Надежды и муки российского футбола Мильштейн Олег
В Бразилии футбол остался таким, каким был на протяжении всей истории существования этой игры в этой стране. В Италии – то же самое, но там есть тот же фактор, что и у нас: футболисты отдалились, ушли с улиц. Раньше футболиста можно было встретить в городе: он стоит, воду пьет или мороженое ест, смотрит, там, на девочек или еще куда-то, можно было подойти к нему поболтать – сейчас такого нет. Сейчас они ушли в другой мир, поднялись! Но потом они опустятся к нам. Я сам тоже зазнавался одно время, мне интересно было показать себя: идешь по улице, все смотрят, пальцем показывают. Сейчас этого интереса нет.
Германия, кстати, в этом смысле, как ни странно, демократичнее всех других, потому что немцы вообще очень корректные в жизни. Для них «прайвиси» означает больше, поэтому там к футболисту за автографом на улице не подойдут, это некультурно (в Англии, как в Бразилии, как в Италии, такие же открытые люди, как и мы). Ну вот такой уж менталитет у немцев! У немцев как у очень организованных людей и организация футбола на высоте. Я, допустим, немецкий футбол не люблю: он слишком какой-то замашинизированный. Хотя я вам скажу: профессионалы, понимающие в футболе, говорят, что бразильцы тоже играют в такой «машинизированный» футбол, они так же строят свою игру – только они при этом танцуют. Если мяч на правом краю, то левый защитник уже бежит открываться и может переводить туда, если там что, то есть у них все расписано тоже. Особенно это заметно в последние лет двадцать. Они попытались играть на чемпионатах мира так: самба и организованный футбол плюс техника и тактика – и они стали побеждать на последних чемпионатах мира. Вы посмотрите, как они выстроены и организованы, но плюс к этому – великие артисты: они владеют мячом как никто.
В общем-то, конечно, футбол есть явление мировой культуры. Если какое-то явление привлекает столько людей и имеет столь давние традиции («давние» традиции – не очень давние, всего сто лет), то, конечно, это мировая культура. Я статью написал об этом, называется «футурология футбола», она, по-моему, уже вышла в футбольном журнале «Два по сорок пять». Я пишу о том, что скорости футбола стали запредельными, – а что дальше, ведь физические возможности человека ограничены?! Что делать дальше? Понятно, что не все играют на допингах, но на каких-то подпитках, понимаете… А что дальше? То есть мы сейчас уже видим, что футболист классной команды играет в одно-два касания. А дальше что? Ну, хорошо, в одно касание; что дальше – без касаний, что ли? Я предлагаю такие смешные вещи: утяжелить мяч, для того чтобы скорость была меньше…
Я не стал бы говорить о «субкультуре» футбола. Есть антикультура в поведении и в жизни, а порой и на поле, и есть культура самой игры и культура игрока. Вот она и есть истинная культура. А вообще-то развязным человеком бывает не только футболист, но и инженер, писатель, солдат, офицер. Поэтому своей субкультуры у футбола нет. Есть культура игры и культура личности. Собственно говоря, это и есть язык движения, это и есть культура футбола.
Я думаю, что футбол – это не элемент спорта. Разве можно говорить, что шахматы – это лишь спорт? Нет. Вот для меня футбол и шахматы – это искусство, великое искусство. Все остальные виды спорта – это только спорт. Легкая атлетика… хотя и там есть элементы искусства: для того чтобы прыгнуть над планкой, нужно так разогнуть свое тело, что… это искусство, но все-таки это спорт, потому что там результат превыше всего: нужно пробежать быстрее, нужно прыгнуть выше, нужно бросить дальше. А в футболе – почему это искусство? Мы получаем удовольствие порой при счете 0:0: «Какая игра была, елки-палки! Ну ладно, не забили, но как играли! Это был спектакль!» Вот поэтому футбол – это, конечно, культура.
Футбол – шоу-бизнес? Да, и это меня пугает. Он порой превращается в этот самый шоу-бизнес, есть такая опасность. Это то же самое, как с Бекхэмом: Бекхэм – трейд-марк, а на самом деле, я Вам скажу, он самый слабый в «Реале», он очень примитивен как футболист, у него одна нога работает. И он что делает? – он убирает мяч и тут же делает длинный пас (он делает это великолепно!), но у него нет тех, допустим, финтов, той пластики, какие есть у того же португальца Фигу. Рауль – вот великий игрок, абсолютно великий игрок, настоящий: техничный сам по себе, великолепный тактик, играет и в пас, и забивает – все компоненты великого игрока налицо.
Есть еще один великий игрок – Роналдо. Это вообще потрясающий футболист! Человек с одной ногой – вторая не функционирует. Вы замечали: когда нужно точно бить левой (всё – уже деваться некуда!), он все равно так подстроится, так гениально сделает одной правой, что ты думаешь: «Может, у него просто эта нога – как центр вращения?!» Гениальный футболист! Будь это наш человек, сейчас бы его «задавили», «посадили на банку», потому что вся его игра гениальна на передней линии.
Возьмите нашего Пименова (я его знаю через отца, мы с ним дружим) – талантливый футболист, а сам себя сломал. Почему? Потому что ему сказали: «Бороться надо, ты парень здоровый, лезь вперед» – и он играет в игрока, а не в мяч.
И возьмите Шевченко. В отличие от многих, он играет в мяч – конкретно, точно и целенаправленно, и все игроки корпуса отлетают от него, и их штрафуют, потому что судья видит его чистую игру, потому что он играет в мяч, а наши считают, что нужно играть корпусом, биться, и тогда у тебя будет мяч. Ничего подобного – нужно играть в мяч, бороться именно за мяч. Да. Все голы, которые забивал Шевченко, он вырывал прямо «из клюва», как говорится: из-под ног, из-под рук, из-под носа… В этом его гениальность. Кроме того, он еще, конечно, тактически играет здорово, он потрясающе играет в пас. Это великий игрок!
Футбол не всегда логичен? Правильно, конечно. Если бы футбол был логичен, на него никто бы не ходил.
Парадоксален? Конечно. Потому что мяч сам по себе парадоксален. Кстати, он выбирает игроков. Я всегда говорил, что настоящий футболист думает не головой, когда играет, а плотью. Плоть думает за него. Понимаете, почему сейчас многие футболисты отдают пас ну просто за секунду? Потому что секунды теряются, когда мысль пойдет от ноги: ты увидел – одна секунда, «сюда!» – подумал – еще секунда, мозговая команда – и ты отдаешь пас – три секунды. А сейчас футболист играет «секундно», потому что он уже заранее увидел (у него объемное мышление, доведенное до автоматизма), он уже знает, что сделать, поэтому его тело действует без промежуточных двух тактов.
Самое лучшее движение человека – это движение вперед. Настоящий футболист думает плотью, ногами, чтобы только двигаться вперед. А это привлекает огромное количество кричащих людей, всегда привлекает. Вот вы идете мимо огромного непонятного скопления людей, они кричат – туда, скорей! Вот так и здесь: привлекательно, потому что там что-то происходит внутри. Ты видишь, что там происходит, ты оторваться не можешь, тебя завораживает. Плохо, когда мы приходим туда, а там ничего не происходит, там просто бьют друг другу морды либо идет скучный футбол.
За что ценят футбол? Это очень большой вопрос. Конечно, игрока нужно ценить за талант, но и игровая дисциплина не менее важна, куда от нее денешься! Самые талантливые возвращаются назад, вплоть до вратарской ведут борьбу. Такова логика игры: не будешь играть – выпадаешь. Здесь все: и талант, и выполнение установок тренера – все перечисленное. Кстати, все это входит в понятие «талант»… и больше, может быть, в понятие «профессиональный футболист».
Вдохновение? Без вдохновения, без куража нельзя вообще играть. Выходить на поле, чтобы просто «работать», невозможно – это не игра! Понимаете, как ни странно, в футболе есть два серьезных начала. В меня их заложил великий тренер, с которым я дружил почти два года, Борис Андреевич Аркадьев. Он исповедовал такие вещи: «футбол – это тяжелый физический труд, запомните это. Кто не хочет работать – уходите сразу!» – это одно; второе: он подходил ко мне после игры, когда я удачно сыграл, и говорил: «Шурец, сегодня ты играл на скрипке».
Понимаете? Когда я плохо сыграл или «потухал», он успокаивал: «Шурец, не расстраивайся, ведь человек, однажды прекрасно сыгравший на скрипке, это не случайность, значит, следующую игру ты будешь играть как надо». Вот эти два начала обязательны для настоящего игрока.
Вспоминаю свое детство. Я целыми днями возился с мячом: бил, бегал, снова бил… Действительно, стать футболистом – это огромный физический труд, помимо всего прочего, помимо таланта от рождения. Я в пятом классе только начал заниматься, то есть довольно поздно по сегодняшним меркам, и уже к шестнадцати годам, за шесть лет практически, я сделал из себя футболиста. Но я был фанатом, я не пропускал ни одной тренировки, ни одной игры. И учился нормально. Нельзя выбросить ни того, ни другого: пот и «скрипка» важны в футболе в одинаковой степени.
Я знаю массу талантливых футболистов, которые не проявили характера и не стали классными футболистами. Так что помимо таланта и трудоспособности нужно еще иметь характер. Характер, чтобы стать футболистом, чтобы быть футболистом, если хотите иметь такую наглость – стать футболистом. Например, был такой Василий Лябик – играл он в «Динамо» (Киев), рос в «Днепре», пьяница был отъявленный, но когда выходил на поле, творил чудеса! Но его не хватило даже на два сезона – он поиграл полтора, и Лобановский его выгнал. Лобановский зарплату ему не платил, он выдавал ее ему за все игры только в конце года. С деньгами Василий уезжал к себе в деревню (он жил в деревне) и полтора месяца пил, пропивал все до последней копейки, потом приезжал на сборы – и уже через месяц играл как бог! Он мог бы играть в любой сборной – так велик был его природный талант. Но не хватило характера стать футболистом, сказать себе: «Нет, я буду футболистом, я докажу себе и всем, я стану великим!». Он не ставил себе такую цель. Он был такой немножко блаженный, как ребенок. Он не понимал, что ему Бог дал. И таких было немало в нашем футболе. Но было очень много таких, которым Бог дал таланта на полтора пальца, а он себя делал звездой.
Духовность футболиста проявляется в самой игре. Иногда меня спрашивают, почему, допустим, Гусаров не был умницей или Стрельцов был немножко увалень… кто-то пытался даже записать его в «туповатых». Он Сократ был! Футбольный Сократ! Почему великому футболисту нужно быть обязательно еще и великим математиком, вот объясните мне! Не нужно ему этого было, он свое дело на футбольном поле знал лучше многих других, вместе взятых. Эдик был по-своему очень умный и очень мудрый. Я с ним тоже общался и уверяю: это был умный, скромный человек и феноменально понимающий игру футболист.
Духовность футболиста в том, что он великий игрок. Вот в чем его духовность. Хотя, я вам скажу, это слово сейчас затаскали. Футболисту порой нет силы быть духовным, когда тебя тренируют и гоняют по десять-две-надцать часов в сутки. Я часто брал книжку в руки и сразу засыпал: умирал от невероятной усталости. Какой мне там Лермонтов или Пушкин! Потом, когда я уже перестал играть, я начал постигать многое заново, но в те моменты становиться духовным было очень трудно. По-моему, сама духовность в том, что человек делает. Нынешний футболист, надо сказать, значительно отличается от футболиста пятидесятых-шестидесятых или даже семидесятых годов.
У нас был такой игрок, в «Молдове» играл, Виктор Потаскуев (фамилия гениальная!). Он мне говорит: «Ну че вы там, салаги, сидите! То ли дело я: пойду сейчас после игры бутылочку водяры выпью, кило сала съем с буханкой хлеба, завтра в парную – и послезавтра я огурчик». Так вот, Витя Потаскуев был типичный футболист тех лет. Кстати, в «Молдове» тогда играли еще три футболиста с «лошадиными» фамилиями: Булкин, Бутыл-кин, Колбасюк. С Валерой Колбасюком я познакомился – нормальный мужик, пьющий. Но это «Булкин, Бутыл-кин, Колбасюк» было притчей во языцех. Вот и футбол тех лет: играли – пили, играли – пили, играли – поддавали и снова играли. Чего еще футболисты тогда могли, особенно на периферии! Футболист был тогда любимым всем городом человеком; естественно, от этого он был заметен, он одевался красиво и модно, у него были деньги – это и был социальный имидж футболиста. Пока он играл! Потом он превращался в другой социальный тип. Но в тот период – кумир, а таких периодов бесконечное множество, поскольку футболисты целыми поколениями сменяли друг друга.
Сегодня социальный тип футболиста, конечно, другой. Сейчас футболист уже так не пьет, он ездит на «Мерседесе», может позволить себе выпить шампанского. У них привычки сейчас совершенно другие. Они вдруг говорят: «А давай встретимся… ну вот там-то… в перерыве между сезонами». И все оказываются где-нибудь в Арабских Эмиратах в самой дорогой гостинице, две недели там пьют, гуляют вовсю. Как говорится, у богатых свои привычки. Дай Бог! Но это говорит о том, что привычки изменились. Мы тогда могли себе позволить съездить в лучшем случае на недельку в Ялту – поехать попить, друзей угостить. Я, например, это делал регулярно и с радостью.
Социальный тип, имидж футболиста изменился. Прежний был бесшабашный, безалаберный: ну фиг ли, отыграю эти десять лет, а потом на заводе буду пахать или тренировать кого-то. Поэтому пределом его мечтаний было получить квартиру, заработать на машину и купить ее (а еще, может, и перепродать, чтобы на книжке у него тысяч двадцать рублей было) – все, он счастливый человек! Это средний футболист, примерно класса «Б», социально усредненный такой тип. Сейчас задачи футболиста изменились. Он уже с раннего детства в футболе, его родители уже готовят. Моя мама стеснялась ходить на футбол, я ей запрещал: «Мать, не ходи!». Она: «Почему?» – «Да потому, что ты своего сына увидишь каким-то орущим, кричащим, ругающимся матом, харкающимся, плюющимся полудурком, ты просто испугаешься. У тебя нормальный, добрый сын сидит – и вдруг ты придешь на футбол… нет!» Я знаю, что многие классные ребята-футболисты запрещали своим матерям ходить на игры (жены-то ходили все равно – они всегда наглые были), а матерям запрещали, потому что матери пугались своих сыновей. А сейчас, чуя, что сын может стать футболистом и принести семье деньги, матери просто обалдели на этой почве: они хватают за руку своего ребенка, тащат, надо – не надо, в футбольную школу. Иногда я прихожу на стадион «Торпедо» и смотрю, как пацаны играют. Холодно, матери с отцами (большинство почему-то матери) сидят в машинах, водочку попивают и тренеру диктуют: «Ты чего снял моего сына с игры? Я тебе этого не прощу…», Тренер не знает, куда деваться.
В людях появилась алчность, мальчишки ее тоже почувствовали и все начали тренироваться – все хотят играть в «Реале» и зарабатывать миллионы долларов. Но это же единицы на миллионы людей, которые играют в «Реале», а все остальные влачат такое серое существование в каких-нибудь дивизионах Б-В-Г-Д… Редким игрокам премьер-лиги посчастливится поиграть в классе «Б» или в первой, в высшей лиге – им повезло прикоснуться к миру большого футбола! А эти думают, что все просто!
Так что и мальчишки сейчас уже совсем другие в футболе! Психология другая абсолютно. Но это социальный тип футболиста на данном периоде развития нашего российского футбола. Может быть, через десять лет он будет другой. Он будет меняться, конечно… Но если он футболист – я сразу угадаю в толпе футболиста. Вы мне покажите пятнадцать человек – и я сразу его узнаю: по походке, по манере двигаться. Одно время Эдик Стрельцов тренировал юношей, и он как-то сказал мне: «Я не могу им объяснить, почему я играю так». Конечно, важно иметь большой лексический запас и уметь все высказать, объяснить, доказать этому парнишке, почему нужно в этой ситуации пробить «шведкой», а не с носка, допустим: «Федя, с носка бить плохо. Можно, но только редко и только в том случае, когда тебе надо «проткнуть», или потому, что велика вероятность, что ты вообще не попадешь никуда, потому что попасть с носка – это нужно бить только в центр мяча, чтобы мяч нормально полетел, а в зоне нужно использовать «щечку». Есть другие, более сложные вещи, которые тренер должен уметь показать, доступно объяснить футболисту, почему он должен играть так, а не этак.
В чем беда наших тренеров? Они хотят, чтобы их воспитанники все брали на веру: «Я делаю так – ты играй так же. Если мяч на правом крае, кати его вперед – и все». А если игрок спрашивает: «Зачем?», тренер отвечает: «Э-э-а-а…» и дальше уже не может объяснить. Зачастую у наших тренеров нет концептуального видения игры и ситуации, какое было у Лобановского, например. Великий же был тренер! Великие старики ушли в мир иной: Якушин, Блинков, Маслов! Каждый из них был велик по-своему: один за счет нахрапа, Аркадьев – за счет интеллигентности и ума… Сейчас таких личностей-тренеров, увы, нет.
Вот Семин был достаточно хорошим футболистом и тренером тоже стал хорошим, ничего не скажешь – есть в нем что-то индивидуальное. Он может передать свою энергетику, а это уже немало. Когда он передает ребятам свою энергетику, думаю, что понимание там есть, поэтому и взаимоотношения в команде нормальные. Хороший тренер Виктор Прокопенко – блестящий человек, умница, с юмором, потрясающий педагог. Этот тоже был игрок довольно классный, до высочайшего уровня он не дошел, но состоялся как тренер. Он умеет организовать команду, организовать игру. У него есть свое видение, как построить игру даже средних футболистов. Вон у него как «Динамо» заиграло! Если их двоих соединить – была бы великолепная тренерская пара, на мой взгляд.
Я вам скажу, что футболисты – такой народ, для которого авторитеты – это авторитеты. Если ты к ним приведешь неизвестного футболиста, они в его сторону даже смотреть не будут, но когда ты приводишь к ним либо уже состоявшегося тренера (неважно, где он играл), либо великого футболиста, но пока еще несостоявшегося тренера, он будет на него смотреть с уважением. Вообще надо сказать, что футболисты при всей их такой вот как бы хамоватости все-таки люди уважительные… понимают, когда перед ними мастер.
Футболисты действительно привилегированная каста в спорте, что там говорить! Если футболист играл даже в команде класса «Б», он через год или два получал в городе квартиру, в то время как живший в том же городе олимпийский чемпион по настольному теннису никогда в жизни ее не получил бы. Это жуткая несправедливость, но мы, футболисты, в этом не были виноваты, это дело дурацкого руководства. Ведь тот же теннисист – он тоже неповторим, и заслуги его огромны. Но футболисты все на виду – любимый вид спорта, на них ходят смотреть тысячи. А на легкую атлетику, например, сотни. Сейчас люди собираются только на чемпионаты мира, а проведи первенство области по легкой атлетике, по тому же настольному теннису – на трибуне сидит три человека: тренер да два родственника. Что с этим поделаешь! Судьба такая у видов спорта родовая: одному так, а другому этак.
Я согласен, футболисты – баловни судьбы, гуляки, любители красивой жизни. Футбол – это трудная работа, и надо скидывать это напряжение, надо где-то расслабляться. А вообще футбол должен быть веселым делом. Плохой футболист всегда грустный и так же грустно, печально играет (я имею в виду сам характер и стиль жизни таких игроков), а ведь это откладывает отпечаток на игру всей команды. Футбол – дело веселое, и надо эти десять лет, которые ты играешь, провести весело, на футбольном поле в том числе.
Мы долго просто не видели мирового футбола. Из-за того, что мы увидели футбол по телевидению, мы стали играть по-другому – ведь до этого мы слушали футбольные репортажи только по радио. И вообще, когда страна замыкается, это трагедия не только для футбола, но и для всего народа. Я помню: в 1958 году, когда я жил в Симферополе, там появилась футбольная команда «Л ФБ – Таврия», и к нам стали приезжать футболисты из Москвы, игравшие в дубле в ЦСКА и в других клубах. Увидев их игру, я стал играть просто по-другому. Я смотрел, как такой-то бьет, как этот в одно касание передает мяч. Так и здесь: открывается мир – и мы видим бразильский футбол. В итоге какие-то элементы каждый футболист вбирает в себя. Это уже мировая культура. Футбол стал мировой культурой, и каждый игрок уже несет в себе это международное начало – начался и у нас футбольный интернационализм.
К сожалению, иногда это сказывается на футболе плохо, поскольку игра унифицируется. Сейчас, допустим, уже нет чисто бразильского футбола. У нас играет достаточно много бразильцев, но чаще они играют в наш, русский футбол. Остались, безусловно, школы: итальянская, испанская, южноамериканская, но многие школы стали как бы унифицироваться, глобализироваться, от этого они теряют много своих стилистических признаков, связанных с национальным характером. Я думаю, таково развитие футбола на данном этапе, против этого не попрешь.
Социальный тип тренера? Закомплексованный, замученный человек, все время ходит под топором, боится, что его выгонят. Тренер, даже если он имеет контракт, в любой момент может быть отстранен или освобожден от работы – так во всем мире. Это несчастная доля – быть тренером. Есть несколько удачливых тренеров, у которых все получается, но их так мало! А вообще есть тип тренера, который боится футболистов, и есть тип тренера, который не боится игроков. Футболисты иногда «сплавляют» тренеров, чтобы свести с ними какие-то счеты. Одним словом, тренер – это довольно трагическая фигура в футболе. Мы судим по удавшимся судьбам, а большинство-то ведь – неудавшиеся. Они, вот эти самые, от которых зависит судьба российского футбола, гоняют по кругу из команды в команду тридцать тренеров – ни семьи, ни дома. А их еще ругают!
На самом деле надо так: «Поработай пять лет вне зависимости от результата. У тебя есть способности, мы тебе верим!» – и пять лет не трогать. В итоге что-то хорошее получилось бы! Но дело в том, что у нас, если пять игр команда плохо играет, уже начинают подумывать: «Может, поменяем его?!» Какая ерунда, честное слово! Другое дело, что и наши тренеры порой профессионально не готовы для того, чтобы доказать, что они могут. «Сегодня моя команда проиграла, но у меня есть то-то и то-то, и следующие игры мы будем за счет этого выигрывать», – он не может так сказать, потому что у него этого нет, и он сам не уверен, так как это довольно сложно.
Вообще нам нужна солидная тренерская академия с большой практикой на Западе, с хорошим подбором тех, кого надо туда посылать. Сейчас же любой может пройти практику в одной из европейских команд и, закончив Высшую школу тренеров, получить диплом и высшую тренерскую квалификацию.
Судьи. Я думаю, что футбольный судья должен быть независимым, как абсолютно самостоятельным, независимым органом должен быть и профессиональный Союз судей. Так во всем мире. Но у нас в стране до сих пор судебная, исполнительная и законодательная власть, по сути, не разделены – только на бумаге. Так и в футболе. Ну если судьи у нас подчинены РФС, то под чью дудку они будут плясать?! Самое главное, чтобы профессиональный Союз судей был штабом: триста судей со строго ограниченным сроком службы. Отсудил игру – три или пять тысяч долларов получил (я не знаю, какие у нас реальные ставки – на Западе в зависимости от ранга). Это должно быть твоей профессией. Ты уже не пойдешь на сделки, тебе уже не нужен подкуп, потому что ты получаешь довольно приличный гонорар. А сейчас же сплошной беспредел! Мы можем только догадываться, что получают судьи за свои поступки-проступки, которые они совершают на поле. Я твердо знаю, что среди них есть неподкупные, но их так мало! Мы видим всех их на поле: и честных, и нечестных, но что ты с этим сделаешь – ничего! Доказать это невозможно – вот и все. Отсюда складывается тип человека. Тип российского футбольного судьи.
Больные проблемы мирового футбола? Во-первых, так: мне кажется, что плохо организован чемпионат мира, его заключительная стадия, где играют тридцать две команды, – по-моему, это слишком много. Отсюда и очень много игр: через два дня на третий. Играть в таком режиме в течение месяца невообразимо. Надо что-то делать: то ли играть его за два месяца, то ли растягивать во времени и в пространстве. Когда отборочные матчи – это ладно, но что касается тридцати двух команд – это тяжело. Когда-то было шестнадцать, а в первом чемпионате в Уругвае участвовало тринадцать команд, потому что некоторые не хотели ехать так далеко. Шестнадцать – это была хорошая формула, туда пробивались наиболее достойные. Но когда в финале тридцать две – это аномалия. Я понимаю, демократизация, но когда в финальной части играют Корея, Китай, совершенно нефутбольные страны, и при этом всем понятно, почему они играют (родные стены и, возможно, довольно приличные вливания), – это просто смешно! Скучно от этого всего… если не сказать больше. Если будут проходные игры, то Судан тоже не может играть в финальной части, пока действительно не станет великой футбольной державой.
Чемпионат мира должен быть финальным чемпионатом великих футбольных держав, когда каждая игра должна быть просто как яичко на просвет. В футбол играют люди – мы просто губим людей при таких невыносимых нагрузках. Это первое. Второе – это то, что футбол унифицируется.
Глобализация привносит то, что все футболисты становятся похожими друг на друга. Локальные школы больше не несут своего, присущего только им стиля. Мы можем сейчас сказать, что такое южный футболист: мягкий, техничный, страстный, эмоциональный, это всегда человек «с пинком». Что такое, допустим, игрок-северянин: прямолинейный, играет за счет роста и пробивных способностей. Или, допустим, московский и сибирский игроки – их можно даже разделять по классу: там больше жесткости, больше силы, здесь больше техники и ума.
На деле все сейчас практически однотипно: в «Алании» играют такие же футболисты, как в Москве, и здесь точно такие же приемы, техника, тактика. Нет команды, которая играла бы отлично от других. Даже в западном футболе практически то же самое. Играет, допустим, «Интер» с «Миланом» – финал. Я тогда, помню, выступал в ночной передаче у Савика Шустера и сказал, что обе команды настолько одинаковы, что они как бы самоуничтожились. Произошла аннигиляция (есть такое понятие, в переводе – уничтожение, истребление, упразднение, отмена), игра превратилась в случай: кто протолкнет, тот и выиграл. Это был уже не итальянский футбол, а нечто другое.
Что делать в нашем футболе? Надо просто работать, нужно взять хорошего зарубежного тренера, мастеровитого, создать ему достойные условия, и пусть он работает только со сборной, занимается селекцией, тренирует, проводит сборы, то есть ведет только тренерскую работу по сборной.
Нужно создавать, если уже пошли по этому пути, настоящие профессиональные футбольные клубы. Нужен закон о футболе, об этих клубах. Футбол – такое же коммерческое предприятие, как и все другие. Нужно официально узаконить статус футболиста; после окончания карьеры футболист должен получать гарантированную пенсию, медицинскую страховку, все остальное. Сейчас же футболисты не застрахованы, поэтому они и «бомбят», как только могут. Пока играют – они зарабатывают деньги. Он знает: уйдет из футбола – все.
Также и владелец клуба должен иметь свой строго определенный статус. Он должен полностью распоряжаться в своем хозяйстве. Он хозяин: хочет – покупает «Челси», хочет – московское «Динамо». Абрамович захотел купить «Торпедо» – ему сказали: «Иди в спонсоры, а мы твои денежки будем тратить, как мы захотим». А он: «Да на фиг мне это надо! Я лучше пойду куплю «Челси» – это будет навсегда мое. И будет порядок». Я его не поддерживаю, но он, кстати, прав: он хотел, а ему не дали.
Нужно создавать футбол. А самое главное, нужно при этих же командах создавать профессиональные юношеские клубы. Возьмите ту же «Барселону»: там же мальчик в тринадцать лет уже профессионал. Его кормят, поят, одевают, учат в школе – и футбол там на высочайшем уровне. Ежегодно выпускают тридцать футболистов – трех, допустим, берут себе, а остальных продают по заслуженной цене в другие клубы. Футбол и должен быть бизнесом. Конечно, стыдно признаваться, что это иногда похоже на рабство, но я думаю, что при нынешней глобализации и демократизации всей нашей жизни это – нормальная ситуация.
Владимир Лукин
Вице-спикер Госдумы
Российской Федерации,
доктор экономических наук,
президент Паралимпийского
комитета России
Футбол заложен в каждом из нас
Тема популярности футбола. Я думаю, что есть несколько сторон привлекательности этой игры. Первая: футбол – довольно простой вид спорта. В футбол легче всего играть, как наше поколение: поставил по камешку в любом месте на асфальте и гоняй спокойно. Если не мяч – пожалуйста, консервную банку. Это очень доступный вид спорта, раз вместо мяча, когда его нет, можно использовать все, что угодно. Но мяч все-таки обычно находился, и поэтому мое поколение послевоенного «розлива», конечно, не испытывало особых проблем. Вот с коньками были серьезные проблемы, а с футболом не было. Во многих других странах дело упрощается еще и тем, что в футбол можно играть практически весь год. У нас же вплоть до команды мастеров ситуация: летом – футбол, зимой – хоккей. Одни и те же люди играли. Чтобы хорошо играли, надо было обязательно брать одних и тех же людей. Вот поэтому футбол очень популярный. Он доступный.
Бывают такие виды спорта, в которые играть интересно, а смотреть не очень. Бывают виды спорта, в которые играть тяжело и не очень интересно, зато смотреть интересно. Футбол – такой вид спорта, в который и играть интересно, и смотреть на него очень интересно. На мой взгляд, во всяком случае.
И, наконец, футбол – это вид спорта, который, может быть, в большей степени, чем любой другой (поскольку здесь технологии минимальные), связан с культурой, с цивилизацией, с образом жизни страны. В этом смысле я сейчас люблю футбол меньше, чем раньше, потому что футбол становится все менее национальным и все менее по-настоящему клубным, когда клуб – это часть той среды, в которой ты живешь.
Я помню мои детские и юношеские годы – что такое был для нас футбол? Я жил на Большой Калужской улице, которая сейчас называется Ленинским проспектом, у входа в Парк Горького, и там у нас была площадка (она так немножко внизу проспекта находилась), мы туда сходились и с утра до вечера гоняли в футбол. Часто за счет занятий. У нас были ребята, которых позже брали в команды мастеров, причем некоторые становились звездами. Например, Масленкин, полузащитник и центральный защитник «Спартака». Он приходил к нам и как бог гонял с нами мяч, а иногда просто приходил посмотреть. Его присутствие мобилизовывало всех. Вот что такое был наш неформальный футбол: неоформившаяся зона нашего футбольного интереса.
Там бывал не один Масленкин. Например, Юрий Автюков, с которым я сидел за одной партой. Это был известный хоккейный вратарь, дублер Пучкова и потом основной вратарь команды «Крылья Советов». Юра был просто моим другом и одноклассником. Как раз вместе с Юрой Автюковым мы ходили записываться в ЦДКА на хоккей. Меня, естественно, не приняли из-за малого роста и тогдашнюю хилость, а главное, из-за очков, а его приняли, справедливо приняли – он стал большим спортсменом. Недавно, пару-тройку лет назад я был на футболе, Юра подошел, и мы узнали друг друга.
Короче говоря, футбол мне нравился тем, что это была неотъемлемая часть нашей жизни: вот двор, вот команда, вот другие дворы. Знаете, там могло быть все, что угодно, до стычек доходило. Команды у нас назывались «Выиграешь – не уйдешь» и «У нас не выиграешь».
Потом это все шло, развивалось вплоть до юношеских команд, команд мастеров. Поэтому «Спартак» для нас, подростков с Калужской, был командой Масленкина: в какой-то степени он представлял ту нашу команду.
В этом смысле мне больше нравился тот футбол, где не было стопроцентной зацикленности на бизнесе, на финансах. Там был дух любительства, а в любительстве есть свои прелести. Любитель – от слова «любить». Совсем не обязательно, чтобы нынешний профессионал любил свое занятие, в то время как любитель – любит футбол. Когда играл Бобров, было видно, что он любит эту игру, он готов рисковать ради нее – не ради денег. Он был амбициозный человек, но его амбиция была внутри игры, а не вне игры – лучше сыграть.
Сегодня совсем другая психология, потому что футбол стал профессиональным. Конечно, надо накопить денег, а потом можно уже и на пенсию уходить! Нынешние паннациональные европейские клубы много от этого теряют. Конечно, они приобретают в мастерстве – можно создать такой клуб, как «Реал» (Мадрид), в котором соберутся все звезды современного мира, но это не вполне испанский клуб. Раньше я твердо знал, что такое испанский футбол, я твердо знал, что такое английский футбол. Наверное, с точки зрения этого чисто математического профессионализма, с точки зрения реальной практики нынешние клубы, может быть, и эффективнее. Но сидят и смотрят футбол не только из-за эффективности. Его смотрят, чтобы понять. Один мудрый человек сказал: «Понять – это значит стать равным». А стать равным можно только при единой системе ценностей, цивилизации, порывов. Твой порыв совместится с порывом того, кто на поле, только если вы находитесь в рамках одной культуры, цивилизации. Поэтому мы и болели более страстно, и ходили на футбол часто.
Сейчас на футбол ходят не как на представление – даже фаны профессионализируются, они как бы становятся профессионалами. Мы тоже были фанами, я всю жизнь болел за ЦСКА, начиная с детского возраста. Но тогда не было таких фанов, как сейчас – фаны были любителями! У каждого из нас были свои дела, свои занятия, но когда мы шли на матч, мы становились фанами – мы ни о чем больше не думали, мы бежали на стадион. Зимой мы шли на хоккей. Поскольку денег на билет не было, знаете, что мы делали? За два, за три часа приходили на стадион, ложились под скамейки, засыпали друг друга снегом и ждали. Примерно за час до игры приходила милиция, работники стадиона. Смотрели – пусто… и уходили проверять входящих. Тогда мы присоединялись к вошедшим и на западной трибуне стадиона «Динамо» смотрели матч. Я в этом смысле фан, который ничем не уступает нынешним фанам. Но при этом мы не были профессионалами. У нас не было ракет, всех этих этикеток и прочей мишуры. Мы по духу были другими. Мы понимали, почему болеем за ту или иную команду. Мы понимали, почему болеем за сборную своей страны.
Да, может быть, наша сборная по сравнению с бразильцами была более кургузой, но зато эта сборная имела потрясающий дух, потрясающую физическую выносливость, настрой. Она могла перебегать и переиграть соперника, даже более классную команду. Именно в этом были реалии нашего военного, послевоенного времени, нашего ощущения самих себя. Я это говорю не к тому, чтобы принизить нашу сегодняшнюю действительность, что, мол, надо возвращаться к прошлому, а именно к тому, почему я лично полюбил футбол. Люблю его до сих пор. По-прежнему больше всех люблю свой ЦСКА: они относительно мало говорят о «пришельцах», особенно о «пришельцах» из очень дальних стран. «Пришельцы» создают впечатление какой-то безликости команд.
Я, конечно, понимаю все издержки ведомственного спорта, которые и тогда, безусловно, были. Ужасные вмешательства, устраивание своего сына, вмешательство украинских и других боссов – это было и во времена Лаврентия Павловича, и кого угодно. И все же больше была «приземленность» футбола к духу времени, к духу страны. Мне так кажется.
Что касается тех, кто считает, что футбол, как и спорт в целом, – вещь бездуховная, то они не правы. Неправда это потому, что дух в спорте – это одна из его центральных составляющих. Причем этот дух как раз проявляется в том, что спорт – это прежде всего правила игры. Не я придумал знаменитую формулу «Порядок бьет класс», но я ее продолжил, сформулировав для себя вот такую истину: «Порядок бьет класс, а дух бьет порядок». Поэтому я, кстати, не исключаю: если бы «команду лейтенантов» сейчас воскресить в оптимальной форме, они бы, конечно, пару игр проиграли, но в целом это и сегодня была бы высококлассная команда. Уже тогда, насколько я помню, не кто иной, как Аркадьев, вводил систему 4x2x4 с двумя центровыми, Федотовым и Бобровым, и с оттянутым Николаевым.
Что касается духа, то дух спорта состоит в том, о чем сказал Хемингуэй: «Спорт учит честно выигрывать и спорт учит с достоинством проигрывать». По большому счету это и есть жизнь. Вы обратили внимание, как, например, эволюционировал бокс? Ведь бокс был состязанием джентльменов, это было прямое продолжение сражения на шпагах, где хуже смерти было совершить какую-нибудь подлость, когда противник отвернулся, – тут же удавиться можно было! Ты же становишься абсолютным изгоем!
Есть нерушимые правила воспитания здоровой личности. Спорт, если его правильно двигать, правильно позиционировать, может стать одним из учителей ребят с малолетства. К сожалению, все деформируется, и зачастую спорт способствует формированию не справедливого закона, а закона банды, закона шайки, закона толпы. Это очень опасная сторона, она существует начиная с Великого Святого христианства. Всегда чуть пережмешь в сторону – начинаются «крестовые походы», начинается инквизиция, пытки «неверных». Так и в спорте. Еще совсем недавно у нас были спортсмены, которые, занимаясь боксом, теннисом, другим видом спорта, становились учеными, как Шатков, например. Они были серьезными людьми. А сейчас тот же бокс, к сожалению, эволюционирует в профессиональный и высококлассный мордобой. Эта бравада за пределами ринга глубоко отвратительна, потому что она противоречит духу спорта, духу бокса, духу fair play. Недавно Костя Цзю очень хорошо боксировал с симпатичным парнем Джудой, который вроде бы профессиональный боксер, но держаться в рамках благородства, в рамках джентльменства не умеет. А джентльменство – это и есть главная сторона спорта.
Без этого спорт превращается просто в пристанище накачанных животных.
Проблема спорта и его финансирования – очень серьезная проблема. Естественно, в этом мире справедливости нет. В спорте, конечно, тоже. Хотелось бы, чтобы вознаграждение в спорте было прямо пропорционально затраченным усилиям. Но существуют затратные виды спорта, которые, однако, очень плохо оплачиваются, а есть очень высокодоходные виды спорта. Надо постоянно стремиться что-то сделать, чтобы уравнять это дело. Но это, как с человеческим обществом: есть бедные и есть богатые, и надо стремиться максимально снизить эти различия. В сегодняшних «Московских новостях» опубликована моя цитата: «Нынешние старушки не должны загибаться, чтобы старушки следующего поколения жили хорошо». Так и в спорте: надо стремиться в рамках человеческих сил сделать ситуацию более справедливой. Но полностью не удастся, конечно.
Есть разные уровни зрелищности, разные уровни привлекательности в спорте. Даже если все очень тщательно зарегламентировать, все равно будет много несправедливого. Конечно, тут должно быть сочетание: товар – рынок, но рынок все-таки ограничиваемый, управляемый государством и обществом. К этому надо стремиться.
Я уже говорил, что для меня значит футбол. Это огромный кусок моей жизни, мое формирование как человека. У моего старшего двоюродного брата, которого я очень любил (он умер довольно рано, тридцати трех лет), судьба очень похожа на судьбу многих других его сверстников. Его отец, родной брат моей мамы, работал в ЦК ВКП(б), его расстреляли в 1937 году; мать его отправили в тюрьму, потом в ссылку, а он в семнадцать лет пошел на фронт, как Окуджава. Психологическая установка была одна – доказать, «какие мы враги народа!?» Он участвовал в обороне Москвы в кавалерии Доватора – представляете, что такое кавалерия той войны? Вернулся с фронта с ранением ноги и с двумя орденами Славы. Орден Славы для солдата, как звание Героя Советского Союза. Он был молодой, а уже прошел столько всего! До войны он был очень способным спортсменом: у него был первый разряд по шахматам, он прекрасно играл в футбол. Он стал одним из руководителей «Спартака». Он активно участвовал в организации физкультурных парадов на Красной площади. При Сталине нужно было обладать бесшабашной смелостью и ответственностью, чтобы браться за такое дело. Так вот брат – он меня тоже очень любил – водил меня на футбол, буквально за ручку водил. Тогда, видимо, во мне и проснулась самостоятельность. Он повел меня на матч ЦД КА со «Спартаком» (для потенциального диссидента – то, что нужно!). «Спартак» была народная команда, а я болею за ЦДКА. Я был на знаменитом матче то ли 1948-го, то ли 49-го года, когда ЦДКА выиграла у «Динамо» 3:2, проигрывая 2:1. Это был знаменитый матч, в котором решалась судьба чемпионского звания. И я помню, как Бобров забивал гол в самую последнюю минуту: сначала Кочетков (Кочетков был центром защиты у ЦДКА) забил мяч в свои ворота, потом сквитали, потом 2:1 в пользу «Динамо» (команда блестящая!), а потом, как это водится у Боброва, он оказался в нужный момент в нужном месте – и ЦДКА выиграла.
Я помню все знаменательные игры. Я был на матче прощания Яшина. Между прочим, я был со своим сыном. Сейчас я хожу меньше: просто времени не хватает. Короче говоря, футбол – это очень большой кусок моей жизни. У меня дома уже знают, что когда по телевидению идут футбол, хоккей или баскетбол, который я тоже люблю, то все – лучше меня не трогать. Я сажусь за телик – и отключаюсь. А сейчас еще второй аргумент: это включение иного, приятного для меня мира, с элементами ностальгии, воспоминаниями детства. При этом я становлюсь как бы другим человеком. Вот как стенка в доме у папы Карло, на которой висит коврик, и за ковриком дверь в другой мир. Вот я за этот «коврик» забираюсь, смотрю телевизор и вспоминаю самого себя. Не то что вспоминаю, а ощущаю самого себя лучше. Вот что такое футбол для меня.
Что главное в футболе: предсказуемость, результат, сама игра, игроки, импровизация, игровая дисциплина, мастерство игроков, мастерство тренеров, болельщики, атмосфера стадиона? Я думаю, атмосфера контакта, единства игры и стадиона. Это неразрывно. Игроки без публики, конечно, не «заводятся», они без публики не могут показать ничего – лишь технические элементы своего мастерства. А вот все, что над этим, что называется «духом», происходит только от контакта стадиона и самой игры. И когда это единение возникает, это становится потрясающим делом. Сразу же вторичным становятся техника, тактика, даже ошибки! Общая такая динамика, драматургия игры и ее переживание – вот это самое главное.
Что такое игра? Конечно, со стороны одних – это и сейчас большая тяжелая работа, профессиональный спорт. Для других – это средство отвлечения, но это отвлечение происходит в доступных каждому человеку формах (зачастую в извращенных). И, конечно, это замещение чего-то недостающего человеку или группе людей. Раньше, особенно в послевоенное время, футбол носил очевидный антитоталитарный характер. Понятные, справедливые принципы игры делали мир человека понятным, справедливым. Делали человека свободным – хотя бы на время игры. Когда люди приходили на футбол, они становились другими. Кстати, судьи, несмотря на огромное давление, судили тогда более справедливо: еще соблюдались какие-то понятия о чести и справедливости, пусть даже они были окрашены в партийные оттенки. Такие судьи, как Латышев, судили потрясающе квалифицированно! Но главное – они были справедливые судьи. Такого открытого жлобства, как сейчас, я не помню. Ошибки, конечно, были.
Теперь о болении. Когда люди приходили болеть за «Спартак», они действительно болели. Каждую игру «Спартака» (и в футболе, и в хоккее) разбирали по косточкам, а ВВС называли «Весь Ворованный «Спартак» (я слышал, как в толпе шушукались: разворовали нашу команду!). На трибунах это можно было говорить, но все равно опасно. Но это не то что сказать, что Сталин – мерзавец. Я это все чувствовал. Я же бывал и в раздевалках вместе с братом, и на той деревянной трибуне, напротив западной. Когда я потом рассказывал ребятам, что творилось на деревянной трибуне, – как чудовищно они мне завидовали!
Футбол в разное время вызывал разные чувства. Бо-ление, например, за «Спартак» против «Динамо» имело серьезный смысл: народ против милиции, полиции. ЦДКА, а потом ЦСКА всегда была второй командой по популярности: армия была популярна после войны. Сама армия! Там действительно играли реальные ребята с реальной войны. В Москве (да, думаю, и в стране) после войны и во время блокады Ленинграда очень болели за «Зенит». Так что это имело большой общественный смысл.
Конечно же, сейчас ситуация меняется, и тем более для сегодняшнего боления. Сегодняшняя страсть, конечно, очень серьезная, она по сути такая же, как и была, но она проявляется в совершенно другой форме. Происходит замещение чего-то недостающего. Современной молодежи недостает амбиций, что-то пропало в жизни. Если раньше у человека была понятная жизненная перспектива, то сейчас, в условиях нынешнего хаоса и конфуза, перехода от одного общества к другому, пропала жизненная ориентация. Молодым зачастую просто нечего делать. А криминальность вокруг? Поэтому-то повышенная страстность часто выражается в особо извращенных формах боления – и это тоже часть нашего нынешнего общества.
Вопрос в том, что преобладает в сознании у людей: правовое сознание или сознание необузданное, этакий националистический хаос? Если человек приходит на футбол и страстно болеет за свою национальную команду (здесь речь идет прежде всего о национальных командах), я ничего плохого в этом не вижу, такой патриотизм сплачивает. Но патриотизм и национализм отделяются узкой гранью. Эта грань очень проста, и если ты любишь свою страну и в данном случае символ страны, свою команду, больше других, а других не ненавидишь, то ты патриот. Если ты пришел удовлетворить свою ненависть к кому-то или к чему-то или свои комплексы, связанные с любимой командой (и неважно, как она играет, хорошо или плохо, «замочим этих гадов!»), – всё, ты, конечно, националист и шовинист.
Читать бесплатно другие книги:
