Цветущий бизнес Милевская Людмила

Я присвистнула. А что тут скажешь?

Изнутри клуб поразил меня не меньше, чем снаружи. Отупляющая роскошь соседствовала с вопиющей безвкусицей. Бассейны, фонтаны, водопады, хвостатые павлины, золоченые камины, – все говорило о том, что фантазия изобилия имеет предел, в отличие от нищеты, чьи страдания безграничны.

Я бегло изучила людей, сидящих за столиками, и остановилась на белокожем брюнете в очень дорогом костюме. В отличие от других у него было выражение лица.

– Это Макс, хозяин клуба, – сходу начала вводить меня в свет Тата.

– Макс это кличка? – осведомилась я.

– Почему? Имя. Максим.

Мы уселись поближе к павлину и принялись изучать меню. Должна сказать, я не ожидала такого выбора. Русская белужья икра, копченая севрюга, телячьи почки с беконом, фасолью и рассыпчатым вареным картофелем; мои любимые котлеты из молодого барашка с овощами, спаржа с соусом по-бернски, клубника в кирше, клецки с утиными лапками. А закуски: грибы по-восточному, лосось в тесте под соусом с красной смородиной. Даже устрицы вареные с икрой, и макароны под соусом из чернил осьминога. О спиртных напитках я уже и не говорю.

– И что, это все можно съесть прямо сейчас? – изумилась я.

– Кое-что, конечно, придется подождать, – пояснила Тата, – а в общем-то перекусим. Выбирай.

– Полагаюсь на твой вкус.

Тата жестом позвала официанта, тактично застывшего на приличном расстоянии, и сделала заказ из невообразимого количества блюд. Мне стало интересно, кто будет платить.

– Здесь есть все, чего ни пожелаешь, – шепнула она, усиленно строя глазки какому-то бритому налысо мужчине, обедающему в дорогом… спортивном костюме. – Даже трудно вообразить, чего здесь нет.

Не прекращая работать мощными челюстями, бритоголовый придавил ее своим тяжелым взглядом и не отпускал. Глядя на него, как кролик на удава, Тата продолжала меня просвещать:

– Сауна здесь великолепная… Лысого видишь? Четверть черноморского побережья принадлежит ему и половина магазинов Ростова… Косметический кабинет здесь тоже отпадный, и бассейн с морской водой, а спортивный зал с новейшими тренажерами, просто блеск, лысый только здесь оздоравливается, кстати, у местного массажиста руки волшебные.

– Чудесно, после обеда, кроме лысого, нам все это понадобится, – бросила я, отдавая внимание первому блюду, появившемуся на нашем столе.

В тот же миг Тата дивным образом вырвалась из-под взгляда своего лысого и налегла на еду. Мне лишь оставалось дивиться как ее тонкой талии удается сосуществовать с таким сумасшедшим аппетитом.

Минут десять стояло молчание. Не знаю, что мешало трещать Тате, но мне мешала не только вкусная пища. У меня были мысли. Две основные: чертов дом и герани; и множество посторонних. Посторонние мысли были чисто философского плана: о жизни вообще и светской жизни в частности.

«Вот сижу в приличном месте, – думала я, тщательно прожевывая телячьи почки, – „Клуб три кота“, вокруг достойнейшие люди и павлины, в каминах потрескивают дрова, и Макс бросает на нас любезные взгляды, напротив фонтаны и лысый со своим черноморским побережьем, а почему-то не покидает мысль, что нахожусь я в самой настоящей „малине“.»

– Ночью здесь можно посмотреть стриптиз, – словно подслушав мои мысли, выдала сообщение Тата. – Есть и мужской. Мальчики, – она сладострастно причмокнула губами, – пальчики оближешь.

– Ты их что, ешь? – спросила я.

– Скажешь тоже, – рассмеялась Тата. – Хотя некоторые такие милашки, что так и хочется откусить кусочек. Кстати, есть и еще кое-какие развлечения, – Тата заговорщически подмигнула, а я подумала: «Ну точно „малина“.»

Стало скучно, захотелось продавать герани, но в обществе Таты об этом не могло быть и речи.

– Слушай, а как ты сюда попала? – внезапно заинтересовалась она.

– Приехала с Ивановой. Помнишь, толстенькая такая кубышка, пионервожатой у нас была.

– Помню, помню, жутко культурная и писклявая, – рассмеялась Тата.

– Да, теперь она худая. Пьет, басит и матерится. …Как сапожник.

Тата взгрустнула.

– Да-а, что жизнь с людьми делает. Чем она теперь занимается? Кажется Иванова поступала в медицинский?

– Теперь она хирург, профессор. Приехала в Ростов делиться опытом с местными светилами. Если понадобится что-нибудь отрезать, обращайся.

– Да-а, помнится, она меня любила.

– Еще бы, ты была паинька: носила косу, очки, училась на пятерки, не прогуливала и выполняла все ее дурацкие поручения. Это я на концерте заблеяла козлом и сбила со слуха весь хор, и из пионерского знамени состряпала мини-юбку.

Тату передернуло.

«Она до сих пор без ужаса не может вспоминать мои проделки,» – отметила я, с прежним удивлением глядя на ее шляпу.

– Соня, знаешь, часто бываю в Москве, но прежняя жизнь – куда-то мимо. Муж купил мне в Москве прекрасную квартиру, но я свою мать и из старой перетащила сюда, а там хоть и бываю, но новые знакомства, новые друзья…

– Зачем? Когда и прежние еще живы…

– Да, я, конечно, неправа, но жизнь как-то закрутила: вышла замуж, уехала в Германию (первый муж был военным), там познакомилась с Мазиком (это мой теперешний), вышла за него и вот, живу не тужу. Он карьерист, конечно, и стяжатель, но меня не напрягает – делаю, что хочу. Денег море. Все мне кланяются. А в общем-то, Соня, знаешь, – скучно. Детей у меня нет, вот это жалко. Мазик завел себе зазнобу. Говорят она ему сына состряпала, вот жду когда меня бросит, моложусь, верчу хвостом, а на душе тоска смертная.

Мне стало стыдно за свое благополучие. Как живу? Даже пожаловаться не на что, хорошую беседу поддержать нечем. Рассказать что ли о доме? Нет, это из другой оперы.

– Пробовала работать – лень, – продолжала плакаться Тата. – Да толком и не умею ничего. Тошнит от собственной бездарности, а ведь когда-то была круглой отличницей. Мать меня надломила. Талдычила с утра до ночи: «Учись-учись, учись-учись!» Вот я и переучилась. Делала вид, что хочу стать инженером, а сама только и мечтала как бы выскочить замуж и… подальше от матери.

– А у меня нет матери, – грустно сказала я. – Я бы от нее никуда не уехала.

Тата душевно посмотрела на меня, вздохнула, продолжила:

– Хорошо, что тебя встретила. Знаешь, это судьба. Ты всегда меня удивляла. Ах, как я тебе завидовала, смелости твоей, независимости, но больше всего тому, что есть у тебя такая бабушка. Ах, что за женщина Анна Адамовна! Я до сих пор ей подражаю, трубку курю и дома ношу длинное платье с меховым воротником. Сижу перед камином, закинув ногу на ногу, дымлю трубкой и слушаю Баха. Муж зовет меня дурой. Ах, Анну Адамовну никто бы не посмел назвать дурой, хотя делала она то же. Ах, ах, ах, сколько было в ней шику! Кстати, как она?

– Бабуля умерла. Я теперь круглая сирота.

Тата всплеснула руками, на глазах ее проступили слезы, и я увидела, что это прежняя скромница-Тата, затурканная матерью отличница, не знающая что делать со своими пятерками и похвальными грамотами. Мне стало ее жалко, захотелось приласкать, успокоить, и я сказала:

– Бабуля умерла красиво: посредине праздника с пирожным во рту, окруженная поклонниками, подарками и любовью.

– Я ей завидую! – просветленно воскликнула Тата. – Ах, как я ей завидую! А мы! Что же мы, что же?! Ах, Соня! Тошно… Тошно… Как тошно! Хочу напиться! Давай напьемся?

Я мигом вспомнила Моргуна и, коченея, поспешно вскрикнула:

– Не сегодня, у меня дела.

Тата тут же сменила истерику на деловитость.

– Какие дела? – спросила она с похвальной трезвостью. – Могу помочь?

Радости моей не было предела.

– Можешь! Можешь, если захочешь!

– Конечно захочу. Говори, что делать.

– Надо найти один дом, дачу, – и я подробно описала все приметы.

Тата задумалась.

– Это за городом? – после короткой паузы спросила она.

– Да, причем, могу точно сказать откуда выехала, но как попала туда – убей не помню.

– Пьяная что ли была?

– Нет, просто ехала без всякой цели и случайно забрела на ту улицу, а теперь весь город исколесила, а найти это место не могу.

– А зачем тебе тот дом?

Вопрос Таты поставил меня в тупик. Надо признаться, совсем к нему не была готова. Пришлось срочно изобретать версию.

– Захотела пить, зашла в первый попавшийся дом и забыла там сумочку с документами, – объяснила я, внутренне гадая не слишком ли глупо придумано.

Но Тата подошла к моей версии со всей серьезностью.

– Деньги в сумочке были? – деловито спросила она.

– Нет, только документы.

– Тогда есть надежда. Значит так: даем объявление в газету, обещаем крупное вознаграждение и ждем. Устраивает?

– Совсем не устраивает, – ужаснулась я. – Вдруг хозяин дома не читает объявлений? И потом… – я замялась, краснея и тупя взор. – …Мне хотелось бы видеть хозяина живьем.

Тата обрадовалась.

– Симпатичный?

– Более чем.

– Ну-у, так бы сразу и сказала. Будем искать. Прямо сейчас. Где, говоришь, живет эта портниха?

Я подробно объяснила, и мы отправились на поиски.