Молли Мун останавливает время Бинг Джорджия

Посвящается Тигру –

он будто яркий солнечный лучик

Глава первая

Дивина Наттель сидела в собственном лимузине, за спиной у личного шофёра, и читала статью о себе в глянцевом журнале. Со страницы ей улыбалось её же круглое лицо, окружённое рекламными плакатами всех фильмов и концертов, в которых она участвовала.

«Девочка-суперзвезда Дивина Наттель, – гласила статья, – вернулась на Бродвей и снова выступает в прославленном шоу “Звёзды на Марсе”. После неожиданного ухода таинственной незнакомки Молли Мун, которая покинула Нью-Йорк, мисс Наттель стала несомненной претенденткой на главную роль».

Дивина вскипела. Ей до смерти надоело, что имя Молли Мун без конца повторяют рядом с её собственным.

– Остановитесь у кафе-мороженого на Мэдисон! – рявкнула она шофёру.

Он кивнул и осторожно повёл машину поперёк четырёх полос шумной нью-йоркской улицы.

Сегодня Дивина была сама не своя. И спасти её может только большое вкусное мороженое. День не задался с самого утра, когда она, как обычно, приехала в бродвейский театр репетировать новую песню к «Звёздам на Марсе». Во-первых, разболелось горло и она никак не могла взять самые высокие ноты. Потом её окончательно вывело из себя то ужасное происшествие. Дивина сердито царапала ногтем кремово-белую кожаную обивку сиденья. С родителями она виделась не часто, но сегодня была рада, что они наконец-то дома и можно пожаловаться им на невзгоды.

Как посмел тот чокнутый бизнесмен ворваться без приглашения в её гардеробную? Как он сумел незамеченным пробраться мимо охраны? И какая наглость – предлагать ей рекламировать свою вшивую линию одежды «Домашняя мода»! Неужели он не знает, что сначала нужно говорить с её агентом? И до чего же бесславно ей пришлось покинуть театр! Дивина поспешно выбежала из служебного входа и плюхнулась в поджидавший лимузин, даже не успев наложить на лицо специальный макияж для поездки домой!

Дивина никак не могла выкинуть из головы этого жуткого мистера Клетса. При одной мысли о нём по спине пробегал холодок. Его глаза въелись ей в самый мозг – как солнце, если долго смотреть на него, оставляет свой отпечаток на всём, что видишь. Стоило зажмуриться, и перед глазами снова вставали эти безумные зрачки. Дивина вспомнила, с какой силой он схватил её за руку и заставил смотреть на него. Она и взглянула, но только на миг. Потом вырвалась и убежала.

Чтобы успокоиться, Дивина принялась любоваться фотографией в журнале. До чего же яркие и улыбчивые у неё глаза! Такие синие, такие красивые – не то что глаза другой девчонки, которые запомнились Дивине очень хорошо. Близко посаженные, тёмно-зелёные глаза Молли Мун. Так почему же при одном её имени она, Дивина, скрипит зубами от зависти? Молли Мун – всего лишь жалкая посредственность: глаза навыкате, нос картошкой, тощая, чумазая. «Что же в ней все находят?» – недоумевала Дивина. Она знала только одно: Молли Мун украла у неё роль, заграбастала тысячи долларов, которые по праву принадлежали Дивине, и свела с ума весь Нью-Йорк. Даже сейчас, хоть Молли Мун и уехала из города, её до сих пор называли «Звездой двадцать первого века» – титулом, который тоже должен был достаться Дивине.

Лимузин остановился возле её любимого кафе-мороженого на Мэдисон-авеню. Дивина застегнула чёрную соболью шубку и надела подобранные в цвет меховые перчатки. Вечер был холодный. Она вышла из машины и снисходительно махнула шофёру: мол, домой пойду пешком. С наслаждением прислушиваясь к цокоту каблучков по мостовой, девочка направилась к кафе.

Она заказала фирменное блюдо. Оно называлось «Понедельнично-вторнично-средо-четвергово-пятнично-субботний воскресный десерт». Решительно выкинув из головы все мысли о Молли Мун, Дивина достала позолоченную авторучку и принялась отрабатывать автограф на бумажной салфетке. Как лучше – сохранить подпись с завитушками или изменить стиль?

Когда принесли десерт, она съела огромную порцию до последней крошки.

Через двадцать минут она, совершенно больная, шла домой. Всё-таки холодный мартовский вечер – не самое подходящее время для громадной порции мороженого.

Дивина задумалась о том, чем она займётся, придя домой. Позвонить подругам? Но подруг у неё не было. Она не желала их заводить. Не хотелось даже думать о том, чтобы делиться с кем-то своими красивыми нарядами. К тому же Дивина не терпела, когда ей возражают.

Вдалеке показался её дом, огромный, многоквартирный. Странно, подумала Дивина: обычно его силуэт был обведён гирляндой зелёных огоньков. Они что, перегорели? Тёмное здание высилось посреди улицы мрачной громадой. Надо будет пожаловаться швейцару. А вот и он: стоит у парадной двери со светящимся жезлом, которым подзывают такси.

Дивина пересекла широкую улицу. До парадного входа оставалось рукой подать – всего сотня метров, но они были полны темнотой, свет пробивался лишь в одном месте, там, где уличный фонарь отбрасывал на тротуар круглую оранжевую лужицу. Дивина пошла к фонарю. Она любила купаться в лучах прожекторов.

На тротуаре в лужице света белел какой-то мятый прямоугольник – мусор, наверное. Ещё один повод нажаловаться швейцару. Однако, подойдя поближе, Дивина увидела, что белый прямоугольник – не мусор, а конверт. И – странное дело – на этом конверте написано её имя.

Очередное письмо от поклонника? Дивина зажмурилась от удовольствия.

Она сняла перчатки, подняла конверт и достала листок. Письмо гласило:

«Дорогая Дивина!

Прости, но ты слишком много знаешь».

Вдруг Дивину схватила за плечо тяжёлая рука. Она подняла глаза – на неё, улыбаясь, смотрело сверху вниз знакомое лицо. Девочка оцепенела от страха. Лютый зимний холод сковал всё тело. Уши словно ватой заложило. Она больше не слышала привычного нью-йоркского шума. Машины и такси, сирены и сигналы – всё куда-то исчезло. Дивина слышала только собственный голос: она отчаянно визжала, отбиваясь от сильных рук, тащивших её к припаркованной рядом машине. В последней надежде девочка бросила взгляд на швейцара в униформе – тот стоял вдалеке, подняв светящийся жезл. Она закричала ещё громче:

– Помогите! Помогите!

Но швейцар не шелохнулся. Он стоял и смотрел в другую сторону. Железные руки швырнули отбивающуюся Дивину в «Роллс-Ройс» – бесцеремонно, точно бродячего щенка в фургон. И увезли в непроглядную ночь.

Глава вторая

Молли Мун весело подкинула в воздух огромный пакет медовых пшеничных хлопьев. Тот перекувырнулся в воздухе над узким проходом между рядами полок в супермаркете, и толстая картонная пчела на нём совершила свой первый и последний в жизни настоящий полёт. Потом пакет с хрустом приземлился в тележку для покупок.

– В яблочко! Двадцать очков в мою пользу, – удовлетворённо воскликнула Молли. Из-за стеллажа с кукурузными хлопьями на неё посыпался дождь разноцветных коробочек с жевательной резинкой «Отпад».

– Ну как Руби умудряется съедать столько жвачки? – спросил из соседнего прохода хрипловатый мальчишеский голос. – Ей всего-то пять лет.

– Она ею картинки приклеивает, – ответила Молли, толкая металлическую тележку к рыбным консервам. – А мне хотелось бы узнать: как Роджер поедает столько сардин? Холодными, прямо из банки. Ужасная гадость. И картинки сардинами приклеивать нельзя.

– Десять очков за эти жвачки, зеленоглазая, и удвой счёт, потому что я кидал их с другой стороны стеллажа. – Позади высоченного штабеля из банок с фасолью показался мальчишка. Его кудрявую шевелюру над тёмно-коричневым лицом венчала белая шапка с опущенными ушами. Он положил в тележку большую бутыль концентрированного апельсинового сока.

– Спасибо, Рокки, – отозвалась Молли. Она обожала концентрированный апельсиновый сок. Любила пить его, не разбавляя.

Покопавшись в спутанных волосах, Молли достала из-за уха ручку и записала итоги в потрёпанный блокнот.

«Молли 45 100 140 175 210

Рокки 40 90 133 183 228»

– Ладно, умник. На этой неделе ты выиграл. Но до Пасхи я тебя одолею.

Потом Молли заглянула в список покупок. В нём говорилось:

Покупки для Счастливого Приюта

Скучное:

картошка пастернак лук салат

помидоры баклажаны сельдерей цыплята

отбивные сосиски молоко хлеб

масло кофе чай в пакетиках пшеничная мука

сахар медовые пшеничные хлопья овсяная крупа

замороженный горошек сливки 10 банок сардин

яйца корм для попугайчиков корм для собак

корм для мышей

орехи кешью

Интересное:

«Кьют» газированная вода чипсы кетчуп конфеты

зефир в шоколаде печенье батончики «Небо»

концентрированный апельсиновый сок

крекеры с сыром шербет журналы

Подарки:

жвачка «Отпад» попкорн

пена для бритья и лезвия

шоколад

блеск для губ отбеливатель для зубов

Счастливым Приютом назывался сиротский дом, где жили Молли и Рокки. Когда Молли была совсем маленькой, её подкинули к дверям приюта в коробке из-под зефира в шоколаде кондитерской фабрики «Мун». Так она и получила свою фамилию. До недавних пор детский дом назывался Хардвикским приютом, а в доме с таким резким названием, как легко догадаться, и жизнь нелегка. Но незадолго до Рождества девочке-подкидышу выпала несказанная удача. В библиотеке близлежащего городка Брайерсвилля она нашла старую книгу в потрёпанном кожаном переплёте. Написал её доктор Логан, и называлась она «Гипнотизм». Эта книга переменила всю жизнь Молли. Выучив описанные в ней секреты, девочка обнаружила, что обладает мощными гипнотическими способностями. Тогда Молли ушла из Хардвика, прихватив с собой приютского мопсика Петулу, и отправилась в Нью-Йорк. Там она с помощью гипноза получила главную роль в бродвейском мюзикле под названием «Звёзды на Марсе». Молли одурачила и подчинила своей воле сотни людей, заработала кучу денег. Но её секрет раскрыл мошенник, называвший себя профессором Нокманом. Он похитил Петулу и вынудил Молли ограбить для него банк.

Жизнь Молли превратилась в кошмар, но тут, на счастье, появился её друг Рокки. Он помог подруге справиться с Нокманом. Молли покинула Нью-Йорк, увозя с собой заработанные деньги и большой бриллиант, который попал к ней в день ограбления банка. Дела в Хардвикском приюте наконец-то пошли на лад. Молли отправила подальше жуткую старую ведьму – приютскую директрису, переименовала дом в Счастливый. Помогать по хозяйству вызвалась добрая, хоть и простодушная вдовушка по имени миссис Тринкелбери, которая и раньше нередко работала в приюте. Теперь она поселилась здесь насовсем. Молли рассказала ей, что деньги, привезённые из Америки, передал богатый благотворитель, желающий помочь детскому дому. Кроме того, Молли загипнотизировала грабителя банков Саймона Нокмана и привезла его с собой – в помощь трудолюбивой миссис Тринкелбери. Нокман стал для неё чем-то вроде подопытного кролика. Молли под гипнозом внушила ему, что он должен делать только хорошие дела, и надеялась, что рядом с такой доброй женщиной, как миссис Тринкелбери, он и сам исправится, станет по-настоящему добрым человеком. До сих пор эксперимент проходил успешно.

Молли ещё раз заглянула в список. Почти всё куплено.

Вся здоровая пища, овощи и фрукты, которые заказывала миссис Тринкелбери, была уложена на самом дне тележки под бутылками с молоком и газировкой. Поверх других покупок лежали подарки, которые Молли купила для шестерых детей, на время уехавших из приюта.

Гордон Бойлз и Синтия Редмон проходили курс адаптации к самостоятельной жизни, и Гордон, чтобы выглядеть злее, побрил голову. Молли купила ему пену для бритья и лезвия, а для Синтии – шоколадку.

Гизела Хеккерсли и Крейг Редмон, брат-близнец Синтии, занимались на курсах бальных танцев, поэтому Молли послала им блеск для губ и отбеливатель для зубов.

Джинкс и Руби, двое пятилетних малышей, жили на свиноферме у добрейшей сестры миссис Тринкелбери. Молли приготовила для них посылку с попкорном и жевательной резинкой.

Молли почесала голову, беспокоясь, не подцепила ли она опять вшей.

– Осталось только купить подарки для тех, кто ждёт нас в приюте. Роджеру нужны грехи… то есть орехи.

– Бедняга Роджер. Мозги у него стали как орехи, – заметил Рокки, бросив в тележку пакетик с кешью. Роджер и впрямь немного подвинулся рассудком. С самого Рождества мозги у него всё больше и больше съезжали набекрень, и сейчас он целыми днями сидел на большом дубе во дворе приюта.

– М-да, – согласилась Молли. – Кетчуп для меня и корм для попугайчиков мистеру Нокману… купили. Шербет для Джеммы и крекер с сыром для Джерри… вот они. Осталось только взять конфет и журналы для миссис Тринкелбери.

Молли покатила тяжело нагруженную тележку к выходу из магазина и по дороге подхватила с полок пачку ирисок, пакет леденцов и большую коробку зефира в шоколаде.

Со стеллажа с журналами Рокки извлёк «Клуб знаменитостей» и «Добро пожаловать в мой мир: в гостях у звёзд».

«Похищена малышка Наттель» – возвещала большими чёрными буквами «Брайерсвилльская вечерняя хроника», но Рокки не взглянул на газеты. Вместе с Молли он выложил покупки на чёрную ленту конвейера перед кассой. Красивая девушка с пышными волосами и изящными руками принялась быстро выстукивать цены на кассовом аппарате. Молли взглянула на её розовощёкое деревенское лицо и нейлоновый фартук. Эта девушка так сильно отличалась от красавцев на глянцевых обложках журналов, разложенных перед ней, словно принадлежала к другому биологическому виду.

«“Оскар”! Специальный выпуск!» – трубили заголовки в «Клубе знаменитостей», а под ними красовалось снятое крупным планом лицо золотоволосой блондинки с улыбкой такой широкой, что Молли подумала: уж не вживили ли ей дополнительные зубы? Губы у неё были похожи на блестящих розовых червяков, а глаза – как у леопарда. Молли хорошо знала это лицо. Да и все знали.

«Сьюли Шампань, номинантка на “Оскар”, демонстрирует свою коллекцию туфель».

Миссис Тринкелбери будет рада. Близилось её любимое время года – пора присуждения наград Американской киноакадемии, когда Голливуд вручает самым талантливым деятелям кино свою главную премию – «Оскар». Обычно в эти дни добрая старушка ни о чём другом не говорила.

«Добро пожаловать в мой мир» поместил фотографию мужчины, больше похожего на божество, чем на человека. Кожа у него была черна, как уголь, и он был завёрнут в саронг наподобие Тарзана. Он стоял над морем, на вершине утёса, и длинные чёрные кудри красиво развевались на ветру.

– Если одеть меня в такую тогу, я буду выглядеть точь-в-точь как он, – ухмыльнулся Рокки. – Надо только волосы отрастить подлиннее.

– И мускулов добавить, – бросила Молли.

«Геркулес Стоун приглашает нас на свою виллу в Малибу», – возвещали слова возле блестящего живота звезды.

На миг Молли ощутила укол сожаления. Если бы она продолжала свою звёздную карьеру в Нью-Йорке, то сейчас грелась бы у моря на калифорнийском солнышке и блистала на обложке «Добро пожаловать в мой мир». Гипнотический талант помог бы ей подняться на самую вершину, но она отказалась от славы и богатства ради того, чтобы вернуться домой, к друзьям и семье. Теперь она если чем-то и выделяется из толпы, так только своей обыденностью, в точности как девушка за кассой. Молли протянула ей две хрустящие банкноты. Быстро подсчитала в уме, сколько денег осталось в банке на счету Счастливого Приюта, и прикусила губу. Деньги, привезённые из Нью-Йорка, таяли на глазах. Приходилось оплачивать так много счетов – за жильё, за отделку дома, за покупки, за одежду, за продукты.

Потом Молли вспомнила о спасительном средстве, висевшем на шее под футболкой, и перестала тревожиться. Рука невольно потянулась к маленькому твёрдому бугорку величиной с миндальный орех. Огромный бриллиант. Стоит, наверно, кучу денег.

Молли взяла сдачу, радостно вздохнула и, выходя из магазина, бросила мелочь в картонную коробку перед сумасшедшей нищенкой, которая всегда сидела на ступеньках у выхода, кутаясь в спальный мешок, и разговаривала сама с собой.

– Спасибо, дитя моё, – ощерилась нищенка беззубой улыбкой.

Молли не любила, когда кто-нибудь называл её «своим дитятей», потому что она была круглой сиротой – никому не дитя. Но ей не хотелось говорить этого печальной старухе, жившей на крыльце супермаркета.

– Не за что, – ответила она. – С Новым годом вас… то есть с новым мартом.

Глава третья

Потрёпанный оливково-зелёный автомобиль миссис Тринкелбери поджидал ребят на стоянке возле реки Брайер. Молли и Рокки толкали тележку с покупками по центральной улице, мимо лавки мясника, где часто покупали вкусную обрезь для Петулы, мимо фотомагазина, мимо булочной. Через несколько минут багажник был загружен. Рокки повёз пустую тележку обратно в магазин, а по пути собирался заглянуть в скобяную лавку – купить шурупов.

Молли распахнула переднюю дверь машины, уселась на пассажирское сиденье и плотнее запахнула джинсовую куртку. От нечего делать она принялась выщипывать поролон, вылезавший кое-где из швов белой виниловой обивки, и задумалась о том, как провести остаток выходных.

Можно помочь Рокки собирать коляску, а может быть, даже пойти на ипподром и попросить урок верховой езды. Наверное, ребята захотят сходить поплавать в брайерсвилльский бассейн. Но ни одна из этих идей не вдохновила Молли – на самом деле в глубине души ей больше всего хотелось заняться гипнозом. Это желание сжигало её уже несколько месяцев. Но нельзя. Она обещала Рокки, что больше никогда не будет никого гипнотизировать. Молли понимала, для чего нужно это обещание: она была согласна с Рокки в том, что гипноз – оружие опасное и рано или поздно непременно приведёт их к беде. К тому же было бы просто нечестно применять это умение себе на пользу. Рокки умел гипнотизировать голосом. Он тоже научился этому из книги доктора Логана. Молли так толком и не освоила голосовой гипноз – когда книга попала к ней, эти страницы были оттуда вырваны. Но сила её гипнотических глаз далеко превосходила возможности голоса Рокки. Гипнотизм изменил её жизнь, и не только потому, что с его помощью она многого достигла; самое главное – она в первый раз почувствовала, как это здорово, когда у тебя что-нибудь получается. Вот этого-то ощущения ей и не хватало. Она без него ужасно скучала. Без гипнотизма жизнь стала неинтересной. Проклятое обещание связывало её по рукам и ногам.

С самого Рождества её беспокоило ещё одно обстоятельство. Куда подевалась женщина, благодаря которой Молли отыскала и прочитала книгу по гипнотизму? Эта таинственная дама по имени Люси Логан работала в брайерсвилльской библиотеке и была правнучкой знаменитого автора книги. Люси загипнотизировала Молли, чтобы та нашла книгу в библиотеке, усвоила уроки из неё и затем, после множества приключений, вернула её на место. Молли считала Люси великолепной женщиной, самой замечательной из взрослых. Она была очень благодарна ей и хотела бы подружиться. Но теперь Люси Логан исчезла. Она уволилась из библиотеки и куда-то уехала.

Тусклое мартовское солнце играло на холодной речной воде, среди желтоватых бликов плавала грязная белая утка с селезнем. Молли долго смотрела на них, стараясь не думать о гипнотизме и об исчезновении Люси. Ей стало интересно, где же у них гнездо, и потом мысли ни с того ни с сего вдруг перескочили с уток на совсем другие вещи. Наверное, зерно этих новых размышлений попало к ней в голову тогда, когда нищенка назвала её «дитя моё». Молли невольно поймала себя на том, что в тысячный раз спрашивает себя, кто же её родители.

Этот вопрос, как назойливый комар, время от времени пытался проникнуть в её жизнь. Когда он кусал особенно больно, нельзя было не почесаться.

Если настроение было хорошим, Молли представляла себе родителей интересными, весёлыми людьми, которые по каким-то неведомым, не зависящим от них причинам потеряли своего ребёнка. А когда настроение было паршивым, родители представлялись ей отъявленными негодяями, которые хотели утопить свою дочь, как никчёмного котёнка. Но в любом настроении мысли о родителях всегда огорчали. Потому что, старайся не старайся вообразить их, девочка понимала: папу с мамой всё равно не найти. И не узнать, кто они такие.

Молли закрыла глаза и постаралась успокоиться, вытряхнуть из головы непрошеные мысли.

Это у неё получалось очень хорошо: с раннего детства она научилась с головой уходить в мечтания. Дыша размеренно, Молли представила, что, как облачко, взлетает вверх, из машины миссис Тринкелбери, поднимается вдоль реки Брайерс, выше холмов, прямо к высокой горе у истоков реки. Молли парила, как птица. Почувствовав далеко внизу неимоверную тяжесть земли и древнее спокойствие горных хребтов, она напомнила себе, как велик мир и как мелки по сравнению с ним её заботы и тревоги.

Успокоившись, Молли открыла глаза. Потом достала из сумки батон, отломила горбушку, открыла бутылку с кетчупом и выдавила на горбушку несколько капель. Потом долго и с наслаждением жевала любимый бутерброд и смотрела на реку.

На дальнем берегу реки, за заборами, тянулись сады, среди них стояли дачные домики с террасами. Молли часто думала, как здорово было бы жить в таком домике. Один из садов был больше других. В нём, кажется, стояли два дома. Тут-то Молли и заметила нечто новое.

В этом саду недавно высадили несколько густых зелёных кустов, подстриженных в форме сидящих животных и птиц. На верхушке одного куста красовалась большая птица с длинным хвостом, скроенная из ветвей и листьев, рядом – сидящий заяц с хорошо заметными ушами. На вершине тиса восседал большой пёс с круглыми пустыми глазами. Казалось, он сторожит дом.

На блестящей листве зелёной собаки играли яркие солнечные блики. Когда лучик света отразился от глянцевитого прутика на том месте, где у собаки должна быть пасть, девочке показалось, что причудливый зверь ей улыбнулся.

Молли вспомнила, как здорово было в первый раз загипнотизировать Петулу, приютского мопсика. Это случилось в ноябре прошлого года. Девочка вздохнула и сунула в рот последний кусок хлеба с кетчупом. Как трудно сдержать обещание и никого не гипнотизировать! Всё равно что не ходить на руках, когда ты этому научился, или подавить порыв подпрыгнуть до небес, если имеешь силы скакать выше деревьев. Молли до смерти хотелось снова испытать то же самое «чувство слияния», которое захлёстывало её, когда гипнотическая сила в глазах нарастала до высшей точки.

Молли заглянула в подмигивающие глаза-листики зелёного пса, и тут её осенила замечательная мысль. Она дала Рокки обещание не гипнотизировать никого. Но никто не запрещает ей гипнотизировать неодушевлённые предметы.

Чувство слияния было необычайно приятным. Молли казалось, что по её жилам заструилось тропическое солнце. Ласковый голос в голове звал её дальше.

«Ну давай же, продолжай, смелее, – говорила она себе. – Это тебя согреет. Загипнотизируй собаку на кусте. Чего ты боишься? Что она перепрыгнет через реку и укусит тебя?» Молли впилась глазами в куст. Загипнотизировать растение? Но кусты не поддаются гипнозу.

«Вот именно, – звучал голос в голове. – Но тебе от этого станет лучше».

Поэтому, опустив окно, Молли устремила только ей доступный взгляд на кустовую собаку. Перед глазами поднялась тёплая волна, и весь мир, кроме зелёного пса, стал расплывчатым. Потом она попыталась найти внутри себя ощущения куста и прутиков, и чем дольше она смотрела на куст, тем сильнее притягивали её подстриженные собачьи листья, тем дальше уплывали будничные городские звуки.

У Молли душа была не на месте. Если Рокки узнает, чем она занимается, он её не похвалит. Надо закончить скорее, пока он не вернулся. Она ждала, что внутри тела вот-вот начнёт медленно подниматься чувство слияния. Сначала ничего не происходило. Потом появились первые признаки: словно далёкая, пришедшая извне электрическая искра пробежала по позвоночнику, поднялась в голову, закружилась, запульсировала между глазами. Голова пошла кругом, в ушах зазвенели крохотные колокольчики. По телу пробегали электрические волны.

Но странное дело: ощущение было совсем не таким, как всегда. Жаркие волны, пробегающие по телу, не были похожи на привычное «чувство слияния». Чем дольше Молли пересохшими глазами смотрела на собаку, тем сильнее искажалось знакомое чувство. Вместо тёплого покалывания по коже пробежали ледяные иголки, и тело покрылось мурашками. Молли в ужасе ахнула и рывком выдернула себя из транса.

Из-за реки послышались резкие щелчки, и Молли заметила пару стальных ножниц, которые подравнивали клюв большой птицы на вершине куста. Садовника не было видно, но, кем бы он ни был, неведомые хозяева явно стремились поддерживать живую изгородь в порядке, обуздывать буйную поросль причудливых зверей, выращенных на кустах тиса и бирючины.

В боковое зеркальце Молли увидела миссис Тринкелбери. Проворная толстушка в вязаном пальто тащила к машине полные сумки шерсти. Гипнотические эксперименты придётся отложить.

Когда миссис Тринкелбери подошла поближе, Молли увидела, что старушка крайне взволнована.

– Т-только послушай, к-какая ужасная новость, – сообщила хозяйка, протянув Молли газету.

Поперёк всей страницы тянулся кричащий заголовок: «Девочка-звезда исчезла!»

Внизу была помещена фотография юной актрисы и певицы Дивины Наттель в костюме астронавта, созданном для роли в мюзикле «Звёзды на Марсе».

«Дивина Наттель исчезла на пороге своего дома в Манхэттене. На месте происшествия найдены собольи перчатки. Нью-йоркская полиция считает это похищением».

Миссис Тринкелбери была вне себя от волнения.

– Бедная девочка. Б-бедные родители. Нет, Молли, ты можешь себе представить?

Молли могла. С лёгкостью. Ей довелось столкнуться с похищением, когда неизвестные в Нью-Йорке украли её любимую собачку Петулу. Но, кроме того, ей приходилось встречаться со знаменитой Дивиной Наттель, так что новость была вдвойне ошеломляющей. Хоть Молли и не любила Дивину, но всё же теперь искренне встревожилась за неё.

– Какой ужас! – ахнула Молли.

– Видишь, и у знаменитостей жизнь бывает нелегка, – наставительно произнесла миссис Тринкелбери и, прищёлкивая языком, как зяблик, запечатлела на лбу Молли пахнущий пирожными поцелуй. – Что-то я проголодалась. А ты? Надеюсь, мистер Н. готовит нам обед. Смотри-ка, я взяла нам на сегодня кассету. Фильм с Глорией Сердсенс. Той самой, которую в прошлом году избрали лучшей актрисой. Она чудесна. Отвлечёмся от мыслей о Дивине.

На пути домой миссис Тринкелбери, чтобы приободриться, подпевала музыке на радио. Ей страшно нравился этот мальчик, юная поп-звёздочка Билли Боб Бимбл, и она обожала его хит «Сорока».

Через двадцать минут они доехали до Счастливого Приюта. Фасад здания скрывался за перекрестьями строительных лесов. Половина здания сверкала безупречной белизной, другая половина ещё оставалась старой, серой, обшарпанной. Миссис Тринкелбери понесла сумки с шерстью к парадной двери.

Навстречу ей, как чёрная лохматая ракета, выбежала Петула. Виляя коротким кривым хвостиком, собачка вспрыгнула к Молли на колени и в виде подарка положила камушек. Потом развернулась, пронеслась по гравиевой дорожке и выскочила из дома ещё раз, сжимая в зубах письмо.

– Спасибо, Петула, – поблагодарила её Молли, взяла из собачьей пасти замусоленный конверт и всмотрелась в адрес.

Когда-то на нём аккуратными зелёными буквами было выведено имя Молли, но теперь почти все буквы размазались, и осталось лишь «Мо//////// ///////Н». И адрес тоже был слизан. Видимо, Петула долго присматривала за конвертом.

– Молли, помоги мне отнести сумки, – окликнул её Рокки. – Такие тяжёлые, все пальцы изрезал.

Молли сунула конверт в карман и взяла у друга сумки. Вот почему она не сразу прочитала письмо.

Глава четвёртая

Всю жизнь дом Молли был развалюхой. Но недавно в этой развалюхе был проделан капитальный ремонт. Теперь Счастливый Приют изнутри полностью преобразился. Например, обшитая дубовыми панелями гостиная, где много лет располагался холодный, продуваемый сквозняками зал для собраний, стала гораздо уютнее: в ней постелили новые ковры, повесили картины. Вдоль стен поставили удобные кресла, диваны, столы с книгами. Для обогрева в уголке целыми днями весело пылал камин. Заново отполированные стены пахли пчелиным воском, в вазах розовели цветущие яблоневые ветки, собранные в диком саду неподалёку от деревни Хардвик. В одном углу поставили теннисный стол, в другом – батут.

В кресле возле камина сидела семилетняя Джемма и читала детектив. В стёклах её очков отражались пляшущие языки пламени. Как только Молли опустила сумки на пол, в дверь раздался громкий стук.

– Сколько? – пропыхтел Джерри, распахивая дверь велосипедным колесом. Джемма посмотрела на часы.

– Пять минут десять секунд. На этот раз хуже.

– Это потому, что меня занесло, когда я ехал через лужу.

Зазвенел колокольчик в столовой.

– После обеда попробуешь ещё раз, – сказала Джемма. – Когда подзарядишься энергией.

За обеденной стойкой посреди столовой стоял мистер Нокман. От кастрюль с горячими овощами, сосисками, картошкой поднимался пар, и в его клубах лицо повара лоснилось от пота. Он выглядел в десять раз лучше, чем в те дни, когда Молли впервые встретила его. Лицо заметно похудело, приобрело здоровый цвет, на нём обрисовались скулы. Белки глаз стали в самом деле белыми, а не жёлтыми и не налитыми кровью, лысина сверкала чистотой.

Сегодня на нём были мешковатые серые фланелевые брюки и синяя куртка на молнии с широкой красной полосой вдоль спины. На плече восседал его любимый волнистый попугайчик Цыпа Тика. Попугайчик весело посвистывал и время от времени скакал по плечу, чтобы дружески клюнуть хозяина в ухо. Ребята разобрали тарелки с едой и расселись за столы.

Загипнотизировав прежнего, плохого Нокмана, Молли обнаружила, что единственным существом, которое он любил, был попугайчик по имени Пушок. Тот попугайчик умер. Чтобы помочь Нокману свернуть с преступного пути, Молли назначила ему специальное лечение – попугаетерапию – и пришла к выводу, что она даёт неплохие результаты. Каждый раз, когда Нокман поступал обдуманно, делал что-нибудь по-настоящему доброе, Молли разрешала ему купить нового попугайчика. Правда, девочку немного тревожило, что вскоре дом может переполниться птицами, потому что теперь Нокман совершал удивительно добрые поступки почти каждый день. С Рождества он заработал уже двадцать птичек. Через шесть месяцев их количество возрастёт до двух сотен. Но к тому времени гипнотические внушения Молли развеются и, надеялась девочка, он и сам научится вести себя хорошо.

Теперешний Нокман неизменно лучился улыбкой. Да и прямо сказать – он никогда в жизни не был таким счастливым. Бывший преступник положил на тарелку миссис Тринкелбери три идеально сваренные сосиски, специально припасённые для неё.

– Не шелаете ли фвасоли, дорогая моя? – спросил он со странным немецким акцентом, который под гипнозом внушила ему Молли.

– О, благодарю вас, Саймон, – ответила почтенная дама и сложила для него из салфетки бумажную птичку.

После обеда все собрались в маленькой телевизионной комнате. Миссис Тринкелбери села в кресло, остальные пристроились вокруг – кто на мешке с фасолью, кто прямо на полу.

Нокман потряс старенький видеомагнитофон, чтобы вернуть его к жизни, миссис Тринкелбери вставила кассету, и начался её любимый фильм – «Летние вздохи».

Если не считать короткого перерыва, когда Джерри ловил мышек, сбежавших из кармана, больше двух часов все не отрываясь смотрели фильм. Когда закончилась последняя сцена и Глория Сердсенс бросилась с обрыва в море, миссис Тринкелбери заплакала, и Молли сунула руку в карман за носовым платком.

Её рука наткнулась на письмо, принесённое Петулой. Молли незаметно выскользнула из комнаты, чтобы прочитать его. Петула не отставала от неё. Они поднялись на верхнюю ступеньку лестницы и сели.

Молли разорвала конверт. Внутри оказалась слегка пожёванная открытка с обратным адресом:

«Брайерсвилль

Луговая улица, 14».

Далее зелёными чернилами шло письмо, при виде которого сердце Молли затрепетало – взволнованно и в то же время с облегчением.

Пятница

Дорогая Молли!

Прости, что не давала о себе знать раньше, но я попала в аварию и лежала в больнице. Не волнуйся, со мной всё в порядке, хотя поначалу было туговато.

Сейчас я снова дома и хотела бы повидаться с тобой. Расскажу тебе все новости, но больше всего мне не терпится услышать рассказ о твоих приключениях с гипнотизмом.

Кроме того, мне нужно сообщить тебе кое-что очень важное.

Заходи на чай в воскресенье, часа в четыре.

Надеюсь тебя увидеть. Думаю, ты будешь… совершенно пунктуальна.

С наилучшими пожеланиями,Люси Логан

– Ух ты! Вот это да! Подумать только, Петула! – радостно воскликнула Молли, обнимая собачку. Она была очень довольна. Наконец-то она снова увидится с Люси Логан! Молли ждала и не могла дождаться этой встречи. Она не раз задумывалась, почему Люси уволилась из библиотеки и почему так давно не сообщала девочке о себе. Но, наверное, она всё это время была в больнице. Молли надеялась, что библиотекарь не слишком сильно пострадала в аварии.

Молли вспомнила, как накануне прошлого Рождества она, будто снежинка, гонимая ветром, пришла в библиотеку, чтобы вернуть таинственную книгу по гипнотизму. Люси загипнотизировала Молли, внушив ей поступить именно так, и пробудила её от гипнотического забытья словами «Совершенно пунктуальна». Прочитав те же слова в письме Люси, Молли улыбнулась.

Интересно, чего хочет от неё Люси? Ей самой очень хотелось поблагодарить библиотекаршу, рассказать ей о Нью-Йорке, поговорить о гипнотизме. Была и ещё одна причина, очень серьёзная.

Молли готова была лезть на стенку оттого, что приходилось соблюдать данное Рокки обещание и воздерживаться от гипноза. При мысли о том, что она никогда больше не сможет пустить в ход заложенную в ней силу, Молли чувствовала себя обделённой, как будто внутри у неё умерла очень важная частичка души.

Когда-то Люси говорила Молли, что пускает в ход гипнотизм для того, чтобы делать людям добро. Перед тем как уехать из Нью-Йорка, Молли и Рокки тоже совершили доброе дело с помощью гипнотизма. Они записали гипнотический телевизионный ролик «Посмотри на ребят, что живут по соседству». Они надеялись, что этим заставят людей уделять больше внимания детям, которые живут рядом с ними. Телекомпания обещала показывать этот ролик много раз, так что он, несомненно, принесёт хоть немного добра. Молли хотела, чтобы Люси поговорила с Рокки, сказала ему, что щедрый, бескорыстный гипнотизм идёт людям только на пользу. Тогда он, может быть, согласится снять запрет. Ей хотелось объяснить всё это Люси так, чтобы Рокки не слышал.

Поэтому Молли решила идти в дом 14 по Луговой улице одна.

Глава пятая

Воскресное утро выдалось таким солнечным и ярким, что глянцевитые листья на деревьях возле окна Молли блестели, будто мокрые. Молли полной грудью вдохнула морозный воздух и зажмурилась от восторга. Сегодня она идёт на чай к Люси Логан!

Два дрозда уселись на колючий куст с красными ягодами и принялись их клевать. Глядя на них, Молли заметила тощую фигуру Роджера Фиббина – он копался в палой листве и сухих ветках под старым дубом. Крючковатый нос и резкие, порывистые движения делали его похожим на странную длинноногую птицу, выискивающую червяков. Наверно, он мечтал найти волшебную дверь в далёкую страну.

Роджер немного повредился в уме. Он жил в пугающем выдуманном мире, где листья и камни нашёптывали ему что-то. Он бродил по городу, выслушивая секретные сообщения, и складывал из бумаги самолётики с записками внутри. В них, например, говорилось: «Скорее пришлите подмогу! Инопланетяне пожирают мой разум!» Или: «Осторожно! Мозговые сороконожки уже здесь!» Или: «Не судите о своём теле по виду кожи».

Он раскидывал эти записки по всему Брайерсвиллю: опускал в почтовые ящики, бросал через заборы в сад, засовывал в машины, оставлял в магазинах. Однажды он умудрился проникнуть в кинотеатр через запасной выход и бросить в зрительный зал полсотни своих самолётиков.

Молли задумывалась, не подцепил ли он какую-нибудь мозговую инфекцию, когда по развившейся у него странной привычке ел отбросы из брайерсвилльских мусорных баков. Но врач сказал, что Роджеру нужны только покой, хорошее питание и добрая атмосфера.

Молли открыла окно и окликнула:

– Роджер, всё в порядке?

Роджер бросил встревоженный взгляд через плечо, проверяя, не подслушивают ли его.

– Да, сегодня они до меня не доберутся.

– Не хочешь ли покататься на велосипеде?

– Не могу, Молли. Слишком много дел. Как-нибудь в другой раз.

– Ладно, когда захочешь – скажи. Думаю, тебе понравится.

Она закрыла окно и покачала головой. Поправится ли Роджер когда-нибудь?

Утро сменилось солнечным днём.

Как весело было ехать на велосипеде в Брайерсвилль! Путь лежал вниз под горку, по свежему воздуху, под синим небом. Вдоль обочины проклёвывались тонкие зелёные ростки, цвели крокусы и нарциссы. Под тёплым мартовским ветерком покачивали ветвями цветущие яблони. Другие деревья после зимы ещё стояли голыми, замёрзшими, но кончики веток, там, где вот-вот готовы были распуститься молодые листья, налились тёмно-розовыми почками.

Дорога петляла среди полей, на которых паслись коровы. Молли проехала через деревню Хардвик, покатила мимо Брайерсвилльской начальной школы, где по случаю воскресного дня было пусто и тихо, и въехала в город. Городская ратуша под высокой зелёной крышей стояла закрытая, на широкой улице возле неё никого не было.

Луговая оказалась узкой мощёной улочкой, она пересекала реку по мосту и дальше сворачивала направо. Дом номер четырнадцать, симпатичный особняк с окнами-фонариками, стоял среди таких же старинных зданий. Молли прислонила велосипед к стене, ухватилась за дверной молоток в виде львиной лапы и дважды постучала. Потом расстегнула куртку, посмотрела на футболку и обнаружила, что за обедом заляпала её соусом. Девочка попыталась слизать остатки подливы, но в этот миг дверь медленно приоткрылась. Молли поспешно выплюнула край футболки.

Её глазам предстало кошмарное зрелище. Перед ней стоял персонаж из фильма ужасов, однако одетый в аккуратную плиссированную юбку, белую рубашку с воротничком и гладкий синий кардиган, когда-то принадлежавший Люси Логан. Голова была плотно обмотана широкими бинтами, из-под них виднелись только волосы на затылке, уложенные в элегантный пучок. Молли видела знакомые голубые глаза Люси Логан да её рот, но в остальном всё лицо скрывалось под белыми повязками.

Люси стояла, опираясь на костыли. Левая нога была обута в шлёпанец, но правая сверху донизу закована в гипс. Из самого кончика гипсовой трубы выглядывали только пальцы с аккуратно накрашенными розовыми ногтями.

Молли изумлённо таращилась, не зная, что сказать.

– А, Молли, здравствуй. Прости. Тебя, наверно, пугает мой вид.

Девочка кивнула и с трудом выдавила:

– Что с вами? Что случилось?

Люси выглянула на улицу и насторожённо огляделась по сторонам. Потом втащила Молли в дом.

– Я тебе всё расскажу, только входи скорее – у меня ноги замёрзли.

Молли очутилась в небольшом вестибюле. На полукруглом столе из вишнёвого дерева тихо тикали каминные часы. Напротив на стене покачивали маятником небольшие старинные ходики. Люси взяла у Молли куртку и повесила её на спинку кресла. Повеяло запахом поджаренного хлеба. Молли стояла в недоумении, не понимая, почему хозяйка дома только что озиралась с такой подозрительностью.

– Пойдём в дом, там теплее, – пригласила Люси и, неуклюже ковыляя на костылях, повела девочку мимо узкой лестницы в безукоризненно опрятную кухню. Здесь царила такая чистота, что Молли болезненно ощутила на своей футболке пятно от соуса и укорила себя за то, что не переоделась.

Люси усадила Молли на скамью в форме полумесяца в оконной нише.

– Чаю хочешь?

– Гм, лучше горячего апельсинового сока, если у вас есть. – Молли не посмела признаться, что с гораздо большим удовольствием выпила бы концентрированного сока. Она не хотела, чтобы Люси сочла её чокнутой.

– Хорошо, – ответила Люси и поставила чайник на плиту.

Молли сидела на скамейке, зажав ладони между колен, и старалась не смотреть на забинтованную голову Люси и закованную в гипс ногу. Что же это за кошмарная авария? Молли не знала, что сказать. И ладони тотчас же вспотели – так бывало всегда, когда она нервничала. Люси первой нарушила молчание:

– Молли, прости, что я так долго не давала о себе знать. Ты, наверное, решила, что я про тебя забыла. Так вот, я исчезла по двум причинам. Во-первых, в мою жизнь вошло нечто очень серьёзное, и я никому не могла рассказать об этом. А затем я попала в аварию. Мой автомобиль загорелся. Лицо страшно обожжено. Я до сих пор не могу есть как следует – приходится сосать суп через соломинку и жевать печенья, которые растворяются во рту. Горло повреждено дымом. Голос, как слышишь, тоже изменился. Он, наверное, навсегда останется таким хриплым, и я при пении никогда больше не смогу взять высоких нот. Врачи говорят, что у меня на лице до конца жизни останутся шрамы, а волосы больше не вырастут там, где они были. Но, – Люси грустно улыбнулась, – мне повезло хотя бы в том, что я жива, и теперь я стала относиться к жизни гораздо серьёзнее.

От ужаса Молли не могла произнести ни слова и только неловко молчала. В последние месяцы она обижалась на Люси за то, что та забыла о ней. Ей и в голову не приходило, что с библиотекаршей могло случиться такое ужасное происшествие. Теперь Молли стыдилась своего бездушия.

– Не беспокойтесь из-за меня, – торопливо проговорила она. – То есть я и вправду задумывалась, куда вы исчезли, но у меня было столько хлопот в приюте: ремонт, отделка, куча всего другого. И всё это случилось только благодаря вам, Люси. Теперь у нас стало гораздо уютнее. Все довольны. И в школе стало лучше, потому что миссис Жаббс ушла. Ну, точнее говоря, её уволили.

– Я слышала, её выгнали из-за того, что она говорила всем и каждому, какая она ужасная учительница, – откликнулась Люси.

– Она и впрямь была ужасная, – подтвердила Молли, надеясь, что Люси не осудит её за то, что она гипнозом вынудила сварливую миссис Жаббс говорить о себе гадости. – Но с тех пор я прекратила заниматься гипнозом. Почти с самого Рождества, с той минуты, когда я вышла из самолёта, я ни разу никого не загипнотизировала. – Она надеялась, что Люси похвалит её за такую самоотверженность, но библиотекарь окинула её пристальным взглядом.