Открой свой разум любви Кришнамурти Джидду

Кришнамурти Джидду

Открой свой разум любви

Annotation

Человек велик в своем потенциале, но так мало его использует. Увлекшись разумом, мы почти отказались от глубин и вершин собственного Духа.

Мы захлебываемся, бродя по колено в море информации, и отчаянно боимся упасть, если только поднимаем глаза к небу. Но тот же разум требует расширить взаимодействие с миром, смотреть и видеть, прикасаться и чувствовать, ощущать и переживать его во всей полноте.

ЭЗО-terra — территория тех, кто уже вдохнул воздух свободы и попытался рассказать об этом остальным. Это мир глазами видящих, зов в слове услышавших, воплощение Духа в сосудах человеческой смелости, безрассудства и мудрости.

ЭЗО-terra — взгляд на нашу жизнь со следующей ступени бытия, набор инструментов для будущего, оставленный нам Мастерами.

Пришло время действия со знанием!

Джидду Кришнамурти — рожденный Звездой Востока, облаченный именем Майтерйи, воплощения Будды, перешагнувший границу, отделяющую бога от человека и оставшийся свободным навсегда. Кто он? Что он? О чем он говорит?

Его судьба похожа на танец огня. То вспыхивая и освещая, то разбрасывая жгучие искры, он горел своей верой, своим сознанием свидетельствуя потенциал человеческого духа. Вплотную подойдя к истине, не пал ослепленной жертвой, а остался жить, неся в себе радость и боль собственного прозрения. Его слова — это речь свидетеля, который своей верой в человека открывал путь свободной истины каждому, никого не исключая и никому не закрывая путь.

Кто он, оставивший божественные доспехи на алтаре своей веры?

От Бога к Богу

Джидду Кришнамурти — вдохновенный поэт истины, воплощение веры, человек для многих открывший тайны постижения. Откровения, приходившие через него в мир, создали вокруг этого имени ореол мистики. Его называли Мессией, воплощением Будды. Много имен для человека, сама жизнь которого стала откровением. А тексты — свидетельством воплощения Духа.

Еще до появления на свет своего восьмого ребенка — Джидду — родители слышали многочисленные предсказания астрологов и ясновидящих о рождении мессии. Мать Саньевамма была уверена, что ее сын станет великим человеком. Известно, что она сама настояла, чтобы малыш рождался в комнате для молитв — самом священном месте дома, посещать которое можно только после ритуального омовения, в чистой одежде и с ясным духом. Исповедуя религию Шри Кришны, Саньевамма назвала его именем и сына, тем самым как будто окончательно предопределяя его путь.

Так восьмой сын служащего департамента налогов и сборов Британской администрации в городе Маданапалли вблизи священной Долины Риши с первой минуты своей жизни принял на себя бремя мессианства. А уже на следующий день после его рождения известный астролог сделал предсказание о его великой судьбе.

Детство Кришнамурти описывают то как время созревания великого медитативного дара, то как время сомнений. Джидду рос болезненным, рассеянным ребенком, и особых талантов в учении не проявлял. Некоторые преподаватели, пытавшиеся донести до мальчика свет науки, даже высказывали сомнения в его умственных способностях. А ребенок рассеянно улыбался, уходил от их упреков и стараний в свой мир размышлений и покоя.

При этом во многих источниках есть свидетельства, что когда маленький Кришнамурти сосредотачивался на внешнем мире, он проявлял незаурядную наблюдательность. То он часами наблюдает за деревьями, цветами, жизнью насекомых, пристально следит за движением облаков, застывая неподвижно в самых неподходящих для этого местах. Или, наоборот, с увлечением экспериментирует с механизмами, разбирая и собирая их. Каждому своему интересу необычный ребенок отдается полностью: увлекаясь чем-то, порой отказывается есть и разговаривать, пока не находит логического завершения своего дела.

Мир юного Кришнамурти наполнен красками и образами. Мать приобщает его к текстам «Махабхараты», а после смерти старшей сестры у Джидду впервые проявляется дар ясновидения. Он встречает умершую девушку в саду и даже общается с ней, как с живой. Видимо, глубокая вера матери в его избранность и общий настрой окружения влияли на него, пробуждая необычные желания и способности.

Предсказания о новом мессии привели в индийский дом одного из лидеров Теософского общества Ч. Ледбитера. По его словам, он был поражен чистотой и светом этого ребенка, яркостью его ауры. Ледбитер сыграет в жизни Кришнамурти важную роль. Именное его деятельность годами направляет жизнь мальчика, а потом юноши, от простой необычности до признания в нем воплощенного божества. Люди верили в божественные озарения мальчика, называли новым Учителем мира, живым Майтрейей, предыдущим воплощением которого был Иисус Христос.

Так, пока Джидду разговаривает с феями, открывая для себя удивительные стороны этого мира, работа по его официальному возведению в мессии ведется неуклонно. Хорошо это или не очень судить, конечно, не нам. Но, кажется, мир сам искал нового проводника истины и сам творил его для себя. В попытке воспитать и обучить нового мессию Ледбитер и глава Теософского общества Анни Безант призвали Общество признать Кришнамурти своим главой. Согласие Общества было получено. Уже в декабре 1909 года четырнадцатилетний Джидду был принят в эзотерическую секцию общества для развития своих способностей.

Это было время странных событий, необычных проверок, чудесных трансформаций и открытий. Летом Ледбитер посылает астральные тела Кришнамурти и его младшего брата в духовный дом Учителя Кут Хуми. За первым путешествием последовали другие, в течении пяти месяцев дух юного Джидду то и дело покидал материальный мир. Вспоминая полученные откровения, Кришнамурти напишет свою первую книгу «У ног учителя». Он рассказывал, что обычно урок продолжался минут пятнадцать, но по возвращении в тело в памяти ученика оставались лишь избранные фразы учителя. Утром юноша записывал все, что мог найти в своей памяти, по капле собирая для себя океан мудрости.

За год главы Теософского общества Ледбитер и Безант подготовили дух Кришнамурти к посвящению. 11 января 1910 года экстатическое переживание и выход из тела продолжались около полутора суток. Столь сильное погружение произвело на Джидду эффект запечатления. Потом в своей книге (книге Алциона) «У ног Учителя» Кришна описывал это в ярких картинах посещения дома Господа Майтрейи и принятия в великое Белое Братство.

Что чувствует пятнадцатилетний юноша, вокруг которого все сгущается ореол божественности? Есть ли у него сомнения? Принимает ли он на себя роль воплощения Будды? В своей книге Кришнамурти очень ярко описывает посещения дома Господа Майтрейи и принятия в великое Белое Братство. За словами слышится уверенность и радость. Видимо, в те годы он был уверен в своей избранности и принимал на себя бремя божественности без сомнений. Давайте и мы прикоснемся к миру чудесного, который открылся юному Кришнамурти. После посвящения он был перенесен к Господину Мира, и, пожалуй, это описание может поразить любого, как был поражен и сам Кришнамурти, когда увидел Владыку Мира «подростком… необыкновенной красоты». Он был «весь сияющий и восхитительный, с улыбкой, подобной солнечному свету. Он сильный, словно море, ничто не устоит перед Ним, и тем не менее Он — воплощение Любви, поэтому я совсем не боялся его».

Итак, Джидду делает стремительную «карьеру» как духовный лидер. При безусловной поддержке главы Теософского общества Анни Безант он завоевывает все большую популярность, легко заставляя людей поверить в откровения, приходящие к нему свыше. В 1911 году Безант основывает Орден Звезды Востока. Орден под руководством Кришнамурти должен был стать основой нового миропорядка, мира, построенного на новых истинах. Джидду поклоняются, орден быстро растет, все новые и новые его члены впитывают знания, которые приходят через юного мессию. Анни постоянно поддерживает свою Звезду Востока. Слава его растет, растет и обожание. Надо сказать, что во всех испытаниях, выпавших на долю Кришнамурти, Безант останется верна ему непреложно. С самой первой встречи и до последних дней.

Однако мессия или не мессия, а Джидду должен был получить какое-то образование. Духовные наставники рекомендуют европейское. Обучение в Европе строится на усвоении информации и не затрагивает глубинных духовных сфер. Таким образом, Кришнамурти мог безопасно для своего духовного развития окунуться в пласт современной культуры и знаний. И он отправляется в Англию. Однако ни Кембридж, ни Оксфорд, ни другие учебные заведения не спешат распахнуть свои двери столь выдающейся личности. Зато светская жизнь европейских столиц захватывает. Лондон, Париж, художественная богема и артистическая среда. Множество впечатлений и огромный успех… Кажется, Европа нашла себе новую игрушку — инкарнацию божества. А Джидду, наоборот, наслаждается тем, что может быть просто молодым человеком, наслаждающимся всеми прелестями жизни. Кришнамурти покоряет свет, а орден Звезд Востока все расширяет свое влияние. И это параллельное движение продолжается десять лет.

В 1921 году Кришнамурти наконец возвращается на родину. Что точно произошло в его жизни и в нем самом в этот краткий визит в Индию точно неизвестно. Но после Джидду резко меняется.

Он выбирает уединенную жизнь в небольшом имении в Калифорнии и здесь, в Оджаи, отдается на волю духовных изменений и тяжелых физических трансформаций. Он, как будто простившись с образом легкомысленного юноши, всерьез принимает на себя роль Мирового Учителя. Кришнамурти то уединяется в имении, то совершает вояжи в разные страны мира. Наставляет, восхищает, поражает духовными прозрениями и, кажется, сам верит в свою способность сделать счастливыми всех и каждого, изменить мир. Образ божества в человеческом теле живет среди людей. Адепты Ордена Звезды Востока испытывают настоящий экстаз, наблюдая за своим главой. Апогеем этого феерического шествия по миру является заявление Анни Безант для «Ассошиэйтед-Пресс»: «Учитель мира здесь…»

Но пока люди наслаждаются под лучами света нового Майтрейи сам Кришнамурти ведет напряженнейшую внутреннюю работу. В его словах уже звучат новые идеи о том, что нет на земле ордена или учителя, который мог бы привести человека к истине. Джидду начинает говорить так, как потом будет записано в его текстах. Никого нельзя просветлить, ничего и никого нельзя спасти, к истине и свету каждый приходит сам, своим путем, через свое сердце.

Люди ждут от него новых откровений, а он уже страстно желает, чтобы каждый человек стал откровением для самого себя. А он — Джидду Кришнамурти — может только показать, что свет есть, и истина освещает дорогу всем, и некоторое время «подержать фонарь. «Все церемонии ничего не дают для духовного роста», — говорит он, но, кажется, его очень плохо слышат.

Он повторяет новые для себя идеи, но люди слышат только голос чудесного человека, нового Будды. И тогда Кришнамурти совершает отчаянный по своему социальному резонансу шаг. Он распускает Орден Звезды Востока. Организации, ведущей людей к просветлению, больше не существует. Истине не нужен социальный институт. Для веры и откровения не нужен мессия, нужно лишь обратиться к своей душе. Правила, секты, общества, догмы и церемонии — ничто из этого не поможет ни человеку, ни миру стать лучше. «Вы можете образовать новые организации и ждать кого-то еще, — говорит он, — меня это не волнует — ни создание новых клеток, ни украшения к ним. Единственное, что довлеет надо мной, — освободить людей полностью и безусловно».

По сути он лишает своих адептов точки опоры, сдергивает покрывала иллюзий, оставляет учеников и учителей наедине с собственной душой. Это очень болезненный период. Многие, разочаровавшись, отрекаются. Мистическая притягательность жить рядом с Буддой и идти за ним след в след прерывается самим Буддой. Кришнамурти приобретает множество недоброжелателей и противников. Он распускает орден. Он отказывается переустраивать мир. Планы, жизни, начинания, надежды людей, обращенные к нему как к мессии и отвергнутые им, превращаются в отказ от веры. Кришнамурти становится иным.

До 1947 года Кришнамурти тихо живет в Калифорнии. Теперь его не приветствуют толпы, но он по-прежнему вызывает жгучий интерес ищущих людей, среди которых множество тех, кого мы называем знаменитостями: Чаплин, Хаксли, Гарбо… Кришнамурти не умолкает, он еще несколько раз возвращается на родину, желая рассказать людям о том, что и как он видит, открыть им двери их собственных сердец, где живут свобода, любовь и истина. В 1939 году он выступает в Индии, но его идеи не достигают душ соотечественников. В следующий раз Кришнамурти приезжает в родную страну только в 1947-м. Вторая мировая война, независимость, ощущение нового времени изменяют индийцев, и только теперь они слышат и видят того, кто готов отдать им, каждому, неисчерпаемую силу своего сердца, глубину сострадания и нестерпимый свет прозрений.

Так и продолжается путь человека, признанного богом и отказавшегося от этого, чтобы быть самим собой и возвращать свободу быть собой другим. Он не перестает общаться с людьми. Порой его истины остры до жестокости, но аура любви, окружающая этого человека, помогает людям принимать его слова, впитывать их энергию, отправляться на поиски собственной веры. «Чтобы понимать страдание и беспорядок, которые существуют в нас, а поэтому и в мире, мы должны сначала найти ясность в себе, а эта ясность приходит через правильное мышление. Правильное мышление — это не результат просто развития интеллекта. Правильное мышление приходит с самопознанием. Без понимания себя то, что вы думаете, не истинно».

Бог не только во мне, Бог в каждом — за всеми его проповедями звучат эти слова. Нельзя научить человека быть праведным, нельзя вложить ему в руки навык истины, можно только повернуть его лицом к самому себе. Неважно какую религию он исповедует, неважно в какой стране живет, если человек ищет в себе бога, он на дороге к богу. «Страной дорог» назвал Джидду Кришнамурти истину: «Я ничему не учу вас, я только держу фонарь, чтобы вам было лучше видно, а захотите ли вы увидеть — ваше дело…» Так несколько десятилетий он пытается донести свои прозрения до многотысячных аудиторий в Индии, Швейцарии, Америке и других странах. Он говорит от своего имени, оставив божественные доспехи на алтаре собственной веры.

17 февраля 1986 года сердце Джидду Кришнамурти перестало биться. Мало кто сможет написать, что он умер, и при этом не смутиться. Он просто ушел, оставив за собой свободу поиска. А нам остались его книги: «У ног Учителя», «Свобода от известного», «О самом важном», «Бомбейские беседы», «Книга жизни», «Начало познания».

Часть первая

В содружестве с жизнью…

Поверьте мне, я вглядываюсь только лишь в разрозненные осколки Бесконечного. Бесконечное есть столь невероятное и непостижимое явление, что никто и никогда не сможет прозреть его совершенство.

Немотивированная страсть к пониманию

Мне всегда было крайне интересно, почему люди так упрямо и упорно лишают себя подлинной страсти? Им так необходимы власть, общественный вес и влияние, развлечения, секс и религия. И только очень немногие из людей наделены истинной страстностью, которой дано понять все процессы бытия в целом и которая не позволяет растрачивать энергию на фрагментарную деятельность. Где же она, великая страсть, способная понять жизнь?

Чтобы понять жизнь, любовь и смерть, нужен не только интеллект. Для этого нужно нечто гораздо большее: Энергия.

Ведь что значит жить? Что такое любовь? И что означает умирание? Где скрываются ответы на все эти вопросы? В каких потаенных, недоступных человеку закоулках ума и души они прячутся?

Мы так ничего и не поймем, если будем беспрерывно заниматься разделением этих вопросов. Жизнь, любовь и смерть — это единый поток. И нам не обойтись без Энергии, не только интеллектуальной, но и Энергии сильного чувства, той немотивированной страстности, что вечно пылает огнем в душе каждого человека.

Легко увидеть в самом себе активность поверхностного ума, с его заботами о хлебе насущном. Знание такого ума — это знание технологическое, научное, стяжательское. Но в наших сердцах есть заветные, потаенные уголки Неведомого, тайные пещеры Истинной Страсти. В этих тайниках до поры до времени скрывается все минувшее. Кажущаяся случайность человеческих мнений исходит от этих прошлых накоплений. По существу, они базируются на старом знании и опыте прошлого, на разнообразных формах былых умозаключений и мнений. Может ли ум наблюдать и понимать все это? Может ли ум подняться над этим и выйти за его пределы так, чтобы никакого разделения вообще не было бы?

Мы все страшно, просто катастрофически обусловлены. Более того, мы непростительно фрагментарны и на жизнь взираем фрагментарным, затуманенным взором. Мы остаемся и индивидуалистами, и коллективистами одновременно. Мы — эгоисты, стремящиеся слиться с чем-то большим в единое целое, оставаясь при этом Отдельными. Мы все разделяем на части: жизнь и смерть, любовь и ненависть, прошлое и будущее, настоящее и прошлое.

Если бы мы взглянули на себя критически, со стороны, то увидели бы, что все наши действия основаны на Прошлом: прежних выводах, устаревших стереотипах и идеалах далекого прошлого. Ум и сердце наши страшно перегружены воспоминаниями, мешающими жизни быть цельной и восхитительной.

Наблюдать — это значит быть критичным. Но быть критичным не в смысле использования критики, основанной на оценках и мнениях, а быть критично-бдительным. Если же эта критичность является личной, отягощенной страхом или предубеждениями, она перестает быть подлинно критичной, а становится просто фрагментацией.

Что же понимается нами под реальностью? Существует ли вообще хоть какая-нибудь реальность, безмерность, Вечность, в конце концов?

Мы привыкли считать жизнь положительным актом: делать и думать, хлопотать и конфликтовать, бояться, печалиться, грешить и чувствовать себя виноватыми, строить честолюбивые планы, бороться и конкурировать, жаждать удовольствий и успеха. Именно все это мы называем жизнью. Конечно, это и есть наша жизнь. Жизнь со всеми ее краткими мгновениями радости и безмерной щедрости, которая не ставит никаких условий. Никому. Еще более мгновенны и преходящи минуты сладчайшего экстаза и блаженства, у которых нет ни прошлого, ни будущего. Увы, нашей жизнью стало хождение на службу, раздражение и ненависть, презрение и неприязнь к себе подобным. Так неужели все это нам нравится?

Подлинно положительное — это отрицание «положительного». Следует отвергнуть эту так называемую жизнь со всем ее уродством и страхом, одиночеством, жестокостью и насилием. Понимаем ли мы друг друга? Все то, что кажется нам моральным, на самом деле — оголтелая конкуренция друг с другом, алчность и черная зависть к успехам ближних. Отвергнуть все это и есть высшая форма морали.

Великое дело — отвергнуть мораль общественную. Но еще более величественен отказ от того, как мы живем — мелочно, пусто и поверхностно. Видеть ложное ложным — это видение и есть истина.

А ведь остается еще и вопрос смерти, старательно отодвигаемый нами подальше. Для нас он связан с чем-то, что должно произойти в будущем, лет через пятьдесят или завтра. Мы боимся прихода конца, физического завершения, отнимающего у нас все: накопления, заработанное, пережитое, жену, мужа, дом, мебель, садик, книги, стихи, уже написанные нами или те, что мы надеемся написать. Мы боимся позволить всему этому уйти, потому что мы сами и есть эта мебель, эти картины — все, чем мы обладаем. Если у нас есть способность играть на скрипке, то мы еще и скрипка. Именно из-за нашего самоотождествления с этими вещами мы превращаемся в них и ни во что иное, кроме них. Смотрели ли вы на это под таким углом? Ведь вы и есть дом с его ставнями, спальней, мебелью, за которой вы годами ухаживали, — вы есть все это. Если убрать все это, то вы — ничто.

И это то, чего вы боитесь больше всего: быть ничем. Разве не странно, что вы сорок лет жизни ежедневно ходите на службу, а когда прекращаете, у вас начинает болеть сердце и вы умираете? Мы превратились в работу со всеми ее папками, клерками и менеджерами. Мы засорили свои головы идеями о Боге, истине и добродетели. Грустно. Мы видим все это и не осознаем трагичности. Ибо мы медленно умираем.

Да, конечно, смерть всегда неотвратима, все когда-нибудь кончается. А мы так боимся похоронить прошлое. Мы сами превратились в прошлое, в прошедшее время со всеми его печалями. Вот почему весь Восток свято и неотвратимо верит в реинкарнацию, в перевоплощение душ. Ибо мы все вновь и вновь мечтаем родиться хаосом и смятением. И именно те из нас, кто так горячо верит в перевоплощение, не знают, как себя вести. Если бы они заботились о поведении, то не были бы озабочены тем, что будет, ибо добродетель — это внимание к настоящему.

А ведь смерть есть жизнь! Без умирания нет любви истинной. Жить, любить и умирать — одно и то же, это жизнь целостная и полная, жизнь в настоящем. Свободном от прошлого.

Когда же мы наконец поймем, что наше прошлое подобно тайной пещере? К тому же опасной пещере? Когда мы поймем, что наше одиночество мгновенно и преходяще? Только осознав все это, мы обретем истинную свободу. Свободу от памяти. Свободу для наблюдения за настоящим. Для безмолвного созерцания настоящего.

Ибо, чтобы смотреть, мы должны быть безмолвны. Если мы влачим за собой все знания мира, мы найдем только то, что уже знаем. Известное должно спать в покое — только тогда можно открыть что-то новое. И чтобы увидеть свою жену, своего мужа, дерево, своего ближнего, весь беспорядочный общественный строй, мы должны так же в безмолвии найти новый способ смотреть, а значит, и новый способ жить и действовать.

И это есть любовь и смерть для всего прошлого.

А мы все продолжаем жить по старым рецептам, и откуда только силы на такую жизнь берутся?.. Мы и любим, и умираем тоже по устаревшим, обветшавшим рецептам. И несть конца нашим печалям.

Время и разрушение…

Я не знаю, молчали ли вы когда-нибудь душой. Когда вы бродите по улицам, дух ваш абсолютно тих, он наблюдает и прислушивается, бессмысленно. Когда вы едете в машине, вы смотрите на дороги земные, на деревья, на обгоняющие вас автомобили — вы воспринимаете все, не запоминая, не включаясь в механизм работы мысли. Чем больше работает механизм мысли, тем больше изнашивает свои силы душа. Он не оставляет свободного пространства для невинности, а только невинный дух может прозреть истину.

Я все думаю о том, что такое время для людей? Движение прошлого через настоящее к будущему? Или время есть конец, смерть? Или это память о приятном или неприятном? Или же время есть необходимость забывания? Да, время — не просто понятие.

Для меня существует не только физическое время, которое показывают часы, но и психологическое, внутреннее время. Время на часах довольно понятно — полет на Луну требует расчета времени по часам. Но существует ли какое-нибудь другое время?

Да, я знаю, что физическое время существует реально. Даже если я перестану думать о завтрашнем дне, он все равно наступит. Но почему я уверен в том, что будет какой-то завтрашний день, независимо от хронологического времени?

Это вполне понятно. Вечером я пойду гулять, между настоящим временем и прогулкой — интервал в десять часов. Я представляю собой нечто и хочу быть кем-то другим. Это также подразумевает время. Я задаю себе вопрос: существует ли время вообще? А если я не думаю о прогулке или о том, что стану кем-то другим, существует ли тогда время?

Мне, в общем-то, не нужно говорить, что я стану кем-то, осуществлю нечто или достигну своего идеала. Все это подразумевает время. А если такие мысли не посещают мое сознание, где тогда время? Время имеется лишь в том случае, если я хочу переделать «это» в «то». А у меня нет такого желания.

Я знаю только физическое время, никакое другое время мне не известно. Почему же у вас есть какое-то другое время, кроме хронологического? Зачем оно?

Мне кажется, что мысль — это и есть время. Та мысль, которая говорит: я был, и я стану. Если бы мысль проявляла себя только в движении физической сферы, существовало ли бы тогда какое-то другое время? Если нет психологического бытия, психологического завершения, есть ли тогда время? Мы связываем физическое время с психологическим и потому говорим: я буду. Для меня глагол «быть» — вот что значит время.

Мы принимаем факт существования психологического бытия, не требуя никаких точных доказательств. Но существует ли оно? Я, например, нуждаюсь только в физической сохранности, то есть в пище, одежде, жилище. Физическая сохранность абсолютно необходима. Так почему должна существовать защита от чего-то, что, возможно, вообще не существует? Как вы сможете защитить меня психологически? Но именно это мы и делаем. Мы делаем нечто, чтобы защитить себя от существующего, и поэтому придумываем время.

Итак, психологически никакого «завтра» не существует. Однако «завтра» существует, потому что мне нужна пища.

А еще мы все живем в тесном промежутке между жалостью и надеждой.

А может быть, время есть высота, которую необходимо покорять и измерять? И еще: почему мы упрямо придаем времени такое огромное, просто колоссальное значение?

Может, потому, что время — это синоним возраста, распада и разрушения? Я вижу, как стареет, а затем и умирает тело, когда-то бывшее молодым и здоровым, — и все. Остановился механизм. Больше я ничего не знаю и поэтому говорю: «Мне необходима следующая жизнь».

Умирать и жить!.

Вы боитесь отпустить все вещи. Вы боитесь отпустить Абсолютное, глубину бытия и остаться с Неизвестным, которое называется Смертью. Можете ли вы, дополнение Известного, вступить в Неведомое, что есть смерть? В то время как жизнь вступает в чертоги смерти, она постигает, что это единственное решение. Можем ли мы постигнуть неизмеримое, опыт редчайших моментов? Можем ли мы понять, что, ведя богатую, наполненную событиями жизнь, мы влачим мученическое, нищее бытие? Может ли умирать душа Опыта?

Но должен же быть какой-то способ научиться умирать! Для каждого из нас чрезвычайно важно знать, как следует умирать.

Традиционно жизнь человеческая делится на несколько стадий. Есть стадия воздержания, когда ученик проходит обучение у гуру. На второй стадии он создает семью, копит богатства земные, помогает обществу и так далее. На третьей стадии человек покидает поток стремящихся к суетным земным вещам. Можно сказать, начинается его подготовка к конечной стадии — уходу.

Утверждается, что в момент смерти все прошлое человека фокусируется в одной точке. Если его карма была хорошей, тогда последняя мысль, остающаяся с ним в момент смерти, продолжает существовать и переносится в следующую жизнь. Говорят и о том, что в момент смерти уму необходимо быть спокойным, чтобы угасить карму и в минуту кончины полностью пробудиться.

И все же, как человеку научиться умирать?

Возьмите лист древесный весной: он такой нежный, но все же наделен необыкновенной силой — такой слабый, он противостоит мощным порывам ветра. В летнюю пору достигает листок зрелости, а по осени — умирает. Все это есть движение уязвимой и нежной красоты. Мы видим постоянное движение от красоты к красоте.

Тогда что мешает человеку так же жить и так же умирать? От красоты к красоте. Нет, нас вечно что-то разрушает изнутри. В тринадцать лет человек весь струится и переливается радостью. А в сорок с небольшим становится неприкрыто жестким, символом упрямства.

Как человеку научиться жить и умирать, а не только умирать? Как ему научиться такой жизни, частью которой является смерть? Такой жизни, для которой конец, умирание, является неотъемлемой частью?

Мы вечно изгоняем смерть за порог жизни. Нам все время кажется, что смерти следует избегать всеми силами, от нее нужно спасаться, о ней ни в коем случае нельзя думать.

Вопрос в том, что такое жизнь и что такое смерть. Обе они должны идти вместе, а не отдельно. Почему же мы отделили их друг от друга?

Да потому, что человек не знает смерти. Мы внушили себе, что смерть подразумевает превращение «я» в «ничто» и окончательное его исчезновение.

Но познали ли мы при этом радость и наслаждение жизни? И разве то, что мы называем жизнью, есть жизнь истинная? Для меня так это всего-навсего чередование печали, удовольствия и отчаяния!

Может быть, существует иная жизнь?

Жизнь — это осуществление и разочарование, и она продолжает свое движение. Я вижу красоту, вижу небо, вижу милого ребенка. Но я вижу также конфликт с моим ребенком или с соседями. Жизнь есть движение в конфликте и в удовольствии.

И при этом я прекрасно знаю, что в жизни — даже самой светлой — случаются кризисы. Я родился, и я умру. Больше сказать нечего.

Если я учусь тому, как жить, я учусь и тому, как умирать. Я хочу научиться тому, как жить: изучить печаль, удовольствие, страдание, красоту. Я учусь. И в учении жизни я изучаю смерть. Для меня такое ученье есть очищение. Мы относимся к жизни со знанием о жизни — со знанием причин, следствий, со знанием кармы. Ох уж эти вечные «я знаю», эти выводы и формулы!

Но о смерти я все равно ничего не знаю. Поэтому я хочу узнать о ней нечто. Однако я не могу этого сделать; только тогда, когда я войду в состояние ученья, я пойму смерть. Потому что смерть — это опустошение ума, опустошение его от знаний, которые я накопил.

Но как быть со страхом, с безымянным страхом Небытия? Ведь я не знаю смерти, а потому боюсь. Только если знаю — страха не будет.

Изучение смерти — я действительно не знаю, что это такое. Не существует никакой теории, никаких суждений, которые меня удовлетворят. Я собираюсь найти, и поэтому я собираюсь учиться. В этом нет никакой теории, никакого заключения, никакой надежды, никаких суждений, есть только сам акт ученья, а поэтому нет страха смерти.

Учитесь же, чтобы выяснить, что значит умирать.

Но и к жизни следует относиться со свежим умом, свободным от бремени лишних знаний. Когда ум вполне свободен от известного — верований, опыта, выводов, знаний, высказываний, которые я считаю верными, и так далее, — тогда смерти нет и уже никогда не будет.

Да, мы соткали из жизни изумительный по красоте узор. Да, чтобы достичь Бога, «я обязан соблюдать безбрачие», «помогать бедным», «самому принять обет нищеты» и так далее, так далее…

Смерть же говорит: «Вы не в состоянии даже прикоснуться ко мне». А я хочу прикоснуться к смерти. Я хочу придать ей форму в соответствии со своим образцом.

Смерть говорит: «Вы не можете коснуться меня, вы не можете играть со мной». Ум привык к игре, к плетению узоров из материала, собранного опытом.

Смерть говорит: «Вы не в состоянии пережить меня».

Смерть есть первичное переживание того состояния, которого я не знаю. Я могу придумывать формулы смерти или последней мысли, в которой заключено то, что затем проявится, — но все это чужие мысли. Я действительно не знаю. Поэтому я испытываю страх. Могу ли я узнать что-то о жизни и, следовательно, о смерти?

Так отбросьте знание — и посмотрите, что произойдет. В этом — истинная красота, подлинная любовь; в этом проявляется нечто настоящее.

Трансцендентальное

Я одеваюсь в слова, которые вы, может быть, чувствуете в те редкие мгновения, когда сыты всеми своими делами — церквями, политикой, банками, ничтожеством домашней жизни, скукой работы, всеми глупостями жизни, оскорбительными для человеческого достоинства. Если вы двадцать лет потратили на то, что день изо дня ходили на службу или готовили еду и одного за другим производили на свет детей; если вы познали такие удовольствия, как скука, ничтожество и безнадежность всего сущего, вы должны иногда задаваться вопросом: есть ли возможность внезапно, нежданно обрести изначальный источник, собственную суть вещей, чтобы жить, действовать, раскрываться духовно, читать себя как книгу, изучать себя как философскую дисциплину, как картину. Мечта каждого — одеться в слова, оказаться в Центре, Источнике всех деяний, любви, любого поступка.

Проникнуть в реальность? Традиция медитации. Реальность и безмолвный ум.

На протяжении всей своей истории человек, сознавая краткость своей жизни, полной тревоги и печали, и неизбежность смерти, всегда формулировал идею, именуемую Богом. Человек знал, что жизнь быстротечна, и его непрерывно тянуло к чему-то Великому, Высшему. Человеку хотелось обрести Великий Опыт Мира, который бы полностью отличался от человеческого мира: превосходил бы его и лежал бы выше его убожества и страдания. Человек надеялся найти этот трансцендентальный, неясный мир через поиск — он надеялся разыскать его. Но можем ли мы постичь эту тайну?

Да, чем умнее человек, тем сложнее и значительнее будет придуманная им цель. Человек видит, что абсурдно, нечестно и бессмысленно выдумывать идеологию или формулу жизни либо доказывать, что Бог есть или его нет, в то время когда жизнь не имеет никакого смысла. Это верно для той жизни, которую мы ведем, — в ней нет смысла. Так что давайте не выдумывать этот смысл зря.

Что касается теологии, то человек, несомненно, должен отказаться от всех теологических систем — от всех религиозных верований. Если он действительно отбрасывает веру в любой форме, никакого страха больше нет.

На Востоке есть много школ, систем и методов медитации — включая дзен и йогу, — которые оказались перенесены на Запад. Но абсурдно все: и то, что занесло ветром любопытства с Востока, и то, что придумано здесь. Тупой, невосприимчивый ум, не обладающий значительной разумностью и понятливостью, может практиковать любой из методов бесконечно, становясь все более и более тупым, более и более глупым. Он обретет свой собственный «опыт» в границах собственной обусловленности.

Возможно, некоторые из вас побывали на Востоке и изучали там медитацию. Существует целая традиция, стоящая за ней. В древности эта традиция распространялась в Индии и по всей Азии. Даже сейчас она все еще владеет умами, о ней пишут бесчисленное множество книг. Но любая форма традиции — этого пережитка прошлого, используемая для выяснения существования великой реальности, очевидным образом бесполезна. Ум должен быть свободным от любой формы духовной традиции, от ее одобрения и поддержки. В противном случае человек полностью лишается высшей формы разумности.

Чтобы медитировать, в самом глубоком смысле слова, человек должен быть добродетельным и моральным. Но это не мораль следования образцу или шаблону, соответствующая обычаю или общественному порядку и требующая упражнения. Это мораль, которая приходит естественно, неотвратимо и сладостно, когда вы начинаете понимать себя, когда осознаете свои мысли и чувства, свои действия, свои склонности и амбиции — осознаете без всякого выбора, просто наблюдая. Из такого наблюдения следует правильное действие. Оно ничего общего не имеет ни с подчинением, ни с действием в соответствии с идеалом. Когда это живет глубоко внутри нас, во всей своей красоте и простоте, без тени грубости — ведь грубость существует только рядом с усилием; когда мы объективно, без симпатий и антипатий, рассмотрели все системы, методы и обещания — только тогда мы способны отбросить все это. Отбросить так, что ум наш будет свободен от прошлого. И тогда мы сможем продолжить выяснять, что такое медитация.

А ведь медитация — это еще и тишина, абсолютное безмолвие души и сердца.

Так под силу ли абсолютное безмолвие человеческому уму?

Возможна ли для мозга совершенная тишина? Это часть медитации — выяснить, возможно ли это, — а не просто сказать, как это сделать; никто не может сказать вам, как этого добиться. Ваш мозг, столь сильно обусловленный культурой, каждым своим опытом, мозг как результат длительной эволюции, может ли он быть совершенно тихим? А ведь без этой тишины все, что он увидит или испытает, будет искажено, истолковано им в рамках своей обусловленности.

Существует поведение, закладывающее фундамент, действие в котором — любовь. Существует отказ от всех традиций, так, чтобы ум был полностью свободен, а мозг — совершенно спокоен и тих. Если вы глубоко вникнете в это, то увидите, что мозг может быть тихим — не благодаря каким-то трюкам и не от приема наркотика, а благодаря активному и пассивному осознанию в течение всего дня. И если в конце дня внимательно просматриваетесь все случившееся, тем самым наводя порядок в случившемся, то во время сна мозг безмолвен в познании иного движения.

Итак, все тело, мозг, — абсолютно все безмолвно и не искажено. Только тогда, когда какая-нибудь реальность существует, ум может воспринимать ее. Ее, эту безмерность, приглашать бесполезно. Но если эта безмерность существует, если существует то, чему нет имени, то, что запредельно, тогда ложность или истинность этой реальности могут быть восприняты лишь безмолвным умом.

Задумайтесь, какая энергия нужна для того, чтобы изменить что-то в своей душе, свершить духовную революцию? Мы растрачиваем нашу энергию на борьбу и конкуренцию друг с другом, на разрешение «неразрешимых» конфликтов, на борьбу с нашими противоречивыми желаниями. Если бы мы внимательнее всмотрелись в нашу жизнь, мы бы несказанно ужаснулись: жизнь наша есть противоречие. Мы хотим быть миролюбивыми и добросердечными — и люто ненавидим друг друга. Мы хотим быть бескорыстными — и задыхаемся от собственной неконтролируемой алчности.

Нам говорят: чтобы накопить запасы чистой энергии, следует избегать секса и всего мирского; необходимо уйти из этого мира и избегать явных искушений. Но ведь человек при любых обстоятельствах все равно остается человеком! Так пусть он постигнет красоту, единую царицу мира!

Красота — это страсть. Чтобы увидеть красоту облака или красоту света на дереве, необходима страсть, необходима интенсивность. В этой интенсивности, в этой страсти нет никакой сентиментальности, чувства симпатии или антипатии. Экстаз не является личным — он не ваш и не мой, как и любовь не ваша и не моя. Когда есть удовольствие, оно ваше или мое. Когда есть медитативный ум, он обладает своим собственным экстазом, — однако описать его невозможно, для его описания нет слов.

Бог

Если желаешь познать истину, любовь или Бога, не нужны догматы веры, не нужно общественное мнение или знание теорий. Отложите в сторону все книги, жизнеописания, сказания и авторитеты и отдайтесь пути самопостижения. Любите, а не тоните во мнениях и идеях по поводу того, что должно и что не должно быть любовью, истиной или Богом. Когда вы действительно любите, вас окружает Иное. Любовь руководит вашими деяниями. Любите, и вас коснется благословение любви. Ни один авторитет не знает, что такое любовь, истина или Бог. А тот, кто это знает, не сможет описать словами.

Говорят, что мое учение материалистично, потому что оно не признает ничего, что не обладает явной, прозрачной причиной. Но я до сих пор не знаю, что остальные люди понимают под словами «материалистический» и «Бог».

Моя мысль вполне способна изобрести Бога. Она знает о своей ограниченности и поэтому пытается изобрести бесконечное, которое и называет Богом. Она просто осознает некое существование вне своих пределов. Для выхода за эти пределы необходимо, чтобы мысль добралась до конца, до логического завершения. Но видеть ограниченность мысли вовсе не означает познание мысли.

Именно поэтому мы должны попытаться постичь мысль, а не Бога.

Понимает ли ее мыслитель, который сам является продуктом мысли? Ведь именно мысль есть Творец мыслителя. Без нее никакого мыслителя не было бы.

Мысль — это память, мысль — это ответ знания. Мысль породила так называемого мыслителя. Затем мыслитель отделяется от мысли или, по крайней мере, считает себя отделенным от нее. Мыслитель смотрит на рассудок, на интеллект, на способность к умозаключению — и видит, что все это очень и очень ограниченно. Поэтому мыслитель осуждает интеллект: он говорит, что мысль очень ограниченна, и осуждает ее. Затем он говорит, что должно существовать нечто большее, чем мысль, нечто, находящееся за пределами этого ограниченного поля.

Итак, мысль и только она предшествует мыслителю. Существует множество мыслей, и мыслитель — одна из них. Для меня мысль прежде всего есть ответ знания. Мысль еще не уяснила, что она ограниченна. Именно поэтому мыслитель неизбежно говорит, что мы должны выйти за пределы мысли. Именно поэтому он задает вопрос: «Можно ли убить ум? Существует ли Бог?»

Мыслитель видоизменяет и прибавляет. Мыслитель, как и мысль, не является постоянной сущностью. Однако он упорядочивает и видоизменяет.

Конечно, я могу ошибаться. Но несмотря на это, я не хочу вводить в мое учение слово «Бог». И отказываюсь считать это парадоксом.

К этой точке зрения пришли многие интеллектуалы на Западе и на Востоке. Но они всегда остаются привязанными к чему-либо. Находясь на привязи, они распространяют свое понимание вширь, оставаясь при этом прикованными к некой оси — к своему опыту, к своей вере.

Я же никогда не придумываю Бога.

Да, мы пытаемся исследовать Бога, истину. Но когда мысль закончилась, то нет никакой точки, куда можно было бы двигаться.

Необходимо медленное, поступательное движение. Движение вперед всегда подразумевает мысль и время. И это — все, к чему я хотел бы прийти.

Любое движение, пока речь идет о мозге, совершается в поле времени, будь оно внешним или внутренним. Я вижу это. Мозг понимает, что, хотя он и способен вообразить свое расширение до бесконечности, он по-прежнему очень невелик.

Так существует ли движение, никак не связанное с мыслью? Этот вопрос задан мозгом, а не каким-то высшим существом. Мозг понимает, что любое движение во времени — это печаль. Поэтому он естественно воздерживается от всякого движения. Затем он задает себе вопрос: существует ли какое-то иное движение, которого он не знает, которого никогда не пробовал?

Это значит, что нам необходимо вернуться к вопросу об энергии. Существует энергия человека и космическая энергия. Мы разделили энергию на человеческую и космическую. Я всегда смотрел на человеческую энергию как на отдельную, оторванную, неполную в своем ограниченном поле. И вот теперь битва окончена. Вы понимаете, что я имею в виду? Понимаете ли вы это? Я всегда рассматривал движение энергии как происходящее внутри ограниченного поля, и отделял его от космической, универсальной энергии. А сейчас мысль осознала свои ограничения, и поэтому энергия человека стала чем-то совершенно иным.

Разделение на космическое и человеческое создано мыслью. Это разделение отменяется, и в действие вступает другой фактор. Для ума, который не сосредоточен в самом себе, разделения не существует. Что же тогда подлежит исследованию и что будет инструментом исследования? Исследование действительно имеет место. Но это не то исследование, к которому я привык, — не использование интеллекта, рассудка и тому подобное. Это исследование — не интуиция. И вот мозг постигает, что в нем самом нет никакого разделения. Поэтому мозг не разделен на космический, сексуальный, научный или деловой. Энергия нераздельна.

Что же тогда происходит? Мы начали с вопроса о том, является ли мысль материальной. Мысль материальна, потому что мозг — это материя, мысль есть результат материального. Мысль может быть абстрактной, но она является результатом материального. Это так. Лишь немногие вышли за ее пределы.

Остановка в духовном пути происходит только тогда, когда мысль начинает осознавать собственную ограниченность. На самом-то деле мысль не имеет никакого значения.

Когда мы говорим, что мысль кончается, мы включаем в нее все: смысл, сознание и его содержание, отчаяние, неудачи и успехи. Все это находится внутри данного поля. Когда оно приходит к концу, что тогда происходит? Мозг существует; существует запись, регистрирующая часть. Продолжается регистрация — она должна продолжаться, иначе мозг станет безумным, — но существует некая целостность, и она совершенно спокойна. Здесь нет больше мысли; она не входит в это поле. Мысль входит лишь в очень небольшое поле мозга.

Старый мозг очень ограничен. А мозг в целом — это всегда неиспользуемое новое. Целостность мозга есть новое; мысль, которая ограниченна, действует в ограниченном поле. Старый мозг бездействует, потому что ограниченность прекратилась.

А потому, идите дальше! Всегда идите дальше! Пусть ваша мысль станет и болью, и отчаянием, и успехом!

Когда болтовня мысли приходит к концу, тогда возникает чувство безмолвия. Но это не само безмолвие. Безмолвие наступает тогда, когда ум в целом, весь мозг совершенно спокоен, хотя и производит регистрацию, ибо энергия пребывает в покое. Она может взорваться, но ее основа спокойна.

Так и страсть существует только тогда, когда печаль не совершает никакого движения. Вы поняли, что я сказал? Печаль есть энергия. Когда существует печаль, тогда возникает движение от нее путем понимания или подавления. Когда же в печали нет движения, тогда происходит ее взрыв и переход в страсть. То же самое происходит, когда нет никакого движения — ни внешнего, ни внутреннего; когда нет движения безмолвия, которое ограниченное «я» создало для себя с целью достичь чего-то большего. Когда существует абсолютное, тотальное безмолвие (поскольку отсутствует движение любого рода), когда мозг совершенно спокоен, тогда происходит взрыв иного рода, и это…

И это — Бог.

Знайте, что это состояние — вовсе не выдумка. Не создавало его хитроумие, ибо мысль была абсолютно неподвижна.

Часть вторая. О любви

Если у вас нет любви, вы можете делать все, что хотите: молиться всем богам этого мира, бросаться с головой в работу, бороться с нищетой, идти в политику, писать книги и сочинять стихи — вы все равно мертвы. Без любви все ваши проблемы только удвоятся, превращаясь в бесконечность.

Однако благодаря любви вы можете делать все, что вам угодно, ибо нет тогда никакой опасности, нет конфликта. Тогда существование становится добродетелью.

Дух, живущий не в состоянии Любви, вообще не может быть Духом. Только та душа свободна от проблем, что знает красоту и истину любви.

Любовь

Стремление к полной надежности неизбежно порождает печаль и страх. Эта жажда надежности создает неуверенность. Обретали ли вы когда-нибудь полную надежность в каких бы то ни было отношениях? Случалось ли это? Большинство из нас жаждет надежности в любви, стремится любить и быть любимым. Но есть ли любовь там, где каждый из нас ищет собственную надежность, свой особый путь? Нас не любят, потому что мы не знаем, как любить.

Что такое любовь? Слово так избито, так извращено, что мне не хочется им пользоваться. Все говорят о любви, каждый журнал, каждая газета и каждый миссионер без умолку говорят о любви. Я люблю мою страну, люблю моего короля, я люблю какую-то книгу, я люблю эту гору, я люблю удовольствие, я люблю мою жену, я люблю Бога. Является ли любовь идеей? Если это так, то ее можно культивировать, лелеять, всюду рекламировать и искажать каким угодно способом. Когда вы говорите, что любите Бога, что это означает? Это означает, что вы любите проекцию вашего собственного воображения или проекцию вас самих, облаченную в известные формы респектабельности в соответствии с тем, что вы считаете благородным и священным. Таким образом, говорить: «Я люблю Бога» — это полнейший абсурд. Когда вы поклоняетесь Богу, вы поклоняетесь самим себе, а это не является любовью.

Поскольку мы не в состоянии разрешить это явление человеческой жизни, именуемое Любовью, мы уходим в абстракцию. Любовь может быть окончательным разрешением всех человеческих трудностей, проблем и забот. Но как нам выяснить, что такое любовь, просто давая ей определения? Церковь определяет ее одним образом, а общество другим. А еще существуют все виды отклонений и извращений: обожание кого-то, физические отношения с кем-то, отношения эмоциональные, отношения товарищеские — не это ли мы разумеем под любовью? Это стало нормой, шаблоном, стало таким ужасающе личным, чувственным, ограниченным, что религии заявили: «Любовь — это гораздо большее». В том, что называется человеческой любовью, они видят наслаждение, соперничество и ревность, желание обладать и удерживать, контролировать и вмешиваться в мышление другого. Сознавая сложность всего этого, религии говорят, что должна существовать другая любовь: Божественная, возвышенная, нетленная.

Повсюду в мире так называемые святые люди утверждают, что смотреть на женщин — это что-то абсолютно дурное. Они говорят, что нельзя приблизиться к Богу, если вы потакаете сексу. Поэтому они отвергают его, хотя сами испытывают сильное искушение. Но, отрицая секс, они лишают себя глаз и языка, потому что отвергают всю красоту земли. Они истощают свои сердца и умы, иссушают свои тела; они изгоняют красоту, потому что красота связана с женщиной.

Может ли любовь быть подразделена на святую и мирскую, человеческую и Божественную или существует только одна любовь? Есть ли разница между любовью к одному и ко многим? Если я говорю: «Я люблю тебя», исключает ли это любовь к другим? Это любовь личная или безличная? Является ли любовь личной или безличной, моральной или аморальной, к семье или не к семье? Если вы любите все человечество, можете ли вы любить отдельного человека? Является ли любовь чувством? Является ли она эмоцией? Является ли любовь наслаждением или желанием? Все эти вопросы говорят только о том, что у вас имеются идеи о любви, о том, какой она должна или не должна быть, определенный шаблон или код, выработанный культурой, в которой мы живем.

Следовательно, чтобы углубиться в вопрос, что такое любовь, мы сначала должны освободить ее от вековых наслоений идеалов и идеологий, представлений о том, чем она должна или не должна быть. Разделять что бы то ни было на то, что должно быть, и то, что есть, — это путь наибольшего заблуждения, когда мы имеем дело с жизнью.

Как мне выяснить, что представляет собой это пламя, которое мы называем любовью? Не как выразить это другому, но выяснить, что значит оно само по себе? Сначала я отброшу все, что сказали об этом церковь, общество, мои родители, друзья, любой человек и любая книга, потому что я сам хочу выяснить для себя, что оно значит. Это громадная проблема, которая охватывает все человечество, и существует тысяча путей ее определения. Я и сам нахожусь в плену того или иного шаблона в зависимости от того, что мне нравится или радует меня в данную минуту. Так не следует ли мне, чтобы понять любовь, прежде всего, освободиться самому от моих личных склонностей и предубеждений? Я нахожусь в смятении, меня тянут в разные стороны мои собственные желания. И поэтому я говорю себе: «Сначала разберись в своем собственном смятении, быть может, ты раскроешь, что такое любовь, выяснив, чем она не является». Правительство говорит: «Иди, убивай ради любви к своей стране», — но разве это любовь? Религия говорит: «Откажись от секса ради любви к Богу», — но разве это любовь? Является ли любовь желанием? Не говорите «нет», для большинства из нас любовь — это желание с чувственным наслаждением, в основе которого сексуальная привязанность и удовлетворение. Я не противник секса, но посмотрите, что он в себя включает. Секс дает вам на мгновение полное забвение себя, а затем вы снова возвращаетесь к вашему смятению. Поэтому вы испытываете необходимость повторения, хотите снова и снова вернуть это состояние, в котором нет терзаний, нет проблем, нет себя.

Вы говорите, что любите вашу жену. Эта любовь включает в себя сексуальное наслаждение, также вам приятно, что в доме есть кто-то, кто заботится о ваших детях и готовит вам еду. Вы зависите от нее, она отдала вам свое тепло и свои чувства, она поддерживает вас, создает определенное ощущение надежности и благополучия. Но вот она отворачивается от вас: вы ей надоели или она уходит к другому, — и все ваше эмоциональное равновесие нарушено. Это нарушение, которое вам неприятно, называется ревностью. Здесь присутствует боль, тревога, ненависть и неистовство. Вы говорите: «Пока ты принадлежишь мне, я тебя люблю, но как только ты отворачиваешься, я начинаю тебя ненавидеть. Пока я могу быть уверен, что ты будешь удовлетворять меня, мои требования — сексуальные и другие, — я тебя люблю, но как только ты перестаешь удовлетворять мои желания, я перестаю тебя любить». Итак, между вами возникает вражда, и вы расходитесь. А когда вы не вместе, любви нет. Но если вы сможете жить с вашей женой без мысленного создания всех этих противоречивых состояний, без этих нескончаемых раздоров, тогда, возможно, — возможно, — вы узнаете, что такое любовь. Тогда вы будете полностью свободны, и она также. В то же время, если вы зависите от нее во всех ваших удовольствиях, вы ее раб. Поэтому, когда любишь, ты должен быть свободен не только от другого, но и от самого себя.

Когда принадлежишь другому, когда другой психологически тебя поддерживает, когда зависишь от другого, это неизбежно приносит тревогу, страх, ревность и чувство вины. А пока существует страх, любви нет. Ум, угнетаемый страданием, никогда не узнает, что такое любовь. Сентиментальность и эмоциональность не имеют ничего общего с любовью. Итак, любовь не имеет ничего общего с наслаждением и желанием.

Любовь не есть продукт мысли, вызываемой прошлым. Мысль не способна культивировать любовь. Любовь нельзя связать, ее нельзя удержать ревностью, потому что ревность — это прошлое. Любовь — всегда активное настоящее. Это не «я полюблю» или «я полюбил». Если вы познали любовь, вы ни за кем не будете следовать. Любовь не подчиняется. Когда вы любите, нет таких категорий, как уважение или неуважение.

Знаете ли вы, что значит любить кого-то? Любить без ненависти, без ревности, без раздражения, без желания вмешиваться в то, что другой делает или думает, без осуждения, без сравнения? Знаете ли вы, что это значит? Когда есть любовь, можем ли мы сравнивать? Если вы любите кого-то всем вашим сердцем, всем умом, всем телом, всем вашим существом, будете ли вы сравнивать? Когда вы полностью отдаете себя этой любви, ничего другого не существует.

Включает ли в себя любовь ответственность и долг, нуждается ли она вообще в этих словах? Когда человек нарушает долг, есть ли тогда любовь? В долге любви нет. Структура долга, в плену которой человек находится, губит его. Пока вы вынуждены делать что-то, потому что так велит вам долг, вы не любите то, что вы делаете. Когда есть любовь, нет ни долга, ни ответственности.

К сожалению, большинство родителей считает, что они несут ответственность за своих детей. И чувство ответственности заставляет их говорить детям, что им следует и чего не следует делать, кем они должны и кем не должны быть. Родители хотят, чтобы у детей было прочное положение в обществе. То, что они называют ответственностью, является частью респектабельности, которой они поклоняются. А мне представляется, что там, где есть респектабельность, нет порядка. Они стремятся лишь к тому, чтобы стать истинными буржуа. Готовя своих детей войти в нынешнее общество, приспособиться к нему, они тем самым содействуют тому, что в обществе не прекращается война, конфликт и жестокость. Назовете ли вы это заботой и любовью?

Действительно заботиться — это заботиться так, как вы заботились бы о деревце или о растении: поливая их, изучая, что им требуется, почва для них самая лучшая, ухаживая за ними с добротой и нежностью. Но когда вы стараетесь приспособить своих детей к обществу, вы готовите их к тому, чтобы они были убиты. Если бы вы любили своих детей, у вас не было бы войн.

Когда вы теряете того, кого любите, относятся ли ваши слезы к вам самим или к тому, кто умер? Плачете ли вы о себе или о ком-то другом? Плакали ли вы когда-нибудь о другом? Плакали ли вы о вашем сыне, которого убили на войне? Если плакали, то плакали из жалости к себе или потому, что был убит человек? Если вы плачете из жалости к себе, ваши слезы не имеют никакого значения, ибо вы озабочены только собой. Если вы плачете о брате, который умирает, плачьте о нем. Очень легко плакать о себе из-за того, что он умер. Видимо, вы плачете оттого, что тронуто ваше сердце, но это происходит не из-за него. Ваше волнение происходит из жалости к себе, а такая жалость делает вас жестоким, замыкает в себе, делает вас тупым и глупым.

Если вы плачете о себе, плачете оттого, что вы одиноки и покинуты, что утратили ощущение власти, жалуетесь на свою судьбу, на окружающие условия, если ваши слезы о вас самих, то любовь ли это? Если вы поймете, что означает прикоснуться ко всему этому непосредственно, как вы прикасались бы к дереву, к столбу или руке, то вы увидите, что эта печаль создана вами. Она создана мыслью, что печаль — производная времени. У меня был брат три года тому назад, теперь он умер, теперь я одинок, страдаю, нет того, у кого я мог бы найти утешение и дружеское сочувствие, и это вызывает слезы в моих глазах.

Вы можете увидеть все это в самих себе. Если вы будете наблюдать, вы сможете это увидеть полностью, целиком, единым взглядом, не включая сюда время на анализ. Вы можете мгновенно увидеть всю структуру и природу убогого мелкого нечто, называемого «я»: «мои слезы, моя семья, моя вера, моя нация, моя религия» — все то уродливое, что есть внутри вас. Когда вы увидите все это вашим сердцем, а не умом, когда увидите всей глубиной вашего сердца, тогда у вас будет ключ к тому, чтобы положить конец печали.

Печаль и любовь не могут идти вместе. Христианский мир идеализировал страдание, поместив его на кресте и поклоняясь ему, выражая этим, что вы никогда не сможете спастись от страдания иначе, чем через одну определенную дверь. Такова вся структура общества, основанного на эксплуатации религиозных чувств.

Таким образом, когда вы спрашиваете, что такое любовь, очень возможно, что вы боитесь получить ответ. Он может произвести в вас полный переворот. Он может разрушить вашу семью, ведь вы можете обнаружить, что не любите свою жену, мужа или детей. Любите ли вы их? Вам, может быть, придется в щепки разрушить дом, который вы построили. Может случиться так, что вы никогда уже больше не войдете в храм.

Но если вы все же хотите это выяснить, то вы увидите, что страх — это не любовь; зависимость — не любовь; ревность — не любовь; обладание, господство — не любовь; ответственность и долг — не любовь; жалость к себе — не любовь; и отчаяние от того, что вас не любят, — также не любовь. Любовь не есть противоположность ненависти, так же как скромность не есть противоположность тщеславию. Итак, если вы можете устранить все это, не прибегая к усилию, просто смыв все это, как дождь смывает с листьев пыль многих дней, тогда, быть может, вам случайно встретится этот необыкновенный цветок, который всегда искал человек.

Если вы не обрели любовь, причем не малыми каплями, а во всем ее изобилии, если вы не полны ею, то миру грозит гибель. Умом вы знаете, что единение человечества жизненно важно и что любовь — единственный путь к этому. Но кто научит вас любить? Сможет ли какой-либо авторитет, какой-либо метод, какая-либо система сказать вам, как любить? Если кто-то вам скажет, то это не будет любовью. Можете ли вы сказать: «Я буду практиковать любовь. Я буду сидеть день за днем и думать о любви. Я буду практиковать доброту и кротость и заставлю себя быть внимательным к другим»? Так что вы имеете в виду, когда говорите, что будете дисциплинировать себя и тренировать волю, чтобы любить? Когда вы применяете дисциплину и волю, чтобы любить, любовь улетучивается в окно. Практикуя какой-либо метод или систему для того, чтобы любить, вы можете стать чрезвычайно умным, более добрым, прийти к состоянию ненасилия, но все это не имеет ничего общего с любовью.

В этом превращенном в пустыню мире нет любви, потому что в нем первостепенную роль играют удовольствие и желание. Однако без любви ваша повседневная жизнь не имеет значения. И не может быть любви, если нет красоты. Красота не есть что-то, что вы можете наблюдать. Это не прекрасное дерево, прекрасная картина, прекрасное здание или прекрасная женщина. Красота существует только тогда, когда ваше сердце и ум знают, что такое любовь. Без любви и чувства красоты не существует добродетели. Вы отлично знаете — что бы вы ни предпринимали, улучшая общество, обеспечивая пищей бедных, вы создадите только еще большее зло, так как без любви ваше сердце и ум уродливы и убоги. Но когда есть любовь и красота, все, что бы вы ни делали, — правильно, все, что бы вы ни делали, есть порядок. Если вы знаете, как любить, то можете делать все, что хотите, потому что любовь разрешит все проблемы.

Итак, мы подошли к главному пункту: может ли ум прийти к любви без дисциплины, без мысли, без принуждения, без какой бы то ни было книги, без какого бы то ни было учителя или руководителя — прийти к ней, как он приходит к прекрасному закату солнца?

Мне кажется, для этого абсолютно необходима всего одна вещь — страсть. Страсть без мотива, страсть, не являющаяся результатом какого-либо обязательства или привязанности, не являющаяся вожделением. Человек, не знающий страсти, никогда не познает любви, потому что любовь может прийти только тогда, когда существует абсолютное самозабвение. Ум, который ищет, не является страстным умом. Единственный путь обрести любовь — это прийти к ней без искания, ненамеренно и не в результате какого-либо усилия или опыта. Та любовь, которую вы обретете, — не от времени. Она одновременно вечная и безличная, она одновременно к одному и ко многим. Она как цветок, аромат которого вы можете вдыхать, но можете и не заметить, пройти мимо. Этот цветок существует для всех, но также и для того, кто возьмет на себя труд глубоко вдохнуть этот аромат и ощутить его с восторгом. Для цветка не имеет значения, находится ли человек близко в саду или он очень далеко. Цветок полон аромата и потому изливает его на всех.

Любовь — это всегда нечто новое, свежее, живое. У нее нет вчерашнего и нет завтрашнего дня, она выше суеты мыслей. Лишь чистый ум знает, что такое любовь. И этот чистый ум может жить в мире, который не является чистым. Человек в своих бесчисленных усилиях стремился приобрести это удивительное нечто через жертву, поклонение, отношение, секс, через все формы удовольствия и страдания. Но найти это нечто возможно только тогда, когда мысль пришла к пониманию самой себя и естественно пришла к концу. Тогда любовь не имеет противоположности, тогда в ней нет конфликта.

Вы можете спросить: «Если я обрету такую любовь, что произойдет с моей женой, с моими детьми, с моей семьей? Ведь им необходима надежность». Если вы задаете такой вопрос, значит, вы никогда не выходили за пределы поля мысли, поля сознания. Если хоть однажды вы окажетесь за пределами этой сферы, вы уже никогда не зададите такого вопроса. Вы будете знать, что такое любовь, в которой нет мыслей и которая, следовательно, не измеряется временем. Прочитав это, вы можете почувствовать себя как будто загипнотизированными и очарованными. И можете в действительности оказаться за пределами мысли и времени, — а следовательно, и за пределами страдания, — это и значит осознать, что существует иное измерение, именуемое любовью.

Но вы не знаете, как прийти к этому необычайному источнику. Что же вам делать? Если вы не знаете, что вам делать, вы не делаете ничего, не так ли? Абсолютно ничего. Тогда внутренне вы совершенно умолкаете. Понимаете ли вы, что это значит? Это значит, что вы не ищете, не желаете, не стремитесь, что нет никакого центра. Тогда существует любовь.

Алхимия и преображение

Мне всегда казалось целесообразным исследование отношения древнейших мудрецов к алхимии. Знаменательно, что Нагарджуна, один из крупнейших толкователей буддийской мысли, был мастером алхимии. В Индии поиски алхимика были направлены не столько на превращение низшего металла в золото, сколько на исследование определенных психофизических и химических процессов. В этих процессах, благодаря преображению, можно было освободить тело и ум от разрушительного действия времени, от процессов распада. Область исследования охватывала овладение дыханием, питье эликсира, приготовленного в лаборатории (это была особая субстанция, в которой важную роль играла ртуть), и толчок, вызывающий взрыв в сознании. Действие этих трех факторов приводит к преображению ума и тела. Алхимик пользовался сексуальной символикой: ртуть считалась семенем Шивы, слюда — семенем богини, соединение этих двух элементов (не только физическое, в лабораторном тигле, но и в сознании) вызывало преображение: освобождение от времени и процессов старения, не связанное с двумя составляющими, которые только в тотальном единении дали толчок к преображению.

В каждом из нас есть мужской и женский элементы. Или они находятся в равновесии друг с другом, или же это равновесие катастрофически разлажено. Когда налицо полное равновесие между мужскими и женскими элементами, тогда физический организм никогда по-настоящему не болеет; возможны поверхностные заболевания, но глубокой внутренней разрушающей болезни нет. Вероятно, именно этого и добивались древние алхимики, отождествляя ртуть и слюду с мужским и женским признаками. При помощи медитации, изучения и, вероятно, каких-то лекарств они стремились создать совершенную гармонию. Можно отчетливо увидеть в самом себе, как проявляется действие мужского и женского принципов. Когда один или другой из них преобладает, нарушение равновесия порождает болезнь — не поверхностное недомогание, а глубокое заболевание. Лично я замечал у себя, что в разных ситуациях и климатических условиях, в общении с активными и агрессивными людьми берет верх женский элемент, который становится более явным.

Мужской элемент по обыкновению агрессивен, склонен к насилию, к подчинению себе. Женский элемент спокоен, что принимается за податливость и эксплуатируется мужчиной. Но эта якобы податливость, которая считается женским качеством, в действительности представляет собой мягкость, которая постепенно побеждает мужчину.

Гармония двух этих элементов подобна гармонии земли, на которой обитает все живое. Это состояние — не отвлечение, не отход, а особое внутреннее, абсолютное состояние, состояние небытия. Когда при полном отсутствии конфликтов возникает эта совершенная гармония, она обладает своей собственной жизненностью. И она не разрушает другого человека. Таким образом, конфликт проявляется не только во внешней, но и во внутренней сфере; и когда этот конфликт завершается, происходит преображение, которое не затрагивается временем.

Алхимики называют это рождением кумары, волшебного дитяти, который никогда не стареет, который совершенно невинен.

Именно чувствительность является неотъемлемой прерогативой физического мира. Ее не может не быть, когда человек курит, пьет, ест мясо. Нужно поддерживать чувствительность тела, это абсолютно необходимо. Согласно традиции, такое тело обычно остается в одном месте на попечении учеников и семьи. Его охраняют от внешних потрясений.

Может ли человек, относящийся ко всему этому очень серьезно, тело которого прошло через обычные огрубляющие воздействия жизни, — может ли он сделать свое тело в высшей степени чувствительным? В состоянии ли психика, получившая травмы в результате переживаний, отбросить все раны и следы ударов и обновиться, чтобы перейти в то состояние, в котором повреждений нет? По-моему, на это способен любой подлинно серьезный человек.

Понимаете, чрево всегда готово к зачатию. Оно обновляется. Подобно земле, оно обладает присущим ему свойством обновления.

И ум человеческий обладает точно таким же свойством.

Земля, материнская утроба и ум похожи, более того, родственны между собой. Когда земля лежит под паром, когда матка пуста, а ум свободен от движения, тогда происходит обновление. Когда ум совершенно пуст, он подобен матке: он чист, он готов обновиться, воспринять.

Такое присущее уму свойство обновления можно назвать вечной юностью.

И оно же известно в алхимии как кумара видья.

Матка всегда готова принять, она способна к постоянному очищению. Ум, отягощенный личностью, лишен пространства для самообновления. Когда личность занята собой и своей деятельностью, ум не располагает пространством, чтобы обновить себя. Как для физического элемента, так и для психики необходимо пространство. И все это совпадает с алхимией.

Таинство любви

У любви человеческой никогда не было будущего. У нее есть одни воспоминания, а воспоминания есть пепел всех когда-то умерших и погребенных. Нет у любви и завтрашнего дня, не бывать ей в плену у времени. Любовь не знает никаких обещаний, никаких надежд, ибо надежды приносят отчаяние. Любовь не принадлежит никакому богу, никаким мыслям и чувствам. Ее не выдумать в голове. Она живет и умирает в любую минуту. Это нечто ужасное, ибо любовь есть разрушение. Она есть разрушение без Завтра. Любовь есть уничтожение.

Человек хочет быть любимым, ибо сам не любит. До тех пор, пока вы желаете быть любимыми, в вас самих нет любви, вы уродливы и грубы — так почему вас должны любить? Без любви вы — нечто вроде мертвеца, а когда мертвец спрашивает о любви, он все еще остается мертвым. Если ваше сердце исполнено любви, вы никогда не потребуете, чтобы вас любили. Вы никогда не протянете руку нищему, если что-то чувствуете в сердце своем. Только пустота просит наполнения, а пустое сердце никогда не может быть наполнено, в то время как любовь ищет сотни других существ.

Что такое любовь? — не устану спрашивать я. Любовь не есть ненависть, это очевидно. Любовь не есть честолюбие или высокомерие. Любви нет в руках Власти. Люди, проповедующие Силу, мечтающие дорваться до власти, не имеют никакого отношения к любви. Любовь не есть наслаждение, любовь не есть сладострастие. Любовь не есть мысль. А посему попытайтесь избавиться от всего этого: отбросьте свое тщеславие, свою жажду власти, ибо они столь низменны, столь ничтожны, подобны земляным червям. И чем больше у вас власти, тем уродливей она — а потому нет у вас любви. Если вы честолюбивы и агрессивны, вы можете быть успешны в делах, знамениты, но при чем здесь любовь?

Любовь — это нечто, что невозможно пригласить или искусственно вырастить. Это обучение самого себя. Там, где любовь, там сочувствие, а сочувствие — это разум, и любовь — его высшая форма.

Знаете ли вы, что такое любить? Знаете ли вы, что означает любить дерево или птицу, или домашнее животное, о котором вы заботитесь, которое кормите, которое нежите. И которое ничего не может предложить вам взамен, которое не укроет вас от солнца, не последует за вами и не будет зависеть от вас? Большинство из нас вообще не любит ничего, ибо наша любовь всегда связана со страхом, ревностью и ужасом. А это означает, что мы духовно зависим друг от друга, что мы желаем быть любимыми. Мы просто не любим, но требуем чего-то взамен. Любить — значит, ничего не требовать, не думать, что вам должны что-то дать, — и только такая любовь может познать свободу.

Страницы: 123 »»

Читать бесплатно другие книги:

Нафис Давлетгаров родился в семье высокопоставленного чиновника и вырос в окружении невероятной роск...
Руководителям среднего звена часто приходится влиять на подчиненных, равных по должности коллег и да...
Детективы Элли Хэтчер и Джей Джей Роган расследуют самоубийство шестнадцатилетней школьницы Джулии У...
Россия готовится к первой Олимпиаде. На карту поставлена честь Империи. Но надо же именно в это врем...
«Сокрытые лица» был написан в далеком 1944 году и публиковался с тех пор всего несколько раз. Почему...
Знакомься с новыми героинями и абсолютно новой школой монстров, которая откроет свои двери на страни...