Мэр в законе Седов Б.

- А что, ты полагаешь, это дело бывает вовремя? - усмехнулась Настя. - Еще раз говорю тебе: Аниканов и Погодин - два сапога пара. А тебя они хотели сместить с должности точно так же, как в свое время убрали двух предыдущих городских руководителей. Не доходит, да?

Может быть, очень может быть, что Настя в очередной раз оказалась права.

А Погодин в это время уже звонил в Москву.

- Иван Афанасьевич! Здравствуйте. Погодин на проводе!

- Здравствуй, Виктор Ефремович. Что стряслось у тебя, кроме того, разумеется, что краевая власть трещит по швам?

- Ничего у меня не трещит. Все по плану.

- И Иртинск лихорадит по плану? - заревел в трубку тот, кого Погодин назвал Иваном Афанасьевичем. - Это кто у тебя, господин губернатор, такие планы составляет?

- Виноват. За Иртинском, действительно, не доглядел.

- А ты там не смотрящим поставлен! Набрались, панимашь, словечек! Ты там руководителем края поставлен! Ладно, - Иван Афанасьевич сменил гнев на милость. - Ругать не буду больше. Говори, чего звонишь?

- Нам бы увидеться. В Москве примете?

- Приму, отчего не принять? Не чужой, поди. Когда будешь?

- Да хоть завтра. Вообще, чем быстрее, тем лучше.

- Ну, разбежался! Быстрее не получится, ночь на дворе. А завтра прилетай. Заходи в приемную без записи. Тебя пропустят, я распоряжусь.

Утром следующего дня Виктор Ефремович Погодин вылетел в столицу. И об этом сразу же стало известно Андрею.

- Андрей Аркадьевич? Это Славик, - Каблук позвонил Таганцеву, когда тот еще только встал с постели. - Погодин первым утренним рейсом вылетел в Москву.

- Спасибо. И не уезжай из города. Нам с тобой надо будет сегодня увидеться.

Положив трубку, Таганцев вышел на кухню и закурил.

В последнее время он уже не обманывал себя тем, что не курит всерьез, а лишь балуется сигаретами. И еще появилась привычка. Не из полезных. Рюмка водки до завтрака, казалось, расслабляет нервы, успокаивает, даже придает сил.

- Андрюша, что стряслось опять? - Настя встревоженно и, как всегда, заботливо заглянула ему в глаза. - Ты бледный какой-то и трясешься весь.

- Да я просто в бешенстве! Погодин рванул в Москву. "Стучать" полетел, козел!

- Это уж как пить дать, - согласилась жена. - А ты говоришь - "дружба". Какая дружба в наше время?! Так что ни о чем не жалей, Андрюшенька. И - никого не жалей. Не стоят они того.

- Наверное, ты права, - задумчиво произнес Таганцев.

- Вот теперь можешь вспомнить о папином предложении! - оживилась Настя. - Не пора ли запускать его проекты и сдвигать на обочину Погодина?

Славик Каблук с недавнего времени стал в городской мэрии частым гостем.

И никого это не смущало, ни у кого не вызывало никаких вопросов, потому что официально Святослав Анатольевич Каблук не был никаким криминальным авторитетом. А был - вы будете смеяться! - добропорядочным гражданином, молодым и преуспевающим предпринимателем, генеральным директором закрытого акционерного общества "Талисман".

И вот это самое ЗАО выступило с инициативой поучаствовать в городской программе социального развития и щедро профинансировало строительство двух детских садов и одной средней школы. Кроме того, Святослав Анатольевич торжественно пообещал умиленной до слез иртинской общественности, что не только построит эти детсады и школу, но и оборудует их по последнему слову техники.

Славик так и сказал на митинге, посвященном закладке фундаментов:

- Пусть, типа, никто не сомневается в чистоте моих намерений. В натуре, непорядок, что детки по подворотням шарятся, когда им нужно в песочницах играть и математику учить, чтоб потом "бабки" умели считать. Мы за этим делом присмотрим, отвечаю.

Журналисты местной газеты в отчете о прошедшем мероприятии привели речь генерального директора ЗАО "Талисман" почти дословно, ну, может, слегка отредактировав.

"Дорогие наши горожане! Земляки!

Не имеет смысла говорить о том, что закрытое акционерное общество "Талисман" финансирует строительные работы по возведению детских садов и школы из самых что ни на есть чистых побуждений. Мы, как и все иртинцы, прекрасно понимаем, что дети - будущее нашего прекрасного города, надежда и опора всей нашей страны.

Могу ответственно пообещать, что эта социальная акция - далеко не последняя. Мы еще и стадион в городе построим, и больницу в порядок приведем. Сил и средств у нас хватит. И гражданской ответственности - тоже. Будьте в этом уверены".

- Они че там, журналюги, охренели?! - Славик вертел в руках газету и смотрел на Таганцева. - Во написали, блин! Да я вааще такого не говорил!

- Ты не суетись, Славик. Так нужно. Мне ведь тебя теперь надо в солидные бизнесмены двигать, имидж твой создавать, чтоб не детей тобой пугали, а в пример другим ставили.

- Да нет, ты глянь, Андрей Аркадьевич! Они тут про какую-то гражданскую ответственность нацарапали. А я, в натуре, кроме уголовной, никакой другой не знаю, падлой буду!

- Это ты мне брось. Веди отныне себя прилично и слушай, что я тебе буду говорить. Во-первых, сними свои долбанные джинсы и оденься как человек - в пиджак, белую сорочку и галстук. Побрейся обязательно.

- Да я и так, вроде, бритый! - Славик провел себе ладонью по голове.

- Не башку, а морду брить надо! Дальше слушай. Помнишь наш разговор на болоте?

- Не будем о грустном, а? Мы же вроде бы с тобой все давно порешали. К чему барахло ворошить?

- Ты опять неправильно меня понял. Я введу тебя в совет директоров металлургического комбината.

- Куда?! - у Каблука глаза полезли на лоб. - В какой совет?! Каких директоров?! Я ж в этом железе ни хрена не понимаю!

- Естественно, - с ироничной улыбкой произнес Таганцев. - Только никому об этом не говори, и люди не догадаются. Тебе не надо ничего понимать. Я получил возможность видоизменить форму собственности комбината, сделать его акционерным. Контрольный пакет акций раскидаю по своим людям. Весомая часть достанется тебе лично.

- Так будь сам акционером!

- Не могу. Я - мэр. Поэтому формально ты будешь владеть определенным процентом акций. Ну и, соответственно, станешь регулярно получать долю от годовой прибыли.

- Это же до фигищи, Аркадьич!

- Губу не раскатывай - наступишь ненароком. От того, что получишь, мне отстегнешь девяносто восемь процентов. Два процента - твои.

- Всего два? - Каблук недовольно скривил губы. - И сколько это в "баксах"?

Таганцев на листке бумаги написал цифру.

- Ни хрена себе! - Каблук чуть было не захлебнулся собственной слюной. - Согласный я! А ты не передумаешь?

Виктор Ефремович Погодин ступал по ковровым дорожкам в коридорах Дома Правительства Российской Федерации осторожно. То ли боясь наследить, то ли не желая запачкаться.

Подошел к нужной двери. Постучал. Ему никто не ответил. Он постучал еще раз - настойчивее. Затем открыл дверь и вошел в приемную.

- Ну, чего тарабаните? - недовольно спросила секретарша. - Пришли - заходите. Здесь никто не кусается.

- Здравствуйте. Я к Ивану Афанасьевичу.

- Знаю. Ну, присаживайтесь. Иван Афанасьевич освободится через минуту. Подождете?

- Конечно, подожду.

- Между прочим…

Секретарь не договорила. Массивная дубовая дверь кабинета отворилась, и оттуда высунулась голова того самого Ивана Афанасьевича.

- Погодин? - спросила голова. - Залетай быстро. У меня времени мало.

Виктор Ефремович прошел в кабинет, по размерам напоминающий скорее футбольное поле, чем скромную служебную обитель слуги народа.

- Чего сказать хотел? - спросил Иван Афанасьевич, протягивая Погодину для рукопожатия дряблую, влажную и скользкую, как селедка, ладонь. - Не тяни, говори коротко.

Наверное, хозяин кабинета что-то перепутал. Погодин к нему не с нижнего этажа пришел, из Сибири прилетел на самолете. Но разбираться с тем, перепутал он чего или нет, было недосуг.

- Вот. Я все написал, - Виктор Ефремович положил на стол Ивана Афанасьевича несколько листков, исписанных мелким аккуратным почерком.

- Тэкс-тэкс-тэкс, - хозяин надел очки в золотой оправе, принялся читать. Потом поднял удивленные глаза на Погодина. - Не понял я чего-то, Виктор Ефремович. Ты, получается, на Таганцева бочку катишь?

- Ничего подобного, Иван Афанасьевич. Тут все факты изложены объективно и точно. Если коротко, считаю управление Иртинском неэффективным и даже вредным.

- Ну, панимашь, сейчас тебе не тридцать седьмой год! Вредным он считает! Он тебе кто, Таганцев?! Враг народа, что ли?! Ты что, Погодин, ориентацию в пространстве потерял на хрен?! Я тебя быстро научу Родину любить! Примчался в Москву, панимашь, ни свет ни заря на мэра жаловаться! Сам ты тогда кто такой будешь?! Губернатор?! Хрен ты моржовый! Или морж хреновый! Но не губернатор никакой!

Иван Афанасьевич еще долго истошно орал, топал ногами и стучал мокрыми ладонями о столешницу. Выговорившись, успокоился.

- Вот что, Виктор Ефремович. Ты не серчай на меня за разнос. Но пойми одну вещь: если мы все мэрами разбрасываться станем, то и города наши повалятся, и в стране нашей великой разруха начнется. Ну, что он там у тебя натворил? Да ничего особенного! Ну, может, ошибся человек раз-другой. Так ведь не ошибается только тот, кто ничего не делает!

- Не знаю, Иван Афанасьевич, - упрямо проговорил Погодин. - Вы сами меня в губернаторы рекомендовали, значит, и доверять мне должны. Не могу я с Таганцевым работать.

- А ты смоги! Смоги, тебе сказано! Найди с человеком общий язык. Укажи ему на ошибки. Но палку не перегибай. А то, неровен час, дров наломаешь, заблудишь по жизни. Все. Нет у меня больше времени. Возвращайся в свой край и наводи там порядок. Я думал, ты по делу явился, а ты, оказывается, просто поболтать прилетел. Или по Москве соскучился? Москва, она, брат, болтунов-то не любит…

Как только за Погодиным закрылась дверь, Иван Афанасьевич судорожно схватился за телефонную трубку.

В кабинете полковника госбезопасности Харитонова зазвонил телефон.

- Слушаю! - Всеволод Михайлович беседовал в это время с двумя офицерами, но, как только услышал, кто ему позвонил, тут же жестом указал подчиненным на дверь. - Слушаю Вас, Иван Афанасьевич. Весь внимание.

- Всеволод! - с придыханием говорил звонивший. - Ко мне этот черт приперся, Погодин. На Таганцева жаловаться прилетел. Ну, скажи, что вы там без меня разобраться не можете? Почему как только жареным запахнет, так надо обязательно меня дергать? Ты же, Всеволод, сам знаешь, какие настроения у нас тут, какие слухи. А мне приходится отвлекаться на сибирские разборки.

- Не беспокойтесь, Иван Афанасьевич. Я обязательно приму к сведению ваши замечания. Все будет в порядке.

- Очень тебя прошу, полковник, приведи там все в норму.

- Не волнуйтесь. Все расставим по местам. В Иртинске работают надежные люди. Они не подведут.

- Вот только на тебя я и надеюсь. Больше не на кого. Не дай бог, наши планы сорвутся! Тогда все вместе в пропасть полетим. А оттуда уже никогда не выберемся. Ты хоть это понимаешь, полковник?

- Все сделаем в лучшем виде.

- Разберешься с Иртинском, генералом тебя сделаю. Обещаю.

- Спасибо, Иван Афанасьевич. Буду стараться.

- Уж постарайся, прошу тебя.

Иван Афанасьевич положил трубку, а полковник Харитонов достал из кармана форменного кителя носовой платок, чтобы вытереть пот со лба.

Ну, не мог Федор Федорович Годовский без девчонок! Никак не мог.

Ни третья мировая война (упаси господи!), ни цунами, спутавшее географию и долетевшее до Сибири с берегов Японского моря, ни даже Вселенский потоп не в силах бы были отвлечь его хоть ненадолго от пикантной и порочной страсти. Тем более не нарушили бы его планов междоусобицы, разгоревшиеся в пределах таежного городка Иртинска.

Привычно и скучно сообщив жене, что в ночь с субботы на воскресенье отправляется в засаду - ловить ненавистных разбойников, майор переоделся в штатское, в меру возможностей почистил свои желтые прокуренные зубы, прихватил два презерватива (здесь он себе явно льстил) и по холодку отправился на дачу.

Любил он полненьких. Во-первых, есть, за что подержаться. А во-вторых, с пьяных глаз не будешь долго искать в постели. Большое тело, оно, как правило, в простынях да подушках с одеялами не затеряется.

И худеньких тоже любил. Потому что стройные девчонки бывают страстными и гибкими, неутомимыми и, опять же, едят мало - затрат меньше.

Красивых любил, ярких. Тешил себя размышлениями о том, что он, простой русский мужик с обвислым животом, кривыми ногами и рябым, будто его бешеный петух в детстве исклевал, лицом способен до беспамятства очаровать этакую принцессу. И не дорого - всего-то за сотню-другую североамериканских долларов!

И страшненьких любил. Рядом с ними всегда чувствовал свое превосходство, в своем роде покровительствовал убогим.

Ну, пожалуй, достаточно описаний.

Кувыркался майор Годовский с девчушками, водчонку попивал, да икоркой красной баловался. Икрою горе заедал - после того, как не смогли в нем пробудить очаровашки ничего мужественного, если не сказать мужского.

Но счастлив был бы Федор Федорович, если б сегодняшний вечер принес ему только эту неприятность. Дела обстояли гораздо хуже. И не с потенцией.

Никто не заметил, как к скромному дачному домику в два этажа с мансардой, бассейном, банькой и зимним садом подобрались шестеро вооруженных парней.

Незваные визитеры бесшумно и легко перемахнули через трехметровый заборчик, так что в калитку стучать не пришлось. А зачем тревожить хозяина, когда ему и так плохо? Не согласны?

Посмотрел бы я на вас, когда б таблетки по фамилии Виагра не причинили вам ровно никакого беспокойства!

Между тем гости со стволами наизготовку подобрались к самому дому.

В окнах горел свет. Через тонкие шелковые шторы можно было рассмотреть почти все, что происходило внутри незатейливого жилища, приобретенного майором по случаю и недорого - всего за сто пятьдесят тысяч долларов (если желаете сравнить, допустим, с московскими ценами, умножьте эту цифру на десять).

Федор Федорович царственно возлежал на кожаном диване, любуясь (а что оставалось делать!) плещущимися в голубых водах бассейна головоногими русалками. Одна из тех, кто остались на "берегу", стоя перед ним на коленях, тщетно пыталась возродить к жизни признаки активности особи мужского пола. Две другие исполняли танец живота, разочарованно созерцая то, что никакие животы Годовского давно уже не интересуют. Еще одна появилась в просторном помещении с подносом в руках. На подносе высилась гора спелых персиков, груш и винограда. Ничего особенного, с учетом того, что все это действо происходило в ноябре. И не где-нибудь в Центральной Азии, а в нормальной русской Сибири. Одета была девушка с подносом - как и полагается в подобных случаях - в изящные туфельки на каблуках-шпильках и золотую цепочку на тонкой талии.

Парни, притаившиеся на улице за окнами, загляделись на всю эту красоту и не заметили, как отвисли их бесконтрольные челюсти.

Впрочем, длилось благоговейное затишье недолго. Рты парням позакрывала команда, раздавшаяся у каждого в индивидуальном портативном наушнике: "Приготовились! Работаем по обратному отсчету!"

"Пять!"

"Четыре!"

"Три!"

"Два!"

"Один!"

"Пошли!"

И пошли. То есть, ворвались с дикими криками в дом через все щели, не забыв перед этим натянуть на наглые физиономии черные трикотажные маски.

Нападать, собственно говоря, здесь было не на кого. Охраны при себе майор милиции Годовский не держал. А друзей на дачные игрища никогда не звал - жаден был, как та собака на сене. Сам не "ам" и другим не дам. Заманил вот честных девушек - и обманул, никакой женской радости в результате.

- Лежать, сучара! - выкрикнул первый, кто добрался до Годовского, схватив его за ожиревшую шею и сбросив с мягкого дивана на жесткий, хотя и с подогревом, кафельный пол. - Руки за голову! Ноги шире!

Другим ворвавшимся некогда было рассматривать заверещавших от страха девиц. Люди в масках рыскали по всему дому, проверяя, не спрятался ли кто еще, кто может представлять собой хоть какую-нибудь опасность и оказать сопротивление.

А на запястьях Годовского щелкнули замки наручников.

- Фамилия? Имя? Отчество? - басом громыхал безразмерный мужик, "окольцевавший" загулявшего милиционера.

Федор Федорович, с трудом избавившись от первого шока, назвался. Потом, не к месту осмелев, спросил:

- А вы - кто такие будете? Я - начальник милиции! вы будете отвечать!

Только вот получалось у него не басом, как у того мужика в маске, а как-то пискляво - как у зайца из мультфильма "Ну, погоди!".

- Нет, козлина! - уверенно возразил мужик. - Это ты нам сейчас отвечать будешь.

К тому времени все - в полном смысле этого слова замаскированные - собрались у голубого бассейна, держа Годовского под прицелами автоматов.

- Когда Аниканова видел? - снова зарычал мужик. И черный, холодный пока, ствол автомата Калашникова больно уперся в нежные ребра майора. - Живо отвечай! Пристрелю!

- Ник… кок… ког… никогда! - еле выговорил Годовский. - Он же умер!

- Где встречались до его смерти?

- Пошли вон, сволочи! - запищал Годовский. - Ничего не скажу вам, гады!

И тут же прозвучала длинная автоматная очередь. В воздух.

Годовский тут же передумал.

- У меня в кабинете! В милиции! В день его смерти!

- Молодец. Разговор с ним… Последний разговор с Аникановым на пленку записывал? Считаю до трех! Р-р-раз! Два!

Цифру три майор не любил с самого детства, потому что в школе был беспросветным троечником. Само собой, дожидаться, пока сумасшедший мужик в маске произнесет столь нелюбимое слово, не стал.

- Записывал!

- Где пленка, гаденыш?

Андрей Таганцев ждал Славика Каблука. Нервно курил одну сигарету за другой. Выпил рюмку водки. Налил вторую. Но пить не стал.

Каблук появился вовремя.

- Привет, Аркадьич! Все нормально. Пацаны мои "раскололи" Годовского.

- Он не прижмет их потом?

- А как? Он, бедолага, думает, что на него Служба Собственной Безопасности "наехала". Парни лиц своих не показали - в масках все были. И потом - вот. - Славик протянул Андрею две мини-аудиокассеты.

- Что здесь? - спросил Таганцев и вдруг почувствовал, как мелко затряслись пальцы его рук. Небывалое волнение овладело им.

- Одна - запись разговора Годовского и Аниканова. Мент сделал ее в день… ну, в общем, когда… это…

- Я понял, - помог Таганцев. - А вторая?

- На второй - беседа Аниканова и Погодина. Ее мы и не думали обнаружить, но Федор Федорович хранил их в одном сейфе.

- Сам записи слушал? Что там? - Андрей перебирал пальцами крохотные кассетки.

- Я-то слушал. Но думаю, что и тебе не повредит. Погодину, кстати, тоже понравится.

- Не понял. С какой стати я буду Погодину их прокручивать?

- Ты, Аркадьевич, не ленись, - настаивал Каблук. - Возьми и послушай. А там решишь, прокручивать Погодину или нет.

- Хорошо, будь по-твоему. Выпьешь со мной?

- Нет. Я водку вообще не пью. Только бабкин самогон на кедровом орехе.

…"А ты не боишься, Богдан, что вся эта твоя афера всплывет, как дерьмо в проруби? Ведь Погодин может узнать о том, что Таганцев и в глаза не видел официального распоряжения губернатора, что никаких денег он красть не собирался, а бумаги в краевую администрацию об увеличении производственных мощностей и, соответственно, росте доходов ты же сам и припрятал, сообщив мэру, что добросовестно отправил их".

"Да ничего я не боюсь! Чего мне теперь бояться? Либо сожрут нас теперь, либо сами мы этого Таганцева с лица земли сотрем!"

"Ох, Богдан Силаевич! Все никак ты не можешь успокоиться, что не тебя мэром поставили, а Таганцева".

"Да! Не могу! Почему не меня, а его?!"…

Бутылку водки Андрей Таганцев в эту ночь все-таки допил. И не один, а вместе с Погодиным, как раз вернувшимся из Москвы. И записи слушали вместе.

- Вот так, Виктор. Облапошили нас с тобой, как молокососов. И чуть врагами не сделали.

- Прости, дружище. Погорячился я, признаю, - Погодин положил свою руку на плечо Таганцева.

- Хорошо хоть согласился ко мне домой приехать. Сам бы я ни за что не рискнул эти записи, на ночь глядя, к тебе везти.

- Да, но как же теперь быть с контрактами Рыбина? Реализовать их - означает окончательно разворовать край. Андрей, хочешь, казни меня, но на это дело я не подпишусь.

- Не знаю я, что делать! - воскликнул Таганцев. - Запускать проекты нельзя, это ежу понятно. Тормозить их - тоже нельзя. И я погибну, и Настюха моя пострадать может. Кстати, она беременна.

- Да ты что?! - обрадовался Погодин. - Поздравляю!

- Не знаю, радоваться или огорчаться. В такую канитель девчонку втягиваю, а ей сейчас вообще волноваться нельзя, сам понимаешь. И ведь само, как говорится, не рассосется. Принимать решение все равно нам с тобой.

- Да, выбор делать придется, как ни крути.

- В том-то и дело, что нет у меня никакого выбора. Либо голову в петлю совать, либо снова твоим врагом становиться.

- До утра время есть. Подумай. А мне пора, - Погодин встал из-за стола.

Из коридора в спальню неслышно метнулась тень. Настя стояла у плохо прикрытой двери и слышала весь их разговор. Если бы Погодин вышел в коридор чуть быстрее, то непременно бы столкнулся с ней.

В дачном доме Федора Федоровича Годовского было тихо и пусто.

Девчонки после налета людей в масках разбежались. Непрошеные гости, как только получили то, что искали, также убрались восвояси.

Проанализировав события минувших нескольких часов, майор Годовский окончательно пришел к выводу, что в дом его с автоматами ворвались вовсе не сотрудники Службы Собственной Безопасности МВД. Те не стали бы без надобности стрелять. А перед тем, как произвести обыск, предъявили бы подписанный прокурором края ордер и пригласили бы понятых в соответствии с требованиями уголовно-процессуального кодекса. К тому же, никто не оставил бы майора в доме. Его непременно увезли бы с собой и поместили в камеру, раз уж дело дошло до обыска и вооруженного задержания.

Тем хуже. Сейчас, лишившись аудиокассет, Федор Федорович предпочел бы находиться за тюремной решеткой. Там было бы безопаснее.

Отчаяние его не имело теперь границ. Он так и сидел на кафельном полу - голый, ничем не прикрытый, раскачиваясь из стороны в сторону. Наручники с него, правда, сняли.

- Сволочи! Скоты! Негодяи! Я-а-а-а-а пра-а-а-апа-а-а-ал!!! Га-а-а-ады-ы-ы-ы!!!

Не человеческий крик, а какой-то страшный животный вой вырывался у него из груди. Тело содрогалось в нервных конвульсиях, а из глаз текли ручьем слезы.

Неожиданно перестав кричать и плакать, он поднялся на ноги, подошел к десертному столику на колесах, взял оттуда небольшой, но достаточно острый нож для резки фруктов и медленно, аккуратно ставя ноги на ступени схода, вошел в бассейн по самое горло.

В последний раз глубоко вдохнув в легкие воздух, он со всей силы всадил лезвие ножа себе в живот.

Вода в бассейне больше не была голубой. Она стала бурой.