Гостиница «Сигма» Михановский Владимир

– В горах побродим, в море поплаваем, позагораем, отдохнем… Обещаю тебе солнце чуть побольше этой звездочки, – сказал Эо.

– Посмотрим.

– Увидишь места, где жила и работала Зарика Борца, – продолжал Эо.

– Зарика? – переспросил Ант. – Разве она работала в тех местах?

– С самого начала, когда вернулась на Землю. Говорят, это она назвала биостанцию близ Чертова пальца Ласточкиным гнездом, – сказал Ант.

– Может, это и выдумки, – скептически заметил Ант. – Знаешь, великие люди еще при жизни обрастают легендами. А давно это было?

– Тысячу лет назад.

– За тысячу лет и камень мохом обрастет, – сказал Ант.

Последние минуты перед входом в пульсацию были самыми томительными. Почему бы не заполнить их мало что значащим разговором?

– Послушай, Ант, – снова начал Эо, – есть у тебя кто-нибудь в космосе?

– Глубинном?

– Да.

– Есть у нас в семье предание, что какой-то предок улетел когда-то на корабле дальнего поиска. Но ни имени его, ни названия корабля никто не знает. Тоже, наверно, легенда, – произнес Ант.

– Как сказать… Может, ты его и встретишь когда-нибудь здесь, на границе Солнечной, когда он будет возвращаться домой.

Ант сделал жест, означающий, что реплика Эо не заслуживает ответа.

– Пора входить в пульсацию, – сказал Эо.

– Погоди, – ответил Ант.

Среди работников Службы патрулирования бытовало выражение: «вслушиваться в приборы». Ант и вслушивался в приборы, стараясь уловить то, чего еще нельзя было прочесть на языке стрелок и шкал. И хотя обзорный экран был девственно чист, интуиция не обманула Анта. Через несколько минут стало ясно, что к границам Солнечной системы приближается корабль. Приготовления к пульсации пришлось отменить.

– Твой предок летит! – ухмыльнулся Эо.

– Прибереги шутки, – оборвал его Ант. – Займись своим делом. Постарайся все сделать на ходу, чтобы мы их не задержали. Люди и так истосковались по Земле.

– Они-то, может, летели совсем недолго по ракетному времени… – произнес Эо.

– В космосе каждый год десятка стоит, – ответил Ант пословицей, популярной среди звездолетчиков.

Вскоре вся Служба патрулирования была оповещена о том, что из пространства возвращается на Землю древний космический корабль.

По форме фотонного отражателя Ант Брага прикинул век, в котором корабль мог стартовать с Земли. «Неужели двадцать второго столетия?» – с волнением подумал он.

Эо, пока дело не дошло до биологической проверки членов экипажа, помогал командиру корабля.

– Инфращуп определил какие-то выпуклости на борту звездолета, – доложил он.

– Ну-ка, покажи, – заинтересовался Ант и, глянув на электронную развертку, расхохотался.

Эо и сам понял свою оплошность.

– Это же буквы! – сказал Ант. – Буквы на борту.

– Странной формы, – оправдывался Эо.

– Мне знакомы такие письмена, – произнес Ант и медленно прочел название старинного корабля: «О-Р-И-О-Н».

Между тем автоматика выдавала данные замеров, собирая их на одной ленте дешифратора.

– Как посудина? Сильно пострадала? – спросил Эо, скрывая волнение: такие старые корабли он видел только в Музее звездоплавания.

– Не очень, – сказал Ант. – Механизмы устарели, но вполне надежны.

– Что ж, посмотрим, что там по моей части, – пробормотал Эо.

Нажатие кнопки – и перед ним возникла на экране капитанская рубка «Ориона». Несколько человек сидело перед огромным примитивным экраном, всматриваясь в нечеткие изображения, проплывающие в глубине его. Человек, сидевший ближе всех к пульту, – видимо, капитан – обе руки держал на рычагах. Время от времени он трогал свою рыжую бороду, в то время как глубоко запавшие глаза перебегали с прибора на прибор. Эо обратил внимание на его сильные, жилистые руки. Даже когда к нему обращались орионцы, капитан, отвечая, не отрывал взгляда от командного пульта.

«Орион» шел на средней тяге, и сила гравитации на борту корабля была близка к земной, так что позы, которые принимали орионцы, выглядели вполне естественно; только вот одежда их казалась Анту и Эо диковинной и неуклюжей.

– Приличная все-таки скорость для такой посудины, – заметил Ант.

– А что! Наши предки были, как видно, тоже не промах, – сказал Эо.

Ему пришлось пустить в ход все свое умение, всю сноровку, приобретенную в Ласточкином гнезде. Глаза его пробегали все новые и новые данные биологического анализа, доставляемые автоматическими приборами. А когда выдавалась свободная секунда, он жадно приникал к экрану, наблюдая чужую диковинную жизнь.

Рядом с рыжебородым капитаном стоял, облокотившись на пульт, штурман. Тонкое, узкое лицо его подергивалось от волнения. Он что-то быстро говорил капитану, время от времени показывая на какой-то прибор, расположенный на пульте. Капитан изредка кивал, соглашаясь. В ответ на его реплику штурман вдруг весело оскалился, отчего его лицо помолодело.

Люк отворился, и в капитанский отсек, чуть пригнувшись, вошел еще один человек.

– Погляди, Ант! – крикнул Эо, указывая на вошедшего. – Он похож на тебя, честное слово!

Оба внимательно рассматривали высокого, чуть сутуловатого, широкоскулого человека. Не подозревая, что за ним наблюдают, он о чем-то доложил капитану. Орионцы, находившиеся в отсеке, смотрели на вошедшего с почтением. Сам капитан оторвался от пульта и выжидающе смотрел на него. Должность, исполняемая этим человеком на «Орионе», была не очень понятна. Во всяком случае, ни Эо, ни даже Ант не смогли определить ее с первого взгляда.

Вошедший умолк, капитан покачал головой. Вошедший протянул ему листок, который держал в руке. Зоркие глаза Анта различили на нем знаки, напоминающие математические.

– Это корабельный математик! – воскликнул Ант. – Была когда-то на звездолетах дальнего поиска такая должность.

– Сомневаюсь, – бросил Эо. – Видишь, за его спиной находится калькулятор.

Ант несколько секунд молча разглядывал громоздкий компьютер, на который орионец положил листок с формулами.

– Эта почтенная старушка годится только для спокойных ситуаций, – поставил Ант диагноз. – А если корабль попадет в переделку, она может здорово напутать. В таких случаях живой математик необходим.

– Человек может состязаться со счетной машиной? – недоверчиво переспросил Эо.

– И даже победить, если он хороший математик, – ответил Ант.

Теперь все орионцы, находившиеся в рубке, оживленно обсуждали предложение, внесенное математиком.

Между тем Эо заканчивал снятие биологических характеристик для членов экипажа «Ориона».

– Ничего у нас предки, подходящие, – сказал он, складывая перфоленту. – Пополнение для Гостиницы «Сигма».

– Да она и так, слава космосу, не пустует, – ответил Ант.

Капитан «Ориона» ударил в гонг – сигнал, понятный каждому. В рубке стал собираться экипаж. Последней стремительно вошла девушка. Глаза ее были неправдоподобно огромны, движения порывисты, словно ветер у Чертова пальца.

– Вот это да! – присвистнул Эо.

– В такую звездную красавицу можно влюбиться с первого взгляда, – сказал Ант.

– А почему бы и нет? – отозвался Эо. – Говорят, именно так познакомился Борца с Зарикой.

– А потом тебя от «Сигмы» клещами не оторвешь, – сказал Ант. – Каждую свободную минутку будешь включать биосвязь.

– Ты-то откуда знаешь все это? – спросил Эо.

– Сам прошел. У меня жена со звезд, – пояснил Ант.

Эо впился взглядом в экран.

– Ее лицо напоминает лицо древней восточной царицы. Забыл, как ее звали, – прошептал он.

– Древним Востоком займешься на досуге, – прервал его Ант. – Заканчивай свои дела, «Орион» уже приближается к орбите Сатурна.

Эо включил последний прибор из серии биоконтроля – энцефалограф.

– Скоро ты там? – окликнул его Ант.

Ответа не последовало. Ант повернул голову и поразился серой краске, залившей лицо Эо.

– Посмотри сюда, Ант, – пробормотал Эо трясущимися губами и кивнул на экран энцефалографа. – Кажется, я схожу с ума!

Весь экран занимало странное образование. По форме оно напоминало сплющенный куб, который долго и неумело пытались распрямить. Стенки куба еле заметно вибрировали, как бы дышали. Куб был наполнен полупрозрачным веществом. К центру объема вещество сгущалось, темнело. Можно было рассмотреть слабо намеченное ядро. А в ядре извивалась темно-фиолетовая спираль. Конец ее, острый, как жало, неустанно рыскал из стороны в сторону.

Эо потер лоб.

– Одного не пойму: как они живы до сих пор?

– Что это за чудо? – спросил Ант.

– Клетка, Ант, увеличенная клетка головного мозга, – произнес Эо.

– Понятно, – кивнул Ант. – Кто из них болен?

– Все больны, Ант, все без исключения.

– Так. А что за болезнь?

– Клянусь космосом, я и сам хотел бы знать. Я послал запрос на биостанцию. Подождем ответа.

– М-м… – промычал Ант, словно от зубной боли. – А так все шло хорошо поначалу! И они ничего не знают о том, что поражены?

– Думаю, не знают.

Ант перевел взгляд на девушку, которая, улыбаясь, говорила с корабельным математиком.

– Как ты считаешь, Эо, это… опасно? – спросил Ант.

– Опасно? Не то слово, – сказал Эо и ткнул пальцем в извивающуюся спираль, – обрати внимание, как истончились стенки ядра. Люди могут погибнуть каждую минуту. Почему они живы до сих пор? – пробормотал он и тут же хлопнул себя по лбу: – Они живы потому, что не подозревают о своей болезни.

– Как это понять?

– Очень простая штука, Ант, – лихорадочно быстро заговорил Эо. – Подобную работу выполнила когда-то сама Зарика Борца. Она доказала, что есть инфекция, которая, проникая в клетки головного мозга, может жить там неограниченно долго, находясь как бы в дремлющем состоянии. Зарика так и назвала ее – дремлющая инфекция. Стоит инфекции активизироваться – и человек погибнет. Самое интересное то, что инфекция может оживиться только в одном случае: если человек вдруг узнает о своей болезни, начнет о ней думать. Свое открытие Зарика посвятила Борце. Незадолго до этого Борца погиб. Несчастный случай во время карантинного досмотра.

– И ты считаешь, у орионцев эта самая болезнь?

– Не знаю. Такой вирус, по-моему, биологам Земли не попадался, – сказал Эо.

– Они пересекли уже орбиту Юпитера, – сказал Ант. – Долго будет молчать твое ведомство?

Эо ничего не ответил.

– Придется притормозить «Орион», – сказал Ант. – Неужели они там до сих пор не поняли, что этот корабль несет угрозу всему живому на Земле? Да и не только на Земле.

…Экстренное совещание Высшего координационного совета было недолгим. Члены совета, где бы они ни находились – на Марсе, Венере, Луне, Плутоне, Земле, – по зову председателя связались с ним и между собой по биосвязи. Нужно было решить, что делать с кораблем, несущим на борту смерть. Уже ясно было, что «Орион» держит курс на Землю.

Анту и Эо, корабль которых по приказу Службы патрулирования так и не вошел в зону видимости «Ориона», разрешено было по биосвязи прослушать заседание совета. Они включились уже после начала и сразу же попали в поток споров, реплик, сшибающихся мнений.

– …Высадим их на какой-нибудь пустынный спутник?

– Пусть высаживаются на Землю: у нас есть возможность с первого шага окружить их надежной биозащитой.

– Откуда мы знаем, в какой точке они высадятся? Защита может не поспеть…

Несколько минут члены совета наперебой предлагали разные проекты.

– Необходимо, чтобы они посадили шлюпку как можно ближе к Гостинице «Сигма», – сказал председатель совета.

– Там недалеко есть только одна подходящая площадка: космодром Музея звездоплавания.

– Космодром не приспособлен к приему корабля – туда лет двести никто не садился.

– Подготовить космодром можно, но на это нужно время.

– Сколько? – спросил председатель.

– Хотя бы несколько часов.

– Точнее.

– Пять часов.

– Приступайте сразу к подготовке, – сказал председатель. – За космодром отвечаете вы.

– Подготовить площадку мало, – заметил чей-то голос. – На территории Музея звездоплавания могут оказаться люди…

– Людей эвакуировать, – распорядился председатель. – Музей очистить.

– А как растолковать орионцам, где нужно садиться?

– Посадить принудительно.

– Не пойдет. Они должны сами выбрать для себя подходящую площадку, и этой площадкой должен оказаться музейный космодром.

– Что ж, тогда выход один: воздействовать по биосвязи на штурмана «Ориона». Внушить ему нужный курс и нужный выбор посадочной площадки.

…Ант посмотрел на Эо и произнес:

– Бедняга штурман! Вдруг прямая биосвязь перейдет в обратную и он прочтет чужие мысли?

– Тогда он погиб, – ответил Эо.

Между тем дискуссия в совете продолжалась. Решено было внушить штурману

– и это было единственное воздействие землян на орионцев, – что корабль должен сделать три витка, прежде чем экипаж приступит к высадке. Три витка в сумме должны были дать землянам необходимый резерв времени, чтобы приготовить как космодром, так и корпус в Гостинице «Сигма».

– Люди, – обратился председатель Координационного совета уже ко всем жителям Земли по общей биосвязи, – вы все знаете уже о несчастье, постигшем наших братьев, которые вернулись к нам на корабле «Орион». Ни один из вас не должен попасться им на глаза, иначе с помощью биосвязи они узнают о своей болезни, а это будет означать гибель орионцев. Мы приложим все усилия, чтобы вылечить орионцев. Спасти их – дело чести всех свободных землян!

– «Орион» приближается к атмосферному слою Земли, – доложил Ант начальнику службы. – Прокорректировать его орбиту?

– Не нужно, Ант, – ответил начальник. – Все в порядке. Со штурманом уже проведен сеанс биосвязи…

– Они идут к Австралии! – крикнул Эо.

Не отрываясь смотрел он на горстку людей, пронзивших немыслимые расстояния, прежде чем вернуться на материнскую планету. И вот теперь они у цели, но несут в себе смерть, не ведая о том.

– Мы так и не узнали их имена, – тихо сказал Ант.

Угрюмый Эо отключал один за другим уже ненужные приборы биоконтроля.

– Бедняга штурман! С ним может быть хуже всех, – вздохнув, сказал он.

Ант и Эо отключились от совета.

Там теперь обсуждалась стратегия дальнейшей борьбы землян за жизнь экипажа «Ориона».

– Станьте на их место: люди выходят из корабля и убеждаются, что Земля пустынна. Они подумают, что планета вымерла…

– Пусть думают что угодно, лишь бы не догадались о своей болезни.

– С этой минуты в борьбу за жизнь орионцев включаются все биологи Солнечной, все люди, – сказал председатель. – Но не будет ли болезнь прогрессировать?

– У нас есть препарат, стабилизирующий течение похожей болезни. – Это сказал специалист-вирусолог, входивший в совет.

– Что за препарат?

– Он получен очень давно. На Земле произошла вспышка кратковременной эпидемии, тогда же он был изобретен. Кстати, вспышка была вызвана похожим способом – инфекция была занесена из космоса на корабле «Альберт».

– Читал, помню, – сказал председатель. – Что-то связанное с табаком.

– Как вы предлагаете давать им препарат? – спросил кто-то. – Они ведь могут заподозрить неладное.

– Это не проблема, – сказал специалист. – Порошок можно подмешивать в пищу. А еще лучше – в воду, потому что от пищи кто-то может отказаться, а пить будут все.

– За препарат ручаетесь?

– По крайней мере, он должен замедлить течение болезни… – ответил специалист.

– Еще одно, – сказал председатель, обращаясь к начальнику «Сигмы», – чем вы думаете кормить наших гостей?

– Как чем? – растерялся начальник. – Пища у нас обычная. В общем, есть все… Можно каждый день закатывать им лукулловы пиры.

– Вот это, по-моему, и не годится, – произнес председатель. – Я имею в виду не режим питания, а его, так сказать, форму, оболочку. Мне пришла сейчас в голову мысль… Знаете, уж лучше пусть орионцы с самого начала будут думать, что на Земле, кроме них, не осталось ни одного человека. Это все-таки легче, чем догадываться, что на планете есть люди, но они заперли тебя бог весть почему под замок и не желают с тобой знаться. Вот я и решил: что, если давать орионцам пищу в брикетах, в форме эдакого сугубо машинного продукта? На качество пищи это, разумеется, не повлияет.

С председателем согласились.

На совете не произносились высокие слова – люди не любили их. Поэтому не было сказано вслух, что семья землян проявила благородство, приняв под свое крыло смертельно больных орионцев. Какова бы не была биозащитная оболочка, но где гарантия, что и для нового возбудителя она окажется непроницаемой?..

Да, земляне шли на риск. Во имя братского долга.

Во имя тех, кто еще уйдет в дальний поиск и возвратится, встретив на Земле грядущие века.

Во имя всей человеческой семьи.

Это не было сказано вслух: это подразумевалось.

Биологи Земли и других планет отложили прочие работы. У всех была теперь одна цель, одна задача: спасти орионцев. Счет шел не на дни – на часы и минуты. Каждый миг мог стать для орионцев последним.

Над созданием лекарства для них бились и целые коллективы, и энтузиасты-одиночки. Когда получалось средство, которое, по мнению специально созданного комитета спасения орионцев, могло оказаться эффективным, его проверяли… Нет, не на кроликах, не на белых мышах и не на обезьянах, поскольку в руках биологов не было образчика вируса, поразившего орионцев. Поэтому испытывать новый препарат приходилось на самих орионцах, с помощью фонтана, день и ночь журчащего там, в центральном зале, в отдаленном корпусе Гостиницы «Сигма».

Но каждый раз экраны наблюдения показывали одно и то же: деформированную, изуродованную клетку головного мозга и колеблющуюся спираль в ядре ее.

Эо, вернувшись в Ласточкино гнездо, стал героем дня. Еще бы, ведь он первый обнаружил, что орионцы поражены. Коллеги выпытывали у него мельчайшие детали, но Эо старался уйти от расспросов. Перед глазами его все время стояла девушка с «Ориона», девушка с лицом древней восточной царицы, обреченная на смерть. В голове Эо роились планы, один фантастичнее другого, планы, в которых он не посмел бы признаться и лучшему другу. Взять двухместную машину… Отключить участок биозащиты, проникнуть на территорию «Сигмы»… Выкрасть оттуда Любаву – недавно земляне узнали имена орионцев – и улететь с нею. Куда? Да на любой безлюдный спутник. Если суждено умереть, они умрут вместе, а болезнь дальше спутника не уйдет.

Либо просто проникнуть к ним в корпус – Эо по экрану изучил его до мельчайших подробностей – и сказать орионцам: «Я остаюсь, я с вами!»

Нет, ребячество. Что он докажет своей смертью? Не о смерти нужно думать, о жизни. Надо найти средство от болезни я спасти всех орионцев.

Вновь и вновь возвращаясь в мыслях к стародавней истории, связанной с табачной болезнью и Бузивсом, Эо как биолог не мог не восхищаться тонкостью и остроумием, с которыми несравненная Зарика, работая в Ласточкином гнезде, создала препарат, носящий ныне ее имя. Эо решил: нужно изучить ход мыслей Зарики, тогда ему легче будет нащупывать свой собственный путь. Легко сказать – изучить ход мыслей Зарики! Но как это сделать, если Зарика жила тысячу лет назад? И потом, идеи, брошенные ею, словно семена – пахарем в почву, могли взойти, могли вызвать отклик и через сто и через двести лет. Как уследить за этими идеями, как отыскать в массиве времени их ростки?

Имеется, конечно, БИЦ – Большой информационный центр. Там собраны в принципе все знания, накопленные родом человеческим. Но как отыскать единственно нужную каплю в этом безбрежном океане информации? Хуже всего то, что он и сам толком не знает, что, собственно, нужно искать. Счастливая мысль может явиться по ассоциации, удачная находка послужит для нее только толчком. Все это означает, что в данном случае помочь Эо в поисках кибер не сможет. Неформальный поиск, ничего не попишешь! В самом деле, какую программу можно дать киберу? Иди туда – не знаю куда, найди то – не знаю что? Нет, он сам должен проштудировать все связанное с Зарикой.

На Ласточкином гнезде к идее Эо отнеслись с сочувствием, хотя особых надежд на нее не возлагали. Глубокая старина. Было и быльем поросло. А вот насчет семян, которые проросли потом, – это мысль. Словом, займись этим, Эо, лети в БИЦ, а там посмотрим, решил начальник биоцентра.

Эо покинул лабораторию, подошел к Чертову пальцу, грозно высящемуся над Ласточкиным гнездом. Внизу, за зубцами скал, плескалось море. Говорят, тысячу лет назад уровень его был ниже и к морю долго приходилось спускаться отсюда по узкой тропке, протоптанной сотрудниками.

Человек переделывает природу, меняет карту планеты, улучшает климат, изменяет уровень моря…

Как всегда, Эо приблизился к барельефу, врезанному на высоте человеческого роста в Чертов палец. Юная женщина с высокой прической, выпуклым лбом, пристальным взглядом.

Полные, чуть оттопыренные губы, казалось, вот-вот сложатся в улыбку. В который раз Эо поразился: как похожа она на Любаву, эта женщина, гордость Солнечной системы!

Под барельефом – бронзовые буквы: ЗАРИКА БОРЦА. Да, она работала здесь, на Ласточкином гнезде, ходила по этим камням, купалась в этом море, встречала эти рассветы.

Эо вывел из забытья сигнал – рядом стояла вызванная им машина, готовая к гиперзвуковому прыжку.

Здание БИЦа, главной памяти человечества, располагалось на берегу Волги, в среднем ее течении, в живописной местности. Только теперь, глядя на стены, уходящие в небо, Эо понял, какую непосильную задачу взвалил на себя.

С чего начать? Эо чувствовал себя, как пловец перед бурным морем. Имя этому морю было – время. Время, овеществленное в информации. Время, прожитое человечеством и обернувшееся мириадами бит всевозможных сведений. К какому острову плыть, в какую лагуну нырнуть? Главное – не пропустить ничего, что сможет помочь орионцам.

Эо поднялся по широким ступеням. Решено. Он начнет с рубежа XXI и XXII веков. Тогда начали возвращаться на Землю первые звездные экспедиции, и человечеству приходилось отражать нашествие многих дотоле неведомых болезней. Тогда, кажется, родилась и хрестоматийная история о двух братьях-близнецах, один из которых ушел в космос, а другой остался на Земле… Тогда еще эйнштейновский эффект замедления времени был внове.

В информарии XXI века было торжественно и тихо, словно в осеннем лесу. Сходство усугублялось бесчисленными колоннами – хранилищами информации. Поверхность каждой колонны была испещрена знаками. Эо сосредоточенно шагал вперед, на ходу просматривая знаки. Каждая колонна имела свою мелодию.

Одна из колонн привлекла внимание Эо. Подойдя к ней, он нажал последовательно на несколько разноцветных выпуклостей, расположенных на уровне его груди. Где-то вверху колонна вспыхнула радужным пламенем, и через секунду к ногам Эо легло облако. Постепенно оно начало обволакивать Эо.

…И в тот же миг он стал соучастником событий, давным-давно протекших.

Близ него, едва не касаясь, проходили люди в странных одеяниях, говорили на старинном языке. Бесплотный Эо жил теперь среди них, радовался их радостями и болел их горестями. Он то незримо появлялся рядом с капитаном, склонившимся над командным пультом, то вплывал в кают-компанию, где экипаж корабля собрался за столом, чтобы отметить годовщину старта звездолета, то наблюдал в вакуум-камере, как разведчики надевают космоскафандры, готовясь ступить на неизведанную почву новой планеты, то разрезал ленточку, открывая движение через мост, соединивший оба берега Берингова пролива… А теперь он мчался рядом с бегуном, в руках которого пылал факел. Они вбежали на стадион и под рев трибун, сделав круг, понеслись к башне, высящейся за футбольным полем. Перепрыгивая через ступеньку, бегун – и рядом с ним незримый Эо – стал быстро подниматься к вершине башни. В какое-то мгновение Эо неосторожно подошел к бегуну слишком близко, и пламя факела едва не опалило его. Вершина башни была увенчана широкой чашей. Еще минута – и они достигли вершины. Бегун остановился, замер, повернулся на все четыре стороны света. Неистовство толпы на трибунах достигло предела. Люди бесновались, размахивали флажками, трещотками, еще чем-то. Бегун наклонил факел над чашей, и огромный, почти бесцветный в солнечных лучах язык пламени взметнулся в небо.

– Четвертая всесолнечная олимпиада открыта! – пронеслось над стадионом.

А потом, по традиции, тысячи голубей взметнулись над стадионом, и Эо почувствовал вдруг себя одним из них. Крылья его быстро трепетали, овал стадиона внизу быстро уменьшался в размерах и наконец исчез из виду. Под ним потянулись обработанные поля, промелькнула речка, проплыл внизу городок, украшенный каменной часовней. Скорость Эо все увеличивалась, воздух свистел под крыльями. Вскоре, однако, свист пропал, исчезли и крылья, а голубое небо превратилось в черное. Со всех сторон глядели немигающие звезды, и Эо понял, что он теперь – межпланетный корабль, одна из первых неуклюжих посудин, курсировавших между Марсом и Землей. Его опаляли вспышки метеоритов, оглушали тревожные удары гонга, он слышал давно отзвучавшие голоса и смех, навеки зафиксированные кибернетической аппаратурой.

Эо устал, сознание его временами туманилось. Пора было возвращаться в свой век. Для того чтобы, отдохнув, снова и снова нырять в море, именуемое прошлым.

Наконец-то Эо повезло. В один из дней, уйдя в прошлое, он увидел возвращение «Альберта», девушку со звезд Зарику, молодого карантинщика Борцу. Картины с калейдоскопической скоростью сменяли одна другую. Мелькнула встреча Шарики и Борцы у ворот Гостиницы «Сигма»… Навес, столик, счастливые, смеющиеся Зарика и Борца, на столике – охапка цветов и два стакана с каким-то напитком… Аппарат, в который они садятся. Что за машина? Да, тогда еще пользовались автолетами. А какой маленькой была тогда «Сигма»!

Вот, вот оно! Сердце Эо забилось сильнее. Старинная комната, предрассветный сумрак… Оскаленная морда шимпанзе в очках. «Бузивс», – сразу узнал Эо знаменитую обезьяну, вошедшую во все биологические издания Земли. Но перед ним был не неподвижный фотоснимок, известный ныне любому студенту-биологу, а живой Бузивс. Что тут реальность, что воображение? Задумываться об этом не было времени.

Перед Эо начало эпидемии. Аппараты санитарной службы, которые подбирают на улицах людей, потерявших сознание. Создание кордона вокруг города.

Подсознательно Эо искал все время исчезнувшую Зарику. Куда ее поместили медики?

Зарика и Борца, в белых одеяниях, кувыркаются перед врачом, который тоже принял нелепейшую позу: каким-то образом он висит в пространстве головой вниз, растопырив руки. «Клиника невесомости, оборудованная на околоземном спутнике», – догадался Эо. «Не поможет ли невесомость орионцам?» – тут же сделала его мысль прыжок через тысячу лет. Нет, этот вопрос уже обсуждался в Ласточкином гнезде как раз перед вылетом Эо в БИЦ.

Эпидемия погашена! Честно говоря, Эо был даже разочарован, что все произошло так быстро. Этот отрезок времени он решил просмотреть еще раз и мысленно отдал соответствующую команду. Но, видимо, прыжок во времени назад оказался слишком большим.

Эо попал на берег моря. Все вокруг было и знакомо и незнакомо. Волны набегали на песок. Было зябко – так бывает перед рассветом. У прибойной полосы стоял Борца. Но что ему, Эо, чудак изобретатель, известный только тем, что Зарика и он любили друг друга? Эо хотел уже двинуться дальше, но в это время увидел в море еле заметную точку. Точка увеличилась в размерах. Эо всмотрелся: это была Зарика.

– Я уж беспокоиться начал, – сказал Борца.

– Очень уж захотелось одной поплавать, – улыбнулась Зарика, тяжело дыша. – Знаешь, сколько не видела я море?

– Сто лет, – сказал Борца, и оба засмеялись.

Эо озирался: что это за местность? Очертания гор странно знакомы. Скала вверху напоминает Чертов палец. Ласточкино гнездо?! Но ведь оно расположено гораздо выше над уровнем моря? Брызнул рассвет. Зарика и Борца двинулись вверх, в горы. Борца нес в руке странный предмет, похожий на сосуд, но это уже не интересовало Эо.

И он снова и снова шарил на ощупь во времени.

…Старый дом, полузанесенный снегом. Голые черные деревья вокруг. Эо в недоумении осматривается: дороги к дому не видно. В доме никто не обитает? Почему же попал он в инфрапамять БИЦа? Эо долго рыщет вокруг, прежде чем натыкается на следы. Здесь прошли двое: мужчина и женщина. Идти, видимо, было нелегко, потому что шли они напрямки, время от времени глубоко проваливаясь в тяжелый, насыщенный влагой предвесенний снег. Следы были свежие – двое прошли недавно, – и вели они к дому. Эо решил выяснить, откуда вышли двое. К его удивлению, следы начинались прямо с целины. «С неба они спрыгнули, что ли?» – подумал Эо и тут же сообразил, что точно с неба: рядом с глубоким следом мужской ноги он заметил легкий росчерк крыла. Видимо, двое прилетели на автолете, который покинули здесь. Сперва выпрыгнул он, потом помог ей. Когда он прыгал, машина накренилась и задела крылом снег…

Вдали за домом начинались плантации трабо, кое-где сквозь снег просвечивали желтые плоды.

Странно, куда же завела его инфрапамять БИЦа, которую он настроил на Зарику? Неужели след Зарики затерялся в толще веков? Пока Эо раздумывал, что делать дальше, дверь открылась, и на крыльцо вышли двое. К радости Эо, это были Зарика и Борца. Борца нес на плече две пары лыж. Он помог Зарике пристегнуть крепления, и они двинулись на прогулку. Зарика шла неумело, – видимо, с лыжами она была не в ладах.

Эо легко проник в помещение, едва только Борца и Зарика скрылись из виду. Раньше архитекторы любили возводить такие полупрозрачные строения, считая, что чем больше света может проникнуть внутрь, тем лучше. Впрочем, здесь, кажется, можно менять прозрачность стен.

С величайшей осторожностью и тщательностью действовал Эо: не пропустить бы чего-нибудь из того, что может оказаться необходимым для спасения орионцев. Призрачным облачком облетел он комнаты первого этажа, легко проникая сквозь стены: ведь, строго говоря, это был не Эо, а его ищущая мысль, помноженная на воображение.

Он уже догадался, что попал в загородный дом, где в гостях у Борцы бывала Зарика. Где-то здесь Борца-изобретатель, кажется, оборудовал лабораторию. Но работы Борцы не интересовали Эо. Он думал о другом: а вдруг в каком-нибудь эксперименте Борцы участвовала Зарика? Здорово бы! Но на такую удачу надежды было мало. Все работы Зарики давным-давно тщательно изучены, собраны и прокомментированы.

Дом имел подвал, и Эо решил его исследовать. Вниз вела винтовая лестница, в которой Эо, впрочем, не нуждался. Узкий коридор озарялся светящимися стенами. Здесь имелось несколько дверей, и Эо наугад проник сквозь одну из них. Комната была пуста, если не считать прозрачного шара, который висел над полом, поддерживаемый в воздухе – Эо это почувствовал – магнитным полем. Внутри шара горела ослепительная точка, из которой толчками изливалась красная струя – она тут же растекалась по системе капилляров. «Ядерное сердце, древняя модель, – подумал Эо. – Где же сама установка?» Он вошел в другую комнату. Перед Эо высились контуры огромной установки, стоящей посреди комнаты. У Эо не было никакой охоты ковыряться в этой куче железного хлама, перемешанного с пластиком, стеклом и еще бог знает с чем.

Время сейчас подчинялось воле Эо. Небольшое усилие мысли, – и он перенесся на несколько часов вперед. В коридоре послышались голоса – это Борца и Зарика возвратились с лыжной прогулки. Вскоре они вошли в комнату, где находилась установка.

Эо навострил слух.

– …Моя машина синтеза. Только вот как запустить ее, ума не приложу, – говорил Борца.

Зарика спросила, что он хотел бы получить в своей машине. Борца ответил, что для начала его устроил бы любой пустячок.

– Я пробовал с помощью силового поля получить вилку из кусочка серебра – ничего не вышло. Пытался собрать из молекул алюминия крохотный подъемный механизм – с тем же успехом. Я проводил тысячи опытов, без устали менял поля, варьировал рабочие вещества, но до сих пор результатов не добился. Перед тобой типичный изобретатель-неудачник, – печально заключил Борца.

Ничего нового в этой информации для Эо не было, и он хотел уже двинуться дальше во времени, но что-то его удержало.

Борца рассказывал Зарике что-то о логических цепях, о ячейках памяти, которые он вырастил, о новом рабочем веществе машины синтеза, которое решил сегодня испытать.

Эо бросил взгляд на зеленоватую однородную массу, заполнявшую камеру синтеза, и в тот же момент там, в глубине, произошло какое-то неуловимое движение. Часть массы сгустилась, другая стала прозрачней. Перед изумленным Эо проступила сильно вытянутая туманность. Неужто заработала машина синтеза, над которой и сейчас безуспешно бьются лучшие физики Земли? Неужто заработала эта мешанина примитивных деталей?

Кажется, Борца и Зарика были изумлены не меньше, чем незримый для них Эо: машина и впрямь заработала. Заработала без всякого внешнего повода – Борца ничего не включал, не нажимал кнопок, не поворачивал рычагов.

От туманности протянулись полоски, которые подрагивали в ритме ядерного сердца. Эо начал угадывать в туманности контуры старинного корабля, одного из тех, что стоят на вечном приколе в Музее звездоплавания. «Для них-то, наверно, этот корабль не старинный», – подумал Эо.