Плохие парни. Спускаясь к тебе. Книга 1 Лейтон Мишель
Но не так поразительно, как его предложение, сделанное будто бы между прочим.
Я говорю тихо, стараясь сохранять спокойствие:
– Значит, ты мне сообщаешь, что собирался вовлечь меня в дело, которое может стоить мне жизни, даже не предупредив об опасности? Не дав никакой информации? – Я встаю. Просто не могу вынести этого. Ярость затапливает меня, как струя из пожарного шланга, и я не в состоянии оставаться на месте. Если буду сидеть, просто взорвусь. – Не оставив возможности выбора?
У Кэша хватило порядочности хотя бы изобразить смущение. Стыд. Раскаяние.
– Понимаю, это выглядит именно так, но, уверяю, я ни за что не поставил бы тебя под удар. Мне было нужно, чтобы ты проверила расчеты, посмотрела налоговый кодекс, высказала свое мнение. Я собирался объяснить тебе, что эти книги – из одной фирмы, которую я хочу приобрести, но кое в чем сомневаюсь. Ведь я был уверен в тебе, знал, что ты не проговоришься, если мои подозрения подтвердятся и там действительно есть серьезные нарушения. Если бы я отнес их к аудиторам, они могли бы посчитать своей обязанностью выяснить название фирмы и подать заявление в полицию. Вот такие безумные мысли.
Хотя эти объяснения делают ситуацию менее ужасной, гнев мой никак не уляжется и рассуждать спокойно мне трудно. Правда, в глубине души я понимаю: главная проблема в том, что мне лгали, и ни в чем другом. Странно, но все остальное кажется ерундой: пережить можно, хоть и с помощью ликера, успокоительного, времени на раздумья, но все равно «лечению» поддается.
Но это вранье… Всегда ненавидела лгунов и когда мне врут – больше всего на свете. Для меня это всегда было единственным действительно непростительным грехом.
Может ли Кэш стать первым исключением? Или рана останется незалеченной навсегда, что бы нас ни связывало?
– Оливия, пожалуйста, пойми, что я никогда, никогда бы…
Я поднимаю руку, чтобы остановить его:
– Стоп. Прошу тебя, больше ни слова. Кажется, на сегодня я выслушала достаточно. Может быть, мне этого хватит на всю жизнь. Но я ничего не пойму, если у меня не будет времени подумать.
Кэш выглядит побежденным. Не обеспокоенным, как если бы боялся, что я кому-нибудь выдам его секреты, а именно побежденным. Похоже, он рискнул и получил отдачу, но не такую, как ожидал. Легкие уколы совести – я же растоптала его попытку исповедаться – сознательно подавляю. Прямо сейчас не могу позволить себе испытывать к нему жалость. Нужно быть практичной, рациональной, холодной. И никаких эмоций.
Я притворяюсь, что копаюсь в сумочке. Не могу встречаться с Кэшем глазами. Иначе рассыплюсь. Знаю, что рассыплюсь.
– Спасибо, что починил и пригнал машину. Деньги я тебе верну. – Начинаю бочком пробираться к двери. Бегство выставило бы меня трусихой, хотя именно этого мне и хочется – убежать. Далеко и очень быстро.
Кэш ничего не говорит. Я не поднимаю глаз, пока не оказываюсь у двери, а Кэш – слева от меня. Стою и думаю: может, стоит сказать еще что-ибудь? Однако ничего путного в голову не приходит.
Открываю дверь и выхожу. Иду не оглядываясь, но чувствую: Кэш провожает меня взглядом, пока я не скрываюсь за углом.
Я никогда не была прогульщицей. Ну, одно занятие или там день иногда – это еще возможно, но чтобы постоянно – такого не было. До настоящего времени.
Утро вторника не принесло умиротворения. А я так надеялась. Хотя с чего бы? Спала опять совсем мало, тревожные мысли приобрели небывалый размах. Результат: чувствую себя больной. Смотрю на цветы, которые принес Нэш, и ощущаю в животе переворот.
– Кэш, – громко говорю вслух, в сотый раз поправляя себя.
Весь вчерашний вечер до глубокой ночи я оживляла в памяти унизительную сцену, которая разыгралась, когда я думала, что Кэш – это Нэш. И сейчас делаю то же. Вспоминаю, что я ему говорила, как мы себя вели, что сделали. Или почти сделали. Как я мучила себя вопросом: кто проник ко мне в спальню той ночью?
Меня швыряет от гнева к горькому разочарованию и обратно.
Как он мог так поступить со мной? Как он мог поступить так со всеми?
Иду на кухню сварить кофе. Прохожу мимо мобильника и замечаю: экран светится. Я включила режим вибрации и оставила телефон здесь, чтобы не поддаться искушению ответить на звонок. Имя на экране – Кэш.
Интересно, он еще хоть когда-нибудь воспользуется телефоном Нэша, чтобы позвонить мне?
Меня пронзает чувство горечи. Такое сильное, что я почти ощущаю его на вкус. Игнорируя звонок, как и предыдущие полдюжины, иду дальше.
Пью кофе в гостиной и стараюсь думать о других вещах, но мысли неизменно возвращаются к самому важному вопросу в моей жизни. К Кэшу.
Как ему удалось стать ключевой темой моих раздумий? Когда я успела так подсесть на него? Почему не заметила, как это случилось?
Ответ? Я все знала. Знала, что влюблюсь в него. Лгала себе, чтобы смягчить удар, а сама прекрасно понимала, что все именно так и закончится. Такова история всей моей жизни.
Очередной приступ ярости. И горечь.
Страстное желание. И одиночество.
Потом опять злость. На Кэша – за то, что позволил мне так сблизиться с ним. За то, что заманил меня в это, как паук в паутину.
В паутину лжи!
По крайней мере, я не плачу. Спасибо и на том. Слезы лишают сил. А злость – она как ракетное топливо. Может быть, я не плачу, потому что мячик на моей стороне. Потому что я знаю: стоит мне взять телефон и ответить хотя бы на одно из сообщений, которые он мне оставил, и я снова буду с ним. Хотя бы на какое-то время.
В другой сети, сотканной из вранья. В отношениях без будущего.
32
Кэш
Нажимаю красную кнопку «отбой» на телефоне. Само слово – насмешка. Неужели я и правда разрушил все и шансов вернуть Оливию нет? И что, меня это правда беспокоит?
Ответы: «Не знаю» и «Да».
Надеюсь только, что решение сказать ей все начистоту было правильным. Я рассчитывал, что такой человек, как Оливия, в конце концов оценит широту моего жеста, значительность поступка. Но, может быть, я ошибся. Я никогда не испытывал чувств к такой девушке, как она. Черт, я никогда ни к какой девушке не испытывал серьезных чувств. Точка. Таких точно не испытывал.
Хочется швырнуть телефон о стену. Отказываю себе в этом удовольствии. Следующий ход за Оливией. Ей решать. А мне остается только принять это решение и смириться с ним. Потому что упрашивать ее я не буду. Никогда не стану вымаливать что-либо ни у одной женщины.
Просто не стану.
33
Оливия
Вторник перетекает в среду. Злость и горечь перерастают в депрессию и опустошенность. В каком-то смысле Кэш действительно совершенство. Я хотела, чтобы он был больше похож на Нэша, а оказалось, он и есть Нэш. Этот парень полностью изменил свою жизнь и переделал себя ради отца и брата. Ради семьи. Кэш – превосходная смесь плохого парня и преуспевающего, владеющего собой взрослого. В нем есть все, чего я хотела, все, что мне нужно. Завернутое в одну упаковку – эффектную, сексуальную. Правда, эта упаковка перетянута нитями лжи, обмана и опасности.
Если это не пинок под зад, тогда я не знаю, что это такое.
34
Кэш
Думаю, правильно говорят: «Никогда не говори „никогда“». Сказал, что никогда не буду умолять. Это смешно. Еще только среда, а я уже со счета сбился, сколько же раз позвонил Оливии. Стыдись, приятель.
А мне не стыдно.
Я в отчаянии. День ото дня все в большем. Я боюсь потерять ее. Но не знаю, что делать дальше. Идти к ее дому, заставлять ее говорить со мной. Ненавижу это. Но сделаю. Я дошел до точки, когда уже не знаю, чего бы я не сделал ради нее. Ради того, чтобы ее увидеть, поговорить с ней. Прикоснуться и попробовать ее на вкус.
О черт, это плохо!
35
Оливия
После среды наступает четверг. Экран телефона начинает загораться с повышенной частотой. Я держу мобильник под рукой, чтобы не пропустить звонок отца. Но он не звонит. Каждый раз, как я говорю с ним по телефону, он уверяет меня, что с ним все хорошо и, если что-то понадобится, он обязательно позвонит. Но он никогда не звонит.
Может быть, мне просто уехать домой ненадолго? Сделать перерыв в занятиях. Отдохнуть от жизни. От сердечной боли. От Кэша.
Осталось всего несколько дней до приезда Мариссы. И что будет потом? «Нэш» так и останется частью ее жизни? Будет приходить в гости? Поднимать ее на руки? Целовать? Говорил ли он ей, что любит? Планировал ли какое-то будущее с ней?
Эти мысли регулярно отправляют меня в пике. Мне известно, что «Нэш», вероятно, спал с Мариссой. То есть у них были свидания. Конечно, они занимались сексом. Но я думаю, Кэша это не задевало. Кэш всегда был занят мной. Думал обо мне. По крайней мере, в последнее время. И настолько, насколько такой парень может быть занят какой-то одной девушкой. Но все это была ложь.
Все это была одна сплошная ложь.
Разве нет?
36
Кэш
Знакомой дорогой еду к тюрьме. Я на грани. Единственное, что могу сделать, чтобы не идти унижаться перед Оливией, – это поговорить с отцом. Пару дней назад мне стало ясно: я уже сам не знаю, что творю. Надеюсь, отец что-нибудь посоветует, предложит какой-нибудь выход. Мне нужна помощь, любая. И кроме Оливии, на всем белом свете есть только один человек, который понимает, что происходит.
Расписание приемных часов, когда разрешены посещения, я выучил много лет назад. Я приходил к отцу и как Кэш, и под видом Нэша. Никогда не пытался скрывать прошлое своей семьи от верхнего слоя общества Атланты. Просто старался войти в него совершенно другим путем, в образе Нэша.
Как Нэш, я всегда приближался к нему, скажем так, с легальной стороны, показывая, что помогать отцу – мой долг, и поэтому я учусь и стараюсь делать все возможное. Легально.
Как Кэш, я никогда ничего по-настоящему не делал. Я взял единственное, что оставил мне отец, – «Дуал», нечто купленное на сомнительные деньги у сомнительных людей, – и превратил клуб в успешное, респектабельное заведение, с каким может управиться парень без аттестата. Чего еще людям ожидать от такого, как я. Я отлично сыграл роль Кэша.
Но как-то между делом я стал другим. Немного не таким. Что-то вроде гибрида. Меня больше не устраивает роль неудачника Кэша. По крайней мере, я не хочу быть только Кэшем. Мне нравится быть солидным, вызывающим уважение и заслуживающим его. Приятно, когда на тебя смотрят как на человека стоящего, прислушиваются к твоему мнению. Просто здорово, когда люди признают, что я умен, и мне не приходится убеждать их в этом. И терпеть поражение. Мне нравится быть победителем, как мой брат.
Только я не мой брат. Я сам по себе победитель. Да, его смерть дала мне еще один шанс в этой жизни, но я достиг всего этого сам, своими усилиями.
И знаю об этом один только я. За исключением моего отца.
И Оливии.
Охрана по звонку пропускает меня в ворота. Регистрируюсь, заполняю бланки, подписываюсь, указываю фамилию и номер заключенного, к которому я приел. С формальностями покончено, и меня ведут в знакомую комнату с длинным столом, рассеченным вдоль стеной из стекла. Через равные промежутки стол разделен на отсеки – маленькие прозрачные кубики. Это сделано, чтобы создать иллюзию уединения. Но никакого уединения тут нет. Стоит ли сомневаться: все, что я говорю в неописуемого вида черный телефон, записывается и где-то сохраняется. К счастью, мой отец невиновен. А все прочее, о чем мы говорим, обрисовываем полунамеками, так что никто не догадается, о чем, собственно, речь.
Как и сегодня, когда охранники привели отца и он со мной поздоровался.
– И кто это пришел навестить меня сегодня? – с улыбкой говорит отец. – Кэш или Нэш? Я могу догадаться по одежде.
Окидываю взглядом свой наскоро составленный костюм. Думаю, по крайней мере, что касается меня, это нечто среднее. Черные джинсы и полосатая футболка для регби. Так могли одеться и Кэш, и Нэш. Или ни один из нас. Не знаю точно. Я даже не помню, когда купил эту футболку.
– Есть разница? – сухо спрашиваю я.
Отец снова улыбается. Он пытливо смотрит мне в лицо, как делает всегда, когда я прихожу, будто ищет признаки изменений, возрастных или еще каких. Или печать заботы. Когда улыбка сходит с его лица, я понимаю: он что-то углядел.
Отец садится прямее, глаза становятся строгими. Понимающими. Внимательными.
– Что случилось? Какие-то проблемы?
– Я встретил девушку.
По лицу отца пробегает тень – многие согласились бы, что это мое лицо в старости, – но потом оно смягчается, и на губах появляется довольная улыбка.
– Что ж, давно пора. Будь я проклят. – Отец откидывается на спинку стула и хлопает ладонью по столу. Он искренне рад за меня. По крайней мере, пока я не рассказал ему остальное. Это может изменить его настроение.
– Я рассказал ей, пап, – говорю без всякого выражения.
Отец смотрит смущенно, пока до него не доходит, какой смысл несет в себе моя бесцветная фраза.
– Давно ты знаком с этой девушкой?
Я качаю головой. Ясно, к чему он клонит. Вечные подозрения.
– Пап, это не имеет значения. Мне нужно было все ей рассказать. Она мне очень нравится. И я ей доверяю. Кроме того, я думал, она сможет помочь.
– Вмешивать ее во все это… Что-то непохоже, что она тебе нравится хоть сколько-нибудь.
– Я все продумал. Ей ничто не угрожает. Она в безопасности.
– Ты подверг ее опасности. Ты – мой сын. Ты повязан с этим, нравится тебе или нет. Я очень сожалею об этом. Сожалею больше, чем ты можешь представить. Но что сделано, то сделано. Пока я жив, ты должен быть осторожен, смотри внимательно, кого подпускаешь к себе. Может быть, когда-нибудь… когда я умру…
– Я не собираюсь дожидаться этого. Не дам тебе умереть здесь и свою жизнь не буду корежить из-за ошибок, совершенных много лет назад. Мы уже достаточно наказаны. Нам пора зажить своей жизнью. Думаю, я нашел способ…
– Нарваться, чтобы тебя убили. Вот что ты сделал. Не лезь не в свое дело, Кэш. Я отдал тебе эти… вещи в качестве страховки. Ничего больше.
– Да, папа. Прости, но я устал оттого, что какие-то люди разрушают мою жизнь. Я не могу так больше. У меня остался только ты. Я не могу стоять в стороне и ничего не делать.
– Сынок, мы уже говорили об этом. Я ценю то, что ты пытаешься делать, но это не самый мудрый…
– Папа, ты можешь просто довериться мне?! Хоть раз можешь ты поверить, что я способен решать сложные задачи, принимать верные решения? Приводить в исполнение хорошо продуманные планы?
Лицо отца смягчается.
– Я тебе доверяю. Просто ты тоже единственное, что у меня осталось. И я принес тебе столько несчастий. Я хочу, чтобы ты жил нормальной, счастливой жизнью. Такой, какую ты вел бы, если бы я тогда тоже сгорел в этом огне.
– Папа, я не смогу быть счастливым, если оставлю тебя томиться здесь.
Он ухмыляется:
– Томиться?
Я улыбаюсь:
– Школа права расширила мой словарный запас.
Он собирается что-то сказать, но замолкает.
– Что? – спрашиваю я.
– Хотел сказать, что гордился тобой и до того, как ты пошел в школу права. Когда ты был еще маленьким, ты всегда был доволен собой. Ты делал, что хотел, не оглядываясь на весь этот проклятый мир. Я всегда гордился, что в тебе есть эта жилка. Меня всегда восхищали такая уверенность и самодостаточность.
Чувствую, от накала эмоций у меня перехватывает дыхание – горло будто в кулаке сжали. Думаю, никогда нельзя достичь такого возраста, когда не будешь с трепетом ждать отцовского одобрения. По крайней мере, я еще недостаточно стар для этого.
– Кэш, я прошу тебя, не позволяй этой своей упертости принимать решения за тебя. Брось, пусть все идет своим чередом. Если тебе нравится эта девушка, иди к ней и сделай ее счастливой. Обеспечь ей безопасность. Огради ее от всего этого. Начни с чистого листа. Если ты любишь ее хотя бы вполовину так, как я любил твою мать, у вас будет хорошая жизнь. А я только этого тебе и желаю.
– Ого. Я не говорил, что люблю ее.
Отец улыбается мне:
– Тебе и не нужно было.
37
Оливия
Утром в пятницу встаю под душ. Чувствую себя жалкой и ничтожной: это отвратительно – не мыться всю неделю.
Но сегодня я решила: хватит упиваться жалостью к себе. Достаточно я провалялась на диване. Пора браться за дело. На выходные я еду домой. С дороги позвоню Тэду и спрошу, нельзя ли поработать хотя бы одну смену. После этого подумаю, что делать с остальными… делами… по возвращении.
Одна мысль о возвращении в Атланту, о Кэше и Мариссе, о колледже и… всей избыточности жизни… Я выбрасываю ее из головы в честь выходных, которые проведу в знакомом окружении. В покое. В безопасности.
Безопасность. Никогда не думала, что когда-нибудь мне придется использовать это слово в буквальном смысле.
Кладу в сумку все самое необходимое и, выйдя из дома, запираю за собой дверь. Марисса в отъезде, а Кэш/Нэш скрылся из виду, так что я чувствую себя абсолютно не связанной с этим городом. С жизнью в нем. С этим домом. Сейчас я вообще не чувствую, что это мой дом. Скорее, он представляется мне тюрьмой, где заперты ложь и сердечная мука. Единственное место, которое я ощущаю домом, – это то, куда направляюсь.
По пути звоню отцу и Джинджер. Джин настолько добра, что предлагает мне одну из своих смен, и я с радостью соглашаюсь. Это будет сегодня вечером, – наверное, это хорошо. Я сразу окунусь в дела с головой. А завтра снова поеду искать ягнят, хотя в этом нет необходимости. Просто будет здорово не сидеть дома, а поехать куда-нибудь и заняться делом, которое отвлечет меня от мыслей, переживаний, желаний.
– Привет, Панк, – встречает меня отец, когда я вхожу в дом.
У меня вдруг возникает необъяснимый порыв броситься к нему, обхватить руками за шею и разрыдаться у него на плече, как я делала, когда была маленькой. Вместо этого, чтобы не пугать родителя до смерти, я спокойно ставлю сумки, подхожу к нему, целую в щеку и спрашиваю, как дела.
Целый день смотрела по телевизору старые серии детективного сериала «Место преступления» и болтала о том о сем. Полностью выкинуть из головы Кэша это не помогло, но все же стало легче. На это я и рассчитывала.
Перед тем как идти на вечернюю смену, принимаю душ и переодеваюсь: привычные черные шорты и футболка дают ощущение комфорта – как телесного, так и душевного. Позаботившись, чтобы отцу было удобно, я выхожу из дома и еду к Тэду.
Все, конечно, в восторге. Рады, что я вернулась. Не раз у меня на глаза наворачиваются слезы, когда завсегдатаи упрашивают меня не уходить и убеждают, что на новом месте ко мне никогда не будут относиться так хорошо, как здесь, у Тэда. В каком-то смысле я им верю. Но в то же время понимаю, что это не совсем так. На моей новой работе – Кэш.
Кэш.
Появляется Джинджер – не для того, чтобы работать, а чтобы оказать мне такую нужную поддержку с противоположной стороны бара. Она медленно потягивает свой напиток и ждет момента, когда все немного успокоится и она сможет задавать вопросы.
– Так, дай мне угадать. Плохой парень оказался худшим из парней?
Я смеюсь. Да, немного горечи в моем смехе есть.
– Ну, думаю, ты вправе так сказать.
– Я этого боялась.
Я перестаю набивать холодильник пивными бутылками и смотрю на нее в упор, с открытым ртом:
– Ты боялась? Ну знаешь ли, могла бы и сказать что-нибудь.
– Я только взглянула на него, сразу поняла – это проблемы. Он не просто горячий. Он еще и умный. А это плохая комбинация для твоего сердца, Лив. Другие, по крайней мере, были достаточно глупы и бесполезны. Но этот? Да, я знала, если он подцепит тебя на крючок, будет беда.
Как мне хочется врезать ей. И сильно.
– Спасибо, что предупредила, Джинджер, – говорю я, стараясь, чтобы это звучало, будто я ее поддразниваю, но получается зло.
– Разве ты послушалась бы, если бы я что-нибудь сказала? Нет. Ты никогда не слушалась. Ты сама знала, что тебе лучше держаться от него подальше. Но сделала все наоборот. Ты действительно считаешь, что я могла сказать тебе нечто такое, отчего ты изменила бы себе?
Не хочется признавать это, но, вероятно, Джинджер права. С первого дня при виде Кэша у меня дыхание перехватывало. И от Нэша тоже. Потому что это был один и тот же парень, только по-разному одетый и занятый разными делами. Думаю, где-то в глубине мое тело знало об этом. В сексуальном плане я на них обоих реагировала одинаково. Они оба меня зажигали. А такое едва ли могло произойти, если бы это были, предположительно, две совершенно разные личности. Как я этого не разглядела? Можно ли быть настолько слепой?
Я вытаскиваю из ящика последние бутылки и аккуратно ставлю их в холодильник, когда замечаю краем глаза, что кто-то садится на стул рядом с Джинджер. Поднимаю взгляд, и моя рука замирает на полпути.
Это Кэш.
Он не улыбается. И ничего не говорит. Только смотрит на меня. Кажется, что я вижу его сердце в этом взгляде. Или это просто мое воображение? В любом случае я ему не верю.
Молчу. Заканчиваю начатое дело, отношу коробку в кладовку, потом возвращаюсь и наливаю ему чистого виски. Придвигаю к нему по стойке стакан, он дает мне двадцатку. Я выбиваю чек и кладу сдачу в блюдечко для чаевых. Бросаю на него задиристый взгляд, подстегивая сделать комментарий. Но он умен. Не произносит ни слова, просто кивает и заглатывает виски.
Нет нужды спрашивать, что он тут делает. Я прослушала только одно из нескольких дюжин сообщений, которые он мне оставил, и в нем он просил о разговоре со мной. Остальные послания я сохранила. Решила, что послушаю их когда-нибудь. Только не сейчас.
К Джинджер подсаживается парень. Все знают, что он от нее без ума. Парень заводит с Джинджер разговор, а мне остается обслуживать других посетителей. И Кэша.
Я занимаюсь разными пустяками, но это не слишком помогает. Каждый нерв, каждая клеточка моего тела, все мои органы чувств целиком и полностью сосредоточены на Кэше.
Кэш.
Смена заканчивается. К этому моменту я на грани. Он так и не произнес ни слова. Я тоже. Напряжение осязаемо. И это меня убивает.
Когда Тэд дает последний звонок, Кэш смотрит на меня тяжелым, долгим взглядом, потом слезает со стула и уходит. Мне становится еще хуже, я чувствую себя обездоленной, печальной, раздраженной и обиженной. Но больше всего мне хочется кинуться следом за ним. И попросить остаться.
Но я этого не делаю.
Не могу.
Не буду.
Как положено, все, кто работал в баре, остаются и ждут, пока Тэд подсчитает выручку. Но в мыслях я уже бегу далеко. К Кэшу. Всегда к Кэшу.
Достаю из кармана телефон и проверяю, нет ли сообщений. Новых ни одного, что одновременно озадачивает и разочаровывает. Поэтому я выбираю наугад одно из прежних и слушаю. Вот до меня доносится голос, грудь пронзает острая боль, как удар кинжалом: «Слушай, Оливия, я беспокоюсь о тебе. Ты что, не понимаешь? Не чувствуешь? Может, я не всегда поступал правильно, но постарайся посмотреть на ситуацию с моей стороны. Ты знаешь, как трудно мне было сказать тебе все это? Понимая, что ты можешь уйти и больше не вернуться? Я надеялся, что ты этого не сделаешь. Не уйдешь. Но ты ушла. И я знаю, что должен позволить тебе уйти. Но я не могу. Я просто не могу».
Слышу, как он вздыхает в трубку и потом отключается.
В горле стоит ком.
Что мне делать? Он лжец. Лжец!
Тоненький голосок внутри дудит в трубочку: у него были более чем серьезные основания для лжи, и в конце концов он выложил все начистоту, доверил мне такое, что может в буквальном смысле угрожать его жизни.
И что с того?
Тоненький голосок на это отвечает: а кое-что. Это значит очень много.
Выбираю другое послание и слушаю: «Ладно, если ты собираешь играть в эти игры, отлично! Я сделал все, что мог. Пытался помочь тебе, показать, что ты мне не безразлична, но, очевидно, этого недостаточно. Может быть, ты и права. Может, правильно, что ты ушла. Я больше ничего не понимаю».
Слушаю следующее сообщение, за ним другое, еще, и еще, и еще. Ясно, что Кэш прошел через все стадии ответной реакции. У меня почему-то сжимается сердце. Мне становится совершенно ясно одно: во всех сообщениях сквозит отчаянное желание найти способ расставить все по местам. И особые неудобства доставляю ему я. Мне знакомо это чувство. Я знаю, каково это – любить того, кто доводит тебя до отчаяния.
Но какая мне разница. Меня это не должно волновать.
Но волнует.
И от этого я раздражаюсь еще сильнее.
Наконец Тэд заканчивает подсчеты и готов закрыть бар. Мы выходим все вместе. Приближаюсь к своей машине и вижу Кэша. Он сидит на мотоцикле рядом с местом водителя. Прохожу мимо, отпираю дверцу, залезаю внутрь и завожу мотор. Раздумываю, не опустить ли окно, чтобы поговорить с ним, но решаю воздержаться.
Выезжаю со стоянки и еду к дому. Позади вижу одинокий огонек – это фара мотоцикла Кэша, он неотрывно следует за мной.
Он что, будет провожать меня до самого дома? Что это он задумал? Устроить сцену на глазах отца? У которого сломана нога?
Раздражение усиливается. Вместе с ним растет чувство, распирающее грудь, сердце будто хочет вырваться из грудной клетки. Как Чужой.
В голове прокручиваются сообщения Кэша – его слова, звук его голоса, то, о чем он умолчал, и то, что высказал предельно ясно. Я снова смотрю в зеркало заднего вида, на фару мотоцикла. Он не отстает. Постоянно, неуклонно преследует меня. Как будто все устремления Кэша слились в одно и отразились в этом ярком луче прожектора.
Подъезжаю к знакомой стоянке у дороги, обсаженной деревьями, сворачиваю на нее, торможу с хрустом на гравии. Сердитым рывком перевожу передачу в положение «парковка», выключаю фары и вылезаю из машины, захлопывая за собой дверцу. Не прошло и нескольких секунд, как на стоянку въезжает Кэш, тормозит рядом со мной и тоже выключает мотор.
Я решительным шагом подхожу к тому месту, где он остановился. Кэш снимает шлем и слезает с мотоцикла.
– Какого черта тебе от меня нужно? – кричу я – ярость внезапно прорывается наружу. Я кидаюсь на него, упираюсь ладонями в его широкую грудь и толкаю что есть силы. Кэш едва шелохнулся. – Чего ты добиваешься, а?
Чувствую, что вот-вот расплачусь, отворачиваюсь и быстро иду к машине. Обхожу ее спереди и вдруг чьи-то крепкие, как стальные щипцы, пальцы хватают меня за предплечья и принуждают остановиться. Кэш разворачивает меня лицом к себе. В серебристом свете луны черты его лица искажены гневом, в глазах сверкает ярость.
– Стой! Просто остановись! – рычит он.
– Зачем? О чем еще нужно говорить? Думаю, ты уже наговорил мне столько лжи, что на всю жизнь хватит.
– Больше ни слова лжи, – сердито обрывает он. – Я даже не хочу больше с тобой разговаривать. Мне только нужно услышать, как ты скажешь, что абсолютно равнодушна ко мне. Что ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое и никогда не показывался. Тогда я уйду. Если это то, чего ты действительно хочешь, то я уйду.
Я понимаю: вот для меня открылась возможность. Нутром чувствую: он сделает так, как сказал, – уйдет из моей жизни навсегда, если я прикажу ему уйти.
Открываю рот, чтобы заговорить, но слова застревают на языке. Слышу, Кэш хватает воздух, как будто собирается с духом, чтобы вынести мой приговор: «Уйди из моей жизни навсегда».
В его лице больше нет ярости. Вместо нее появляется нечто вроде немой мольбы. Потом он шепчет:
– Нет. Пожалуйста, не говори этого.
Я ищу его глаза. Зачем – не знаю.
– Почему?
– Потому что я этого не хочу. Ты нужна мне. Возвращайся. Не для того, чтобы помочь мне или моему отцу. Я с этим покончил. Мне не нужна твоя помощь. Все сводится к тебе. Я просто хочу тебя.
Сердце дико бьется в груди. Я ничего не слышу, ничего не чувствую, ничего не вижу, кроме Кэша. И несмотря на это, едва различаю слова, когда он снова произносит шепотом:
– Я просто хочу тебя.
Не успев ни о чем подумать, ни передумать, ни помучить себя рассуждениями о том, как следует поступить, вместо того чтобы потакать своим желаниям, я отвечаю быстро и коротко:
– Ладно.
Вижу, как на лице Кэша загорается одновременно несколько эмоций, но больше не вижу ничего. Потому что оказываюсь в его объятиях.
Он впивается губами в мои губы, и мир исчезает. Я вцепляюсь пальцами в его волосы и тяну его к себе. Его руки блуждают по моей спине и бедрам.
А потом он поднимает меня и сажает на капот машины. Целуя в губы, задирая футболку, прикасаясь к грудям.
Я обвиваю ногами его узкие бедра и вжимаю в V-образный разлет своих. Он ударяется о то место, где я жду его больше всего.
Он расстегивает пуговицу и молнию на моих шортах. Где-то в глубине сознания мелькает мысль: хорошо, что мы скрыты от дороги.
Кэш ладонями отодвигает меня от края капота и стягивает с меня шорты и трусы. Бросает их на капот рядом со мной, кладет мои ноги себе на плечи и зарывается лицом в промежность.
Не могу сдержать стонов от удовольствия, которое доставляет мне его язык. Чувствую, как он описывает маленькие круги около клитора. Потом забирается глубже и проскальзывает внутрь меня так глубоко, как только может. Кэш трется о меня лицом. И потом мир взрывает вокруг него фейерверком оргазма.
Кэш шевелится, и я слышу, как расстегивается молния у него на брюках. Он проникает в меня, и спазмы оргазма продолжаются. Кэш берет меня за бедра и придвигает ближе к себе, моя спина прижата к теплому капоту машины.
Смотрю вверх сквозь полузакрытые веки и вижу, что Кэш не сводит с меня глаз, его взгляд серьезен, полон чувства. Кэш кладет свою руку между нами, и я вздрагиваю, когда он большим пальцем прикасается к клитору. Но он действует нежно, и очень скоро я ощущаю новое напряжение. Закрываю глаза и отдаюсь на волю чувств.
Волны одного оргазма плавно перетекают в следующий. Сжимая своим телом Кэша, чувствую, как он пульсирует внутри меня, распространяется по мне, наполняя меня, кончает где-то в глубине моего тела.
Открываю глаза и вижу Кэша: спина выгнута, голова запрокинута. Страшно заводит это зрелище – как он кончает. Я чувствую, как реагирует на это мое тело, выдаивает его, требует отдать все, что у него есть. Я хочу это все. Все, что он может мне предложить. Хочу, чтобы это излилось в меня.
Пока его тело продолжает наполнять меня горячей жидкостью, Кэш открывает глаза и берет меня за руки, поднимает и притягивает к себе. Мы соединены в одно, как могут быть соединены люди. И не только физически.
Он осыпает мое лицо поцелуями и гладит меня по спине. Ему не нужно ничего говорить вслух. Я знаю, что он думает. Воспринимаю без слов. Чувствую. И сама испытываю то же.
38
Кэш
Открываю глаза. Яркие лучи солнца пробиваются из-под занавесок в комнате Оливии. Не надо было мне оставаться здесь так долго, но я хотел держать ее в объятиях, пока она спит. Хотел, чтобы она знала: я никуда не уходил. Она в безопасности со мной, в моих руках.
К несчастью, я сам заснул. Три незабываемых соития за короткий срок сделали свое дело.
Читать бесплатно другие книги:
