Корейская гейша. История Екатерины Бэйли Рассказова Алевтина

Во-первых, Рита писала, что платить мне будут тысячу, а не восемьсот, да и про квартиру в ее письмах не было ни слова. К тому же, найти себе жилье я могла бы и дешевле двухсот долларов, а то и вовсе – почти бесплатно, так как планировала на время поселиться к Шпику: так было бы веселей.

Во-вторых, я слишком хорошо знала Кима и подозревала, что квартиру он подыскал если не в соседнем же доме, то уж точно недалеко от себя. А такое «приятное соседство» мне было совсем не в радость.

Ну, и, в-третьих, как я уже говорила, меня всегда раздражало, если подобные вопросы решались без моего участия.

– Сегодня переночуешь у Тани, а завтра – перевезем вещи на новую квартиру, – совсем уже по-хозяйски распорядился он.

– Хорошо, – равнодушно согласилась я, и остаток пути мы проехали молча.

Лишь однажды Ким прервал затянувшееся молчание, уточнив, что у нас с Кевином. Не вдаваясь в подробности, я коротко ответила, что мы расстались, – Ким был известным в тауне болтуном, а лишние сплетни были мне не нужны.

Путь из аэропорта, занимающий обычно часа три, превратился в шестичасовой: местный транспорт оказался не слишком-то приспособленным для движения по заснеженной целине, в которую стремительно превращались дороги.

Наконец мы оказались в тауне, засыпанном снегом чуть не по самые крыши: люди пытались расчистить дорожки лопатами, но снегопад был настолько сильный, что уже через час от расчищенного места не оставалось следа.

– Вот это здоровяк! – воскликнула я, увидев подросшего Колю. Он раньше мамы успел появиться в прихожей и теперь радостно разглядывал основательно подзабытую «тетю Катю».

– Ну, привет, блудная ты наша дочь! С возвращением! – Танюшка выскочила из кухни, отряхивая с рук муку, и бросилась мне на шею.

– Привет! – я обняла подругу, потрепала за ручку ее сынишку и втащила в квартиру заснеженный чемодан. – Уф-ф, сколько же у вас тут снега! – Я шумно топталась в прихожей, стряхивая с себя снежные холмы, насыпавшиеся на плечи и шапку по дороге от машины до входа в квартиру.

Раздеваясь, я сообщила подруге, что останусь у них всего на одну ночь, а после этого перееду на квартиру, снятую для меня Кимом.

– А чего это он вдруг так о тебе заботится?! – прищурилась Танька.

– Да уж, что-то тут не без чего-то! – кивнула я и добавила. – Он просто так ничего не делает, ты же знаешь.

В тот момент я даже примерно не представляла, какие цели преследовал этим Ким и что еще ждет меня впереди!

Умывшись с дороги, я перекусила на скорую руку и побежала к Шпику в его ресторан.

Распахнув двери, я обнаружила, что вместо того, чтобы ждать меня, не отходя от двери, мой лучший друг нагло дрыхнет на стоящем тут же диванчике. Безобразие!

Встречали меня лишь филиппинка Кристин, о которой Шпик всегда отзывался с большим уважением за трудолюбие, да Чуян, успевшая к тому времени уволиться из «Лобоса» и перейти под крылышко Шона.

Не могу удержаться, чтобы не сделать маленькое отступление и не сказать пару слов о Кристин.

Она не помнит своих родителей. С раннего детства ее воспитывала какая-то женщина, которая возможно даже не является ее родственницей. По слухам, обрывочно дошедшим до Кристин, у нее была сестра-близнец, с которой ее разлучили в младенчестве и которую всю жизнь она пытается разыскать. И вроде бы (опять же – лишь по слухам) до сих пор жив их отец. Но отыскать их – проблематично, так как женщина, ее воспитавшая, наотрез отказывается сообщить Кристин даже ее настоящее имя.

Восьмилетней девчонкой она начала работать в ресторане приемной матери, а уже в одиннадцать ее вынудили «не тратить время на ерунду» и перестать ходить в школу.

В тринадцать лет она сбежала в Манилу, где устроилась работать в ресторан за 10 долларов в месяц. Хозяева заведения приютили девочку у себя, где она и прожила все время, оставшееся до замужества. Достаточно поздно (по местным, разумеется, меркам) – в девятнадцать лет – она вышла замуж и родила дочь. Но брак не сложился. Девочка осталась с бывшим мужем на Филиппинах, а Кристин поехала в Корею – пытать свое счастье.

Оказывается, в мой второй приезд мы были в тауне почти одновременно: я работала в «Стерео», а она – в баре через дорогу. Там же, в том самом баре, она и познакомилась с будущим мужем-корейцем. По каким-то причинам прямо сейчас перевезти к себе ребенка от первого брака она не может, поэтому просто ждет, когда дочка достигнет совершеннолетия и сама сможет переехать жить к матери. Ее девочке сейчас уже почти шестнадцать, так что ждать осталось недолго. Несмотря на то, что Кристин регулярно снятся кошмары, связанные с детством и так называемой мамой, она продолжает исправно посылать ей деньги и вещи. Такой уж она человек, и иначе – не может.

Едва завидев меня, Чуян просияла и кинулась обниматься:

– Ну, наконец-то! Мы уже заждались!

От нее за версту несло алкоголем, хотя времени было всего девять вечера.

Шпик писал мне, что она начала много пить и в беспамятстве частенько могла потратить всю ресторанную выручку, угощая случайных приятелей: многие уходили, не расплатившись, так как «кассир» (коим она и была), пьяный спал тут же, на одном из диванов.

С трудом отлепив от себя Чуян, я принялась расталкивать Шпика:

– А ну вставай! Что это еще такое?! Я, понимаешь, в такую даль ехала, а ты спишь! – громко возмущалась я.

– Иди на фиг, – отмахнулся Шпик, едва приоткрыв один глаз, и устроился на диванчике поудобнее. По лицу его пробежала счастливая улыбка, которую не могло скрыть даже старательно изображаемое безразличие.

Долго так притворяться он не смог, и уже через минуту встал и крепко обнял меня:

– Наконец-то! Я даже выходной взял, чтобы тебя ждать. В «Лобос» названивал каждые пять минут, так что под конец Рита даже попросила меня не звонить больше. Почему ты так долго?

– Так снег вон какой! Сама ехать устала… А где моя текила?! – вспомнила я о символе своего возвращения.

Шпик тут же направился к бару и с самого верха достал ничем не прикрытую рюмку. На поверхности алкоголя плавал толстый слой пыли.

Я залпом выпила.

Вкус был немного подпорчен долгим стоянием на открытом воздухе, но не могу не признать, что все-таки было приятно: даже когда надежды на встречу почти не осталось, меня все равно ждали.

Большинство приятелей были заранее предупреждены о приезде, поэтому мы со Шпиком не мешкая отправились в «Лобос», назначенный местом общего сбора.

Несмотря на задержку в пути, все дождались. Кевина среди них не было (впрочем, его я и не предупреждала).

– Привет, – по-русски поздоровался Шон. Да-да – тот самый друг моего бывшего мужа.

– Привет! – так же, по-русски, отозвалась я. – Учишь потихоньку?

Шон мне как-то писал, что занялся изучением русского. Он почему-то всю жизнь с огромным благоговением относился к нашей стране, а в особенности – к ее попытке построения коммунизма («Но ведь идея-то, согласись, хорошая!» – до сих пор пытается убедить меня он).

– Учу. Я говорю по-русски, но только немного, – опять же на языке моей Родины произнес он.

– О! Совсем неплохо, – похвалила я.

– Ты со мной позанимаешься? – попросил он, но уже по-английски. – Я очень хочу выучить русский.

– Конечно!

Я была счастлива видеть всех снова. Господи, как же сильно, оказывается, я соскучилась по этому захолустью, по американцам, по бесшабашности, и даже по этому бару!

Посидев в «Лос Лобосе» около часа, мы решили заглянуть и в другие клубы.

Ким был явно расстроен тем, что вместе со мной ушла и огромная толпа, но мне было слишком весело, чтобы думать об этом. Мне просто хотелось приятно провести вечер с друзьями, прежде чем приступить к работе.

После двенадцати все уехали на базу.

Мы со Шпиком еще часа два просидели в его ресторанчике за болтовней, и лишь после этого я отправилась к Тане – отсыпаться с дороги.

На следующий день Ким показывал мне арендованную квартиру.

Я угадала – она действительно находилась в двадцати метрах от его дома и представляла собой однокомнатную клетушку с закутком, который лишь условно можно было назвать кухней: туда едва уместилась раковина и тумбочка для посуды.

В комнате не было ничего, кроме лежащих на полу двух одеял.

– А мебель-то будет? – озадаченно уточнила я.

– Да. Завтра привезут, – хмуро пообещал Ким.

Он был явно не в настроении продолжать разговор, поэтому вечером я поинтересовалась у Риты:

– В чем, собственно, его проблема?

Она как всегда сначала картинно потупила глазки, вздохнула, причмокнула и наконец-то ответила:

– Ну, ты так некрасиво вчера поступила…

– То есть? – не поняла я.

– Мы тебе приглашение сделали, а ты у нас в первый же день всех посетителей увела.

– Эй, так они все изначально потому и пришли, что я по е-мэйлу предупредила, чтобы они меня у вас ждали!

– Ну, так ты ведь могла б и остаться. Правильно?

– Не совсем. Вчера я еще не на работе была, если ты помнишь! – я уже начала злиться.

– Ой, ну ладно, не бери в голову! – пошла она на попятную. – Ты же знаешь Кима – он вечно всем недоволен.

В тот вечер я впервые заночевала в своей новой квартире, а наутро проснулась от боли в боках и от жуткого холода: спать на полу, подстелив лишь одно одеяло, было ужасно!

На работе я еще раз спросила Кима про кровать, на что он вновь пообещал: «завтра».

Следующие две ночи я провела на диванчике Шпика.

Народу в баре в тот день было мало, так как базу закрыли из-за погодных условий: уже четвертый день, не переставая, шел снег (поговаривали, что последний раз такой снегопад был лет сорок назад).

К вечеру из посетителей остались всего два корейца, да и то – не обычные клиенты, а какие-то приятели Кима, которые почти ничего не заказывали, а просто болтали, сидя за столиком. На меня они никакого внимания не обращали и, когда пробило полночь, я спросила босса, могу ли идти домой. Ким меня отпустил, и я направилась в ресторан Шпика.

У него еще было несколько клиентов, которые уже закончили ужинать и сидели, расслабленно потягивая пиво.

Мы со Шпиком тоже решили пропустить по стаканчику, когда двери вдруг распахнулись, и в зал стремительно ворвался Ким. Следом за ним с каменным лицом вышагивала Рита.

Не глядя на нас, они уселись за столик.

Шпик тут же подскочил к ним, пожал Киму руку и предложил поужинать за счет заведения. Все как обычно.

Но не успела Кристин принести выпивку и еду, как Ким вскочил, схватил с соседнего стола пустую бутылку и с размаху приземлил ее на голову Шпику:

– Еще раз увижу тебя в своем баре – убью, – прошипел он. – А ты – уволена! – сверля меня взглядом, припечатал он и направился к выходу.

Следом за ним подхватилась и Ритка.

Взглянуть на Шпика в этот момент я боялась: такого не позволял себе никто и никогда.

– Пожалуйста, не надо, – тихонько попросила я, все еще не решаясь посмотреть на него.

– Ты же понимаешь, что я не могу этого так оставить, – зло сказал он. – Он меня оскорбил при моих же друзьях!

– Я понимаю. Но если ты его хоть пальцем тронешь, тебя посадят.

– Да я убью его!!!

– Пожалуйста, не надо, – повторила я. – Ради меня.

– Ладно. Но когда-нибудь он еще пожалеет, что сделал это ! – упрямо твердил Шон. – Знаю – он бесится оттого, что я ресторан открыл, и многие его клиенты ко мне перешли. Для других – нормальная конкуренция, а для него после этого я – личный враг.

– Так у тебя ведь не бар, а ресторан! – возмутилась я.

– Это ты ему объясни.

На следующий день ко мне пришла Рита, заранее позвонив и напросившись «на минутку, поговорить».

– Можешь ты мне объяснить, что творится?! – с порога накинулась я на нее.

– Ты сама виновата. У нас еще были клиенты, а ты ушла к конкуренту, – обиженно поджала она губы.

– Во-первых, меня отпустил сам Ким. Во-вторых, эти клиенты за последние два часа выпили всего две бутылки пива. В-третьих, в свое свободное время я могу ходить куда хочу, и находиться там с кем хочу. Я неправа?

– Права, но Ким так не считает. Да и я с ним, в общем, согласна. К тому же на Шона Ким злится потому, что он у нас многих клиентов увел… А что до свободного времени – Ким жутко бесится, что ты не ночуешь дома.

– Что? – не поверила я ушам. – А он-то, откуда знает!?

– Под тобой его друг живет, вот он и докладывает: во сколько приходишь, во сколько уходишь, с кем, куда… Он ведь тебя не просто так сюда поселил!

– У него крыша поехала, да?! – моему возмущению не было предела. Видимо, он считал, что раз сделал мне приглашение, то теперь я полностью от него завишу, и он имеет полное право контролировать каждый мой шаг. Мне подобное отношение было жуть как неприятно!

– Я не знаю почему, но он к тебе относится, чуть ли не как к дочке: оберегать, бдеть пытается. Квартиру вот снял, чтобы тебе было, где жить…, – оправдывала его Рита.

«Ха-ха» три раза! Насчет отцовских чувств Кима я очень уж сомневалась: о квартире я его не просила, тем более, как я узнала, стоила она сто двадцать долларов в месяц, а с зарплаты он собирался вычитать все двести. Что же до «бдения» и «оберегания», а также того, где и с кем я ночую, – думаю, что Ким просто не мог смириться с тем, что он мне и приглашение сделал, и квартиру снял, а я все равно не стала относиться к нему с симпатией и при первой же возможности бежала к какому-то Шпику.

Поэтому дальше развивать тему «отцов» и «дочерей» я не стала, вернувшись от эмоционального аспекта наших отношений к вещественному:

– Я, Рита, попробовала однажды тут ночевать – наутро все тело болело. Да ты сама посмотри: разве можно здесь спать?

– Ишь ты! Все-то тебе сразу надо, – ухмыльнулась она.

– А мне много не надо, только кровать. Неужели это так трудно?! Ким обещал на следующий же день привезти, да так и везет до сих пор. А ведь у нас в тауне даже офис есть, где мебель в аренду сдают!

– Так он потому и не везет, что ты здесь не ночуешь.

– Да что за детский сад! Вы меня наказывать, что ли, будете? Ага, еще в угол поставьте! Будут условия нормальные – буду здесь ночевать, а как собака – на полу – спать не буду! – отрезала я.

– Ладно, я поговорю с ним, – неуверенно пообещала Рита и направилась к выходу.

Через полчаса я тоже решила пройтись и, одевшись, вышла на улицу. Снега кругом было – по колено.

Во дворе мне встретился Ким, отдыхавший от разгребания сугробов опершись на лопату. Он взглянул на меня хмуро, но ничего не сказал.

– Так мне что, чемоданы собирать, или как!? – уточнила я, прекрасно зная, что никуда он меня не отпустит и вопль «ты уволена!» был исключительно в воспитательных целях.

– Что ты?! Нет, конечно! – замахал он руками. – Сегодня в пять приходи.

– Так в чем проблема у нас?

– В том, что ты ушла к конкурентам, когда у нас еще были клиенты.

– Понятно, – равнодушно кивнула я, решив не ввязываться в очередной бессмысленный спор.

В баре был пока всего один посетитель – здоровенный парень лет двадцати пяти. С грустным лицом он меланхолично гонял шары по бильярдному столу.

– Компанию составить? – предложила я, закончив мыть пол и вытирать пыль со столов.

– Конечно! – обрадовался он. – Меня Тим зовут.

– Кэт, – представилась я и взяла кий.

О себе Тим рассказал, что в военных ходит совсем недавно, а до этого работал в цирке.

– Не клоуном, надеюсь? – легонько «поддела» я.

– Нет, – улыбнулся он. – Факиром и дрессировщиком.

– Круто! – искренне восхитилась я. – И что, интересно, заставило тебя променять такую увлекательную работу на военную службу?

– Изменений, наверное, захотелось, – пожал он плечами. – Да и платили там мало.

Я про себя удивилась, так как по моим сведениям в Америке меньше военных получают разве что упаковщики гамбургеров в Макдоналдсе, но продолжать расспросы не стала и переменила тему:

– А девушка у тебя есть?

– Нет, – ответил Тим и залился румянцем смущения. – А у тебя парень?

– Тоже нет. Я развелась недавно и замену пока не ищу, – о Кевине я давно позабыла и в расчет наши с ним отношения не брала.

– Понятно. А почему развелась?

– А, гадом оказался. Все, как обычно, ничего особенного, – коротко, не вдаваясь в подробности, ответила я и загнала очередной шар в лузу.

После этого Тим не отходил от меня ни на шаг. Он, так же, как и Санни, и Кевин в свое время, заваливал меня цветами, покупал выпивку в баре, приглашал на обеды…, – охмурял, в общем, по полной программе, пока я, наконец, не сдалась.

Почти каждый день я занималась русским языком с Шоном, приносившим с собой неизменный блокнотик, уже порядком подраспухший от записанных в нем слов, фраз и их транскрипций. Учеником он был прилежным, так что учить его было сплошным удовольствием.

Однажды я заметила, что время от времени он как-то странно на меня смотрит, вроде бы собираясь что-то сказать, но каждый раз не решаясь.

Наконец, он решился:

– Я давно хотел тебя спросить…, – начал, было, он, но запнулся на полуслове и замолчал.

Затем набрал в легкие побольше воздуха, посмотрел мне прямо в глаза и заявил:

– Ты мне очень нравишься. Да, я понимаю, ты только что развелась и сейчас, возможно, не самый подходящий момент, но…

– Ты прав, – несколько грубовато перебила его я, поскольку внутренне, для самой себя, уже давно приняла решение относительно невозможности каких-либо других отношений с ним, за исключением дружеских. – Момент действительно неподходящий. Это – во-первых. А во-вторых, насколько я помню, у тебя в Америке девушка есть, которая к тому же на Новый Год сюда собиралась приехать.

– Да, я понимаю, но она не совсем ко мне… То есть, конечно, ко мне, но скорее просто как друг, – залившись румянцем смущения, сбивчиво принялся объяснять он.

– Шон, послушай. Между нами ничего такого быть просто не может. В данный момент мне это абсолютно не нужно. Да и тебе-то зачем?! И не надо мне говорить, что эта девчонка едет к тебе за тысячи километров исключительно из дружеских побуждений! Это глупо… Так что мы с тобой можем быть только друзьями, – категорично резюмировала я и легонько похлопала его по руке.

– Хорошо, как скажешь, – грустно вздохнул он и попросил. – Но пообещай мне хотя бы подумать.

– …Ладно, – после некоторых колебаний согласилась я и решила, что подумаю об этом, но только как-нибудь позже. Гораздо позже.

Да, не буду лукавить, Шон мне нравился, и нравился давно, но в тот момент я не дала нашим отношениям ни единого шанса по двум соображениям:

1) У него была девушка, которая ждала его в Америке.

2) Он – приятель моего бывшего мужа и после Кореи должен будет переехать в Вегас, где до сих пор служит и Санни. И если наш с ним роман вдруг бесславно закончится, то мне не хотелось бы, чтобы меня могли обсуждать, как «какую-то там».

Поэтому я выбрала Тима.

Но любила ли его я? Хороший вопрос.

Да, мы с ним неплохо проводили время вместе, болтая на самые разные темы. Но вот достаточно ли мне было этого? Наверное – нет.

Поэтому я обратилась за советом к лучшему другу.

– Ну и что ты о нем думаешь? – спросила я Шпика о Тиме, придя к нему в очередной раз домой.

– Парень от тебя голову потерял: спрашивал меня, что тебе нравится и так далее. Даже спросил, не против ли я, чтобы вы встречались. Как будто я тебе папа! – рассмеялся он.

– Ты на вопрос не ответил, – хмуро напомнила я. – Что ТЫ о нем думаешь?

– Не знаю, не знаю… – тебе решать. Вроде нормальный, но и ничего особенного… Хотя, по сравнению с Кевином он – просто суперзвезда! – в своей неподражаемой манере резюмировал Шпик и расхохотался.

– Спасибо, утешил. Это типа: на безрыбье и рак – рыба?

– Ага, что-то типа того.

Вот так я и начала встречаться с Тимом, как говорится – от безрыбья.

Спросите, зачем? С легкостью отвечу: мне нужно было немного тепла, чтобы отогреть свою душу; чтобы она вновь обрела способность дарить тепло кому-то другому. Мне хотелось знать, что рядом есть кто-то, кому нужна именно я (но не просто, как Друг – для этого у меня был старина Шон, а как Женщина), и что где-то есть дом, в котором меня любят, ждут, и волнуются за меня.

Так что Тим стал для меня эдаким «донором душевной теплоты», которого я просто использовала, даже не всегда полностью осознавая, для чего на самом-то деле мне нужны были отношения с ним.

Единственное условие, которое я поставила перед Тимом, было молчание о том, что мы встречаемся:

– Это не мое сумасбродство, – объяснила ему я, – так захотел Ким. Он считает, что его бизнес пострадает, если все будут знать, что у меня кто-то есть.

– Но ты же не его собственность! Почему ты его просто не пошлешь? – обижался Тим.

– Я от него завишу и могу оставаться в Корее лишь до тех пор, пока он этого хочет. Когда поступлю в институт и поменяю визу с гостевой на студенческую – зависеть перестану.

– А когда ты сможешь поступить в институт?

– На зимний набор я уже опоздала, так что теперь подать документы можно будет только следующей осенью.

– Понятно. Хорошо, раз так надо – я никому о нас не скажу.

Прошла всего неделя после этого разговора, как один из парней задал мне вопрос:

– Ты же девушка Тима?

– Нет. С чего ты взял?

– Он сам мне сказал.

– Надо же! – ухмыльнулась я. – Наверное, ему просто очень хочется, чтобы я ею была, – соврала я, не моргнув и глазом. – Не одному ему подобного хочется, так что ж теперь – мне со всеми встречаться!?

Парень как-то странно на меня посмотрел, но ничего не ответил и вышел из бара.

Я же была просто в бешенстве! Нет, ну попросила ведь, английским языком попросила!

Тут я заметила, что в бар вошел Шпик и решительно направился в мою сторону.

– Так, только без драк! У меня настроения сейчас нет, – предупредила я строго.

– Да не-е, я просто так зашел, – отмахнулся он и тщательно пряча хитринку во взгляде принялся усердно прикуривать сигарету.

Я молча подала ему пиво и тут же, не удержавшись, поделилась последней новостью:

– Всё, с Тимом я расстаюсь! – вид при этом был у меня такой, будто это Шпик виноват в том, что Тим не смог удержать язык за зубами.

В ответ на мое громкое заявление Шпик весело рассмеялся, давясь дымом.

– И что тут смешного?! – сурово поинтересовалась я.

– Не получится у тебя ничего. По крайней мере, сегодня.

– Это еще почему?! – удивилась я.

– Сама увидишь.

Через минуту вошел Тим. Он подошел ко мне и зашептал что-то на ухо.

– Я не хочу сейчас с тобой разговаривать, – грубо перебила его я и отстранилась.

– Почему? Что-то случилось? – испугался он.

– Ты зачем всем рассказываешь, что мы встречаемся? Я же просила! Раз ты не можешь выполнить простейшую просьбу – больше не о чем нам с тобой говорить!

– Да кто тебе такое сказал?!

Я описала парня, с которым говорила чуть ранее и вкратце передала наш разговор.

– Послушай, я ничего ему не говорил! Я клянусь! Я тебе потом все объясню. Ты сейчас только сходи на минутку домой. Ну, пожалуйста! – взмолился он. Вид при этом у него был такой, что я не смогла сказать «нет», и, прихватив ключи, побежала домой, благо идти до него было медленным шагом минуту.

Распахнув дверь и включив свет, я обомлела: на полу стояла огромная коробка с новеньким синтезатором! Как-то однажды я рассказала Тиму, что в детстве ходила в музыкальную школу и очень любила играть на пианино. Надо же, он это запомнил! Какой же он все-таки умница!

Вернувшись в бар, я с трудом сдерживала улыбку.

– Ну так я прощен? – заискивающе поинтересовался Тим.

– Пока нет, но ты к этому близок, – как можно строже ответила я.

Я изо всех сил старалась выглядеть серьезной и все еще разобиженной, но сияющие глаза выдавали меня с головой.

Конечно, я его тут же простила. Тем более он заверил меня, что никому ничего не рассказывал, а тот парень сам догадался, что мы с ним встречаемся, и просто попытался проверить свою догадку на мне.

31 декабря 2005 года.

По случаю праздника в баре было не протолкнуться, и я едва успевала с заказами.

Обернувшись на звук открываемой в очередной раз двери, заметила Кевина. В мои обязанности входила встреча каждого нового посетителя, поэтому я подошла и к нему.

Взяла заказ, принесла выпивку, – все спокойно, равнодушно и как-то… можно сказать – буднично, без эмоций.

– Ты отлично выглядишь, – попытался завести разговор Кевин.

– Спасибо, – все так же равнодушно поблагодарила я и, нацепив на лицо дежурную маску с оскалом, гордо именуемым «голливудской улыбкой», дежурно похвалила его в ответ. – Ты тоже ничего, молодец! – хотя на самом деле выглядел он неважно: со дня моего отъезда он сильно поправился, и, казалось, давно забыл, как пользоваться зубной щеткой и бритвой.

– Я о тебе постоянно думал… Ты прости, что все так вышло. Я, правда, от всей души желаю тебе счастья, и надеюсь, что все у тебя еще будет хорошо!

– И я тебе желаю счастья! И детям – здоровья! И жене твоей – всего самого лучшего!… А у меня и так уже все хорошо, спасибо.

Он еще что-то бубнил о том, как ему жаль, но я не стала дослушивать и побежала обслуживать остальных посетителей.

Заглянул поздравить меня и Шон. Разумеется, не один, а со своей американской подругой.

Честно говоря, меня несколько озадачило то, как они вели себя по отношению друг к другу: не держались за руки, не целовались, не обменивались влюбленными взглядами… В общем, на встретившихся после долгой разлуки влюбленных эта странная парочка явственно не тянула! К тому же, едва войдя, они тут же разошлись по разным углам бара.

Шон поздравил меня с Новым Годом, мы выпили по бокалу шампанского и уже давно болтали о том, о сем, когда к нам, наконец, подошла его спутница.

– Познакомься, Кэт, это – Меган, – коротко представил он.

– Очень приятно, – я пожала протянутую ладонь.

Девушка была одета в строгое серое пальто, а в руках нервно теребила простую, но явно недешевую сумочку. В этот момент она показалась мне полной моей противоположностью: очень скромной, даже стеснительной, и какой-то слишком уж тихой, практически незаметной. К тому же, как выяснилось чуть позже, она, в отличие от меня, не пила и не курила. Вообще.

Едва перекинувшись с нами парой слов, Меган заняла прежнее место напротив большого экрана, где непрерывно транслировались видеоклипы.

– Она выглядит очень «правильной». Уверена, вы друг другу идеально подходите, – заметила я Шону с улыбкой и как можно более доброжелательно.