Тюрьма, зачем сгубила ты меня? Колычев Владимир
– Да ну ты что! Дерьмо – вопрос!..
Для него было новостью, что в камере можно было держать телевизор. Если можно, то надо лишь решить вопрос с доставкой. А сам телевизор в любом магазине можно тысяч за пять-шесть купить, не проблема.
– Ну тогда заметано, – поощрительно улыбнулся смотрящий. – А то скучно без ящика…
– Скучно, – задумавшись, сумрачно сказал Карцев. – Без ящика. А если ящик будет, то…
– Что – то?
– Как бы в него не сыграть.
– Это ты о чем? – нахмурился Федор.
– Да так, каламбур. Игра слов.
– Хреновая какая-то игра… В натуре, как будто камень в мой огород бросил. Камера у нас правильная, беспредела нет вообще, все люди братья, типа того. Как у нас в ящик здесь сыграть можно?
– Извини. Это я сдуру…
– Да ладно, это ты меня извини. Тебе срок за мокрое шьют, а я к тебе тут со всякими разговорами… Да ты не бойся, сейчас за мокрое высшую меру не дают… Но могут пожизненное. Это еще хуже…
– Спасибо, утешил.
– В натуре… – добродушно улыбнулся Федор. – Ты это, извиняй. И в голову не бери. По твоей части пожизненное не дадут. Десять лет самое большее. А если сильное душевное волнение проканает, то и меньше… Короче, надо закрывать тему. А то, я смотрю, ты совсем с лица съехал… Давай в картишки перекинемся, – неожиданно, но как будто ненавязчиво предложил смотрящий.
– На просто так? – в шутливом тоне, чтобы прогнать тоску, спросил Карцев.
– Ага, счас!.. – весело ощерился Федор. – Если бы в «шеш-беш», тогда можно. А в картах я не мастак…
Георгий не раз убеждался в том, что в нардах смотрящему нет равных. В этом деле с ним мог потягаться только Иван Сидорович, но его еще три дня назад приговорили к сроку и перевели в камеру для осужденных. А карты Федор, видимо, не жаловал, если за все время, что Карцев провел в камере, ни разу не взялся за колоду.
– А есть карты?
– Обижаешь, брат! – возмутился смотрящий. – Я блатной, а блатной без карт – все равно, что паспорт без печати… Плохо, что в карты нельзя играть. Вертух если засветит, «куму» стукнуть может. А нам проблемы не нужны…
– Так давай не будем.
– Да знаешь, что-то захотелось. Грусть-тоску развеять… Здесь так и останемся, на твоей шконке. Вертух нас здесь не заметит… А сам ты же не стуканешь, нет?
– Я?! – ошалело протянул Карцев. – Стукану?! Ты за кого меня держишь?
Как это ни странно, но его возмущение было справедливым. Ведь он не собирался доносить «куму» о таком пустяке, как игра в карты. Глупо было бы размениваться на мелочи.
– Был бы ты стукачом, я бы к тебе не сел. А так ты правильный мужик, Гоша. Потому и замастырить с тобой хочу…
Смотрящий сходил к своей шконке, вернулся с колодой карт. Заводские, почти новенькие, еще пахнущие полиграфической краской.
– Не бойся, не крапленые, – подмигнув Карцеву, сказал Федор.
– Да я не боюсь.
– Ну и славно… Во что играть будем?
– Тебе видней.
– Тогда в двадцать одно. Ставки чисто символические. По смолячку на кон, и все дела… Курево у тебя есть?
– Ну а то!
У Карцева были не только сигареты, но и деньги. Арестантам не полагалось иметь наличность, но тюремное начальство закрывало на это глаза, если, конечно, в камере был полный порядок. Буза со стороны заключенных могла породить ответные репрессии с обысками и даже взбучками. Но у Федора все в порядке, поэтому надзиратели не зверствуют, не устраивают шмон в камере. Деньги Георгий получил позавчера, от адвоката, на встрече с ним… Впрочем, играть предлагалось всего лишь на сигареты. О более серьезных ставках речь пока не шла.
– У меня тоже все на мази.
Для убедительности Федор бросил на койку мятую пачку «LM». Обмен не самый объективный, поскольку Георгий мог предложить сигареты более высокого класса.
– Один к одному? – осторожно спросил он, выкладывая на кон пачку «Мальборо».
– Один к одному, – не моргнув глазом, подтвердил Федор.
– Как скажешь, – Карцев не стал настаивать на более справедливой, по его мнению, пропорции.
Первым банковать выпало ему. Две карты он сдал Федору, себе – одну, «лицом» вверх. Вторую карту себе брать не пришлось, потому что смотрящий перебрал с картой, прихватил туза к одиннадцати.
Игра шла с переменным успехом, но в целом больше везло Карцеву. Мало-помалу он выиграл у смотрящего всю пачку сигарет. Но на этом счастье закончилось. В камеру вломился корпусной и объявил прогулку.
Вывели на тюремный прогулочный дворик. Было холодно, но уже пахло весной. Небо хоть и в решеточку, но ясное, и солнце яркое. Георгий загрустил. Домой бы сейчас, жену в охапку – и на дачу. И плевать, что ее по пьяной лавочке в одну баню с мужиками занесло… И надо было ему к Лизе ходить, отношения с ней выяснять…
После прогулки он завалился на шконку. Спал до самого ужина.
За столом Федор вел себя как обычно – важный, рассудительный, в меру добродушный. О том, что есть желание отыграться, даже не намекал.
К Георгию он пришел ночью. Подсел к нему на шконку, легонько толкнул в плечо.
– Извини, что разбудил.
– Да ничего, нормально все.
Не мог он злиться на рубаху-парня Федора, поэтому изображал улыбку, пальцами придерживая веки, чтобы не закрывались глаза.
– Не спится мне. Вот, потревожил… Может, раскинем стиры, а? Раз уж начали, чего не продолжить…
– Да можно. Завтра же выходной, – продолжал улыбаться Карцев.
– В каком смысле выходной?
– В том смысле, что на работу ехать не надо…
– Ну да, в нашем санатории всегда выходной…
– Точно, санаторий, – усмехнулся Карцев.
Он вспомнил, как однажды, по молодости, получил профсоюзную путевку в Юрмалу. Отличный санаторий, коттеджи для холостяков, пятиразовое питание на убой, море. Все хорошо, только январь месяц – холодина и острый дефицит свободных женщин. До обеда – процедуры, после – преферанс до самой ночи… И здесь, как в санатории, – карты по ночам.
– Ставки прежние, – сосредотачиваясь на игре, сказал Федор. – Моя очередь банковать…
С первого захода смотрящий проиграл, со второго и третьего тоже… В конце концов просадил Георгию вторую пачку. Но спустя время отыграл ее. Федору сопутствовал успех, и он вернул свой дневной проигрыш.
– Чего мелочиться? Давай по целой пачке на кон? – азартно предложил он.
Карцев согласился, и был вознагражден за смелость. Федор просадил ему весь свой запас курева.
– Слушай, а ты не шулер? – подозрительно спросил он, вглядываясь в Георгия.
– Да нет, просто везет, – глупо улыбнулся тот.
– А то, может, под бизнесмена косишь, а сам честной народ катаешь…
– Зачем так говоришь? – нахмурился Карцев.
– Тсс! Извини! Маху дал… Не люблю проигрываться… Ладно, давай на бабульки. По сотенной на кон.
– А если мне дальше везти так будет? – настороженно спросил Георгий.
– И что? Боишься, что у меня бабла нет?
Федор сходил к своей шконке, вскрыл заначку, зашитую в матрац. Вернулся с деньгами. Купюра достоинством в тысячу рублей и несколько сотенок.
– Вот, засветил. Доволен?
– Ну давай… – пожал плечами Карцев.
Он боялся собственного успеха. Не хотел, чтобы Федор остался в проигрыше и затаил на него злобу. Но деваться уже некуда – смотрящий уже вошел в раж.
Как назло, Георгию продолжало везти. А если фортуна и отворачивалась от него, то совсем ненадолго. В конечном итоге он оставил Федора без денег.
– Давай, дальше! – разгоряченно потребовал тот.
– А ставить что будешь? – с чувством неловкости за свою чрезмерную везучесть спросил Карцев.
– В долг играть буду… Ты что, Гоша, не веришь мне, честному вору?
– Верю.
– Тогда ручку бери, бумагу, записывай все, что я проиграл…
Записывать пришлось много. И в основном в графу «долг». Федор проиграл одну тысячу, вторую… Георгий пытался его урезонить. И даже пообещал простить долг.
– Это ты мне?! – возмутился Федор. – Мне, честному вору, простить долг?! Гоша, ты мне этого не говорил, понял? А я этого от тебя не слышал! Ясно?
Карцев обреченно кивнул. Он чувствовал, что фортуна не оставит его. И с камнем на сердце выиграл у смотрящего еще несколько тысяч – в счет долга.
Он лишь облегченно вздохнул, когда Федор сумел отыграть четыре тысячи. Но совершенно не расстроился, когда удача снова повернулась к нему лицом. Ощутил, как играет его кровь… А потом фортуна снова отвернулась. Федор к тому времени умножил ставки. Сначала он отыграл все свои деньги, затем прибрал к рукам всю наличность Карцева. И даже заставил его влезть в долг – ненамного, но все же.
Георгий сделал ставку, выиграл, выбрался из зоны долга. Ему бы остановиться, но азартный характер не позволял. И Федор своим завораживающим взглядом держал его в напряжении, как будто энергетические дровишки подбрасывал в топку страстей… В душе бушевал огонь, но сознание почему-то подернулась вязкой пеленой дремы. Не только смотрящий, но и сама ночь действовала на него гипнотически…
Опомнился Карцев, когда Федор назвал астрономическую сумму его долга. Сто восемьдесят тысяч фунтов.
– Фунтов?! – ошалело протянул Карцев.
Ему казалось, будто он только-только проснулся. Снился какой-то кошмар с добродушным Федором в роли злодея. А озвученный его устами вопрос – всего лишь отголосок этого страшного сна.
– Сто восемьдесят тысяч фунтов, – весело улыбнулся смотрящий. – Вот, у меня здесь все записано.
Он показал ему кривоватые колонки цифр на игровом листке.
– Да, мы говорили о фунтах… – напрягая ум, вспомнил Георгий. – Один фунт – это четыреста наших грамм…
– Фунт – это английский фунт стерлингов, – отрезал смотрящий.
– Я думал, что мы играем на рубли, – возмущенно протянул Карцев.
Хоть и смутно, но все же он помнил, как пытался отыграться. Но тогда разговор шел о рублях. Он проиграл несколько тысяч. Или даже десятков тысяч… А оказалось, что реальный счет шел на сотни тысяч…
– На рубли, – легко согласился Федор. – Один фунт приблизительно равен пятидесяти российским рублям. Итого ты, Гоша, должен мне девятьсот тысяч рублей… Говорю же, у меня все записано. Да и очевидцы есть…
С соседней через проход шконки Георгию весело помахал рукой Дема, его нахлебник и заодно приспешник Федора. Видел парень что-то или нет, но, однозначно, он подтвердит слова смотрящего.
– Девятьсот тысяч?! – схватился за голову Карцев.
Невозможно было поверить, что он мог проиграть столь огромную даже для него сумму. Казалось бы он контролировал ситуацию. И совсем непонятно, как он мог утратить бдительность.
– Девятьсот, – добродушной улыбкой подтвердил смотрящий.
– Но у меня нет таких денег!
– Зачем тогда в карты сел играть?
– Я играл на сигареты…
– Мне все равно, с чего ты начал. Главное, чем закончил…
– Но это нечестно, – холодея, пробормотал Карцев.
– Как это нечестно? – насупился Федор. – Ты мог обуть меня на девятьсот тысяч. А обул я тебя. Мне повезло, а тебе нет. Так что думай, как вернуть мне долг. Срок у тебя небольшой – всего неделя.
– Я… Я не знаю, как вернуть…
– У тебя бизнес, у тебя деньги.
– Но свободных денег нет…
– Это не мои проблемы, – хищно сверкнул взглядом смотрящий. – Знаешь, как называют людей, которые не отдают долг? Фуфлыжниками. Да и не люди это… Сначала их опускают, а потом на нож… Ну чего пялишься на меня, Гоша? Я тебе долг прощать не собираюсь, и не надейся. Через неделю, если не будет денег, тебя опустят. У параши жить будешь. Пока не прирежут ненароком… А долг твой с твоей жены скачают. Люди к ней придут, говорить с ней будут. Очень плотно говорить. Все до копейки отдаст, поверь…
Закончился добродушный Федор. Только сейчас до Карцева дошло, что он имеет дело с коварным и жестоким хищником Федей Скачком, прожженным уголовником-рецидивистом.
Глава 7
Майор Сизов сочувствующе смотрел на обитателя двести двадцать шестой камеры. Карцев Георгий Степанович, в прошлом бизнесмен, а в настоящем – лох и стукач.
– Я же говорил вам, кто такой Федя Скачок. Вор он и грабитель, с большим уголовным стажем. Волк он в овечьей шкуре. Вы ему доверились, а он вам в горло мертвой хваткой…
– Мертвой, – подавленно кивнул Карцев.
– Развел он вас, как лоха развел.
– Как лоха…
– Я же говорил, что у него три судимости. Он три раза в зоне был. А вы в карты с ним играть сели. Глупо.
– Что же мне теперь делать?
– Игра в карты в нашем учреждении запрещена. Но это не значит, что вы не должны отдавать долг, – сожалеюще развел руками Андрей. – То есть я должен уговаривать вас не отдавать деньги, но, увы, я не имею на это морального права. Карточный долг для уголовников – это свято. Не отдал долг – ты не человек…
– Да, мне говорили, – обреченно кивнул Карцев.
Он был из породы крепких на вид мужиков, способных противостоять слабым, но ломающихся под натиском сильных.
– Я, конечно, могу перевести Михалева в другую камеру, но это вас не спасет.
– Я понимаю.
– Можно запереть вас в одиночную камеру под особый надзор. Поверьте, уголовники на рожон лезть не станут. Но вы можете заболеть, вас переведут в санчасть, там все и может случиться… Если не получится здесь, то вас достанут на этапе или в зоне…
– Вы же говорили, что я здесь останусь.
– Если говорил, значит, останетесь. Но ведь рано или поздно вы окажетесь на воле. А у воров и на воле власть. И девятьсот тысяч – очень большие деньги для того, чтобы оставить вас в покое… К тому же у вас на воле осталась жена, они могут начать с нее…
– Этого я и боюсь.
– Да, бояться надо. Но не стоит отчаиваться.
– Я не отчаиваюсь, – тяжко вздохнул Карцев. – Просто обидно…
– Обидно не обидно, но долг нужно отдавать. Если, конечно, хотите спокойно жить.
– Или вообще жить… Но девятьсот тысяч! Вы хоть представляете себе, какие это деньги?
– Представляю. Мне лет десять нужно работать.
– Мне – меньше, но все равно накладно…
– Боюсь, что с деньгами вам помочь не могу. Изолировать от уголовной среды – пожалуйста, а в остальном – увы… Кстати, насколько я знаю, ваша жена работает в банке.
– Уже нет, – сокрушенно мотнул головой Карцев. – Хотел, чтобы она уволилась. Когда хорошо все было, хотел. Так она заявление написать не успела. Но на работе не осталась. Попросили по собственному желанию. Из-за меня. Меня же обвиняют в убийстве сотрудницы ее отдела. Я как бы скомпрометировал ее. Вот ее и попросили… Ничего, я дачу продам. Жена в курсе, вроде бы и покупателей уже нашла, и связи у нас в регистратуре… Лишь бы только не подвела…
– А срок – неделя?
– Уже меньше. Четыре дня осталось.
– Ничего, если к сроку не успеете, я Михалева на разговор вызову. Продлит он вам срок…
– Хоть на этом спасибо.
– Да, Георгий Степанович, попали вы в ситуацию…
– И в тюрьму попал, и в ситуацию вляпался… Деньги-то я отдам, а от убийства как откреститься?
– Боюсь, что этот вопрос не ко мне.
Конвоир увел Карцева, но после него осталось тягостное ощущение. И дело не в том, что этот арестант не вызывал симпатий в душе Сизова. Слишком много денег проиграл Карцев. Плохо работала тюремная оперчасть. Где-то недоработал Андрей, где-то недосмотрел. Вроде бы и подсказал Карцеву, что Федя Скачок – опасный рецидивист. Но, видимо, слабой была эта подсказка…
А Федя Скачок – хорош. В карты играть он мог как любой каторжанин с большим стажем, и мухлевать умел. Но раскрутить сокамерника на столь огромную сумму… Или Карцев повел себя как последний лох, или Федя большой спец в карточных играх… Так или иначе, но Карцеву не позавидуешь…
Что-то подсказывало Андрею, что не сможет должник отдать все деньги в срок. Поэтому на следующий день он вызвал к себе в кабинет смотрящего из двести двадцать шестой камеры.
Федя не гнал волну, не бросал пальцы веером. Поздоровался со сдержанной вежливостью, дождался, когда начальник оперчасти предложит ему присесть.
Андрей выложил на стол пачку сигарет.
– Можешь закурить.
– Благодарствую, начальник, у меня свои, – без дешевого апломба, но с достоинством ответил Михалев.
Андрей внимательно смотрел на него. Крупной комплекции мужчина. Простосердечный с виду, но опасный изнутри. Не был он похож на махрового уголовника, обладал располагающей внешностью. На этом он и поймал Карцева.
– Хорошо живешь, если свои, – пристально глядя на Михалева, одними губами криво усмехнулся Сизов.
– Да не жалуюсь.
– Снабженец, говорят, у вас неплохой появился.
– Снабженец? – изобразил удивление Федя.
– Мужик куражный. Так понятней?
– Это вы про Гошу, начальник? – широко улыбнулся Михалев.
Он был старше Сизова, но избегал обращаться к нему на «ты». Осторожничал, не желая будить лихо.
– Значит, понял, о чем я… Жирных кабанчиков ему с воли засылают?
– Кабанчиков? Ну да, жирные дачки, не вопрос.
– И он с вами делится?
– Так у нас же один стол, начальник, как не делиться?
– Если посылки жирные, значит, и деньги у мужика водятся.
– Это вы к чему? – насторожился Скачок.
– К тому, что развел ты лоха. На девятьсот тысяч рублей.
– И какая ж курва донести успела? – вскинулся Михалев.
– Давай без эмоций… – поморщился Андрей. – Лучше расскажи, как это тебе удалось?
– Да не было ничего, начальник.
– Ну не было, так не было… Смотри, Федя, девятьсот тысяч – деньги большие, клиент может и не уложиться в срок. Ты меня понимаешь?
– Не совсем.
– Если Карцев не успеет, ты уж, будь добр, подожди, еще недельку-другую… Мне беспорядки в камере не нужны.
– Теперь понимаю. Мне и самому бардак в камере не нужен. А деньги, правда, большие… Вы, это, не переживайте, все тип-топ будет. Разберемся мы с Карцевым… Он что, деньги уже собирает?
– Это ты меня спрашиваешь? – Андрей сумел изобразить праведное возмущение и удивление.
– Ну, он же у вас был… – продолжал выпытывать уголовник.
– Зачем он мне? Он убийца, преступник, какое мне дело до его проблем? Мне порядок в камере нужен. Порядок!.. И пеняй на себя, если хоть один волос упадет с его головы! Ты меня понял?
– Понял, начальник. Тип-топ все будет, обещаю.
Михалева увели. Андрей вытащил из пачки сигарету, зажег ее, глубоко затянулся. Нехорошее предчувствие тяготило душу. Не закончится добром эта история…
На Екатерину страшно было смотреть. В глазах отчаяние, на лице страдальческая гримаса. Она еще только бралась за телефонную трубку, а Георгий уже понял, что произошло нечто ужасное.
– Дача сгорела, – всхлипнув, сообщила она.
– Этого не может быть!
Карцев был близок к тому, чтобы швырнуть в нее трубку. И пар бы спустил, и с женой бы ничего не случилось: ведь их отделяло друг от друга толстое плексигласовое стекло.
Не так давно майор Сизов обещал ему свидание с женой в специальной комнате, но пока что у него была возможность видеться с ней на обычных условиях… Лучше бы не видел он сейчас Екатерину, лучше бы она ничего ему не говорила.
– Как мог сгореть кирпичный дом? – недоумевая, спросил он.
– Кто-то бросил в окно бутылку с зажигательной смесью, – подавленно вздохнула жена.
– Кто?
– Я не знаю… Пожарные сказали, что это был умышленный поджог…
– А деньги?! – спросил Георгий с надеждой. – Ты же говорила, что продала дом.
– Продала, – жалко кивнула она. – Были покупатели. Составили договор, договорились с регистрацией, обещали за день-два сделать. Они бы завтра забрали свидетельство о регистрации, а я бы забрала деньги… Но нет больше дома. Покупатели отказались отдавать деньги…
– Они что, сразу узнали о поджоге?
– Да, сразу.
– Может, это они и подожгли дом?
– Зачем?
– Чтобы деньги обратно вернуть.
– Они приличные люди. Им легче было бы расторгнуть сделку, чем поджечь.
– Дом застрахован.
– Частично. Всего на двести тысяч рублей… Да и деньги раньше чем через месяц не получишь…
– А мне деньги нужны завтра!
– Придется немного потерпеть… Я договорилась в банке, мне дадут кредит… Но на это нужно время. Минимум неделя…
– Сразу надо было договариваться.
– Но ты же сам сказал дачу продать…
– Я же не знал, что она сгорит. И в регистрации у нас блат… Короче, делай что хочешь, но чтобы завтра деньги были.
– Я наскребла четыреста тысяч.
– Мало. К Вадиму сходи. Он, конечно, не Рокфеллер, но, может, хоть стошку накинет…
– Может, лучше к Максу?
– Он в Москве?
– Нет, я его здесь видела.
– Тогда к нему! И чем быстрей, тем лучше!
Сейчас Карцева могло радовать только то, что Екатерина целиком и полностью стоит на его стороне. Девятьсот тысяч – деньги не шуточные, но она готова добыть их любой ценой, лишь бы выручить мужа из беды… Но не было радости. Только тоска до тошноты в горле и горькая жалость к самому себе.
Читать бесплатно другие книги:
