Ликвидатор, или Когда тебя не стало Шилова Юлия
Я подбежала к двери и громко закричала:
– Ты мне не сказал, сколько времени!
– Тебя это не должно интересовать.
Мне ничего не оставалось делать, как снова лечь на раскладушку и закрыть глаза. Сколько я так лежала, не имею представления. Иногда мне казалось, что прошли сутки, затем двое, а может, и того больше. Я теперь поняла, как сидят узники в камере. Только им хоть баланду приносят, а мне даже и такой привилегии нет. «Толчок» есть, стол есть, раскладушка тоже имеется, а вот еду мне никто не носит. Интересно, что за тип этот Павел? Имеет ли он отношение к убийству блондинчика? Если не имеет, то какого черта он делал на чердаке с винтовкой в руках и пистолетом в кармане? А может, он находился там по своим делам? Интересно, какие там могут быть дела, тем более с такой экипировкой? Блондинчика пытали при помощи ножа и били чем-то тяжелым. У Паши я не видела ни того ни другого. А вдруг он и в самом деле случайный человек?
Скорее всего, так оно и есть. Если бы Паша имел отношение к тем, кто подставил меня с блондинчиком, то уже давно сдал бы меня в милицию. Нет, по-моему, он сам чего-то боится и меня подозревает.
Услышав быстро приближающиеся шаги, я насторожилась.
Открылась дверь, и на пороге появился Павел. Он выглядел посвежевшим и, кажется, был в отличном расположении духа. Белая майка подчеркивала его хорошо развитую мускулатуру, а спортивные штаны выделяли мужское достоинство. На шее висела умопомрачительная золотая цепь, толщиной в четверть пальца. Сегодня он показался мне особенно привлекательным, хотя не исключено, что я просто не разглядела его как следует, так как мои глаза никак не могли привыкнуть к свету.
– Как самочувствие? – улыбнулся он.
– Отвратительно.
– А что так?
– Если тебя сюда посадить, какое у тебя будет самочувствие?
– Крысы по тебе не бегали?
– Что?!
– Я спрашиваю, крыс не видела?
– Каких еще крыс?
– Самых обыкновенных, с огромными зубами. Я сюда вообще стараюсь никогда не заходить, их здесь целый рассадник. Потраву кидал, капканы ставил – бесполезно. Ночью пищат, аж в другой комнате слышно. Вот пришел тебя проведать. Думал, может, крысы тебя уже скушали. Не ожидал, что ты живая, да и все органы на месте.
Я широко раскрыла глаза. Посмотрела вниз под раскладушку. Затем перевела безумный взгляд на Пашу. После чего заорала что было сил и бросилась к двери. Повалив своего мучителя на пол, я выскочила на улицу и села на крыльцо.
Глаза заболели от яркого солнца. Погода просто чудо. Следом за мной вышел Паша и сел рядом.
– Что орешь как ненормальная?
– Я больше в чулан не пойду. Сам теперь там спи. Хоть стреляй – не пойду.
– Столько времени там просидела – и ни хрена, а сейчас орешь как ошпаренная.
– Я не знала, что там крысы.
Паша посмотрел на часы. Затем резко схватил меня за руку и потащил в дом.
– Куда ты меня тащишь? – Я постаралась вырваться.
– К телевизору. Хочу тебе кое-что показать. Я уже сегодня видел. Сейчас повторение будет.
– Не хочу ничего смотреть. Я есть хочу.
– Успеешь. Посмотри, я думаю, что тебе будет довольно интересно.
Мне пришлось сесть на стул напротив телевизора и ждать чего-то необычного. На экране появилась заставка программы «Криминал». Я прослушала информацию о сильном пожаре, нескольких дорожно-транспортных происшествиях, убийстве крупного бизнесмена и бытовых убийствах.
– Не понимаю, почему ты считаешь, что мне это должно быть интересно.
– Не торопись. Сейчас ты услышишь то, что вряд ли оставит тебя равнодушной.
Буквально через несколько секунд на экране вспыхнула надпись:
«Следователь просит помочь». Затем я увидела свою фотографию и услышала голос диктора, от которого по телу пробежали мурашки и перехватило дыхание. «За совершение тяжкого убийства разыскивается Виноградова Жанна Владимировна, 1973 года рождения…» Дальше все было словно в тумане. Запомнилась лишь последняя фраза: «У нас имеются данные, что Жанна Виноградова покрасила волосы в седой цвет, вероятно, для того, чтобы скрыть свой возраст».
Когда передача закончилась, я по-прежнему тупо смотрела на экран. Я даже не заметила, что Павел выключил телевизор.
– Тебе раньше было лучше.
– Что?
– Я говорю, что на фотографии ты мне понравилась больше. Можно сказать, что даже очень ничего. Зачем ты покрасила волосы в такой бестолковый цвет?
– Я их не красила. Я поседела. Такой краски не существует. Надо много пережить, чтобы стать старухой за один день, – тихо произнесла я.
– Почему же по телику сказали, что ты их покрасила? – не унимался Павел.
– По телику много что говорят. Например, что я убила человека, хотя я никогда никого не убивала.
– Да ладно заливать!
– Мне совершенно безразлично, веришь ты или нет. Меня подставили. В данный момент я больше всего волнуюсь за то, что теперь не смогу свободно передвигаться по улице. Вдруг кто-нибудь меня опознает и сдаст ментам?
– Зачем далеко ходить, это могу сделать я.
– Что?! – уставилась я на него безумным взглядом.
– Что слышала. Если мне вздумается, я могу тебя сдать ментам.
– Хорош стукача из себя строить. У тебя тоже рыльце в пушку. Какого черта ты делал на чердаке, имея при себе столько оружия?!
– А это уже не твоего ума дело. Дергай отсюда, поняла? Дура седая! Тебя на первом же посту остановят и в ментовку заберут! На тебя розыск объявили, милочка.
– Ты меня выгоняешь?
– Выгоняю. Топай отсюда, пока не пристрелил. Надоела со своими дурацкими вопросами.
Я встала, достала из кармана резинку и собрала волосы в пучок. Затем оглядела свою футболку, забрызганную кровью, и произнесла:
– Хорошо, я уйду. Только дай мне какую-нибудь футболку. Я не могу идти в таком виде.
– Как это – дай?! Она, между прочим, денег стоит.
– Тогда продай.
– Сто баксов.
– Ты что, с ума сошел, что ли?! С чего ты взял, что твои дерьмовые футболки стоят сто баксов каждая?!
– Дерьмовые, недерьмовые, а за сто баксов одну продам.
– Пользуешься тем, что до магазина я не дойду. У меня, к сожалению, нет выбора.
– Гони сто баксов – получишь какую-нибудь ненужную мне футболку. Спортивные штаны – триста баксов.
– Я не ношу спортивные штаны.
– Смотри, как знаешь. На джинсах, прямо у кармана, пятно крови.
Я посмотрела на джинсы. В самом деле, у кармана красовалось довольно большое пятно. Если прикрыть футболкой, будет незаметно, но все же в моей ситуации лучше с таким не ходить. Я достала кошелек, отсчитала четыреста баксов и протянула их этому жмоту.
– На, подавись.
Он никак не отреагировал на мои слова. Подошел к шкафу, достал черную выгоревшую футболку, старые ношеные спортивные штаны и протянул мне:
– Как раз на четыреста баксов потянет.
Я отдала деньги за это старье и, не говоря ни слова, вышла в другую комнату. Раздевшись, с брезгливым выражением лица стала натягивать влетевшее мне в копеечку барахло. Случайно обернувшись, я увидела стоящего в дверях Павла.
– Между прочим, подглядывать нехорошо.
– А я и не подглядывал. Я же не прятался, а просто стоял и смотрел, как ты переодеваешься. Фигурка у тебя, как у манекенщицы. Если бы не седая башка, то можно сказать, что ты красивая баба.
– Что, понравилась?
– Больно надо. Ты вообще не в моем вкусе.
– Ты тоже не особо мне симпатичен.
Я сморщилась и ехидным голосом произнесла:
– В хорошее время никогда бы не надела такие паршивые шмотки, а уж тем более не потратила бы на них сумасшедшую сумму денег.
– А когда у тебя были хорошие времена?
– Были. Не всегда же я с седой головой ходила.
Вытащив свой бумажник, я положила его в карман спортивных штанов. Затем окатила Павла ледяным взглядом и направилась к выходу.
– Знаешь, на кого ты сейчас похожа? – не унимался Павел.
– Не знаю и знать не хочу, – сказала я и натянула на глаза кепку.
– На дачницу-огородницу. Хочешь, дам тебе тяпку, чтобы правдоподобнее было? Тогда ни один постовой не остановит.
– Пошел ты со своей тяпкой!
Я дошла до калитки и еще раз оглянулась на Павла.
– Тебе хоть есть куда идти? – весело спросил он.
– Не знаю. Не пойму, чему ты так радуешься?
– А что мне не радоваться? Продал старье за четыреста баксов. Малость, но приятно. Не каждый день можно так приторгануть. Не забывай, что ты в розыске. Домой тебе нельзя, да и к родителям тоже.
– За это не волнуйся, торгаш!
Открыв калитку, я медленно шла по проселочной дороге. Чудовищное дело, но идти-то мне действительно некуда. Ведь у меня последнее время и знакомых-то не было. Я имею в виду тех знакомых, к которым можно прийти и честно рассказать о своей беде. Возвращаться в съемную квартиру тоже страшно.
Вдруг хозяйка смотрела «Криминал» и уже меня опознала? Немудрено, что там меня может ждать засада. Страшно остаться одной и понять, что ты никому не нужна. У меня даже нет ни одной подруги! Я дошла до опушки леса и остановилась. Нет, наверное, все-таки лучше вернуться обратно. Опустив голову, я поплелась назад.
На крыльце сидел Павел с бутылкой пива в руках и торчащей в зубах сигаретой.
– Мне некуда идти, – сказала я еле слышно.
– Я так и понял.
– Почему ты меня не остановил?
– Зачем? Я знал, что ты вернешься.
– Ты всегда такой самоуверенный?
– Всегда.
– Мне каждую минуту казалось, что я услышу, как кричат: «Жанна, Жанна, стой!» Оглянусь и увижу тебя.
– Не дождешься! – ухмыльнулся Павел.
– Скотина, гад! – не выдержала я, подняла с земли камень и запульнула им в Павла. Он успел нагнуться, и камень пролетел в нескольких сантиметрах от его головы. С треском ударившись о косяк, он упал на землю, оставив небольшую вмятину.
– А вот этого не стоило делать.
Мой новый знакомый злобно посмотрел на меня и, не сказав ни слова, пошел в дом. Постояв еще пару минут на крыльце, я зашла следом. Этот противный тип сидел с блокнотом и что-то рисовал. Я заглянула в блокнот и увидела какие-то непонятные схемы. Паша захлопнул блокнот прямо перед моим носом.
– Послушай, когда наконец ты уберешься отсюда?!
– Я хочу есть.
– Я тоже. Картошка в мешке. В холодильнике есть мясо. Можешь чего-нибудь приготовить.
– Вот еще, а почему я должна тебе готовить?
– Ты хочешь, чтобы это сделал я?
– А почему бы и нет?
– Тогда это будет стоить денег. Сто баксов – и ты увидишь на столе прекрасный ужин. Ну как, седая твоя башка?
– Пошел ты! За сто баксов я могу поесть в приличном ресторане, а не в этой убогой берлоге, тем более с таким неприятным типом, как ты.
Я достала мясо из холодильника и принялась резать его на кусочки. Павел ухмыльнулся, раскрыл свой блокнот и погрузился в чертежи. Приготовление пищи заняло часа полтора, при этом мы не перемолвились даже словом. Все это время я пыталась составить план дальнейших действий.
В конце концов я не выдержала и первая нарушила молчание:
– Послушай, в твоем чулане я совершенно потеряла счет времени. Мы сейчас будем ужинать или обедать?
– Ужинать.
– Понятно. Ну что ж, можешь садиться за стол. Ужин готов.
– Хочешь, чтобы я оценил твои кулинарные способности?
– Еще чего не хватало! Я же не невеста на выданье!
Павел подошел к столу и с любопытством приподнял крышку кастрюли.
– Не трогай! – Я хлопнула его по руке. – Сейчас разложу по тарелкам.
Павел достал свою большую кожаную сумку и извлек из нее бутылку греческого коньяка.
– Будешь?
– Можно, – вяло ответила я.
– А что такая недовольная? Я же тебе не водку предлагаю.
– Водка тоже разная бывает. Иногда я могу пригубить грамм сто «Финляндии» или «Юрия Долгорукого». А из коньяков я предпочитаю «Хеннесси». Это тебе так, на будущее.
– Губа не дура, – обиделся Паша и поставил свою бутылку на стол. Я аккуратно разложила приготовленную пищу по тарелкам и вытащила из настенного шкафчика рюмки. Паша разлил коньяк и с интересом посмотрел на меня.
– За что пьем? – прищурился он.
– Ни за что, а за кого.
– За кого пьем?
– За меня, конечно. Не за тебя же, – улыбнулась я и подняла рюмку.
Павел принялся поглощать пищу, не забывая при этом подливать коньяк.
– Вкусно? – поинтересовалась я.
– Да так, средней паршивости.
– Врешь! Что ж ты тогда за обе щеки уплетаешь?
– Это так, с голодухи.
– С голодухи, говоришь! Смотри, добавки не получишь!
Когда в тарелке Павла стало пусто, он посмотрел на меня хитрыми глазами и жалобно протянул:
– Добавки можно?
– Потому что с голодухи или потому что вкусно?
– Вкусно.
– Тогда можно. – Я положила полную тарелку и поставила перед Павлом.
– Спасибо.
– На здоровье.
Павел пошел по направлению к сумке и достал вторую бутылку коньяка.
– Будешь?
– Буду, конечно. Наливай, а то у меня голова по швам трещит от такого количества мыслей.
– Да уж, тебе есть над чем подумать. Послушай, а зачем ты грохнула своего любовника?
– Я никого не убивала. Меня подставили.
– Интересно, каким способом?
– Самым обыкновенным. Я зашла в квартиру, а там уже лежал труп. Подошла к окну, смотрю – едет милиция. Кругом мои отпечатки пальцев. Я, кажется, понимаю, почему меня считают виновной…
– Почему?
– Со страха я выронила пистолет Матвея и совсем про него забыла. Скорее всего, его нашли рядом с трупом. Пистолет зарегистрирован на имя Виноградова.
Хотя в блондинчика не стреляли, а резали ножом, все равно брошенный пистолет – очень веская улика. Дура, я совсем забыла про оружие!
– А кто такой Матвей?
– Мой муж.
– Ах, а ты у нас, оказывается, еще и замужем! Так где же сейчас твой благоверный, когда ты попала в столь неприятную ситуацию?
– Он ничем не может мне помочь.
– Почему?
– Потому что он умер!
– Извини. Я не хотел тебя обидеть.
– Мне кажется, что меня уже вообще невозможно обидеть.
Я встала из-за стола и направилась к выходу. Сев на крыльцо, обняла колени руками и задумалась. Павел вышел следом и сел рядом.
– Если хочешь выговориться, то я могу тебя выслушать.
– Вот еще, нашел дуру! Ты ударил меня по шее, продержал в чулане, развел на четыреста баксов, грозишься сдать ментам! После всего этого ты хочешь вызвать меня на доверительную беседу – черта с два!
– Как знаешь.
– У тебя переночевать можно?
– Не боишься? А вдруг я сдам тебя ментам?
– Зачем? За меня же вознаграждение все равно не дадут.
– А может, просто так – возьму и сдам.
– Не вижу смысла. У меня сложилось впечатление, что ты сам с милицией не дружишь.
– С чего ты взяла?
– Посмотрела на твой арсенал и пришла к выводу. Так ты не ответил на мой вопрос: у тебя можно переночевать?
– Можно, только в чулане.
– Ты что, совсем идиот, там же крысы!
– Ты меня спросила, а я ответил. Оставайся, ночуй, но только в чулане.
– Да пошел ты на хрен! Придурок!
Я встала и направилась к калитке.
– Ты далеко собралась?
– Куда угодно, только подальше от этого сумасшедшего дома!
Я решила выйти на трассу и поймать попутку. Пошел к черту этот придурок, возомнил о себе бог знает что! Такой может пристрелить или в ментовку сдать.
– Жанна! Жанна, стой!
Обернувшись, я увидела Павла.
– Я хочу, чтобы ты вернулась обратно.
– Для чего? Для того, чтобы лечь в чулане?
– Ты можешь лечь в спальне.
– А ты?
– Я лягу в другой комнате.
– Ты не сдашь меня ментам?
– Нет, конечно.
Вздохнув, я подошла к Павлу, и мы пошли в обратную сторону.
– Ты хотела выйти на трассу и ловить попутку?
– Ты угадал.
– Видимо, жизнь тебя ничему не научила. Не слишком ли поздно для того, чтобы ловить попутку?
– Господи, да кому я нужна? У меня все равно голова седая. Сам говоришь, что выгляжу я как уродина.
– Ночью любая покатит, в темноте не видно.
– Даже так?
– Представь себе.
Мы вернулись в дом. Пашка показал мне мою кровать, а сам ушел в соседнюю комнату, включил телевизор и прилег на диван. Я сняла штаны, осталась в футболке, залезла под одеяло и постаралась уснуть. Спать совершенно не хотелось. Наверное, выспалась в чулане. Отбросив одеяло, я встала, тихонько прокралась в комнату, где лежал Павел, и села в кресло. Почувствовав мое присутствие, он поднял голову.
– Что, не спится?
– Не спится, – вздохнула я. – Может, выпьем еще по рюмочке?
– Неси.
Я налила коньяк и протянула одну рюмку Павлу.
– Садись рядом.
Присев на краешек дивана, я выпила рюмку и поставила ее на пол.
– О чем ты думаешь? – спросил он.
– О том, как жить дальше. Совсем недавно я была замужем. Мой муж был влиятельным и обеспеченным человеком, и, кроме того, он любил меня. У нас был ребенок, двухэтажный особняк, прислуга, но мне этого показалось слишком мало.