Я бриллианты меряю горстями Дышев Андрей

– И как долго? – на всякий случай уточнил Гера.

– Пока я о чем-нибудь тебя не спрошу.

Она остановилась так резко, что он едва не налетел на нее. Дина протянула руку в темноту. Раздался звонок. Дверь долго не открывали. Затем клацнул замок.

– Вообще-то я уже собиралась ложиться спать, – раздался тонкий, ломающийся голос, и из-за раскрытой двери вывалился тяжелый запах непроветриваемого жилья. – Ты не одна?

Гера не сразу разглядел в прихожей высокую сухощавую женщину в домашнем халате и длинными волосами, расчесанными на прямой пробор, будто женщина собиралась заплетать косы. Прихожая была слишком тесной для трех человек, и Гера, стараясь занимать как можно меньше места, шагнул в угол, где стояла вешалка, и наступил на груду обуви.

– Аккуратнее! – тотчас отреагировала женщина. – Вы все каблуки переломаете! Вы надолго? Кто вы?

Он уже было раскрыл рот, чтобы представиться, но тут вспомнил про совет Дины и пожал плечами.

– Этой мой коллега, – ответила Дина и кинула взгляд на мои кроссовки. – Обувь не снимай!

– Коллега! – с откровенным презрением повторила женщина и достала из оттопыренного кармана халата расческу с застрявшей в ней путаницей волос. Она выщипала их, смяла и сунула в карман. Потом начала расчесываться, морщась от боли. – Чай я поставлю, – сказала она Дине, поглядывая на Геру. – Но сахар ты не купила. Еще вчера я тебя об этом просила.

– Пойдем, – сказала Дина.

Она прошла по коридору и толкнула тяжелую белую дверь. Они зашли в комнату. Посреди, словно большая птица, колыхалась голубая штора. Как только Гера закрыл дверь, штора улеглась, и в комнате сразу стало пусто.

– У тебя что? Ремонт? – спросил он.

Кроме комода из темного полированного дерева и сложенной раскладушки в комнате не было ничего.

– Ремонт, – ответила Дина. – Уже третий год. Не стой, садись!

Гера посмотрел по сторонам, выбирая угол уютнее. Потом опустился на ковролин там, где стоял. Ворс был мягким и теплым, как шкура какого-то мохнатого зверя. Он погладил его рукой, и ему захотелось лечь навзничь посреди комнаты, широко раскинув руки и ноги.

– А вообще-то очень даже неплохо, – признался он, глядя на пустые стены, оклеенные однотонными бежевыми обоями. – И дышится у тебя легко.

Дина скинула туфли, подошла к комоду, выдвинула ящик и кинула сложенную вчетверо красную скатерть.

– Расстели, – сказала она. – Я сейчас чай принесу.

– А я не хочу чая, – честно сказал Гера.

– Как хочешь…

Она открыла балконную дверь и вышла. Кажется, она немного комплексовала из-за своей комнаты. И напрасно. В конце концов, Гере до ее комнаты и до мачехи не было никакого дела.

Он тоже вышел на балкон. Совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, раскачивалась ветка березы. От нее пахло силосом. Из-за соседнего дома, утыканного антеннами, прилетели грозовые раскаты. Порыв ветра прошелся по листве.

– Сейчас пойдет дождь, – сказала Дина. – Дай посмотреть визитку Назаровой.

Гера вынул из кармана синий картонный квадратик и протянул Дине. Она повернулась к нему спиной и облокотилась о перила. Внизу, в палисаднике, неистово закричали коты. Кто-то, этажом выше, вылил вниз ведро воды. Народ страдал от духоты. Из раскрытых окон неслись звуки посуды, позывные "Маяка", голоса дикторов, музыка, крики и стрельба кинематографа.

Гера дышал Дине в затылок. Девушка замерла. Слабый запах цветочных духов пьянил. Ему казалось, что она чувствует то же, что и он, и думала о нем. Все вокруг затихло. Береза в свете уличного фонаря казалась стеклянной. Гера медленно поднял руки и опустил ладони на плечи Дине. Девушка вздрогнула, и он услышал, как щелкнул в ее руках диктофон.

– "…очень удобная вещица для факелов и костров. Горит долго и с высокой температурой. Я облил его бензином и кинул тлеющую сигарету. Дело происходило на складе…"

Дина повернулась. Его руки повисли в пустоте.

– Кто ты? – спросила она шепотом, глядя ему в глаза так, что у него мурашки побежали по спине. – Откуда ты знаешь, что было написано на его майке? Ведь она… сгорела.

За его спиной с грохотом распахнулась дверь. Стук был столь сильным, что Гера поначалу решил, что на кухне взорвался газ, и комнатную дверь вышибло взрывной волной. Вслед за этим из-за стены долетел пронзительный визг:

– Сколько раз просила не устраивать сквозняков! Штукатурка на голову падает!

Дина оттолкнула Геру и зашла в комнату.

– Что тебе надо? – спросила она.

Гера сдвинул тюль. Посреди комнаты в одних трусах стоял прыщавый парень с широким, словно растянутым многолетним пением ртом и чесал грудь. В зубах он держал сигарету.

– Ничего не надо, – ответил парень. – Проведать зашел. Что делаешь?

– Иди к себе, – попросила Дина.

– Не гони, мать, – ответил парень, расхаживая по комнате и оставляя за собой дымный шлейф. Твоя комната для меня, как политическое убежище.

Дина стояла перед ним, скрестив на груди руки.

– Хочешь, выпить принесу? Ты тут одна, наверное, со скуки пухнешь…