Пляска смерти Гамильтон Лорел

Я кивнула, но остановилась – повязка кололась.

– Спасибо, я в курсе этих сведений.

– Но тебе они не слишком нравятся.

– Озадачивают, скорее.

Он разгладил простыню там, где промокал. Кажется, он искал, что бы такое сделать. Никогда не видела, чтобы ему было так неуютно.

Я сделала то, что хотела сделать, как только его увидела – накрыла его руку своей. Он тут же стал совершенно неподвижен, той страшной, неестественной неподвижностью, создающей впечатление, что касаешься чего-то неживого. Он попытался отклониться от моего прикосновения, но я не убирала руку. Если он думал, что вампирской жутью меня можно отпугнуть, то ошибся.

– Анита, – попытался он сказать голосом столь же мертвым, как тело, но не получилось.

– Я боюсь не потому, что ты меня чуть не убил. А потому, что при этом мне все равно хочется тебя трогать.

Он убрал руку из-под моей, сел, но теперь хотя бы уже глядел на меня.

– Я подчинил твой разум, полностью, окончательно. Сделал то, чего ты боялась.

– И разве тебе не хочется меня трогать?

– Хочется, – шепнул он.

– Тебе первому пришлось понять, что просто от укуса я могу получить контроль над вампиром. И не думаю, что это просто ты меня подчинил.

– Ты хочешь сказать, что получила контроль надо мной?

– Сама не очень понимаю, что хочу сказать. Я только знаю, что не хочу, чтобы ты уходил. Не хочу, чтобы никогда больше меня не трогал. Хочу, чтобы мы были вместе. А больше ничего не знаю.

– Вместе – каким образом, Анита?

– Нам только нужна страховка.

– Страховка? Что ты хочешь сказать?

– Ну, как в гимнастическом зале. Секс с тобой так хорош, что нужно, чтобы кто-нибудь подстраховывал.

– Так опасен, хочешь ты сказать, – ответил он, глядя на собственные руки, бессильно лежащие на коленях.

– Я бы хотела еще раз это проделать, Ашер.

Тут он поднял взгляд – не слишком счастливый.

– Ты всерьез?

– Да.

– Это же должно пугать тебя – и меня тоже.

– А меня это пугает. Но тебя ведь нет, на самом-то деле?

– Мне страшно за тебя, но…

– Ты всегда был хорошим мальчиком, правда? – спросила я.

– О чем ты?

У меня вдруг случился момент, когда так глубоко можно заглянуть в душу собеседника, что весь остальной мир будто плывет. Это не вампирская сила была, не некромантия, это был просто момент прозрения такого яркого и резкого, что я не могла отвернуться.

– Смотри мне в глаза, Ашер, и скажи: ты делал раньше такое, как со мной? Эта женщина не выжила?

Он отвернулся, пряча светлые глаза.

– Ашер! – позвала я.

Он посмотрел мне в глаза своим непроницаемым взглядом из-под путаницы волос.

– Я делал то, в чем ты меня обвиняешь.

– Это не обвинение, скорее констатация факта.

– И ты за это не считаешь меня монстром?

Я задумалась. Считаю ли я его монстром?

– Ты это сделал намеренно?

– Стал ли бы я заниматься любовью, планируя смерть партнера? – спросил он.

– Ага, так это то, что я думаю?

– Нет, кроме одного раза.

– Одного?

– Был один дворянин, от которого Белль хотела получить землю и деньги. У него определили рак. Он был сильным и гордым, и не хотел умирать в страданиях и немощи. Он попросил, чтобы я убил его, хотел умереть не от боли, а от наслаждения. И еще он чувствовал, что если его жизнь возьму я, это не будет самоубийство, и душа его спасется.

Он рассказывал безжизненным голосом, будто все это ничего для него не значило. Таким образом рассказывают люди о душевной травме или трагедии, с которой еще не свыклись.

– Ты его любил, – сказала я.

– Он был достойным человеком.

– Я не считаю тебя монстром.

– Я убил человека, чтобы доставить себе удовольствие. И после этого я не монстр?

– Если так ставить вопрос, то да, но ты сделал не это. Есть обратная связь в наслаждении, Ашер, наслаждении твоем, ее, моем. Я могла сказать «нет». В момент, когда я решила, что уже слишком, что надо остановиться.

– Я подчинил твой разум. У тебя не было свободной воли.

– Ты можешь подчинить меня, но я в таком состоянии остаюсь лишь сколько хочу, и не больше. Я не хотела останавливаться, Ашер. Неужто ты назовешь меня монстром, если я скажу, что такого оргазма у меня в жизни не было?

– Нет, не назову.

– Мы можем вступать в сношения иногда, но никаких укусов, когда мы будем одни.

– Ты не доверяешь мне, – сказал он.

– Я нам двоим не доверяю.

Он почти улыбнулся:

– Я чуть тебя не убил. Чуть не пролил всю эту драгоценную кровь. Диван не восстановить, ковер пришлось выбросить. Я чуть не убил тебя, Анита, и не для еды, а ради наслаждения.

– Ты был в восторге от притока силы, Ашер. Подвластный зверь – наконец-то.

Он оглянулся на охранников:

– Да, гиены.

– Жан-Клод говорит, что когда сила включается впервые, ее всегда трудно контролировать.

Ашер взял меня за руку:

– Я бы не променял твою любовь на тысячу сил. Прядь твоих волос не променял бы ни на какую территорию.

Его глаза блестели – блестели не силой, а слезами.

– Я тебе верю.

– Ваши новые законы провозглашают нас гражданами, но мы – монстры, Анита. Если бы я убил тебя этим своим приливом новой силы, я бы вскоре ушел за тобой.

– Ты хочешь сказать, что убил бы себя?

Он кивнул:

– Я бы не мог этого вынести.

– Я не хочу, чтобы ты умер.

– И я не хочу, чтобы ты. – Он опустился на колени, положил голову мне на руку. – Не кровь вызвала мою силу, Анита. Это была ты, ты, когда хотела меня больше, чем кого-либо другого. И я тогда это чувствовал – ты хотела меня, не Жан-Клода, не Ричарда, не Мику, не Натэниела – меня. Ты хотела меня, моих прикосновений, как никогда ничьих. Я видел твое сердце, и видел там только себя. – Он поднялся, чуть розовея следами слез на лице. – Ты действительно любишь меня, именно ты меня любишь, а не воспоминания Жан-Клода в тебе. Не из жалости – это любовь.

– Да, – сказала я. – А то я бы злилась немеряно из-за того, что ты чуть меня не убил.

– Я никогда себе этого не прощу. Жан-Клод был бы в своем праве, если бы убил меня за такую неосторожность.

– Он тебя любит.

Ашер кивнул:

– Да. Я сомневался, пока не понял, что он не станет меня убивать за то, что ты чуть не погибла. Я сомневался, что меня кто-нибудь любит, но больше не сомневаюсь, Анита. Он любит меня, раз не убил, когда вошел в комнату и увидел, что я сделал.

Вот, собственно, и все. Я чуть не погибла. У Ашера появился подвластный зверь. Жан-Клод не убил его за то, что Ашер чуть не убил меня. Я не убила Ашера за то же самое. Жан-Клод запретил нам с Ашером питать секс наедине. Мы не стали спорить, потому что оба знали наш темный секрет. Это было так хорошо, так невероятно хорошо, что мы не полагались друг на друга, что не сделаем этого снова.

Я – суккуб. Я – вампир. Может, не кровосос, но я питаюсь сексом. И не только жизнь Дамиана я могу высосать, если не буду этого делать. Умрет Натэниел. Умру я. Наверное, Жан-Клод сможет защитить от меня себя и Ричарда, но я могу убить всех случайно, если не научусь управлять собственным триумвиратом силы. Лондон пока лидирует среди кандидатов мне в pomme de sang. Хотелось бы только, чтобы он мне больше нравился. Не то чтобы я его совсем не любила, но побоялась бы приводить его домой. Уж очень он не домашнего типа мужчина. Реквием теперь в пищевой цепи, но он настолько не просто пища… Он жаждет истинной любви. Могу его понять, но помочь ничем не могу. Секс с ним великолепен, но он сам меня пугает. И вообще для многосотлетних вампиров они слишком все эмоционально ранимы. Дико, но правда.

Я завернула крест в шелк, положила в бархатный мешок и сунула в наволочку. Вроде бы помогает. Больше кошмаров с Марми Нуар не было. И не было несчастных случаев ни с моими любовниками-вампирами, ни со мной. Знала бы адрес – послала бы Мерлину благодарственную открытку.

Самсон остался в городе, чтобы я могла выполнить свое обещание – попытаться привести его в силу. Он пока что разрешает мне восстанавливать необходимую для этого силу и собираться с духом. Мило с его стороны. Огги я все же заставила отправить Хэвена в Чикаго. У меня руки чесались его потрогать, но он слишком опасен. Местные львы пытаются мне кого-нибудь подобрать, но очень не хватает мне Хэвена. Опасный, гад, но так мне его не хватает! И моей львице. Но нельзя было никак его оставлять.

Я оказалась не беременна, ура! Но пока я думала, что беременна, имела незащищенный секс с Натэниелом, Жан-Клодом, Микой и Огюстином. И никто не дал презерватива Лондону, когда я питала от него ardeur. Но эти пули тоже меня миновали, и слава Богу. Одно дело быть беременной от одного из моих бойфрендов, совсем другое – от Огюстина. Это была бы катастрофа, с которой я бы не справилась. Кажется, надо начать презервативы прямо на себя скотчем наклеивать. В случае срочного секса просто отрываешь один, и будешь настолько в безопасности, насколько это возможно. От болезней я защищена, поскольку мои любовники – не люди, но беременность – это единственная болезнь, от которой у меня защиты нет. Месячные мои до сих пор гуляют в самоволке. Доктор говорит, что ничего здесь нет плохого. Причиной может быть стресс, и еще – в литературе описаны случаи женщин-оборотней, у которых месячные пропадали до первого полнолуния. А вообще, как напомнил тот же доктор, я сама по себе – метафизическое чудо на двух ногах, так что могут быть и другие причины. Может быть, такое, о чем мы даже и не подумали. Он рекомендовал принимать фолиевую кислоту, поскольку бывают и такие врожденные дефекты, которые ничего общего с вампиризмом или ликантропией не имеют. Я так и сделала. Еще он посоветовал найти психотерапевта или взять отпуск. Отпуск? Мне? И куда я поеду, и что там буду делать? Блин, а кого я с собой возьму?

Я стараюсь не особенно задумываться над тем, что именно мои «вампирские силы» дали мне Мику и Натэниела. Черт побери, меня дали им. И почему с Ричардом это не помогает? Жан-Клод думает, причина в том, что он сам не знает желаний своего сердца. Исполниться желание может, только когда сам знаешь, чего ты хочешь. Может быть, когда-нибудь Ричард узнает, чего хочет его сердце. Пока что он встречается только с человеческими женщинами. Из противоестественных – только со мной. И сообщил мне, что ищет свой белый штакетник.

А я и за своей черной чугунной решеткой довольна. С остриями на прутьях. Белый цвет мне никогда не шел.