Мысли и изречения древних с указанием источника Душенко Константин
Нет более жалкого государства, чем управляемое тиранически, и более благополучного, чем то, в котором правят цари.
«Государство», IХ, 576e (122, с.367)
Нельзя ценить человека больше, чем истину.
«Государство», Х, 595c (122, с.389)
(О поэзии, не приносящей пользу государству:) Мы выслали ее из нашего государства.
«Государство», Х, 697b (122, с.404)
Добродетель не есть достояние кого-либо одного, почитая или не почитая ее, каждый приобщится к ней больше либо меньше. Это – вина избирающего, бог не виновен.
«Государство», Х, 617e (122, с.417)
Несправедливые люди при всей их ловкости действуют как те участники забега, которые в один конец бегут хорошо, а на дальнейшее их не хватает; сперва они бегут очень резво, а под конец делаются посмешищем и, не добившись венка, уходят с поникшей головой и повесив нос. Между тем подлинные бегуны достигают цели, получают награды и увенчиваются венками; не так ли большей частью случается и с людьми справедливыми?
«Государство», Х, 613b – c (122, с.412)
В жизни (...) всегда надо уметь выбирать средний путь, избегая крайностей; в этом – высшее счастье человека.
«Государство», Х, 618e – 619a (122, с.418)
Все находятся в войне со всеми как в общественной, так и в частной жизни и каждый – с самим собой.
«Законы», I, 626d (123, с.73)
Победа над собой есть первая и наилучшая из побед. Быть же побежденным самим собой всего постыдней и хуже.
«Законы», I, 626e (123, с.73)
* Хороший законодатель (...) станет устанавливать законы, касающиеся войны, ради мира, а не законы, касающиеся мира, ради военных действий.
«Законы», I, 628d (123, с.75)
Закон – владыка над правителями, а они – его рабы.
«Законы», IV, 715d (123, с.168)
Любящий слеп по отношению к любимому.
«Законы», V, 731e (123, с.183)
Одновременно быть и очень хорошим, и очень богатым невозможно.
«Законы», V, 743a (123, с.195)
В серьезных делах надо быть серьезным, а в несерьезных – не надо.
«Законы», VII, 803c (123, с.255)
Человек (...) это какая-то выдуманная игрушка бога (...). Этому-то и надо следовать (...). Надо жить играя.
«Законы», VII, 803c, 803d (123, с.255, 256)
Без смешного нельзя познать серьезного.
«Законы», VII, 86d (123, с.270)
Как говорят каменщики, большие камни не ложатся хорошо без малых.
«Законы», Х, 902e (123, с.364)
Человека (совершившего преступление из-за страстей) правосудие постигнет не за совершенное деяние – ведь свершившееся никогда уже не сможет стать несвершившимся, – но ради того, чтобы в будущем он (...) возненавидел несправедливость, – а также чтобы возненавидели ее все те, кто видел суд над ним.
«Законы», ХI, 934a – b (123, с.399)
С ума сходят многие и по-разному.
«Законы», ХI, 934d (123, с.399)
Поэт – существо легкое, крылатое и священное; и он может творить лишь тогда, когда сделается вдохновенным и исступленным и не будет в нем более рассудка. (...) Ради того бог и отнимает у них рассудок и делает своими слугами, божественными вещателями и пророками, чтобы мы, слушая их, знали, что не они, лишенные рассудка, говорят столь драгоценные слова, а говорит сам бог и через них подает свой голос.
«Ион», 534b, 534c – d (120, с.376)
О, если бы (...) большинство способно было делать величайшее зло, с тем чтобы быть способным и на величайшее добро! Хорошо бы это было! А то ведь оно не способно ни на то, ни на другое: оно не может сделать человека ни разумным, ни неразумным, а делает что попало.
«Критон», 44d (120, с.99)
Воздавать злом за зло, как этого требует большинство, (...) несправедливо.
«Критон», 49c (120, с.104–105)
Бесстрашное существо и существо мужественное – это не одно и то же. (...) Мужеству и разумной предусмотрительности причастны весьма немногие, дерзкая же отвага и бесстрашие, сопряженные с непредусмотрительностью, свойственны очень многим – и мужчинам, и женщинам, и детям, и животным.
«Лахет», 197b (120, с.289)
Величайшая дружба существует между крайними противоположностями. (...) Ведь противоположное питает противоположное, тогда как подобное не получает ничего от подобного.
«Лисид», 215e, 216a (120, с.330)
(Об отцах и матерях павших воинов:) Надо (...) не причитать вместе с ними, ибо не надо ничего добавлять к их печали (...), а, наоборот, следует ее исцелять и смягчать, напоминая им, что (...) молили они богов не о том, чтобы дети их стали бессмертными, но о том, чтобы они были доблестными и славными.
«Менексен», 247d (120, с.155)
Судьба – путь от неведомого к неведомому.
«Определения» (составлены, по-видимому, учениками Платона), 411b (123, с.615)
Человек – существо бескрылое, двуногое, с плоскими ногтями; единственное из существ, восприимчивое к знанию, основанному на рассуждениях.
«Определения», 415b (123, с.621)
Стыд – страх перед ожидаемым бесчестием.
«Определения», 416a (123, с.623)
Воспитание есть усвоение хороших привычек.
«Определения», 416a (183, с.53)
Любящий божественнее любимого, потому что вдохновлен богом.
«Пир», 180b (121, с.89)
Каждый из нас – это половинка человека, рассеченного на две камбалоподобные части, и поэтому каждый ищет всегда соответствующую ему половину.
«Пир», 191d (121, с.100)
По мнению большинства, боги прощают нарушение клятвы только влюбленному, поскольку, мол, любовная клятва – это не клятва.
«Пир», 183b (121, с.109))
Любить – значит искать свою половину.
«Пир», 205e (121, с.116)
Соитие мужчины и женщины есть (...) дело божественное, ибо зачатие и рождение суть проявления бессмертного начала в существе смертном.
«Пир», 206e (121, с.137)
Рожденье – это та доля бессмертия и вечности, которая отпущена смертному существу. (...) А значит, любовь – это стремление и к бессмертию.
«Пир», 206e, 207a (121, с.117)
...Самое главное – исследование вопроса, хотя может случиться, что при этом мы исследуем и того, кто спрашивает, то есть меня самого, и того, кто отвечает.
«Протагор», 333e (120, с.445)
Трудно становиться хорошим, хотя это и возможно, но быть хорошим – невозможно.
«Протагор», 344e (120, с.457)
Быть человеку хорошим, то есть постоянно хорошим, невозможно, стать же хорошим можно; но тот же самый человек способен стать и дурным.
«Протагор», 345c (120, с.457)
Мужественные бывают смелыми, но не все смелые мужественны.
«Протагор», 351a (120, с.463)
Никто (...) не выберет большего (зла), если есть возможность выбрать меньшее.
«Протагор», 358d (120, с.472)
Как раз философу свойственно испытывать (...) изумление. Оно и есть начало философии.
«Теэтет», 155d (121, с.208)
Число составляет всю суть каждой вещи.
«Теэтет», 204d (121, с.267)
(Время) – движущееся подобие вечности.
«Тимей», 37b (122, с.439)
Время возникло вместе с небом, дабы, одновременно рожденные, они и распались бы одновременно.
«Тимей», 38b (122, с.440)
Поэт – если только он хочет быть настоящим поэтом – должен творить мифы, а не рассуждения.
«Федон», 61b (121, с.11)
Есть люди, которым лучше умереть, чем жить, и, размышляя о них, (...) ты будешь озадачен, (...) почему они обязаны ждать, пока их облагодетельствует кто-то другой.
«Федон», 62a (121, с.12)
Те, кто подлинно предан философии, заняты на самом деле только одним – умиранием и смертью.
«Федон», 64b (121, с.14)
Истинные философы много думают о смерти, и никто на свете не боится ее меньше, чем эти люди.
«Федон», 67e (121, с.19)
Если иные (...) мужественно встречают смерть, то не из страха ли перед еще большим злом? (...) Стало быть, все, кроме философов, мужественны от боязни, от страха.
«Федон», 68d – e (121, с.20)
(Знание —) это своего рода припоминание. (...) Те, о ком мы говорим, что они познают, на самом деле только припоминают, и учиться в этом случае означало бы припоминать.
«Федон», 73e, 76a (121, с.27, 30)
Нужно достигнуть одного из двух: узнать истину от других или отыскать ее самому либо же, если ни первое, ни второе не возможно, принять самое лучшее и самое надежное из человеческих учений и на нем, точно на плоту, попытаться переплыть через жизнь; если уже не удается переправиться на более устойчивом и надежном судне – на каком-нибудь божественном учении.
«Федон», 85d (121, с.42)
Я рискую показаться вам не философом, а завзятым спорщиком, а это уже свойство полных невежд. Они, если возникнет разногласие, не заботятся о том, как обстоит дело в действительности; как бы внушить присутствующим свое мнение – вот что у них на уме.
«Федон», 91a (121, с.48)
Когда кто влюблен, он вреден и надоедлив, когда же пройдет его влюбленность, он становится вероломным.
«Федр», 240d (121, с.149)
Кто (...) без неистовства, посланного Музами, подходит к порогу творчества в уверенности, что он благодаря одному лишь искусству станет изрядным поэтом, тот еще далек от совершенства: творения здравомыслящих затмятся творениями неистовых.
«Федр», 245a (121, с.154)
Во влюбленном, словно в зеркале, он (любимый) видит самого себя.
«Федр», 255d (121, с.164)
...Во всей трагедии и комедии жизни (...) страдание и удовольствие смешаны друг с другом.
«Филеб», 50b (122, с.57)
Платон увидел одного человека за игрой в кости и стал его корить. «Это же мелочь», – ответил тот. «Но привычка не мелочь», – возразил Платон.
(Диоген Лаэртский, III, 38) (49, с.161)
Однажды, когда к нему вошел Ксенократ, Платон попросил его выпороть раба: сам он не мог этого сделать, потому что был в гневе. А какому-то из рабов он и сам сказал: «Не будь я в гневе, я бы тебя выпорол!»
(Диоген Лаэртский, III, 38–39) (49, с.161)
Платон, говорят, (...) сказал: «Аристотель меня брыкает, как сосунок-жеребенок свою мать».
(Диоген Лаэртский, V, 2) (49, с.205)
(Кинику Диогену:) Какую же ты обнаруживаешь спесь, притворяясь таким смиренным!
(Диоген Лаэртский, VI, 26) (49, с.242)
Платон, умирая, восхвалял своего гения и свою судьбу за то, что, во-первых, родился человеком, во-вторых, эллином, а не варваром и не бессловесным животным, а также и за то, что жить ему пришлось во времена Сократа.
(Плутарх. «Гай Марий», 46) (127, с.484)
Плутарх
Плутарх из Херонеи (Беотия) (ок. 46 – ок. 127), философ и биограф. Учился в Афинах, много путешествовал, однако большую часть жизни прожил в родном городе.
Его сочинения делятся на две основные группы:
1) этические трактаты (т. н. «Моралии»);
2) «Сравнительные жизнеописания», ставшие на века образцом биографического жанра.
Моралии
Высшая мудрость – философствуя, не казаться философствующим и шуткой достигать серьезной цели.
«Застольные беседы», I, 1, 3 (125, с.44)
Беседа должна быть столь же общим достоянием пирующих, как и вино.
«Застольные беседы», I, 1, 5 (125, с.45)
Начальником пьющих должен быть надежнейший из пьющих. А таковым он будет, если и опьянению нелегко поддается, и не лишен вкуса к выпивке.
«Застольные беседы», I, 4, 1 (125, с.55)
Старики скорее подвергаются опьянению, чем молодые, впечатлительные – скорее, чем спокойные, грустные и озабоченные – скорее, чем беззаботные и веселые.
«Застольные беседы», I, 4, 2 (125, с.55–56)
Самое приятное в мореплавании – близость берега, а в сухопутном хождении – близость моря.
«Застольные беседы», I, 4, 3 (125, с.56)
Нам приятно, когда нас спрашивают о том, о чем мы склонны рассказать и без чьей-либо просьбы.
«Застольные беседы», II, 1, 2 (125, с.72)
Старикам, готовым говорить по всякому поводу, хотя бы и не к делу, доставит удовольствие любой вопрос, идущий навстречу этой их склонности.
«Застольные беседы», II, 1, 3 (125, с.73)
Подшучиванье иной раз сильнее задевает, чем брань. (...) Кто попрекает человека, назвав его торговцем соленой рыбой, тот попросту выразит пренебрежение к его ремеслу; а кто скажет: «Знаем, что ты локтем нос утираешь», – добавит к этому издевку. (...) Острота насмешки сообщает длительность ее действию, как зазубрина на стреле, и чем больше она забавляет окружающих, тем больше уязвляет того, против кого направлена: восхищаясь сказанным, слушатели как бы присоединяются к содержащемуся в нем поношению. (...) Всякий насмешник как бы косвенно призывает окружающих сочувственно присоединиться к содержащемуся в его словах уязвлению.
«Застольные беседы», II, 1, 4 (125, с.74–75)
Что родилось раньше, курица или яйцо?
«Застольные беседы», II, 3 (125, с.81)
Пение, смех и пляска свойственны умеренно выпившему; а болтать, о чем не следовало, – признак перепившего и пьяницы.
«Застольные беседы», III, вступление
(125, с.98)
Совместная выпивка помогает лучше узнать друг друга. (...) Вино показывает каждого таким, каков он есть.
«Застольные беседы», III, вступление
(125, с.98)
Старческой природе самой по себе присущи явные признаки опьянения: дрожание членов, косноязычие, излишняя болтливость, раздражительность, забывчивость, рассеянность. (...) Нет ничего более похожего на старика, чем пьяный молодой человек.
«Застольные беседы», III, 3, 1 (125, с.107)
Дети любят в рассказываемом им некоторую загадочность, а из игр предпочитают такие, которые содержат в себе нечто сложное и трудное.
«Застольные беседы», V, 1, 2 (125, с.148)
В начале обеда гостям бывает тесно, а позднее – просторно.
«Застольные беседы», V, 6, 1 (125, с.158)
(Некий римлянин), пообедав в одиночестве, (...) сказал: «Сегодня я поел, но не пообедал».
«Застольные беседы», VII, вступление (125, с.188)
Многие цари и властители, которым недостает ума, подражают неумелым ваятелям: как те воображают, будто их колоссы будут казаться исполненными величия и мощи, если они их изваяют с широко расставленными ногами, напряженными мышцами и разверзнутым ртом, так и они думают посредством сурового голоса, мрачного взгляда, грубого обращения, нелюдимого поведения придать достоинство и значительность своей власти.
«К непросвещенному властителю», 2 (114, с.70)
Истинные цари боятся за подданных, а тираны – подданных, и поэтому вместе с могуществом возрастает у них боязливость: чем больше людей им подвластно, тем больше у них оснований для страха.
«К непросвещенному властителю», 4 (114, с.71)
Поэзии нет дела до правды.
«Как юноше слушать поэтические произведения», 2 (114, с.15)
Ловля с помощью отравы позволяет легко и быстро добыть рыбу, но портит ее, делая несъедобной; так и жены, которые ворожбою и приворотными зельями стараются удержать при себе мужей, чувственными наслаждениями пленяют их, но живут потом с умалишенными и безумными. Даже Кирке (Цирцее) никакой не было пользы от заколдованных ею, и не знала она, что с ними делать, превращенными в ослов и свиней, зато в Одиссея, который оставался в здравом уме и держался с нею осмотрительно, влюбилась до беспамятства.
«Наставление супругам», 5 (125, с.557)
Знаки доверия порождают обратное доверие и проявления любви – такую же любовь.
«Наставление супругам», 36 (125, с.565)
Эллинам, служившим в войске у Кира, военачальники приказали встречать врага молча, если он нападет с криком, и, наоборот, бросаться на него с криками, если враг молчит. Умная жена, пока разгневанный муж кричит и бранится, хранит молчание, и лишь когда он умолкает, заводит с ним разговор, чтобы смягчить его и успокоить.
«Наставление супругам», 37 (125, с.565)
Есть люди, которые оттого, что не имеют, чем им заняться всерьез, бросаются в общественные дела, превращая их в некий род препровождения времени.
«Наставления о государственных делах», 2 (125, с.761)
(Об афинянах:) Едва ли кому можно доставить так много удовольствия похвалами, но так мало огорчения насмешками. Начальников своих они заставляют трепетать, а врагам являют милость.
«Наставления о государственных делах», 3 (125, с.762)
Придворные льстецы (...), словно птицеловы, подражают голосам и перенимают повадки тех, на кого охотятся.
«Наставления о государственных делах», 3 (125, с.763)
(Совет государственному мужу:) Спеши развить и украсить собственный характер, затем что тебе предстоит жить, словно в театре, на глазах у зрителей.
«Наставления о государственных делах», 4 (125, с.763)
Беременных женщин подчас тянет поесть камней, а страдающие морской болезнью требуют соленой воды или еще чего-нибудь в этом роде – а чуть позже взятое в рот выплюнуто и смотреть на него не хочется. Вот так и народ по легкомыслию, или по надменности, или по недостатку в более достойных вождях может прибегнуть к услугам кого попало, но не перестает выказывать им презрение и отвращение и всегда рад услышать насмешки над ними.
«Наставления о государственных делах», 4 (125, с.765)
В Лакедемоне, когда некий человек дурных нравов внес однажды дельное предложение, народ его отверг, а эфоры велели одному из старейшин, выбранному для этого по жребию, повторить предложение от своего лица, как бы перенеся его из нечистого сосуда в чистый и тем сделав приемлемым для сограждан. Такую силу имеет в государственных делах доверие или недоверие к личной порядочности деятеля.
«Наставления о государственных делах», 4 (125, с.765)
Пословица говорит, что волка за уши не удержишь, но граждан и государство только за уши и следует вести, не подражая тем, кто, по невежеству и неспособности в искусстве слова, прибегает к приемам пошлым и низменным, обращается вместо слуха к утробам и кошелькам.
«Наставления о государственных делах», 5 (125, с.767)
Непристойные речи (политика) позорят больше того, кем, чем того, про кого они говорятся.
«Наставления о государственных делах», 14 (125, с.781)
Если одна нога закована в колодку, то не надо просовывать в колодку и голову.
«Наставления о государственных делах», 19 (64а, с.120)
С народом (...) надо обращаться как с влюбленным, держась от него подальше и заставляя тосковать о своем отсутствии.
«Наставления о государственных делах», 15 (125, с.783)
(Греку, решившему заняться политической деятельностью:) Попроще надо шить хламиду (...) и не возлагать непомерно горделивых украшений на свой венок, видя римский сапог над головой. Подражай лучше актерам, которые влагают в представление свою страсть, свой характер, свое достоинство, но не забывают прислушиваться к подсказчику, чтобы не выйти из меры и границ свободы, данной им руководителем игр. Если ты собьешься, тебя ждет не свист, не смех, не пощелкиванье языком; многих уже постиг «Топор-головосек, судья безжалостный».
«Наставления о государственных делах», 17 (125, с.786)
Государственный муж обязан считать предпочтительнее поражение от сограждан, нежели победу ценой насилия и урона для городских установлений.
«Наставления о государственных делах», 19 (125, с.788)
Умение повелевать и умение повиноваться связаны между собою. (...) При демократическом устройстве человек недолгое время приказывает, но всю остальную жизнь слушается.
«Наставления о государственных делах», 21 (125, с.791)
Благороднейшее и полезнейшее искусство – повиноваться тому, кто над тобой законно поставлен, даже если ему по случайности недостает могущества и славы. Принято же на сцене, чтобы актер для первых ролей, будь то хоть сам Феодор или Пол, представал перед исполнителем третьих ролей как служитель и почтительно к нему обращался, если у того венец и скипетр.
«Наставления о государственных делах», 21 (125, с.791)
* Кто способен извлекать корысть из общественных дел, способен и на окрадывание могил.
«Наставления о государственных делах», 26 (125, с.796)
Читать бесплатно другие книги:
