Корейская гейша. История Екатерины Бэйли Рассказова Алевтина

Олин, прежде идеально красивый, рот расплылся в кривой усмешке:

– Меня кто-то сдал, – пробормотала она пьяно, что вообще-то было редкостью.

– Что значит – сдал? – не поняла Света.

– Ты когда утром ушла, мы с Джимом еще спали. Тут кто-то постучал. Мой пошел открывать. Я чувствую, что-то долго его нет, и пошла посмотреть. А там он стоит и с Ромео разговаривает. Представляешь? Кто-то из девок ему сказал, что я с Джимом живу, да еще и показал где, – она разревелась с новой силой.

В какой-то момент мне ее стало даже жалко, но это быстро прошло. Как вы помните: «каждый получает то, что он заслужил». И я была твердо в этом убеждена.

– Допрыгалась! А я тебе говорила, что добром это не кончится!? – громко начала Света, но потом решила, что момент для нравоучений не совсем подходящий, и сбавила обороты. – Ну а что Джим? А Ромео? Они подрались?

– Нет, не дрались. Они спокойно говорили… Джим сказал, что мы уже полгода вместе живем. А Ромео поделился, что мы с ним четыре месяца провстречались… Меня даже слушать никто не стал. Ромео сразу ушел, а Джим оделся и… и тоже ушел, – сквозь слезы и всхлипывания рассказала она.

– Оль, я, правда, не знаю что сказать. Может, кто-нибудь из них да простит? Ну, не реви ты…, – вид у Светки и впрямь был растерянный. А что тут еще скажешь?

Ольга поплакала еще немного на Светином плече и ушла.

– Вот блин, жалко мне ее. Хотя, головой думать надо было! – произнесла моя подруга, немного отойдя от такой новости.

– Ну, так за двумя зайцами погонишься – порваться можно, – спокойно резюмировала я. – И не надо было над своими же девками насмехаться. А то, знаешь ли, не всем приятно, когда тебе в лицо говорят, что уши большие, нос кривой, умишко маленький и так далее. Зачем было гадить там, где ешь? Вот и нажила себе врагов.

– Ну да. По-любому свои же и сдали.

Со временем мы узнали, кто же все-таки сдал «Идеальную». Оказалось, – девочка из ее клуба, у которой Ольга в свое время увела «костюмера».

Джим в конечном итоге ее простил, и они все-таки расписались в Сеуле. Но я не сомневалась ни минуты, что он об этом еще пожалеет. Такие «пташки» для тихой семейной жизни с бедным военным не приспособлены. Джим для нее был всего лишь «визой» в Америку. Собственно, как и Ромео.

С Майклом у Светы отношения так никуда и не продвинулись, а вскоре и совсем закончились. Собственно, он ей никогда ничего и не обещал.

«Идеальная» же и там успела напакостить. Она зачем-то сказала Майклу, что Светка, похоже, беременна, но факт этот тщательно скрывает. Произошел грандиозный скандал. Света с трудом убедила Майкла, что никакого ребенка и в помине нет, но отношения были подорваны.

С Ольгой они после этого не общались, чему я была крайне рада. С нашей самой первой встречи она показалась мне «гнилой» насквозь. Такой она собственно и была.

А после разрыва с Майклом моя «боевая подруга» ушла в глубокий запой.

В этот момент мне было ее действительно жаль. Она отчаянно любила Майкла, зная, что никакого будущего у них нет.

Это ужасно, любить безответно!

Она надеялась, что Майкл вот-вот одумается, оценит ее и полюбит так же, как и она его, но этого так и не произошло. Так что Света забрала свои вещи из их квартиры и переехала назад в «клубную».

Она пила и днем и ночью. Утром, просыпаясь с головной болью, просила меня сбегать в магазин за морковным соком. Почему именно морковный – не знаю, но она уверяла, что только этот сок может вернуть ее к жизни. А потом все начиналось с начала: вишневый соджу, пьяные разговоры о Майкле, звонки на мой сотовый посреди ночи с просьбой прийти немедленно, так как ей «плохо»…

Я мчалась к ней посреди ночи, утешала ее, уверяла, что просто Майкл «не ее» человек и «своего» она еще встретит. Я сочувствовала ее горю, но никак не могла понять, как ей может помочь алкоголь. Нет, я человек живой и все понимаю – сама «с горя» не раз напивалась. Но вот чтобы в «запой» уйти?!

Плюнуть на эти ночные звонки я не могла. В свое время Светка поддержала меня так, как не поддерживал никто. Она собрала и передала мне вещи в эмигрэшку, «выбила» деньги за соки у мамы, помогла сбежать из «Ориенталя» той ночью, когда меня привезли во второй раз… Я была у нее в огромном долгу. И поддержать ее было моей обязанностью. Хотя, повторюсь, человек я «толстокожий», и со временем сочувствие мое стало сменяться злостью. Если первое время я действительно ей сопереживала, то потом невольно стала тяготиться навязанной мне ролью сиделки.

Но, к счастью, Света раскисла не слишком надолго. Через неделю она взяла себя в руки и перестала пить. Она сразу вернулась к себе прежней: боевой, упрямой, всегда добивающейся своего, умной молодой женщине.

У меня же на работе дела пошли на спад: в большинстве случаев я отказывалась обедать с «костюмерами», стараясь проводить больше свободного времени вместе с любимым человеком; врала всем уже не так самозабвенно; а до некоторых так и вовсе дошли слухи, что у меня есть бойфренд. «Мама» тоже иной раз смотрела на меня косо. Я забеспокоилась.

У меня оставался лишь один неизменный «костюмер», который приходил изо дня в день. Уже известный вам Брук. Он все еще иногда приглашал меня на обед, но никогда не настаивал (Брук был одним из тех редких экземпляров, которые действительно приходили лишь ради общения).

Поняв, что «карьера» моя повисла на волоске, однажды я все-таки согласилась пойти с ним в ресторан. Я сказала Санни о том, что мне нужно будет уйти из дома пораньше из-за встречи. Он явно обиделся:

– Зачем тебе с кем-то там встречаться? Мы же вроде как жениться решили?! Встречаемся уже, Бог знает сколько, и ты давно уже никуда не ходила, а тут вдруг понадобилось? – спокойно, но с некоторой обидой в голосе спросил он.

– Это моя работа и ты прекрасно это знаешь! Я совершила большую ошибку, отказываясь от обедов и вечеринок хороших клиентов, поэтому теперь у меня их больше нет! Или ты хочешь, чтобы завтра от меня отказалась «мама» и отправила куда подальше?! – разозлилась я.

– Нет, я понимаю, конечно, но мне это неприятно, – он упрямо стоял на своем.

– Мне, может, тоже неприятно, но НАДО! Радуйся, что хоть контракт выкупать не надо и дай мне спокойно доработать до отпуска, – со слезами на глазах попросила я.

– Поступай, как хочешь, – заявил он с обидой и повернулся ко мне спиной.

Я тоже обиделась.

Можно, конечно, и его понять, но мне от этого было не легче. Я собралась и пулей вылетела на улицу. Немного отдышавшись и придя в себя, решила все-таки позвонить Бруку и отменить встречу. Наврала что-то про неожиданный медосмотр и села на бордюр, заплакав. «Ну почему у меня такая идиотская работа?! Почему не может все быть просто, без обид и вранья?» – думала я в отчаянии.

Потом в очередной раз решила: «Черт с ним! Будь, что будет», – и пошла обратно домой. Но для начала решила позвонить Санни:

– Я никуда не пошла, – сказала я все еще обиженно.

– Почему? Это же твоя работа, а она для тебя так важна, – с иронией ответил он.

Я подумала секунду и решила, что в принципе, ни в чем перед ним не виновата. Контракт он мой не выкупал, а значит, я должна продолжать выполнять свои обязанности. В конце концов, я ему не изменяла, не врала и даже честно предупредила, куда иду и зачем. Но, раз так – ладно:

– Знаешь что? Моя работа действительно для меня важна. Вот выкупишь контракт, тогда и будем разговаривать иначе: я буду дома сидеть, пирожки печь, тебя развлекать… все, что угодно. Я пока что за меня «мама» деньги платит менеджеру, и немаленькие. Пока, – отрезала я и бросила трубку.

Я развернулась и побрела в сторону «клубного» дома. Настроение было ужасное: смесь злости, обиды и отчаяния. Отчаяния – оттого, что возможно между нами с Санни все кончено.

По дороге я позвонила Бруку, сообщив, что медосмотр прошел быстро и у меня еще есть время с ним пообедать. Он очень обрадовался и сказал, что встретит меня через полчаса на остановке.

Переодевшись и накрасившись уже как к работе, чтобы не возвращаться в «клубную» квартиру еще раз, я пошла к месту встречи. Брук уже ждал меня на своей машине.

– Привет! Куда едем? – поинтересовалась я бодро, старательно маскируя свое паршивое настроение.

– В настоящий корейский ресторан! – важно ответил он с улыбкой.

– Звучит заманчиво, – пробормотала я, садясь в машину.

Ехали мы недолго. Ресторанчик оказался довольно уютным и недешевым.

В Корее вообще очень много мелких точек «общепита», отличающихся обшарпанными стенами, плевками на полу, огромными тараканами и общей антисанитарией. Но этот был не из их числа.

Мы устроились возле окна и заказали еду. Единственное, что мы знали на корейском, был «сангепсаль» (тот самый бекон на листиках), а потому долго выбирать не пришлось.

Брук тут же спохватился и полез в рюкзак, который притащил с собой из машины. Порывшись в его глубинах какое-то время, извлек на свет два предмета: одним из них оказался фотоаппарат, вторым – CD-плеер.

– Это тебе, – сказал он просто. – Я ними пользовался какое-то время, но работают они все еще хорошо. Я на днях купил себе новый плеер и фотоаппарат, а эти мне девать некуда. Вот я и подумал, может тебе пригодятся…

– Ой, спасибо большое! Я как раз собиралась купить. А то без фотоаппарата плохо, покупаю вечно эти одноразовые, а на них снимки плохие получаются. Да и плеера у меня не было. Может, я тебе деньги за них отдам? Видно, что вещи хоть и не новые, но недешевые, – предложила я на всякий случай.

– Да брось ты, какие деньги! – махнул Брук рукой и рассмеялся. – Я, вообще-то, с тобой поговорить хотел.

– Давай, раз хотел, говори, – ответила я, внутренне напрягшись. Ну, сейчас начнется: «Я слышал, что у тебя бойфренд есть. Это правда или нет» и так далее. Однако он меня удивил.

– Мне очень Рита нравится, но я не знаю, как ей об этом сказать. А вдруг я ей совсем не нравлюсь? Или у нее уже кто-нибудь есть. Может, ты могла бы у нее спросить? – проговорил Брук взволнованно.

Я рассмеялась. Я-то, дура, все это время думала, что рано или поздно он начнет ко мне клинья подбивать! Ага, и подарки, вон, принес. А он, оказывается, с Ритой не знает, как заговорить! Конечно, я всегда к нему относилась как к другу, да и он никогда не делал никаких намеков в сторону того, чтобы встречаться со мной. Но все-таки, он тратил очень много денег, приходя в «Стерео» почти каждый день и покупая мне соки. Хотелось, конечно, верить, что я была дорога ему просто как подруга, но таких, как он – единицы. Вот я и боялась этого разговора.

Я с облегчением вздохнула и улыбнулась.

Разумеется, мне не хотелось терять такого выгодного «костюмера», но он был прекрасным человеком, и я искренне порадовалась за него.

– Почему ты смеешься? – немного с обидой и тревогой в голосе спросил Брук.

– Прости, я не над тобой. Просто это совсем не то, что я ожидала услышать, – ответила я и продолжила. – Я знаю, что Рита пока ни с кем не встречается. Но я не знаю, нравишься ты ей или нет. Она-то думает, что ты ко мне ходишь, так что, видимо, об этом даже не задумывалась. Но я с ней поговорю, обещаю.

– Спасибо! Может, подскажешь, что ей нравится? Я бы хотел ей какой-нибудь подарок сделать, – нетерпеливо задал он вопрос.

– Хм… Я точно ее вкуса не знаю, но в некоторых вещах ошибиться невозможно. Купи какой-нибудь набор гелей для душа или кремов. В Корее с этим проблемы, да и зарплату девчонкам еще не давали… Тут главное – внимание. Покажи ей, что она тебе нравится, прояви заботу, и она это оценит, даже не сомневайся.

– Ты думаешь?! Ну да, наверное. Я только переживаю, что она намного младше меня, – произнес он с сомнением.

– Перестань! Возраст – не проблема. Главное, чтобы вам было о чем поговорить.

Брук сидел очень довольный, я – тоже. Я была рада, что хоть одному человеку теперь не надо врать, и у меня, наконец, появился просто хороший друг. Был, правда, еще Джерамайя, который заскакивал иногда в «Стерео», но мы виделись редко. Тот без конца ездил в Пусан к своей возлюбленной, и ни о чем и ни о ком, кроме нее говорить не мог.

Мы доели и поехали обратно в таун:

– Так тебя сегодня у нас ждать? – спросила я, смеясь.

– Конечно! Только позже, чтобы ты с ней поговорить успела.

– Понятно. Тогда до скорого!

Я обняла его на прощанье и похлопала по плечу:

– Удачи!

– Спасибо.

Я зашла в клуб. Нас там осталось не много: я, Света, «Деревня», Рита, Ира и «Паприка». Последнюю, кстати, совсем скоро тоже должны были увезти.

Рита сидела за столиком:

– Привет. Как делишки? – спросила она, когда я села рядом.

– Со своим поругалась, – вспомнив разговор с Санни, ответила я.

– А что так?

Я вкратце объяснила, что случилось, а заодно и про Брука:

– Послушай, я не знаю, нравится он тебе или нет, но мужик он потрясный. Да ты и сама знаешь. Это не малолетка, с опилками вместо мозгов. За него я ручаюсь. Но решать, конечно, тебе. Он тебе вообще как, нравится? – мне почему-то очень хотелось, чтобы она ответила «да».

– Ну, вообще-то, да. Только я всегда думала, что ему нравишься ты, – пробормотала Рита растерянно.

Я рассмеялась по той же причине, что и часом ранее в ресторане:

– Я тоже так думала! А оказалось, что зря. На самом деле он запал на тебя.

– Так ты не против!? Он же твой «костюмер»?

– Рита, ну что за глупости! Раз ему нравишься ты, а он нравится тебе, с какого перепугу я-то буду против?

– А он сегодня придет? – спросила она тихо.

– А как же, конечно!

Я рассказала Рите еще немного о Бруке и пошла к Светке. Настала моя очередь жаловаться на паршивую жизнь и проблемы в личной жизни. Я рассказала ей о нашей ссоре и с нетерпением стала ждать: придет Санни или нет.

Пришел.

– Послушай, я не прав был. Просто мне неприятно стало, что ты собралась к кому-то там на свидание. Прости, я не хотел тебя обидеть, – произнес он, покаянно.

Я, естественно, тут же его простила и рассказала об этом самом «свидании». Не могу сказать, что новость о том, что меня попросили побыть «сводницей», его не обрадовала.

На этом инцидент был исчерпан.

– Так что, мы все еще женимся? – уточнил он, улыбаясь.

– Конечно, – ответила я. Мне очень хотелось его обнять, но надо было держать себя в «рамках».

– Тогда я пошел. А то я уже на работу опаздываю, – сказал он, прощаясь.

Я подсела к Светке, довольно улыбаясь:

– Я так понимаю, вы помирились?

– Ага!

– Ну и хорошо. Ты, кстати, запиши мой телефон в Хабаровске. И только попробуй не позвонить! – пригрозила она пальцем.

Я ее обняла и пообещала, что позвоню непременно.

– Я по тебе буду очень скучать, – сказала я.

– Я по тебе тоже!

Вскоре пришел Брук. Сперва подсела к нему я, чтобы не объясняться лишний раз с «мамами» да «мадамихами», а потом позвала Риту. Брук покупал нам обеим соки, и мы разговаривали. Затем пришли какие-то незнакомые американцы, и я пересела к ним.

Поглядывая на новоиспеченную парочку со стороны, я радовалась, что они быстро нашли общий язык. Рита английский знала еще плохо, так что они часто прибегали к помощи словаря. Тем не менее, было видно, что друг с другом им интересно.

Ира, вторая узбечка, работавшая у нас, тоже, казалось, нашла себе кавалера. Звали его Брайаном. Парень он был молодой, но интересный.

Кстати, это он научил меня, как резать овощи так, чтобы не поранить и руки. Сам он одно время был поваром, и толк в этом знал.

С непривычки я несколько раз сняла-таки ножом тонкий слой ногтя, но, приспособившись, пользуюсь его методом до сих пор и пальцы больше не режу.

Настал день отъезда Светы. Прощались мы долго и тщательно, с литрами слез и соплей. Напоследок мы клятвенно пообещали друг другу не теряться и регулярно созваниваться.

Мы еще долго стояли на улице, глядя вслед уезжающей на микроавтобусе мистера Ли подруге и утирая слезы. Потом поплелись в дом:

– Эх, Инка, кто же теперь тебя с уборкой гонять-то будет? – протянула я задумчиво.

– А че меня гонять?! Я тут и не живу уже сто лет как. Я теперь с Джереми, – фыркнула она в ответ.

– Хоть это радует. А то от «фашиста» твоего ну аж воротило! Это ж надо было придумать – пятьдесят долларов в месяц он получает! Дурдом, да и только. «Деревня», что еще тут скажешь! И как ты ему верила только? А Джереми парень хороший. Держись за него! – дала я наказ, грозя кулаком для убедительности.

– Ладно, ладно! Одна мамка уехала, так тут же другая появилась. Иди к своему Санни! – рассмеялась она.

Через два дня наступил день рождения Санни. Было семнадцатое августа, и ему исполнялся тридцать один. Мне тогда было двадцать.

Он позвал кучу народа. Пришли и Танька с Мирандой из «Ориенталя».

Мы с девчонками наготовили шашлыков, «Оливье», фаршированный перец и еще кучу всего вкусненького.

Вскоре мы проводили и Паприку: опять слезы, сопли, обмен телефонами, ну и так далее. Сложно объяснить, как крепко мы сдружились. Прожив несколько месяцев бок о бок, волей-неволей становишься близок с людьми. Нам к тому же повезло, что все девчонки из нашего клуба оказались простыми в общении, незлобивыми, веселыми и независтливыми. Далеко не всем так везло. Глядя на «Идеальную» и отношения между девочками в их клубе, я радовалась за «Стерео» и нашу сплоченность. Мы всегда друг друга поддерживали, выручали и прикрывали, когда было нужно.

Наступил сентябрь. Жара начала понемногу спадать, но из-за высокой влажности тело по-прежнему все время казалось липким и грязным. Душ спасал лишь на пару часов.

Санни уже прекратил работу, и готовил документы к отъезду. Их переезд с базы на базу всегда сопровождается кучей бумажной работы. Несколько часов в день он проводил на базе, занимаясь ею, остальное же время мы проводили вдвоем.

Глава 9

Однажды вечером, как обычно, мой бойфренд вместе с Чарли зашел в «Стерео» на часок.

Мы сидели, весело болтая, когда в клуб неожиданно ворвался американский патруль. Их основная работа заключалась в обходах клубов для поддержания порядка. Обычно они разнимали дерущихся американцев, что случалось нечасто, следили, чтобы не было потасовок с местными жителями, ну и так далее. Но на сей раз, кажется, явно случилось нечто, посерьезнее драки, – вид у них был крайне озабоченный. Они подбежали к нашему столику, отрывисто что-то сказали Санни с Чарли, после чего наши ребята подхватились и молча направились на выход. Помимо них в клубе было еще двое американцев: их тоже забрали. Я расслышала лишь что-то, похожее на: «Срочно покинуть таун и вернуться на базу!». Никаких других подробностей я не знала.

Я тут же стала звонить Санни, но он на звонки не отвечал. Неизвестность давила и мешала сосредоточиться на работе. Наконец, «мама» объявила, что на сегодня мы все свободны.

Как только я вышла из «Стерео», позвонил Санни:

– Я пока не знаю, что точно случилось, но у нас угроза начала войны, – произнес он тревожно.

Я обмерла. Что за бред?!

– Какая война?! С кем? – шокировано прокричала я.

– Этого мы пока не знаем. Нам только объявили, что база должна быть в полной боевой готовности, а что конкретно случилось, они пока и сами не знают.

Руки у меня похолодели, я облокотилась о стену:

– То есть, как? Вообще ничего!? Ни с того, ни с сего, вам кто-то объявил войну? – я по-прежнему не могла поверить собственным ушам.

– Ну, вроде бы кто-то бомбит Америку. Я не могу дозвониться домой: все линии заняты. Может скоро в новостях что-то скажут, а пока нас переводят на предвоенный режим. Я, как только что-то узнаю, сразу тебе позвоню, – добавил он.

– Хорошо. Надеюсь, с твоими все в порядке.

– Я тоже надеюсь. Я тебя люблю. Пока.

– Я тебя тоже. Пока, – я устало опустила руку с зажатой в ней трубкой. От напряжения костяшки пальцев побелели и начали болеть.

Девчонки стояли возле меня с тревожными лицами:

– Катя, что у них там случилось? – спрашивали они наперебой.

– Угроза войны, – кое-как выдавила я из себя.

На какое-то время воцарилось молчание. Когда до них постепенно дошел смысл сказанного, посыпались новые вопросы: «как?», «с кем?», «почему?»…

Я передала разговор с Санни и вспомнила, что в ближайшем ресторане есть телевизор.

Мы вбежали туда и замерли: на экране шла видеозапись врезающегося в международный торговый центр самолета.

Сюжет повторяли снова и снова. Новости шли на корейском, но и без перевода смысл происходящего был ясен. В Корее было двенадцатое сентября две тысячи первого года. В Америке – одиннадцатое. Утро.

Мы сели за столик и молча смотрели на экран телевизора, не отрываясь. По щекам катились слезы. Было страшно представить, сколько там будет пострадавших, ибо было очевидно: достаточно, чтобы потрясти весь мир.

У меня зазвонил телефон. В трубке послышался голос мамы:

– Алло! Катя, ты новости смотришь? – спросила она, плача.

– Да. Мама, что это? Что у них там случилось?

– Теракт. Один самолет врезался в один небоскреб, второй – в соседний. Там людей эвакуировать не могут. Скорее всего, много погибших будет.

– Боже, какой ужас! И кто это устроил? – спросила я.

– Пока не знают. Вы там как?

– Да мы-то что, – я же не в Америке. А американцев всех на базу согнали, переводят в боевую готовность. Похоже, к войне готовятся… Надеюсь, что не с нами.

– Понятно. Но я уверена, что мы тут не при чем. Ну ладно, если будут новости – звони.

– Хорошо. Пока.

Мы с девчонками купили соджу, чтобы хоть как-то унять дрожь в руках.

Сидели мы там очень долго. Корейцы тоже не отходили от телевизора ни на шаг. Думаю, что такая трагедия никого не могла оставить равнодушным.

Неожиданно в ресторан вошла одна из кореянок, работавших с нами в «Стерео». Она была в компании пары каких-то молодых корейцев:

– Девочки, пойдемте, покушаем. Тут недалеко ресторанчик есть, они работают круглосуточно. Эти – все равно скоро закроются, – предложила она.

Есть, по правде говоря, не хотелось, но и занять себя было совершенно нечем. О том же, чтобы идти домой спать, речи даже было, так что мы подумали-подумали и решили пойти в ресторан.

Корейцы настояли на пиве, и мы сидели, уткнувшись в телевизор и сжимая ладонями кружки.

Когда на экране в очередной раз показали столкновение самолета с торговым центром, парни неожиданно зааплодировали.

Мы не поверили своим глазам и ушам:

– Они что, рады? – очумело спросила Рита.

– Ну да, мы здесь не очень-то любим американцев: понаставили своих военных баз и чувствуют себя, как дома, – объяснила кореянка поведение друзей.

– Но ТАМ гибнут обычные люди! Не военные, а простые ЛЮДИ!!! – крикнула Ира. У меня же просто не было слов.

Мы дружно встали и, не прощаясь, вышли на улицу.

– Это что же за твари за такие!? Как они могут этому радоваться!? – возмущалась Ира.

Девчонкам ужасы терактов, ночных обстрелов и прочего были знакомы не понаслышке. Когда-то они жили почти на границе с Афганистаном и атаки талибов были для них обыденностью.

Вспоминая те тяжелые времена, они становились серьезными и мрачными:

– Талибы – это не люди. Ничего человеческого в них нет. Религия – лишь прикрытие, чтобы нападать на честных людей и отбирать последнее. Никто из них не работает, и своими руками ничего в этой жизни не сделал… А зачем им пахать на заводе, если все можно отобрать силой, убив того, кто безоружен?! Да если бы кто-нибудь смел их к чертовой матери с лица Земли – все бы только вздохнули свободно! – убеждали они нас разгорячено.

И я их понимала.

Как можно религией или какой-то другой «великой» идеей оправдывать убийства? Что мусульмане, что христиане – без разницы. Не может Бог быть Богом, если ради него происходит убийство человека – его же собственного величайшего творения.

Террористы – это вообще история отдельная. Кто там говорил: зуб за зуб, а око за око? Вот и правильно! С этими – только так и надо. По крайней мере, это – мое мнение.

Но это сейчас я об этом так рассуждаю, а в тот день буквально несколько часов спустя меня начали терзать мысли о том, что вдруг (ну, мало ли, – вдруг) с этими терактами как-то связана Россия… И что тогда? И как в таком случае будут развиваться отношения между моей огромной Родиной и Америкой.

Вы понимаете, к чему это я? Верно, – если отношения между двумя нашими государствами испортятся, то Санни я уже никогда не увижу. Глупость, конечно, и я прекрасно знаю, что мы – русские – на ТАКОЕ были бы не способны, но в тот момент, когда всеобщая паника и ужас от произошедшего накрыли меня с головой, я совершенно не могла думать и рассуждать логически.

Поэтому уже через пару часов меня перестали волновать жертвы, самолеты и небоскребы. Единственное, что занимало мои мысли: как поведет себя в этой ситуации Россия, и не окажемся ли мы втянутыми в эту безумную битву.

Я пошла в Интернет-кафе (да-да, представьте себе, в нашей деревне было и такое заведение!), зашла на сайт новостей и нашла примерно следующее: «Президент России Владимир Владимирович Путин одним из первых предложил свою помощь, на что президент Соединенных Штатов ответил благодарностью».

Я облегченно вздохнула: Россия не имела к этому ужасу никакого отношения. Я понимаю, что мои страхи были напрасны: не такие мы монстры, чтобы небоскребы их направо и налево сметать, но мало ли… Отношения с Америкой у нас всегда были напряженными, хотя «холодная война» и кончилась еще в восьмидесятых.

Кстати, несмотря на все перемены, произошедшие с тех пор во всем мире, некоторые американцы до сих пор считают, что Россия – коммунистическая держава. Хотя, что с них, убогих, взять, если процент населения, не умеющего даже читать, у них существенно выше, чем у нас.

Еще одна вещь, которая немало удивила меня в свое время в американцах, это ограниченность их знаний. То есть они достаточно неплохо знают свою страну, но ничего не знают о других. Как мы в свое время знали только то, что «Америка – враг» и «мы придем к победе коммунизма», так и они знают лишь то, что «лучше Америки ничего нет» (а некоторые даже считают, что «за ее пределами, возможно, вообще ничего нет»).

Вы думаете только нам мозги промывали десятки лет? Нет! Им точно также десятилетиями вбивали в головы, что американская демократия – единственно правильная форма управления страной. Но мы-то, по крайней мере, изучали историю других стран, географию и так далее. От большинства же американцев бесполезно ожидать большего, чем знания столицы Мексики. Плохо это или хорошо – вряд ли кто-то достоверно знает, но… время покажет.

На следующий день позвонил Санни и сообщил, что его родственники в порядке. Его родители хотя и находились на тот момент в Нью-Йорке, но были в нескольких милях от места трагедии.

Вскоре был назван и человек, ответственный за этот чудовищный теракт. Так имя Усамы Бен Ладена стало известно всем, даже детям.

Прошла неделя с того печального события. База по-прежнему находилась в полной боевой готовности и за ее пределы никого не выпускали.

Мы же продолжали ходить на работу каждый день. Для чего – непонятно, так как в клубы, естественно, никто не приходил. Даже корейцы как-то притихли, и по барам почти не шлялись.

Санни звонил по несколько раз в день, но увидеться нам так и не удавалось.

Приближался день его отъезда, и я боялась, что вообще его больше не увижу. Помимо всего прочего, все его вещи остались на нашей квартире, и мне было нужно хоть как-то исхитриться и передать их на базу.

В конце концов, с горем пополам он договорился, чтобы его выпустили за ворота, где я передала бы ему вещи, а он мне – документы.

С утра пораньше я собрала сумку и отправилась к главным воротам базы. Наконец, появился Санни. Мы обнялись.

– У меня всего пять минут. Здесь документы, которые могут тебе пригодиться: мое свидетельство о рождении, номер социальной страховки, свидетельство о разводе. Потом все просмотришь. Вот еще кредитная карточка: код доступа записан на бумажке в папке. Как нужны будут деньги – снимешь в любом банкомате. Вот еще телефон моих родителей: я какое-то время у них пробуду. Все, мне пора. Я тебя люблю.

– Я тебя тоже, – душа моя почти умирала от боли, но из последних сил я держалась, чтобы не расплакаться: не хотела, чтобы он запомнил меня ревущей. Мне было страшно представить, сколько еще пройдет времени, прежде чем мы увидимся снова.

Он подхватил сумку с вещами и ушел. Я заметила, что у него в глазах тоже стояли слезы.

Я оглянулась вокруг: все казалось чужим, мрачным, отталкивающим. Даже воздух был тяжелее обычного. Весь мир в тот момент стал мне противен и враждебен.

Все. Больше себя можно было не сдерживать, и плотину прорвало.

Я села в такси почти на ощупь, так как глаза застилали нескончаемые слезы. Водитель озабоченно поглядывал на меня, но ничего не спрашивал, за что ему – отдельное спасибо.

Придя в «клубный» дом, я села в кресло на кухне и закурила. Девчонки суетились рядом, гладя меня по голове и шепча что-то ободрительное. Кто-то накапал валерьянки, я послушно проглотила.

За весь вечер на работе я не проронила ни слова, а ночью пошла на нашу с Санни квартиру, собрала вещи и вернулась к девчонкам.

Собирая вещи, я плакала, не переставая. Квартира, столь мною любимая, стала жестоким палачом, разящим в самое сердце. Каждым своим миллиметром она напоминала о последнем дне, когда я была здесь счастлива вместе с любимым. И я не могла себе даже представить, что останусь в ней одна еще хоть на одну ночь.

До отъезда Санни мы проводили на телефоне по четыре – пять часов в день. Около часу ночи, после работы, я шла к телефонной будке, а домой возвращалась тогда, когда солнце уже поднималось над горизонтом.

Наконец, он уехал.

Мы договорились, что еще через пару недель я тоже уеду домой, и уже там буду дожидаться получения визы невесты.

База по-прежнему была закрыта, когда к нам привезли еще шестерых русских девушек. Все они были довольно симпатичные, ухоженные и стройные (со стороны казалось, будто мы все из России приезжали какие-то оголодавшие, хотя реальная причина стройности была в другом: просто наши женщины с детства приучены «следить» и «ухаживать» за собой, и даже при отсутствии времени и средств на это, стараются не опускаться до «свиноподобного» состояния).

Поселили их почему-то с филиппиками. Не знаю, было ли это вызвано желанием «мамы» не допустить нашего более тесного общения с новенькими или еще чем, но мы этому были только рады: две спальни на четверых – самое то. Вдесятером нам там было бы, мягко говоря, тесновато.

Мы к ним с разговорами не лезли, а они ничего и не спрашивали. Единственное, о чем мы сочли нужным их предупредить, был «Ди Каприо». Все остальное они выяснили сами по себе.

Вышеупомянутый кореец пришел в «Стерео» буквально на следующий день после приезда новеньких. Он приходил каждый день, разговаривая с разными девушками, и, в конце концов, остановил свой выбор на Ритке – высокой блондинке с длинными роскошными волосами.

Рассказывая ей о нем, мы не особенно вдавались в подробности избиения Светки, просто сказали, что с этим типом надо быть настороже: руки он распускает.

Если бы мне в тот момент кто-нибудь сказал, что через пару лет я сама, добровольно, буду работать на эту сладкую парочку («Ди Каприо» и Ритку) – дала бы в глаз, не задумываясь. Однако, как я уже говорила, жизнь – штука странная. Почему – поймете чуть позже.

Мы по-прежнему перезванивались с Санни по несколько раз на день, проводя на телефоне немало часов. Меня очень радовало, что с его отъездом ничего в наших отношениях не изменилось и, хотя и прошла уже пара недель, я не замечала в его голосе никаких намеков на охлаждение чувств.

Я заранее предупредила «маму» о желании сходить в отпуск. Она была не против, так что я позвонила менеджеру и сообщила, что хочу съездить домой на месяц. Он уточнил, когда именно, и сказал, что сам купит мне билеты и отвезет в аэропорт. Лишних вопросов никто из них не задавал.