Раскрыть ладони Иванова Вероника
— Боюсь навлечь на свою голову тысячу лишних проклятий, но иначе поступить не могу.
Поворачиваюсь.
Демон вертит кинжал в руке, причём делает это с ловкостью не меньшей, чем моя знакомая Тень, а на лице, непримечательном и до странности обычном, явственно читается неудовольствие.
— Зачем ты...
Остановил меня? Договорить не могу, потому что слова прилипают к вмиг пересохшему горлу. Но договаривать и не нужно: он прекрасно понимает мои мысли.
— За последнее время в моём присутствии умерло и норовило умереть столько людей, что я... Устал провожать их за Порог. Знаете ли, не самое приятное местечко, эти Серые Земли. Недружелюбное и унылое. Туда можно заглянуть раз-другой, но не каждый же день наведываться!
— Меня вовсе не нужно провожать! Я должен умереть, понимаешь? Должен!
— Кому?
— Что «кому»?
— Кому вы должны свою смерть?
Вот ведь непонятливый!
— Тебе! Пока я не умру, ты не сможешь уйти.
— Ах-ха! — Понимающе выдохнул парень. — И как я мог забыть такую важную вещь? Да-да, разумеется, вы правы: ваша смерть — моя свобода. Но в другой вещи, не менее важной, вы самым огорчительным образом ошиблись.
— В какой?
Он улыбнулся, и даже зелёные глаза сверкнули весёлыми бликами.
— Я не собираюсь уходить. По крайней мере, пока. Более того, постараюсь и вас убедить найти другой способ вернуть мне, э-э-э, свободу. Разве иначе распрощаться нельзя?
Наверное, можно. Но мне незачем жить, стало быть, смерть — лучшее и простейшее средство. Правда, если он начнёт мешать... У него-то пальцы послушнее моих!
Боги, что я наделал?! Где мне удалось откопать этого странного демона? Да, моя жизнь так и так попадала в его руки, но ведь не для того, чтобы длиться, длиться и длиться!
— Не злитесь, повелитель. Злоба уродует любые, даже очень красивые лица, а вы ведь не хотите стать уродливым?
Ещё одна капля упала в сосуд моего отчаяния, и выяснилось, что он был вовсе не пуст, а наполнен до краёв.
— Стать? Стать?! Да я уже родился уродом!
Демон недоумённо сдвинул брови:
— Позвольте не согласиться. Насколько могу судить, с вами всё в полном порядке и снаружи, и внутри. Есть, разумеется, кое-какие мелочи, но они вовсе не...
— Не смертельны? Знаю! Но я не могу с ними жить! Теперь — не могу!
— Объяснитесь.
— Да с какой стати я должен перед тобой...
— Открываться? Пожалуй, весомого повода нет. Тогда давайте договоримся: вы рассказываете мне о своём... своих бедах, а я, если пойму, что ничего нельзя изменить, позволю вам самоубиться. Хотя и без удовольствия, — подмигнул он.
Заманчивое предложение. Ну что, решусь в последний раз рассказать о своём уродстве?
— Я — маг.
— Это заметно, — подтвердил демон.
Следовало бы переспросить, что он имел в виду, но мне не хотелось терять ни капли времени:
— Но маг только наполовину.
— Мамину или папину?
Что за дурацкий вопрос?!
— Неважно. Мой дар... ущербен.
— Недостаточно силён?
Да откуда я знаю? Мне не с чем было сравнивать и некогда! Надеюсь, после следующих слов он заткнётся:
— Я не могу видеть нити заклинаний.
— Тогда как же вы творите чары?
— Я почти не творю. Я разбираю. На части.
— Это интересно! — Парень аж подобрался, перестав поигрывать «вдовой». — На части, которые потом...
— Да, можно использовать заново. И я использую, только очень редко, потому что... Почти не умею чаровать.
— Но разбирать чары можете? Каким же образом?
— На ощупь.
Он приподнял брови, опустил. Наклонил голову, всматриваясь в меня внимательнее, чем прежде.
— Именно «на ощупь»?
— Да. Я чувствую чары, как обычные...
— Кружева?
— Вроде того. Нити, тонкие и толстые, гладкие и шероховатые, тёплые и горячие... Я могу расплетать заклинания и сохранять их основу для плетения новых узоров.
— Восхитительно! О чём-то похожем мне говорил...
Осекается и начинает бормотать, не переставая изучать меня взглядом:
— А почему бы и нет? Контур замкнутый, но с хорошо прочищенными каналами, подходящими очень близко к границам, при этом ощущения вполне естественны. Если ввести управление потоками в привычку, можно достаточно легко и просто... И как хорошо вы чувствуете чары? Насколько сложные можете разобрать?
— Любые.
Он хлопает ресницами.
— Уверены?
— Да.
Молчит, видимо, что-то обдумывая. Но недолго.
— Тогда объясните мне, дураку, почему вы считаете себя уродом?
И в самом деле, дурак, если не понимает такой простой вещи.
— Потому что я непохож на остальных!
Зелёные глаза сузились, пряча что-то очень похожее на боль:
— Да, это причина. Пожалуй, можете больше ничего не говорить.
Демон прошёлся по комнате, присел на краешек стола и свободной рукой начал рассеянно перебирать алые петли шнура, так и не встретившегося с рукоятью «вдовы».
— Теперь всё понятно?
— Ум-гум. А в вашем городе... Здесь вы совсем никому не нужны с вашими умениями?
— В Саэнне? Шутишь! После каждого праздника приходится воевать с сотнями заклинаний, иначе от магии было бы не продохнуть.
— Значит, нужны, — заключил он. — Почему же вы желаете умереть?
— Потому что...
Как найти нужные слова? Как просто и ясно объяснить, что я чувствую?
— Потому что меня убили.
Мельтешение алых витков замирает между загорелыми пальцами.
— На восставшего мертвяка вы не похожи, уж поверьте. Но из вашего заявления следует... В общем, хватит ходить вокруг да около! Что произошло?
Смена тона с вежливого на приятельский удивила и по-хорошему подстегнула: я перестал сомневаться. В том числе, и в себе самом.
— Я могу разобрать любое заклинание, но только в том случае, если мои пальцы двигаются, и об этом очень хорошо знал человек, который... Саламандра. Знаете, что это такое?
— Зримое и осязаемое воплощение Источника. Язычок огня из Факела Южного предела. Одна из тысяч дочерей Mo-Haffar.
Да, знает. И похоже, намного больше меня. Хорошо, не нужно углубляться в подробности.
— Я мог бы с ней справиться, хотя нити были слишком текучие и постоянно меняли толщину, но пальцы меня не слушались.
— Паралич?
— Яд.
Он кивнул:
— Бывает. Что дальше?
— А дальше ничего. Саламандра сожгла мои руки.
— Сожгла?
Вздрагиваю, вспоминая пережитый кошмар.
— Я пробовал её отпугнуть и оттолкнуть, но напрасно. Она оказалась сильнее. И ворвалась в... Внутрь.
Парень удивлённо подался вперёд:
— Оттолкнуть?
— Да. Я могу отталкивать или притягивать нити, по которым течёт Сила, и обычно у меня получается. Но в тот раз пальцы не двигались, и наверное, именно поэтому...
Короткий всхлип. Демон сидит, закрывая рот ладонью, и явно старается сдержать смех, а заметив моё раздражение, начинает оправдываться:
— Только не принимайте на свой счёт! Это я совсем о другом... О себе. Хотя и о вас тоже. И всё даже ещё смешнее, чем кажется...
— Рад, что доставил тебе повод повеселиться. Но теперь я могу доделать то, что начал?
Он фыркает, качая головой:
— А зачем?
— Ты же обещал, что когда я расскажу о причине, не станешь мешать!
— Если пойму непоправимость беды.
— Всё ещё не понял?
— Нет. Да и беда-то... Так, мелкая пакость.
Плюнуть на всё и прибить демона? Можно попробовать. В крайнем случае ему придётся самому меня... Как он это делает? Растворить?
— Даже не думай.
Замираю на полушаге, глядя в незаметно, но ощутимо посерьёзневшие зелёные глаза.
— О чём?
— О смерти. Ни о своей, ни о моей. Вообще, на твоём месте другой человек бы цеплялся за жизнь хотя бы для того, чтобы отомстить. А ты отказался от мести. Есть же какой-то замок с сотнями людей... И есть человек, натравивший на тебя саламандру. Оставишь его без наказания? Или он действовал правильно, а виноват ты?
Ловушка захлопнулась окончательно. Нет, если выживу, больше никогда, слышите боги? Никогда не допущу мысли, чтобы призвать даже завалящую феечку! С ней наверняка не меньше хлопот, чем с демонами, а чтобы избавиться от этого зеленоглазого я бы с радостью уже отдал свою душу десятку других.
— Я и вызывал тебя, чтобы отомстить.
— Но передумал. Почему?
Испугался бессмысленности. Не захотел бесцельных жертвоприношений. Стоит ли объяснять? Наверное, стоит. Ведь на меня тратят время.
— Потому что после такого разрушения не остаётся памяти.
— О да, памяти не будет, — согласился демон. — А ты хотел, чтобы...
— Не повторялись ошибки. Или люди знали, какую цену придётся заплатить.
Наверное, действеннее было бы пойти по площадям и кричать, пока не сорву голос, о гнусном лике Анклава и его слуг. Маги не стали бы меня слушать, решили бы, что я сошёл с ума от зависти, но обычные люди... Они могли бы задуматься. Могли бы понять, что без них, неодарённых и презираемых, гнездо магии не имеет никакого смысла и неспособно жить, а тогда... Тогда расклад сил изменился бы, и существенно. Ведь невозможно бояться врага, который во всём зависит от тебя, верно?
Да, так и следовало сделать. Пусть меня схватили бы и либо казнили, либо сгноили в каком-нибудь подвале, но толк бы был. Память о безумце и его странных словах осталась бы. Перевранная со временем, но всё же живая.
— Похвальное желание. Правда, знание останавливает только разумных, дураков же наоборот, подстрекает к ещё большему разгону... Но да, вы правы: разрушение моими руками ничего не изменит.
В его голосе глухо зазвенела боль. Настоящая, человеческая.
— В этом смысле я ещё бесполезнее вас. Никому не нужное могущество, что может быть печальнее? Правда, скорбеть мне давно уже надоело. Лучше улыбнусь.
Могущество, печаль... О чём он? Не догадываюсь. И не хочу догадываться. Я устал. До смерти.
— Но теперь-то ты понял?
Демон молча кивнул и положил «вдову» на стол, рядом с витками алого шнура.
— И я могу... продолжить?
— Как пожелаете. Но не сейчас.
— Почему?
— Вам трудно держать в руке кинжал. Сразу перерезать горло не сможете, придётся повторять снова и снова, залить всё кровью, измучиться... Пожалуй, я вам помогу.
— Убьёшь?
— Нет. Не испытываю ни малейшего желания. Я вообще не люблю убивать. Попробую что-нибудь сделать с вашими руками, чтобы вы хоть чувствовали усилие сжатых пальцев.
Он вернулся к восковым разводам на полу, присел на корточки и некоторое время копался в недрах своей сумки, потом удовлетворённо щёлкнул пальцами:
— Ну да, я же не мог их не взять!
Отрезки стальной проволоки со странными кончиками, загнутыми крючком.
— Что это? Орудия пытки? Пустишь мне кровь?
— Вот ещё! Хотя, мороки тоже будет немало... Придётся потерпеть.
— Что терпеть?
Демон пихнул меня на кровать и сам, стянув со стола моток шнура, пристроился рядом:
— Безделье потерпеть, разумеется! Зато мне нужно поработать, и тщательно.
Проволока замелькала в его пальцах, то подхватывая алый шёлк, то отпуская, и не успел я вдохнуть и выдохнуть, было готово странное колечко, состоящее из петель и узелков. Следом возникло ещё одно и ещё, пока не получилось пять. Соединяя их, постепенно родилось настоящее кружево, но с узором, который вряд ли бы вывязала хоть одна кружевница. Неравновесный. Непонятный. Вызывающий настороженную опаску. Похожий на повисшие в воздухе гроздья капель крови.
— Давай руку!
— Зачем?
Он не стал повторять просьбу, взял сам, продел мои пальцы в колечки кружева, обвил им ладонь и закрепил на запястье широким браслетом, вывязанным из того же шнура. Получилось жутковато, о чём я сразу и сказал. Демон только усмехнулся, снова принимаясь за работу. Прошло не больше четверти часа, и обе моих руки обзавелись странными украшениями, немного похожими на те, в которых щеголяют уроженки Южного Шема.
— И как всё это должно мне помочь?
— Поживём, увидим.
Он сладко зевнул и потянулся:
— А сейчас — всем спать!
Сложенные в щёпоть пальцы щёлкнули меня по лбу, прямо в середину и словно разбили оковы, прежде казавшиеся нерушимыми: я почувствовал, что падаю спиной назад, но не в пропасть, а в небо. Чтобы взлететь снова и теперь уже наяву. Когда проснусь.
— Здесь, правда, живут богатые люди?
Сырой воздух подвального коридора ручейками мутной воды стекает по каменным стенам и собирается в лужицы у нас под ногами.
— Что тебя удивляет, Мэл?
Отец, кажется, не обращает никакого внимания на затхлость и запустение, давно взявшие в плен недра старинного особняка, а вот мне не по себе. Даже немножко страшно, хотя знаю: нечего бояться, пока он рядом со мной. Карлин Нивьери. Мой отец.
Мы и раньше нередко вместе выполняли заказы. Вернее, выполнял он, а я больше смотрел. Только не во все глаза, а «во все руки». И очень жалел, что не могу быть достойным помощником. Так сильно жалел, что сегодня утром отец хмыкнул и сказал: «Ну ладно, напросился! Займёмся настоящим делом!» И весело подмигнул.
Собственно, я и ожидал чего-то вроде увлекательной прогулки, а получил... Что заслужил. Холодный и неуютный подвал, в котором мы должны были...
— Да нет, ничего. Па, а ты лично говорил с хозяйкой, да?
— Представь себе.
Не могу представить. Обычно богатеи присылают своих доверенных слуг, чтобы разъяснить суть заказа, и даже печать и подпись на виграмме ставят за закрытыми дверьми. Правда, только после того, как уверяются в полном исполнении всех требований и соглашаются с запрошенной ценой.
Отец уже не раз объяснял мне, что неодарённые боятся магов. Считают, будто мы способны одним лишь желанием зачаровать и заставить подчиняться своей воле. Глупые... Я так и сказал вслух, за что сразу же получил обидный щелбан. Не глупые, а неосведомлённые, вот, как следует называть обычных людей. Хотя, потом отец вздохнул и признал, что маги нарочно не раскрывают секретов своего ремесла. Желают слыть всемогущими и внушать ужас. А если я не хочу, чтобы меня боялись? Зачем? Ответ был коротким и непонятным, но угрожающим: «Вырастешь — поймёшь».
Да и так уже вырос. Двадцать один год исполнился. До совершеннолетия ещё есть время, конечно, но оно и к лучшему. Мне же ещё столько всего нужно успеть! Одних узлов и узоров выучить — тьму-тьмущую. А без этих знаний делать будет нечего. Почти. Расплетать заклинания ведь совсем неинтересно... Я хочу совсем другого. Заклинать самому. Видеть, как из моего желания рождается... Чудо.
— И какая она?
— Любопытничаешь?
— Ну-у-у-у...
Конечно, любопытно. Я никогда ещё не видел настоящих знатных dyesi. Только мельком, во время праздничных гуляний, на высоких балконах. Говорят, жёны и дочери благородных господ утончённы и красивы... Нет, вряд ли они смогут сравниться с моей матушкой! Она красивее всех. Во много-много раз. И не прячет своё лицо, когда выходит из дома. Как говорит отец, грех прятать такое сокровище от мира. Не знаю, сокровище или нет, отцу виднее.
— Красивая?
— Ты всерьёз одержим женской красотой?
Шутит. Правда, при этом смотрит на меня внимательнее, чем прежде. Всё правильно, мне ещё нужно выучиться, а только потом уже ударять за девицами. Хотя, мои сверстники далеко не все — целомудренны и увлечены учёбой, и я тоже мог бы... Нет. Отец ясно сказал: или ты ублажаешь своё тело или оттачиваешь клинок души. Просто сил сразу и на то, и на другое не хватит. А люди, глядя на магов, начинают думать, что нам запрещена близость, или того хуже, что от встречи с женщиной, маг теряет свою силу. Смешно, всё-таки. Но отец прав. Они не глупые, просто не знают всего.
— Нет. Мне только хочется...
— Та-а-а-ак.
Он останавливается, ставит масляную лампу на каменную полку кладки, поворачивается ко мне так, чтобы прятать в тенях своё лицо, а моё видеть до мельчайшей чёрточки. Не люблю, когда отец так делает. И до сих пор не привык. Надо будет, когда получу право называться магом, хорошенько изучить этот отцовский приём и пользоваться им.
— И чего же именно хочется моему сыну?
— Па, я же просто так сказал.
— Неужели?
— Честное слово!
— И я должен поверить?
— Па, я вовсе не думаю о женщинах!
— Ни единого мгновения?
— Ни... Ну почти ни единого!
Он смеётся. Негромко и добродушно.
— Знаю. А почему тебя вдруг заинтересовала наша нанимательница?
— Ну-у-у... Она очень богатая, верно?
Отец кивает:
— Да, водрузить вокруг столько камня могут позволить себе только богатые люди.
А мне не нравится. Камень всегда холоден и безжизнен. Куда лучше дерево! Правда, от саэннской жары спасают только толстые каменные стены... У нас дом тоже каменный. Больше, чем наполовину. Но наша семья вовсе не самая богатая в городе. Хотя и не бедная тоже.
— А богатство... Оно меняет человека?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что...
Харти, соседский парень, недавно остался без отца, занимающего завидное местечко в Регистровой службе. А самого его туда не берут. Да и кто пустит юнца к деньгам? Вот и пришлось семье Оттом проститься с прежним домом, распродать почти всё, что имели, и перебраться в квартал победнее. А Харти, встретив меня вчера, скривил рожу и сказал: «Теперь совсем зазнаешься и прошлое забудешь!»
— Какой-то дурак тебя упрекнул?
— Вроде того.
Отец недовольно качнул головой.
— Тебе пора перестать слушать всех подряд. На сотню людей, дай боги, найдётся хоть один разумный человек, который понимает: не всем и не всегда благополучие даётся даром. А остальные девяносто девять будут корить тебя богатством, красотой, талантом... Да неважно, чем! Потому что у них всего этого нет. Или есть, но не такое, какого бы они хотели.
Конечно, он прав. Но всё равно больно. И я даже хотел бы поделиться... Если бы мог.
— А та женщина, она... По ней видно, что богатая?
— Честно скажу, не знаю.
— Как это?
Отец хмыкнул:
— А я не видел её лица.
— Совсем?
— Знатные дамы всегда носят покрывало, разве не замечал?
— Ну да, но...
— Хочешь сказать, она могла бы сделать исключение для меня?
А почему бы и нет? Мой отец — красивый мужчина, и на него заглядываются многие женщины. Чем неизменно вызывают злость и раздражение у моей матери. Но она зря боится оказаться брошенной, потому что Карлин любит её. Во всяком случае, не могу представить, кто станет покорно терпеть матушкины придирки, не любя её!
— Могла. Раз уж лично встречалась.
Он хлопает меня по плечу:
— Личная встреча ещё не означает личного интереса, сын! И запомни: богачи снисходят до таких встреч только в одном-единственном случае. Когда дело слишком важное, чтобы быть доверенным лишним ушам.
— И что же тут важного? — Окидываю взглядом коридор, в середине которого мы остановились. — Убрать старые заклинания и сплести новые? Это важно?
— Вполне. Вот представь только, хозяйка узнала, что к ней собираются нагрянуть воры. Что это означает? Они откуда-то прознали, как обойти магические ловушки. Можно просто и открыто заменить заклинания, но можно... Попробовать захватить воров и узнать, кто продал им хозяйские секреты. Поэтому мы будем плести не смертоносные чары, а только удерживающие.
— Но ведь... Когда воры будут пойманы и допрошены, их...
Читать бесплатно другие книги:
