Убить босса! Седов Б.

Глава 25

НОЧЬ ОТКРОВЕНИЙ

Детектив Чески работал в соответствии с одному ему известными принципами поиска. Справедливости ради сказать, никаких особых принципов у него, вопреки представлению МакКуина, не было. Просто старый сыщик уже знал, кого ищет, и довольно ясно представлял себе круг интересов и возможностей фигурантов. Если Мартенсон прилетел в Лас-Вегас, значит, первым делом он навестит дом Малкольма. Это был настолько же бесспорный факт, насколько не подлежало обсуждению то, что теперь эти двое следуют в головной офис «Хэммет Старс». Если бы речь шла о розыске бытового убийцы или вымогателя, Чески искал бы его у знакомых и родственников, поднимая их связи и блокируя доступ к ним. Человек уровня Малкольма прятаться по квартирам родных и близких не станет хотя бы по той причине, что его ищет не кто-нибудь, а Мартынов, который знает всех родных и близких своего босса. Да и найти достойную защиту у этих близких не получится. Малкольму бежать нужно туда, где он может найти силу, способную противостоять русскому уголовнику, со съехавшей крышей.

Таких объектов в Вегасе, по представлению Чески, было два: дом главы «Хэммет Старс» и его офис неподалеку от арены, где проводятся рейтинговые бои.

С домом всё ясно. Дома больше нет. Оставался офис.

В пути Чески связался с Нью-Йорком и попросил соединить его с оператором наружного наблюдения, ведущим отсечку разговоров Малкольма в Вегасе. Проще было переадресовать запрос в полицию Лас-Вегаса, но Чески решил быть последовательным и от услуг коллег отказался. Если он привезет Малкольма или Мартенсона, или хотя бы кого-то одного из них в Нью-Йорк, то чрезвычайно порадует лейтенанта Кросби и утрет нос коллегам на юге. Транспортировка подозреваемого за счет полицейского департамента из Вегаса в Нью-Йорк должностным преступлением не считается, равно как и нежелание просить помощь у коллег на месте.

Приняв сообщение о контакте Малкольма посредством мобильной связи, Чески тотчас включил на своей трубке цифровой диктофон, произвел отчет оператора и распрощался.

Потом включил и прослушал.

Из разговора следовало, что он, Малькольм, звонит некоему Джексону и сообщает, что интересующее Джексона лицо в данный момент следует к спортивной арене, расположенной на улице Стрип, – центральной улице города. Малкольм просит поддержать его, поскольку свои условия договора выполняет, чего, собственно, ждет и от собеседников. Джексон сказал что-то вроде «адью», из чего не только Чески, но и, видимо, сам Малкольм не понял, будет помощь, или нет.

– Это тот самый Махани Джексон, распечатку разговора которого с Малкольмом я вам передал? – спросил МакКуин, и вопрос его после посещения Бруклинского моста странным не выглядел, поскольку с корейцем Чески разговаривал наедине. – А чем в нашей истории важен этот Джексон, если не считать, что у него какие-то обязательства перед Малкольмом?

Если бы в машине находился третий, тот, кто был посвящен в суть приватного разговора Чески с корейским иммигрантом, то он очень удивился бы тому, как детектив объяснил коллеге «кто такой Джексон»:

– Сомерсет, сынок, мистер Джексон – глава одной из этнических мафиозных группировок Нью-Йорка. Я думаю, что его банду глава «Хэммет Старс» привлек для устранения Мартенсона. А что, у тебя есть свои мысли на этот счет?

МакКуин, управляя стремительно мчащимся по улице Стрип «Фордом», пожал плечами.

– Просто я вспоминаю их телефонный разговор… Я сдержу обещание, если вы только что сдержали свое… Так, кажется, Джексон засвидетельствовал свою дружбу Малкольму. О каких именно ранее заключенных обязательствах может идти речь? Если под Бруклинским мостом произошла встреча русского с людьми Джексона, и после этого Мартенсону удалось бежать, значит, речь шла не об убийстве. Нажать на спуск – одна секунда времени, за которую Малкольм заплатил бы сполна. Однако Джексон убивать Мартенсона не стал, и это кажется мне удивительным… Вы не рассматривали версию, в которой Мартенсон должен и Малкольму, и Джексону?

Пройдоха, подумал Чески не без удовольствия, однако вслух произнес, зевая и потягиваясь:

– Не окошмаривай события, малыш. Банда Бронко тоже шла устранять русского. Что из этого вышло, мы видели своими глазами. Сейчас тот же случай с Джексоном. Просто русский не из тех, кого можно убить, один раз нажав на спуск… Или головешки на месте дома Малкольма для тебя тоже не доказательство?

МакКуин рассмеялся. Действительно, странный человек этот русский. Сам он никого не ищет (Малкольм – исключение, поскольку ещё живой), а тех, кто его находит, полицейские отправляют либо в морг, либо в госпиталь.

Чески сверился с данными в своей записной книжке и ткнул пальцем в светящийся в пятистах метрах от машины гигантский куб:

– Вот эта арена… Правее должен быть офис «Хэммет Старс».

– Не трудитесь, сэр, – бросил МакКуин, вглядываясь в дорогу и кладя руку на записную книжку. – Вот указатель на дороге: «Хэммет Старс». Нам направо…

– Стой!! – вскричал вдруг Чески, и Сомерсет, резко ударив по тормозам, едва не проломил головой лобовое стекло.

– Что такое, шеф?! Я не заметил лежащего на дроге человека! К чему так кричать? – по лицу детектива было заметно, что он напуган и находится в смятении.

Чески уставился стеклянным взглядом в стену перед собой и забормотал что-то, очень напоминающее мантры:

– Или у меня галлюционации от перенапряжения… или я схожу с ума… или всё так, как есть на самом деле… мы сейчас проехали кафе, сынок?

– Да, что-то сверкнуло слева… Кофе хотите, что ли?

– Ты же не листал дела сотрудников «Хэммет Старс», верно?

– Это так, – согласился МакКуин. – Я всё больше по части посыльного, разрывался меж отделом прослушки и вашим столом.

– Тогда ты, верно, представления не имеешь, как выглядит Сандра, новый секретарь Малкольма?

– Я даже не имею представления, как выглядит сам Малкольм.

– Врешь, ты видел его фото на стенах в квартире Малкольмов. Но это не важно… Важно, чтобы ты сейчас медленно выехал из проулка и остановился напротив кафе.

Пожав плечами, Сомерсет сдал назад и выключил передачу.

Несколько минут Чески смотрел через два стекла: автомобиля и витрины кафе. А потом повернул к напарнику блестящее от пота лицо и прошептал:

– Ступайте за мной, молодой человек, вас ждет блестящее будущее.

Выйдя из машины, они перешли улицу и вошли в кафе. Дорогу им собрался преградить одетый с иголочки представитель face-control, за спиной которого удобно разместился двухметровый малый с лицом клинического имбецила, но Чески отвернул полу пиджака и, позволив им вдоволь налюбоваться своим значком, прошел мимо, обойдя словно деревья. МакКуин следовал за ним, стараясь не вдаваться в размышления. Думать не стоило по двум причинам: во-первых, рядом с Чески он вообще не думал, за него это делал напарник, во-вторых, он был поражен красотой девушки, сидевшей за столиком и являвшейся, по всей видимости, объектом атаки толстяка.

Приблизившись к столику, Чески без приглашения сел, и МакКуин заметил, какой мертвенной бледностью покрылось лицо девушки.

– Он обещал вернуться, верно? – бросил Чески, глядя на бокал с коктейлем в руке Сандры.

– Я вас не понимаю.

– Вы меня понимаете, – настоял Генри. – Вы меня очень хорошо понимаете, Сандра Эрикссон. Ваш новый друг Эндрю Мартынов только что вошел в здание «Хэммет Старс» и обещал скоро вернуться.

– А не пошли бы вы к черту?

– Я бы, конечно, пошел, – согласился Чески, – тем более, что мне не привыкать слышать эту фразу от женщин, однако есть нечто, что сильнее меня.

– Я не знаю, что вы имеете в виду, но вы мешаете мне смотреть телевизор.

– Матч «Янки» с Детройтом? Впервые в жизни вижу девушку, которая пришла в самое дорогое кафе Вегаса, чтобы посмотреть бейсбольный матч, – Чески посмотрел на МакКуина. – Садитесь, детектив, познакомьтесь, пока шаркаете стулом: Сандра Эрикссон, секретарь мистера Малкольма. Вы позволите узнать, мисс Эрикссон, почему вы вместо того чтобы спать в Нью-Йорке и готовиться к завтрашнему рабочему дню, сидите в Вегасе и пьете коктейль?

– Вы меня с кем-то путаете, детектив…

– Откуда вам знать, что я детектив?

– Вы блистали своим значком при входе, – девушка качнула в руке бокал. – Повторяю: отвяжитесь от меня, пока я не вызвала копов Вегаса, чтобы те выяснили, что здесь нужно копу из Нью-Йорка.

– В одном вы, безусловно, правы, мисс, – не переставая улыбаться, проговорил Чески. —

Я называю вас чужим именем и формально всё выглядит так, словно я что-то путаю. Однако мне достоверно известно, что вы не Сандра Эрикссон, хотя и имеете паспорт на её имя, поскольку Сандра Эрикссон в данный момент летит в самолете на баскетбольный матч с Ютой. – Чески качнулся на стуле и сказал зависшему над столом официанту: «Пошел вон!». – Вы тоже это знаете, но ещё более удивительным для меня является то, с какой легкостью простая американская женщина замечает разницу в значках полиции штатов. Послушайте, вы мне милы на том основании, что мне мил человек, оставивший вас здесь, чтобы вернуться. Что-то мне подсказывает, что негодяй не стал бы спасать женщину, рискуя жизнью, и не принялся бы опекать её, таская за собой из штата в штат, точно зная, что любая женщина в его деле – обуза. Давайте, попробуем проникнуться друг к другу пониманием, мисс?.. Как вас зовут? Искренний ответ на этот вопрос я приму как желание пойти мне навстречу.

Сандра посмотрела в лицо человеку, который сразу показался ей умным и тактичным, и подумала, что именно взгляда этих серых глубоких глаз ей так не хватало все эти дни.

Стараясь стряхнуть наваждение, она попыталась убедить себя в глупости своих выводов, ведь у ее собеседника были такие толстые, покрытые потом щеки, такой огромный живот, и к тому же затасканный пиджак и неряшливая прическа, но все равно выходило так, что он не вызывал у нее отвращения.

– Мистер, было бы лучше, если бы вы направились в офис «Хэммет Старс» и спасли жизнь человеку, о котором только что говорили…

– Что он задумал? – спросил МакКуин.

– Видимо, вы недостаточно информированы об этом человеке, если задаете такой вопрос, – усмехнулась девушка. – Никому не известно, что в следующую минуту может предпринять мистер Мартенсон. Может затопить Нью-Йорк, начать играть в пул, раздать карты в казино напротив, а может позвонить вам сейчас и сказать, чтобы вы убирались к черту. Всё зависит от обстоятельств, но и тут вы вряд ли сможете предположить что-то конкретно. Если же вам нужна правда, и вы, действительно, не хотите причинить ему вреда, то я сообщаю вам: в настоящий момент Эндрю Мартенсон направился в офис, чтобы найти там человека по имени Малкольм. Это мне известно настолько же верно, насколько я уверена, что имею дело с офицерами полиции из Нью-Йорка, находящимися в Вегасе инкогнито. Вы работаете на грани фола, нарушая юрисдикцию полиции другого штата, и только ваша безбашенность позволяет мне сейчас с вами разговаривать. Вряд ли вы хотите убить Мартенсона, – наоборот, хотите надеть на него наручники, и в глазах ваших, детектив, я вижу искренность. Сейчас все играют не по правилам, начертанным в инструкциях, и это кажется мне забавным.

– Вы слишком рассудительны для секретарши, – подумав, проговорил Чески, – слишком…

– А в ваших глазах слишком много грусти для добросовестного полицейского. Я же говорю – тут все удивляют друг друга, но никого это не шокирует. Русский уголовник повязал всех своими принципами, заразил ими и сбил с пути истинного. – Сандра допила коктейль и поставила бокал на стол. – Детектив, вы, верно, размышляете, каким образом пристегнуть меня наручниками к машине, чтобы я не убежала, пока вы ищете Мартенсона? Не знаю, смогу ли я вас разубедить, но знаю, что не уйду из этого кафе, пока на моих глазах Мартенсон не выйдет из офиса, либо пока его не вынесут в черном мешке коронеры.

– Кто вы, как ваше имя? – строго спросил Чески.

– Сейчас это не важно. Важно, что пока вы тут точите лясы, интересующего вас человека могут убить.

Чески думал долго. МакКуин дважды многозначительно поглядывал на него, теребя наручники в кармане, но не смел сказать ни слова. Когда же наконец Чески встал, МакКуин заметил, что он положил на стол свою визитную карточку.

– Что бы ни случилось, мисс, я хочу, чтобы вы позвонили мне по этому телефону.

Дойдя до двери вместе с МакКуином, Чески попросил его подождать и вернулся к столику. Наклонившись над ним, он тихо добавил:

– И при этом вовсе не важно, чтобы мы говорили о Мартенсоне.

На пороге он ещё раз обернулся. На лице девушки уже не читалось отчаяния. Она вертела в руке карточку и смотрела на неё с загадочной улыбкой. Их взгляды встретились, и Чески смущенно заторопился к выходу. Усевшись на сиденье, он глухо пробормотал:

– Туда, куда мы не доехали…

Через минуту вниманию их предстала странная для элитного места по меркам Лас-Вегаса, картина: у входа на территорию здания, были припаркованы две машины.

Первая, Cadillac Vizon 2002 года выпуска, явно ярмарочный вариант, стоял чуть под углом к центру входа, и водительская дверь его была распахнута настежь.

Второе средство передвижения вызвало у Чески недоумение. В США таких отродясь не выпускали, а на руле значилась эмблема: «ЗИЛ». Что это такое, Чески не знал, однако в машинах толк понимал, а потому, когда заглянул под вздыбившийся холмом капот и увидел двигатель, мгновенно проникся к авто уважением. Литров в этой тачке было никак не меньше семи, а лошадей – не менее трехсот.

– Самый подходящий кандидат для программы «Тачку на прокачку», – констатировал Мак-Куин, обходя машину со всех сторон. – Вы не знаете, сэр, где в Лас-Вегасе можно так убить машину?

Детектив был прав. Город Лас-Вегас один из самых благополучных в США в части строительства дорожных коммуникаций и парковок. Если на этом «ЗИЛе» не ездили брать кабана на окраину Массачусетса, то можно было предположить, что он съехал с эстакады и перевернулся. Оба бампера болтались, капот был вывернут, краска облуплена, словно машину ошпарили кислотой из медного таза. Картину довершали выбитые стекла и гнутая рама-держатель ветрового стекла. Крыло справа было помято, дверь тоже, правая фара отсутствовала, левая была расколота.

Чески приблизился и потрогал капоты обеих машин. Температура одинаковая, двигатели разогреты до предела. Чески усмехнулся, представив, что Малкольм ехал одной дорогой, а Мартынов, чтобы сократить путь, двигался по другой. Оттого такая разница в состоянии машин.

А потом он увидел парковавшийся в пятидесяти ярдах от первых двух автомобилей чёрный, невероятных размеров джип «Навигатор» с пустым салоном, взял этот факт на заметку и двинулся следом за торопившим события и уже входившим в здание МакКуином.

У входа в просторный холл их ждал ещё один сюрприз.

Меж стеклянных дверей, заблокировав их вращение, лежал огромный белый охранник с признаками повреждения челюсти. Он был без сознания, но пульс у него прощупывался, дыхание было везикулярным, так что можно было догадываться о том, что он на этом свете ещё поживет.

Чего, однако, нельзя было сказать о двух молодых парнях в той же форме охранников офиса, застывших в креслах напротив работающих пультов наблюдения. Одному из них пуля вошла в переносицу, второй, вероятно, пожил чуть дольше – на груди у него темнелось пятно, на животе еще одно. Парня добивали.

Детективы вытащили из карманов оружие.

– Славная ночка, – шепотом заметил Чески и направился к лифтам.

Светящиеся цифры на табло подсказали напарникам, где находятся кабины: 31 этаж.

– У меня клаустрофобия, – признался Мак-Куин. В перевернутой цифре 13 он увидел усугубляющий эту болезнь признак. Быть может, нам стоит подняться по лестнице, шеф? Лифт сработает, нас будут ждать, а это… нехорошо, – добавил он, оглянувшись на тела неподвижных охранников.

– Сомерсет, ещё раз посмотри на меня. Кого ты видишь?

– Сэр, это только так кажется, что подниматься на 31 этаж пешком – тяжело. На самом деле, подгоняемые адреналином, мы взлетим, как птицы…

– МакКуин, если бы Башни-близнецы рушились не 11 сентября, а 10-го, когда я прибыл туда для расследования хищения денег из страховой компании «МетЛайф» на 89-ом этаже, и если бы я в тот момент находился в баре на 20-ом, то я ни за что не успел бы спуститься за те полчаса, пока падала Северная башня. А ты говоришь мне: Давайте, сэр, взлетим птицами на 31-й этаж…

– А вы были в Северной башне за день до трагедии? – спросил МакКуин через десять минут, когда перед ними на лестнице появилась табличка с обозначением «10 Level»[4].

– У меня до сих пор начинают дрожать мышцы спины, едва я подумаю о том, что было бы, если бы воришка спер две тысячи долларов в «Мет Лайф» не 10-го, а 11-го… Удар первого «Боинга-767» рейсом 11 из Бостона пришелся в окна 84-го этажа в 8 часов 45 минут, спустя 9 часов и 45 минут после моего ухода из World Trade Center… Чёрт побери эти небоскребы… если мы будем двигаться с такой скоростью, то на тридцать первом этаже появимся не раньше, чем через двадцать минут! Но я обязательно устану, а это значит, что – полчаса, не меньше… В общем, ты как хочешь, дружок, а я, пожалуй, вызову лифт! – и Чески, отбросив в сторону совершенно мокрый платок, вынул из кармана свежий.

– Идите, идите, шеф, – поощрил его МакКуин. – Едва лифт с вами остановится на уровне 31 этажа, в кабину, не дожидаясь пока откроются двери и кто-нибудь разрядит пару магазинов. Идите! Вы потеете, когда едите, у вас одышка, на вас не обращают внимания женщины, плюс ко всему этому через минуту в вашем теле добавится ещё пара дюжин отверстий! Вот тогда вы точно будете нарасхват у итальянских домохозяек Нью-Йорка в качестве дуршлага при изготовлении макарон! Идите, идите.

– Чёрт бы тебя побрал, щенок, – рассердился Чески, направляясь к лестнице.

– Сбросите десяток фунтов – вам же на пользу…

На площадке лифтов второго яруса, расположенной на 25-ом этаже, Чески понял, что ему не дойти. Сердце вырывалось из груди, он был похож на только что поднятого из океана пассажира потерпевшего крушение лайнера, и пистолет в его руке придавал ему зловещий вид. Говорить он не мог, лишь выдыхал странные междометия:

– Эс. сво… ты сво… лочь такая…

– Шеф, осталось всего шесть этажей! – успокаивал его МакКуин. – Двадцать процентов от общего количества высоты! Это меньше, чем налог, шеф!

– У нас чудовищные налоги, Мак, – усевшись на пол, детектив обреченно уткнулся лбом в стену. – У русских – тринадцать процентов, Мак. Это не налог, это взятка… Помоги встать, щенок.

Площадка тридцатого этажа встретила их звонкой, почти эфирной тишиной.

– Мне вот что сейчас пришло в голову, сэр, – Сомерсет почесал мочку уха. – А если они перестреляли охрану в холле и, ужаснувшись содеянному, выбежали на улицу? Что если их разборка происходит в данный момент где-нибудь на Фламинго Драйв или в районе McCarran Airoport? Он замолчал, увидев перед своим носом дульный срез кольта напарника.

– Не говори так, сынок, – попросил Чески. – Если ты ещё хотя бы раз намекнешь, что я попусту взбирался на этот Эверест, ты – покойник.

– Я просто предположил, сэр…

И в этот момент началось такое, что обоим детективам не осталось ничего другого, как упасть ничком на прохладный бетон лестничной площадки.

Над их головами раздалась автоматная очередь, второй автомат заработал, когда ещё не умолк первый, ко всему этому добавились три или четыре пистолетных выстрела, и через секунду – грохот ещё нескольких автоматов.

А потом рвануло так, что дрогнули стены.

– Очень похоже на фугас большой мощности, – прошептал МакКуин. – Вам не кажется, что пора вызывать подмогу?

Вместо ответа Чески направился к площадке перед лифтами.

– Здесь два лифта, верно? – пробормотал он, разглядывая справа от кабин схему оставления здания посетителями в результате ЧП. Такие таблички с подробным указанием маршрутов были развешены во всех административных зданиях США после 11 сентября 2001 года. Чески даже заметил стрелки-указатели чуть выше плинтуса, светящиеся в темноте и указывающие направление, в сторону выхода. – И две лестницы, по одной из которых поднимались мы…

Затем он рукояткой пистолета расколол пластмассовую коробку, в которую были вмонтированы кнопки вызова лифтовых кабин, и принялся выуживать из образовавшегося отверстия провода.

– Сэр, мы не имеем права повреждать лифт… Это преступление, сэр! – воскликнул МакКуин.

Не отвечая, Чески рванул на себя пук проводов, после чего последовал взрыв мощного электрического разряда.

– Ты будешь делать то, что велит твой напарник, – угрюмо прорычал он. – А напарник хочет взять живым Эндрю Мартенсона! Если у тебя на этот счет иные соображения, ступай вниз и пиши отчет с точным указанием моей вины! Отдел внутренних расследований примет тебя с распростертыми объятьями!..

– Я и так из отдела внутренних расследований, сэр…

Глава 26

GOVORIM PO-ANGLIYSKY

Малкольм, остановив свой джипу входа на арену, распахнул дверцу и вбежал в холл.

За минуту до появления главы «Хэммет Старс» один из трех имеющихся охранников здания вышел в туалет, облегчив тем самым замысел Малкольма. Широко шагая по направлению к сидевшим за пультом охраны сотрудникам, Стив просчитывал каждое свое движение.

На этих двоих недоумков никакой надежды нет: Мартенсон их хороший знакомый. А потому они не будут его убивать, даже если Малкольм им прикажет. У здания уже стояла машина Джексона. За несколько минут до своего появления Малкольм позвонил охранникам и попросил пропустить мистера Джексона и его людей в офис. Джип был здесь, в холле негров не было, значит, их уже успели разместить и вручить журналы для просмотра, чтобы скоротать время.

Но уточнить всё-таки следовало:

– Гости уже наверху, Хатчер?

– Да, сэр, но…

Договорить он не успел. Малкольм вскинул руку, и грохот выстрела прижал охранника к креслу. Другой, с пулей в переносице, тоже остался в кресле, не успев даже удивиться.

Малкольм снова нажал на спуск. Недобитый охранник метнулся в сторону, но пуля уже вошла ему в грудь. Президент «Хэммет Старс» сделал шаг вперед и нажал на спуск в третий раз. На этот раз пуля угодила в сердце.

Оглянувшись и удостоверившись, что третьего охранника поблизости нет, Малкольм бросил пистолет на пол, оставив его на виду, и бросился к лифтам. Как и следовало ожидать, кабина первого из них находилась на тридцатом этаже – на нем уехали Джексон и Компания, второй был свободен.

Вызвав лифт сверху и заблокировав дверь второго, Малкольм стал ждать. Он старался быть спокойным, но чем дольше длились стоны тросов кабины и чем громче слышался рев приближающегося к зданию сильного мотора «ЗИЛа», тем тревожнее становилось у Малкольма на душе.

Он нажал кнопку «30» на панели первого лифта и заскочил в кабину второго, когда Мартынов вошел в здание.

Обе кабины устремились вверх, когда навстречу Мартынову из туалета вышел третий охранник. Он слышал какой-то грохот в холле, но решил, что это Хатчер снова включил на всю мощь свой рэп в проигрывателе.

Увидев трупы и приближающегося к ним Мартынова, охранник бросился к нему, не отдавая себе отчет в том, что делает. Мартенсона он знал достаточно хорошо для того, чтобы не верить в его вину. Убить Хатчера и Блюма мог кто угодно, только не рассудительный и всегда спокойный советник мистера Малкольма.

– Мистер Мартенсон! – это последнее, что успел произнести охранник, повалившись на мраморный пол с разбитой челюстью.

Андрей увидел пистолет перед стойкой охраны, напоминавшей кафедру в университете. Он прошел мимо оружия с таким видом, словно точно знал, что оно оставлено для него.

Глупый, глупый Стив, думал он, шагая к лифтам, неужели ты рассчитывал на то, что я подниму с пола пистолет, из которого ты уложил двоих копов?

Приблизившись к лифтам, он посмотрел на табло и нажал кнопку вызова первого лифта.

Как он и полагал, кабина приехала пустой. Значит, главное произойдет там, на тридцатом этаже, почти на небе, откуда не слышны выстрелы.

Он шагнул в кабину, нажал на кнопку «30», но тут же выскочил из кабины и бросился к лестнице.

Лифт в московской девятиэтажке легко не только догнать, но и перегнать. Но поспорить в скорости с лифтом в Вегасе – это утопия… Однако Мартынову очень хотелось свести к минимуму тот отрезок времени, что уйдет у банды Малкольма на оценку ситуации.

Как и следовало ожидать, он прогадал.

Беспорядочная стрельба на тридцатом этаже началась в тот момент, когда он не добежал и до 20-го. Пока людоеды Малкольма будут соображать, зачем они расстреливали в упор пустую кабину, он поднимется ещё на пару этажей. И останется как раз та самая московская девятиэтажка…

Кабинет советника президента компании, иначе говоря – кабинет, на стеклянной вставке двери которого золотыми буквами значилось: «Mr. Martenson А» располагался на двадцать пятом этаже здания. Малкольм любил, чтобы преданные ему люди имели свои офисы и находились рядом. Оружие в своих апартаментах Мартынов никогда не держал, от этой дурной привычки русские избавляются ещё на родине, но там был нож. Точнее, даже не нож, а кортик, купленный Мартыновым на одной из пристаней Гудзона, омывающего Манхэттен. Он купил оружие русского морского офицера у какого-то матроса за пятьдесят долларов, и теперь этот штык, пригодный разве что для парадов, лежал в столе советника. Андрей неоднократно порывался повесить кортик на стену, но почему-то на это не находилось времени.

Разумеется, Мартынов понимал, что кортик не поможет. После такой канонады на тридцатом этаже даже дураку стало бы ясно, что нужен не кортик, а огнемет, как минимум. Андрея уже давно покинул холодный расчет, он поднимался по лестнице, повинуясь непреодолимому желанию ответить за неправильное к себе отношение. Мартынова можно было обвинять в эгоизме и нежелании заботиться о тех, кого он приручил за два последних месяца, но при этом нужно было понимать, что изменить этого человека не в силах никто и ничто.

Согласно договору, семь миллионов долларов покоились на банковском счете и ждали хозяина. Мартынов ли придет за ними, Малкольм ли, или в отсутствие обоих через семь лет за ними прибудет возмужавший юноша из России, никто теперь не знал. Единственное, в чем Мартынов был уверен, это в трех миллионах долларов, которые должны были обеспечить будущее близким ему людям.

На улице его ждал еще один человек, за которого он тоже нес ответственность. Он оставил Сандру в кафе напротив арены, вручив ей MasterCard для оплаты напитков. Если её и будет кто искать, то не в самой дорогой забегаловке. Один коктейль Bond № 007 – взболтанный, но не смешанный мартини, стоил здесь $ 15. Рюмка Smirnoff – столько же, «Маргаритка» – любимый напиток наследницы миллиардного состояния Paris Hilton – 20. Вряд ли Сандра будет пить все это одно за другим, смешивая и взбалтывая, однако кафе «Феникс» на Парадайз Роуд не из тех заведений, где можно сидеть с утра до вечера, заказывая раз в час чашку арабика. Заподозрив неладное, уже через двадцать минут к столику приблизится администратор и из-за спин двух дебилов, лица которых составляют лоб в два пальца и челюсть – остальное, попросит выйти. Карта нужна была Сандре, чтобы отпугивать монстров, заказывая периодически супердорогие напитки и пончики…

И в тот момент, когда он подумал о том, что на двадцать пятом этаже в его офисе могут быть люди Малкольма, он вошел с лестничной площадки на двадцать третий этаж и, сам не зная точно, куда следует, направился вдоль тускло освещенного коридора. Дойдя до середины, он с удивлением остановился. Дверь, что привлекла его внимание, была прикрыта, как все остальные, но из-под неё виднелась тонкая полоска света.

Шагнув к стене, Мартынов присел и прижался ухом к замочной скважине… Это было невероятно, но он слышал мягкие шаги и чье-то мурлыканье. Изредка эти звуки перекрывал обычный шорох скользящей по полу швабры.

Осторожно повернув ручку, Мартынов отворил дверь.

Взору его предстала умилительная картина: спиной к нему в позе пьющего оленя стоял полотер, к ушам его были прижаты динамики наушников, он мыл пол и напевал, причем столь невнятно, что совершенно невозможно было определить, кто его заводит с компакт-диска: Мадонна или Бобби Браун.

Задница, обтянутая форменным комбинезоном, дергалась в такт мелодии, швабра выписывала по полу замысловатые кельтские узоры.

Советник «Хэммет Старс» любовался этим зрелищем, ожидая, что его заметят, однако даже когда уборщик развернулся и станцевал в двух футах от Мартынова что-то очень похожее на самбу и гопак одновременно, присутствие в кабинете второго лица осталось для него незамеченным – глаза уборщика были закрыты.

Андрей, похлопал полотера по плечу и… тут же получил хук с левой, развернувший его под углом в сто восемьдесят градусов.

Мартынов, сшибая стулья, полетел в угол. Полет его закончился рядом с кадкой, из которой произрастала карликовая арака двух ярдов в высоту. Обрушившись на неё, Андрей выломал растение с корнем из земли. Последний раз так его роняли на пол в 1984 году, на первенстве страны Советов.

Уборщик, между тем, не знал, как ему реагировать на собственный поступок. Гость мог оказаться кем угодно, включая вице-президента «Хэммет Старс» – он был принят на работу три дня назад и разговаривал лишь с топ-менеджерами среднего звена.

– Что ж ты, мать твою, нервный такой? – сказал Мартынов, поднимаясь с пола. – Я – советник президента этой долбанной компании. Как твое имя, малыш?

Малыш, росту в котором было никак не меньше шести футов, а весу не менее двухсот фунтов, побледнел и ответил:

– Май нэйм из Томас Якобсон. Поляк, понял Мартынов, или чех.

– И что ты здесь делаешь в первом часу ночи?

– Ай эм твенти найн олд.

– Это хорошо, что тебе двадцать девять, – похвалил Мартынов. – Но мне бы хотелось знать, какого хрена ты тут делаешь в первом часу ночи!

– Ай кэн вош фло энд клин карпет.

– Блестяще! – Мартынов потерял терпение. Челюсть ныла, в голове был кавардак. – Он умеет мыть пол и чистить ковры. То, что мне сейчас нужно… Скажи мне, бестолочь, на хера ты говоришь со мной по-английски, если английского ты не понимаешь? – Его вдруг захлестнула ярость, и он выкрикнул, уже по-русски: – Эта сраная Америка всосала в себя, как пылесос, всех уродов планеты!..

– Вы знаете русский, сэр?..

Родная речь произвела на Мартынова странное впечатление. Он расхохотался и хохотал, сплевывая кровь, довольно долго.