Сердце Пламени Казаков Дмитрий
— Мяу, — отозвался кот.
— Выведешь нас?
Второе «мяу» прозвучало еще более уверенно, чем первое.
— Ты доверяешь этому животному? — воскликнул Согалис. — Да ты что? Как такое возможно! Он же…
— Это животное не раз спасало мне жизнь, — отрезал Олен. — И оно разумно больше, чем многие роданы. Так что мы пойдем туда, куда он нас поведет. Приготовить оружие!
— Эй, а я? — подал голос Ктари. — Клянусь милостью Сифорны, я не хочу умереть вот так, со связанными руками.
— У тебя нет выбора, — хмыкнул Гундихар. — Но не бойся, если будет совсем страшно, мы тебя защитим!
Олен извлек меч, тускло блеснуло в свете звезд его лезвие. Гном приготовил цеп, Саттия и Пьяный Маг обнажили клинки. Безоружного Бенеша и пленника поместили в середину маленького отряда. Рыжий махнул хвостом, от того полетели крошечные алые искорки, и потрусил на северо-запад.
Бежал кот неторопливо, то и дело останавливался и принюхивался. Пару раз делал большие петли, словно обходя что-то невидимое для всадников, но опасное. Направление при этом сохранял четко.
— Я слышу плеск волн, — прошептала Саттия через пару миль. — Это что, Теграт?
— Он самый, — кивнул Олен.
Спускаться к самой воде оцилан не стал, побежал по краю ведущего к реке откоса. Затем резко остановился, повернул морду и тихо, но довольно сердито мяукнул.
— Что это значит? — шепотом спросил Пьяный Маг.
— То, что впереди ждет враг, — Саттия не дала Олену раскрыть рта. — Вон там, в зарослях у берега полумилей дальше сидят три или четыре гиппара. Проскочить незаметно можно, но только ползком.
— Остается прорываться, — сказал Гундихар. — Жалко только, что люди ни бельмеса во тьме не видят…
— Это… ну, можно исправить, ненадолго, — вступил в разговор Бенеш. — Я знаю сочетание знаков Истинного Алфавита…
— Так рисуй, а не болтай, — оборвала его девушка. — И начни с себя!
В той стороне, где находился ученик мага, что-то слабо сверкнуло. Послышался топот копыт, недовольное бормотание проводника:
— Что ты делаешь? А, рисовать? На лбу? Ну давай… Ой, надо же.
— Олен, ты готов? — Бенеш подъехал ближе. — Зажмурься… а то может быть… ну, немного ярко…
Олен прикрыл глаза. Почувствовал, как палец прикоснулся ко лбу, начал рисовать сложные знаки. По коже заструилась холодная щекотка, поползла вниз, к векам. Когда проникла под них, на мгновение стало больно, точно в каждый зрачок вонзили по тонкой игле.
— Вот, теперь все. Открывай, только осторожно, да.
Олен удивленно заморгал — ночной мрак, только что непроглядный, превратился в серый сумрак. Из него выступило уходящее на север всхолмленное поле, острова на глади Теграта, лагерь гиппаров, похожий на место громадного побоища. Звезды сделались куда ярче.
— Ничего себе… — прошептал он. — Здорово!
— Продлится около часа. А затем обернется головной болью, — омрачил всю радость Бенеш.
— Мяу! — Рыжий напомнил о том, что они непозволительно долго простояли на месте.
Олен толкнул Кусаку пятками в бока, с ходу послал в рысь. То же самое сделали остальные, маленький отряд понесся на север, к кустам, за которыми укрывался секрет гиппаров. Там, похоже, что-то услышали. Донесся мелодичный свист, в зарослях стало заметно движение.
— Эх, где мои стрелы! — яростно прошипела Саттия, давая Чайке шпоры.
Она первой врезалась в кусты, затрещали ветки, посыпались наземь листья. Раз, другой махнула мечом, свист оборвался. Навстречу Олену из зарослей вылез огромный гиппар, взмахнул топором. Первый удар пришлось отбивать, чтобы не зацепило коня, второй прошел мимо, а затем Рендалл атаковал сам. Ледяной клинок прорезал чешую и вонзился в плоть.
Расползлась, перебивая ночные запахи, резкая вонь.
— Эх, за родину! За папу и за маму! — Гундихар от всей души шарахнул «годморгоном» по оказавшейся в пределах досягаемости голове. Мягко чмокнуло, уроженец моря повалился наземь.
Последний гиппар попытался обратиться в бегство, но угодил под саблю Пьяного Мага.
— Отлично! Прорвались! — воскликнула Саттия. — Зато растревожили это осиное гнездо!
Со стороны лагеря доносился беспокойный свист, приземистые фигуры поднимались одна за другой, собирались в кучки.
— Скорее рачье, — заметил Олен. — Но теперь ходу! Ходу!
Погнали на север, вдоль реки. Остались позади кусты с убитыми гиппарами, закачались далеко вверху звезды. Лошади разогрелись, от них пошел запах пота.
— Стой! Стой! — крик Саттии прозвучал за мгновение до того, как мчавшийся огромными скачками Рыжий присел на все четыре лапы.
Олен дернул поводья, еще не понимая, что происходит. Кусака взвился на дыбы, замолотил копытами по воздуху. В ржании его прозвучали боль и обида.
— Что такое? — рявкнул Согалис.
— Ров! — ответила девушка. — Как же мы так глупо прокололись! Решили, что они оставят дорогу вдоль реки!
Ров шириной в пару десятков шагов шел от берега Теграта, в этом месте довольно высокого. Из дна торчали колья, а стенки были отвесными.
— Остается один вариант, — Олен посмотрел в ту сторону, где от лагеря приближались гиппары. — Прорыв! Они не ждут, что мы вот так вот ринемся им навстречу. Кроме того, ночью эти твари дерутся много хуже, чем днем.
— Дайте мне меч! — потребовал Ктари. — Честное слово, если мы пробьемся, я не сбегу и позволю снова связать себя!
— Ишь ты, какой хитрый! — усмехнулся Гундихар, но глаза его полезли на лоб, когда Олен снял с седельного крюка меч островитянина и бросил ему. Ктари поймал оружие, в одно мгновение перерезал путы.
— Вперед, — сказал Олен. — Бенеш, попробуй чем-нибудь их ошеломить.
Ученик мага кивнул.
Тесной группой поскакали туда, где виднелся разрыв между двумя отрядами врага. Свистнула первая стрела, за ней вторая, но все мимо. С близкого расстояния стало видно, что двигаются гиппары неловко и замедленно, совсем не так, как при солнечном свете.
— Бей! — крикнул вырвавшийся вперед Ктари, и меч его скрестился с огромным топором.
Олен дернул коня вбок, уходя от прямого столкновения. Срубил наконечник копья, нацеленный ему в грудь, потом другой. Полоснул по боку особенно резвого противника, затем отбил удар сзади. На мгновение отвлекся, чтобы прикрыть спину Бенеша, и вновь принялся рубить направо и налево.
— Вот! — воскликнул ученик мага, и от его вскинутых рук в стороны поплыл белесый, сверкающий искорками туман. Попавший в него первым гиппар замер, занеся топор, второй застыл на бегу, третий — в падении, с раной на шее от клинка Согалиса.
Через несколько мгновений вокруг беглецов оказалось множество фигур, словно вмороженных в лед.
— Ого! — в голосе Саттии прозвучало потрясение. — Не думала, что ты на такое способен!
— И я, — кивнул Олен. — Быстрее, пришпорили коней! Удивляться будем потом!
Лавируя между окаменевшими врагами, вырвались из облака тумана. Под носом еще одного отряда гиппаров пролетели через наполовину пустой лагерь и, провожаемые гневным свистом, помчались на север по той самой дороге, которой проехали несколько дней назад.
— Стоп, хватит! — замахал Олен рукой примерно через милю, когда стало ясно, что никакой погони нет. — Коней запалим!
С галопа перешли на шаг, а затем повернули на восток, туда, где над горизонтом сияла алая звезда, похожий на рубин Аркаин, «глаз» в созвездии Орла, пятом из Звездного Круга.
— Ну что, это было весело, о-хо, — заметил Пьяный Маг, убирая меч в ножны. — Давно я так не развлекался, видит небо. А теперь надо решить, куда именно вы хотите ехать.
— Сначала мы должны взять след, — пояснил Олен, — а для этого выбраться на восточный тракт.
— Ага, — проводник кивнул. — Тогда сейчас возьмем чуть севернее, перейдем ручей у старой мельницы. А потом…
Олен краем глаза заметил, что кто-то подъехал вплотную. Обернулся и обнаружил, что это Ктари.
— Возьми, — сказал островитянин, протягивая меч рукоятью вперед. — Я привык держать слово.
— Рад слышать, — сказал Олен, вешая клинок на седельный крюк. — Пожалуй, ты и в самом деле не врал, когда говорил, что нам не враг. Так что если тебе с нами по пути, поедешь с развязанными руками.
— Эй, зачем нам в отряде потенциальный предатель? — возмутился Гундихар. — Он следил за вами, как подлый доносчик! Нужно прогнать его!
— Боюсь, что в этом случае он все равно последует за нами, — заметила Саттия. — Пусть лучше будет на виду.
И они поехали дальше, к поднимающемуся все выше Аркаину.
Интерлюдия с запада на восток
Остров Тенос лежит в юго-западной части Закатного архипелага. Внешне он мало чем отличается от десятков раскиданных по соседству кусков земли. Те же невысокие горы в центре, окаймленные зеленой пеной джунглей. Такие же золотистые пляжи, синие теплые волны.
Разве что горы на Теносе выглядят не совсем обычно. Вместо острых скалистых пиков высятся округлые, покрытые землей и травой холмы. Мало кто знает, что именно кроется в их толще, хотя сказок и преданий по этому поводу ходит немало. Мальчишки болтают о глубоких пещерах, где они якобы побывали и видели жуткие чудеса. Старики, гордо шевеля беззубыми челюстями, рассказывают о призраках, которых наблюдали над горами в дни их молодости.
Но те несколько десятков обитателей Теноса, которые и в самом деле бывали под землей, молчат. Потому что правда слишком удивительна и мало кто способен понять ее.
Но этим утром горы сами напомнили о себе, да так, что не заметил бы этого только слепой и глухой. Утром, когда солнце едва поднялось над водной гладью, остров дрогнул, точно ведро, которое задели ногой. Потом сотрясся еще раз, из недр пришел глухой рокот, зашумело вокруг Теноса море. С немыслимой быстротой небо заволокли черные облака, полил ледяной дождь.
В разбросанных по побережью деревушках и единственном городке началась паника. Жители повыскакивали из домов, одни бросились к морю, надеясь спастись на судах, другие обреченно замерли на месте, глядя на качающиеся горы и на бьющие в их вершины молнии.
А потом одна из гор… лопнула! Раскололась, как исполинское яйцо, слои земли поползли вниз, обнажая нечто черное, огромное и страшное. Стали видны корявые столбы, опирающаяся на них крыша, изогнутая невероятным образом, и что-то округлое, укрытое под ней.
И из сотен глоток вырвался вопль ужаса, когда колоссальное здание открылось целиком. Точно невообразимого размера чудовище с гребнем на спине и распахнутой пастью нависло над Теносом, опираясь на многие десятки лап. И тут трещины пошли по склонам соседней горы…
К вечеру, когда буря улеглась, а остров перестал трястись, все горы исчезли. Вместо них появился ряд мрачных, уродливых на человеческий взгляд сооружений, возведенных непонятно кем и когда. И многие обитатели Теноса решили покинуть родину, ибо поняли, что не смогут жить, ощущая на себе леденящий, полный злобы взгляд каменных исполинов…
Всех, кто после заката рискнул лечь спать, замучили кошмары. А кое-кто даже умер во сне.
Но никто из тех, кому была ведома тайна острова, не сомкнул глаз. Еще в сумерках они отправились в дорогу и глухой ночью сошлись в затерянной посреди леса хижине на южном берегу, дальше всего от гор. Зажгли огонь в очаге, и расселись на циновках вдоль стен.
Всего посвященных было девятнадцать, все — мужчины.
— Ну что, братья, настал час скорби? — проговорил старший, недавно отметивший сотый день рождения. — Многие века мы стерегли Их и надеялись, что прорыва никогда не случится. Но сегодняшний день заставил меня пожалеть, что Адерг еще не махнул покрывалом над моей головой.
— Чего ныть и предаваться печали? — заметил островитянин с резкими чертами лица и серыми решительными глазами. — Надо подумать, что мы можем сделать. Возможно ли разрушить Их?
— Боюсь, что это под силу только богам, — вздохнул старший. — Те, кто поклонялись Тьме, умели строить…
— Ну и что!? — горячо воскликнул совсем молодой парень, вскакивая на ноги. — Это что, значит, что мы должны безропотно сдаться и покориться? Молча взирать, как друзья и родичи бегут с Теноса? Поступить так означает проявить трусость!
— За века Они наверняка обветшали, — добавил сероглазый. — Я думаю, можно попробовать Их на прочность…
— Безумцы! — лицо старшего исказилось. — Вы что, забыли, чему вас учили? Что Тьма несокрушима, и что ее можно лишь сдерживать! Все наши умения и магия для нее не опаснее, чем укус комара!
— Для нее — да, — подал голос еще один мужчина, широкоплечий и бородатый. — Но не для ее материальных воплощений. Они заключены в плоть Алиона и стареют вместе с ней. Я готов рискнуть.
— Отлично! — сероглазый улыбнулся. — Нас уже трое! Кто еще с нами?
— Я не верю, что мы можем что-то сделать, — медленно проговорил стройный как юноша мужчина с морщинистым лицом и красными глазами ныряльщика за жемчугом, — но я пойду с вами. Лучше умереть, зная, что ты выполнил свой долг, чем жить, отступив от него.
— Долг Хранителя — оберегать знания и стеречь Тьму! — возразил обладатель пышных усов и блестящей лысины.
— Нет, стеречь людей от Тьмы! — молодой рассмеялся.
— Безумцы, безумцы… — прошептал старший. — Вы сами не ведаете, на что идете! Нужно попытаться воззвать к богам! Сообщить о произошедшем эльфам, их мудрецы помогут!
— И сколько на это уйдет времени? — хмыкнул сероглазый. — Тьма пролезет в наш мир сама и захватит его! Мы должны действовать сейчас, немедленно, завтра же утром!
— Ну что же. Видимо, судьба желает этого… — старший немного помолчал, глядя в огонь. — А я не могу бросить вас, пусть даже на пути в пропасть. Я пойду с вами.
— Но как… — вякнул было лысый.
— Спите! — в голосе старшего появилась властность. — Завтра силы нам понадобятся!
Он наклонился и с неожиданной мощью дунул в очаг. Пепел взметнулся столбом, пламя потухло и в хижине стало темно.
Город Ранибор, столица Лузиании, стоит на берегу озера Лузиа, образованного двумя реками, стекающими с Зеленой гряды. В обычное время его воды прозрачны, как лучшее стекло из Норции, так что можно разглядеть каждый камушек, любую песчинку на дне.
Но в середине первого осеннего месяца на берегах Лузиа многое изменилось. В серебристых волнах отразились зеленокожие всадники на стремительных конях, серые меховые безрукавки и блеск изогнутых клинков. Чуть позже чистоту неба над озером изуродовали столбы черного дыма. Крики гнездившихся в прибрежных зарослях птиц заглушил гул пожара и полные ужаса вопли.
Немного позже орков к Лузиа пришли другие чужаки, куда больше похожие на местных жителей. Они быстро соорудили осадные машины и принялись штурмовать стены Ранибора. Город продержался два дня, а затем усиленный магией таран вышиб ворота, и орда визжащих орков хлынула внутрь. Немногим отстали от них дружинники таристеров Золотого государства.
К утру следующего дня грабеж закончился, несколько слишком распалившихся мародеров оказались повешены своими. На улицах Ранибора воцарился порядок. А в полдень, когда солнце повисло точно в зените, в захваченный город въехали победители. Через южные ворота проследовал Шахияр, владыка Западной степи, через северные — Харугот из Лексгольма.
— Вот он, час триумфа, — заметил консул, когда его конь оказался в пределах стен Ранибора. — Только в такие моменты понимаешь, для чего нужны многие годы труда.
— Да, мессен, — кивнул Триер ари Форн, ехавший по правую руку от Харугота. Он, один из знатнейших таристеров низовий Дейна, командовал большим полком, и именно отвага его воинов помогла победить в первой битве на границе.
Консул подумал, что бравый вояка, служивший еще последнему императору, не в силах представить, что имел в виду нынешний правитель Безариона. В очередной раз сам похвалил себя за то, что взял в поход всех до единого таристеров, кроме самых нищих. В их отсутствие некому будет затеять смуту, а с недовольством горожан отлично справится и канцлер.
Для взятого штурмом города Ранибор выглядел даже неплохо. Кое-где виднелись последствия веселья солдат — выбитые двери, окна, выкинутые на мостовую вещи, трупы и потеки засохшей крови. Но не было заметно следов огня или попыток разнести все по камушку.
Не зря шах и консул перед штурмом пообещали любому поджигателю кол.
По обочинам стояли Чернокрылые вперемешку с хирдерами из таристерских дружин, объединенных на время войны в полки. На командующего солдаты глядели с восхищением, многие кричали нечто одобрительное. В ответ Харугот кивал и махал рукой.
За правителем Безариона наблюдали также самые любопытные или смелые из горожан. Они мялись за спинами солдат, выглядывали из окон, и на лицах их читался страх, и вместе с ним — надежда, что самое плохое позади.
— Вот мы и приехали, сожри меня Великая Бездна, — сказал консул, когда очередная улица вывела на круглую, вымощенную камнем площадь, за которой поднимались белые стены королевского замка.
Он мало походил на укрепление, скорее на игрушку. Слишком изящными казались башни, тонкими стены и малочисленными — бойницы. Но Харугот знал, что если бы не стремительная атака орков, то взять замок удалось бы только после длительной и трудной осады.
— Да, мессен, — вновь кивнул ари Форн, и тут же с противоположной стороны площади показались кони шахской свиты.
Харугот подождал, пока они остановятся, и после этого покинул седло. Поправил чуть сбившийся плащ и зашагал через площадь. За ним последовали ари Форн и Навил ари Рогхарн, третий полководец северного войска, командовавший сторожевым полком. Навстречу людям двинулись трое орков.
Впереди шел Шахияр, десять лет назад на курултае Западной степи избранный шахом. Был он широкоплеч, заплетенные в косу рыжие волосы опускались до пояса, а глаза цвета глины смотрели прямо и хищно. На жилистых руках белели старые шрамы, щеку пересекал свежий, а на поясе висел короткий, чуть изогнутый клинок с синим драгоценным камнем в рукояти.
— Руз бахир, заиритем шах, — сказал правитель западных орков, показывая в улыбке острые желтые клыки.
— Руз бахир, арча,[12] — ответил Харугот по степному обычаю. — Радуют ли твое сердце стоны врагов?
— Воистину так, — отозвался Шахияр, хорошо знающий наречие людей. — Как вихрь, промчались мы по его землям, втоптали в пыль тех, кто пытался сопротивляться! Раздулась печень моя от радости, а селезенка готова лопнуть — столько рабов мы приведем домой!
Двое седоголовых орков за спиной шаха кивали в такт его словам.
— Приятно слышать такое, — Харугот потер подбородок, ощутил, как дернулся угол рта. — Но нам осталось сделать еще кое-что. По обычаям людей, победоносную войну завершает капитуляция.
— Я слышал об этом, — кивнул шах. — И хоть считаю этот обычай глупым, не буду с тобой спорить. Как говорят у нас — в чужое кочевье свою кошму не понесешь. Говори, что надо делать, брат!
Консул хорошо понимал, что предводитель орков остается его союзником до тех пор, пока их интересы совпадают. Предстояли непростые переговоры о том, как именно разделить земли Лузиании, что делать с крепостями на ее южных границах. Но он вовсе не собирался в них вступать.
— Иди за мной, — сказал Харугот и, развернувшись, зашагал к воротам замка. Прошел мимо охранявших их Чернокрылых и орков из рода шаха. Пересек двор и через высокие двери вступил в пределы центральной башни. Шахияр и остальные последовали за ним, ничего не спрашивая.
Они знали, что будет дальше. Ну, по крайней мере, думали, что знают.
Изнутри башня выглядела не так роскошно, как снаружи — голые стены, низкие потолки, выщербленные ступени. Даже тронный зал, где победителей ждал правитель Лузиании, напоминал большой сарай. Висящие на стенах знамена покрывала плесень, а лезвия скрещенных алебард — ржавчина. Проникающий через узкие окна дневной свет казался тусклым. Трон был опрокинут, побежденный сидел в обычном кресле, перед ним стоял круглый столик из полированного алого клена.
При появлении консула и шаха двое орков с обнаженными мечами отступили от короля.
— Можете идти, — кивнул им Шахияр.
— Ну что, ты готов подписать то, о чем мы договаривались? — спросил Харугот, когда за воинами закрылась дверь, и они остались в зале всемером.
— Отречение в твою пользу? — король, опухший, в испачканном пылью черном флотере с бриллиантовыми пуговицами и золотыми позументами, поднял искаженное страданием лицо. — Все уж лучше, чем в его… — он с ненавистью глянул в сторону орков. — Доставай пергамент.
— Эй, что такое? — нахмурился Шахияр. — Какое отречение? Я не…
Консул резко повернулся, махнул руками, словно отбрасывая что-то от себя, и шах осекся на полуслове. Лицо его застыло, глаза утратили блеск, руки обвисли. Мгновением позже то же самое произошло с королем, обоими таристерами и одним из орков. Второй отскочил, зашипел, точно кошка.
— Маг? — проговорил Харугот. — Брат решил обезопасить себя? Вот только зря он это…
На голове правителя Безариона зашевелились волосы. Тронный зал окутала мгла, словно за окнами наступила ночь.
— Мар![13] — крикнул орк, вскинул руки, между ними заклубилось пламя, полетели искры. Клубок ало-желтого огня он швырнул, точно снежок, но тот бессильно разбился о лицо консула. Второй произвел тот же эффект, а третий Харугот поймал и раздавил в кулаке.
— Как-нибудь в другой раз, — сказал он, точно извиняясь, и возникшая из воздуха черная дымка заклубилась вокруг мага, закутала его в кокон. Изнутри донесся истошный вопль. Кокон лопнул, стало видно лежащее на полу неподвижное тело. — Сейчас у меня дела поважнее…
Консул подошел к шаху, некоторое время осторожно гладил воздух около его висков, а затем резким движением всунул руку в голову Шахияра. Подержал ее там и столь же стремительно выдернул. Затем проделал ту же операцию и с двумя другими орками, причем из головы мага вытащил нечто полупрозрачное и развеял в воздухе.
— Вот и все, видит Великая Бездна, — Харугот щелкнул пальцами. Тьма рассеялась и неподвижные роданы зашевелились. Король нахмурился, ари Форн и ари Рогхарн переглянулись. А уроженцы степи с изумлением уставились на лежащего сородича.
— Что с ним? — поинтересовался шах.
— Это всего лишь обморок. Ничего необычного. Он скоро придет в себя. А мы должны закончить дела, — мягко, вкрадчиво сказал консул.
— Обморок… Ничего… Должны… — ничего не выражающим голосом повторил Шахияр.
— Ари Форн? — качнул головой Харугот.
— Да, мессен, — командир большого полка вытащил из сумочки на поясе свернутый лист пергамента, перо и крохотную чернильницу. Выложил все это на столик перед королем.
— Надеюсь, ты сдержишь обещание, — сказал бывший хозяин Ранибора, и голос его дрогнул, как и рука, выводившая под отречением залихватскую подпись.
— Конечно. Ведь свидетель — сам шах Западной степи, — и консул довольно бесцеремонно похлопал Шахияра по плечу. — Он, конечно, не очень верит всяким подписям, но писать умеет…
Шах подошел к столу, нагнулся и взял перо. Когда оно заскрипело по пергаменту, лежавший на полу орк зашевелился и открыл глаза, полные самого искреннего удивления. Некоторое время озирался, явно не понимая, где находится, и как именно тут оказался, а затем сородич помог ему встать на ноги. Мгновением позже Шахияр положил перо и медленно повернулся.
В падающем из окна свете блеснули его пустые, ничего не выражающие глаза.
— Первый шаг сделан, — проговорил Харугот, лицо его пересекла кривая усмешка, полная злого торжества.
Но этого никто из присутствующих в тронном зале не заметил.
Солнце светит над Опорными горами точно так же, как и в других частях Алиона. Лучи его освещают вершину пика Тохрот, уходящие в степь отроги, похожие на гребни исполинских драконов. Блестят на ледниках, нависающих над пустыней, заглядывают в ущелья.
Недоступно для них только одно место — замкнутая долина на севере Опорных гор, где скалы вплотную подходят к Великому лесу. Та самая, где под густым пологом белого тумана спит Безымянный.
Но в последнее время сон его сделался беспокойным, и царившее на холодных вершинах безмолвие в испуге бежало прочь. Из громадной чаши, заполненной дымкой цвета алебастра, все чаще стали доноситься причудливые звуки — монотонный шелест, протяжные стоны, а в самые темные ночи, когда на небе нет луны — оживленное, очень тоненькое посвистывание.
Услышь это кто-нибудь из смертных, он немедленно обратился бы в бегство. Но откуда взяться смертным рядом с обиталищем Безымянного? Только безумец рискнет отправиться сюда, да и тот сгинет по дороге, замерзнет на холодных скалах, сорвется в пропасть.
Поэтому никто не увидел, как в первый месяц осени, когда даже в теплых долинах жухнет листва, на склонах гор, частоколом окружающих лежбище Безымянного, расцвели цветы. Из сплошного камня с натужным скрежетом вылезли толстые чешуйчатые стебли, а на них закачались черно-желтые и бело-фиолетовые шары соцветий размером с голову человеческого ребенка.
Глупый архар, рискнувший попробовать на вкус крупные, причудливо изогнутые лепестки, не дожил и до вечера. Глаза его выпучились и лопнули, а на боках надулись крупные белесые волдыри. И ни один гриф не рискнул сесть на труп, не прикоснулся к мясу.
У грифов слишком хороший нюх на все странное и опасное.
Долина, служащая обиталищем племени белых гномов, начинается у истоков реки Лоцзы, в горах, и там ее можно пересечь за час. Тысячей миль к востоку, на берегах Тихого моря, на это понадобится не один месяц. С севера долину ограничивает Великий лес, с юга — обрывистые, неприступные хребты.
В отличие от обитающих на западе сородичей белые гномы предпочитают жить на поверхности. Вместо тоннелей и залов они возводят дома и замки, похожие на человеческие. Обрабатывают поля и разводят скот, и жизнь в их уголке Алиона течет спокойно и размеренно.
Единственный на всю долину город расположен в самом ее центре, там, где Лоцзы разливается, образуя озеро. Именно здесь раз в пять лет собираются старшие гномы всех родов, чтобы с помощью гадания избрать нового правителя и попытаться заглянуть в будущее. Они съезжаются в столицу в первый месяц осени, называемый в этих местах Огнем Сливы.
И срок очередного сбора пришел как раз в этом году.
Началось все как обычно. Триста шестьдесят старейшин и двенадцать умелых магов собрались в построенном на острове Дворце Небесной Истины. В первый вечер принесли жертвы богам, а утром следующего выслушали Андиро Се-о, исполнявшего обязанности правителя прошлый срок. Вознесли ему хвалу и торжественно свели с Яшмового Трона.
И с этого момента стали происходить необычные вещи. Гадательные плашки сообщили, что нового правителя страны нужно искать за пределами Дворца Небесной Истины. Это вызвало удивление меж старейшин, привыкших, что трон занимает один из них.
Когда же маги попытались заглянуть в будущее, то и вовсе случилось невероятное. Плашки сложились в необычайно редкий знак «журавлиный клин», означающий, как известно каждому, скорую и беспощадную войну.
— Что-то здесь не так, — проговорил Унтаро Ка-о, чей род владел почти всем устьем Лоцзы. — Нет ли ошибки?
— Ее не может быть! — гневно отрезал Первый Маг, и алые драконы на его белом длинном одеянии задвигались. — Плашки не могут лгать! Их даровал нашему народу сам Владыка Недр, и в них заключена истина!
— Это все понятно, — кивнул Андиро Се-о. — Но страна не может быть без правителя, как женщина — без мужа. Кто-то должен готовить ее к тем неприятностям, что нас всех ждут. Кто это будет?
— Похоже, что пора разбудить того, кто спал все эти века, — подал голос Третий Маг, и на его круглом лице скрестилось множество удивленных взглядов.
— О ком речь? — спросил один из молодых старейшин, происходивший с севера, от границы леса.
— О Заключенном-в-Камне, — пояснил Первый Маг. Все заговорили разом и зал Дворца Небесной Истины стал напоминать базарную площадь.
А вечером того же дня отряд из двух дюжин всадников во главе с Андиро Се-о и Третьим Магом отправился из столицы на юг, туда, где в предгорьях стоит единственный на всю страну белых гномов храм Азевра.
Часть 3. Степь
Смертный не в силах покинуть оболочку Алиона и увидеть, как обстоят дела в других мирах. Но хроники эльфов и сказания предков дают основания полагать, что число богов должно совпадать с количеством созвездий на том пути, по которому следуют светила. И то, что в нашем Звездном Круге тринадцать созвездий, а Небесный Чертог и Великую Бездну населяют двенадцать существ — след какого-то древнего катаклизма, чудовищного братоубийственного конфликта.
Араим Голая Голова, трактат «О природе богов»
Глава 11. Старая крепость
Терсалим и осаждавшие его гиппары остались позади, исчезли за горизонтом башни императорского замка. След, к всеобщему удивлению, не повернул к югу на первой же развилке. Он уверенно повел на восток по наезженному тракту, и довольно быстро стало ясно, что получивший кольцо орк не спешит в родные степи.
На третий день пути открылась Стена — протянувшаяся от моря до гор полоса укреплений, призванная сдерживать орочьи набеги.
Возвели ее в те давние и славные времена, когда люди жили в единой империи со столицей в Безарионе, а ее правители могли себе позволить собрать в одном месте тысячи работников и привлечь к делу десятки магов. Тогда за какую-то дюжину лет поверхность степи избороздили глубокие рвы, поднялись валы, а стратегически важные направления перекрыли форты.
За истекшие столетия империя распалась на десятки враждующих государств. Рвы несколько оплыли, валы стали пониже, а некоторые из фортов превратились в развалины. Но, несмотря на это, Стена смотрелась величественно. Издалека она напоминала горный хребет, не хватало только снежных шапок на вершинах.
Места вдоль валов были густо населены. Через каждые несколько миль попадались деревни, так что ночи путешественники проводили под крышей. Днем их то и дело останавливали, чтобы расспросить о том, что творится в Терсалиме. Приходилось врать, рассказывать о том, что столицу империи они объехали. В обмане с охотой упражнялся Гундихар.
Ктари вел себя спокойно, убежать или сотворить какую-либо пакость не пытался. Несмотря на это, его все время держали под присмотром, а на ночь всегда связывали. На вопросы он по-прежнему отказывался отвечать. Стоически переносил насмешки Пьяного Мага, выбравшего островитянина мишенью для острот.
День шел за днем, а ничего не менялось, разве что деревни встречались реже и реже. Бенеш почти все время выглядел мрачным, чаще и чаще листал книги. Саттия казалась подавленной, монотонная дорога утомляла ее. Олен радовался, что держит меч в ножнах и что видит обычные сны. А гном с Пьяным Магом искали любую возможность, чтобы выпить и побуянить.
Через десять дней после выезда из Терсалима ночевать пришлось на сторожевом посту, где гарнизоном стояли три десятка всадников. После ужина Гундихар и Согалис улизнули из отведенной для гостей комнаты, а на рассвете выяснилось, что оба не в состоянии влезть в седло. Бенеш потратил полчаса на то, чтобы составить заклинание от опьянения, а затем испытал его.
Эффект превзошел ожидания — оба выпивохи мгновенно протрезвели, но зато впали в жуткое похмелье. Пришлось ученику мага снова шевелить мозгами и шуршать страницами.
Рыжему в этих местах не особенно нравилось, он явно скучал по родному лесу. Поглядывал на спутников с неодобрением, пару раз будил всех, распевая посреди ночи тоскливые кошачьи песни.
Закончился солнцеед, наступил листень. Осень, давно хозяйничавшая в северных землях, добралась и до Серебряной империи. Подул ледяной ветер, трава в степи начала желтеть, а ночи стали холодными. А потом на несколько дней зарядили дожди, так что тракт раскис, превратился в полосу грязи.
Непогода ушла, и снова выглянуло солнышко, но не жаркое летнее, а неяркое осеннее. Обжитые места сменились безлюдными, с тракта след повернул на заброшенную дорогу, в дикую степь. На восточном горизонте блеснули и начали расти отроги Опорных гор, а через четыре дня намозолившая глаза Стена взяла и закончилась. Сошли на нет рвы и валы, остался только одинокий форт с реющим над ним черно-синим флагом.
В форте на Олена и остальных посмотрели как на сумасшедших, сообщили, что дальше лежат дикие земли, где встречаются только кочевые орки, и посоветовали повернуть назад. Ну а услышав, что безумцы твердо намерены продолжить дорогу, пожали плечами.
— Вот, теперь начинается моя работа, — гордо заявил Пьяный Маг, когда форт скрылся за горизонтом и потянулась плоская, точно доска, степь. — Только тут я чувствую себя как дома, а всякие стены и потолки душат меня! О-хо!
— Да ну? — хмыкнула Саттия. — Напиваться они тебе не мешают.
— Именно! — приосанился проводник. — Моя тонкая, чувствительная натура не в силах вынести ограничений, вот я и пью! А здесь я вдыхаю одуряющий запах свободы и не нуждаюсь в выпивке!
— Хорошо если так, — сказал Олен. — Как думаешь, куда направляется этот тип?
Орк, судя по всему, не подозревал, что за ним гонятся. Ехал прямо, не путал и не прятал след. Лошадей у него было две, время от времени он пересаживался, и опережал погоню на несколько суток.
— Хм… — Пьяный Маг выразительно подвигал бровями. — К югу от этих мест, вокруг Желтого озера, лежат земли рода Белого Волка, на западе, вдоль Стены, разбросаны кочевья орков, чьим тотемом является Серая Мышь, а вот на юго-востоке… насколько известно мне, там нет ничьих пастбищ… разве что южнее, там, где с гор стекают многочисленные ручьи…
Из этих мест Опорные горы видны были во всей красе. Хребты вздымались над степью подобно черной исполинской волне с белой верхушкой. Зеленели на их склонах леса, над первой горной цепью поднималась вторая, еще более высокая, у чьих вершин постоянно клубились облака.
— То есть, проще говоря, ты не знаешь? — поинтересовалась Саттия.
— Ну, наверно так, — без охоты признал проводник. — Да только никто этого не знает! В чужую голову не заглянешь!
— Что верно, то верно, — кивнул Олен.
Ближе к вечеру начали попадаться холмы, а перед закатом, когда солнце коснулось боком горизонта, на южном горизонте показались несколько всадников.
— Орки, — Пьяный Маг приложил ладонь ко лбу. — По законам степной вежливости надо остановиться и подождать…
— Как скажешь, — Олен придержал Кусаку, за ним встали остальные. Рыжий уселся и принялся умываться.
Степняки, а их оказалось трое, решительно поскакали навстречу. Стали различимы цветастые попоны на спинах изящных коней, сабли и арканы на поясах, украшенные бахромой седла. Примерно за полмили орки придержали лошадей, и остаток расстояния проехали шагом.
На широких плечах у всех троих висели безрукавки из серой шерсти, на груди и руках темнели узоры татуировки. Глаза с вертикальным зрачком, похожие на звериные, смотрели с удивлением. Наибольшее изумление вызывал гном верхом на муле.
— И чего уставились? — прошипел Гундихар, воинственно топорща бороду. — Если драки хотят, то это легко.
— Шаб бахир![14] — сказал один из орков, в чьих черных волосах блестели нити седины, а лицо покрывали морщины.
— Шаб бахир! — ответил проводник. — Мо ватре ди вастри а дахинья.[15]
— Шамо ба забан оркски?[16] — улыбнулся седой, и обрушил на Пьяного Мага настоящий град вопросов. Тот принялся отвечать, яростно жестикулируя.
— Интересно, о чем разговор? — осведомилась Саттия. — Руку даю на отсечение, что этот зеленоглазый нас в рабство продает.