Не в силах устоять Эллиот Кара
Настала очередь Августины моргать от недоумения. Она достала из кармана передника носовой платок и протянула его Элизе:
— Высморкайся, моя дорогая, и начни с самого начала и не так быстро.
Элиза рассказала о том, как Гарри вызвал ее в Лондон, а Брайтон сделал ей двойное предложение.
— Негодяй, — прорычала Гасси. — Что касается Гарри, то он заслуживает порки. Брат должен защищать сестру от хищников, а не отдавать ее на съедение волкам.
— Мы обе знаем, что надежды на Гарри нет никакой. Я чувствую себя так, будто оказалась в ловушке между скалой и каменной стеной. Выхода нет, Гасси, — обреченно сказала она. — Куда бы я ни повернулась, везде меня подстерегает пропасть.
За окном начался дождь.
— Я в растерянности. Позволить Гарри сесть в долговую тюрьму? Допустить, чтобы Эбби и все зависящие от меня люди разорились? Принять предложение Брайтона и надеяться, что он не раздавит меня как букашку? — В тишине кухни капли дождя были похожи на пули, рикошетом отскакивающие от стекла. — Я даже не могу решить, какое из зол наименьшее.
— Мы найдем выход, — твердо заявила Августина, но она не могла скрыть своего беспокойства. — Но прежде расскажи, какое отношение ко всему этому имеет Хадден.
Элиза рассказала об их встрече в Лондоне и как в тот же день маркиз приехал в Лит-Эбби.
— А что это у тебя на руке? — спросила Гасси, увидев следы краски.
— Дракон, — призналась Элиза.
— Полагаю, что птички были не единственными существами, порхающими в твоем саду.
Элиза вспыхнула.
— Когда он рядом, я просто теряю голову.
— Мне трудно упрекнуть тебя, моя дорогая. Он такой привлекательный мужчина.
— Да. И я поддалась искушению. А теперь чувствую себя вышвырнутой из своего — так сказать — райского сада. Хадден внезапно уехал, и теперь, вспоминая его замечания по поводу моей живописи, мне кажется, что он узнал про мой грех.
— Грешит Брайтон, а вовсе не ты, — возразила Августина.
— Но в глазах Хаддена я такая же преступница, как баронет. И все будут считать меня именно такой. Мне и возразить-то нечего.
Гасси только промолчала в ответ.
— Понимаешь, я обнаружила, что между нами гораздо больше общего, чем только секс, — продолжала Элиза, с трудом сдерживая обуревающие ее эмоции. — Мы оба ценим природу. — Она прикусила губу. — Но теперь это уже не имеет значения. Верно?
— Как знать, — пожала плечами Августина. — Судя по тому, что ты сказала, плохие новости, на которые ссылался Хадден, к тебе могли не иметь никакого отношения. Его слова «наслаждайтесь своей живописью» могли и не означать какого-то подтекста.
— Нет, я знаю, что дело во мне, — вспомнив, как потемнели его зеленые глаза. — Он произнес эту фразу не просто так. Я поняла это по его глазам. Что бы он ни узнал, это было нечто личное. А теперь, когда выяснилось, что он автор эссе, Хадден имеет все основания полагать, что его обманом втянули в покупку подделок.
— Тогда нам просто надо доказать ему, что он ошибается.
— А как? — спросила Элиза, чувствуя, что потерпела поражение. Не то чтобы она не сопротивлялась, но в данный момент ей просто хотелось залезть под стол. — Ах, Гасси, я в отчаянии. Мне кажется, что единственный выход из этого ужасного положения — это предпринять что-то радикальное. Из ряда вон выходящее.
— Для паники пока нет повода, — пыталась утешить ее Августина. — Мы что-нибудь придумаем.
Элиза не стала спорить, но на самом деле все выглядело очень серьезно. Еще по дороге к Гасси у нее было достаточно времени, чтобы обдумать свои возможности. Например, просто собрать вещи, уехать на север и затеряться в Озерном крае. Это решение казалось наиболее осуществимым. Но без заказа Хаддена у нее не было достаточно денег, чтобы купить там коттедж. Хуже того, из-за порочащего ее имя скандала Уоткинс и другие лондонские издатели откажутся сотрудничать с ней, и она не сможет зарабатывать себе на жизнь.
Она останется без средств к существованию, без единого цента и будет к тому же опозорена. Гасси, конечно, предложит ей кров, но мысль о том, что она окажется обузой, была невыносимой.
— Возможно, мне придется обдумать предложение Брайтона, — сказала Элиза. — Не может же это быть так ужасно.
Августина сделала глоток из серебряной фляжки.
— Как ты можешь даже думать об этом? Ты уже пережила навязанный тебе брак с человеком, которого не любила и не уважала.
— Да. И я выжила.
— Хм. Выйти замуж за этого подлеца? Только через мой труп!
Несмотря на свои беды, Элиза улыбнулась:
— Ах, Гасси, да вы просто огнедышащий дракон! Я благодарна за ваше желание защитить меня. Но не позволю рисковать своей жизнью из-за моего семейного скандала.
— Если кто и пострадает, так это Брайтон, — решительно сказала Августина. — Так что давай все еще раз хорошенько обдумаем.
— Лорд Хадден? — удивился Уоткинс, оторвавшись от утреннего чая. — Если вы пришли справиться, прислал ли Линден оконченную работу, ответ будет — пока нет. Я отослал первую часть ваших последних эссе только несколько дней назад.
— Нет, я пришел не за тем, чтобы узнать, как идут дела у леди Брентфорд с иллюстрациями. — Гриф сел напротив издателя и подождал, пока тот вытрет разлитый на столе чай. — Если позволите, у меня к вам кое-какие вопросы.
Издатель побледнел.
— Милорд, пожалуйста, поймите, я…
Гриф остановил его движением руки:
— Я пришел не для того, чтобы вдаваться в подробности, касающиеся моего псевдонима. Я вряд ли могу пожаловаться на ваше благородное намерение не раскрывать чужих секретов.
Уоткинс подул на обожженные горячим чаем пальцы, а потом вздохнул с явным облегчением.
— А как вам удалось раскрыть секрет?
— Не важно, — коротко ответил Гриф. Он помедлил, видимо, решая, с чего начать. Он пришел, чтобы узнать побольше об Элизе. Но то, что казалось ему хорошей идеей бессонной ночью, сейчас виделось совсем в другом свете.
Если он спросит напрямую, могла ли Элиза решиться на подделку, это бросит на нее тень подозрения независимо от того, виновата она или нет. Очернить ее имя было бы не только нечестно, но и недостойно джентльмена.
Проклятие. Кэмерон скорее всего прав… он понятия не имеет, как вести осторожное, не вызывающее подозрений расследование.
— Полагаю, что проблема не в принадлежности автора к женскому полу? — нерешительно осведомился Уоткинс.
Гриф насторожился.
— Я имел в виду тот факт, что Линден — это женщина, — уточнил издатель.
— Я… я еще не решил, — пробормотал Гриф, понимая, что он все только больше запутал. Он встал и надел шляпу. — Спасибо, что уделили мне время.
— Милорд…
Гриф остановился у дверей.
— Я очень надеюсь, что вы все обдумаете и не станете ставить ей в вину то, что она… не мужчина. — Уоткинс говорил медленно, тщательно подбирая слова. — Не мне говорить о ее личной жизни, но у меня сложилось впечатление, что она попала в очень трудную семейную ситуацию. Не то чтобы она жаловалась. Нет. Но вопреки всему на нее всегда можно положиться. — Он кашлянул. — Я безмерно ее уважаю.
— Благодарю вас, мистер Уоткинс.
Последние слова издателя снова вызвали у Грифа чувство вины за то, что он уже осудил ее, даже не потребовав объяснений. Не сказав больше ни слова, он покинул издательство и направился в сторону Бонд-стрит, надеясь, что следующий его визит окажется более удачным.
На узкой, покрытой гравием дорожке вокруг дома послышались шаги.
— Я так и думал, что найду тебя здесь, Элиза.
Гарри отвел в сторону ветку вьющихся роз и нетвердыми шагами вошел в сад Августины. Его лицо было красным, модная шляпа была лихо заломлена, но лоб блестел от пота.
— Тебя опять во что-то втянули, — отозвалась Элиза, продолжая поливать цветы в горшках.
— В-вовсе нет. А если и так, не т-твое дело.
Хорошо, что Гасси была в сарае. Иначе она надрала бы ему уши.
И ей хотелось рвать и метать, но она просто спросила:
— Чего тебе надо?
Рот Гарри растянулся в пьяной улыбке.
— Мне надо поговорить с тобой. Наедине.
— Мы и так уже одни, Гарри. Гасси ушла за своим секатором и лейкой в сарай, так что можешь говорить. — Хотя что он может сказать путного в таком состоянии.
— Дело в том, что мне нужно, чтобы ты вернулась со мной в Лондон. Сегодня.
— Я не могу, — отрезала она. — В отличие от тебя у меня нет ни апартаментов в модном отеле, ни шикарной кареты в своем распоряжении.
— Ты обычно останавливаешься у Маргарет, она всегда счастлива тебя видеть. Особенно сейчас, когда ее муж отправился с дипломатической миссией в Санкт-Петербург.
— Да, мне повезло, что у меня есть столь великодушная подруга детства. Но в последнее время я слишком злоупотребляю этой привилегией. Я не могу без конца появляться на ее пороге, рассчитывая на гостеприимство.
Выражение лица Гарри стало упрямым.
— Но это важно.
— Как всегда. — Она сорвала несколько листиков розмарина, потерла их между пальцами и вдохнула их успокаивающий аромат. — Может быть, завтра.
Уступка брату объяснялась ее собственными планами. Они с Августиной обсуждали вопрос до глубокой ночи, пока Элиза не убедила Августину, что нет необходимости начинать действовать прямо сейчас.
Милая, полная решимости помочь, непреклонная Августина. Старая дева была готова схватить кочергу, с грохотом ворваться в дом Брайтона и потребовать, чтобы он вернул когда-то сделанную Элизой копию. Впрочем, она согласилась — весьма неохотно — дать Элизе несколько дней в Лондоне, чтобы навести справки — возможно, у издателя Уоткинса, — есть ли надежда на другие заказы.
Но настоящая причина…
— Почему ты задержался, Лит?
Элиза почувствовала, что внутри у нее все сжалось. Она поняла, почему ее брат так нервничал. Обернувшись, она увидела кузена Брайтона, наглого мистера Пирса.
— Вам следовало бы надеть шляпку, Элиза. Веснушки выглядят так непривлекательно на лице леди. Впрочем, ваши привычки всегда были эксцентричными.
— Воздержитесь называть меня по имени, сэр. Мы не так хорошо знакомы, чтобы вы могли себе это позволить, — холодно заявила Элиза и намеренно немного вздернула подбородок.
— Но мы скоро станем семьей, — издевательским тоном ответил он, высунув голову из-за плеча Гарри. — Иди и займись лошадями, Лит. Я желаю поболтать с твоей очаровательной сестрой.
Гарри тихо исчез.
Пирс быстро огляделся и подошел поближе.
Элиза спокойно вынула из корзинки садовый нож.
Они встретились взглядами, и она увидела, как в глазах Пирса сверкнула злоба.
— Помнится, в тот раз, когда мы встретились, вы были весьма остры на язык.
— Я удивлена, что вы вообще помните ту встречу, если учесть, в какой степени опьянения вы находились.
— О, я помню, Элиза, — тихо сказал он.
— Что вам надо? — Она начала срезать букет лаванды, чтобы он не заметил, как у нее дрожат руки.
Пирс подвинулся так, что она оказалась в тени.
— Предлагаю быть со мной повежливее, Элиза. Кузен Фредди и я — хорошие друзья. Мы часто обмениваемся нашими вещами — лошадьми, экипажами, тростями. — Он упивался собой — Надеюсь, вы меня понимаете.
Она не удостоила его ответом.
— А говоря об общих вещах… — Он немного понизил голос. — Мы с Регги также партнеры в том доходном бизнесе, о котором он вам говорил. Мы только что приобрели еще одну редкую картину, которую надо скопировать, так что я предлагаю не тянуть со своим решением стать леди Брайтон.
— Я вот что подумала, — сказала Элиза, решив, что надо сосредоточиться на сборе информации, а не на его инсинуациях. — Зачем ваш кузен настаивает на этом маскараде? Я имею в виду брак. Он и так шантажирует меня долгами Гарри, и этого вполне достаточно, чтобы заставить меня делать то, на чем вы настаиваете.
Улыбка Пирса стала еще шире.
— Жена не может давать показания против мужа.
— Я вижу вы все продумали. — Господи, эти двое на самом деле были еще отвратительнее, чем садовые слизняки. — Но и я тоже. — Внешне она была спокойна, хотя внутри у нее все дрожало. — У меня есть для вас и вашего кузена предложение. Ради того, чтобы уберечь Лит-Эбби и своего брата от окончательной гибели, я рассмотрю идею сотрудничества в вашей криминальной деятельности. Но я скажу «да» при одном условии — ваш кузен откажется от брака со мной. На это я никогда не соглашусь.
— Вы не в том положении, чтобы ставить условия, — пригрозил Пирс.
— Разве? Тогда найдите себе другого художника.
Он прищурился:
— Представьте себе, Элиза. Денег у вас не будет, слуги разбегутся, кладовки опустеют. Эбби превратится в руины. Вы скоро окажетесь на улице. Когда ваш брат попадет в долговую тюрьму, а слухи о ваших собственных преступлениях дойдут до светского общества, что вам придется делать, чтобы выжить, а? — Он разразился злобным хохотом. — Продавать свое тощее тело?
— Я не так уж беспомощна, как вы думаете.
Пирс огляделся:
— Здесь очень неплохо. Но увы, эти старые домики так легко горят. Сомневаюсь, что бедная старая дева, живущая на крохотное пособие, сможет пережить такое несчастье.
Степень порочности этой парочки была пугающей.
К горлу подступала тошнота.
— Вам нравится грубая игра, не так ли?
— Чем скорее вы это поймете, тем лучше. — Пирс разгладил свои дорогие перчатки. — Пока вы будете с нами сотрудничать, все будет хорошо. Вам даже может все это понравиться.
Она понимала, что весь этот разговор сводился не к желанию завладеть ее телом, а к тому, чтобы сломить ее дух.
Элиза сжала зубы, чтобы не возражать Пирсу, и занялась тем, что поставила букет в вазу с водой. Ей надо было успокоиться.
— Вы выразились совершенно ясно, сэр. В ближайшее время я дам вашему кузену ответ. — Она хотела сказать еще что-то, но увидела появившуюся из-за угла Августину с кучей цветочных горшков в руках.
— Я не знала, что мы не одни, — сказала Гасси, окинув визитера недоброжелательным взглядом.
— Мистер Пирс уже уходит, — сказала Элиза.
Он приложил руку к шляпе в знак прощания:
— До свидания, Элиза. Мы еще поговорим.
— Что было нужно этому льстецу? — спросила Гасси, провожая Пирса взглядом.
— Разозлить меня. — Она сунула нос в бледно-лиловые цветы в вазе, напоминая себе их тайное послание. «Будь спокойной».
— Не обращайте на него внимания, Гасси.
Гасси стала расставлять на скамейке цветочные горшки.
Несмотря на жару и лекарственные свойства растений, по рукам Элизы пополз холод, превращавший ее кровь в лед.
— Моя дорогая, ты в порядке? — Голос Гасси доносился откуда-то издалека. — У тебя такой вид, будто вот-вот упадешь в обморок.
Элиза загородила рукой глаза от солнца.
— Мистер Пирс был прав — мне надо было надеть шляпу. Солнце слишком печет. Одну минуточку. Я пойду в дом и выпью стакан воды.
— Добрый день, милорд, — приветствовал Грифа ассистент тренера. — Вам нужен спарринг-партнер? Сегодня не ваш обычный день, но я найду для вас достаточно опытного партнера.
— Не беспокойся, Джордж, я зашел, чтобы поговорить с тобой. — В боксерском клубе он чувствовал себя более уверенно, чем у Уоткинса. За последние несколько лет у него установились хорошие отношения со здешним персоналом. Тренеры, которые работали в клубе, присматривали за спортивными сумками, за уборкой раздевалок и отвечали за спарринг. Все они были бывшими профессиональными боксерами и за щедрые чаевые были готовы прощать своим клиентам их выходки.
Понизив голос, Гриф спросил:
— Не заинтересует ли тебя и твоих друзей возможность немного подзаработать на стороне?
Джордж кивнул.
— Отлично, — обрадовался Гриф. — Пойдем куда-нибудь, где можно поговорить без посторонних.
Джордж незаметно кивнул в сторону дальнего угла зала.
— Я как раз собирался пойти туда по делам.
Гриф последовал за Джорджем в уголок за каморкой для спортивного инвентаря. В воздухе стоял запах щелочи, мыла и пота.
— Руки чешутся разбить кому-нибудь голову, милорд?
— Вроде того. Но прежде чем решиться, мне надо собрать кое-какую информацию об одном типе.
— О ком?
— О Брайтоне.
Джордж сплюнул.
— Скупердяй, такой же, как его кузен, с которым они друзья-приятели. Неразлейвода. В отличие от вас, сэр, у них никогда нет и фартинга для нас, работяг.
— Брайтон не только скряга. У меня есть основание подозревать, что он решил шантажировать моего друга. А это посерьезнее.
По дороге из издательства Гриф обдумывал ситуацию. Здравомыслящий, честный Уоткинс интуитивно верил в леди Брентфорд. И вопреки всему тому, что было против нее, Гриф не мог себе представить, что она может быть вовлечена в криминальную деятельность, особенно если дело касалось живописи. Ее любовь к искусству была слишком честной, слишком светлой. Она никогда так подло не предаст его.
Все же у Кэмерона был наметанный глаз, и он никогда просто так не позволит себе утверждать что-либо голословно.
Противоречивые факты имели лишь одно объяснение — на леди Брентфорд давили обстоятельства.
Джордж вопросительно взглянул на маркиза. И, выдержав паузу, заявил:
— Мне не нравится, когда кто-то пытается запугивать одного из моих друзей.
— Мне тоже. — Гриф достал кошелек и потряс им. Золотые монеты звякали гораздо весомее, чем медяки. — Я полагаю, что у тебя есть знакомые, которые знают, что происходит в притонах Лондона.
Кошелек перешел в руки Джорджа.
— Да, милорд, — ответил Джордж, поглаживая мягкую кожу кошелька. — А если я подмажу кое-кого, то узнаю все, что вам нужно.
— Мне надо знать, чем занимается Брайтон, — объяснил Гриф. — И как можно скорее. Я предпочел бы, разумеется, чтобы он не знал, что кто-то ведет расследование.
Джордж потрогал свой искривленный нос.
— Не беспокойтесь, сэр. Буду молчать как могила.
— Вот и отлично. Получишь еще, когда сделаешь дело.
— Здесь и так много, милорд. Я не хочу залезать к вам в карман. Тем более что вы и так щедры к таким, как я.
— Ну что ж. Буду считать, что деньги потрачены не зря. — Гриф похлопал Джорджа по плечу. — Ты знаешь, где я живу. Сообщи, как только что-нибудь узнаешь.
Джордж сжал кулак, и монеты в кошельке звякнули.
— Не беспокойтесь, сэр. Вам не придется долго ждать.
Глава 19
От реки поднимался запах гниения. Элиза забилась в угол кареты, вздрагивая от каждого толчка. Цокот копыт по мосту напоминал ей похоронный марш, под звуки которого ее дух переходит через реку Стикс, покидая землю живых и входя в мир мрачных теней, где мертвецы расплачиваются за свои грехи.
— И можно не сомневаться, что я согрешила, — прошептала она.
Однако странным образом она не чувствовала, что ее душа сморщилась и умерла. Несмотря на окружающую ее темноту, любовная связь с Хадденом была небольшим, но ярким пламенем, согревающим ее сердце. Конечно, жаль, что его мнение о ней почернело, как вчерашние угли, и стало таким же холодным. Визит к Уоткинсу подтвердил, что маркиз раскрыл ее тайну и знает, кто она. Издатель также подтвердил, что проект в опасности, потому что Хадден расстроился и даже пребывал в нерешительности, продолжать ли ему книгу.
Можно было понять перемену в настроении маркиза. Его друг, очевидно, что-то проведал о планах Брайтона. Мужчины многое обсуждают — возможно, даже больше, чем женщины, — особенно если они хорошенько выпьют.
— Приехали, мэм, — сказал кучер. Он слез с козел и постучал в дверцу кареты. — Я подожду вас здесь.
Благодарение Богу за то, что у нее есть такая стойкая подруга, как Маргарет. Без всяких расспросов она обеспечила ее каретой и кучером. Если бы Элизу попросили объяснить, что она собирается здесь делать, ей было бы трудно облечь свои мысли в слова.
— Это потому, что я должна была бы отправиться в Бедлам, а не в бордель, — пробормотала она, осторожно ставя ногу в вонючую грязь. — Мои мозги уже плохо соображают. Как бы не натворить глупостей.
В переулке никого не было. Быстро преодолев небольшое расстояние до входной двери, Элиза собралась с духом и постучала — гораздо решительнее, чем она на самом деле себя чувствовала.
Толстый портье окинул ее недружелюбным взглядом и неохотно впустил в слабоосвещенный коридор, а потом сопроводил в небольшой офис — тот самый, где ее допрашивали в ее предыдущий визит в «Волчье логово».
— Ждите здесь, — буркнул толстяк.
Элиза сняла капюшон накидки и огляделась. На стенах по-прежнему висели эротические картинки, которые напомнили ей ее первую встречу с Хадденом.
Он шутил над преувеличенно большими фаллосами, неестественными позами. А потом запечатлел легкий, как паутинка, поцелуй на ее коже над перчаткой. Она помнила об этом до сих пор.
Элиза поспешно отошла к конторке. Картины Редуте не было видно. Мисс Хокинс, видимо, последовала совету Грифа и продала ее.
Мудрое решение. На любом языке — тайном, непроизносимом или, наоборот, высказанном вслух — любовь была опасным чувством. От нее многие стремятся держаться подальше.
Любовь. Как странно думать об этом в таком месте. До сих пор ей удавалось не слишком глубоко погружаться в свои чувства. То, что она чувствовала к Хаддену, было обыкновенное вожделение. Их тела соединялись в мимолетной встрече, а потом расходились, и каждый шел дальше своей дорогой…
— Леди Брентфорд. — Сара Хокинс тихо прикрыла за собой дверь. — Если вы ищете своего брата, то сегодня его здесь нет. Я его не видела уже неделю или около этого.
— Нет, я не ищу Гарри. Я… на самом деле… я надеялась, что смогла бы с вами поговорить.
— Конечно. Может, присядем? Ничего, если я замечу, что вы неважно выглядите?
— Боюсь, что у меня дрожат колени, — призналась Элиза. — Не каждый день я прихожу в такое заведение, как это, не так ли?
— Надеюсь, что нет, — хихикнула Сара.
Элиза стиснула руки, лежавшие на коленях.
— К-как к вам попадают ваши девушки? — запинаясь спросила Элиза, не смея поднять глаза.
Смех Сары мгновенно оборвался.
— И с-сколько они могут заработать в неделю в таком месте, как «Волчье логово»? Я слышала, что в элитных заведениях Лондона мужчины готовы платить за удовольствие большие деньги.
Сара поспешила замаскировать свое удивление покашливанием. Но у Элизы был большой опыт в изучении выражений лиц. То, что она увидела, было достаточным, чтобы она захотела тут же провалиться сквозь землю. Какое безумие привело ее сюда?
— Вы не можете даже думать о том, чтобы найти работу здесь, леди Брентфорд, — мягко сказала Сара.
Конечно же, нет. Это была абсурдная идея. Элиза отвела взгляд.
— Я знаю, что я не хорошенькая…
— Погодите. Вы считаете, что вы не хорошенькая? Какая ерунда! — воскликнула Сара.
— Я это знаю.
— Ха! Можете поверить мне на слово, у вас такой тип внешности, который может свести с ума любого мужчину.
Элиза пыталась слабо протестовать, но Сара прервала ее:
— Выслушайте меня. В-первых, внешность — это не то, что делает женщину желанной. Посмотрите на меня… я не записная красавица, но были мужчины, которые дрались на дуэли, чтобы завоевать мою благосклонность. Хотите знать почему?
Элиза кивнула:
— Да, очень.
— Джентльменам нравится… лорд Хадден, например, называет это духом. Он имеет в виду искру, которая освещает женщину изнутри. Это трудно описать, но это то, что заставляет мужчину хотеть быть с вами. Они не просто хотят, чтобы их гениталии исправно трудились. Им нравится разговаривать. Смеяться. Что-то обсуждать.
— О, — только и могла выговорить Элиза.
— В вас есть огонь, леди Брентфорд. И какой! Хоть отбавляй!
— А это хорошо? — Губы Элизы дернулись.
— Очень, — уверила ее Сара.
— В таком случае почему я не могу здесь работать?
Сара встала, подошла к буфету и налила из графина две порции шерри.
— Послушайте, милая. Мы с вами обе практичные женщины, — сказала она, поставив один стакан перед Элизой. — Если быть откровенной, даже если бы я поддалась искушению и погубила бы вашу репутацию, это было бы очень плохо для моего бизнеса. Мужчины чувствовали бы себя ужасно неловко рядом с леди из их собственного круга, которая — не приведи Господь — могла бы быть их сестрой. Они пошли бы в другое заведение. И я бы разорилась.
Отпивая маленькими глотками шерри, Элиза обдумывала слова Сары.