Блондинки в шоколаде, или Психология Барби Биркитт И.
– …я отдам тебе, – переиначила поговорку Машка.
– Девочки, да у вас тут семейная жизнь! – не выдержала я.
– Белка, это не смешно! Я трачу четыре косаря в год на клуб и почти столько же, если не больше, на салоны, чтобы нормально выглядеть. А этот вредитель, – Машка картинно указала на Наташу, – готовит на завтрак блинчики-оладушки, на обед супчики-салатики, а на ужин – кашки!!!
– Наташ, – я еле сдерживала смех, – кашки – это перебор!
– Ну так не ешьте, – насупилась Наташа. – А завтракать сигаретами с кофе – это хорошо?
– Восемьдесят процентов незамужних работающих женщин в Москве так завтракает!
– Скажи еще, до самой своей одинокой старости. – Мне хотелось есть и уже надоела эта перепалка.
Если припомнить обычную картину, царящую в Машкином двухметровом холодильнике, то она выглядела примерно так: несколько банок сгущенки, полкой выше склад кремов для лица, пакетики с соевым соусом из японского ресторана, упаковка колы лайт в алюминиевых банках и пара лимонов. Случайно заглянувшие сюда мыши кончали жизнь самоубийством, вешаясь на собственных же хвостах. Мой холодильник не особенно отличался от Машкиного, с той лишь разницей, что там всегда были кефир, яйца и сыр. Еще Машкин холодильник был тестом для новых кавалеров. Если молодой человек кидался забивать его провизией, у него были все шансы задержаться в Машкиной жизни больше чем на два дня.
Мы сели за стол. Машинская, скорее из вредности, закурила сигарету и сделала пару глотоков кофе. Затем спешно потушила окурок, макнула палец
в грибную подливку: «Вкусно, блин» —
и принялась накладывать в тарелку картофельные оладьи. Наблюдая за Машкой, я поняла, что не так уж она недовольна Наташей. Видимо, Машке хотелось, чтобы ее поуговаривали. Машинская любила чувствовать себя капризной звездой, и я, понимая, дарила ей это чувство.
– Надо научить Наташу делать антицеллюлитный массаж, – приговаривала Машка, уплетая оладьи, – чтоб поел, и сразу вес сгоняешь.
– Машинская, рабство отменили в позапрошлом веке. – Я тоже оценила всю эту вкуснотищу, и мое расположение духа было прекрасным. – Давай выдадим Наташу замуж и будем ходить к ней на воскресные обеды.
– Нет, корову свою не продам никому – такая буренка нужна самому, – выдала Машка фразу из какого-то старого мультфильма.
– Ой, а вы тоже этот мультик любите? – спросила Наташа.
– Чай, не в Африке выросла, ладно – живи. Только пора тебе научиться готовить что-то низкокалорийное.
– Кстати, а что там наш олигарх? – поинтересовалась я.
– Изнывает, – охарактеризовала состояние Павла Машинская.
– А сам он откуда? – Мне было любопытно, что это за человек.
– Откуда-то из-под Тюмени, – отозвалась Наташа, – он рассказывал мне.
– Да, прямо из скважин, – сострила Машка. – Кстати, он нас приглашал сегодня на премьеру фильма про шоубизнес.
– Девочки, я пас. – Мне хотелось побыстрее попасть домой.
– Ладно, мы оденемся и поедем забрать машину из твоего двора, а потом решим.
– Маш, а зачем ты оставляла машину у меня во дворе, если можно было доехать на такси?
– Белка, а ты видела, как я вчера была одета? Меня в таком виде запросто могли менты за проституцию забрать! – Здравая мысль, ибо лоскутки, в которых она щеголяла, были буквально на грани фола.
– А зачем ты так одеваешься? – спросила Наташа.
– Это не я одеваюсь, это так модельеры шьют! – И она была права…
Кот был недоволен моим ночным отсутствием и предавался своему кошачьему горю, лежа у пустой миски. Пока я открывала корм, позвонил Миша и очень некстати предложил встретиться: голова болела, Кот выл, хотелось спать и вообще не было сил, о чем я, собственно, ему и сообщила. На что получила такой же прямой ответ.
– Я приношу свои извинения за вчерашнее. Мне действительно очень нравится за тобой ухаживать и делать тебе приятное. Может, завтра я встречу женщину, к которой буду испытывать подобные чувства, о чем обязательно тебе расскажу. Но сегодняшний субботний день мне хотелось бы провести в твоем обществе. Это тебя ни к чему не обязывает, и я был бы тебе очень признателен, если бы ты согласилась.
Я не знала, что ответить. Мне давно не приходилось встречать мужчин,
выражающих свои мысли подобным образом.
Миша между тем продолжал:
– Акачан заедет за тобой через час, – и отключился.
Я перезвонила Машинской и почти дословно пересказала разговор.
– Какой Версаль! «Приношу извинения», «подобные чувства», «твое общество»! Я иногда думаю, что Мишка – человек из прошлого. Развейся! Он тебя не съест. И тусовка у них что надо. А если не понравится – звони. Олигарх будет только рад, если ассортимент расширится.
– Маша, фу, как не по-девичьи! – рассмеялась я в ответ.
Через час я вышла во двор, но вместо микроавтобуса обнаружила розовый «Кадиллак». Крыша кабриолета была опущена, из динамиков лился бархатный голос Синатры, а на месте водителя сидел улыбающийся Миша. Он вышел из машины и изящным жестом распахнул дверцу авто.
– Как ты относишься к свадьбам? – Его вопрос меня огорошил.
– Я сентиментальна, – ответила я, устраиваясь на широком кожаном сиденье.
– Тогда у меня есть то, что тебе нужно! – Миша сел за руль, и мы тронулись.
– И куда же мы едем?
– В последний оплот романтики!
Мишина фраза не внесла ясности. Сначала я подумала, что мы едем в «Лямбду»: тот же парк Горького, тот же въезд со стороны Ленинского проспекта. И еще я обратила внимание на запредельное количество свадебных кортежей. Когда мы подошли к ограде летнего кафе, украшенной кремовыми и розовыми шариками, у меня сложилось впечатление, что я стала свидетельницей феерического флеш-моба: во дворике толпилось не менее пятидесяти пар новобрачных. Молодожены были всюду, белоснежное великолепие свадебных нарядов резало глаза. Я нервно рассмеялась. Смех получился глуповатым и искусственным.
– Что это?
– Я же говорил, «Последний оплот романтики» – наш новый проект. Идея Люсина, вложения наши. Летом – кафе и барбекю, зимой – каток и глинтвейн. Главная фишка – огромный экран, на который все желающие могут отправить признание в любви с помощью эсэмэс. Или даже предложение руки и сердца. Действительно, на возвышении находился огромный экран, на котором периодически появлялись сообщения типа: «Оля, ты лучшая! Я самый счастливый муж. Максим», «Ты солнечный зайчик в моей жизни. Таня» и другие подобные признания. Одна романтическая мелодия сменяла другую. Молодожены с улыбками поглядывали на экран и, увидев свое сообщение, самозабвенно целовались.
Началась песня «Kiss me». Новобрачные встретили ее аплодисментами, а камера выхватывала из толпы пары влюбленных и транслировала изображение на экран. Вдруг на огромном двухметровом экране я увидела Мишу, а затем и себя.
– Друзья называется, – деланно рассердился Миша. – Ведь просил без шуточек! Изабелла, нам придется поцеловаться, иначе камера будет оставаться на наших лицах еще минут пять. Такая традиция – целоваться во время этой песни.
Мне было смешно и неловко одновременно.
– Предупреждаю, я девушка серьезная! И, как честный человек, буду вынуждена на тебе после этого жениться. – Я попыталась шуткой скрыть свое смущение.
– Постараюсь это пережить. – Неожиданно Миша крепко обхватил меня за талию, слегка отклонил назад и поцеловал. Поцелуй оказался долгим и удивительно приятным. Я почувствовала себя Дюймовочкой в руках великана. При моем росте это случалось со мной крайне редко. Будь Миша на десять сантиметров ниже меня, поцелуй получился бы скорее карикатурным, а не экранным. Честно говоря, я всегда завидовала женщинам, которые могли себе позволить во время поцелуя встать на цыпочки и кокетливо приподнять ножку, как это делали героини немого кино. Такая мелочь – а сколько радости!
– Примерно так. – Миша вернул меня в исходное положение и обнял за плечи.
– Что это было?..
– Это была презентация.
Взяв за руку, он повел меня к красиво накрытому столу, где сидели Люся в обнимку с Акачаном и Артем с удивительно красивой рыжеволосой девушкой. Красавица устроилась у Артема на коленях и увлеченно нажимала длиннющими акриловыми ногтями на кнопки телефона, всякий свой звонок начиная с фразы: «Догадайся, где я?» Потом следовало:
«А я с Тешей! Мы в…». Далее следовало подробное описание того, что рыжеволосая видела вокруг себя.
– Нет, вы видели, что устроили операторы?
Миша подал мне бокал с шампанским. Я поздоровалась с присутствующими. На мое приветствие ответили все, кроме спутницы Артема.
– Это наша работа! – похвасталась Люся и чмокнула Акачана в щеку.
Тут рыжеволосая прервала переговоры и начала что-то рассказывать. Я сначала не поняла, о чем она, но потом немного вникла. Подруга этой девушки поставила себе силиконовые имплантаты и поделилась с ней новыми ощущениями. Нам также посчастливилось узнать, что рыжеволосая записана на прием к этому же врачу через неделю и, хотя у нее в тот же день наращивание волос, она попробует совместить оба эти мероприятия. Я догадалась, что Люся накануне копировала именно эту девушку. Только вот зачем?
– Артем, объясни своей подруге, что людей воротит от этих подробностей. – Люся была явно не в духе.
– Теша, я же тебе говорила, что она меня ненавидит, – заныла красотка, обхватывая Артема за шею.
– Нет, я ее не ненавижу. Я ее убить хочу! – Люся мастерски скопировала голос рыженькой. – Но есть вероятность, что, если я ее хорошенько тряхну, с нее облетит штукатурка, отвалятся наклеенные ногти, выпадут линзы, а старые силиконовые сиськи отдавят мне ногу.
– У меня натуральная грудь! – взвизгнула девушка Артема.
– Ты ему по ушам езди, не мне!
Я тебя пятнадцать лет назад первый раз в «Русской Тройке» видела. Ты была плоская, как доска.
Это были явно какие-то старые счеты.
– Пятнадцать лет назад мне было десять! – не сдавалась рыженькая.
– Ага! Тетя лучше знает, дядя она или тетя! Тебе тогда лет двадцать восемь было! – добивала Люся соперницу.
– Двадцать три! – вырвалось у Ар-тема.
– А-а-а, и ты за свое?! – Девушка вскочила, схватила смешную мохнатую сумочку и неровным шагом двинулась к выходу.
– Фу-ух! – выдохнула Люся.
– Чего ты на нее взъелась? – спокойным голосом спросил Артем. Он явно не грустил по поводу ухода подруги.
– Блядь, мы ее знаем как облупленную! Зачем нам рассказывать, что у нее вся эта красота от Бога, а она только хочет ее подправить? Меня уже тошнит!
– Тебе не по фигу? Ты же сама часто ее копируешь! – Артем опустил палец в пустую пепельницу и стал вращать ее вокруг своей оси.
– Копирую, чтобы вы поняли, как это отвратительно. Но вот доходит только до Миши. – Люся отобрала пепельницу у Артема и взяла сигарету.
– Да, мы с Люсей часто играем «в Лену». – Миша, который, казалось, забыл обо мне, повернулся в мою сторону. – Лена «заклятая» подруга Люси. Они раньше танцевали в «Русской Тройке».
Я никогда не была в этом клубе, но немного о нем знала. В моем личном измерении «Русская Тройка» – это что-то из палеолита. Клуб прекратил свое существование незадолго до моего приезда в Москву. Сколько же тогда Люсе?
– Мне тридцать шесть, и я этого не скрываю, – продолжала Люся, – как не скрываю и того, что на меня работает мой собственный салон красоты. Мое лицо – лучшая рекомендация для моего бизнеса, а эта тварь под девочку косит!
– Может, ты ей завидуешь? – спросил Артем.
– Ну уж нет! Я просто больше не хочу подпускать ее и на километр к своим мужчинам. – Люся поломала неприкуренную сигарету и бросила ее в пепельницу.
Сцена была тягостной и совсем не соответствовала царившей вокруг романтичной атмосфере. Молодожены беззаботно радовались своему новоиспеченному счастью, шампанское лилось рекой, а лето добирало свой срок за счет первых осенних дней. В какой-то момент Миша взял меня за руку и увлек за собой на набережную.
– Ты не против прогулки? – спросил он.
– Да нет. – Я была рада возможности убежать из этого брачного безумия.
Мы молча шли по набережной. Кроны деревьев уже тронула первая желтизна, в воздухе витала еле уловимая горечь осени.
– Здорово, – вдруг сказал Миша.
– Что здорово? – не поняла я.
– Первый раз в жизни встречаю женщину, которая на первом свидании молчала больше сорока минут.
– Может, я глупая? Слова, знаешь ли, вредят таинственности, которую любая женщина пытается создать вокруг своей персоны.
– Ты права. И даже поэтому ты не глупая.
Не скрою, мне было лестно такое мнение.
– Вынуждена тебя разочаровать, Миша, у меня обычное похмелье. В такие моменты, знаешь ли, я малоразговорчива.
– Тогда я обожаю похмельных женщин. – Миша неожиданно зарычал и подхватил меня на руки. Редкие гуляющие, глядя на нас, удивленно улыбались…
18
– Все ясно, мать, он в тебя втюрился! – Машинская сидела перед своим ноутбуком с сигаретой в зубах. – Как мальчишка! И я тебе завидую. По-хорошему, – продолжала она, не отрываясь от экрана, – но-о-о… – Она внимательно всмотрелась в экран. – Тьфу, блин. – Машка стряхнула с клавиатуры пепел. – Эти последние романтики могут морочить тебе голову годами, а потом, когда вдруг, – Машка изобразила пальцами в воздухе невидимые кавычки, – узнают, что ты обычная земная женщина, страшно разочаровываются. – Ее пальцы опять взлетели в воздух. – И тогда они отправляются искать следующий источник вдохновения.
Я посмотрела в окно. Из Машкиного кабинета открывался замечательный вид на Старый Арбат с его неспешной жизнью.
– Он вроде не такой, – я попыталась оправдать Мишу перед подругой.
– Ой, ты тоже втюрилась!
– Ты же сама говорила, что он хороший, и агитировала меня отправиться к нему на свидание?
– Свидание еще не любовь, а так – разведка боем!
– Я бы на тебя посмотрела! Он как взял меня в охапку, так я и растаяла! Настоящий медведь!
– Не годится! У высоких мужиков члены большие! Ё! – Машка сощурилась, разглядывая что-то на экране. – В Киеве стоимость квадратного метра элитки от Москвы несильно отстает. Или ты любишь большие?
– Маша? Ты это о чем? Какая элитка в Киеве? Какие размеры? Ты с ума сошла!
– Нет, мать, я с ума не сошла. Мы когда сегодня тусили с олигархом Пашей, я его развела на покупку недвижимости в Киеве.
– Как? – удивилась я предприимчивости подруги.
– А так! То да се! Сказала, что я с Украины. Поговорили про наши революции, и я сказала, что сейчас очень модно вкладываться в украинскую недвижимость. Блеснула знанием индексов инвестиционной привлекательности и сказала, что должна понимать, что моя родственница Наташа имеет дело с серьезным человеком, который делает серьезные дела. А не всякие шуры-муры по Сардиниям! Так он сам мне предложил съездить и начать переговоры на предмет покупки какого-нибудь симпатичного жилья. Может, он пудрит мне мозги, но дорогу и гостиницу оплачивает.
– Ну ты и проныра!
– Едем? – Машка невинно похлопала ресницами.
– Куда? – спросила я скорее для проформы, так как уже поняла, что в Киев мы едем вместе.
– В Киев. Завтра – воскресенье. Столичный экспресс в 23:23. В понедельник утром мы там. Три дня в гостинице «Воздвиженская» на Андреевском спуске. В четверг или пятницу обратно в Москву на том же экспрессе.
– А Наташа? – Я не понимала, куда Машка собиралась упрятать девушку.
– Наташа сегодня вечером летит в Сургут к маме. На побывку, так сказать. Она неплохая девка, но часто ноет, что соскучилась по маме. Пусть ребенок отдохнет.
– А если я откажусь?
– Тогда я попрошу Настю прекратить с вами всякое сотрудничество, – как ни в чем не бывало ответила Машка.
– Машинская, ты грязно играешь, – пожурила я подругу.
– Самое страшное, что я ничего не могу с этим поделать. И подумай насчет того, что размер имеет значение. – Машинская послала мне воздушный поцелуй.
19
В воскресенье вечером я и надрывно орущий Кот уже находились на пороге Машкиной квартиры.
– Голосистый у меня племянничек.
Машка открыла дверь и тут же вернулась к сбору вещей. Я отпустила Кота гулять по квартире. Прежде чем отправиться изучать территорию, он окинул меня взглядом, в котором ясно читалось: «Предательница!»
– Как ты думаешь, нам вечерние платья понадобятся? – крикнула Машка из спальни.
– Маш, это ты у меня спрашиваешь?
У нас поезд через сорок минут, а ты еще не собрана! – Я вошла в спальню. На кровати лежал ворох одежды, Машка выбирала нижнее белье.
– Айн момент! Пять минут, и я готова. Белка, возьми мой ноутбук.
Через пять минут Машинская действительно была готова. До Киевского вокзала мы домчались быстро.
Не успели мы войти в новенький, пахнущий пластиком вагон, как состав тронулся.
– Ненавижу поезда, – сказала Машка, доставая из саквояжа ярко-красную пижаму и теплую шаль, – но тут мы можем познакомиться с интересными мужчинами. Видала? – Машка кивнула в сторону коридора, по которому только что прошел видный молодой человек в спортивной форме сборной Украины.
– А мне тут нравится, – отозвалась я.
Этот экспресс не был похож на те поезда, в которых я привыкла путешествовать. В нашем купе, помимо всяких пледов, цветочков и меню из ресторана, был даже плазменный экран, – думаю, что и обычные купе не сильно отличаются от нашего СВ.
– Да, – согласилась Машка, – тут красиво и туалетом не воняет, но, зная наших людей, страшно представить, во что превратится вся эта красота через год.
– Машинская, сходи лучше на разведку. Твоя пижама будет неплохо смотреться рядом с сине-желтым костюмом того красавца.
– Твоя правда. – Машка посмотрелась в зеркало и куда-то ушла.
Потянувшись к кнопке ночника над кроватью, я увидела на панели комочек жевательной резинки. Возможно, Машка права насчет «наших людей». Вернулась Машка.
– Ничего интересного. Футболист, глубоко женатый, играет в Италии. В голове только футбол, секс и зарплата. Ничем не отличается от хоккеистов, ватерполистов, боксеров и иже с ними. Хотя, конечно, боксеры более отбитые.
– Ну и ладно, – мне уже хотелось спать, – нам вот дали иммиграционные карты. Я свою уже заполнила.
– Может, пойдем в ресторан? – Машка, видимо, спать не хотела.
– Машинская, давай не будем искать сегодня приключений?
– Я поняла, ты хочешь погрезить своим Мишей, а твоя лучшая подруга будет, как дура набитая, сидеть у темного окна?
– Во-первых, он не мой, а во-вторых, нас еще раза четыре разбудят пограничники-таможенники плюс разница во времени. И тогда, скажи, пожалуйста, кто будет тебя завтра утром сковыривать с койки?
– Ты зануда, Белка. – Машка достала из забавной сумки свой кукольный ноутбук и уткнулась в экран.
Славный город Киев нежился в еще летнем солнце. До Андреевского спуска мы добрались на такси, но дальше пришлось идти пешком, ведь Андреев-ский – пешеходная зона, как Старый Арбат в Москве.
– А вот и мы, – выдала Машинская у стойки ресепшен, – двухкомнатный номер на фамилию Машинская.
Гостиница была очень светлой и уютной. Каждая деталь в интерьере выдавала любовь, с которой дизайнер отнесся к своей работе.
– Какое тут все… конфетное, – сказала Машка, опустившись на диван с кофейной шелковой обивкой, – а все потому, что люди тут живут медленно и со вкусом, а не мельтешат, как в жопу ужаленные.
– Это, Маш, тебе кажется, потому что ты тут не живешь. На отдыхе все представляется немного по-другому.
– Я бы попросила. – Машка строго подняла указательный палец. – Мы тут по делу на миллион!
Выйдя из душа, я обнаружила, что моя деловая подруга спит без задних ног.
Завтракали мы на открытой террасе, любуясь на город и крыши соседних домов. Солнце припекало, еда была замечательной, и все казалось немного сказочным. Если бы сейчас из маленького окна на крыше вышел Карлсон, помахал бы нам рукой и полетел бы по своим делам, я приняла бы это как должное.
– Машка, спасибо, что ты меня вытащила.
– Вэлкам, сестра. Но и ты мне кое-что должна. Сейчас мы пойдем в номер и переоденемся. Сегодня ты будешь играть взбалмошную любовницу олигарха, а я – несчастного маклера, который страдает от твоей тирании и капризов.
– Зачем? – недоумевала я.
– Затем, что за эти три дня нам предстоит осмотреть лучшие апартаменты, которые выставлены на продажу в Киеве. Нам их будут активно продавать, но, чтобы не ошибиться, мне надо вызвать огонь на тебя, как на персону, которая якобы принимает окончательное решение. Твоя задача критиковать все, что попадается на глаза. Можешь говорить откровенные глупости – перечить тебе никто не будет. А я должна хладнокровно взвешивать все «за» и «против», а также собирать информацию для отчета.
– Маша, боюсь, мне это не под силу. – В своей актерской бездарности я не сомневалась.
– Не боись, я всем буду говорить, что ты самый тяжелый и самый мой сладкий клиент. Белка, прошу, сделай так, чтобы коллеги по цеху меня жалели. Давай немного позабавимся!?
Я согласилась на эту авантюру и ни капли не пожалела. За два дня мы посмотрели квартир десять. Все они поражали красотой вида из окна, роскошной планировкой и нереальными ценами.
В уже отремонтированных квартирах мне «не нравился» ремонт, а в квартирах под отделку – отсутствие оного. Где-то вид из окна «портил» дом, который находился в километре от квартиры, а кое-где окна мансарды выглядывали на «неэстетичные» крыши. Я придиралась ко всему, к чему только могла придраться. Эти два дня я активно «играла Лену». Машка была довольна:
– Ой, не могу! Ха-ха-ха! Как ты это сказала? Зачем мне квартира на Крещатике, если опять будет революция, то я из дома даже за молоком выйти не смогу? Ой, ха-ха! Ну и перлы!
На третий день мы решили наконец-то просто погулять по городу. Начали мы, конечно же, с Андреевского спуска. Мы купили себе по забавной вышитой тюбетейке, колоритных кукол на подарки друзьям. Машка присмотрела для себя смешные шерстяные носки, на которых было вышито «Правый» и «Левый», а я купила деревянные шпильки для волос, которыми, скорее всего, никогда не воспользуюсь.
– Интересно, а что это за лестница? – спросила Машка у продавца глиняных фигурок, указывая на крутую кованую лестницу, которая пряталась между домами и вела куда-то в небо.
– Та то на смотрову площадку, – нараспев сказал мужчина.
Не откладывая дело в долгий ящик, мы отправились на смотровую площадку. Узкие железные ступеньки казались бесконечными. Где-то на третьем пролете Машинская пообещала бросить курить, а на пятом внесла рациональное предложение построить тут подъемник для туристов. Когда же мы все-таки преодолели путь, то были сторицей вознаграждены за свои мучения. Киев, как плавленый сыр, растекался по зеленым холмам. Золото церковных куполов и синева Днепра застыли под голубым небом. Ощущение покоя и какой-то вековой безмятежности царило в этом благословенном городе.
– Лепота! Ой, а что это там?
Машка указала на узенькую улочку с двухэтажными и трехэтажными домиками, которая пряталась в кронах деревьев. Все они были разными и из-за ярких фасадов больше походили на пряники, нежели на человеческое жилье. Часть домов была уже готова, а часть только достраивалась.
– Ну, тихушники! А про эти таун-хаусы ни одна падла не заикнулась!
Машка тут же набрала кому-то и, не стесняясь в выражениях, рассказала, какую выволочку ей устроила клиентка за то, что ей не показали переулок рядом с Андреевским спуском.
– Все, через два часа мы идем смотреть эту улицу для Барби!
Вниз Машка спускалась уже в более благодушном настроении.
– Я только одного не понимаю, откуда эти белые надписи на столбах? Тут что, всем, кто поднимается, выдают по фломастеру? Зачем уродовать старинную лестницу своими «Вася и Петя еблись тут 24 мая 2005 года», а? Эта лестница тут была сто лет и будет еще лет сто, а эти придурки пришли, нагадили и ушли! Ни уму, ни сердцу! Белка, скажи?!
– Маш, все, что мы можем, это купить банку краски и покрасить эту лестницу заново. Но зачем возмущаться, если ты ничего изменить не можешь?
– Белка, а это идея. Мы ее покрасим! – Машка была в восторге от перспективы восстановить первоначальный вид лестницы.
– Нас заметут в милицию и посадят на пятнадцать суток. Тогда ты будешь махать кисточкой две недели на благо киевской мэрии. Правда, о приобретении недвижимости ты должна будешь забыть. – Я представила Машинскую в ее красной пижаме и в пилотке из газеты, размахивающей огромной малярной кистью где-нибудь на окраине города.
– Действительно интересно! Это было бы законно? – Если Машка вбивала себе что-нибудь в голову, отговорить ее было сложно.
– Девяносто девять из ста, что незаконно. Пошли в гостиницу – нам надо переодеться. – Мои слова немного остудили пыл Машинской, мы устало побрели в Воздвиженскую…
Машка выбирала для меня одно из своих вечерних платьев, сама же собиралась надеть строгий брючный костюм.
– Маша! Ты что? Кто же в вечерних платьях квартиры смотрит? – Моему возмущению не было предела.
– Белка, да-ра-гая мая! – протянула Машка с интонацией «моей прекрасной няни». – За долгие годы моей серой маклерской деятельности я и не такое делала! Начиная с того, что я синхронно показывала жене и любовнице один и тот же дом, который облюбовал «их» милый, заканчивая тем, что документы на квартиру одна барышня подписывала в подвенечном платье. Она хотела купить квартиру на свое имя за деньги будущего мужа, но ДО свадьбы. Балбес упирался и денег дал только в канун торжества. Ему и в голову не приходило, что сделку можно провести в женском туалете ЗАГСа.
– Ладно, только дай мне что-нибудь поприличнее, – согласилась я. Вникать в хитроумные комбинации не было времени.
– Это самое приличное, – сказала Машка, рассматривая на вытянутых руках черное короткое платье на одной лямке с красными маками. – Ладно, пожалею тебя. – Машка извлекла из чемодана кофточку из такой же ткани.
– Маш, скажи, а когда ты решила устроить этот маскарад с «безумной клиенткой»?
– В тот самый момент, когда спросила у тебя в Москве, нужны ли нам вечерние платья…
Мы спустились в холл гостиницы. Гул голосов немногочисленных гостей лобби-бара затих как-то сам собой – причиной были мы. Один из мужчин направился в нашу сторону.
– Мне и в голову не приходило, что у меня могут быть такие красивые клиентки, – сказал он, не скрывая своего восхищения.
– Ага, а также вам не пришло в голову показать квартиры в двух шагах от гостиницы, где мы остановились. —
Я входила в образ.
– Но-о… – начал было маклер.
– Изабеллочка, это чистое недоразумение, – защебетала Машка, – самое вкусное, как говорится, на десерт. – Парень посмотрел на Машинскую с благодарностью.
Через пару минут мы стояли в начале заветной улочки. Кирилл – так звали льстеца – взахлеб нахваливал нам свой товар. Поскольку строительство еще не закончилось, мне приходилось осторожно передвигаться по строительной площадке, чтобы не свернуть себе шею на одиннадцатисантиметровых каблуках.
– Вам не нравится? – спросил Кирилл у меня. Видимо, он принял мою сосредоточенность за недовольство.
– Изабелла мой самый требовательный клиент, – подхватила Машка, – но и выбирает она всегда самое лучшее.
Тут же я узнала, что являюсь обладательницей пентхауса в «Алых парусах», дома в Серебряном Бору и виллы в Монако.
– Неплохо, но эта гря-я-язь, – тянула я.
– Вы не волнуйтесь, строительство подходит к концу. А вот уже и готовые дома.
Мы посмотрели два дома на одного хозяина и несколько премиленьких двухуровневых квартир. Я ворчала, чертыхалась и требовала побыстрее вывести меня из «этого безобразия». Кирилл окончательно приуныл. Когда мы вышли из очередного дома, рабочие начали улюлюкать и свистеть. Я сразу же залилась краской. Что-что, а краснеть я за годы жизни в Москве так и не разучилась.
– Ужас, – вырвалось у меня от смущения.
– Извините, это же просто рабочие, – извинялся Кирилл.
– Да, это только рабочие. А где гарантия, что публика, которая здесь поселится, не будет такой же хамоватой. Вот когда я покупала дом в Монако… – уже играла я.
Машка тут же подхватила:
– Да-да, с таким хамством я тоже сталкиваюсь впервые, Изабеллочка.
– Но тут такая стоимость квадратного метра, что это может являться своеобразной гарантией… – начал Кирилл.
– …что, скорее всего, цену и обсуждать не придется, – процедила сквозь зубы Машка. – Пойдемте, Изабелла, прошу прощения, что привела вас в этот вертеп.
Бедный Кирилл краснел и бледнел, пока мы под свист и непристойные выкрики преодолели сорок метров до шлагбаума.