Ночь богов. Книга 1: Гроза над полем Дворецкая Елизавета
– Перестанут гибнуть люди. Ваше решение поймут.
– А… прикажу сражаться?
– Будем сражаться.
– До конца? До последнего человека? Не усомнитесь во мне, как Деверо?
– Мы преданы вам, ваше высочество.
– А потом… Нет, стреляться боюсь, больно. Я отравлюсь, Валентин. Историки напишут: был такой сумасшедший народ и его сумасшедшая королева. Ладно, давайте связь. Буду пресмыкаться перед Деверо.
Валентин открыл кейс, подал Хозяйке телефонную трубку. Тонкий провод, хищно изогнувшись, повис в воздухе…
Хозяйка вернула трубку Валентину, и он споро упаковал свое хозяйство.
– Деверо сказал, что со мной приятно разговаривать.
– Он думает идти нам на выручку?
– Военная обстановка не благоприятствует. Скушали, Валентин?
Она со вздохом поднялась на ноги.
– Валентин, вы знаете, сколько мне лет?
– Да.
– Не пугает?
– Что вы!
– И вы меня не боитесь? Вам никогда не хотелось осенить себя знамением, сотворить молитву? Припасти серебряную пулю или осиновый кол для старой, развратной ведьмы?
– Ваше высочество… Я не встречал никого чище и благороднее вас.
– Пойдемте Валентин. Подайте мне руку, вот так. Не наказываю за лесть, потому что, и это самое смешное, вы – искренни.
– Я не звала вас, Астер! – Нина не скрыла раздражения. – И что за свору вы с собой притащили?!
– Звали. А раз вы отослали охрану, то я позаботился о замене. – Астер миновал прихожую, не заметив, как Нина старалась заступить ему дорогу. Уселся на ее постель и тоже без приглашения.
– Вы часто ведете себя так, будто я в чем-то виноват перед вами, – он разминал в руках сигарету.
– Курите, – разрешила Нина, уступая его бесцеремонности. – Делайте, что хотите. Вы в моем доме хозяин. Вам принести тапочки?
– Я сейчас же ухожу, – сказал Астер. – Вам понравилась ваша новая жизнь. Без цели и смысла.
– Да, – с нажимом отвечала Нина. – Да, чтоб вас разорвало. Да! Смысл жизни – в ней самой. Оставьте меня в покое!
– Покой нам только сниться, – Астер не изменил мерзкой привычке говорить афоризмами. – А времечко близко горячее. Приятного отдыха.
Он встал и неторопливо направился к выходу, а Нина с трудом удержалась, чтобы не засеменить следом. Сказала жалобно:
– Почему вы такой злой? Хотите, соблазню вас? Когда-то вы сильно меня вожделели.
– Со мной ничего такого не было, – ответил Астер. – Упомянутые вами интимные чувства зародились в известное время при известных обстоятельствах, которые никогда не повторятся. Кстати, мне тоже очень жаль.
Он задержался на пороге:
– Я не попрекну вас за перемену решения. Но определяйтесь же! Голову в песок не прячьте. Избегнете выбора сейчас, сделаете хуже. Повторю: воля – ваша.
Нина подошла к нему, осторожно провела ладонью по его гладко выбритой щеке. Прошептала:
– Молодой. Интересный. И что же?.. Что это мне дает? Исполнилась мечта идиотки…
Постепенно она успокоилась, приняла вид отрешенно-безмятежный.
– Отправлю несколько писем. Подождете?
– Конечно.
– Дайте мне один день. Жду знакомую, хочу проститься.
– Если она вам дорога, возьмите ее с собой, – укоризненно покачал головой Астер. – Или останьтесь с ней…
Он не удосужился проверить, кому она послала весть, и Нина весь день лелеяла надежду, что подруга из ОСС объявится и каким-то образом сломает неумолимый ход событий. А Полина так и не подала вестей. Астер любезно подсадил Нину в авто, она к тому времени замкнулась в себе, внешне сохраняя завидное хладнокровие. Чуть заметно показала язык своему отражению в зеркале заднего вида.
«Хана тебе, Нинка… Приятной смерти».
…Мерзко вспоминать о том, как была растеряна и слаба. Но пока что она жива! Как жива и Хозяйка, упорно не желающая упустить власть над Островом. Кому из двоих встречать завтрашний день?
Танки, бронеходы пехоты, самоходные орудия, отряды мотоциклистов – лавина войск растекалась по Острову, и остатки эльберо не в силах были ее остановить. Каждые четырнадцать часов инженерная команда убирала понтоны, пропуская бешеную волну прилива, затем восстанавливала переправу через Чертово горло. Пренебрегая осторожностью, Полина высунулась по пояс в открытый люк бронехода. Хорошее утро, кабы не война. Слева блестела металлом проломленная посередине высокая арка стационарного моста, поврежденного взрывом воздушной торпеды. Пилот-смертник погиб напрасно, пытаясь преградить путь армии врага. По данным радиоперехватов в стане Хозяйки царили страх и отчаяние. «Почему она не пускает в ход последний свой козырь?» Полина предположила, что воля Хозяйки, являвшаяся средоточием коллективной воли народа Острова, парализована. Так же, как ее народ, Хозяйка не видит выхода, подавлена неизбежностью разгрома и поражения. Повелительница чужих мозгов заразилась от них же всеобщей паникой.
«Я всегда пыталась объяснить это Бруно».
Ее настойчиво потянули за пояс.
– Слезай! Не ровен час…
Полина плюхнулась обратно на сиденье.
– Да ну вас! Враг позорно бежал, одно воронье каркает. Хотя, правда ваша, неча башку подставлять.
Разговоров было только о вчерашнем сражении у Срединных холмов. Осиное гнездо, грозящее гибелью городам Эгваль, оказалось в полном окружении, и армии Эгваль двинулись прямиком на Вагнок. Их вел великий Солтиг. Он оказался сильным военачальником, чей талант решил исход многолетней борьбы в пользу Эгваль. Кроме того, его присутствие на фронте не давало возможности выдвинуться, в ходе сражения за столицу Острова, кому-то другому из военных, кто мог бы стать, таким образом, политическим соперником Главковерха. Об этих тонкостях размышляла Полина, пока ее товарищи по детски радовались близкой победе.
– Полина, тебя… – связист протянул ей трубку, – Что-то срочное, а?
Полина не ответила, радуясь, что в полутьме спутники не видят ее испуга. Получен очередной радиоперехват. Чем хуже шли дела у эльберо, тем большая доля переговоров велась открытым текстом. «…Начата раскрутка гироскопов…» Это не означало немедленного ракетного удара, но он может последовать когда угодно.
– Сражение за Остров разделилось на два основных очага, ваше высочество. Срединные холмы, (мы удерживаем там стартовые площадки), и Вагнок. Здесь мы ненадолго скуем основные силы врага, пока нас не перемелют… Но, выход есть, – Валентин выдержал паузу. – Вы знаете, какой.
– Нет!
– Ваше высочество… Хватит жить прошлым. Ваша клятва – ныне достояние истории, музейный документ. Единственное спасенье, поступить как…
– Скорпион, жалящий себя…
– Удар сверхоружием по Вагноку, который станет к тому времени всепоглощающим фокусом, центром концентрации войск Эгваль. Чудовищная жертва, смертный грех – согласен. Но, уничтожение победоносной воинской группировки Солтига… Затем – удар по Эгваль, разрушение Майи. Демонстрация несокрушимой силы Острова. Твердой воли его Хозяйки. Психологический эффект во сто крат превзойдет военный и обломки Эгваль рухнут к вашим ногам. Вы ждали этого всю жизнь.
– Всю жизнь я жду прощения, Валентин.
– Красивые слова, ваше высочество. Вы склонны к спектаклям и символизму. Но, давайте же, переходите от фарса к трагедии. Наш бункер – на автономном жизнеобеспечении и способен выдержать прямое попадание сверхбомбы. Да, адский огонь, смерть, пепел! Вы воскреснете из него, как феникс.
– Валентин… Не смейте! Я запрещаю. Пусть будет, что будет, как говорит Левкиппа. Скоро я позову вас… на последнее свидание. Яд ношу с собой всегда. Когда увидите, что я… потеряла сознание, возьмете мой пистолет и выстрелите мне в сердце. Пистолет вложите мне в руку.
Валентин нахмурился.
– Ваше хныканье мне надоело. Оно вам не идет. Вы сделаете так, как я сказал.
Хозяйка изобразила слабое возмущение неслыханной вольностью своего заместителя.
– Выгоню вас, Валентин, если не будете слушаться. И побью.
– Ваше высочество, позвольте быть откровенным.
– Да, Валентин. Вы всегда со мной откровенны. За это вас и люблю.
– Вы умеете подчинять себе окружающих. Умеете угадывать их желания и мысли. Вот основа вашей власти.
– Правильно, Валентин… – прошептала Хозяйка.
– Почему вы не уволили меня, как остальных, через четыре года службы? Почему не выгнали по истечении крайнего срока в семь лет, который никому не разрешается превысить? Почему не затемнили мою память, позволив осознать вашу особость, исключительность среди людей?
– Почему, Валентин?…
– Потому что я этого не хочу. Я – сильнее вас в духовном плане. За долгие годы вы истощили себя, изнемогли под бременем власти. Да еще позволили распуститься в вашей душе росткам совести! И – закономерный итог. Управляющая машина Острова отлажена, как часы: каждый на своем месте знает, что делать и постоянного вмешательства правителя не требуется. Он – тот, кто «подводит стрелки»… Наша система правления – уникальна. По сути – абсолютная монархия, но без наследования власти по кровному родству. Преемника выбирает сам монарх. Вы вовремя избрали меня, спасибо.
– Шкуру с вас спущу, Вален…
– Будет вам. Пожалуйста, не сердитесь. Я делаю это для вашего же блага, как делал всегда. У вас не осталось сил бороться, положитесь на меня.
Ариэль спустился к арыку, хватаясь за ветки закры, от блеска быстро текущей воды кружилась голова. Как всегда, кисти рук оказалась липкими от смолы и он, зажмурясь, окунул их по очереди в ледяную воду. Смолу закры не отмоешь мылом, но здесь достаточно минуты и руки чистые – такое быстрое течение и в воде взвешены мелкие песчинки. Долго тер онемевшие ладони, затем снял с пояса фляжку и, крепко держа над кромкой воды, осторожно наполнил ее.
В палатке его нескорое возвращение встретили хохотом и сальными шуточками. Водобоязнь у рядового Солтига – случайно, не хроническое бешенство? Когда его укусило, при рождении? Ариэль молча забился в угол и, не случайно, чаю ему не хватило. Он не стал жаловаться, посасывая пустую соломинку, пусть о нем поскорей забудут. Не тут-то было, ефрейтор Дод не упустил случая.
– Пора лечить тебя от трусости, Ар, – провозгласил он. – Взять ведро, марш! Хватит нам за каждой чашкой к воде бегать. Встать, я сказал! Пойду с тобой, посмотрю, как ты в штаны накладываешь.
У воды Ариэлю стало плохо. Желудок скрутило в тугой узел, стало трудно дышать. Ариэль упал на колени, уронив ведро.
– Мать твою! – взревел Дод, подхватывая зазвеневшее ведро, прежде чем оно докатилось до воды. – Кто призвал юродивого в армию! Остров топчет нашу землю, скоро Майю захапают, а я вожусь с этой сранью…
Дод размахнулся и черпнул ведром гудящей тугой воды. Носки его до блеска начищенных сапог чиркнули по сухой глинистой кромке берега, и Дод уплыл вместе с ведром.
– Э-э-лп! – успел громко сказать он, выплевывая воду.
Голова его размеренно исчезала и вновь показывалась над водой. Так продолжалось, пока он не доплыл до мостков – тяжелой металлической лестницы, перекинутой через арык. Двое солдат сидели на ней на корточках, стирая белье. От удара головы Дода она сдвинулась набок, и стала тяжело разворачиваться вдоль течения. Оба постирушника, побросав манатки, с воплями ринулись на берег и едва успели, когда лестница обрушилась в воду. А Дод поплыл дальше.
Его выловили у следующих мостков, и отправили в госпиталь. Пальцы на руках и ногах срезаны подчистую, коленные чашечки сорваны, с головы снят скальп. С такой силой било его течением о каменные берега арыка. Командовать отделением вместо него стал Узи, субтильный уроженец восточных провинций. Он никогда не смеялся над Ариэлем. А наедине сказал ему:
– Я научу тебя драться так, как умею я. Ты для этого подходишь – худой и жилистый. А мне… – он вдруг жутко смутился. – Да, ты не станешь язвить, ты – парень, что надо… Обучи меня грамоте. Я не умею ни прочесть, ни написать даже собственного имени.
Он же подал Ариэлю ценный совет:
– Не скрывай, что ты грамотный. Показывай это всем. Глядишь, попадешь в штаб.
Так и вышло. Скромный писарчук А. Солтиг целый день клацал двумя пальцами по клавишам пишущей машинки в штабе округа, и ему повезло лицезреть нового военмина Н. Гарига, прибывшего накануне для исполнения неотложной задачи – спасения Отечества, в очередной раз проданного мерзавцами из правительства. Падение Майи ожидалось со дня на день. Не то, чтобы эльберо находились так близко, или были настолько многочисленны, чтобы решиться на штурм столицы, но у страха глаза велики. Когда танки Хозяйки ринулись через Аталан и искусственное ущелье, прорезавшее Барьер, наполнилось гулом и скрежетом, ревом моторов и сизой гарью бензиновых выхлопов… Что стоило накрыть с воздуха эту армаду? А потом стало поздно.
Начинающий седеть, с тонкой рыжеватой полоской усиков, Натан Гариг окинул надменным взглядом офицеров и генералов, собранных им на совещание:
– Запомните, парни, все, что вы делаете – вы делаете неправильно.
Когда-то он жил на Острове и служил в эльберо! Об этом говорили вслух. Он был любовником Хозяйки. Об этом говорили шепотом. Он знает, как справиться с ведьмой и ее непобедимыми эльберо. На это надеялись. И слушали его по-собачьи внимательно. А новоиспеченный военмин говорил о вещах достаточно известных.
Структура эльберо основана на мобильных высокопрофессиональных отрядах в 250–300 человек. Развитая система связи. Один штаб управляет 12-ю отрядами: 3000–4000 чел. Тыл: грабеж, рабы, взятки. «Прокупленные» маршруты продвижения войск. Война техникой, а не людьми. Наступательная информационная война. Название единого государства, создать которое предполагает Хозяйка – «Эйкумена».
– Они повторяют раз за разом один и тот же прием, а мы одну и ту же ошибку. Танковые клинья расходятся и смыкаются, захватывая нас в кольцо окружения. Мы геройски прорываемся на восток, чтобы встать фронтом перед агрессором и порочный цикл повторяется. Хватит. Отныне войска, попавшие в окружение, там и останутся. Следом за прорвавшимися танками, всем известно, поспешают тыловые части: боеприпасы, горючее, провиант. Их и будут громить окруженцы, захватывая то, чего самим уже не достает.
– А как же наступающий враг? – вырвалось у Ариэля.
Он испуганно съежился, ощущая всеобщее неодобрение: у писарчуков есть уши и руки, но языка быть не должно.
– Пусть идут, – усмехнулся Гариг. – Пусть себе идут. Каков запас хода у танка с бензиновым мотором? И горят они хорошо. Обездвиженные, они встретятся с нашими армиями второго эшелона. И… застегните пуговицы на воротнике, юноша. Расхристанность – начало пути к поражению.
Все произошло не так быстро и не так гладко, как обещал военный министр, но общий ход событий он угадал правильно. Молниеносная война не удалась, а длительной Хозяйка не захотела. Она долго торговалась за мирное соглашение, позволяющее ей представить согражданам произошедшее, как захудалую, но победу. Со своей стороны, аналогичную цель преследовало правительство Эгваль. Ариэль стал свидетелем телеграфного разговора Гарига с Хозяйкой.
ЗДЕСЬ НАТАНИЭЛЬ ГАРИГ.
НЕ ИСПОЛНИЛ ЗАВЕТА – НЕ ЗАБЫЛ.
ПРИВЕТ, ДРАЧУН. ДАЛЕКО ПОШЕЛ, ЖАЛЬ,
НЕ ПРИБИЛА ТЕБЯ ВОВРЕМЯ.
МИР?
Я ПОДУМАЮ. МАЙЯ ТАК БЛИЗКО.
ЛОКТИ ТОЖЕ БЛИЗКО.
НЕ ХОЧЕШЬ НИЧЬЕЙ – ПРОИГРАЕШЬ.
НЕ Я НАЧАЛА. ДАЙ МНЕ ПОТОРГОВАТЬСЯ.
ПОТЕШЬ СЕБЯ НЕДОЛГО.
БЫВАЙ ЗДОРОВА.
ПРИЯТНОЙ СМЕРТИ, НАТ.
– Издевается? – Ариэль так и не научился вовремя прикусывать свой длинный язык.
Гариг скривился в усмешке, не мигая, уставился на него, так смотрят, вспоминая, на забытого знакомого и убеждаются: нет, не он.
– Это у нее шутливое приветствие. Черный юмор. Она согласится на наши условия.
– Так вы остановили Хозяйку? Несколькими словами? Напоминанием о вашем с нею прошлом?!
Военный министр наклонил седеющую голову.
– Не я. Мы все. И не словами, а силой. И не остановили… Но поступь у ней – уже не та.
Гариг ушел, а Ариэль остался сидеть, опустив голову, у телеграфного аппарата…
…Его осторожно тронули за плечо.
– Соратник Главковерх… Нас отбросили от центра Вагнока – неожиданно сильная контратака. Радио Острова прекратило обычные передачи. Непрерывно транслируют призыв к вниманию – Хозяйка намерена обратиться к народу с чрезвычайным заявлением. Еще: со вчерашнего дня сверхоружие Хозяйки приведено в состояние пятиминутной готовности. Она намерена уничтожить Майю и… Вагнок.
Брови Солтига поползли вверх.
– Намекаете, что мой командный пункт опасно близок к Вагноку? Что я должен, как заяц, уносить ноги? – он встряхнул головой, поправляя чуб. – Поздно, братишки, драпать. Поздно плакать, звать маму и кричать: «Мы не хотели». Помолитесь, кто верующий и доиграем партию до конца.
Он изобразил «сардоническую ухмылку № 4» из своего ораторского запаса:
– Да заметьте себе, откуда нас в городе хотят шугануть. Там и ищите бункер Хозяйки.
Сквозь один из квадратов каркаса сгоревшего купола Белой церкви тускло светила Минна. Гус показал Андрею и Аркато спуск по крутой каменной лестнице с истертыми ступенями.
– Помоги вам Дева в высоком стремлении, а из людей не поможет никто. Только она избавит нас от бедствия, как бывало не раз. Идите по коридору прямо на свет. Отец Настоятель вас встретит.
В катакомбах под Белой церковью день и ночь шла служба – братья и сестры возносили Марии Деве молитвы о спасении Острова. Аркато преклонила колена вместе со всеми, но настроение у нее было отнюдь не смиренное. Губы ее шевелились в богохульных проклятиях в адрес святой Марии, не избавившей Остров от такого бедствия, как Хозяйка. Злой рок своего народа…
Гус поспешно вернулся на набережную, эта половина Вагнока все еще находилась под контролем эльберо. Спорадическая стрельба слышалась далеко западнее церкви, затихая надолго и вспыхивая вновь – бойцы с обеих сторон должны хоть изредка спать. Штурм Вагнока возобновиться с утра.
Тяжело спрыгнул на палубу катера.
– Погнали, лейтенант! Пошибче – тухлая здесь обстановочка.
«Ника два» взревел, набирая ход. Через полчаса он летел, приподнявшись над водой, также стремительно, как ранее пересек море Хозяйки от Флаверы до обреченной столицы. «Две сестры» в ночном небе показывали далеко за полночь, когда катер сильно подбросило на волне. Хельм выругался, стискивая штурвал. По морю Хозяйки бежали пенные буруны.
За час до этого, авианосец «Ури Ураниан» выпустил четверку штурмовиков в ночной полет – пилоты, обученные вождению самолета по приборам, безошибочно вышли к Виольской плотине. Две из четырех пенетрирующих бомб легли точно, исчезнув в ее бетонном теле без следа. Они пробили плотину до самого подножия, скрытого глубоко под водой, и там разорвались. В течении нескольких секунд ничего не происходило, затем по гладкой поверхности бетона зазмеились трещины, из них с шипением начала бить вода. Величественная дуга плотины стала проседать в середине и вдруг разломилась, опрокинув вниз горы воды. Проран ширился, из него выламывались глыбы бетона, и настал момент, когда плотина разом рухнула, освободив море Хозяйки от сорокалетних оков…
Тряся седенькой бородкой, престарелый отец Настоятель закончил молебен словами:
– …Волею Марии-девы, хранящей нас на Светлом…
Темнота скрыла его, перебив на полуслове.
– Кто выключил свет? Кто выключил? – сердито возвысил голос Настоятель.
В непроглядной черноте подземелья слышался рокот, отдающийся дрожью каменных полов и стен. Странный звук нарастал, ширился, заглушая испуганные возгласы братьев и сестер и непристойную ругань Аркато. Кто-то из братии зажег ручной фонарик и в его прерывистом свете нашел рубильник на распределительном щите. Включились тусклые лампы аварийного освещения, одновременно заговорило радио.
«…не выключайте видео и радиоприемники. Через несколько минут будем передавать важное правительственное сообщение. Не выключайте…» Запись, бившая по мозгам слушателей все последние часы, оборвалась.
«Заявление Верховного координатора Острова… – теперь говорила женщина, и старик Настоятель встрепенулся, вытягивая морщинистую шею.
«Сограждане…», – долгая пауза, и голос с легкой хрипотцой продолжил мягко выговаривать слова. – «…Оценив сложившуюся в конфликте с Эгваль военную и политическую ситуацию, я сочла необходимым прекратить со стороны Острова все боевые действия и объявить о капитуляции его вооруженных сил».
Наверху возгорался новый день. Под напором бешено несущейся воды рушились изящные ограждения набережной Вагнока, вода покрыла мостовые, в водоворотах кружились неубранные мусор и грязь. Потоп скоро закончится. Мелеющее море Хозяйки отступит, и откроются покрытые зеленой слизью и водорослями остовы лачуг Вагнока, его былые трущобные кварталы. Через четыре дня черное и топкое ложе бывшего водохранилища будет выглядеть на фото, переданных «Глазом», как труп гигантской каракатицы, выбравшейся на Остров из неведомых пучин океана и внезапно испустившей дух. А пилот штурмовика с «Ури Ураниана», пролетевший в бреющем полете над вошедшей в прежнее русло Виолой, увидит радугу над водопадом.
Это будет через четыре дня. А сейчас в убежище под Белой церковью глотает слезы госпожа Аркато, так и не доведшая до конца свою «миссию». Молчит, скрестив руки на груди, не проронивший за все время ни слова, Андрей Гелла. И молятся братья и сестры, испрашивая у святой Марии терпения и стойкости на предстоящие безрадостные годы.
Больше некого им просить. Живая богиня пала, а ее Светлый путь привел в никуда.
8. РОДСТВЕННЫЕ ДУШИ
Пятнадцать столетий назад одинокий конус вулкана посреди Великого океана лопнул в гигантском взрыве, не в силах удержать растущий подземный напор, и ударная волна дважды, постепенно слабея с расстоянием, обежала планету. И век спустя климат Мира оставался гораздо холоднее, чем привыкли населяющие его растения, птицы и животные. С той давней поры стиксы живут в тесном симбиозе с появившимся в Холодное Время невесть откуда удивительным существом, передвигающимся в вертикальном положении на двух задних ногах. Физически слабым, не вооруженным ни острыми зубами, ни крепкими когтями.
Но Великие приходят в разных обличьях, а то, что пришельцы – Великие, притом самые могущественные из них, стало ясно вскоре. Тепло и пища – эти две вещи они всегда умели добыть. Не добыть – сделать! Они выращивали скот, а в их логовищах вечерами горел жаркий огонь. Сбылось давнее пророчество: когда над Миром грянет беда, следом придет его спаситель и владыка.
А от вулкана, положившего начало союзу стикса и человека, остался жалкий островок-осколок – с высоты птичьего полета он выглядел тонким серпом. О его скалистые берега разбивались штормы, ветер выл в ущельях, скудная растительность, оживающая из приносимых ветром из неведомых дальних пределов семян, год за годом отвоевывала себе место. Прошла тысяча с лишним лет, когда у берегов безымянного атолла появились корабли, с них высадились строители, выгрузили технику. Целый год суда доставляли сменные бригады. Люди из Мира трудились, кто за большие деньги, кто ведомый долгом, кто по принуждению. Первые издевательски назвали островок Эдемом, что значило Рай, вторые не тратили времени на этимологические изыски, а занимались делом: проектировали и строили военную базу. Те же, чья доля оказалась самой суровой, дали месту, где им пришлось умереть, имя – Марион.
– Смотри, они даже дерево посадили. Темно-зеленое на сером, – сказала Аркато, оглядывая тюремный двор. Ноздреватый бетон стен, кирпичная укладка двора… Деревце бонсаи с причудливо искривленными ветвями было не выше метра и росло в каменной кадке. – Подразумевается: мы станем ухаживать за ним. Чтоб не сойти с ума. Психотерапия. Он заботлив.
Нина молчала. Обе женщины сидели на каменной скамье посереди двора. Обе были одеты в серые комбинезоны, обе коротко стрижены, одного роста. Только снежно-белая шевелюра Аркато контрастировала с темными волосами Нины. Да ее иссеченное мелкими морщинками лицо.
– Конечно, он разнервничался… Разозлился на тебя. За твое сходство с ней, бывшей. А ты – похожа. До ужаса. До сердечной боли.
Нина молчала. Аркато коснулась на комбинезоне Нины белого прямоугольника с ее именем и отбываемым сроком. Такой же красовался на ее плече. Традиционно пожизненное заключение обозначалось тремя девятками. Усмехнулась мягко.
– Срок твой неправильно пришили.
Нина молчала. Безучастно смотрела себе под ноги, сложив руки на коленях. Двадцать дней без единого слова, с тех пор, как «Ури Ураниан» доставил обеих женщин на Марион. Едва оправившаяся от прострации, в которой пребывала весь двухнедельный переход, Нина безмолвно повиновалась Аркато, когда та заставляла ее есть, чуть ли не с ложечки, покорно сносила брань, когда Аркато мыла ее под душем, одевала, старалась как-то расшевелить. Когда Аркато уставала от бесплодных стараний, Нина ложилась на свою койку, лицом к стене. Наступала ночь, в камере гас свет, но Аркато ощущала в темноте, что Нина не спит. И тогда она сама боролась со сном до тех пор, пока еле слышное в темноте дыханье Нины не замедлялось, становилось ровным. Утром все повторялось сначала.
По четным дням им разрешалось выходить во внутренний двор, куда смотрело окно их камеры, наружные стены тюрьмы были слепыми. Аркато, в любую погоду, не упускала случая «выгулять» Нину, в надежде улучшить ее состояние. С каждым днем надежда таяла.
Нина слабо пошевелилась, вытянула затекшую ногу. Аркато, искоса наблюдала за Ниной. Как разбить стену, отрезавшую Нину от реальности? Как не дать утонуть в недрах собственного, полуразрушенного «я»? Что случилось в подземелье Хозяйки, когда Нина была ее пленницей, что так сильно потрясло Нину, что она сломалась? Аркато невольно подстроила свое дыхание под сбивчивое дыхание Нины, повторила ее очередное вялое движение. Постепенно вообразила, что она, Аркато – лишь зеркальное отражение своей несчастной спутницы. Час спустя Аркато заметила, что Нина начинала реагировать на ее присутствие. Сосредоточенная на самой себе, она и Аркато отождествила с собой.
– НАДО ПЕРЕВЕРНУТЬ!! – тонкий палец Аркато уперся в плечо Нины.
Нина сильно вздрогнула.
– Господи! Зачем же так орать?! – она ошеломленно озиралась. – Чего тычешь в меня?
Аркато радостно рассмеялась.
– Разговорилась, молчунья! Замучилась я с тобой…
Нина понурилась и примолкла так надолго, что Аркато испугалась снова. Но Нина не стала больше уходить в себя.
– …Охота со мной валандаться. Нет бы задавить гадину…
– Ох-хо, какие мрачные мы сегодня. Не иначе, как день самобичевания. Давай вместе в грехах каяться. Два сапожка – пара, не зря дороги наши, вечных соперниц, здесь и сошлись…
– Выходит, ты, правда, узнала ее во мне?.. Где же ахи да охи о переселении душ?.. Ломанье рук и закатывание глаз?.. Идиотские вопросы типа: а помнишь подруга, гулянки ты наши?.. Откуда философское спокойствие? На деле – ты не веришь.
– Как поверю, так меня кондратий хватит, – пробормотала Аркато. – Слава Богу, в маразм пока не впала, соображаю, что к чему. Но память выкидывает странные шутки: в случайном прохожем вдруг узнаешь своего любовника пятидесятилетней давности, а в капризуле и вертихвостке…
– Фенотипов людских не так много, чтобы не случалось повторений, – заметила Нина и толика прежней самоуверенности проявилась в ней. Но тень печали и смутной тревоги пряталась за сдвинутыми вместе бровями. – Я ему – кость в горле, думаешь?
– Да… Себе на горе родилась ты похожей на молодую Хозяйку. А твой артистизм усугубил положение. Как только он пережил это позорище…
Аркато забеспокоилась, что слишком близко затронула опасную тему. Нина тогда не сумела довести блистательную шутку до конца – в момент кульминации с ней случился нервный приступ. Не стоит напоминать ей о недуге.
– …Старушку так-таки не нашли. Ни живой, ни мертвой. Седьмой этаж убежища выгорел полностью, погиб архив Хозяйки. Термитная бомба, кажется… Я слыхала, он волосы на себе рвал – столько тайн в пепел ушло. Обдурила его напоследок. Как тебе она?..
Последние слова Аркато произнесла самым небрежным тоном, как бы вовсе не интересуясь мнением Нины о Хозяйке.
– Я… У нас с ней сложилось некое согласие, – призналась Нина.
– Родственные души, скажи тоже. Она могла запросто тебя … ликвидировать.
– Но предпочла уйти сама… – прошептала Нина.
– Так она умерла?! Тебе жаль ее…
– Да. Дважды да. Представить не сможешь, кого я потеряла.
– А ты представить не сможешь, кого потеряла я. Страшней неразделенной любви, мука неразделенной ненависти. Я столько лет берегла камень за пазухой. Смеясь про себя ее слепоте.
– Ты разгадала его тайну случайно…
Аркато понизила голос, словно кто мог их подслушать.
– …Он уже спал, закинув левую руку за голову, я боялась ворочаться, чтобы не потревожить его, тихонько любовалась им. Мне показалось, что грежу! Потом уснула, обнимая его. Наутро… несколько с виду невинных вопросов, полунамеков… Он ушел от ответа, и тем укрепил меня в моем убеждении. Если б не понял, что имею в виду, то переспросил бы прямо!.. Но… меня… настоящую, так никогда и не вспомнил.
В воздухе повис жесткий голос из невидимого динамика:
– Вернуться в камеру!
– Надышаться не дадут, садюги, – сплюнула Аркато. – Пошли, подруга дней моих суровых, не будем их злить, – она взяла ее за руку.
«Аркато, Антония. 999». «Вандерхузе, Нина. 666»
Вечером Нине опять стало худо. Легла ничком на койку, вцепилась зубами в угол подушки. Аркато села рядом, осторожно массируя Нине затылок. Свет в камере померк, и в темноте Аркато услышала, как Нина тихонько заскулила, ее тело сотряслось от беззвучного плача. Сказала ей:
– Ничего – слезки очищают организм от шлаков… Ты сильная – вот твоя беда. Копишь все в себе. А она была похлипче…
Нина перевернулась на спину.
– Говори. Говори со мной дальше. Я много знаю, но никогда не слышала, что Хозяйка – плакса.
– Заинтересовалась – оживаешь, – Аркато нашла в темноте горячую ладошку Нины, та слабо ответила на пожатие.
– Я, наверное, одна из последних, кто видел начало Пути. И начался он совсем не там и не так, как написано в хрониках. Не с триумфального захвата Норденка и Ганы. Он начался на улицах Вагнока, по которым вели перепуганную девчонку. Все случилось на моих глазах… На погребальную повозку положили ее труп.
– Клиническая смерть… – отозвалась Нина. – Пара минут – и человека не вернуть.
– Чертов Гаяр. Кое-кто умер, увидав ее снова живой. У меня – чуть сердце не лопнуло. А она переменилась. Стала жесткой, быстрой в решениях. Мы опомниться не успели, как она всех взнуздала. Но, зря талдычут, будто Хозяйка могла околдовать человека – такое может делать с мужиками каждая женщина, если она не окончательная дура и уродина. Про меня говорили: «некрасива, но чертовски мила». Я могла побить Хозяйку на ее собственном поле. Не судьба. Жизнь у меня – сплошные упущенные шансы…
…Один раз я увидала ее зареванную, она хваталась за голову с выражением: когда же все кончится, сколько же мучиться? Я подумала: она не походит для этой работы! Для нее она слишком мягкосердечная и легкомысленная. И ей пришлось придумать себя – другую.
– Я не догоняю…
– Чего не поймешь, Нинок? Как она смогла натуру свою раздвоить?
– Нет, не это. Тебя не понимаю. Как, по правде, ты к ней относилась?
– Одну жалела, вторую возненавидела. Ее никогда не интересовали мои чувства, во мне она разобраться не пожелала. Я тебе еще не рассказала, что она потом со мной сделала.
– Не надо! Скажи: меня – жалеешь ты или ненавидишь, Тонка?
– Откуда. Ты. Знаешь. Как. Меня. Звали? – с расстановкойспросила Аркато. Ночь шла к концу, уже различался квадрат окна наверху, перечеркнутый, как знаком умножения, крестом решетки.
– Ты себя выдала. Доктор Гаяр не раз упоминал в своей книге юную жену Великого Ваги. И ее ссору с Хозяйкой.
– Фу ты… Аж волосы дыбом. Ты доиграешься с эдакими шутками…
– Уже доигралась.
– Не дрейфь, Нинель. Бери пример с меня. Я столько раз себя за волосы вытаскивала… Он давно, в грош меня не ставит. Выслушать не захотел. Рта раскрыть не успела, как приказал выкинуть к черту на кулички. Но Антония Аркато умрет с гордо поднятой головой. Чего и тебе, Нинок, желаю.
Ночь за окном бледнела, и растворялись звезды. Одна из них, ярче остальных, быстро взошла на западе, опровергая законы астрономии, и скоро исчезла за верхним обрезом окна.
Мятежный дух Тойво Тона парил над Миром. Так думали суеверные и малограмотные. А для посвященных – это всего лишь отражался свет на панелях солнечных батарей «Глаза» – искусственного спутника Мира, последнего из чудес Хозяйки.
9. ГОСПОДИН АРХИТЕКТОР
Нельзя встречаться с бывшими любимыми. Женщины, которую ты знал, давно нет. Осталась старуха с трясущимися руками. Он оборвал ее путаные излияния и обратился к помощнику:
Читать бесплатно другие книги:
