Какие не… – После паузы она сказала: – Бьорн тоже говорил о неприятностях.

– Этот вечный пионер? Я потолковал с ним вчера, когда колонисты еще болтались на орбите. Он намекнул, что решил смыться на нашу планету, покуда гром еще не грянул.

– Какой еще гром?! Объясни хоть что-нибудь!

Он объяснил. Все началось, оказывается, с того, что Кин отправила в Компанию рапорт о визите Джаго Джало. И в этом рапорте не забыла упомянуть, что Джало, вероятно, способен воспроизводить ассигнации Компании очень крупного номинала.

– Они исследовали мафусаилову купюру, которую ты им прислала, Кин.

– Подделка.

– Если бы. Эта купюра… – Джоэл медленно покачал головой. – В каком-то смысле она настоящая, вот только мы ее никогда не печатали. Не наши номера, совсем не те коды, но это не ошибки, заметь. Мы просто пока еще не добрались до этих номеров, вот так! Теперь мы точно знаем, что существует другое, не связанное с Компанией производство полноценной валюты. Подумай как следует, Кин, что это может для нас означать. Поразмышляй.

Она подумала.

Валюта Компании нашпигована таким количеством тайных ловушек и кодов, что любая удачная подделка может быть только копией. Однако скопировать купюру аутентично возможно лишь одним-единствен-ным способом, а именно: пропустив ее через сенсорный аппарат пласт-машины. И все-таки сделать это невозможно по двум причинам. Во-первых, абсолютно все пласт-машины являются собственностью Компании. А во-вторых, специальный ключ, зашитый в пластик купюры, при первой же попытке считывания ее дизайна незамедлительно расплавит оригинал.

Вот почему никому еще не удавалось изготовить дубликаты ассигнаций Компании. Но, допустим, кто-то научился это делать, и тогда… первыми окажутся в критическом положении сверхдолгожители.

Валюта Компании всегда была настолько надежной, что ее вексельные ассигнации представляли огромную ценность сами по себе. Но если они внезапно обратятся в обычные кусочки пластика, если совокупное количество дней на валютном рынке вдруг возрастет раз в десять или двадцать, то… Компания попросту перестанет существовать! Ведь подлинное ее богатство состоит в ее кредитоспособности, и лишь кредитоспособность Компании поддерживает твердость ее валюты.

Что касается генной инженерии, то она прекращает процесс умирания человека. И затем ты можешь жить сколько хочешь без всяких дополнительных процедур, которые оплачиваются днями, но при этом обязательно будешь стареть. В конце концов ты выживешь из ума и станешь дряхлым бессмертным маразматиком.

Неудивительно, что все, кто тесно связан с Компанией, так всполошились… Джоэл Чендж поспешил обеспечить себе весьма специфический род бессмертия. Бьорн Чен отыскал тихое убежище, где в ближайшие годы его никто не достанет. Вполне вероятно, что другие долгожители, менее уравновешенные, совершают более эксцентричные поступки, наподобие прогулки в космосе без скафандра.

«Нас, должно быть, уже миллионы во всех человеческих мирах, – подумала Кин. – Все мы жалуемся, что нет такого блюда, какого мы еще не ели, и что жизнь год за годом неотвратимо утрачивает свои краски. Мы не водим знакомства с обычными людьми, как будто опасаемся узнать, что их короткие жизни ярче и насыщенней, чем наши. Ведь это было бы ужасно несправедливо, не правда ли, поскольку ради бессмертия нам пришлось отказаться от рождения детей.

Словно бы каждому человеку даруется от природы строго ограниченный запас счастливых эмоций, и большего он в своей жизни никак испытать не может, независимо от количества прожитых лет. И все-таки жизнь прекрасна, несмотря ни на что, а смерть по-прежнему остается загадкой. Нас пугает не жизнь и не смерть. Мы боимся старости».

– Джало ищут? – спросила Кин.

– Повсюду. И мы уже знаем, что он побывал на Земле. В Музее космонавтики, как оказалось, безвозвратно уничтожен весь архив программы Терминус и все файлы, связанные с архивом по линкам.

– Выходит, мы вообще ничего про него не знаем?

– Вот именно. Ищи себе норку, Кин, да поглубже! – Он невесело хохотнул. – Одно утешение, что Компания проводила правильную стратегию. Все наши миры в любом случае уцелеют.

– Один человек не способен разрушить межзвездную цивилизацию, – сказала она.

– А кто доказал, что у этого правила нет исключений?! Кстати, хотел спросить насчет того плаща… Он и в самом деле невидимый?

– Ну-у, если смотреть прямо сквозь этот плащ, то предметы позади него выглядят… чуточку нечеткими. Но если подобного не ждешь, то ничего и не заметишь.

– Для старомодного шпионажа, пожалуй, такой фокус годится, – задумчиво сказал Джоэл. – Но в целом тут концы с концами просто не сходятся. Не думаю, что мы сейчас смогли бы сделать что-нибудь подобное. Этот плащ – продукт невероятно высоких технологий, но если уж в твоем распоряжении есть такие технологии, то невидимость не является преимуществом. Даже мы способны засечь невидимку с помощью по крайней мере десятка простых и дешевых устройств.

– Да, я тоже подумала об этом.

– Что касается передачи материальных объектов, то все теории говорят, что это невозможно. Гипотетически двойной эффект Уосбайла почти способен на такое – в той же мере, как и построить перпетуум-мобиле.

Кин рассеянно взглянула в иллюминатор и увидела впереди сияющую звездочку. Спутник-шпион на верхнем конце Линии, и уже не так далеко.

– А знаешь, я бы не прочь потолковать с этим парнем, – почти мечтательно сказал Джоэл. – Еще сопляком я прочитал о Терминусах все, что было доступно. Потом, когда мне случилось побывать на Новой Земле, я пошел поглазеть на ферму Рипа Ван Ливайна. Это он посадил Терминус на планете, и когда Рип обнаружил…

– Я знаю об этом, – перебила его Кин.

Если Джоэл заметил излишне резкую нотку в ее голосе, то не показал этого.

– Ну а пару лет назад я посмотрел фильм про зонды, которые все еще путешествуют… «Т-4» и «Т-6». Есть специальный фонд, который примерно раз в десять лет запускает с Новой Земли два корабля на прыгающую орбиту. Чтобы набрать очень большое ускорение, нужно…

– Это я тоже знаю, – сказала Кин.

Чтобы набрать нужное ускорение, корабли ныряют прямо в солнце системы, а затем прыжком через подпространство возвращаются на несколько миллионов миль назад. И еще раз, и так далее, и так далее, пока не выскочат на почти световой скорости из пустоты на расстоянии в несколько сотен световых лет от Новой Земли и в нескольких милях от несущихся с такой же скоростью Терминусов.

У Терминуса-4 не включились тормозные двигатели в поворотной точке маршрута. Терминус-6 из-за сбоя примитивного компьютера устремился к звезде, которой там не было никогда. Если бы дальнейшие события развивались своим чередом, от пилотов еще несколько столетий назад, кроме горстки праха, ничего бы не осталось. Системы, обеспечивающие человеку временное прекращение, а затем и возвращение его жизненных функций, в те давние времена были еще более примитивны, чем компьютеры.

Но дряхлую древнюю машинерию давно уже обновили. Инженеры и техники перебирали ее по деталям, с величайшей аккуратностью заменяя изношенные на сверхпрочные и сверхнадежные дубликаты. Ремонтники, которые регулярно прилетали раз в десять лет, проводили тщательную профилактику и отладку.

Конечно, все это стоило очень и очень дорого. Гораздо проще и дешевле было сразу разморозить пилотов, оживить и окружить неслыханной роскошью. Но Рип Ван Ливайн, овеянный славой пилот-смертник Терминуса, был далеко не бедным человеком, когда решил покончить жизнь самоубийством. Перед этим он основал фонд собственного имени и предусмотрительно нанял самых лучших юристов. Согласно завещанию Ван Ливайна, в задачу фонда входит сделать все, что только можно сделать для пилотов двух последних Терминусов, за исключением любых попыток их пробудить.

– Фонд Ливайна связал нас по рукам и ногам, – объяснил Джоэл. – Первое, что пришло на ум Компании, это разбудить пилота «Т-4» и расспросить ее о Джало. Все пилоты тренировались вместе, и она могла бы рассказать кое-что полезное. Но вполне очевидно, что Фонд и Новая Земля устроят нам скандал на всю Галактику, стоит хотя бы словечком намекнуть на это.

– А сам ты что думаешь об идее Компании, Джоэл?

– Что это мерзко и подло. – Он взглянул ей прямо в глаза. – А что же еще?

– Согласна.