Семь кабинок Питерский Н.

участие в процессе и зафиксировало вертикальное положение тела. Но сознание Людка оказалось намного более бдительным, чем мог помыслить Незнакомец. Оказавшись лицом к лицу с интересным мужчиной, Людок быстренько отряхнулась, особое внимание уделив груди и бедрам, и томно взглянула на Незнакомца пьяными расфокусированными глазами.

– Спасибо, молодой человек! Но вообще-то это женский… – Закончить свою мысль она не успела: организм решил поскорее избавиться от алкогольных излишков, а потому, зажав ладонью рот, Людок рванула к раковине, склонилась над ней и часто задышала. Изо рта обильно потекли слюни. В общем, зрелище отвратительное. Незнакомец передернул плечами и вдруг понял, что отвлекся.

Странно, он только сейчас осознал, что Алексей и Котенок куда-то подевались. Он не привык поддаваться панике и в две секунды, проанализировав ситуацию, решил, что незаметно для него выбежать из туалета парочка не могла. Это означало, что они затаились в одной из кабинок, и, может, это даже к лучшему: ему не придется долго с ними возиться. Из крайней кабинки, где оставалась застреленная им нечаянно Татьяна, донеслось какое-то шуршание. Его предположение верно, они никуда от него не денутся. Незнакомец ухмыльнулся:

– Ну, прячьтесь, прячьтесь! – и вернулся к покорно стоявшему на коленях парализованному страхом Штриху. В эту самую минуту Котенок сидела на плечах у Алексея, пытаясь открыть оконную раму. Но безуспешно.

– Ее нужно чем-то поддеть, – сказала Котенок.

– Чем? У меня ничего нет.

Организм Людка сделал героическое усилие и оставил все как есть, то есть наличие в ее желудке неких излишеств на некоторое время перестало его напрягать, что позволило Людку вытереть выступившие на лбу капли пота. Когда она, тяжело опустив голову, протянула слабую руку к крану, перед ее глазами вдруг замаячили написанные губной помадой слова.

– По-мо-ги-те… – с трудом шевеля губами, прочла Людок, и сердце в ее груди ухнуло и затрепыхалось. Она вцепилась в раковину мертвой хваткой и стояла, покачиваясь, тупо повторяя вслух: – Помогите… помогите… – Как ни была она пьяна, Людок сразу смекнула, что эта надпись губной помадой, этот вопль о помощи имеет непосредственное отношение к ней и к ее жизни. Перед глазами поплыли круги. Сил стоять так дальше у нее не было. Но и просто развернуться и уйти – тоже, не только потому, что координация движений была нарушена, но и из-за вновь охватившей ее дурноты. Людок выбрала единственно правильный путь: закрыв рот ладонью, она что было сил побежала к кабинкам.

Штрих вновь покрылся испариной, чувствуя холодный металл, больно уткнувшийся в макушку.

– Ждал меня, молодец! – услышал он голос Не­зна­комца. – Там какая-то баба пришла, но ей сейчас не до нас, так что давай закончим с этим де…

Его прервали характерные звуки, раздавшиеся из кабинки, в которой скрылась Людок. Лица обоих перекосились от отвращения.

Легко, словно имел дело не со смертоносным оружием, а с телевизионным пультом, Незнакомец нажал на курок.

Котенок с Алексеем слышали, как в одной из кабинок кого-то буквально выворачивает. Еще они слышали два хлопка и не придали им никакого значения, так как были сосредоточены на оконце, которое никак не поддавалось.

Незнакомец вытер со щеки капли крови и пристально посмотрел на тело, нелепо развалившееся в тесном пространстве между унитазом и стеной.

Сколько раз он смотрел так на парней с только что проделанной им дыркой во лбу или затылке!

Ему не было их жалко, они ведь сами выбрали такой путь. Но сейчас ему почему-то подумалось, что когда-нибудь и на его пути окажется тот, кто будет хитрее или быстрее, а может, он просто сделает ошибку, и все закончится вот так для него самого. Ну что ж, он постарается, чтобы этот момент настал как можно позже.

Впрочем, для него было бы странно и нелепо начать задумываться о том, что он делал: Незнакомец уже ничего не мог и не хотел изменить. Ему безразлична чужая жизнь, так же как окружающим безразлична жизнь, которую проживает он. Незнакомец не считал себя ни более жестоким, ни более кровожадным, чем другие. Ему просто немного больше везло. Пока везло.

Заслышав возню в дальней кабинке, он ухмыльнулся. У них было время уйти или хотя бы попытаться уйти. Но страх пересилил чувство самосохранения, а значит, им пора умереть.

– Не самая удачная попытка спрятаться! – произнес он так, чтобы Алексей и Котенок его услышали. Он представил себе, как они сжались в углу рядом с остывающим телом той девицы. Жалкие, они сидят и смотрят то на нее, то на дверь и понимают, что через минуту им уже никто и ничто не поможет.

Неожиданно острое желание отлить вновь вернулось, Незнакомца даже передернуло и, мгновенно забыв о Котенке с Алексеем, он рванул в кабинку, где лежало тело Штриха.

Он глубоко ошибался, полагая, что его голос пригвоздит к месту сотрудников «My Little Baby». Услышав этот металлический голос и поняв, что слова Незнакомца адресовались непосредственно им обоим, Котенок сделала еще одну отчаянную попытку открыть окно, но и на этот раз у нее ничего не получилось, только два ногтя сломала.

– Слушай, давай по-другому. Я залезу на тебя и выбью стекло, – предложил Алексей, ничуть не думая о том, что ни при каком раскладе они не успеют убежать раньше, чем Незнакомец изрешетит дверь кабинки, не оставив им шанса остаться в живых.

– Давай!

Алексей забрался на спину Котенка и, сняв рубашку, обмотал ее вокруг кулака. Котенок уже жалела о том, что согласилась: она стояла на полусогнутых ногах, опираясь обеими руками о стену. У нее было ощущение, что на нее взгромоздился боец сумо. Ноги тряслись от напряжения, и на месте ей стоять было тяжело, так как ее вело из стороны в сторону.

– Ты можешь не качаться? – Алексею приходилось напряженно следить за тем, чтобы не упасть, и это его выводило из себя. Он просто не успевал сосредоточиться на ударе.

– Черт возьми, нет! Ты весишь, наверное, тонну, – услышал он в ответ.

Незнакомец аккуратно положил пистолет на пол и расстегнул ширинку. Как обычно, дверь в кабинку начала медленно закрываться.

В голове у Незнакомца заиграл вальс Штрауса «У пре­красного голубого Дуная», а лицо обрело выражение, какое у него было, когда он после долгого трудового дня делал первый глоток любимого пива «VELVET».

Алексей, изловчившись, все-таки прицелился и изо всех сил ударил кулаком в стекло. Матовый пластик дал трещину – и только, но от смещения тяжести, а может, от усталости, ноги Котенка подкосились, и она упала на пол, увлекая за собой Алексея. Падая, она закрыла глаза, а когда почувствовала, что уткнулась лицом во что-то мягкое, открыла их и поняла, что это щека Татьяны, на которой остался след ее помады. Как она могла забыть об этой несчастной девушке! Нервы Котенка не выдержали, но она даже не пыталась оттолкнуться от Татьяны, поскольку на ней лежал подвернувший ногу Алексей.

Застегнув молнию, довольный Незнакомец покинул кабинку. Он был сосредоточен и не смотрел по сторонам, левой рукой он сжимал засунутый в карман диск, а в правой держал своего неизменного спутника, выпускающего пули с начальной скоростью 390 м/с. Вот она, крайняя кабинка, за которой послышался возглас Котенка:

– Уберите ее от меня!

– Кончай орать! – отрезал Алексей.

– Кончай орать?! Это ведь не ты лежишь, уткнувшись в лицо мертвой девушки! Может, хочешь поменяться?!

Незнакомец сделал еще шаг и остановился напротив их двери. Он поднял пистолет и уже собирался нажать на курок. Но вдруг какое-то мерзкое чувство заставило его остановиться. Чувство, которое он испытал однажды на войне, когда понял, что колонна попала под мощнейший обстрел своей же артиллерии, и еще раз, недавно – когда его обложили бойцы ОМОНа, у которых был приказ стрелять на поражение. Оба раза ему чудом удалось выжить, и вот теперь его жизни вновь явно угрожала опасность.

На секунду Незнакомец замер, затем медленно развернулся на девяносто градусов, направив в ту же сторону дуло пистолета.

Он даже не удивился, когда увидел у входной двери двух мужчин с пистолетами. Это были Слива и Виктор Павлович.

– Парни, это вообще-то женский туалет. Вам точно сюда? – спросил Незнакомец, прекрасно зная ответ, но пытаясь тянуть время, чтобы оценить ситуацию.

– Ха-ха, смешно! – процедил сквозь зубы Слива.

– Предлагаю: отдайте диск и разойдемся без эксцессов, – произнес Виктор Павлович голосом, не терпящим возражений.

Незнакомец искренне удивился его уверенности в своей правоте:

– Нет, не годится, какого хрена мне отдавать вам диск?!

– На это есть несколько веских причин, молодой человек! Первая – это то, что нас двое. А вторая – диск принадлежит мне! – Виктор Павлович чеканил каждое слово, но при этом в экстазе обильно брызгал слюной.

– Вас может быть хоть пятеро, это ничего не меняет. А по поводу того, кому принадлежит диск – это собственность «Индастриал бизнес групп», чьи интересы в данный момент я представляю!

Прижавшись друг к другу и удерживая руками дверную ручку, Котенок и Алексей внимательно вслушивались в разговор Незнакомца с двумя неизвестными.

– Здесь этот диск оказался только потому, что одной маленькой стерве пришло в голову его выкрасть, – продолжил Незнакомец. – Последняя глупая мысль, которую она успела воплотить в своей жалкой жизни.

– Значит, вас наняли вернуть диск? Такая расторопность для них не свойственна. – Виктор Павлович чувствовал, как вспотела державшая оружие рука. – Сколько вам заплатят?

– Не ваше дело!

– А если я заплачу больше? – Терпение Виктора Павловича было на исходе.

– Мне не нужны ваши деньги! – отрезал Незнакомец. Этот настырный человек как будто не знал, что такие вещи в мире, по правилам которого играл Незнакомец, не прощаются. Стоит один раз позволить себе такую сделку – и ты не жилец. То есть деньги тебе вообще больше не понадобятся. Так что предложи Виктор Павлович хоть миллион – он неминуемо получил бы отказ.

Виктору же Павловичу не было никакого дела до чужих проблем, его уже начало трясти, то ли от гнева, то ли от напряжения:

– Послушайте, вы! Это мой диск, мой потому, что именно я стоял у истоков создания этой программы! Я потратил на это три года. Затем я выпал из жизни – не по своей воле, и вот теперь, когда вернулся, я уже не нужен. Во мне нет больше надобности! Я больше не член социума!! Я – пустое место!!! Давай сюда диск, сволочь!!!

Слива осторожно скосил глаза на стоявшего рядом Виктора Павловича.

Он не знал, кого бояться больше: человека в черном костюме, от которого исходили флюиды смерти, или отвязного психа, стоявшего рядом.

– Как эмоционально и как трогательно! Это ваши проблемы! А я здесь и так слишком задержался. Предлагаю бросить стволы и отойти в сторону! —

уверенно произнес Незнакомец. Он их не боялся. Он даже не мог себя заставить сосредоточиться на этой ситуации, так как мысленно был уже далеко отсюда. И это была его главная ошибка.

– Поцелуй меня в зад!!! – неожиданно для самого себя крикнул Слива.

– Попроси об этом своего друга! Я не педик, – высокомерно ответил Незнакомец. Для него это была досадная помеха на пути к цели. И поскольку перед ним были явно лохи, он не принимал всерьез их угрожающие позы.

Наступило молчание. В женском туалете, закрытом на ремонт, друг напротив друга стояли три человека, нервы которых были взвинчены до предела. Не хватало лишь искры, чтобы ситуация вышла из-под контроля.

Лицо Виктора Павловича покрылось испариной, глаза округлились и налились кровью. Слива взглянул на мертвого Олега и почувствовал, как сердце, словно отбойный молоток, взрывает изнутри грудную клетку.

За дверью – в который раз! – послышались приближающиеся шаги. Виктор Павлович и Слива услышали, как отворилась дверь и женский голос распевно спросил:

– Людоооок, ты здеееесь?

Это была Валерия Павловна, которая хоть и вошла в туалет практически не пошатываясь и не оступаясь, была ничуть не менее пьяна, чем ее подруга. Она была в элегически-бодром состоянии, так как соседу справа все-таки удалось добраться под столом до ее коленок. И теперь говорила себе: да, сорок лет – это, конечно, возраст, но при этом я сильно моложе какой-нибудь Ким Бессинжер и даже Шерон Стоун. И уж, конечно, лучше сохранилась, с их-то нагрузками! Да, она вошла в возраст, который прежде звучал для нее как приговор. И не обнаружила в себе никаких потерь. У нее по-прежнему есть поклонники. Ну а настроение – дело переменчивое. Сегодня его нет, а завтра… кто знает, что будет завтра? Вот, она идет сейчас красивой походкой, от бедра, у нее стройные ножки и высокие каблуки… Увидев в женском туалете мужчин в элегантных костюмах, Валерия замерла, как вкопанная. В руке она почему-то держала жестяную банку с оливками, которую, должно быть, прихватила на кухне, когда зашла туда, чтобы проверить, все ли в порядке.

Валерия Павловна попыталась что-то сказать, но язык запутался между рядами зубов и выдал лишь:

– Э-э-э-э… а-а-а-а-а…

Непонятно почему, но мужчины не обратили на нее никакого внимания. На ее счастье, Виктор Павлович и Слива по-прежнему стояли к ней спиной, так что она не могла увидеть в их руках пистолеты. Незнакомца же она хорошо рассмотреть не могла, в силу близорукости, которая в состоянии алкогольного опьянения катастрофически усиливалась, просто до неприличия. Напряженные позы странных мужчин заинтриговали Валерию Павловну. Пытаясь на чем-нибудь сосредоточиться, она рассеянно взяла из банки очередную оливку и положила в рот.

Солоноватый вкус оливки вернул ей дар речи.

– Мужики, здесь?! Какого черта! – подумала она вслух. После следующей оливки Валерия продолжила: – А что, курить больше негде?

В надежде услышать вразумительные объяснения. Сама она на что-либо вразумительное не была способна, хоть убейте… Но ее замечание осталось без ответа! Странные какие! Чего они сюда пришли, тут ремонт, в конце концов?!

– Они вроде и не курят! – произнесла Валерия под очередную оливку.

Хорошо одетые мужчины стоят в женском туалете, закрытом на ремонт, не курят, не разговаривают и, что самое ужасное, не отвечают на обращенные к ним слова интересной женщины. Что-то здесь не так, мелькнуло в пьяной голове Валерии Павловны. Дожевав, она начала медленно, крадучись и даже вытянув, как гусыня, шею, обходить мужские фигуры слева. Можно себе представить, что она почувствовала, когда, с трудом сфокусировав взгляд, рассмотрела в руках незнакомцев пистолеты. Валерия Павловна отпрянула, больно ударившись о столешницу, и, судорожно глотнув воздуху, издала душераздирающий крик. Это было как гром и молния, которые, как известно, никогда не встречаются во времени. Если удар о столешницу можно считать громом, то молнией, сами понимаете, был вопль Валерии. Удивительно противно эти женщины вопят!

Хлопки выстрелов раздались одновременно. Слышно их практически не было, так что картина была фантастическая: женщина завопила, и три здоровых мужика в черных костюмах грохнулись замертво на кафельный пол.

Все кончилось раньше, чем они успели это осо­знать. Незнакомец выстрелил в Виктора Павловича и Сливу. Те, в свою очередь, выстрелили в него. Жестяная банка выпала из разжавшихся рук Валерии, ударилась о кафельный пол, и из нее вылетело десятка два оливок, которыми так обоснованно гордится Греция.

Виктор Павлович умер мгновенно и ничего не успел подумать. Незнакомец некоторое время еще дышал, он лежал на полу в луже крови, сознавая только то, что у него нет сил подняться. Смертельная усталость вечным холодом уже накатывала на него, как прибой, словно давая возможность что-то важное подумать или вспомнить. Он был смертельно ранен, но этого не осознавал. Боли он уже не чувствовал. Просто лежал и смотрел на женские ноги в туфлях на высоком каблуке, которые то приближались, то отдалялись, пока совсем не исчезли, растворившись в яркой вспышке света, которую сменила бесконечная тьма.

Слива, которого тоже отбросило выстрелом на приличное расстояние, почти до самой входной двери, тяжело дышал, глядя на испачканную кровью ладонь, которой он пытался остановить хлеставшую из раны на животе кровь. Глядя на визжавшую Валерию, он, видимо, хотел что-то сказать, но, когда открыл рот, у него получился лишь хриплый стон. А Валерия Павловна снова завопила, но на этот раз тише и жалобнее.

Дверь в туалет распахнулась, и на пороге наконец-то появился охранник Антон. Внутрь он почему-то так и не вошел, оставшись в дверях и ошалело созерцая открывшуюся взору картину.

– Ради бога, не пускай сюда никого из владельцев! – безжизненным голосом произнесла Валерия Павловна. Она уже входила в образ хозяйки дома, которая ни при каких обстоятельствах не должна терять самообладание.

Охранник молча кивал, как китайский болванчик, но не двигался с места и не мог произнести ни звука.

В клубе Валерию Павловну побаивались, но очень ценили именно за эту способность моментально оценить ситуацию и скоординировать усилия персонала на решении самых трудных и обременительных задач. В такие минуты ей буквально цены не было.

– Закрой клуб! Закрой немедленно! Бегом! – Услышал привычный командный голос Антон. – И не вздумай ментам звонить, уволю!!!

Антон выскочил как ошпаренный и помчался исполнять приказание.

В наступившей тишине Валерия Павловна вдруг различила какие-то звуки, напоминающие обычный храп. Осторожно обходя лежащие тела, она храбро направилась к кабинке, из которой доносились странные для данных обстоятельств звуки. Дверь не была заперта, и Валерия Павловна, решительно открыв ее, увидела на полу мирно похрапывающее вполне живое тело. Это была Людок, свернувшаяся калачиком возле унитаза.

– В клубе хрен знает что, а ей параллельно!!!

Все так же осторожно, чтобы не побеспокоить только что умерших насильственной смертью людей, Валерия Павловна дошла до двери и, открыв ее, исчезла. Ей нужно было срочно позвонить кому надо и попросить разрулить ситуацию. Ну и проконтролировать, чтобы персонал вел себя как надо, без паники и истерик.