Шизо и Цикло. Присмотрись, кто рядом с тобой. Психологический определитель Шильник Лев

В первой главе мы намеренно не давали строгих дефиниций характера и темперамента, потому что соотношение двух этих составляющих психофизиологического облика человека – во многом вопрос не до конца проясненный.

Характер нередко сравнивают с темпераментом, а в некоторых случаях и подменяют эти понятия. Мы могли не раз в этом убедиться, когда, например, рассматривали типологию Эрнста Кречмера. В психологической науке среди господствующих взглядов на взаимоотношения характера и темперамента можно выделить четыре основных направления:

1 Отождествление характера и темперамента (Э. Кречмер, А. Ружицкий).

2 Противопоставление характера и темперамента, подчеркивание антагонизма между ними (П. Викторов, В. Вирениус).

3 Признание темперамента элементом характера, его ядром, неизменной частью (С. Л. Рубинштейн, С. Городецкий).

4 Признание темперамента природной основой характера (Л. С. Выготский, Б. Г. Ананьев).

Но коль скоро мы об этом заговорили, необходимо дать более или менее строгие определения обоим понятиям. Многообразию человеческого поведения в различных жизненных ситуациях мы обязаны своеобразному сочетанию различных подструктур нашей личности: эмоциям, воле, характеру, интеллекту, мотивам, отношениям и т. п.

Темперамент – это одна из таких подструктур. Понятием «темперамент» охватывается совокупность динамических и эмоциональных характеристик личности. В число динамических характеристик включают такие, как скорость протекания психических процессов и их устойчивость (к примеру, скорость мышления и устойчивость внимания), ритм и подвижность нервных процессов (то есть быстрота их смены). Динамические характеристики определяют энергетический уровень поведения – интенсивность, скорость, темп. К числу эмоциональных характеристик поведения относят такие свойства, как импульсивность, эмоциональную возбудимость, реактивность, силу эмоций, тревожность и др.

Отличительной чертой темперамента является его устойчивость. Это означает, что темперамент мало подвержен изменениям как на протяжении всей жизни, так и в каких-либо конкретных ситуациях. Он является взаимодействием двух факторов – наследственности и среды, причем наследственность в данном случае играет едва ли не определяющую роль. Поэтому утверждение, что в процессе воспитания темперамент может быть принципиально изменен, является верхом наивности и неграмотности. Это базовая, стержневая основа нашей личности, крайне жесткая и стабильная. Можно сказать, что это биологический фундамент, на котором строится наша личность. Какая-то корректировка фундаментальных свойств личности, по всей видимости, возможна, но весьма и весьма незначительная.

Характер – более широкое понятие, означающее совокупность устойчивых индивидуальных особенностей личности, складывающихся на протяжении жизни, обусловливая типичные для нее способы поведения. Природа характерологических свойств исключительно сложна. Первооснову характера, или его внутреннее ядро, составляют стержневые врожденные нравственно-духовные побуждения и склонности. Вокруг этого стержня структурируются волевые, эмоциональные и интеллектуальные свойства, образующие другое ядро – генотипическое, или природное. На основе нравственно-духовных и природных свойств развертывается процесс усвоения социального опыта – поведенческих стереотипов, установок, реакций. Так понимал формирование характера выдающийся русский психолог Александр Фёдорович Лазурский (1874-1917).

Существуют и другие подходы. Создатель психоанализа Зигмунд Фрейд, например, объяснял динамический потенциал характерологических черт сублимацией различных форм либидо. Психоаналитическая типология склонна связывать характер со стадиями психосексуального развития. Другую направленность динамическая теория приобрела в трудах выдающегося психолога XX века Эриха Фромма (1900—1980). Фундаментальную основу характера человека он видит в специфических типах его отношений с миром. Эти ориентации определяют суть характера, выражают способ проведения психической энергии.

Чтобы не утонуть в деталях и истолкованиях, коротко сформулируем два генеральных направления в развитии характерологии. Одно из них – духовно ориентированное (по Лазурскому) и оперирующее понятиями «побуждение», «нравственно-духовные склонности», «диспозиции» – мы уже коротко рассмотрели. Второе, гораздо более близкое автору этих строк, исходит из того, что за поведенческими характерологическими проявлениями лежат пласты глубинных индивидуальных свойств и побуждений человека. Такой подход очень четко прослеживается в работах Сергея Леонидовича Рубинштейна (1889—1960). Понятия «потребность», «мотив», «мотивация» являются ключевыми в его естественнонаучной методологической ориентации.

Откровенно говоря, жесткое разграничение характера и темперамента, стремление дать каждому из них строгие дефиниции нам кажется достаточно неплодотворным. В свое время мы уже писали, ссылаясь на П. Б. Ганнушкина, что исчерпывающе истолковать характер, оставаясь в рамках нормальной общей психологии, не представляется возможным. Побуждения, потребности, нравственно-духовные склонности – вещи, конечно, очень важные, но имеющие, на наш взгляд, в большей степени узкотеоретический интерес. Высокие абстракции и громоздкие схемы с нанизыванием разнообразных ядер мало что объясняют. На практике они работают плохо. Поэтому мы убеждены, что без привлечения обширного психопатологического материала исследователю не обойтись. Данные клиники нередко позволяют увидеть привычное в новом свете, и тогда многое становится на свои места. Такой подход можно было бы назвать психиатрическим, объединяющим характер с доминирующими природными свойствами темперамента. В этом направлении немало сделано: большую известность и широкое практическое применение получили типологические модели акцентуированных характеров К. Леонгарда и А. Е. Личко. Например, Личко описывает такие типы акцентуаций характеров у подростков, как гипертимный, циклоидный, лабильный, астеноневротический, сензитивный, психастенический, шизоидный, эпилептоидный, истероидный, неустойчивый и конформный. Ниже мы разберем эту типологию достаточно подробно.

Разумеется, мы не настолько наивны, чтобы полностью отождествлять темперамент и характер. Очевидно, что последний в значительно большей степени определяется средой в самом широком смысле этого слова и легче поддается коррекции. Но отрывать его от «почвы», от врожденных структур, наследуемых генетически, было бы большой ошибкой. Здесь нужен, безусловно, комплексный подход.

Имея в виду все вышесказанное, мы все-таки будем рассматривать характер в основном в рамках традиционной психологии, как это обычно принято.

Не подлежит никакому сомнению, что общим моментом для характера и темперамента является зависимость от психофизиологических особенностей человека, прежде всего – от типа нервной системы. Формирование характера весьма существенно зависит от свойств темперамента, более тесно связанного со свойствами нервной системы. Характер развивается на базе темперамента. Темперамент определяет в характере такие черты, как уравновешенность или неуравновешенность поведения, легкость или трудность вхождения в новую ситуацию, подвижность или инертность реакций и т. д. Однако темперамент не предопределяет характер. У людей с одинаковыми свойствами темперамента может быть совершенно различный характер. Особенности темперамента могут способствовать или противодействовать формированию тех или иных черт характера. Так, меланхолику труднее воспитать у себя смелость и решительность, чем холерику; холерику сложнее выработать у себя сдержанность, чем флегматику; флегматику надо потратить больше сил, чем сангвинику, чтобы стать общительным, и т. п.

Однако, как считает Б. Г. Ананьев, если бы воспитание заключалось лишь в совершенствовании и укреплении природных свойств, то это привело бы к чудовищной односторонности развития. Специализация воспитания, например, меланхолика могла бы привести лишь к тому, что он превратился бы в гипермеланхолика, в мимозоподобное существо. Старательное культивирование свойств флегматика могло бы дать в финале малоподвижный вариант умственной деятельности, сопровождающийся отсутствием гибкости, и т. п. Этого не происходит, поскольку по мере развития личности и под давлением социума соотношение характера и темперамента претерпевает некоторые изменения. Целенаправленная и сознательная коррекция некоторых своих характерологических черт постепенно начинает приносить плоды. Вероятно, И. П. Павлов имел в виду именно это, когда отличал флегматиков деятельных от флегматиков ленивых.

Свойства темперамента могут в какой-то степени даже приходить в противоречие с характером. У П. И. Чайковского склонность к меланхолическим переживаниям преодолевалась одной из основных особенностей его характера – работоспособностью. «Работать нужно всегда, – говорил он, – и каждый честный артист не может сидеть сложа руки под предлогом, что он не расположен. Если ждать расположения и не пытаться идти навстречу к нему, то легко можно впасть в лень и апатию. Со мной очень редко случаются нерасположения. Я это приписываю тому, что одарен терпением, и приучаю себя никогда не поддаваться неохоте. Я научился побеждать себя».

У человека со сформировавшимся характером темперамент перестает доминировать безраздельно, а становится динамической стороной личности. Здесь же следует отметить влияние, оказываемое на формирование характера динамическим стереотипом, то есть системой условных рефлексов, образующихся в ответ на устойчиво повторяющуюся систему раздражителей. На формирование динамических стереотипов у человека в различных повторяющихся ситуациях влияет его отношение к окружающей обстановке, в результате чего могут изменяться процессы возбуждения и торможения, подвижность нервных процессов, а следовательно, и функциональное состояние нервной системы. Необходимо отметить также определяющую роль в образовании динамических стереотипов второй сигнальной системы, через которую осуществляются социальные воздействия.

В конечном счете черты темперамента и характера органически связаны и взаимодействуют друг с другом в едином целостном облике человека, образуя неразделимый сплав – интегральную характеристику его индивидуальности.

Когда пытаются очертить характер конкретного человека, то говорят, как правило, не о том, что он поступил мужественно или, скажем, проявил редкую порядочность и откровенность. Говорят проще и прямее: это человек смелый, правдивый и откровенный, имея в виду, что названные качества – неотъемлемые свойства личности данного человека, черты его характера, которые почти всегда проявляются в соответствующих обстоятельствах. Знание характера человека позволяет с высокой вероятностью предвидеть его действия и поступки. О человеке с характером нередко говорят: «Он должен был поступить именно так, он не мог поступить иначе – такой уж у него характер».

Сплошь и рядом бывает так, что случайные душевные движения или импульсивные поступки решительно расходятся с базовыми чертами личности. Ориентироваться имеет смысл только на существенные и устойчивые черты. Если человек, к примеру, недостаточно вежлив в стрессовой ситуации, то это еще не означает, что грубость и несдержанность – неотъемлемые свойства его характера. Порой даже очень веселые люди могут испытывать чувство грусти, но от этого они не становятся нытиками и пессимистами.

Характер не остается неизменным, раз и навсегда заданным – он непрерывно изменяется на протяжении индивидуальной жизни. Заметную роль здесь играют общественные условия и конкретные жизненные обстоятельства. Формирование характера, как правило, происходит в группах, отчетливо различающихся по своей направленности и ценностным установкам (семья, дружеская компания, школьный класс, спортивная команда, трудовой коллектив и пр.). В зависимости от того, какая группа является для личности референтной и какие ценности преимущественно культивирует в своей cреде, у ее членов будут развиваться соответствующие черты характера. Последние также будут зависеть от позиции индивида в группе, от того, как он в ней интегрируется.

Решающим для понимания характера является взаимоотношение между общественно и личностно значимым. Каждый социум формулирует свои собственные задачи, которые он полагает существенными и необходимыми. Именно на них происходит «обкатка» характеров. Поэтому такое понятие, как «характер», теснейшим образом связано с решением этих объективно существующих задач, с тем, как личность себя по отношению к ним позиционирует. Таким образом, характер – это не просто элементарное проявление твердости или упорства (упорство может обернуться обыкновенным упрямством), а направленность на общественно значимую деятельность. Именно направленность личности лежит в основе единства, цельности, силы характера. Умение внятно сформулировать жизненные цели – главное условие выработки характера. Бесхарактерному человеку свойственно отсутствие или разбросанность целей. Однако характер и направленность личности – это не одно и то же. Добродушным и веселым может быть как порядочный и высоконравственный человек, так и человек с низкими и нечистоплотными помыслами. Направленность личности накладывает отпечаток на все поведение человека. И хотя поведение определяется не одними только побуждениями, а целостной системой отношений, в этой системе всегда что-то выдвигается на первый план, доминируя и придавая характеру человека своеобразный колорит.

В сложившемся характере ведущим компонентом является система убеждений, определяющая долгосрочную направленность поведения человека, его настойчивость в достижении поставленных целей, уверенность в справедливости и важности дела, которое он выполняет. Особенности характера тесно связаны с интересами человека, но только при том условии, что эти интересы устойчивы и глубоки. Поверхностность и неустойчивость интересов нередко сопряжены с большой подражательностью, с неким личностным дефектом в плане самостоятельности и цельности. И наоборот, глубина и содержательность интересов свидетельствуют о целенаправленности и настойчивости личности. Сходство интересов не предполагает аналогичных особенностей характера. Так, среди рационализаторов можно обнаружить людей веселых и грустных, скромных и навязчивых, эгоистов и альтруистов.

Показательными для понимания характера могут быть также привязанности и интересы человека, связанные с его досугом. Они раскрывают неожиданные грани характера: например, Л. Н. Толстой увлекался игрой в шахматы, И. П. Павлов – городками, а Д. И. Менделеев на досуге делал чемоданы. Доминируют ли у человека духовные или материальные потребности и интересы, определяют не только помыслы и чувства личности, но и направленность его деятельности. Не менее важно и соответствие действий человека поставленным целям, так как личность характеризуется не только тем, что она делает, но и тем, как она это делает. Характер может быть адекватно понят только как определенное единство направленности и образа действий. Люди со сходной направленностью могут идти совершенно разными путями к достижению целей, используя для этого свои собственные, особенные приемы. Это несходство как раз и определяет специфику личности. Черты характера, обладая определенной побуждающей силой, ярко проявляются в ситуации выбора действий или способов поведения. С такой точки зрения в качестве черты характера можно рассматривать степень выраженности у индивида мотивации достижения – его потребность в достижении успеха. В зависимости от этого для одних людей характерен выбор действий, обеспечивающих успех (инициативность, соревновательная активность, стремление к риску и т. д.), в то время как для других более характерно стремление просто избегать неудач (нежелание рисковать, боязнь ответственности, стремление избежать любых проявлений активности и т. д.).

Наиболее объективные и неопровержимые данные о характере человека дают не паспортные данные, не черты внешнего облика, не его непроизвольные действия, а сознательное поведение. Разнообразие человеческих характеров велико. Это сразу становится видно при выполнении любой работы: один делает все быстро, другой – медленно и основательно, тщательно обдумывая и действуя наверняка, а третий сразу же принимается за дело, не утруждая себя ненужными размышлениями, и только спустя какое-то время, не решив проблему с наскока, спохватывается и координирует свои действия с учетом сложившихся обстоятельств. Эти особенности, выделяемые в поведении человека, называют чертами, или сторонами, характера. Любая черта есть некоторый устойчивый стереотип поведения.

Однако черты характера не могут быть произвольно вырваны из типичных ситуаций, в которых они проявляются; как было отмечено выше, в некоторых ситуациях даже вежливый человек может быть грубым. Поэтому любая черта характера – это устойчивая форма поведения в связи с конкретными, типичными для данного вида поведения ситуациями.

По мнению Ю. М. Орлова, наряду с ситуациями, в которых обнаруживается определенная личностная черта, ее существенной характеристикой является вероятность того, что данный вид поведения в данной ситуации состоится. О какой-либо черте характера только тогда можно говорить как об устойчивой, если вероятность ее проявления в определенной ситуации достаточно велика. Однако вероятность означает, что эта черта проявляется не всегда, в противном случае речь шла бы просто о механическом поведении. Такое понимание черт характера очень напоминает стереотипный навык, привычку: стремление в определенных условиях всегда действовать определенным образом. Такая черта, как альтруизм, может проявляться в привычке оказывать помощь всем, кто в ней нуждается. Привычка не всегда может перейти в черту характера, это лишь предрасположенность к действию соответствующим образом. Черта характера включает в себя определенный способ мышления, понимания. В совершение любого поступка включаются волевые механизмы, задействуются чувства. Привычка насквозь стереотипна и не испытывает потребности в этих компонентах. В то же время, обусловливая поведение человека, черта характера в поведении и формируется. Чтобы стать альтруистом, надо постоянно оказывать людям помощь, хотя первый альтруистический поступок мог быть вызван случайным порывом. Формирование черт характера не может быть оторвано от формирования мотивов поведения. Мотивы поведения, реализуясь в действии, закрепляясь в нем, фиксируются в характере. Каждый действенный мотив, который приобретает устойчивость, по мнению С. Л. Рубинштейна, – это в потенции будущая черта характера в ее генезисе. В мотивах черты характера выступают впервые еще в виде тенденций, действие переводит их затем в устойчивые свойства.

Наиболее общие свойства характера располагаются по осям: сила – слабость; твердость – мягкость; цельность – противоречивость; широта – узость. Если под силой характера понимают ту энергию, с которой человек преследует поставленные цели, его способность страстно увлечься и развивать большое напряжение сил при встрече с трудностями, умение преодолевать их, то слабость характера связывают с проявлением малодушия, нерешительности, «астеничности» в достижении цели, неустойчивости взглядов, трусости и т. д. Твердость характера означает жесткую последовательность, упорство в достижении целей, отстаивании взглядов и т. д., в то время как его мягкость проявляется в гибком приспособлении к меняющимся условиям, достижении цели за счет некоторых уступок, нахождении разумных компромиссов. Цельность или противоречивость характера определяется степенью сочетания ведущих и второстепенных черт характера. Если ведущие и второстепенные черты гармонируют, если отсутствуют противоречия в стремлениях и интересах, то такой характер называют цельным; если же они резко контрастируют, то – противоречивым. Когда хотят выделить свойство, свидетельствующее о разносторонности стремлений и увлечений человека, разнообразии его деятельности, то говорят о широте или полноте характера. О таком человеке можно сказать, что ничто человеческое ему не чуждо. Как правило, это люди экспансивные, умеющие всегда с большой душевной щедростью тратить себя так, что при этом они не только не теряют, а наоборот, обогащаются. В противоположность им люди с «узким» характером склонны к самоограничению, сужению сферы своих интересов, притязаний, деятельности.

При этом единство характера не исключает того, что в различных ситуациях у одного итого же человека могут проявляться различные и даже противоположные свойства. Человек может быть в одно и то же время нежным и требовательным, мягким и уступчивым и одновременно твердым до непреклонности. И единство его характера может не только сохраняться, несмотря на это, но именно в этом и проявляться.

Характер долгое время отождествляли с волей человека, выражение «человек с характером» рассматривалось как синоним выражения «волевой человек». Воля связана преимущественно с силой характера, его твердостью, решительностью, настойчивостью. Когда говорят, что у человека сильный характер, то тем самым как бы хотят подчеркнуть его целеустремленность и волевые качества. В этом смысле характер человека лучше всего проявляется в преодолении трудностей, в борьбе, то есть в тех ситуациях, где в наибольшей степени проявляется волевое начало. Но характер не исчерпывается силой, он имеет содержание, ее направляющее, определяя, как в различных условиях будет функционировать воля. С одной стороны, в волевых поступках характер складывается и в них же проявляется: волевые поступки в значимых для личности ситуациях переходят в характер человека, закрепляясь в нем в качестве относительно устойчивых его свойств; эти свойства, в свою очередь, обусловливают поведение человека, его волевые поступки. Волевой характер отличается определенностью, постоянством и самостоятельностью, твердостью при осуществлении намеченной цели. С другой стороны, нередки случаи, когда слабовольного человека называли «бесхарактерным». С точки зрения психологии, это не совсем так – и у безвольного человека есть определенные черты характера, такие, например, как боязливость, нерешительность и т. д. Использование понятия «бесхарактерный» означает непредсказуемость поведения человека, указывает на отсутствие у него собственной направленности, внутреннего стержня, который бы определял его поведение. Его поступки вызваны внешними воздействиями и не зависят от него самого.

Своеобразие характера сказывается и в особенностях эмоциональной жизни. На это указывал К. Д. Ушинский: «Ничто, ни слова, ни мысли, ни даже поступки наши не выражают так ясно и верно нас самих и наше отношение к миру, как наши чувствования: в них слышен характер не отдельной мысли, не отдельного решения, а всего содержания души нашей и ее строя». Связь между чувствами и свойствами характера человека также взаимная. С одной стороны, уровень развития нравственных, эстетических, интеллектуальных чувств зависит от характера деятельности и общения человека и от сформировавшихся на этой основе черт характера. С другой – сами эти чувства становятся устойчивыми особенностями личности, составляя таким образом характер человека. Уровень развития чувства долга, чувства юмора и других сложных чувств является весьма показательной характеристикой человека.

Особенно большое значение для характерологических проявлений имеет взаимоотношение интеллектуальных черт личности. Глубина и острота мысли, необычность постановки вопроса и его решения, интеллектуальная инициатива, уверенность и самостоятельность мышления – все это составляет оригинальность ума как одну из сторон характера. Однако то, как человек использует свои умственные способности, будет существенно зависеть от характера. Нередко встречаются люди, имеющие высокие интеллектуальные данные, но не дающие ничего ценного именно в силу своих характерологических особенностей. Примером тому служат многочисленные образы лишних людей в мировой литературе (Онегин, Печорин, Рудин и др.). О Рудине было сказано метко: «Гениальность в нем, пожалуй, и есть, но натуры никакой». Таким образом, реальные достижения человека зависят не от одних абстрактно взятых умственных способностей, а от специфического сочетания особенностей интеллекта и характерологических свойств.

Однако большинство индивидуальных проявлений, образующих характер человека, являются комплексными и практически не поддаются классификации по отдельным свойствам и состояниям (как, например, злопамятность, подозрительность, щедрость и пр.). В то же время отдельные качества волевой (решительность, самостоятельность и т. д.), эмоциональной (оптимизм, жизнерадостность и т. д.) и интеллектуальной (глубина ума, критичность и т. д.) сфер могут быть рассмотрены как составные особенности характера человека и использованы для его анализа. Все черты характера имеют между собой закономерную взаимозависимость. Если человек смел, то есть основания предполагать, что он будет обладать инициативностью (не боясь неблагоприятного исхода при реализации задуманной им идеи), самоотверженностью и щедростью. От человека общительного можно ожидать стремления поделиться своими переживаниями, конформности, доверчивости, дружелюбия и пр.

В самом общем виде все черты характера можно разделить на основные, ведущие, задающие общую направленность развитию всего комплекса его проявлений, и второстепенные, определяемые основными. Так, если рассмотреть такие черты, как нерешительность, боязливость и альтруизм, то при преобладании первых человек прежде всего постоянно опасается, «как бы чего не вышло», а все попытки помочь ближнему обычно оканчиваются внутренними переживаниями и поисками оправдания. Если же ведущей является вторая черта – альтруизм, то человек внешне ничем не проявляет колебаний, сразу идет на помощь, контролируя свое поведение посредством интеллекта, но при этом иногда может испытывать сомнения по поводу правильности предпринятых действий.

Знание ведущих черт позволяет отразить суть характера, показать его основные проявления. Писатели и художники, желая дать представление о характере героя, прежде всего описывают его ведущие, стержневые черты. Так, А. С. Пушкин вложил в уста Воротынского (в трагедии «Борис Годунов») исчерпывающую характеристику Шуйского – «лукавый царедворец». Некоторые герои литературных произведений настолько глубоко и верно отражают определенные типические черты характера, что их имена стали нарицательными (Хлестаков, Манилов, Обломов, Рахметов и т. д.).

Хотя всякая черта характера отражает одно из проявлений отношения человека к действительности, это не значит, что всякое отношение будет чертой характера. Лишь некоторые отношения в зависимости от условий становятся чертами характера. Из всей совокупности отношений личности к окружающей реальности следует выделить характерообразуюшие формы отношений. Важнейшей отличительной чертой таких отношений является решающее, первостепенное и общее жизненное значение тех объектов, к которым относится человек. Эти отношения одновременно выступают основанием классификации важнейших черт характера.

Характер человека проявляется в целой системе отношений:

1 В отношении к другим людям (при этом можно выделить такие черты характера, как общительность – замкнутость, правдивость – лживость, тактичность – грубость и т. д.).

2 В отношении к делу (ответственность – недобросовестность, трудолюбие – леность и т. д.).

3 В отношении к себе (скромность – самовлюбленность, самокритичность – самоуверенность, гордость – приниженность и т. д.).

4 В отношении к собственности (щедрость – жадность, бережливость – расточительность, аккуратность – неряшливость и т. д.).

Следует отметить определенную условность данной классификации и тесную взаимосвязь, взаимопроникновение указанных аспектов отношений. Например, если человек проявляет грубость, то это касается исключительно межчеловеческих отношений; но если при этом он работает учителем, то здесь уже необходимо говорить о его отношении к делу (недобросовестность) и об отношении к самому себе (самовлюбленность).

Несмотря на то что указанные отношения выступают важнейшими с точки зрения формирования характера, они не одновременно и не сразу становятся его чертами. Существует известная последовательность в переходе этих отношений в свойства характера, и в этом смысле нельзя поставить в один ряд, допустим, отношение к другим людям и отношение к собственности, так как само содержание их выполняет различную роль в реальном бытии человека. Определяющую роль в формировании характера играет отношение человека к обществу, к людям. Характер человека не может быть раскрыт и понят вне коллектива, без учета его привязанностей в форме чувств товарищества, дружбы, любви и т. д.

В характерологическом отношении наиболее существенно не столько количество, сколько качество: на какой основе и как устанавливает человек контакт с другими людьми, как относится он к людям различного общественного положения – к вышестоящим и нижестоящим, к старшим и младшим, к лицам другого пола. При длительном общении взаимное воздействие людей друг на друга накладывает часто властный отпечаток на их характер; при этом возможно как взаимное уподобление, когда люди в результате длительной совместной жизни становятся похожими друг на друга, так и возникновение черт противоположных, но взаимодополняющих одна другую. Однако в качестве ведущих выступают такие отношения, такие формы общения, которые формируются в содержательной деятельности.

Взаимоотношения человека с другими людьми выступают определяющими в отношении к деятельности, порождая повышенную активность, напряжение, рационализаторство или, напротив, успокоенность, безынициативность. Отношение к другим людям и к деятельности, в свою очередь, обусловливает отношение человека к собственной личности. Оценочное отношение к другому человеку является основным условием самооценки. Отсюда следует, что отношение к другим людям не только выступает важной частью характера, но и составляет основу формирования самосознания личности, обязательно включая и отношение к себе как деятелю, зависящее прежде всего от самой формы деятельности. При изменении деятельности не только меняются предмет, методы и операции этой деятельности, но происходит вместе с тем и перестройка отношения к себе как деятелю.

Несмотря на то что характер относят к индивидуальным особенностям личности, в структуре характера можно выделить черты, общие для определенной группы людей. Даже у самого оригинального человека можно найти какую-то черту (например, необычность, непредсказуемость поведения), обладание которой позволяет отнести его к группе людей с аналогичным поведением. В данном случае следует говорить о типическом в чертах характера. Н. Д. Левитов считает, что тип характера – это конкретное выражение в индивидуальном характере черт, общих для некоторой группы людей. Действительно, как уже отмечалось, характер не является полностью врожденным, он формируется на протяжении жизни и в ходе деятельности человека как представителя определенной группы и определенного социума. Поэтому характер человека – это всегда в значительной степени общественный продукт, чем и объясняются сходства и различия в характерах людей, принадлежащих к различным социальным группам.

В индивидуальном характере отражаются многообразные типические черты– национальные, профессиональные и возрастные. Так, люди одной этнической принадлежности испытывают на себе воздействие специфических особенностей национальной культуры, быта и языка. Поэтому люди одной национальности по образу жизни, привычкам, нравам, характеру могут заметно отличаться от людей другой национальности. Эти типические черты нередко фиксируются обыденным сознанием в различных установках и стереотипах. У большинства людей есть стандартный образ представителя той или иной национальности: американца, шотландца, итальянца, немца, китайца и т. д. Типические черты при желании можно без труда разглядеть в самых различных группах. Сравнительно несложно описать типичный характер учителя, врача или военного, но в то же время следует иметь в виду, что каждый типический характер имеет свои индивидуальные черты. К примеру, в мировой литературе существует много образов скупцов (Плюшкин, Гобсек, Скупой рыцарь и т. д.), но при этом каждый из них – индивидуальность.

Несмотря на устойчивость, тип характера обладает определенной пластичностью. Под влиянием жизненных обстоятельств, воспитания, требований общества тип характера изменяется и развивается. Достаточно проследить динамику развития характера человека, посвятившего себя педагогической деятельности. Последовательно проходя этапы профессионального роста (студент на педагогической практике, молодой учитель, опытный педагог, завуч, директор), он какие-то черты характера теряет, приобретая одновременно новые, свойственные следующей возрастной или профессиональной группе.

Универсальной классификации характеров пока еще никому создать не удалось. Основания для типизации, как правило, вводятся исследователем или заинтересованным лицом, для того чтобы в соответствии с имеющейся задачей разделить людей на группы по преобладающим качествам. Так, сходные характеры могут наблюдаться у людей, имеющих доминирующие волевые или эмоциональные качества. Соответственно делят характеры на типы: волевой (активный, целеустремленный, деятельный); эмоциональный (действующий под влиянием порыва, переживаний); рассудочный (оценивающий все с точки зрения разума).

Карл Густав Юнг предложил классифицировать характеры в зависимости от принадлежности к экстравертированному или интравертированному типу. Первый тип характеризуется преимущественной ориентацией личности на окружающий мир, объекты которого, подобно магниту, притягивают к себе интересы и жизненную энергию субъекта, что в известном смысле ведет к принижению личностной значимости явлений его субъективного мира. Экстравертам свойственны: импульсивность, инициативность, гибкость поведения, общительность. Для интравертов характерны: сосредоточивание на явлениях собственного внутреннего мира (которым они придают высшую ценность), необщительность, замкнутость, склонность к самоанализу, затрудненная адаптация. Существуют также классификации, выделяющие конформный и самостоятельный, доминирующий и подчиняющийся, нормативный и анархический типы и пр.

Помимо того что число черт характера чрезвычайно велико (так, в словаре русского языка С. И. Ожегова их около полутора тысяч), каждая из характерологических черт имеет разную количественную степень выраженности. Каждый человек честен, откровенен, весел, самолюбив, щедр и т. д., но мера честности, откровенности, веселости, самолюбия, щедрости у каждого своя. Например, даже когда говорят о щедрости человека, за этим могут стоять в самом простом варианте следующие градации: не очень щедрый; щедрый, но не очень; щедрый и очень щедрый и т. д.

Чрезмерную выраженность отдельных черт характера и их сочетаний, представляющую крайние варианты нормы, называют акцентуацией характера. Практически акцентуация – это предельная величина, крайний вариант проявления нормы. Акцентуированным характерам свойственна повышенная уязвимость лишь к определенного рода психотравмирующим воздействиям, адресованным к так называемому «месту наименьшего сопротивления» данного типа характера при сохранении устойчивости к другим. Это слабое звено в характере человека проявляется только в ситуациях, предъявляющих повышенные требования к функционированию именно этого звена. Во всех других случаях, не затрагивающих уязвимых точек характера, индивид ведет себя без срывов, не доставляя неприятностей ни окружающим, ни себе.

В зависимости от степени выраженности различают явные и скрытые (латентные) акцентуации характера. Явные, или выраженные, акцентуации относятся к крайней границе нормы и отличаются стабильными характерологическими чертами. Скрытая акцентуация представляет собой обычный вариант нормы, выраженный слабо или не выраженный совсем. Такие акцентуации могут возникать неожиданно, под влиянием ситуаций определенного типа и психотравм, предъявляющих повышенные требования к месту наименьшего сопротивления, в то время как психогенные факторы иного рода, даже тяжелые, не только не вызывают психических расстройств, но могут даже вовсе не выявить каких-либо характерологических особенностей. Оба типа акцентуаций могут переходить друг в друга под влиянием различных факторов, среди которых важную роль играют особенности семейного воспитания, социального окружения, профессиональной деятельности и т. д.

Поскольку акцентуации характера граничат с соответствующими видами психопатических расстройств, их типология базируется на детально разработанной классификации подобных расстройств в психиатрии, отражая тем не менее и свойства характера психически здорового человека. В связи с тем, что большая часть акцентуаций характера оформляется к подростковому возрасту и нередко наиболее ярко проявляется именно в это время, целесообразно рассмотреть классификацию акцентуаций на примере подростков. Такая типология, предложенная А. Е. Личко, включает в себя следующие акцентуации:

Гипертимный тип. Подростки этого типа отличаются подвижностью, общительностью, склонностью к озорству. В происходящие вокруг события они всегда вносят много шума, любят неспокойные компании сверстников. При хороших общих способностях они обнаруживают неусидчивость, недостаточную дисциплинированность, учатся неровно. Настроение у них всегда хорошее, приподнятое. Со взрослыми, родителями и педагогами у них нередко возникают конфликты. Такие подростки имеют много разнообразных увлечений, но эти увлечения, как правило, поверхностны и быстро проходят. Подростки гипертимного типа зачастую переоценивают свои способности, бывают слишком самоуверенными, стремятся показать себя, прихвастнуть, произвести на окружающих впечатление.

Циклоидный тип. Он характеризуется повышенной раздражительностью и склонностью к апатии. Подростки данного типа предпочитают находиться дома одни, вместо того чтобы проводить время со своими сверстниками. Они тяжело переживают даже незначительные неприятности, на замечания реагируют крайне раздражительно. Настроение у них периодически меняется от приподнятого до подавленного (отсюда название данного типа) с периодами примерно в две-три недели.

Лабильный тип. У подростков этого типа крайне изменчиво настроение, причем оно зачастую непредсказуемо. Поводы для неожиданного изменения настроения могут быть самые ничтожные, например, кем-то случайно оброненное обидное слово, чей-то неприветливый взгляд. Все они «способны погрузиться в уныние и мрачное расположение духа при отсутствии каких-либо серьезных неприятностей и неудач». От сиюминутного настроения этих подростков зависит многое в их психологии и поведении. Соответственно этому настроению настоящее и будущее для них может расцвечиваться то радужными, то мрачными красками. Такие подростки, когда они находятся в подавленном настроении, крайне нуждаются в помощи и поддержке со стороны тех, кто мог бы их настроение поправить, кто способен их отвлечь и приободрить. Они хорошо понимают и чувствуют отношение к ним окружающих людей.

Астеноневротический тип. Этот тип характеризуется повышенной мнительностью и капризностью, утомляемостью и раздражительностью. Особенно часто повышенная утомляемость проявляется при выполнении трудной умственной задачи.

Сензитивный тип. Ему свойственна повышенная чувствительность ко всему: к тому, что радует, и к тому, что огорчает или пугает. Эти подростки не любят больших компаний, слишком азартных, подвижных и озорных игр. Они обычно застенчивы и робки при посторонних людях и потому часто производят впечатление замкнутых. Открыты и общительны они бывают только с теми, кто им хорошо знаком, общению со сверстниками предпочитают общение с малышами и взрослыми. Они отличаются послушанием и обнаруживают большую привязанность к родителям. У таких подростков могут возникать трудности в плане адаптации в кругу сверстников, а также нередко развивается комплекс неполноценности. Вместе с тем у них довольно рано формируется чувство долга, обнаруживаются высокие моральные требования к себе и окружающим людям. Нехватку способностей они часто компенсируют выбором сложных видов деятельности и повышенным усердием. Эти подростки разборчивы в выборе друзей и приятелей, обнаруживают большую привязанность, предпочитают товарищей, которые старше их по возрасту.

Психастенический тип. Эти подростки характеризуются ранним интеллектуальным развитием, склонностью к размышлениям, рассуждениям и самоанализу. Такие подростки, однако, нередко бывают больше сильны на словах, чем в деле. Самоуверенность у них сочетается с нерешительностью, а безапелляционность суждений – со скоропалительностью действий, предпринимаемых как раз в те моменты, когда требуются осторожность и осмотрительность.

Шизоидный тип. Его наиболее существенной чертой является замкнутость. Эти подростки не очень тянутся к сверстникам, предпочитают быть одни, находиться в компании взрослых. «Духовное одиночество нисколько не тяготит шизоидного подростка, который живет в своем мире, своими необычными для детей этого возраста интересами». Такие подростки нередко демонстрируют внешнее безразличие к другим людям, отсутствие к ним интереса. Они плохо понимают состояние других людей, их переживания, не умеют сочувствовать и сопереживать. Их внутренний мир зачастую наполнен различными фантазиями, особыми увлечениями. Во внешнем проявлении своих чувств они достаточно сдержанны, не всегда понятны для окружающих, прежде всего для своих сверстников, которые их, как правило, не очень любят.

Эпилептоидный тип. Эти подростки часто плачут, изводят окружающих, особенно в раннем детстве. «Такие дети, – пишет А. Е. Личко, – любят мучить животных, ...избивать и дразнить младших и слабых, издеваться над беспомощными и неспособными дать отпор.

В детской компании они претендуют не просто на лидерство, а на роль властелина». Их типичные черты – жестокость, себялюбие и властность. В группе детей, которыми они управляют, такие подростки устанавливают свои жесткие, почти террористические порядки, причем их личная власть в таких группах держится в основном на добровольной покорности других детей или на страхе. В условиях жесткого дисциплинарного режима они чувствуют себя нередко на высоте, «умеют угодить начальству, добиться определенных преимуществ, завладеть... постами, дающими в их руки... власть, установить диктат над другими». Истероидный тип. Главная черта этого типа – эгоцентризм, жажда постоянного внимания к своей особе. У подростков данного типа выражена склонность к театральности, позерству, рисовке. Такие дети с трудом выносят, когда в их присутствии хвалят их товарища, когда другим уделяют больше внимания, чем им самим. «Желание привлекать к себе взоры, слушать восторги и похвалы становится для них насущной потребностью». Для таких подростков характерны претензии на исключительное положение среди сверстников. Поэтому, чтобы оказать влияние на окружающих, привлечь к себе их внимание, они часто выступают в группах в роли зачинщиков и заводил. Вместе с тем, будучи неспособными выступить как настоящие лидеры и организаторы дела, завоевать себе неформальный авторитет, они часто и быстро терпят фиаско.

Неустойчивый тип. Его иногда неверно характеризуют как слабовольный, плывущий по течению. Подростки данного типа обнаруживают повышенную склонность и тягу к развлечениям, причем без разбора, а также к безделью и праздности. У них отсутствуют какие-либо серьезные, в том числе профессиональные, интересы, они почти совсем не думают о своем будущем.

Конформный тип. Данный тип демонстрирует бездумное, некритическое, а часто конъюнктурное подчинение любым авторитетам, большинству в группе. Такие подростки обычно склонны к морализаторству и консерватизму, их жизненное кредо – «быть как все». Это тип приспособленца, который ради своих собственных интересов готов предать товарища, покинуть его в трудную минуту, но что бы он ни совершил, он всегда найдет оправдание своему поступку, причем нередко не одно.

Чтобы лучше разобраться в сущности отмеченных акцентуаций, можно рассмотреть их литературные аналоги. Так, у Гавроша из романа «Отверженные» В. Гюго можно предположить акцентуацию гипертимного типа; у Сонечки Мармеладовой из романа «Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского – эмотивный склад характера; у шекспировского Отелло – застревающий; у Миледи из романа «Три мушкетера» А. Дюма и мольеровского Тартюфа – истероидный; у Дмитрия Карамазова – резко выраженный возбудимый (близкий к психопатии); у Ромео и Джульетты – экзальтированный; у Санчо Пансы из «Дон Кихота» Сервантеса – экстравертированный. Следует иметь в виду, что чистые типы встречаются редко (мы уже не раз писали об этом), значительно чаще можно обнаружить смешанные формы акцентуаций.

Как правило, при правильном воспитании акцентуации характера со временем сглаживаются и несколько компенсируются. Но при сложных психогенных ситуациях, длительно воздействующих на «слабое звено» характера, акцентуации могут не только стать почвой для острых аффективных реакций, но и явиться условием развития психопатии.

Психопатия (от греч. psyche – «душа» и pathos – «болезнь») – патология характера, при которой у субъекта имеются выраженные и стойкие характерологические изменения, препятствующие его адекватной адаптации в социальной среде. В отличие от акцентуаций, психопатии, как видно из определения, носят стабильный характер, проявляются во всех ситуациях и препятствуют социальной адаптации индивида. Реакции акцентуированной личности (по сравнению с реакциями психопата) более тесно связаны с психотравмирующими факторами, при этом сохраняется определенный самоконтроль. Так, развязный и грубый в семье подросток-акцентуант понимает, что вести себя подобным образом с малознакомыми людьми нельзя. Он пьянствует со сверстниками, но если в семье пьянство не поощряется, старается приходить домой трезвым. Для психопата таких ограничений не существует.

Так как психопатия развивается на основе акцентуации характера, то и различия между отдельными видами психопатий имеют названия, соответствующие акцентуациям (циклоиды, шизоиды, эпилептоиды, астеники и т. д.). Причины возникновения психопатий можно разделить на две большие группы: 1) заболевания (травмы головного мозга, инфекции, интоксикации, психотравмы и т. д.); 2) врожденная неполноценность нервной системы, вызванная наследственными факторами, родовой травмой и пр. Такие психопатии называют конституциональными, или истинными. Они проявляются уже в детском возрасте в виде различных нарушений эмоционально-волевой сферы, хотя интеллект при этом может быть сохранен. Изучение различных форм психопатии свидетельствует об отсутствии четких критериев патологии. По мнению П. Б. Ганнушкина, между психопатическими особенностями и соответствующими им «простыми человеческими недостатками» разница большей частью только количественная.

Когда говорят о наличии у кого-то определенного характера, тем самым указывают на известную однобокость его психической организации, известную дисгармонию психики. По сути дела, о нормальном «идеальном» человеке нельзя сказать, какой у него характер, так как все его поведение является простой реакцией на внешние воздействия.

Следует также отметить расплывчатость и неопределенность границ и между отдельными психопатиями. Выделяемые формы психопатий большей частью представляют собой искусственный продукт схематической обработки того, что наблюдается в действительности. В то же время поведение психопатов одного типа может быть различным: один параноик может быть всемирно признанным ученым, а другой – душевнобольным. Один психопат – одаренный и популярный поэт, а другой – никчемный бездельник.

Имеет смысл затронуть вопрос о связи психопатических особенностей личности с интеллектуальной или художественной одаренностью. Исходя из того что в нерезкой форме те или иные психопатические особенности присущи всем так называемым «нормальным» людям, понятно, что чем резче выражена индивидуальность, тем ярче становятся и свойственные ей психопатические черты. Вероятно, именно поэтому среди людей высокоодаренных, с развитой эмоциональной жизнью и богатой фантазией присутствует значительное количество несомненных психопатов. В профилактике психопатий самым существенным средством является воспитание, но и оно нередко оказывается беспомощным перед полным отсутствием волевых «тормозов» у одних и могучим напором влечений, разрушающих личность, у других.

Характер не является застывшим образованием, он формируется на протяжении всей жизни. Анатомо-физиологические задатки, как было показано, не предопределяют абсолютно однозначно развитие того или иного характера. Признание же зависимости характера от таких факторов, как внешний облик, конституция тела, дата рождения, имя и т. п., ведет к признанию невозможности сколько-нибудь существенным образом изменять и воспитывать характер. Однако вся практика воспитания опровергает тезис о постоянстве характера, подобные случаи возможны лишь в случае патологии личности.

Характер, несмотря на свою многогранность, лишь одна из сторон, но не вся личность. Человек способен подняться над своим характером, способен изменить его. Личность может бросить вызов обстоятельствам и стать другой (если, конечно, она не скрывает свое бессилие за фразой «такой уж у меня характер»).

Становление характера со временем обусловлено, конечно, и тем, каким он был раньше. Даже при самых крутых изменениях в жизни характер обычно все же сохраняет известное единство в основных наиболее общих его чертах. Но характер не является фатально предопределенным, хотя он и обусловлен объективными обстоятельствами жизненного пути человека, однако сами эти обстоятельства могут меняться под влиянием поступков человека.

Самовоспитание предполагает, что человек способен освободиться от излишнего самомнения, может критически посмотреть на себя, увидеть свои недостатки.

Большую помощь в воспитании характера оказывают более опытные люди, и здесь важно найти пример, достойный для подражания. На Востоке говорят: «Если есть ученик, учитель найдется». В этом заложен глубокий смысл. Никакой учитель не в состоянии научить того, кто не хочет учиться. Тот же, кто учиться хочет, всегда найдет, на кого ему равняться, с кого брать пример. Характер человека формируется во взаимодействии с другими. Но тот, кто берется помочь другим, сначала должен сам продемонстрировать пример целеустремленности, активности, организованности и стойкости. Здесь нельзя забывать о механизмах подражания, которые в первую очередь распространяются на негативные проявления поведения. Сначала мать, отец, другие члены семьи, потом воспитатели в детском саду, сверстники, учителя и т. д. являются потенциальными наставниками. Однако реальное воздействие на характер возможно лишь при условии референтности воспитателя для воспитанника.

Пример для подражания необязательно должен быть реальным. Это может быть киногерой или герой литературного произведения, отличающийся глубокой принципиальностью и исключительной твердостью характера, герой войны, передовой ученый. Живые образы стойких, целеустремленных характеров дает многовековая история России. Для примера достаточно указать на М. В. Ломоносова и А. В. Суворова, жизнь которых является своего рода школой воспитания характера.

Социальный характер – проблема культурной антропологии, связанная с влиянием общества на личность. В 30-е годы XX века Р. Мертон выделил преобладающие типы личности в разные эпохи социокультурных изменений, которые фиксируют в себе культурные влияния. Он исходил из принципа, что любые структуры выполняют две задачи: 1) определяют цели общества; 2) обеспечивают пути их достижения. Были выделены следующие типы: конформный (принимает культуру, цели и институциональные цели); новатор (принимает только цели); ритуалист (принимает только средства); изолированный (отходит и от цели, и от средств); мятежник (пребывает в нерешительности относительно целей и средств).

Эрих Фромм в своей книге «Душа человека» (1964), трактуя понятие «социальный характер», пишет: «С помощью этого понятия я обозначаю ядро структуры характера, свойственное большинству представителей данной культуры, в противовес индивидуальному характеру, благодаря которому люди, принадлежащие к одной и той же культуре, отличаются друг от друга».

Р. Линтон и А. Кардинер заменяют понятие «социальный характер» понятием «основная личность». А. Инкелес и другие используют также понятие «модальная личность». Получается, что социальный характер – это совокупность существенных признаков, свойственных определенной группе людей и являющихся продуктом общественного развития. Основной тип личности отражает важнейшие ценности данной культуры наилучшим образом и осуществляет (по Г. Оллпорту) «постоянное давление в направлении определенной культурной модели (традиции, ожидания, стереотипы обучения), что приводит к формированию такого типа личности, которая в зрелом возрасте отражает основные черты национального и социального характера».

А. Кардинер полагает воспитание детей «первичным институтом» и видит в нем существенное значение для формирования типа личности. Схема Кардинера предусматривает и механизмы этого развития: культурные традиции – обучение ребенка (единые программы) – взрослая основная личность. Таким образом, основная личность – это группа поведенческих и психологических характеристик (склонности, представления, способы связи с другими), которые делают индивида максимально восприимчивым к определенной культуре и идеологии и которые позволяют ему достигать адекватной удовлетворенности и устойчивости в рамках существующего порядка.

Любопытная классификация социальных характеров предложена Дэвидом Рисменом в его работах «Одинокая толпа», «Лица толпы» и др. Рисмен связывал «дрейф» социального характера с такими факторами, как изменение общественной структуры и отношений, урбанизация, демографический взрыв и влияние средств массовой коммуникации. Он выделил три типа характеров (в диахронии): 1) доиндустриальный тип, ориентированный на традиции и обычаи (консерватизм, конвенциальность, конформность); 2) индустриальный тип, предполагающий личность, ориентированную на себя (целеустремленность, предприимчивость, позитивное лидерство, долгосрочные жизненные цели, четкое разграничение труда и отдыха); 3) тип, обусловленный выраженной бюрократизацией современного постиндустриального общества, ориентированный на других (вовне). Поведение такой личности, испытывающей повышенную потребность в информации, направляется модой и другими институтами современного общества, так или иначе имеющими отношение к массовой культуре. Итогом такого развития может стать (в идеале) автономная личность, которая относительно неконформна, более свободна в своих культурных запросах и ставит перед собой рациональные цели. Заметим, что такой безудержный оптимизм вызывает у нас некоторое недоумение: пока что мы видим только угнетающую нивелировку личности под воздействием всепроникающего масскульта, и совершенно непонятно, каким образом предполагается получить из деревянной куклы, которую дергают за ниточки со всех сторон, «неконформную личность, свободную в своих культурных запросах».

Блестящий анализ вышеупомянутой основной личности, или социального характера определенного исторического периода, был дан в теории авторитарной личности, разрабатывавшейся в рамках психоаналитического направления (Эрих Фромм, Теодор Адорно и др.). Авторитарное поведение не равносильно авторитарной личности (например, учитель, наказывающий весь класс, может не быть авторитарным человеком, а просто следует правилам, принятым в данной среде). Фромм стоит у истоков концепции авторитарной личности. Адорно работал позднее: начал свои исследования в Германии, в 30-е годы XX века, а завершил в Соединенных Штатах Америки, куда ему пришлось эмигрировать. Материала хватало с избытком и там и тут. По сути дела, им было предпринято изучение психологии фашизма. Адорно попытался ответить на вопрос, в какой мере в популяции представлен авторитарный радикал; другими словами, насколько конкретный человек склонен поддаваться пропаганде фашистского толка.

Сначала была поставлена задача выявления пессимизма или оптимизма по поводу исхода войны. В основе черт авторитарной личности лежит портрет человека, который сформирован жесткой окружающей средой. Получился следующий перечень таких личностных черт: консерватизм, агрессивность, ненависть к интеллигенции и представителям других этнических групп, жажда власти, примитивные стереотипы в мышлении, конформность, ориентация на власть и силу в межличностных отношениях. В результате был сформулирован синдром авторитарной личности:

1 Конвенционализм – следование традициям рядового обывателя в силу несформированности ценностей.

2 Авторитарное подчинение – психологическая потребность жить в рамках определенной властной системы, иметь сильного лидера, подчиняться и подчинять.

3 Авторитарная агрессивность – неосознаваемая, возникающая из враждебности к внутригрупповым властям (сначала к родителям) агрессивность.

4 Интрацептивность – повышенная чувствительность, мягкость, сентиментальность; отсутствие ее проявляется в нетерпимости к слабодушию, фантазиям и т. п. Это результат тесных рамок сознания. Человек боится собственных чувств и мыслей, боится, что бесповоротно разрушатся и без того слабые ценности. Противоположная ей черта – антиинтрацептивность.

5 Суеверие и стереотипность – тенденция перекладывать ответственность на внешние силы и стремление мыслить в жестких категориях.

6 «Сила» и «мощь» – компенсация слабости демонстративной силой.

7 Деструктивность и цинизм – осознаваемая агрессивность, выражающаяся в неверии в возможность конструктивных решений при отсутствии веры в идеалы.

8 Чрезмерные нетерпимость и ханжество в вопросах секса.

9 Проекция – как преобладающий защитный механизм.

Дополнительные черты: неспособность признавать вину, стремление рассматривать межличностные отношения в терминах власти и статуса, а не дружбы и любви, садомазохизм.

Близкий по своим психологическим убеждениям к фрейдизму, Адорно видит в авторитарности результат развития пресловутого эдипова комплекса – ранней враждебности к отцу, которая потом вытесняется в подсознание и переносится на других. У Адорно получилось следующее:

Высокий авторитаризм

1 Грубая запугивающая дисциплина.

2 Родительская любовь направлена на демонстрацию одобряемого поведения.

3 Иерархическая структура семьи.

4 Забота о статусе семьи.

5 Ориентация на силу.

6 Безоговорочное восхищение родителями.

7 Ригидность личности.

Низкий авторитаризм

1 Разумная дисциплина.

2 Безусловная любовь.

3 Равноправная структура семьи.

4 Истинная забота.

5 Ориентация на эмоциональный фактор в личных отношениях.

6 Реалистическая оценка родителей.

7 Подвижность, пластичность личности.

Такое толкование (в духе эдипова комплекса) проясняет, откровенно говоря, немного, так как фашистские режимы взращивают в людях авторитарность вовсе не обязательно через авторитет отца или семьи. Кроме того, среди авторитарных личностей немало женщин.

Давайте присмотримся к теории Адорно внимательнее. Как социолог он, конечно, не мог не заметить, что склонность к авторитарности, стереотипность мышления и националистические предрассудки, словно тени, следуют друг за другом. Центральным инструментом его исследований помимо всевозможных анкет и интервью стала знаменитая Ф-шкала, составленная из типичных фашистских высказываний (с контрольной примесью антифашистских). Вот некоторые из них:

«Слишком многие люди сегодня живут неестественно и дрябло, пора вернуться к основам, к более активной жизни».

«Фамильярность порождает неуважение».

«Послушание и уважение к авторитетам – главное, чему надо учить детей».

«Нашей стране нужно меньше законов и больше бесстрашных неутомимых вождей, которым бы верили люди».

«Книги и фильмы слишком часто обращаются к изнанке жизни; они должны сосредоточиваться на внушающих надежды сторонах».

До боли знакомо, уважаемый читатель, не правда ли? Нечто подобное доводилось слышать едва ли не каждому от радетелей сильной руки, которых в нашей стране сегодня более чем достаточно. У Адорно, разумеется, была другая аудитория – он изучал социально-психологический облик американцев. В ходе подобного тестирования у него получились люди с высокими и низкими Ф-показателями, а отсюда уже было рукой подать до определенных типов личности, разместившихся по всей шкале. Присмотримся.

Вот скромный мелкий служащий, всегда и всем недовольный. На работе его обходят и затирают. Боится засилья нацменьшинств: они жадные, хитрые, стоят друг за друга горой, все захватили. Но к личным знакомым это не относится, они хорошие люди... Такой тип Адорно определил как поверхностно враждебный: это самые заурядные обыватели, легко принимающие на веру самые дикие предрассудки без малейшей критики и размышлений. Чем хуже им живется, тем сильнее враждебность. Они составляют основную массу оболваненных при любых режимах, но в то же время способны спокойно выслушать доводы против.

Здесь же, на высоком полюсе Ф-шкалы, располагается конформист. Опять ничего особенного: настоящий мужчина, все как у всех, принципиально не желает выделяться. Плетью обуха не перешибешь. Высоко оценивает существующий режим. С инородцами не желает иметь ничего общего, они для него чужаки.

А вот и сама авторитарная личность. Позволим себе небольшую цитату: «Работа только тогда доставляет мне удовольствие, когда есть люди, для которых я всегда прав, которые мне подчиняются беспрекословно». Рос в строгой патриархальной семье. В детстве его часто наказывали, поэтому тайно ненавидел отца. Но это все в далеком прошлом: он давным-давно вырос и отца боготворит (ненависть вытеснена глубоко в подсознание). Авторитет отца непререкаем, как точно так же непререкаема власть любых вышестоящих инстанций.

Это человек, у которого слепое преклонение перед авторитетом сочетается с сильнейшей жаждой власти. Он ревностный служака, методично делающий карьеру. Охотно и с удовольствием подчиняется, но умеет и требовать подчинения от других. Строго и с наслаждением наказывает, а получая выволочку от начальства, сам испытывает какое-то извращенное удовольствие. Понижение в должности для такого человека трагедия. Подчиненные его смертельно боятся, он с ними строг до крайности, рассчитывать на снисхождение с его стороны – пустой номер. Но самым пышным цветом его жестокость расцветает, когда дело касается жертв, санкционируемых верховной властью или самим обществом. Сюда обрушивается весь запал злобы, в них он усматривает все черты подсознательно ненавидимого отца. Такого человека отличает жесткая стереотипность мышления и часто – тщательно скрываемая сексуальная неудовлетворенность, приобретающая вид высокоморального ханжества.

Авторитарная личность настолько заинтересовала социологов, что они разработали специальные тесты, позволяющие оценивать авторитарность количественно. Полный «джентльменский набор» встречается сравнительно редко, но отдельные черточки регистрируются у многих. Очень любопытен «кошачье-собачий» тест (его приводит В. Леви), прекрасно иллюстрирующий крайнюю стереотипность мышления. Испытуемому предлагается серия картинок. Сначала на картинках кошка, но постепенно, от картинки к картинке, кошка неуловимо меняется, ей придаются отдельные собачьи черты. Наконец, на последнем изображении от кошки уже практически ничего не остается. Но для авторитарной личности это все равно кошка.

Помните, мы говорили об эпитимике – взрывчатом, властном, настойчивом субъекте? Авторитарность и эпитимность, по всей видимости, как-то связаны, хотя далеко не однозначно. Встречаются эпитимики авторитарные и неавторитарные, но, как бы там ни было, связь все же просматривается.

Посмотрим теперь на другой полюс Ф-шкалы. Здесь мы найдем полную противоположность авторитарного эпитимика, так называемую легкую натуру. Такой человек доброжелателен, открыт, снисходителен; он живет весело и легко, предрассудки и стереотипы ему несвойственны. Сразу вспоминается сангвиник-циклотимик – синтонный, гибкий, легко применяющийся к обстоятельствам. В свое время мы о нем достаточно писали. В нем нет и следа жесткости и однозначности эпитимика, зыбкость и неопределенность – его стихия, тут он прекрасно себя чувствует и ориентируется. Но иногда, как заметил Адорно, такие легкие натуры могут примкнуть и к фашистам, как раз в силу своей сговорчивости и готовности все оправдать.

Мы не ставим перед собой задачи дать подробную характеристику всех психологических типов, выделенных Теодором Адорно. Коснемся только еще трех, разместившихся на «положительном» полюсе Ф-шкалы. Это мятежный психопат, чудак и функционер-манипулятор.

Так называемый мятежный психопат – это подонок и хулиган, разболтанный и инфантильный субъект без внутреннего стержня. Неспособный к устойчивым отношениям и постоянной работе, он сам толком не знает, чего хочет. Протестующий против любых авторитетов, он в то же время охотно следует за сильным лидером. Грубая сила – это единственное, чему он поклоняется, а мягкость и интеллигентность вызывают у него злобу и рефлекторную агрессию. Склонный к бессмысленному разрушению и актам немотивированной жестокости, он является главной ударной силой всех погромов и путчей.

Чудак, или причудливый тип, – странная личность, явный шизоид или параноик, непризнанный гений и графоман, всюду видящий заговоры и происки враждебных сил, организующий конспиративные секты и кружки, где собираются фанатики-единомышленники. Бывает фантастически эрудирован.

Едва ли не самая опасная фигура – функционер-манипулятор, соединяющий трезвую практическую рассудочность с полнейшей бесчувственностью. Холоден, рационален, аккуратен и эмоционально пуст. Очень последователен, все любит раскладывать по полочкам, питает страсть к разного рода классификациям, вплоть до самых нелепых. Его божество – это метод, общий принцип, строгая и стройная организация. Предельно циничный игрок, но не азартный, а холодный, расчетливый, безукоризненно логичный. К врагу ненависти не испытывает, это просто объект, который должен быть уничтожен максимально быстро и полно. Сам марать рук не любит, предпочитая действовать тотальными методами, без личных контактов. Националистический предрассудок для него всего лишь точка приложения сил, ненависти к чужакам он не питает. Если завтра обстоятельства изменятся и будет востребован иной подход, он с готовностью перестроится, не испытывая при этом никаких внутренних колебаний. Своего рода философ: есть разные нации, которые естественным образом враждуют друг с другом. Что поделаешь, надо так надо, обычная работа, ничуть не хуже других.

Хотелось бы коротко коснуться типологии социальных характеров Эриха Фромма, имя которого мы достаточно часто упоминали в этой главе. Он сформулировал ее еще в 1947 году; она давно стала весьма популярной в западных странах, а сейчас обретает «второе дыхание» и в России. Фромм предлагает два типа характеров, которые рассматривает как плодотворные и неплодотворные ориентации социальных типов. Плодотворность – это фундаментальная поведенческая установка на реализацию своих сил и творческих возможностей, которая предполагает внутреннюю свободу, независимость, высокую ответственность за свои поступки и принятые решения. Неплодотворная ориентация, напротив, базируется на зависимости от других людей и склонности получать блага от них или за счет них.

Неплодотворная (рецептивная, или берущая) ориентация неявно предполагает, что источник всех благ лежит вовне, а единственный способ их обрести – просто-напросто получить из этого источника. Люди с неплодотворной ориентацией характера стремятся быть любимыми, а не любить. Такова же их склонность и в интеллектуальной деятельности: они ориентированы на восприятие идей, а не на их созидание; настойчиво ищут поддержку, помощь, хорошие условия, возможность опереться на усилия окружающих. При благоприятных условиях в характере людей этого типа формируются такие положительные свойства, как скромность, обаяние, почтительность, вежливость.

Эксплуататорская (или овладевающая) ориентация отличается тем, что люди, ею наделенные, не рассчитывают получать жизненные блага в дар, но готовы отнимать их силой или хитростью. Каждый человек оценивается по степени его полезности. Цинизм, зависть и ревность – характерные черты людей этого типа. Но и здесь не исключен вариант благоприятного развития, и тогда такие люди становятся активными, уверенными в себе, требовательными.

Стяжательская (или сберегающая) ориентация характера базируется на установке бережливости и скупости. Главная установка – как можно больше уволочь в закрома и как можно меньше отдать. Другая характерная черта – педантичная аккуратность. При благоприятном развитии это практичные, осторожные и терпеливые люди, устойчивые к стрессам.

Рыночная (или обменивающая) ориентация в качестве доминирующей развилась в условиях рыночной экономики. Она получила ускоренное развитие в связи с формированием так называемого «личностного рынка» – своеобразного феномена последних десятилетий. Успех в этой сфере зависит в значительной степени от того, насколько хорошо человек умеет себя преподнести или продать, насколько он привлекателен и респектабелен в роли своеобычного товара. Средства массовой информации на все лады демонстрируют психологические портреты и жизненные истории преуспевающих людей, показывают, каким ты должен быть, если хочешь зарабатывать большие деньги. Но даже здесь есть позитивный выход: личности с высоким нравственно-духовным потенциалом обнаруживают положительные черты рыночной ориентации характера: целеустремленность, энергичность, динамичность, контактность, раскованность, остроумие.

Характеры плодотворной ориентации базируются на принципиально иной установке – они намереваются творить, заботиться и брать на себя ответственность. Данная ориентация проявляется также в плодотворном мышлении. Фромм подчеркивает ее ведущие характеристики: стремление проникать в суть вещей, активный интерес к объекту мышления, его целостное и объективное видение.

В заключение остается отметить, что характер – это емкое психологическое образование. Его стержень составляет сочетание как врожденных, так и благоприобретенных свойств. Проявления характера многоплановы, но ведущими и определяющими являются поступки, осознанные линии поведения.

Давайте вспомним Михаила Булгакова. В романе «Мастер и Маргарита» есть замечательный эпизод – беседа Воланда с покойным Берлиозом, которого зарезало трамваем на Патриарших прудах. Дело происходит на великом балу у сатаны.

«Прихрамывая, Воланд остановился возле своего возвышения, и сейчас же Азазелло оказался перед ним с блюдом в руках, и на этом блюде Маргарита увидела отрезанную голову человека с выбитыми передними зубами...

– Михаил Александрович, – негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страданий глаза. – Все сбылось, не правда ли? – продолжал Воланд, глядя в глаза головы, – голова отрезана женщиной, заседание не состоялось, и живу я в вашей квартире. Это – факт. А факт – самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не этот уже свершившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солидна и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить за бытие».

Вера – великая вещь и может иногда творить подлинные чудеса. Мы знаем, что под гипнозом у некоторых людей можно вызвать ожоговый волдырь, приложив к коже холодный пятак и внушив человеку, что он раскален докрасна. Знаем, что, внушив полную деревянность мышц, загипнотизированного можно положить между двух стульев таким образом, чтобы он касался их только пятками и затылком, да еще и посадить сверху двух человек. Будем ли мы после этого удивляться, что с помощью внушения и гипноза иногда вылечиваются головные боли, насморк, экзема, язва желудка, заикание, недержание мочи и множество других так называемых психосоматических расстройств? Что в редчайших, исключительных случаях под воздействием внушения и самовнушения удается добиться рассасывания опухолей, роста и выпадения волос?

Человеческая психика – до сих пор тайна за семью печатями. Конечно, психологам, нейрофизиологам и психиатрам за последние сто лет многое удалось показать и объяснить, но глубинные, тектонические пласты нашей личности остаются пока столь же недоступными, что и земные недра.

Не только психологам, но даже этнографам, изучающим архаические культуры, регулярно приходится сталкиваться с удивительными психическими феноменами.

Например, крепкие и безукоризненно здоровые австралийцы (имеются в виду аборигены – коренное население Южного континента) быстро чахнут и умирают, если догадываются, что колдун из соседнего племени навел на них кость (навести кость – то же самое, что сглазить). Африканские шаманы танцуют на раскаленных углях и не думают обжигаться, но могут в два счета умереть, если по ошибке убьют животное, которое мифологическая традиция числит неприкасаемым. История, приключившаяся с одним юным африканцем, давно уже стала хрестоматийной: садясь в лодку, он нечаянно раздавил паука и тут же умер от паралича дыхания, потому что этот паук был священным предком его рода.

Ну а о чудесах, которые проделывают индийские йоги, наслышаны все – посредством самовнушения эти ребята вызывают у себя такие эффекты и состояния, каких удается добиться только у сомнамбул под гипнозом. (Сомнамбулизм – это своего рода гипнотический максимум, самая глубокая фаза гипноза, достижимая примерно у 20 % людей.) Они умеют увеличивать и уменьшать частоту сердечных сокращений, изменять температуру тела и состав крови, воздействовать на обмен веществ. Могут впадать в состояние, напоминающее коматозное, когда не прослушивается сердце, оставаться в нем длительное время и произвольно из него выходить. В предгорьях Гималаев европейским путешественникам доводилось видеть йогов, которые сушили на своем теле простыни, вымоченные в ледяной воде горных рек (так называемые йоги-респы). При этом от них клубами валил пар, как от хорошей печки. Рассказывают, что йоги могут умереть, просто-напросто внушив себе это. Во всяком случае, так уверяют сами йоги.

Не менее известно, что человек иногда может жить исключительно одной верой, когда организм настолько изношен, что врачи только разводят руками – этот больной должен был умереть давным-давно. Прекрасный пример такого самовнушения приводится в интересной книге Л. Л. Васильева «Таинственные явления человеческой психики».

«В конце второй мировой войны То-Рама был тяжело ранен осколком гранаты. В полевом госпитале его состояние было признано безнадежным – об этом говорили врачи, и он это слышал: его переместили в палату смертников. "Тогда, – пишет в своей статье То-Рама, во мне что-то восстало... Я стиснул зубы, и у меня возникла только одна мысль: «Ты должен остаться жить, ты не умрешь, ты не чувствуешь никаких болей», и все в том же роде. Я повторял себе это бесконечное число раз, пока эта мысль не вошла настолько в мою плоть и кровь, что я окончательно перестал ощущать боль. Не знаю, как это случилось, но произошло невероятное. Врачи покачивали головами. Мое состояние стало со дня надень улучшаться. Так я остался жив только с помощью воли. Спустя два месяца в одном из венских госпиталей мне была сделана операция без общего наркоза и даже без местного обезболивания, достаточно было одного самовнушения. И когда я вполне оправился, я выработал свою систему победы над самим собой и пошел в этом отношении так далеко, что вообще не испытываю страданий, если не хочу их испытывать"...»

То-Рама – это псевдоним. Настоящая фамилия этого человека совсем другая, он родом из Австрии, инженер по профессии и впоследствии много выступал в цирках, демонстрируя свое искусство. Что и говорить – случай, конечно, удивительный и редчайший. Вдобавок прекрасная иллюстрация возможностей и техники самовнушения. Другое дело, что достичь подобных высот куда как непросто. Поражающие воображение способности индийских йогов – это результат особого образа жизни и ежедневных изнурительных тренировок на протяжении многих лет. Многие из них замечательно выглядят – гораздо моложе своих лет, что вполне естественно, поскольку постоянное пребывание на свежем воздухе, регулярные физические упражнения и умеренность в еде никакого вреда, кроме пользы, принести не могут.

Трудно сказать, в какой мере богатейшее наследие индийской йоги может быть востребовано современной технологической цивилизацией западного типа. Какие-то отдельные ее элементы, например техника аутотренинга или специальные позы, представляющие собой своего рода статическую акробатику, вне всякого сомнения, могут быть «пересажены» на чужую почву относительно безболезненно. А вот приживется ли в наших негостеприимных краях сей экзотический цветок целиком – это еще большой вопрос. Более того, необходимость такого насильственного «привоя» совсем не очевидна.

На наш взгляд, уместно будет процитировать по этому поводу Владимира Леви:

«Я убеждаюсь еще раз, что настоящая йога – это прежде всего особый образ жизни и образ мыслей. Это совсем иная система ценностей. Настоящий йог постоянно думает о своем здоровье, о своем теле и своем духе. Большую часть времени он проводит уединенно, часами сидит в позах, отрабатывает дыхание, сосредоточивается на различных ощущениях и представлениях, прочищает полости тела водой и так далее. Конечная его цель – достижение высших экстазов. Все это требует уйму времени и неотступных усилий. Это, если хотите, профессия. Гармония с самим собой и овладение собой и есть высшая ценность и цель йога, притом в религиозной оболочке».

Выводы, уважаемый читатель, делайте сами.

Внушение вездесуще. Оно часто опирается на механизм непроизвольного коллективного подражания, что особенно наглядно проявляется у детей. Впрочем, взрослые тоже не исключение. Попробуйте кашлянуть в тишине читального зала, и вам сразу же начнут отвечать – один, другой, третий... Столь же заразительна зевота – это известно всем, кто сидел на лекции или в концертном зале. В самых разных ситуациях развивается двигательное соучастие – понаблюдайте хотя бы за болельщиком перед экраном телевизора, когда его любимая команда атакует ворота соперника.

Кстати говоря, прекрасным примером взаимного двигательного заражения являются спиритические сеансы. Люди усаживаются за круглый стол и выкладывают руки на его поверхность. Среди них обязательно есть медиум – человек, умеющий общаться с потусторонним миром. Постепенно стол приходит в движение, а его ножки начинают выстукивать дробь. Теперь духам можно задавать любые вопросы, поскольку медиум хорошо знает эту условную азбуку. Иногда ответы буквально ошеломляют, но никогда не бывают такими, чтобы их не мог дать хотя бы один из присутствующих. Происходит некий своеобразный резонанс подсознаний. Впрочем, сообразительный скептик может легко разоблачить фокус, если спросит что-нибудь вроде «в каком году родился Кант» или «когда умер Гегель».

В средние века случались настоящие психические эпидемии, основным симптомом которых чаще всего были судороги. В XIV веке по улицам европейских городов бродили огромные толпы людей, неистово дергавшихся в пляске святого Витта. К ним присоединялись новые и новые бесноватые, выкрикивавшие ругательства и непристойности и с пеной у рта без сил валившиеся на мостовую. Умиротворить этот шабаш удавалось призванием музыкантов, игравших медленную и спокойную музыку. Подобным же образом в монастырях, приютах и странноприимных домах отдельные судорожные припадки вызывали настоящую эпидемию беснования и приписывались нечистой силе.

Американский писатель Эдгар Аллан По предпослал своему рассказу «Золотой жук» такой эпиграф: «Глядите! Хо! Он пляшет, как безумный. Тарантул укусил его...» Эти строки позаимствованы из комедии «Все не правы» английского драматурга Артура Мерфи. Что здесь имеется в виду? В старину существовало поверье, что человек, которого укусил тарантул, впадает в оцепенение. В Италии XVI века вспыхнула самая настоящая эпидемия застывания, охватившая тысячи людей. Вывести их из этого состояния могла только все убыстрявшаяся музыка – болезнь как бы «вытанцовывалась». Говорят, что от этой бешеной стремительной музыки, дававшей столь замечательный лечебный эффект, и произошла тарантелла. Впрочем, существует и прямо противоположное мнение: якобы укус тарантула вызывал болезнь под названием тарантизм, основным проявлением которой как раз и был беспрерывный и безумный танец...

Терапевтические возможности внушения были осознаны еще в незапамятные времена. «Талифа куми!» – властно ронял Спаситель (то есть встань и иди), и паралич как рукой снимало.

В Евангелиях вообще много примеров весьма эффективной психотерапии:

«Когда же Он пришел в дом, слепые приступили к Нему. И говорит им Иисус: веруете ли, что Я могу это сделать? Они говорят Ему: ей, Господи! Тогда Он коснулся глаз их и сказал: по вере вашей да будет вам. И открылись глаза их».

Обратите внимание на оговорку Христа – «по вере вашей». Она очень существенна. Ответственность перекладывается на плечи исцеляемого: прозрел – это я сотворил чудо, остался слеп – сам виноват, не сумел толком поверить... Психотерапевтам все это хорошо известно, так удается излечивать и стойкие параличи, и глухоту, и слепоту, если, конечно, отсутствуют признаки органического поражения. Сила внушения не беспредельна: слово оказывает лечебный эффект только при функциональных расстройствах, когда, например, зрительные пути абсолютно сохранны, но подверглись глубокому торможению.

Внушение и гипноз (а гипноз – это всего-навсего частный случай внушения) имеют богатую традицию. Скажем, сохранился так называемый «папирус гностиков» (II век новой эры), где описаны многие классические приемы погружения в гипнотический сон. Специально отобранные гипнабельные служители храма, находясь в гипнотическом трансе, с помощью величественных жрецов изрекали легковерной толпе указания богов. Некоторые психотерапевтические методы воздействия известны со времен глубокой древности и поныне культивируются и практикуются в архаических обществах колдунами, знахарями и шаманами всех мастей. Подобного рода традиционную медицину можно определить как сочетание прямого внушения (вера в могущество колдуна и его целительные способности является здесь главным фактором терапевтического воздействия) и косвенного (ритуальные обряды, заклинания, магические пляски и пр.). Очень большую роль играет манипуляция состояниями сознания. Добиться так называемых измененных состояний сознания позволяют наркотические снадобья, длительное воздержание от пищи и особые действия, направленные на достижение эффекта сенсорной депривации. Под последней понимается ограничение внешних стимулов, поступающих через органы чувств, своего рода сенсорный голод.

Один из столпов структурной лингвистики, выдающийся французский этнограф и мифолог Клод Леви-Строс подробно описал ритуальный обряд, который практикует одно из индейских племен Южной Америки при трудных родах. Шаман разыгрывает перед роженицей целое представление, в котором процесс родов выгладит как сражение с духами, а отдельные эпизоды этого сражения соответствуют различным фазам родов. Этот сценарий призван дать пациентке нечто вроде путеводной нити, позволяющей упорядочить хаотический поток телесных ощущений и вызвать соответствующие физиологические реакции. Шаман, пишет Леви-Строс, «дает роженице язык, способный непосредственно сообщать о неформулируемых состояниях, которые не могут быть выражены иным путем», и поясняет, что переход к такому словесному выражению стимулирует ход физиологического процесса. Шаман является своего рода профессиональным «отреагирователем», он буквально ставит себя на место роженицы.

Известный французский психотерапевт Леон Шерток в своей книге «Непознанное в психике человека» уделяет много места исследованию Леви-Строса. В шаманском обряде Леви-Строс находит немало общего с психоанализом, но игнорирует не менее существенный, по мнению Шертока, фактор – изменения, происходящие в состоянии сознания роженицы. Между тем назойливая повторяемость заклинаний и обдуманность приемов, переключающих все внимание пациентки на личность шамана, – как раз те самые элементы, что характерны для техники погружения в гипноз.

Европейская наука нового времени заинтересовалась гипнозом сравнительно поздно – во второй половине XVIII века, когда австрийский врач Франц Месмер ввел представление о «животном магнетизме». Он утверждал, что между людьми существует связь, осуществляемая посредством особой энергии – «магнетического флюида» и что с помощью этого флюида один человек может вызвать у другого значительные психические и соматические изменения. В практическом отношении месмеровский метод сводился к ряду физических воздействий (так называемых пассов), провоцирующих «исцеляющие кризы». Их лечебное действие Месмер объяснял гармоничным перераспределением флюида, поскольку полагал, что большинство болезней происходит как раз от его неравномерного распределения.

Последователи Месмера довольно скоро заметили, что главным звеном в магнетических сеансах являются отнюдь не пресловутые кризы, представляющие собой дополнительный и далеко не самый существенный феномен. У некоторых больных наблюдалось нечто вроде летаргии при сохранении способности ходить, говорить и т. п. Другими словами, они были просто-напросто загипнотизированы. Один из учеников Месмера, маркиз де Пюисегюр, сосредоточил внимание именно на этом феномене, разработав в конце концов собственную, довольно сложную методику. Кстати говоря, он же впервые обнаружил явление постгипнотического внушения.

Но все-таки подлинным новатором в деле изучения гипноза следует считать английского врача середины XIX века Брэда, предложившего принципиально иные подходы. В частности, он утверждал, что для погружения в гипнотический сон нет никакой необходимости в пассах, а вполне достаточно фиксации взгляда на блестящем предмете при одновременном словесном внушении. Таким образом, теория животного магнетизма, объясняющая гипнотический эффект циркуляцией вымышленного флюида, была окончательно предана забвению. Именно Брэд предложил и сам термин «гипноз» (от греч. hypnos – «сон»), и с этого времени гипноз широко входит во врачебный обиход.

Что мы знаем о гипнозе сегодня? Классическое, имеющееся едва ли не во всех учебниках определение гласит, что гипноз – это фрагментарный сон, частичное торможение коры больших полушарий головного мозга. Однако современные электрофизиологические исследования показали, что природу не только гипнотического, но и естественного сна нельзя объяснить исключительно торможением коры. Тем более не выдерживает серьезной критики в свете новейших данных нейрофизиологии попытка упрощенно трактовать гипноз как парциальное (частичное) бодрствование отдельных участков коры мозга, пока другие спокойно спят. При электроэнцефалографических исследованиях испытуемых, находящихся в глубоком гипнозе, от всех областей коры регистрируется хорошо выраженный альфа-ритм – типичная доминирующая активность коры здорового бодрствующего человека. Иногда наблюдаются и медленные волны – показатели сна, но не следует забывать, что загипнотизированный довольно легко переходит из гипнотического сна в естественный. Кое в чем эти состояния действительно весьма схожи (особенно внешне), но в то же время чем-то принципиально различаются.

Одним словом, окончательного ответа на все эти вопросы нет. Гипноз и сегодня представляет собой загадку, в особенности еще и потому, что связь между соматическим и психическим проявляется в нем с исключительной силой. Достаточно вспомнить внушенные ожоги и гипнотическую анестезию (обезболивание с помощью гипнотического внушения).

Упоминавшийся нами Л. Шерток пишет:

«В этом смысле гипноз создает нам особенно благоприятную возможность – или, если хотите, необходимый обходной путь – для проникновения в еще закрытые для нас области психического функционирования».

Понятно, что такие факты, как неизвестно откуда взявшаяся способность свободно объясняться на чужом языке (при изначальных весьма скромных способностях) или внезапно прорезавшийся шахматный талант на фоне откровенно любительской игры, требуют своего объяснения.

Давайте начнем с малого – с внушенных ожогов и феномена гипнотической анестезии. Волей-неволей приходится признать, что современное состояние наших знаний не позволяет нам объяснить (даже гипотетически) механизм подобных явлений. С одной стороны, психическая составляющая подобного рода феноменов сомнений вроде бы не вызывает: по некоторым данным, появление ожогового волдыря возможно только у тех людей, которым довелось в свое время пережить подлинный и несомненный ожог. Нам остается предположить, что организм, по всей видимости, нуждается в своеобразной «подсказке» в виде уже готовой модели патологических изменений. Однако вопрос, откуда этот волдырь взялся, все равно остается без ответа.

Было бы просто замечательно, если бы дело сводилось к переживанию исключительно субъективного (читай: галлюцинаторного) болевого ощущения. Но ничего подобного! Мы наблюдаем бесспорные органические изменения, развившиеся в отсутствие экзогенного (внешнего) фактора, что представляет собой абсолютный нонсенс. Остается предположить, что центральная нервная система в некоторых случаях способна действовать чисто эфферентно (нисходяще), моделируя реальный экзогенный стимул.