Гурман Варго Александр

– Я сам разберусь с этим дерьмом, – сказал Гунн.

– Конечно. Только зачем ты нас сюда притащил? – осведомился Дантист.

– Вы же сами напрашивались. Слон просто мечтал поглазеть на моего конкурента, – сказал Гунн. – И потом, ситуация может сложиться разная. Хотя мне по фигу, я вас не держу.

Слон с наслаждением приложился к минералке и осушил почти полбутылки.

Потом он вытер бороду, смачно рыгнул и пробасил:

– Так не пойдет. То хочу, то не держу. Я не какой-нибудь сопляк, чтобы скакать туда-сюда.

Гунн покосился на брюхо Слона, на котором блестели капельки пота, и спросил:

– Ты туда диванную подушку зашил?

– Байкер без пуза – что базар без арбуза, – парировал Слон и заржал.

Он вытащил из кармана кожаной жилетки размякший шоколадный батончик, сорвал обертку и принялся жевать.

– Вот теперь я в шоколаде. А все остальное отстой, – промычал толстяк с набитым ртом.

– Конечно, отстой, – согласился Гунн. – Если бы ты тогда не свистнул, Катюха не свалилась бы в воду. Сейчас мы с вами тут не сидели бы.

– Гунн, здесь я с тобой не соглашусь, – снова подал голос Дантист. – Ты на взводе, на эмоциях. Тебе хочется схватить этого чушка и вытрясти из него дерьмо. Но это неправильно, он ни при чем. Подвернулась смазливая телочка, пацан к ней прилип. На его месте так поступил бы любой другой. Во всем, что произошло, виноват ты. Тебе просто нужно принять эту ситуацию, изменить отношение к ней. Иначе ты станешь посмешищем. За твоей спиной и так шушукаются. Мол, Гунн на клуб забил и болтается где-то в розовых облаках. Влюбился, как прыщавый студент, втрескался по самые уши. Мужик не должен себя так вести. Ты просто не можешь, точнее сказать, не хочешь смириться с потерей этой девки. Тебе нужно отвлечься. Она не лучше остальных, таких миллион.

Гунн молчал, хотя внутри у него все клокотало. Слова Дантиста били точно в десятку.

– Займи свой мозг, брат. Он не терпит вакуума, если ты не дебил, разумеется. Пока твоя черепушка забита всяким мусором, душевного кайфа тебе не видать. Наведи в башке порядок, выскреби осадок, заполни ее полезными вещами, – миролюбиво закончил Дантист.

Слон доел шоколадку и теперь вытирал толстые коричневые пальцы об траву. Он не любил заумных речей Дантиста, не совсем и не всегда их понимал, поэтому вся тирада прошла мимо его ушей.

– Я просто поговорю с ним, – наконец сказал Георгий.

Дантист сморщился так, будто вместо яблока ему подсунули лимон.

– Гунн, да он только от одного твоего вида описается. Как ты с ним говорить собрался?

– Может, мне фрак надеть? – зло бросил Гунн. – Предложить ему сигару?

В это время зазвонил телефон. Гунн торопливо приложил его к уху.

– Говори!

– Он будет у вас минут через семь-десять, – раздался голос Гаучо.

Ему не было равных в слежке. Он был глазами и ушами мотоклуба.

– Понял. – Лицо Гунна стало серьезным. – Подъем.

Олег Пылаев уверенно вел машину. Он улыбался, его настроение было прекрасным. Во-первых, парень был уверен в том, что в него влюблена одна из красивейших девчонок города. Во-вторых, у Олега появились новые мысли по поводу следующей книги, своей, а не какого-нибудь Васи Пупкина.

Он уже всерьез подумывал о том, чтобы на время приостановить работу над «Тенью на дороге» и поскорее приступить к своему роману. Благо стимул есть, да еще какой. Этому Малышеву каким-то необъяснимым образом удалось сбежать из психиатрической клиники, да еще завалить при этом двух человек! В прессе пока не появилось ни одного доказательства причастности Артура к смерти этих людей, но Олегу нравилось думать, что это дело рук маньяка. Такой ход событий только прибавлял перцу в идею будущего произведения.

Он не сразу заметил, что на обочине торчал какой-то длинноволосый парень в косухе и махал рукой. В нескольких метрах от него красовался темно-синий мотоцикл. Байкер жестикулировал так, словно от того, остановится Олег или нет, зависела его жизнь.

Нога водителя уже опускалась на тормоз, но в последнюю секунду замерла в миллиметре от педали.

«Да ну его, – пронеслась у парня мысль. – На ногах стоит, мотоцикл целый, ДТП вроде не было. Может, бензин кончился? Хотя мне без разницы, у меня и времени-то нет», – пытался он оправдать себя.

В зеркало заднего вида Пылаев заметил, что байкер перестал махать руками, надел шлем, как ни в чем не бывало сел на своего «коня» и поехал за ним. Олег кашлянул, чувствуя, как его висок словно чем-то кольнуло. Так бывало всегда в моменты волнения. Ему даже казалось, что окружающие видели, как пульсировала голубоватая жилка на его виске. Она напоминала лакмусовую бумажку, с головой выдавала его истинное состояние.

Значит ли это, что байкер ждал именно Олега?

Подозрение превратилось в уверенность очень быстро. Впереди показались еще два мотоциклиста. Они ехали на одной скорости, словно специально ожидали, пока его «Тойота» поравняется с ними. Тот, что держался правее, был просто огромен. Да и мотоцикл оказался под стать ему – громадный, бархатисто-зеленый, выкрашенный под змеиную кожу. Второй байк был покрыт матово-серой краской. Крылья и бак пересекали разлохмаченные кроваво-красные полосы, создавая иллюзию, что мотоцикл изнутри рвут чьи-то когти.

Этого байкера Олег узнал сразу. Гоша, бывший парень Кати! Он уже видел его однажды. «Барсы» в апреле открывали сезон. Гоша тогда несся во главе колонны с флагом клуба.

Совсем некстати взгляд Олега остановился на табличке, заменявшей номер на мотоцикле Георгия. На ней была выведена какая-то надпись старославянским шрифтом.

Гунн начал притормаживать. Пылаев, силясь прочитать надпись, зазевался и чудом не врезался в мотоцикл. Он успел утопить педаль тормоза в самую последнюю секунду. Толстяк тоже остановился, только чуть дальше. Сзади затарахтел двигатель. Подъехал третий парень, тот самый, который голосовал.

Странно, но страха не было. Наоборот, появилось какое-то тупое раздражение. Какого черта им от него нужно? Насмотрелись всякой хрени про американских «Ангелов ада» и туда же! «Нужно позвонить в полицию», – подсказал ему внутренний голос.

Олег не без труда отверг эту идею. Ведь пока еще ничего не произошло.

Он внезапно подумал, что лучшего места для разборки не придумаешь. Чтобы срезать путь, Пылаев свернул на второстепенную дорогу, которая, как правило, была пустынна. Рядом глубокие канавы, да и до леса рукой подать.

Перед ним появилось лицо длинноволосого байкера. На голове черная немецкая каска, ветер трепал седеющие волосы, глубокие темные глаза с любопытством изучали замершего парня.

– Что ж это вы, любезный, не останавливаетесь, когда человек просит? Где же ваше чувство гражданской ответственности?

– Благодарю, но я не нуждаюсь в лекциях о морали, – спокойно ответил Олег.

Его волнение выдавали только руки, вцепившиеся в руль, и чертова жилка на виске.

– Я не обязан останавливаться только потому, что вы голосуете.

Байкер слегка улыбнулся, но было заметно, что он не ожидал подобного ответа и как минимум озадачен. К машине подошел Георгий, снимая шлем с мордой дракона. Толстяк сидел на мотоцикле. Он достал из кармана косухи пакет с фисташками и старательно грыз их, словно все происходящее его совершенно не касалось.

– Выходи! – заявил Георгий.

Он не сказал, не попросил, а именно потребовал. Мозг Олега зафиксировал этот факт.

– А я вас знаю? – поинтересовался он.

Лоб байкера прорезала глубокая складка.

– Это неважно. Достаточно того, что я знаю тебя.

– Угу. Замечательно. Только я не помню, чтобы мы переходи на «ты», – произнес Олег.

Георгий нехорошо хмыкнул.

Дантист тоже изобразил улыбку. Щербатый оскал на худом, покрытом щетиной лице вызывал скорее дрожь, нежели желание улыбнуться в ответ.

– Ты выйдешь или будешь ломаться? Это не займет много времени. Мы кое-что обсудим, и ты будешь свободен. Наверное, тебе уже ясно, кто я? – проговорил Гунн.

«Конечно, понял. Редкостное хамло с завышенной самооценкой. Инфантильный переросток, который не наигрался в крутых парней на мотоциклах», – подумал Олег, вслух же произнес:

– Нет вопросов. Только для этого необязательно перекрывать дорогу. Что, хочется пафоса, да?

Лицо Гунна потемнело, и он едва не сорвался.

Олег открыл дверь и вышел из машины.

– Давай знакомиться. Я Георгий. Запомнил? – чеканя слова, сказал Гунн и протянул руку.

Олег мельком взглянул на тяжелую ладонь байкера, не слишком чистую, с желто-каменными мозолями.

– Говори, что надо, и я поехал. У меня дела, – заявил он, игнорируя протянутую ладонь.

Байкер медленно опустил руку. Его губы плотно сжались.

Приятели Гунна тоже на мгновенье опешили от такой наглости. Даже Слон, до этой минуты всем своим видом демонстрировавший полное равнодушие к происходящему, чуть не подавился фисташкой.

– Лады. Тогда сразу к делу, – процедил Георгий. – Не подбивай клинья под мою женщину, парень.

– Ты о чем? – удивился Олег.

– Не прикидывайся шлангом. Тебе удалось произвести на нее впечатление. Что ж, респект. Не каждому это дано. Катюха – цветочек капризный. Побаловались, и баста. Хватит, мальчик.

Олег вздохнул.

– Детский сад, – пробормотал он и посмотрел Гунну прямо в глаза. – Я не хочу тебя расстраивать, Георгий. Но Катя сама сделает выбор. Было бы глупо пытаться решить за нее. Тем более в таких вещах, как чувства.

Слон хихикнул, но потом его лицо снова приняло невозмутимый вид.

– Знаешь, а ты не так прост, как кажешься, – задумчиво произнес Гунн, шагнул вперед и навис над Олегом. – Я предупредил тебя. Мы не очень любим, когда всякие пижоны крутят перед нами хвостом. Будь паинькой, не лезь туда, откуда тебя потом придется выскабливать стамеской.

Олег усмехнулся. Он сразу понял, что с этими парнями нужно играть по их же правилам.

– Классное выражение. Мне нравится. Только прошу оставить свои советы для сопляков, которые тащатся от восторга, когда вы гоняете толпой туда-сюда. Кстати, ты забыл добавить: «Никогда не стой, мать твою, на пути у…»

Договорить он не успел, так как сильный удар Гунна сбил его с ног. Олег повалился на капот собственной машины. Из рассеченной губы брызнула кровь. Дантист стоял молча, лишь глаза его слегка сузились. Слон наконец-то соизволил посмотреть на происходящее.

– А вот это было лишним, – сплевывая кровь, сказал Олег.

Гунн прожег его взглядом и взревел:

– Будешь угрожать? Иди сюда!

– Много чести, – сказал Олег, подошел к машине и с сожалением покачал головой. – Бедная Катя. Представляю, какая у нее была жизнь в твоем обществе.

– Заткнись!

– Вы не барсы, а барсики. Стайка помойных котов, – сказал Олег, и Гунн, не помня себя от ярости, снова бросился к парню.

Реакция Олега после предыдущего удара была заторможенной. Даже если бы он был в полном порядке, то, учитывая весовые категории, не имел бы никаких шансов оказать Гунну достойное сопротивление.

Толчок в живот заставил Олега согнуться пополам. В следующее мгновение Гунн перехватил его, как ребенка, и сжал пальцами шею. Олег мог только вздрагивать и хрипеть от бессилия. Дантист крепко держал его ноги.

– Слушай сюда, малыш! – заявил Георгий, и Олег с ужасом почувствовал, что его джинсы соскальзывают до самых колен. – Не дай бог я еще раз увижу тебя с ней. Ты пожалеешь, что на свет народился. Ты ничто, фантик от конфетки, которым и задницу-то не вытрешь. Кстати, о заднице. Это будет тебе уроком за нехорошие слова о нашем клубе. Ну-ка!..

Слон будто бы ждал этих слов и тут же метнулся к ним, выхватывая на ходу мобильный.

Гунн сильно шлепнул Олега. Тот стиснул зубы и до крови прикусил язык. Гунн ударил еще. Слон старательно снимал происходящее на камеру сотового телефона со всех ракурсов.

– Смотрим в камеру! Улыбаемся! – командовал Гунн, отвешивая увесистые шлепки. – Глазками не моргаем, не зеваем!

Олег невидяще смотрел перед собой. Волею судьбы его взгляд уткнулся в мотоцикл Георгия. Он наконец-то смог разглядеть табличку, красовавшуюся вместо регистрационного номера: «Хочешь быть ближе к богу? Обгони меня».

Мимо проехала какая-то машина, но водитель даже не притормозил.

«И правильно сделал. Иначе оказался бы в такой же позе», – скрипя зубами от собственной беспомощности, подумал Олег.

– Все, хорош, – раздался невыразительный голос Дантиста.

Он отпустил ноги Олега. Тот, красный и взлохмаченный, стал напяливать джинсы. Экзекуция заняла от силы минуту, но он был готов поверить, что его бедный зад хлестали не менее получаса.

– Не переступай черту, мальчик, – проникновенно сказал Дантист, закурил, выпустил дым и вставил сигарету в дырку в зубах.

– За каждое слово в отношении нас нужно уметь держать ответ, – голос Гунна плавал, как в тумане.

Он колонной возвышался над Олегом, просунув большие пальцы за широкий кожаный ремень. Пряжка была в форме массивного черепа с мерцающими камешками-угольками. Они издевательски подмигивали униженному юноше.

– Хочешь, я сегодня же вечером пришлю этот ролик Катюхе? – полюбопытствовал байкер.

Олег поднял на него глаза. Жилка, так волновавшая его, уже давно успокоилась. У парня было ощущение, будто его изваляли в навозе.

– Ты думаешь, после этого она воспылает к тебе чувствами? – чуть охрипшим голосом спросил он.

Штырек на пряжке его собственного ремня никак не хотел входить в нужную дырочку – так тряслись руки. Ничего, ребята. Всему свое время.

– Пока, сладенький! – Слон ухмыльнулся и сделал неуклюжий реверанс.

На негнущихся ногах Олег обошел «Тойоту» и почти упал на сиденье. Казалось, байкеры мгновенно забыли о нем и уже обсуждали что-то другое. Неожиданно он увидел, как толстяк направлялся к его машине, держа в руке отвертку. Это было уже слишком.

Олег открыл бардачок.

– Мы забыли про автограф, фантик! – крикнул Слон и всей своей непомерной тушей плюхнулся на капот «Тойоты». Машина вздрогнула, будто начала проваливаться под асфальт. Олегу показалось, что задняя часть автомобиля приподнялась.

Наконец его пальцы нащупали нужный предмет.

Преисполненный решимости совершить задуманное, Слон хотел было ткнуть отверткой в глянцевую поверхность капота, но вместо характерного скрежета раздался выстрел. Глаза толстяка округлились. Его огромное брюхо плавно сползло с машины. Передняя часть «Тойоты» мягко вернулась в исходную позицию.

– Давай сюда телефон, кусок сала, – приказал Олег, держа в руках травматический пистолет.

Слон растерянно топтался на месте, явно не желая расставаться со своей собственностью. Ища поддержки, он смотрел на Гунна, но тот лишь мрачно взирал на взбунтовавшегося хозяина «Тойоты».

«Барс» не мог поверить, что ситуация так кардинально изменилась за какие-то доли секунды. Теперь кроликами были они, а удав – вон он, с расквашенной рожей и ехидной улыбочкой. Да еще и со стволом в придачу. Против такого аргумента не поспоришь.

– Телефон, или я стреляю! – повысил голос Олег.

– Отдай, – мягко произнес Дантист, и Слон нехотя повиновался.

Он с опаской приблизился к машине и осторожно положил мобильник на капот. Не сводя пистолета с Гунна, Олег забрал его.

– Я сотру ваш увлекательный фильм и выброшу телефон на обочину, – сообщил он.

Кровь с рассеченной губы скапливалась на подбородке и капала на футболку.

– Чтобы вы не обвинили меня в разбое. И напоследок вот что. Моя личная жизнь вас не колышет. Как и меня – ваша. Будете доставать, я гарантирую вам проблемы.

Гунн и Дантист стояли неподвижно, но Олег успел заметить в их глазах недоумение, за которым маячило нечто отдаленно напоминающее страх. Отлично. Это именно то, что надо.

Георгий, багровея от гнева, шагнул вперед.

– Еще одно движение, и я сделаю в тебе дырку, – предупредил Олег. – С трех метров я не промахнусь.

– Ты выстрелишь в человека? – вкрадчиво спросил Гунн.

– Почему бы нет? Ты ведь сам усугубляешь конфликт.

– Ты не понимаешь, во что ввязываешься, – сказал Гунн уже не столь уверенно.

Он чувствовал, что безнадежно проиграл.

– Возможно, – согласился Пылаев. – Но не я начал все это. Не позволю измываться над собой каким-то клоунам на лисапедах. А это – за ваш урок.

Грохнул выстрел. Слон вздрогнул и попятился назад. Его пузо смешно колыхалось в такт движениям. Гунн оцепенело смотрел на свой мотоцикл, точнее, на бак, продырявленный пулей. Из круглого отверстия тут же стал сочиться бензин, наполняя июньский воздух резким запахом.

Олегу хотелось орать и плясать. Что, съели, уроды?! Он нырнул в салон «Тойоты» и повернул ключ зажигания. Мотор послушно заурчал.

Гунн выругался, схватил камень, с силой бросил его и попал в заднюю дверцу «Тойоты». Стиснув зубы, Олег дал по газам. У него было огромное желание зацепить бампером мотоциклы, а еще лучше – их владельцев, но хватило благоразумия этого не делать. Гунн подобрал еще один обломок кирпича, швырнул его и снова попал.

Олег выругался. Заднее стекло пошло трещинами! Останавливаться нельзя. Следующий камень может полететь ему в лоб, а вести машину и стрелять одновременно он пока не научился.

Телефон толстяка был липким. От него тянулся едва различимый запах шоколада. Олег, преодолевая брезгливость, быстро нашел позорный видеоролик, стер его и выбросил мобильник в окно. Вряд ли им можно будет пользоваться по прямому назначению, но это уже проблемы толстяка.

Он посмотрел на себя в зеркало. Увиденное рассмешило его. Весь перемазанный в крови, всклокоченные волосы торчат, глаза, как у психа. Может, именно так выглядел Живодер?

От этой мысли Олега обуяло самое настоящее веселье. Он засмеялся. Рана на губе снова лопнула, но парень не почувствовал этого и включил музыку погромче, продолжая хохотать.

«Барсы» старались не встречаться взглядами. Еще никому из них не доводилось испытать такого позора. Каждому казалось, что в происшедшем виноват именно он.

– Ладно, – первым подал голос Дантист. – Сами лопухнулись. Недооценили фантика. А он неплох, кстати. Выдержка у него есть.

– Неплох? – сквозь зубы проскрежетал Гунн.

Он присел на корточки, поглядел на пробоину в баке, после чего достал из бокового кофра тряпку. Бензин стекал на еще теплый двигатель, и большая его часть тут же испарялась.

– Конечно. Ты радоваться должен, – невозмутимо продолжал Дантист. – Я бы, к примеру, после такой порки влепил бы пулю в тебя, а не в твой мотоцикл. Слон, звони к нам. Там сейчас Эстет, пусть «Газель» с кем-нибудь пришлет. Твоему драндулету ремонт нужен.

– С чего звонить-то? Этот козел увез мою трубу, – угрюмо сказал Слон.

Дантист фыркнул и достал свой телефон.

После короткого разговора он закурил и сказал:

– Телега уже в пути.

Слон что-то пробубнил про отстой, но Дантист даже не посмотрел на него. Он похлопал по плечу Гунна, который смотрел на уродливую дырку в баке. Бензин уже почти весь вытек.

– Не расклеивайся. Мне с самого начала не нравилась эта затея. Кто мог знать, что он ствол с собой возит? Всего предусмотреть невозможно.

Гунн в бешенстве сбросил с плеча руку Дантиста и заявил:

– Он еще умоется кровавыми соплями.

«Катюха говорила, что ты книги пишешь, хорек вонючий! Так лучше бы тебе прямо сегодня начать сочинять собственный некролог».

Вскоре возле избушки егеря было уже не протолкнуться, а народ все прибывал. Полиция, военные, кинологи, эксперты-криминалисты, охотники-любители все напирали и напирали, чтобы хоть глазком взглянуть на резню, устроенную у Федорыча.

Паяльник давно отключили, но запах горелой плоти, казалось, не ослабевал, а наоборот, постепенно рассеивался по всему лесу, отравлял своей вонью воздух, листву и траву.

Виктор сидел в полицейской машине, терпеливо ожидая, когда все закончится. Только сейчас до него дошло, чем может обернуться эта история. Ведь он фактически был застигнут на месте происшествия. При желании на него спокойно можно было повесить все трупы, которые находились у Федорыча.

Он не знал молодого лейтенанта, который задержал его. Виктора бесило то обстоятельство, что он тратил драгоценное время на эти бестолковые объяснения, а Малышев разгуливал на свободе.

Наконец он увидел начальника угрозыска Владимира Шабанова. Бывший подчиненный сразу узнал Бокова.

– Верни пистолет, – приказал он лейтенанту.

Тот чуть помедлил и протянул Виктору «ПМ».

– Ты хоть читал, что на нем написано? – с укором проговорил он.

Лейтенант молчал. Он и в самом деле не заметил, что пистолет был именным.

Когда он ушел, мужчины обнялись.

– Ты не обижайся на него. Молодой еще, пришел служить, когда тебя уже не было, – сказал Шабанов. – Ничего, что я на «ты»?

Боков заверил его, что все нормально. Возникла неловкая пауза. Виктору хотелось как можно быстрее покинуть это место. Он уже прорабатывал план предстоящих действий. Вместе с тем ему очень хотелось узнать, какой информацией обладает полиция.

– Я не перестаю удивляться твоей везучести, – сказал Владимир. – В тот раз ты вышел на него, теперь снова первый.

– Толку-то, – равнодушно ответил Виктор. – Он на свободе, и это главное. Отцу уже сообщили? Пирогову?

– Только сейчас домой к ним поехали. Представляю, какой шум поднимется. Все-таки Малышев добил его. Кто бы мог подумать, через столько лет! С другой стороны, некоторые наши считают, что это Пирогов помог сбежать Живодеру, чтобы потом с ним разобраться. Только при чем тут егерь? Неужели и он был в курсе?

Виктор покачал головой и заметил:

– Неверная версия.

– Я знаю, зачем ты тут, – мягко сказал Владимир, оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, и понизил голос. – Витя, мы найдем его. Ему некуда податься, лес обложили, и кольцо сужается. Ты…

– Он уехал на машине, – так же тихо перебил его Виктор, в упор глядя на майора. – Не в одиночку, у него были сообщники, как минимум один. Наверняка захватил оружие. Я не нашел его на месте.

– Почему ты считаешь, что эти жмурики были вооружены?

– А ты веришь, что Федорыч их на чай пригласил? У них пустые карманы, ни документов, ничего! Они ехали сюда с конкретной целью. Я уверен, что знаю, с какой именно.

– С какой же? – напрягся майор.

Виктор посмотрел в сторону леса, на тропу, по которой пришел сюда пару часов назад.

– Егерь нашел Малышева и решил сдать его Пирогову. Точнее, продать. Он каким-то образом узнал, что Александр давно точит зуб на Малышева. Тот приехал с охраной. Но что случилось дальше, могу только предполагать.

– Ладно, это вопросы следствия, – сказал Владимир.

Ему не нравилось выражение лица Виктора. Он словно глядел в темный омут, из которого в любой момент могла выскочить костлявая рука и утащить его под воду.

– Что ты собираешься делать?

Виктор усмехнулся, и это не понравилось майору. Его бывший шеф изменился с той поры, когда он видел его последний раз.

– Витя, не мне тебе говорить, что бывает за самосуд, – почти шепотом произнес полицейский. – Подумай о дочери и жене. Не позволяй этой гадине ломать свою судьбу. Сиюминутная радость от его смерти будет стоить тебе больших проблем…

– Все! – резко оборвал его Виктор. – Мне пора.

– Товарищ майор! – К Шаламову подбежал тот самый лейтенант. – Только что передали по связи – в шести километрах отсюда нашли белый внедорожник «Ниссан».

Виктор замер.

– В машине обнаружен труп. Это сержант Левадин. С ним был старший сержант Приходько, местонахождение его пока неизвестно. Они из областного отдела, только утром заступили на дежурство. Служебная машина тоже исчезла, – добавил лейтенант.

Боков медленно повернулся к полицейским. На «Ниссане» в городе ездил только один человек. Вне всяких сомнений, джип принадлежал Александру Пирогову.

– Поздравляю вас, – сказал Виктор, как только лейтенант открыл рот, чтобы добавить что-то еще. – Теперь им ничего не стоит выехать отсюда. У них полно стволов, полицейская машина и, возможно, заложник из ваших. Если вы не найдете его труп позже.

«Он был необычайно нежен с нею. Хэйранд обращался с Гайей так, словно шел по краю самого глубокого ущелья Сайламма, держа ее на руках, а хрупкое тело Гайи было вырезано из горного хрусталя».

Катя отложила листок в сторону, наморщила лоб и стала смотреть в окно. Ей кажется, или после чтения произведений Олега у нее и вправду начинает стучать в висках?

Нужно выпить таблетку.

Она встала с дивана, нащупывая ногами тапочки, и подумала:

«Дело не в таблетке. Тебе это известно».

Девушка действительно знала это. После того ужасного случая, когда она несколько минут провела между жизнью и смертью, что-то изменилось. Катя читала, что во время клинической смерти в коре головного мозга и в центральной нервной системе могут произойти необратимые изменения. Врач намекнул ей, что ослабление памяти и депрессия могут быть самыми безобидными их проявлениями.

«Лучше бы я умерла», – внезапно подумала Катя, почувствовала, что в ее глазах скапливаются слезы, и торопливо вытерла их.

С момента смерти родителей прошел почти год, но она до сих пор не могла принять это как данность. Ей не давала покоя причина их смерти. Слезы, порожденные слепым горем и бессилием, снова и снова выжигали ее глаза.

В тот день родители отдыхали в Санкт-Петербурге. Мама давно упрашивала отца устроить эту поездку. Он обещал, но в силу своей занятости на работе все время переносил сроки отпуска. Когда отец наконец-то взял билеты на самолет, мама разве что от счастья не прыгала. Катя радовалась с ней заодно.

А через четыре дня их не стало. Они погибли дико, нелепо. У смерти в отличие от людей отпуска и выходных нет. Она притаилась в том самом ресторане, который они посетили, и высматривала, кого бы утащить с собой в этот раз.

Так случилось, что за соседним столиком расположилась небольшая группа выходцев с Кавказа. Они почти ничего не ели, пили чай и что-то обсуждали вполголоса.

Вот тут-то и появился этот парень. Несмотря на жаркий летний день, на нем был длинный плащ. Он расстегнул его, достал укороченный автомат Калашникова и принялся поливать огнем всех подряд, сея вокруг смерть. Когда рожок опустел, он хладнокровно вынул из кармана второй, заправил его в автомат и с тем же каменным выражением лица продолжил расстреливать посетителей.

Потом выяснилось, что целью киллера был один из тех южан.

Отец погиб сразу, мама была еще жива, хотя пуля попала ей в шею. Истекая кровью, она пыталась привести в чувство папу, еще не зная, что он уже мертв. Под крики боли и ужаса и непрекращающуюся стрельбу мама потащила его наружу, там вызвала «Скорую» и упала без чувств.

Она умерла через четыре дня. В какой-то момент у нее даже наступило заметное улучшение, и к ней пустили Катю с Милой, близкой подругой мамы, а вечером ее не стало.

Правда, девушка не осталась совсем одна. У нее была бабушка, но Катя интуитивно чувствовала, что смерть матери воздвигла между ними невидимую стенку. Она пыталась помогать Надежде Ивановне. Та на словах всегда была вежлива и ласкова, но держала дистанцию.

Был еще и дядя Павел, но Катя видела его лишь однажды. Все остальное время он проводил в местах не столь отдаленных. К слову, для матери это была больная тема. Она как-то обмолвилась, что тот с ранних лет испытывал к ней только зависть.

Катя проглотила лекарство, запила таблетку водой, потом вернулась в комнату и поглядела на стопку листов, полученных от Олега. В общем-то неплохо, но слишком уж предсказуемо, как-то по-детски.

Катя убрала шедевр Олега в стол.

Ее влекло к этому необычному парню, но смущало, что в последнее время все их разговоры неизменно сводились к обсуждению тех или иных ужастиков, которые он прочитал и взахлеб ей пересказывал. Ужасы, насилие. Есть в этом что-то ненормальное. Как он там говорил? Сплаттерпанк?