Аромат лотоса (сборник) Бекитт Лора
В их хижине давно жили чужие люди, и Тулси не знала, куда ей деваться, а главное, не знала, как выручить подругу. Наконец один из охранников-индийцев, сжалившись, подсказал выход.
«Заплати кому следует, – сказал он, – и твою подружку отпустят». Тулси разузнала, кому и сколько надо заплатить, и пришла в отчаяние. Они с Кири успели отложить немного денег, но то была капля в море. Почти все ушло на еду, которую Тулси приносила подруге; вдобавок Кири приходилось делиться с товарищами по несчастью.
Тулси пребывала в отчаянии. Ночью ей приснилась богиня Кали, которая однажды уже привиделась ей и которую накануне своей смерти увидел Рамчанд, – та, что правит временем, дарует и отнимает жизнь.
Богиня стала еще худее, а ее клыки – еще длиннее. Четыре руки колебались, будто диковинные лепестки чудовищных черных цветков. Потом Кали исчезла, и Тулси увидела Калькутту. Она узнала улицы, храм, дом, где жила с Рамчандом. Во сне к ней вернулись все звуки и запахи, все ощущения, какие она испытывала тогда.
Проснувшись, молодая женщина поняла, что хотела сказать богиня. Она звала ее в Калькутту. Кали взяла жертву, теперь хотела что-то вернуть. Из знакомых Тулси людей в Калькутте осталась только Кайлаш, одинокая и богатая тетка Рамчанда. Может, прийти к ней, восстав из небытия, и повиниться, попросить о помощи?
Немного подумав, Тулси решила ехать. Она должна попытаться вызволить Кири!
1755 год, дорога через Ориссу[46], Индия
Дорога протекала в молчании. Франсуа еще не выздоровел после ранения, но пожелал отправиться в путь. Ему пришлось ехать не верхом, как прежде, а в крытой повозке, в которой и днем и ночью стояла удушающая жара. Мышцы ныли от неподвижного лежания на жестком матрасе, душу тяготило постоянное присутствие жены и тещи.
Луиза повела себя мудро и не стала обвинять зятя, тогда как Урсула будто взбесилась. Она плакала, кричала, буквально извергала молнии. Франсуа был поражен столь бурным проявлением ревности.
Да, на него напала безумная девка, и ее посадили в тюрьму. А вторую выгнали с позором. Вопрос исчерпан. О чем теперь рассуждать? Ему казалось, что в поведении жены кроется другая причина. Франсуа охотно выслушал бы ее, ибо тоже нуждался в душевной близости и сочувствии. Но Урсула замкнулась в мрачном молчании.
Миновала полночь. Такая близкая и вместе с тем далекая медово-желтая луна ярко освещала дорогу, и падающие на землю тени казались удивительно легкими и прозрачными.
Никто из спящих в повозке людей не видел, как небо над сплетенными ветвями деревьев из непроницаемо-темного вдруг стало багровым. Все явственнее становился запах дыма, и все слышнее делались выстрелы и тяжелый топот конских копыт.
Франсуа, Луиза и Урсула проснулись только тогда, когда проводники-индийцы стали разбегаться кто куда, а белый возница просунул голову внутрь и прокричал:
– Эй, беда, беда, там впереди солдаты!
Женщины открыли глаза. Франсуа подскочил на месте.
– Какие солдаты?!
– Кто их знает!
– Давай, гони!
– Куда, назад?
Франсуа закусил губу. Сворачивать было некуда, ехать вперед – опасно. Укрыться в джунглях, где полно насекомых и змей?!
– Да, назад. И побыстрее!
Повозку швыряло из стороны в сторону, она подпрыгивала на ухабах и дико раскачивалась. Урсула прижалась к матери, вцепившись пальцами в ее рукав. Луиза молча смотрела вперед.
Потом сзади раздались крики – путешественников догоняли какие-то всадники. Внезапно возница осадил лошадь, и все, кто сидел внутри повозки, повалились кто куда. Урсула больно стукнулась головой о борт, Франсуа со стоном схватился за свою рану, а после, разъяренный, выглянул наружу.
– Почему ты остановился?!
Возница был бледен как полотно.
– Дальше нам не проехать.
Франсуа вгляделся в темноту. Поперек дороги лежало огромное дерево. Откуда оно взялось?! Что за чертова страна, жаркая, как чрево ада, полная всех египетских казней, с непролазными густыми лесами и дорогами, представляющими собой одно сплошное препятствие!
Франсуа вылез из повозки. Этот ствол не поднять даже вчетвером, да и времени нет. Он бросил быстрый взгляд в сторону женщин, потом вытащил из повозки мешок с документами и деньгами и принялся распрягать лошадь.
Луиза и Урсула напряженно ждали. Они не понимали его действий, но надеялись на спасение. Женщины не видели выражения лица Франсуа, хищного, злобного, чуть насмешливого и презрительного.
Франсуа не промолвил ни слова, и они не сразу сообразили, что произошло, даже когда он вскочил в седло, перемахнул через лежавшее поперек дороги дерево, а потом, пустив лошадь галопом, через секунду скрылся в ночи.
Поняв, что случилось, возница бросился бежать в джунгли. Луиза молча схватила дочь за руку и потащила за собой. Дамы заползли под повозку, испачкав одежду и руки. Урсула бессильно прижалась к колесу. Ей хотелось плакать, но слез не было. Ее трясло так сильно, что она не могла вымолвить ни слова. Луиза, не потерявшая чувства реальности, напряженно вглядывалась в темноту.
Всадники подоспели очень скоро. Неизвестной женщинам народности, невысокие, коренастые, с бесстрастными смуглыми лицами и узким разрезом глаз. Небольшие юркие лошадки были под стать людям.
Воины спешились и, невзирая на крики и сопротивление дам, вытащили их из-под повозки. Луиза гордо вскинула голову, готовая встретить новый удар судьбы. Она успела подхватить Урсулу, которая почти потеряла сознание, и стояла посреди дороги, поддерживая дочь, высокая и прямая, с растрепавшимися волосами, презрительно и твердо сжатыми губами.
Неизвестные всадники обыскали повозку. Что-то забрали, что-то бросили на землю. С женщинами обошлись не грубо, но довольно бесцеремонно. Луиза что-то говорила, но они не обращали на нее никакого внимания и быстро переговаривались на своем языке. Урсула впала в оцепенение и не вышла из него даже тогда, когда один из мужчин посадил ее в седло впереди себя, а второй жестами велел Луизе сесть на другого коня.
Дорога была непроглядна, и всадники двигались по ней, как тени. Тишину нарушал стук копыт, позвякивание уздечек да поскрипывание сбруи. По обе стороны дороги тянулись непроходимые джунгли; казалось, протяни руку – и коснешься гибких стеблей и взмывавших ввысь стволов огромных деревьев. Иногда чудилось, что они вот-вот сомкнутся и задушат, поглотят тех, кто осмелился вторгнуться в безмолвное царство девственной природы.
Урсула ничего не видела, она смотрела на мир остекленевшим взглядом, но Луиза успела заметить валявшиеся на дороге тела людей в красных мундирах. Значит, здесь произошла стычка с британцами. По всей вероятности, то была внезапная встреча, которая оказалась роковой для английских солдат.
А какая встреча предстоит им, двум измученным, брошенным, перепуганным женщинам?
1755 год, крепость Киледар, Индия
Наступило утро. Мир был торжественно прекрасен: утопающие в зелени деревьев высокие, гордые и нерушимые белые дворцы золотились в солнечном свете.
Жизнь в прохладе тенистых садов, где в каналах журчит чистая, свежая вода, жизнь за толстыми глухими стенами напоминала Анри затянувшийся отпуск. Иногда ему казалось, будто время остановилось; пожалуй, он не удивился бы, если бы узнал, что вне крепости оно течет по-другому, и там, снаружи, прошла уже не одна сотня лет!
Неторопливое спокойствие утра нарушил неурочный приход Викрама. Он спешил и с порога обратился к Анри:
– У меня срочное дело. Вчера мусульманские воины перестарались; случайно столкнулись с англичанами, перестреляли всех и сгоряча захватили в плен двух женщин. Судя по одежде, женщины принадлежат к верхам вашего общества. Прошу, поговорите с ними, объясните, что им не причинят вреда. Они очень напуганы. Раджа Бхарат еще не решил, что делать с пленницами. Возможно, он захочет использовать женщин в качестве заложниц или обменять на наших пленных. В любом случае им сохранят жизнь.
Анри поднялся с дивана и поправил одежду. Пусть не соотечественницы, англичанки – он был рад увидеть европейские лица и поговорить с теми, с кем когда-то стоял на одной ступени невидимой лестницы.
– Где они?
– Мы отвели им комнату и оставили там под охраной.
Анри усмехнулся.
– Думаете, убегут?
Он вошел в обставленную в восточном стиле, довольно уютную комнату. Одна из женщин сразу поднялась навстречу, а вторая…
«Невозможно вернуть, невозможно забыть…» Было время, когда Анри часто повторял эту фразу. Он стоял и смотрел, не в силах поверить, постичь, понять.
Внезапно ему почудилось, будто в пространстве сместились какие-то плоскости, перевернулись, наехали друг на друга и стоит сделать всего лишь шаг, чтобы очутиться на другом конце земли или переместиться во времени.
Заплаканное лицо в обрамлении растрепавшихся темнокаштановых волос, чуть припухшие губы и глядящие с мольбой глаза, которые он некогда столь сильно любил! Анри был ошеломлен и не сразу узнал во второй женщине Луизу Гранден. Он был готов умереть от изумления или поверить в то, что внезапно сошел с ума.
Когда Урсула сообразила, кто перед ней, ее взор прояснился и в нем запылал огонь. Лицо ожило, по щекам разлился жаркий румянец. Молодая женщина пожалела, что у нее нет при себе зеркала и она не знает, как выглядит.
Анри… Его облик был полон благородства и мужественности. Лицо покрывал красивый ровный загар, отчего ореховые глаза казались еще живее; они ярко блестели, и в них было удивление, сочувствие и… радость. Урсуле захотелось что есть силы прижаться к нему, погладить его русые волосы, поцеловать… Образ индианки промелькнул в ее памяти и растаял, исчез. Урсула не могла представить эту девушку рядом с Анри. Он попросту развлекался с дикаркой и, наверное, давно забыл.
Урсула была готова простить его. Но простит ли он?
– Здравствуйте, Анри.
Эту фразу произнесла Луиза. Она мигом оценила ситуацию, и если смутилась, то лишь на мгновение.
– Здравствуйте, – медленно произнес он, продолжая завороженно смотреть на женщин. – Откуда и почему вы здесь?
– Долго рассказывать, – произнесла Луиза, завладевая разговором. – Нас захватили по дороге в Калькутту и привезли сюда. Нам нужна помощь.
– Вам не причинят вреда, – сказал Анри и повернулся к Викраму, который стоял на пороге и молча смотрел на них. – Эти дамы не англичанки, они француженки. По-видимому, произошла ошибка. Их надо отпустить.
– Это будет решать раджа. Скажите, что их не тронут.
– Я сказал.
– Тогда нам нужно идти.
Анри пристально посмотрел на него.
– Могу ли я побеседовать с ними с глазу на глаз?
– Не сейчас. Согласно условленному времени вы должны пойти к радже.
– Что ж, тогда позже. Могу я замолвить за них слово перед раджей?
Викрам покачал головой.
– Не стоит. Раджа Бхарат весьма щепетилен в таких вопросах. Он не любит, когда люди лезут не в свое дело.
Анри не стал возражать, коротко поклонился Луизе и Урсуле и вышел за дверь. Содержание его беседы с суровым индийцем осталось для женщин тайной, и они не знали, что подумать. Луиза, поджав губы, сосредоточенно размышляла. Урсула, всего лишь минуту назад пребывавшая в полном отчаянии, казалось, воспарила на вершины блаженства.
Едва дверь закрылась, она бросилась к матери.
– О, мама! Бог услышал мои молитвы и послал мне встречу с Анри! Он наверняка придет, и мы сможем поговорить. – На ее лице появилась мечтательная улыбка. – Надеюсь, ты оставишь нас наедине?
– Оставлю, – сказала Луиза, – и ты должна убедить его помочь нам выбраться отсюда.
– Разумеется, Анри поможет! Судя по всему, он тут со всеми знаком и его ценят.
– Не знаю, не уверена. Возможно, он такой же пленник, как и мы.
Урсула думала о своем.
– Ты заметила, как он выглядит? Ничего общего с тем, что было в тюрьме! Настоящее золото никогда не тускнеет, мама! Теперь ты понимаешь? Понимаешь, чего стит мой муж! А вот Анри…
Луиза попыталась вернуть дочь на землю.
– Он по-прежнему осужден.
Урсула смотрела с непониманием и укоризной.
– Разве это важно… здесь и сейчас?
– Здесь и сейчас – нет. Потому я разрешаю тебе делать все, что ты посчитаешь нужным сделать ради нашего спасения.
Только не говори Анри про индианку с ребенком.
Урсула торжествующе рассмеялась.
– Разумеется, нет! Он никогда о ней не узнает.
Глава V
1755 год, Калькутта
Вернувшись в Калькутту, Тулси поняла, как много болезненных воспоминаний о прошлом живет в ее душе.
«Да, Кали, – невольно подумала она, – ты вынуждена держать в руках этот жестокий, полный потерь мир и править им так, чтобы на долю каждого из нас хватило и любви, и ненависти, и счастья, и горя».
Девушка брела по бесконечной Чауринги[47] навстречу своей судьбе и удивлялась тому, как переменчив и в то же время однообразен этот город. Со дня смерти Рамчанда прошло больше года, она сама изменилась так, как будто прожила еще одну жизнь; на свет появилась ее дочь Амала. Между тем Калькутта во многом осталась прежней: испещренные тенями улицы, насыщенный запах садов, которые окружают дома богатых горожан, горячее солнце, раскаленная земля, суетящиеся люди.
Знают ли они, что жизнь подчиняется иным законам, нежели их сердца?
Тулси боялась войти в дом Кайлаш, дом Рамчанда, свой бывший дом. Ей казалось, что она осквернит его своим присутствием.
Молодая женщина долго бродила вокруг ограды, укачивая малышку, начавшую капризничать и хныкать, пока не заметила, как из ворот выходит слуга, которого она раньше не видела. Тулси приблизилась и спросила, дома ли госпожа.
Тот не успел ответить. Возле ворот остановился убрнный роскошной тканью паланкин, и слуга помог спуститься на землю миниатюрной женщине в сиреневом сари. Тулси поняла, что другой возможности не будет, и подошла к ней. Колени подгибались, она почти не видела дороги – от усталости, тайного жгучего стыда, а еще от страха перед неизвестностью.
Кайлаш стояла как вкопанная. Тулси набрала в грудь побольше воздуха и молчала, пытаясь преодолеть смятение. Кайлаш первой оправилась от изумления и воскликнула:
– Тулси!
– Кайлаш!
Они в волнении приникли друг к другу. Потом Кайлаш отстранилась и посмотрела на бывшую невестку блестящими от радости и слез глазами.
– Ты жива! Ты вернулась! Входи же!
– У меня ребенок, – твердо, даже немного жестко произнесла Тулси, – ты должна узнать об этом прежде, чем я переступлю твой порог.
– Вижу, – растерянно пробормотала Кайлаш, – неужели это…
У Тулси сжалось сердце. В этот миг она многое отдала бы за то, чтобы со всей правдивостью ответить, что это ребенок Рамчанда.
Однако молодая женщина нашла в себе силы сказать:
– Да, я родила – от другого мужчины. Я пришла к тебе за помощью. Если ты считаешь, что я не достойна войти в твой дом и разговаривать с тобой, я пойму и не обижусь.
Глаза Кайлаш были полны слез. Она видела, что Тулси стала другой – независимой, смелой, уверенной в себе.
– Да ты что! У меня никого не осталось! Если бы ты знала, как мне жилось! Я тебе помогу, даже если для этого мне придется проститься с жизнью.
К предрассветному часу ветер стих, а месяц стоял так низко над деревьями, что его почти не было видно. Ярко сияли звезды, лучистые, неподвижные и загадочно немые.
Тулси и Кайлаш не спали; они никак не могли наговориться, хотя Тулси была еле жива от усталости. Она вымылась, расчесала волосы и надела чистое сари. Кайлаш потчевала гостью самыми вкусными вещами, какие только нашлись в доме. Амалу искупали, переодели, накормили и уложили спать.
– Теперь ты понимаешь, что я совершила?
– Да. Построила будущее вопреки священным законам, – сказала Кайлаш и тут же добавила: – Тулси! Если тебе и придется отвечать, то не передо мной! А я… я просто рада, что ты вернулась и что отныне ты будешь со мной.
Тулси улыбнулась. Да, Кайлаш не первая, кто обретает иллюзию свободы воли, живет обманом, считая, что человек способен создать свое будущее. Тулси знала: это не так, ибо все в мире предопределено, все решает карма. Но, как и многие другие люди, молодая женщина была готова стать пленницей счастливого обмана и – заплатить за это любую цену.
– Что сказали люди, когда узнали, что я исчезла? – спросила Тулси.
Кайлаш нахмурилась.
– Болтали всякое. Никто и подумать не мог, что ты сбежала!
– А ты?
– Я тоже.
Они посмотрели друг другу в глаза.
– Прах Рамчанда развеян в водах священного Ганга, и его душа успокоилась, – сказала Кайлаш. – Страдают только наши души. Пусть я буду тысячу раз не права, но я не хочу расставаться с тобой! После смерти Рамчанда осталось много денег – я мало что в этом понимаю, делами занимаются другие люди, – но каждый месяц я получаю столько рупий, сколько мне ни за что не потратить одной! Мы будем жить втроем – я, ты и Амала.
– А Кири? – напомнила Тулси.
– Твоя подруга тоже будет с нами. И тот мужчина, – смутившись, добавила Кайлаш, – твой новый муж.
– Понимаешь, – осторожно начала Тулси, – он не втянут в круг наших обычаев, нашей веры и все решает по-своему.
– Ты его любишь? – В голосе Кайлаш звучала скрытая ревность.
– Да. Именно любовь позволила преодолеть все, что стояло между нами, – твердо произнесла Тулси, а потом мягко промолвила: – Кайлаш! Я никогда тебя не оставлю, как не оставлю и Кири! Вы спутницы моей жизни, и я смогу покинуть вас только тогда, когда буду твердо уверена, что вас охраняет рука бога, или когда рядом с вами появится человек, который станет любить вас так, как любит меня Анри!
Кайлаш сидела потупившись. В словах Тулси звучала такая страсть, что женщина невольно подумала: стоит ли бояться смерти, если у человека есть возможность полюбить и испытать такое счастье, какое способны изведать лишь боги?
Недаром считается, что блаженство, которое могут подарить друг другу мужчина и женщина в любовном слиянии, сродни блаженству соединения души с вечным Брахманом![48]
– Я не смогу жить здесь, в твоем доме, – добавила Тулси, – ведь тогда мне придется постоянно прятаться от людей, которые знали Рамчанда и знают тебя.
– Мы можем продать или сдать дом и переехать в другое место, туда, где нас никто не знает, – сказала Кайлаш. – Мне все равно. Назовемся сестрами или тетей и племянницей. Я буду помогать тебе воспитывать ребенка. Я очень люблю маленьких детей!
Услышав слова о сестре, Тулси задумалась. Смерть Рамчанда была страшной потерей, но скольких близких людей она приобрела после того, как совершила неслыханное, переступила черту, которую до нее, возможно, не осмеливался переступить никто. Однако же от нее не отвернулись ни Кайлаш, ни Кири, ни Анри.
1755 год, крепость Киледар, Индия
Когда Анри вновь пришел к Луизе и Урсуле, он был настроен весьма решительно, хотя и не подал виду. Пристально посмотрев сначала на одну, потом на другую женщину, он выказал желание поговорить с мадам Гранден. Причем наедине.
Луиза удивленно подняла брови, а Урсула, явно разочаровавшись, поджала губы. Последняя постаралась привести себя в порядок и очень хорошо выглядела: в меру кокетливая, в меру взволнованная. Между ней и Анри еще не было сказано ни слова, и она очень надеялась, что объяснение состоится. И вдруг…
– Это необходимо? – с чуть заметной усмешкой спросила Луиза.
– Для меня – да.
Женщина пожала плечами.
– Хорошо. Где мы можем поговорить?
– Давайте выйдем из комнаты.
Даже не оглянувшись на Урсулу, Анри вышел и остановился на широкой веранде. К нему присоединилась Луиза. Повернувшись спиной к великолепному пейзажу, молодой человек отрывисто произнес:
– Предлагаю говорить без обиняков. Вам нужна моя помощь, а мне нужно кое-что от вас. Я знаю, вы любите заключать сделки, мадам Гранден! – Он усмехнулся и продолжил, не дожидаясь ответа: – Мне надо, чтобы вы написали признание. Признание в том, что оговорили меня, что я осужден незаконно за преступление, которого не совершал.
Луиза окинула Анри долгим холодным взглядом.
– Молодой человек, ваши речи не просто дерзки, а бессмысленны. Допустим, я напишу признание. Что вы станете с ним делать?
– Поеду в Париж, пойду в Королевский суд и потребую, чтобы меня оправдали.
– Вас бросят в тюрьму, и вы сгниете там прежде, чем добьетесь своей цели! Мне известно, как решаются такие дела. Они затягиваются на годы. – Луиза сделала выразительную паузу и добавила: – Разве вам плохо в Индии? Вы умудрились оказаться на свободе, прекрасно выглядите, живете в чудесном дворце и наверняка сумели заработать приличное количество денег!
Анри изменился в лице.
– Неужели вы думаете, что все это способно заменить честь моего имени – имени, которое я унаследовал от отца?! Как вы можете предполагать, что деньги способны уничтожить во мне желание обнять мою мать!
Когда он это сказал, Луиза вспомнила Шарля де Лаваля, их последнюю встречу на улице Сен-Тома-дю-Лувр, где он тогда жил, и его слова: «Прости, Луиза, но нам придется расстаться: я встретил и полюбил другую женщину. Ее зовут Матильда д’Эпернон.
Дело в том, что мы с тобой слишком разные люди».
Тогда, безмерно оскорбленная, униженная, ослепленная яростью и ревностью, она подумала, что причина заключается в том, что она не дворянка, но, быть может, дело было в другом? Шарль де Лаваль шел по жизни так, как будто не касался ногами земли. Он был погружен в свой внутренний мир, мир мечтателя, человека, которому радужные грезы заменяли реальность. Вероятно, его избранница тоже была такой, иначе действительность не рухнула бы для нее в одночасье, вместе со смертью мужа.
– Ваша мать умерла, Анри. Через месяц после того, как вы были осуждены. Я говорю это вам в доказательство своей честности, – твердо произнесла Луиза, глядя в глаза молодого человека. – За ней хорошо ухаживали, просто ее дни были сочтены. Знаю, вам тяжело это слышать, но ничего не поделаешь. Я тоже потеряла мужа; именно поэтому мы с Урсулой оказались в Индии. Кстати, моя дочь очень хочет с вами поговорить.
Анри содрогнулся от нахлынувших слез, но сдержал себя.
– О чем? – глухо спросил он.
– Не знаю, но я прошу вас побеседовать с ней. С некоторых пор она пребывает в полном отчаянии. Когда нас схватили эти ужасные люди, муж Урсулы поступил как последний подлец: забрал документы и деньги, выпряг из повозки лошадь и ускакал, бросив нас совершенно одних!
«Думала ли ваша дочь о том, что творилось в моей душе, когда меня лишили всего?» – хотел сказать Анри, но промолчал. Он почувствовал, как внутри все оледенело, и только сердце пылало огнем. Значит, его матери больше нет. Где ее похоронили? Должно быть, на Пер-Лашез, рядом с отцом… Прежде Анри каждую неделю носил туда цветы и, постояв возле могилы отца, долго бродил по тенистым тропинкам кладбища, думая о тайнах прошлого и человеческих судеб, сокрытых во тьме, о вечной загадке жизни и смерти.
И вдруг его словно ударили по голове. Что, если Матильду де Лаваль бросили в общую могилу? Кем она была, когда умирала? Безвестной сумасшедшей? Его прошиб озноб. Жизнь – это огненное поле; никогда не знаешь, что сгорит к тому времени, как ты его перейдешь, и что удастся спасти…
– Я вернусь в Париж и добьюсь правды, даже если это будет стоить мне жизни, – сурово произнес молодой человек. И сухо добавил: – Я поговорю с Урсулой. Подождите здесь.
Анри быстрым шагом вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.
Увидев его, Урсула резко поднялась с дивана. Молодой человек молчал, а она пытливо и радостно вглядывалась в его лицо, ища в нем следы прежних чувств.
Лицо Анри де Лаваля оставалось напряженным и замкнутым, в глазах затаилась мрачная тень. Ничего не осталось от юношеской безмятежности и мечтательной отрешенности взгляда. Перед ней стоял сильный духом мужчина, безжалостный ко всему, что касалось былых страданий и прежней любви.
– Что вы хотели мне сказать?
– Анри! – Урсула трогательно прижала руки к груди. Ее глаза были полны слез, губы дрожали. – У нас мало времени, потому скажу откровенно и прямо. Ты не представляешь, как я ждала этой встречи, как рада видеть тебя! Прошлая жизнь была ошибкой!
– Которую ваша мать не желает признавать.
– Она сделает это! Я сумею ее убедить.
– Хорошо, – нетерпеливо произнес Анри де Лаваль. – Чего вы от меня хотите?
В его холодном тоне звенел металл, и Урсула почувствовала, как ее сердце больно сжимается при каждом вдохе. Ее руки упали и повисли, словно плети, во взгляде карих глаз затаилась тоска.
– Я была напугана и растеряна, я была глупа, – тихим, срывающимся от напряжения голосом заговорила Урсула. – Клянусь, Анри, я хотела еще раз прийти в тюрьму, но меня не пустили. Не разрешили передать тебе записку. А потом твои следы затерялись. Я решила попытаться тебя забыть и вышла замуж за первого, кто сделал мне предложение. Поверь, я не была счастлива ни единой минуты. Меня терзали два чувства: угрызения совести и любовь. Муж предал и бросил меня, но я не жалею, поскольку рано или поздно оставила бы его сама. Я поехала с ним в Индию от безысходности: мы разорились, папа покончил с собой. Прости меня, Анри!
Урсула умолкла и, затаив дыхание, ждала ответа. Она знала, что не переживет крушения надежд, и лихорадочно вспоминала все то, что говорила ей мать. Внезапно на память пришли слова: «Они умеют соблазнять мужчин. Они не знают, что такое первородный грех, и потому не ведают стыда».
Щеки молодой женщины заалели, и она решительно тряхнула головой.
– Скажу тебе правду, Анри, и не важно, если ты решишь, что я потеряла стыд. Когда я спала с мужем, то на его месте всегда представляла тебя. Я и теперь хочу тебя так сильно, что, если ты возьмешь меня прямо сейчас, на этом диване, я буду счастлива!
Видя, что Анри не двигается с места, Урсула приблизилась к нему, обвила руками его шею и прижалась к окаменевшему телу. Когда, приподнявшись на цыпочки, молодая женщина коснулась губами его губ, она ощутила, как мышцы Анри напряглись… В следующее мгновение отчуждение рухнуло, как рушится плотина под напором воды. Урсула почувствовала, что он отвечает на ее поцелуй, а сильные горячие руки мягко обнимают ее плечи.
Поцелуи Анри были иными, чем раньше, не юношески робкими, а по-мужски страстными. Урсула не испугалась. Она была готова завоевать его любой ценой, украсть у судьбы. Отобрать у индианки Тулси.
Она не боялась, что за дверью стоит ее мать и что в любой момент сюда могут войти люди. Ничто не имело значения перед стремлением испытать настоящее, трепетное наслаждение, перед возможностью вернуть любовь.
Прежде чем раздеть Урсулу, Анри быстро скинул сорочку, и молодая женщина осторожно и нежно положила руки ему на грудь. Какая прохладная кожа! Сейчас он тоже увидит ее тело, увидит впервые в жизни – стройное и вместе с тем соблазнительно округлое, белокожее.
Неожиданно Анри отстранил ее руки: он заметил, что Урсула смотрит на его плечо. Молодой человек усмехнулся. Она не забыла; должно быть, все это время она думала о клейме.
– Да, – спокойно произнес он, – я хотел, чтобы ты увидела. Лилии нет. Просто след от ожога. Не очень красиво смотрится, но никто не сможет назвать это позором. И теперь моя цель – сделать так, чтобы позор был смыт с моего имени.
У Урсулы похолодела кровь. Он притворялся. Он не хотел ее.
– Значит, ты мне солгал? – пролепетала она, имея в виду и клеймо, и чувства.
– Ты никогда не узнаешь правды. – Анри застегнул рубашку. – Кроме одной: между нами все кончено.
– Ты решил меня унизить, – прошептала Урсула, – растоптать мою гордость. Это недостойно мужчины.
Анри пожал плечами.
– Такого, как я? Почему нет? Я больше не дворянин – меня лишили всех прав. Я преступник, беглый каторжник, галерник.
Прости, Урсула, ты снова ошиблась в выборе!
С этими словами он вышел за дверь, а молодая женщина упала на диван и закрыла лицо руками. Боже, неужели все на свете – обман? Неужели его чувства погибли и она никогда не сможет подобрать ключ к его сердцу?
На самом деле Анри испытал внезапный порыв, но сумел взять себя в руки. При виде Урсулы на него повеяло родиной, нахлынули неповторимые по своей силе и яркости воспоминания юности.
Он хотел отказать Урсуле иначе: «Между нами не может быть ничего, потому что у меня есть женщина». И не смог этого сделать. Анри любил Тулси, она дала ему многое из того, что способна дать женщина, и вместе с тем – нечто такое, что могла подарить только она одна. И все же часть его души и сердца принадлежала родине – Франции, Парижу, прошлому. Тулси родилась в другой стране, под иными звездами, ее судьбой правили чуждые ему боги, а значит, существовало нечто такое, чего она никогда не сумеет понять. Это могла сделать только Урсула, девушка, которую он когда-то любил.
В голову закралась предательская мысль. Он думал, что навсегда потерял Урсулу, что она его разлюбила. На самом деле это оказалось не так. Молодой человек вспомнил о том, как она просила прощения, раскаивалась в своей ошибке, как уверяла, что он – единственный избранник ее сердца. Не слишком ли жестоко он с ней поступил?
Около полуночи Анри забылся тревожным сном и проснулся оттого, что Аравинда осторожно тряс его за плечо.
– Вставай, господин!
Анри вскочил.
– Что случилось?
– Не знаю. Смотри!
Они выбрались на крышу, и Аравинда показал вдаль, на крепостные стены. Оттуда доносился приглушенный грохот – повидимому, стреляли из пушек. То был ровный гул, напоминавший далекую грозу, но Анри не позволил себе обмануться.
Стоявшая над крепостью луна казалась мутно-красной от огненной завесы. Крыши зданий, днем сверкавшие на солнце, словно рыбья чешуя, сейчас казались припудренными красно ватой пылью. В этом зловещем зрелище было что-то завораживающее, хотелось сидеть и смотреть вдаль, любоваться расцвеченным непривычными красками пейзажем, который будто омыло кровью.
Будет гораздо хуже, если кровью омоются человеческие сердца!
– Аравинда, приведи сюда Викрама!
Юноша состроил гримасу.
– Где же я его найду?
– Найди где хочешь, да побыстрее! – В голосе Анри звучали непривычные требовательные нотки.
– Что это, господин? – спросил слуга, показывая на далекое зарево.
Анри горько улыбнулся.
– Это горит твоя прежняя жизнь, Аравинда, и мы должны поторапливаться, если хотим спастись!
Глава VI
1755 год, крепость Киледар и окрестности, Индия
Читать бесплатно другие книги:
