Дворец для сероглазого принца Тронина Татьяна

Никого.

В комнате на столе мерцал открытый ноутбук, на экране – какие-то таблицы, цифры...

– Нелли, ты чего? – с изумлением спросил Алексей. – Случилось что-то?

– Нет, все в порядке! – Нелли засмеялась и повисла у него на шее. – Господи, Лешка, я такая дура... Улька Акулова мне голову заморочила. Понимаешь, я ей сказала, что ты у Петренко дома работаешь, а она мне...

– Все ясно с твоей Акуловой! – рассердился тот. – Нет, ну а ты-то зачем ее слушаешь?

– Лешка, я просто дура... – Нелли была в какой-то эйфории.

– Ладно, я все равно уже домой собирался. – Он захлопнул ноутбук. – Очень устал...

Он стал одеваться, а Нелли еще раз, машинально, осмотрела комнату.

– Какой же твой Петренко грязнуля! – укоризненно произнесла она. – Вещи все раскиданы – словно ураган прошел... А это пятно на ковре! Такой хороший ковер испортил... Нет, ему определенно пора жениться!

– Да, пора... – усмехнулся Алексей.

Они вышли из дома, сели в машину Нелли.

– Слушай, у него же девушка была. Катя. Славная такая... Почему он на ней не женится?

– Не знаю, – равнодушно пожал плечами Алексей. – Я в его дела не лезу. Послушай, Нелли, я вот что тебе хочу сказать...

Он задумался. Его лицо в свете уличных огней казалось старше, серьезней, значительнее.

– Лешка, я люблю тебя... – улыбнулась Нелли и, остановившись у светофора, быстро чмокнула мужа в висок. – Ты у меня просто красавец!

– Милая, никогда не ревнуй меня, – вздохнув, решительно продолжил он. – Ни-ког-да. Именно это ты должна запомнить. Ты единственная женщина в моей жизни, и я ни на кого тебя не променяю. Мы с тобой будем жить долго и умрем в один день, как в сказке. Пожалуйста, верь мне.

– Верю... – растроганно прошептала Нелли. Мысленно она кляла Улю Акулову, которая заставила ее сомневаться в Алексее.

Когда они вернулись домой, у Поли грохотала музыка.

– Полина! – разъяренно завопила Нелли, врываясь в комнату дочери. – Сколько раз тебе повторять – надевай наушники и слушай в них сколько хочешь свой тяжелый рок!

– Это не тяжелый рок, а технопанк, – растерянно пробормотала Поля, выключая музыкальный центр. – Мам, но дома же никого не было...

– А теперь у нас все дома, – с нажимом произнесла Нелли. – И будь добра...

– Мама! – едва не плача, перебила ее Поля. – Ты чего орешь на меня? У меня, между прочим, неприятности...

– Какие еще неприятности?

– Селина сказала, что Кирилл Пасечников назвал меня выдрой с хвостом, а когда я его об этом спросила, он ответил...

– Поля! – теперь Нелли в свою очередь перебила дочь. – Мне совершенно наплевать на твоего Пасечникова и на твою Селину. Меня гораздо больше беспокоит то, что ты систематически выживаешь отца из дома...

– Мам, ну неправда! – обиделась Поля. – Я папу очень люблю и вовсе его не выживаю.

– Тогда слушай свою музыку в наушниках! – грозно приказала Нелли. – И вообще...

* * *

После Рождества Катя заехала за Микой.

Дома никого не было, кроме него и бабы Лизы.

– Где все? – оживленно спросила Катя, оглядывая пустую вешалку.

– Ушли лечиться, – сообщил Мика. – К этому, как его... который музыкой лечит.

– А, к психотерапевту! – догадалась Катя. – Ну, с тетей Ниной и с тетей Дашей все понятно, а вот мама-то зачем к нему отправилась, не понимаю...

– Бабушку кошмары мучают, – пояснил Мика.

– Если бы она не объедалась на ночь, ее никогда бы никакие кошмары не мучили! – с досадой произнесла Катя. – Ладно, Мика, одевайся...

Шаркая, в коридор выползла бабушка Лиза, держа перед собой в вытянутых вперед руках какой-то узелок.

– Вот, отнесла бы Митечке... – жалобно попросила она, глядя на Катю темными блестящими глазками.

– Что это?

– Гостинец, што... – вздохнула старуха. – С Рождеством его хотела поздравить. Ну, и Леониду его заодно...

– Бабушка... – Катя ощутила одновременный приступ раздражения и жалости. – Чем тебе тут плохо? Дядя Митя все равно не возьмет тебя к себе жить.

– С чего ты взяла, што я к нему хочу перебраться? – туманно возразила старуха. – Я только это... с Рождеством хотела поздравить!

– Ладно... – Катя засунула увесистый «гостинец» к себе в сумку. – Передам. Только учти – дяде Мите хоть Рождество, хоть Пасха... Он воинствующий атеист!

– Не наговаривай, – отмахнулась баба Лиза сухонькой ручкой.

– Что, домой? – спросил Мика уже на улице.

– Нет, еще в одно место надо зайти. Ты же слышал, баба Лиза дала нам поручение.

Они с сыном брели по только что выпавшему, ослепительно белому снегу, от которого резало глаза.

– Ма...

– Да, Мика?

– Ма, а Австралия далеко? – спросил сын. – То есть я, конечно, знаю, что она далеко... Но сколько времени до нее на самолете, например, лететь?

– Сутки, наверное, – пожала плечами Катя. – Или около того...

Она старательно делала вид, что не заметила в вопросе сына никакого подвоха.

– Ма...

– Да, Мика?

– Может быть, слетаем туда? – нерешительно предложил он. – Ну, летом... Типа в туристическую поездку?

– Это дорого и неинтересно, – холодно произнесла Катя. – Лучше в Турцию.

– Надоела мне эта Турция! – с ненавистью произнес Мика. – Я хочу в Австралию!

– Вот вырастешь, заработаешь денег – и поезжай куда хочешь.

– Ма, ты не понимаешь!

– Мика, я даже адреса его не знаю, – все так же холодно произнесла Катя. – И потом... сомневаюсь я, что ты ему нужен.

– Нет, нужен... – неуверенно пробормотал Мика.

Они говорили о Григории Ганине.

«А если он и вправду в Москве? – мрачно подумала Катя. – Впрочем, какая разница... Такие, как Ганин, со временем не меняются. Бедный Мика, ты даже не подозреваешь, что за человек твой отец!»

Она ненавидела Григория Ганина. Григорий Ганин, пуп земли и центр вселенной, никогда не любил детей и никогда не хотел их. Сводить с ним Мику – только травмировать ребенка... «Впрочем, – тут же успокоила себя Катя, – вряд ли Ганин в Москве. Фаина вполне могла что-то напутать».

– Ма...

– Мика, пожалуйста, мне этот разговор неприятен, – отчеканила Катя.

Они дошли до мебельной фабрики, обнесенной каменным забором. Дядя Митя работал здесь. В данный момент он сидел за стеклянной перегородкой в своей проходной перед вертушкой и пил чай.

– Миша! Катя! – загудел он, ничуть не удивляясь. – Вот так гости...

Дмитрия Родионовича Быкова всегда отличало олимпийское спокойствие и жизнерадостность.

– Тебе гостинец от бабы Лизы... – Катя передала ему узелок. Дядя Митя, не разворачивая, положил его на подоконник.

Старенький переносной телевизор показывал юмористическую передачу – из разряда тех, которые Катя не стала бы смотреть даже под угрозой расстрела.

– Вот что... – Она решительно сделала звук потише. – Баба Лиза по тебе скучает.

– Так и я мамашу вспоминаю частенько! – Дядя Митя заморгал невинно.

– Ты у них раз в сто лет бываешь, – сурово произнесла Катя. – Это не дело.

– Так я видел ее на днях! – жалобно произнес тот.

– А теперь опять до следующего Нового года пропадешь...

Мика тем временем, сидя за поцарапанным столом, вертел в руках старый будильник.

– Ну, не могу я мамашу к себе взять! – задушенным голосом прошептал дядя Митя. – У меня площадь не позволяет! И Леонидочке обуза...

– Ты должен сам сказать об этом бабе Лизе, – пыталась растолковать Катя. – Понимаешь, она думает, что тетки ее не пускают.

Дядя Митя по каким-то причинам не хотел этого делать. Вероятно, не хотел разрушать свой имидж любящего и преданного сына.

– Она сбежать собирается, – неожиданно заявил Мика, который до этого, казалось, был увлечен только будильником. – Я слышал, что она себе под нос шепчет... У бабушки Лизы есть план.

– Чего? – ошеломленно спросил дядя Митя.

– План. У нее есть план.

– Какой еще план? – в свою очередь, растерялась и Катя.

– Довольно-таки сложный... – Мика покачал головой. Из-под вязаной шапки у него выбивались светлые вихры. «В парикмахерскую пора», – машинально подумала Катя, глядя на сына. У Григория Ганина были довольно длинные волосы. Мика ни в коем случае не должен быть похож на Григория Ганина... Катя увлеклась своими мыслями, а сын ее между тем продолжал: – Во-первых, баба Лиза ждет весны. Во-вторых, ее старое пальто съела моль, и она хочет купить себе новое. Появиться у тебя, дядь Мить, в старом она почему-то не хочет... В-третьих, она никак не может придумать повод, чтобы бабушка Аля отпустила ее из дома...

– Ничего себе! – крякнул дядя Митя. – Мамаша в бега собралась удариться! Катька, ты должна там предупредить всех...

– Хорошо, – озадаченно произнесла Катя. – Но до весны у нас по крайней мере есть еще время.

В этот момент в каморку вахтера заглянул какой-то работяга в ватнике.

– Родионыч, я тут достал кой-чего... – Он указал на бутылочное горлышко, торчавшее из кармана.

У дяди Мити заблестели глаза.

– Отлично! – бравым военным голосом произнес он. – Сейчас Муркин придет, он меня сменит. Через пять минут буду, Колян!..

«И это мои родственники! – с бессильной досадой думала Катя по дороге домой. – Дядя Митя за бутылку водки душу продаст!»

Дома она принялась за свое любимое дело – взяла деревянную заготовку и стала вырезать коня.

Резьбе по дереву Катя специально не училась – давным-давно, лет десять назад, взяла в руки инструменты и принялась за дело, словно заколдовал ее кто.

– Напоминает богородскую или кудринскую резьбу... – заметил однажды Алексей, разглядывая ее уже довольно внушительную коллекцию лошадей. – Послушай, у тебя здорово получается... Хоть выставку устраивай!

– Ах, перестань! – отмахнулась тогда Катя. – При чем тут богородская резьба? Это все сублимация. Попытка занять себя чем-то в свободное время. Когда мы будем вместе, я брошу это дело.

На полках ее стояли и арабские скакуны, и орловские рысаки, и тяжелые битюги, и нежные тонконогие жеребята... Но на сей раз из-под летящей стружки вырисовывалось нечто особенное.

Мика подошел, заглянул из-за плеча.

– Здорово, ма! – одобрительно произнес он.

Светлая липовая стружка вилась вокруг Катиных пальцев. И неожиданно для себя она вдруг увидела зверя, который рождался из ее рук, – тонконогое изящное создание с вьющейся гривой и выразительной длинной мордой.

– Это будет сказочная лошадь, – пробормотала Катя, – на которой можно ускакать от любого недруга.

– А они у тебя есть? – с любопытством спросил сын.

– У любого человека есть недоброжелатели... – пожала Катя плечами.

Развивать тему она не стала, потому что на самом деле под «недругами» Катя подразумевала лишь одного человека – Григория Ганина. Он раздражал ее уже одним тем, что мог в данный момент находиться в Москве.

«А что, если Ганин решит встретиться со мной? – вдруг испугалась она. – Захочет вспомнить старых знакомых... Или просто наберет мой номер, который, кстати сказать, не так уж и сложно узнать...»

Она тут же решила, что ничего не скажет ему о Мике. Да, она ничего ему не скажет. Строгим голосом попросит его больше не беспокоить ее и положит трубку...

И в этот момент зазвонил телефон.

Катя от неожиданности выронила нож, которым резала дерево, и поспешно крикнула:

– Мика, я сама возьму трубку!

Мика пожал плечами и, засунув руки в карманы широких домашних штанов, с независимым видом ушел в другую комнату. На миг у Кати мелькнула мысль, что сын уже с трудом терпит ее – ее раздражение, ее приказы, ее самоуверенный тон...

Но в следующее мгновение она уже говорила в трубку незнакомым, напряженным голосом:

– Алло! Вас слушают...

– Катя, это ты? – удивленно произнесла Зоя, а звонила именно она. – Ты простудилась, что ли? Еле узнала тебя...

– Со мной все в порядке! – с облегчением вздохнула Катя. – Что-то со связью...

– Катя, это он! – крикнула Зоя возбужденно. – Это именно он, оказывается, названивает мне!

– Кто?

– Личутин! Понимаешь, я купила телефон с определителем номера...

– А-а... Да, я помню, ты жаловалась нам с Фаиной, что кто-то в последнее время беспокоит тебя. Значит, оказывается, это твой бывший муженек...

– Нет, Катя, ты не представляешь... – Зоя была очень возбуждена. – Личутин совсем спятил!

– Что ему надо? – с любопытством спросила Катя.

– Не знаю! Я пыталась у него спросить, но он бросает трубку, стоит ему только услышать мой голос.

– Значит, проверяет, дома ли ты...

– Катька, господи, да я и так целыми днями дома!

– Тогда его беспокоит, не завела ли ты новый роман, – заключила Катя. – Ты знаешь что... ты занеси его номер в «черный список» на своем АОНе, и он не сможет тебе больше дозвониться. Все очень просто.

– Точно! – обрадовалась Зоя. – Именно так я и сделаю...

Катя снова взяла в руки деревянную заготовку и с каким-то ожесточением продолжила свою работу – так, что стружка полетела во все стороны. Ей было немного не по себе, но не разговор с подругой ее встревожил... Она продолжала думать о Григории Ганине.

Даже спустя много лет он продолжал раздражать ее. «Наверное, он ничуть не изменился... Такой же самоуверенный и высокомерный. По-прежнему убежден, что свобода важнее всего. Свобода... – горько усмехнулась она. – Он все время твердил о свободе! Он готов был бежать за этой свободой на край света...»

К вечеру Катя окончательно раскисла.

Ей сейчас, как никогда, был необходим Алексей. Только он мог помочь ей...

Не выдержав, она набрала номер его сотового. «Абонент временно недоступен...» Чертыхаясь и ругая себя, Катя набрала городской номер – хотя ей строго-настрого было запрещено это делать.

– Алло! – тут же отозвалась Нелли. – Алло, говорите... Я слушаю. Алло!..

Катя бросила трубку на рычаг. «Ну и чем я сейчас лучше Семена Личутина, Зойкиного мужа?» – с упреком обратилась она сама к себе.

Недовольство собой, раздражение и тоска разрывали ее душу на части.

Она снова сняла трубку.

– Алло, теть Даш... Дайте мне координаты этого вашего... психотерапевта.

* * *

«Ефим Миронович Копейко, дипломированный специалист» – значилось на табличке на двери.

Ефим Миронович, которого Катины тетки превозносили до небес, работал в обычной районной поликлинике. Кате пришлось предварительно оплатить консультацию с ним, поскольку она проживала совсем в другом районе.

«Вот тебе и Копейко... – хмурилась она, вертя в руках кассовый отнюдь не на копеечную сумму чек. – Проще было в свою поликлинику заглянуть – наверняка там тоже есть дипломированные специалисты. Да к тому же бесплатные!»

Но Катя немного кривила душой – дело было не в деньгах. Просто она уже начала раскаиваться в своем поступке. Стоит ли рассказывать совершенно чужому человеку о своих проблемах? Зачем? Разве может какой-то Ефим Миронович стереть из ее памяти воспоминания о Григории Ганине? Разве способен он притушить ее вечную, неутихающую тоску по Алексею?

Катя бесцельно подошла к окну в коридоре. Она никак не решалась постучать в дверь кабинета дипломированного специалиста Копейко.

Из окна был виден засыпанный снегом дворик с хозяйственными пристройками, по крыше низенького сарая прыгала ворона, вертела круглой черной головой в разные стороны – поликлиника располагалась в старинном особняке. Еще дореволюционной постройки – толстые стены, заколоченные камины в самых неожиданных местах, маленькие зарешеченные окна, – здание почему-то напомнило Кате Петропавловскую крепость, в которой она была когда-то, очень давно, с экскурсией...

В пустом гулком коридоре, позади от Кати, раздались шаркающие тяжелые шаги. Она поспешно оглянулась и увидела женщину средних лет, которая, задыхаясь – то ли от спешки, то ли от волнения, – брела к кабинету Ефима Мироновича.

– Вы... крайняя?.. – одышливо спросила женщина.

Была она довольно полной, с примятыми волосами, взгляд потерянный и блуждающий. Бесформенный коричневый свитер, черная юбка, к подолу которой прилипли шерстяные серые волоски неизвестного происхождения.

– Я после вас зайду, – неприязненно произнесла Катя.

Она недолюбливала подобных женщин. Женщин, которые позволили себе опуститься раньше времени. Такими были Алевтина Викторовна, тетя Нина, тетя Даша... У них у всех похожие глаза.

Женщина взялась за ручку двери.

– Вы, это... вы зря в коридоре стоите, – неожиданно обернулась она. – Ефим Миронович не одобряет, когда тут ждут.

– А где же мне еще ждать? – хмуро спросила Катя.

Ворона на соседней крыше все крутила головой, косилась в Катину сторону черным хитрым глазом.

– Сюда заходите, – приветливо пояснила женщина. – Тут у Ефима Мироновича что-то вроде предбанничка, а сам он в дальнем кабинете принимает.

– Спасибо, я поняла, – кивнула Катя.

Она из какого-то упрямства осталась стоять у окна. Неровный сводчатый потолок низко нависал над головой, пахло лекарствами и скукой.

В конце коридора появился одетый в белый халат молодой мужчина, с кокетливыми височками а-ля семидесятые и победительной улыбкой.

– Вы ко мне? – спросил он, подойдя к двери с надписью «Массажный кабинет».

– Нет, – с ненавистью произнесла Катя.

– А то заходите, – благодушно произнес тот. – Такая красивая девушка...

– Совсем обнаглели... – прошептала Катя себе под нос и решительно скрылась в «предбанничке» доктора Копейко.

Это была темная, довольно просторная комната с широкими кожаными креслами, вся заставленная растениями в горшках. На зеркальных полках стояли книги, журналы, какие-то фигурки... Катя иронически усмехнулась. Как, вероятно, подразумевалось, обстановка этой комнаты должна благотворно воздействовать на пациентов и расслаблять их нервную систему.

Следующая дверь, которая вела непосредственно в кабинет Ефима Мироновича, была закрыта неплотно, и вместе с ярким светом сквозь щель из нее сочились приглушенные голоса. Та давешняя тетка болтала с доктором. Но Катю мало интересовало содержание их разговора. Она прошлась вдоль полок, разглядывая корешки книг.

Они были самого различного, порой даже неожиданного содержания... Учебники по психологии, труды популярных современных авторов, чьи фамилии Катя слышала не раз, множество изданий Фрейда и Берна, книги по искусствознанию и рукоделию. «Надо же, даже «Резьба по дереву» есть!» – удивилась Катя. Религиозные трактаты, Библия, Коран, какие-то зороастрийские учения... Судя по всему, пациентами Ефима Мироновича были очень разные люди, принадлежавшие к разным конфессиям, и ко всем требовался свой подход.

«Если он спросит, что меня беспокоит, то что я отвечу? – снова задумалась Катя. – А, я скажу, что я постоянно на взводе и все меня злит...»

Она машинально, из чисто профессионального интереса, потянулась к «Резьбе по дереву», но вместо нее почему-то вытащила из книжного ряда толстенную Библию. Перелистала и не нашла для себя ничего интересного. Подумала: «Какая архаика... Неужели это кто-то всерьез читает?» – и задвинула Библию на полку. Рука потянулась к красочному изданию Фрейда...

– А по ночам практически не сплю, – донеслось до Катиных ушей. Это тетка жаловалась доктору. Скорее всего, она тоже позволяет себе поздний ужин, вот и не спит! Так прокомментировала про себя теткино недомогание Катя. А та продолжала: – Все мысли, мысли какие-то... Словно я могу что-то изменить, если в тысячный раз начну об этом думать. И тоска. Такая, знаете ли, застарелая уже, почти привычная.

– Продолжайте, Мария Ивановна, – подбадривающе произнес голос психотерапевта.

«Мария Ивановна... – снова усмехнулась Катя. – Марь Иванна. Марьиванна. И имечко-то у нее, у этой тетки, соответственное!»

– Еще чувствую холод... – торопливо, с готовностью сообщила та. Катя не хотела слушать, но разговор навязчиво лез ей в уши...

– Где, в каком месте?

– Везде. Особенно руки мерзнут. И ноги. Конечности, словом... И еще внутри холодно, как будто я ледяной воды напилась. Кутаюсь, кутаюсь, в ванне горячей постоянно сижу, а все без толку. И постоянно эту сцену вспоминаю.

– Какую сцену, Мария Ивановна? – со спокойным участием произнес Ефим Миронович.

– Ну, как Сереженька приходит домой, просит меня сесть, а потом говорит: «Все, Маша, покидаю я тебя. Другую люблю...» – Голос женщины дрогнул, и она завсхлипывала.

«Немудрено, что он тебя бросил! – строго подумала Катя, вспомнив, как выглядит пациентка. – Талии нет, на голове воронье гнездо, шерсть какая-то к юбке прилипла... За собой надо было следить!»

– ...говорит он мне это все, а я словно в тумане. Как будто это все неправда, сон! Не доходят Сереженькины слова до моего сознания. Ну, он уже вещи собрал и ушел, а я все сижу, сижу... И никак не могу проснуться!

– Водички, пожалуйста.

– Спасибо. В общем, не сразу я поняла, что он меня бросил. А ведь двадцать лет вместе прожили, душа в душу! – страстно произнесла женщина. – Деток у нас двое – старшенький сейчас в Германии учится, а младшенький одиннадцатый класс заканчивает...

– Дети как к уходу отца отнеслись?

– Да не очень... Не очень они его поступок поняли. И ведь что самое странное – я до последнего времени ни о чем не догадывалась. Сережа вел себя как обычно. Задерживался, конечно, по вечерам, и в выходные иногда уходил. Говорил, к друзьям...

Катя стояла у двери и, сжимая руки, теперь напряженно слушала эту бесхитростную, такую обычную исповедь. Столько женщин могли слово в слово повторить, что лепетала сейчас бедная Марьиванна...

«Нелли... Для Нелли тоже наступит такой день, – мелькнуло у Кати в голове. – Алеша уйдет от нее, и она тоже станет твердить: «За что?..» Нет, Нелли должна отреагировать совсем по-другому. Нелли сильнее, она справится!»

– Я все о той женщине думаю, к которой Сережа ушел. Сама-то я ее не видела, но знакомые рассказывали... Говорят, молоденькая, красивая. Веселая. Зачем она так со мной поступила?

– Мария Ивановна, это не она, это ваш муж...

– Ах, Ефим Миронович, я все понимаю! – с душераздирающим вздохом перебила женщина доктора. – Но она... На ней ведь тоже часть вины! Неужели она не знала, не догадывалась, какую боль я испытаю?

Катю стала бить мелкая дрожь, словно она сама глотнула из ледяной проруби. Она вдруг отчетливо, очень ясно представила Нелли после ухода Алексея – ошеломленную, измученную женщину. Убитую горем, подурневшую.

«Нет-нет, нельзя впускать такие мысли в себя! – испугалась Катя. – Я и в самом деле сойду с ума, если начну думать об этом!»

В их любовном треугольнике все будет по-другому. Конечно, Нелли предстоят несколько неприятных минут. Но Алексей, разумеется, сделает все, чтобы смягчить удар. В моральном и материальном плане. Пусть все оставит Нелли – не жалко. Он будет жить у Кати. Она, Катя, разумеется, будет позволять ему встречаться с дочерью сколько душе угодно. Нелли – современная, интересная женщина, не то, что эта тетеха в соседней комнате. Через некоторое время Нелли найдет себе нового спутника жизни, какого-нибудь приличного, весьма достойного мужчину. Недаром же в народе говорится: сорок пять – баба ягодка опять! Да, к тому сроку, на который намечен уход Алексея из семьи, Нелли будет именно сорок пять. Гм, еще совсем нестарая... И они все будут дружить семьями. Добрые, благородные, современные люди...

– Я просто места себе не нахожу. Да, знаю – время лечит, – бормотала в соседней комнате женщина. – Наверное, когда-нибудь эта боль будет не так остра. Но никогда я не смогу забыть того дня, когда он сказал, что больше не любит меня. Да, у меня есть дети, есть работа, есть хорошие друзья... Я об этом помню. Только... только в тот день моя душа умерла.

– Моя душа умерла... – одними губами прошептала Катя.

И будущее, которое она представляла относительно благополучным и четким, вдруг стало рушиться на ее глазах. Она – милая, молодая женщина – станет виновницей чужого горя. До сегодняшнего дня ей было все равно, что будут чувствовать Нелли и Полина, а теперь Катя поняла: им будет очень больно.

И ей стало совсем не по себе. Она не хотела причинять кому-то зла! Ведь зло имеет свойство возвращаться!

«Моя душа умерла...» – повторила Катя еще раз слова незнакомой Марьиванны, как будто они имели непосредственное отношение и к ней, к Кате.

Теперь в кабинете за дверью говорил доктор – спокойно, увещевающе...

Минут через десять женщина и доктор вышли из кабинета. По лицу Марии Ивановны было видно, что она плакала, но теперь почти успокоилась.

– Ну-с, у нас еще пациентка... – благожелательно произнес Ефим Миронович. – Прошу.

Он приветливым жестом распахнул дверь. Был Ефим Миронович невысок, кругл и абсолютно, младенчески лыс. Пожалуй, более мирный облик трудно и вообразить, но Катя с каким-то ужасом шарахнулась от доктора.

– Нет-нет! – забормотала она. – Я не... Я передумала!

– Почему же? – с немного обиженной улыбкой спросил тот.

Страдалица Мария Ивановна давно ушла, казалось, унеся с собой все свои печали. Но слова ее остались: они витали в полутемном «предбанничке», точно дым. «Моя душа умерла...»

– Я... я потом к вам зайду! – Катя пулей выскочила в коридор, словно безобидный Ефим Миронович мог поймать ее и вытрясти всю правду.

...Вообще-то Катя была человеком, которого трудно заставить в чем-либо сомневаться. Но уж если она начинала сомневаться, это было всерьез и надолго.

Она сомневалась целый вечер и целую ночь. Утром беспокойство с тройной силой напало на нее.

Работать она не могла.

Катина должность называлась – «офисный менеджер», и работа заключалась в том, что Катя обязана была с утра до вечера сидеть на телефоне и принимать заказы от разных строительных организаций, иногда – от частных лиц.

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

Страшными событиями омрачено детство Дашеньки: после гибели матери она похищена, увезена за тридевят...
Необыкновенные каникулы предстоят восьмикласснику Жене Лапушину. Он даже не мечтал о поездке в Амери...
Что делать, если тебе в руки попал старинный план местности с загадочными знаками? «Конечно, искать ...
Верным друзьям Пашке Солдаткину и Сане Чибисову приходит в голову необычная идея: взглянуть на весен...
Как некрасива она была в детстве – и как стала прекрасна, когда повзрослела! Даже веснушки, за котор...
Без прошлого нет будущего. Лиза пытается разгадать тайну, связанную с ее рождением. Одновременно у н...