Часовые времени. Незримый бой Политов Дмитрий

Алексей. 1942

— Скажите, пожалуйста…

— Пожалуйста!

Ладно, попробуем по-другому.

— Можно мне салат…

— Ну вы спросили! Откуда ж мне знать, можно вам салат или нет — я ж не врач!

Официант улыбался так нагло, что Алексей с трудом поборол мучительное желание вышибить ему несколько зубов или поставить хороший бланш под глаз. Такой, чтоб освещал безлунной ночью дорогу не хуже иной путеводной звезды. И, что характерно, не боится ведь, падаль, что заиграется, неужели за спиной настолько мощную поддержку чувствует? Ну, что стучит в соответствующие органы, так это и ежику понятно — как бы еще такой жлоб от фронта сумел увильнуть, но все же. Поезд, в котором они сейчас благополучно следовали к месту назначения, славному городу Мурманску, тоже к разряду простых не относился. Равно как и его пассажиры. И нарываться «доблестному» представителю обслуживающего персонала столь откровенно явно не следовало. А ну как обратку получишь? Собственно, чего далеко ходить, сейчас как раз такой случай!

— Любезный, а как у вас со строевой? — вкрадчиво осведомился Белугин, поймав бегающий взгляд официанта и жестко зафиксировав его. — В глаза мне смотри, сука!

— Не пугайте мальчонку, гражданин. — Сосед Алексея по столику, импозантный седой мужчина в отличном костюме, белоснежной сорочке и галстуке в тон, лениво отложил газету (шведская «Фолькетс датблат», между прочим) и скучающе взглянул в окно. — Еще обделается со страху, а я, признаться, брезглив. Не хочу потерять аппетит из-за дурных запахов.

— Испарись! — велел Белугин халдею и с любопытством спросил: — Простите, а вы русский? Признаться, увидев, что вы читаете закордонную прессу, я подумал, что передо мной работник иностранного посольства.

— Не удивлен, — брюзгливо поморщился сосед. — В вашем ведомстве всегда любили делать поспешные выводы.

— В каком таком «ведомстве», — попытался прикинуться дурачком Алексей. — Не понимаю.

— Бросьте, я вашего брата за версту чую. Еще с Гражданской. Ох и попили вы у нас кровушки. Сейчас как вспомню такого вот молодчика, что мне в двадцатом «наганом» в лицо тыкал и требовал, чтобы я ему все золотишко немедленно представил. А иначе, дескать, он немедленно поставит нас к стенке. И меня, грешного, и товарища Фрунзе… Эх, романтика!

— Как это?

— Да вот, была такая история. Говорили после, что небезызвестный Лев Давидович хотел таким образом убрать лихого командарма, взявшего Бухару и поломавшего при этом кое-какие далеко идущие планы наркомвоенмора в отношении среднеазиатских республик. Ну и отомстить заодно, как же без этого. Дрянь ведь был человечишка, если подумать. Мелочный, злопамятный. Взять то же дело Щастного…

— Позвольте. — Подскочивший к столу официант (на лице застыла опасливая полуулыбочка) ловко расставил тарелки с легкими закусками, разложил приборы и молниеносно исчез.

— Подождите, а откуда у Фрунзе золото из Бухары?

— Так политкомиссары донесли в Москву. Мол, при штурме города была захвачена эмирская казна и что Михаил Васильевич и его окружение набили вагоны мешками с золотом. Мародерствовали, то есть. Запятнали, так сказать, чистые идеалы революции. Невдомек было кретинам, что, кроме халата да сабли, Василич ни хрена оттуда не взял.

— А золота там и правда не было?

— Почему же не было? — Сосед рассеянно заправил за воротник салфетку и, пододвинув к себе тарелку, принялся с аппетитом есть. — Очень даже было. Целых семь вагонов загрузили. И в Москву с охраной отправили, все чин чинарем. Просто Троцкого об этом не информировали. Благодарю. — Он кивнул официанту, поставившему на стол горячее.

— Да уж, веселая история. — Белугин улыбнулся. — Но, сказать по правде, я вовсе не собираюсь тыкать вам в лицо «наганом». Честное слово.

— Очень на это надеюсь, молодой человек. — Сосед саркастически усмехнулся. — Признаться, я также не желаю портить ваше смазливое личико. Ну-ну, не надо надувать грозно щеки. Оглянитесь-ка лучше.

Алексей повернул голову. За столиком, расположенным позади них, сидели трое плечистых парней в немного мешковатых штатских костюмах, которые так удачно скрывали припрятанное до поры до времени оружие. Явного интереса к Белугину никто из них не демонстрировал, но пара-тройка мимолетных взглядов, брошенных в его сторону, однозначно свидетельствовали, что ситуацию эти ребята держат под своим контролем.

— Это моя охрана, — пояснил Белугину сосед очевидное. Будто несмышленышу. — Не то чтобы я в ней так уж сильно нуждался, но все же. И, поверьте на слово, в карманах у них лежат красные книжечки с не менее внушительными печатями и подписями, чем в вашей. Но это так, к слову. Не будем о грустном. Скажу честно, устал я от их опеки. Собственно, именно поэтому я и позволил вам подсесть ко мне. В противном случае достаточно было лишь подать им знак, и вас бы мгновенно отсюда убрали.

— Сурово!

— А то, — усмехнулся сосед. — Сам себя иногда боюсь. Знаете, э..?

— Алексей.

— …Алексей, у меня какое-то смутное чувство, словно я уже где-то вас видел. Но никак не могу вспомнить, где именно. Что-то совсем давнее, позабывшееся. Революция, Гражданская… При этом по возрасту вы вроде бы никак под эти воспоминания не можете подходить, а вот поди ж ты. Странно. Да, прошу прощения, забыл представиться. Залогин. Кирилл Андреевич. О месте работы, с вашего разрешения, умолчу. Лишнее.

Белугин слегка напрягся. Он мог бы поставить сто против одного, что раньше никогда в жизни не встречался с этим человеком.

— Даже не знаю, — осторожно сказал он. — Вы мне знакомым совсем не кажетесь.

— Что ж, наверное, обознался. — Залогин еще несколько секунд пристально рассматривал Алексея, а затем, как ни в чем не бывало, вернулся к прерванной трапезе. — Ах, отбивная просто прелесть, — восторженно причмокнул он спустя пару минут. — Настоятельно рекомендую.

Рекомендует он! Белугин почувствовал, как сводит бешенством скулы, а глаза заволакивает багровая пелена неудержимого бешенства. Да, пусть он сам всего лишь на краткий миг прикоснулся к той грязи, мучениям и неимоверным тяготам, что испытывали люди на фронте, но даже его небольшой опыт во весь голос протестовал против того, что он видел сейчас. Сошедший будто с экрана какого-нибудь довоенного фильма поезд с начищенными до блеска поручнями, накрахмаленными белоснежными занавесками, услужливыми проводниками и мордатыми официантами, сказочным (по нынешним временам) меню в вагоне-ресторане. И все это на фоне гигантской мясорубки, перемалывающей в кровавую труху бойцов по всему фронту, засыпающих у станков пацанов-фэзэушников, умирающих от голода в осажденном Ленинграде…

— Что с вами? Алексей, вам плохо? Вот, выпейте воды! — откуда-то издалека в сознание пробился встревоженный голос Залогина. — Ох и напугали вы меня, молодой человек. Вы что, контуженный?

— Не-ет, — с трудом ответил Белугин, сжимая в руке стакан с зельтерской. — Не обращайте внимания, иногда со мной такое бывает. Я недавно с фронта. Нервы.

— Он мне будет рассказывать про нервы, — фыркнул Кирилл Андреевич. — Мальчишка. Повоевал бы с мое, так вообще свихнулся бы, наверное. Слабые вы какие-то, разнеженные. И как вам страну доверить? Профукаете ведь все, по миру пустите.

— Ничего, сдюжим! — Алексей поставил стакан на стол и полез в карман за папиросами.

— Ох, уберите вы, ради бога, эту гадость, — скривился Залогин, увидев в руках Белугина пачку «Звезды». — Это же форменная отрава! Не знал, что вас так плохо снабжают. Вы бы еще «Прибой» достали. Вот, угощайтесь, у меня «Герцеговина». — Он вытащил из внутреннего кармана пиджака массивный серебряный портсигар и небрежно кинул его на стол перед Алексеем.

Белугин замер. Словно загипнотизированный, он уставился на изящную безделушку, будучи не в силах отвести от нее взгляда.

— Скажите, а откуда он у вас, — спросил он Залогина, беря в руки портсигар. — Никогда не видел ничего подобного.

Нехорошо, конечно, обманывать старших, ну да ладно, в подобной ситуации простительно. Кто-нибудь другой на его месте скорее всего не обратил бы на эту вещицу особенного внимания, так, восхитился бы искусной работой мастера, да и вся недолга. Но это кто-нибудь другой. А вот Алексею очень хорошо был знаком этот портсигар. Точнее, не именно вот этот, а его собрат. Причем, купленный в подарок Лилькиному отцу в одном из самых фешенебельных магазинов Москвы.

Другой Москвы…

Евгений. 1906–1907

На следующий день они гуляли по городу. Просто бесцельно бродили по заснеженным улицам, болтали ни о чем, пару раз заходили в кафешки — погреться, выпить чаю и отдохнуть. А потом снова и снова наслаждались выпавшей нежданно-негаданно передышкой. Белугин не лез к подруге с расспросами о состоявшейся накануне встрече. Зачем? Захочет — расскажет сама, нет — на нет, как известно, и суда нет.

Только вскоре их идиллическая прогулка оказалась нарушена самым что ни на есть бесцеремонным образом. Когда они шли по набережной вдоль Водоотводного канала, возле Чугунного моста, их окликнули. Невысокий молодой человек лет двадцати пяти, гладко выбритый, изящно одетый, по внешнему виду типичный англичанин, эдакий лощеный денди, стоял, облокотившись на ограждение, и задумчиво смотрел на людей, идущих по Пятницкой.

— Ольга! Вот это встреча, безумно рад тебя видеть. Так ты в Москве теперь? Ну же, что ты молчишь, неужели не рада нашей встрече?

Белугин искоса глянул на подругу. Девушка смотрела на приближающегося к ним мужчину со странным выражением восхищения и ненависти, причудливо застывшим на ее лице. Так смотрят на заклятого врага, на которого вы вели безуспешную охоту долгие-долгие годы, но вдруг оказавшегося перед вами совершенно открыто. И хочется, воспользовавшись случаем, немедленно выстрелить, но… ситуация не позволяет, и ничего не остается, кроме как отдать должное противнику за то, что в очередной раз обвел вас вокруг пальца. Но практически сразу она опомнилась, взяла себя в руки и вновь надела маску равнодушного наблюдателя.

— Здравствуй, Джеймс. В самом деле не ожидала. Я слышала, ты сейчас живешь где-то в Америке.

— Ах, там такая скука, — отмахнулся «англичанин». — Все озабочены исключительно тем, чтобы побольше заработать, а я, если помнишь, всегда чурался коммерции.

— Неужели? — прищурилась Ольга. — Помнится, тогда, в Киеве, ты придерживался несколько иных взглядов. И сумму с нас содрал весьма впечатляющую. Жаль только, — в ее голосе прорезались угрожающие нотки, — что получили мы в итоге пшик!

— Ах, Киев, — мечтательно вздохнул Джеймс. Он остановился в паре шагов, и до Белугина донесся запах дорогих сигар и хорошей туалетной воды. — Пожалуй, самое счастливое время в моей жизни. Но ты излишне пристрастна ко мне, дорогая, я вовсе не виноват в том, что тогда произошло. Кто же знал, что ваш химик окажется столь неловок? Представляете, — «англичанин» повернулся к Евгению, словно ища сочувствия, — он, видимо, сломал по неосторожности стеклянную трубку в запале и тут же отдал богу душу, бедняга. Такая досада, но ведь, в сущности, не он первый, не он последний.

— Твои материалы были никуда не годными! — прошипела Ольга, вспыхивая, точно порох. — Именно поэтому тогда погиб наш товарищ и была сорвана операция.

— Клевета! — горячо возразил Джеймс. — Форменная клевета! Я всегда работал исключительно с первоклассными товарами. Однако… может быть, ты забудешь ненадолго о наших давних, хм, недоразумениях и познакомишь наконец со своим спутником? — Он остро глянул на Белугина.

— Еще чего, — презрительно фыркнула Ольга. — Твои дружки из Гнездниковского обойдутся без этих подробностей[4]. Кстати, это не они там тебя дожидаются? — Она кивнула в сторону двух мужчин, мявшихся неподалеку и поглядывающих на них с изрядной долей настороженности.

— А вот такими обвинениями я бы бросаться не советовал, — зло оскалился Джеймс, сбрасывая маску дружелюбия. — Особенно если не можешь подкрепить свои слова весомыми доказательствами. Вредно, знаешь ли, для здоровья! А господина Белугина я и так знаю, наслышан о его подвигах. — «Англичанин» отвесил Евгению короткий поклон. Причем до боли напоминавший тот, что выполняют бойцы на Востоке перед началом поединка.

— Хаджимэ?[5] — с улыбкой осведомился Евгений. Ситуация его скорее забавляла, чем пугала. Он нисколько не сомневался в своих способностях быстро и качественно отправить к праотцам и этого разряженного хлыща, и его дружков. А присутствия рядом большего количества людей, представляющих для них с Ольгой какую-нибудь угрозу, он не ощущал, сколько ни напрягал все свои чувства. В том числе и те, о которых в здешнем мире не имели ни малейшего представления.

— В другой раз, — вежливо поблагодарил Джеймс. — Мы обязательно продолжим нашу беседу, но в другой раз. Сейчас, увы, обстоятельства вынуждают меня покинуть вас. Дела-с! — Он коротко бросил к виску на военный манер два пальца и, четко развернувшись через левое плечо, пошел к своим приятелям.

— Не поскользнись, — насмешливо посоветовала Ольга. — И по сторонам посматривай. Внимательно!

— А то снег башка попадет, совсем плохо будет, — процитировал Белугин и заразительно засмеялся, откинув назад голову.

Ольга непонимающе посмотрела на него, но быстро сообразила и тоже улыбнулась.

— Все тебе шуточки, а этот мерзавец давным-давно приговорен нами к смертной казни. После киевской истории он сбежал. Все думали, что он прячется где-то за океаном, забившись в самую дальнюю нору, сменив имя и боясь показать нос из своего убежища. А тут, на тебе, сталкиваешься с ним лицом к лицу посреди Москвы. Представляешь мои ощущения? Надо немедленно предупредить товарищей.

— Думаешь, они не в курсе? — лениво спросил Евгений.

— О чем ты?

Белугин достал папиросу и, повернувшись спиной к ветру, чиркнул спичкой.

— Прости, Оленька, но мне кажется, что вряд ли этот «живой труп» решился столь легко и непринужденно показаться тебе на глаза, не стой у него за спиной какая-нибудь серьезная сила.

— Охранка?

— Вряд ли. Не их стиль. Любопытнее тот факт, что твой старинный друг, — Ольга скривилась, но промолчала, внимательно слушая его рассуждения, — объявился на следующий день после довольно важной встречи. Ты же не будешь отрицать, что она и в самом деле была таковой? Умница. Возьми с полки пирожок. Так вот: что хочешь со мной делай, но в такие удивительные совпадения я никогда не поверю. Больше всего это похоже на то, что кто-то из товарищей, облеченных властью, решил посвятить нас в кое-какие детали предстоящей операции. Для которой, в свою очередь, потребовалось участие Джеймса. Ну а чтобы ты не разрядила в него ненароком обойму своего пистолета, сорвав намеченное дело, его показали заранее. Точнее, велели показаться. Думаешь, он совершенно случайно откуда-то знает меня, хотя я, готов спорить на что угодно, никогда в жизни с ним не встречался? Заметь, знает по фамилии, известной лишь членам комитета и никому более. На мой взгляд, это своеобразный пароль: «мы с тобой одной крови».

— А если все обстоит гораздо проще и он все-таки полицейский агент-провокатор? Видел его дружков? Типичные выпускники «Евстраткиной школы»[6].

— Тогда почему нас еще не арестовали?

— Не знаю. — Ольга задумчиво куснула губу. — Если твоя догадка верна, то теперь нам должны рассказать все более подробно. Если же нет…

— Я убью этого подонка! — напыщенно провозгласил Евгений. — Будь уверена, моя госпожа.

— Фигляр, — засмеялась девушка. — Знаешь что, давай на сегодня забудем обо всем, мне до смерти надоело разгадывать эти головоломки. — Лицо ее вдруг как-то резко осунулось, черты заострились, а под глазами залегли глубокие тени.

— Все так плохо? — тихо спросил Белугин.

— Как тебе сказать. Я всегда думала, что в нашей работе не бывает мелочей. Каждое, даже на первый взгляд незначительное, действие подчинено общему замыслу, призванному сокрушить, уничтожить царизм. Пускай я не посвящена полностью в план действий партии, но он обязательно существует и выполняется. Каждый день, каждую минуту. И каждый из нас на своем участке приближает его к завершению. Иначе все напрасно, понимаешь, все: кровь, жертвы, страдания. И наша борьба — это удары ради ударов, и ничего больше.

— Так в чем же дело?

— Может быть, я чего-то не понимаю, — Ольга зябко поежилась под налетевшим морозным ветерком, — но разве оправданно идти против своих же товарищей? Я не ханжа и вполне допускаю возможность жертв среди обычных людей. В конце концов, невозможно разрушить систему так, чтобы при этом не пострадали десятки, сотни и даже тысячи невинных — такого способа еще не придумали. При этом мне безумно тяжело видеть их страдания, но жестокие решения принимаются ради их же блага. В этом у меня нет ни малейших сомнений. Но товарищи по борьбе…

— Иногда приходится жертвовать самыми близкими. — Белугин вдруг вспомнил пропавшего в каких-то неведомых далях брата, и на душе снова противно заныла, засаднила рана.

— А ты сможешь убить меня? — Ольга резко остановилась и требовательно глянула в упор. — Зная, что я никогда ни на йоту не отступила от общего дела. Но так нужно.

Евгений честно помолчал, изобразив со всем прилежанием нешуточную внутреннюю борьбу, а потом легко соврал:

— Конечно же нет!

Алексей. 1942

Вкрадчивый стук в дверь раздался, когда Белугин, переодевшись в пижаму и вооружившись туалетными принадлежностями, собрался отправиться почистить перед сном зубы. Щелкнув замком и открыв дверь, Алексей с некоторым удивлением обнаружил в коридоре давешнего нахального официанта.

— О, раунд второй, — нехорошо улыбнулся ему Белугин и отбросил в сторону полотенце. — Заходи, друг сердечный, тебя как раз мне и не хватало. Для полноты ощущений!

— Не надо ерничать, товарищ сержант государственной безопасности. — «Официант» смотрел на Алексея со спокойной уверенностью. Холодно и цепко. Куда только подевалась его прежняя маска халдея. — Я от Владимира Афанасьевича. Позвольте?

— От Владимира… как ты говоришь?

— От товарища Седова. — Красная книжечка на миг распахнулась перед Белугиным, демонстрируя статус незваного гостя. Не такой, кстати, и большой, какой-то там младший инструктор непонятно какого номерного отдела. Тот, кто был в теме, наверняка бы понял, что к чему, но, вот беда, Белугин к таковым не относился. Приходилось верить на слово.

Алексей нехотя посторонился, пропуская «официанта» в купе, окинул быстрым взглядом коридор. Никого. Разве что в дальнем от него тамбуре вроде бы мелькнул и тут же исчез огонек папиросы. Помощник лжеофицианта или обычный пассажир? Хотя, может, просто показалось. Ладно, посмотрим, что за птица к нам пожаловала.

— Времени на пережевывание соплей у меня нет, — веско сказал «официант». Как же он был в удостоверении по имени-отчеству обозначен-то? А, не все ли равно, пусть остается инструктором. — Поэтому постараюсь объяснить все кратко. Там, в вагоне-ресторане, мне пришлось разыграть небольшой спектакль, чтобы объект заинтересовался вами. Ситуация сложилась таким образом, что еще пара минут — и он попросил бы охрану избавить его от вашего присутствия. А этого допустить было нельзя. Так что без обид.

— Это и ежику понятно, проехали, — буркнул Алексей. — Ближе к теме.

«Инструктор» согласно кивнул.

— Мне стало известно, что объект наводил обо мне справки. Опытный гад, чутье, что у твоего волка!

— С чего вдруг?

— Да я ведь только под эту операцию здесь появился, пришлось в авральном порядке устроить настоящему официанту сложный перелом ноги, — парень коротко усмехнулся. — Со смещением. Но, видать, не учли мы, что Залогин по маршруту постоянно туда-сюда мотается и появление новой физиономии враз срисует. Пока что ему директор ресторана положенную легенду задвинул, да боюсь, что не убедил. Так что убирать клиента надо скоренько. Если он на следующей остановке запрос по своим каналам отправит, то мне несдобровать, возможности у наших, гм, оппонентов нешуточные.

— И когда у нас следующая остановка? — небрежно поинтересовался Алексей.

— Через тридцать пять минут.

— Дела.

— Время, сержант, время! — «Инструктор» выразительно посмотрел на наручные часы.

— Я только переоденусь, — решился Белугин. А что ему, собственно, еще оставалось делать?

— Добро. Жду в коридоре.

— Сам Залогин сейчас в купе через два вагона отсюда, — объяснял «инструктор» на ходу, пока они шли по коридору. — При нем постоянно находится только один охранник. Двое других обитают по соседству. Я возьму их на себя, а ты ликвидируешь объект. На все про все у нас будет три с половиной минуты. Это от момента захода в их вагон.

— Зачем так много времени? — удивился Алексей. — Стрельнуть два раза — это ведь дело пары секунд.

— Надо будет еще изъять портфель с документами, — спокойно пояснил «инструктор». — А он пристегнут к руке охранника, и нам придется немного повозиться. Если, конечно, ключ не найдем. Но я бы рассчитывал на худшее. Привычка такая.

— Какой еще портфель? — напрягся Белугин, останавливаясь. — Об этом разговора не было, речь шла только об устранении. Что это за новые вводные такие, Седов в курсе?

— Эх, паря, кто ж тебе всю правду так вот с ходу выложит, — усмехнулся «инструктор». — Тогда сказали, что надо только стрельнуть, сейчас — изъять. Как говорится, хороша ложка к обеду. Так что не расстраивайся, а просто прими все это как данность. Целее будешь. Усек? — Последние слова он произнес с оттенком угрозы.

— Усек, — мрачно ответил Алексей. В принципе он ожидал чего-то подобного. Доверие надо заслужить. И то никто не гарантирует, что время от времени тебя снова не будут проверять и перепроверять. Стандартная практика работы практически любой спецслужбы.

— У тебя что из оружия? — поинтересовался «инструктор», когда они остановились в тамбуре перед дверью нужного вагона. Хмурый долговязый парень, изображавший припозднившегося курильщика, молча закрыл за ними специальным ключом дверь, через которую они прошли, и растворился в полутьме.

Белугин молча показал свой «вальтер», полученный еще в Москве.

— «Тридцать восьмой», — понимающе хмыкнул «инструктор». — Убойная машинка. Спрячь подальше и не доставай, нам поднимать весь вагон на ноги не требуется. Работать будем по-тихому. — Откуда-то из-под форменной курточки он достал финку и протянул ее Алексею рукояткой вперед. — Надеюсь, обучать, как пользоваться этой штуковиной, тебя не нужно?

Вместо ответа Белугин молниеносно обозначил пару колющих ударов с одновременным уклоном от контратаки.

— Sevillano[7], — одобрительно улыбнулся «инструктор». — Неплохо. Был у нас один товарищ из испанских республиканцев, показывал такую технику. Ну, пойдем, что ли.

Алексей не стал разубеждать напарника, что к местным техникам ножевого боя продемонстрированные им приемы не подходят никаким боком. Зачем?

— Добрый вечер, красавица!

— Добрый, — неуверенно сказала дородная тетка в железнодорожном кителе, выглядывая из служебного купе. — А вы к кому?

— К тебе, родная, — усмехнулся «инструктор» и быстро провел у нее перед лицом рукой. Точнее, так Белугину показалось в первую секунду. А во вторую проводница начала заваливаться назад, схватившись за перерезанное горло. — И чего ей у себя не сиделось. Глядишь, пожила бы еще. Все, понеслась, работаем!

Алексей побежал вслед за рванувшим по коридору напарником, привычно вгоняя себя в состояние ускоренного восприятия, мимоходом отметив, как грациозно и бесшумно тот двигается. А так взглянешь, вроде и ничего особенного, увалень увальнем.

Момент, когда «инструктор» дернул дверь очередного купе и запрыгнул внутрь, Белугин воспринял словно в слегка замедленной съемке. Наверное, именно данное обстоятельство и спасло ему жизнь. Потому что когда с противоположного конца коридора по нему выстрелили в первый раз, он успел среагировать на опасность и бросился на пол.

— Пусто! — возник в проеме «инструктор». Начал опускать голову вниз и… следующий выстрел заставил его сложиться пополам.

Уже нисколько не заботясь о том, чтобы не нашуметь, Алексей быстро поднялся на ноги, рывком качнул тело влево-вправо, работая «маятник», а затем вдруг кинулся рыбкой вперед и на лету дважды шарахнул в ответ, целясь чуть ниже и правее вспышки. Устраивать сеансы снайперской стрельбы в его положении было как-то не с руки, тут требовалось просто и надежно вывести противника из игры. А для этого идеально подходили попадания четко в туловище. Главное, чтобы неведомый стрелок при этом не оказался левшой.

Приподнявшись, Белугин привалился спиной к стенке и еще раз пальнул в направлении тамбура. Больше из духа противоречия, чем из желания попасть. Глупо. Ах как все глупо! Если честно, то Алексей никак не мог взять в толк, почему до сих пор жив и даже не ранен. То, что его противники умеют мастерски владеть оружием, продемонстрировал выстрел по лжеофицианту. Рассчитать все таким образом, чтобы не зацепить при стрельбе в движущемся на полном ходу поезде Белугина, но гарантированно положить его спутника — это надо было уметь.

— Бросай оружие! — крикнули сзади. Как раз оттуда, откуда они пришли. А спереди аккуратно положили пулю впритирку над его головой, только щепа брызнула. Что ж, лишнее подтверждение, что они нарвались на профессионалов, переигравших их по всем статьям. По крайней мере, теперь не приходится рассчитывать на помощь людей «инструктора», вряд ли они еще живы.

Алексей лихорадочно пытался найти выход из создавшегося положения, но достойного варианта действий не просматривалось. Разве что геройски попереть буром в надежде, что его шлепнут без излишней жестокости, но все его существо противилось этой мысли. Жить хотелось отчаянно. Эх, если бы только кто-то из пассажиров выглянул в коридор! Тогда, прикрываясь им, как щитом, можно было бы попробовать порвать дистанцию и попытаться прорваться.

Мечты! Сто к одному, что в вагоне никого нет. Залогин, или кто там все организовал, наверняка убрал лишних свидетелей. Проводницей, правда, решили пожертвовать, ну да война без потерь не бывает. Да и насторожить ее отсутствие могло. М-дя, похоже, что выбора у него нет.

— Сдаюсь! — громко крикнул Алексей, поднимаясь на ноги, и бросил на пол пистолет и нож. — Не стреляйте!

Евгений. 1907

Низенькая, но очень полная баба, замотанная платком так, что едва можно было увидеть глаза, вцепилась в рукав пальто Евгения и начала бормотать что-то. Сделав безуспешную попытку сбросить руку попрошайки, Белугин недовольно сказал:

— Чего тебе? А ну, отпусти меня, кому говорят!

Настырная баба забубнила еще быстрее и еще непонятнее. При этом ее крючковатые пальцы, потрескавшиеся на морозе, неимоверно грязные, с неожиданной силой потянули Евгения куда-то в сторону.

— Эжен! — Ольга крепко ухватила его за локоть другой руки. — Что от тебя хочет эта сумасшедшая? Дай ей какую-нибудь мелочь, и пусть идет своей дорогой!

— Пытаюсь, — натужно усмехнулся Белугин, представив, как смешно, должно быть, он выглядит сейчас со стороны: прилично одетый мужчина, на котором повисли две такие разные женщины. Стайка вездесущих мальчишек уже возникла неподалеку и откровенно насмехалась над ним, громко хохоча и показывая пальцами. Прохожие начали замедлять шаг и оборачиваться. Еще немного, и они с Ольгой окажутся в центре внимания уличной толпы, а это сейчас вовсе не то, что требовалось двум боевикам, находящимся на нелегальном положении.

— Да отвяжись ты! — не выдержал Евгений и стряхнул-таки назойливую нищенку. Баба отлетела в сторону и тяжело плюхнулась в сугроб. Ребятня зашлась в хохоте, переключив на нее свое внимание и осыпая несчастную градом насмешек.

— Быстрей, пока они не опомнились! — процедил Белугин, потянув за собой Ольгу. — Извозчик!

— Вот и все, занавес! — расстроенно вздохнула девушка, когда они уже сидели в санках, заботливо укрытые извозчиком меховой полостью. — Обидно, такой день испорчен.

— Не волнуйся, дорогая, мы еще с тобой обязательно погуляем, — серьезно пообещал Евгений, думая о том, как бы ему исхитриться побыстрее активировать информ-капсулу, что сейчас жгла бок раскаленным угольком в кармане его пальто. Как раз с той стороны, где недавно хваталась за него уличная побирушка. Надо отдать должное сотрудникам московской резидентуры Службы — до тех пор, пока он не сунул руку в карман за портсигаром, Белугин даже не подозревал, что по соседству с серебряной коробочкой преспокойно лежит такой знакомый, ребристый и чуть теплый цилиндрик. Нет, ну каковы артисты — это ж надо так разыграть операцию по моментальной передаче информации, что он даже и не заметил, как стал ее участником. Евгений улыбнулся.

— О чем ты думаешь? — тут же осведомилась Ольга, подозрительно прищурившись.

— Да вот представил себе, как смотрелся бы со стороны, гуляя под руку с той бабищей.

Ольга негромко засмеялась, а потом вдруг крепко-крепко сжала его руку и тихо сказала:

— Послезавтра все решится. Слышишь? Молю тебя, не подведи. Иначе сгинем оба. Сделаем все как надо и будем свободны как птицы. Потерпи немного! — И тут же отвернулась.

Значит, послезавтра. Белугин лениво размышлял, обдумывая услышанное. Это если Ольга говорит правду. А что, почему бы не устроить ему лишнюю проверку — не все же члены комитета поверили в ту пургу, что он им задвинул по поводу своих петербургских приключений. Ладно, не стоит забивать себе сейчас голову, как там говорится: будет день, будет пища! А пока неплохо бы ознакомиться с полученным от своих сообщением, вдруг что по-настоящему важное. Ничего, доберемся до флигеля, а там уж как-нибудь представится свободная минутка.

Но его мечтам не суждено было осуществиться. Вместо вдумчивого изучения послания московской резидентуры, Белугину пришлось выдержать еще один довольно непростой разговор с Ольгой. Хотя начиналось все вполне мирно: Евгений курил у приоткрытой форточки, а его подруга лениво листала какую-то газету, уютно устроившись на кровати.

— Нет, ты послушай! — Ольга вдруг раздраженно фыркнула и с выражением прочитала: «Сегодня в квартиру командира гренадерского корпуса генерал-лейтенанта Сандецкого явилась какая-то барышня и пожелала быть принятой генералом. Генерал распорядился ввести ее в кабинет и сел на стул рядом с пришедшей на довольно близком от нее расстоянии. Барышня держала в руках муфту и все как-то мялась, не решаясь начать разговор. Видя, что барышня смущается и никак не может распорядиться со своей муфтой, генерал взял у нее муфту и отложил в сторону. Барышня еще больше смутилась и, наконец, расплакалась. Затем она рассказала генералу, что явилась к нему с тем, чтобы убить его по постановлению революционного комитета, но у нее не хватило духа исполнить свою задачу. При этом она спросила генерала, получал ли он угрожающие письма, которые ему разновременно посылались. Ответив утвердительно, генерал долго разговаривал с барышней и наконец разрешил отпустить ее, видя полную ее беспомощность. Последнее время генерал Сандецкий получал много угрожающих писем»[8]. Каково?! И это вот таких дур мы подбираем для работы в терроре и посылаем исполнять свои решения. Голову бы оторвать тому идиоту, что доверил этой истеричке такое важное задание!

— Ты, разумеется, просто шлепнула бы генерала и ушла тихохонько, не размениваясь на душеспасительные беседы, правда? — осведомился Белугин, слегка посмеиваясь. Заметка развеселила его своей абсурдностью: потенциальная жертва успокаивает своего палача. Интересно, слезы несостоявшейся террористки генерал промокал своим платком?

— Вот именно! А ты, похоже, сомневаешься?

— Что ты, что ты! — Евгений шутливо поднял руки, изображая полную и безоговорочную капитуляцию. — Я верю тебе.

— Ну тогда стой смирно и не дергайся! — Газета полетела на пол, а в руке девушки появился уже знакомый по ночному разговору в купе пистолет.

Белугин поморщился.

— Ты повторяешься. Мне казалось, что мы все уже выяснили. Или начнем новый круг?

— Начнем! — Ольга зло оскалилась. — Только на этот раз ты расскажешь мне о своей встрече с Джеймсом.

— Оля, это уже не смешно, — протянул Белугин с укоризной. — Попахивает дешевой опереткой от провинциальной труппы.

— Да ладно тебе, — фыркнула боевая подруга и отбросила пистолет в сторону. — Скучно просто. А ты молодец, здорово сумел подставиться подручным Джеймса, те и взаправду решили, что ты в тот сарайчик случайно забежал. Как дети малые, чему их только учили?

— Ерунда, — отозвался Белугин. — Зато теперь этот донельзя мутный субъект вместе с пристяжью будет ждать нас у черта на куличках и не сможет помешать акции.

Ольга негромко засмеялась, а потом негромко позвала, лукаво поблескивая глазами:

— Иди ко мне.

Алексей. 1942

— Как ты думаешь, почему тебя не положили вместе с дружком? — Залогин вольготно расположился на диване напротив, прихлебывал крепкий ароматный чай и с видимым интересом разглядывал Белугина.

Интересный, к слову, вопрос. С одной стороны, достаточно простой — информация какая-то требуется, чего тут думать, а получить ее у трупа довольно затруднительно. С другой же, ну а что, собственно, он может такого экстраординарного поведать? Нет, если они, конечно, в курсе, откуда он на самом деле, тогда, безусловно, Алексей сразу же переходит в разряд ВИП-персон, коих надо холить и лелеять. Ну а если нет… Черт, голова раскалывается, будто после трехдневного загула!

Белугин осторожно потер виски. Сейчас бы универсальную аптечку, да десяток часиков на мягкой перинке. И чтобы не беспокоили со всякими-разными государственными интригами, секретами и войнушкми локального масштаба в богом забытых временах. Эх, мечты, мечты.

— Понятия не имею. — Алексей вяло пожал плечами и постарался изобразить как можно более искреннее выражение на своем изрядно помятом за последнее время лице.

— Ну да, естественно, — понятливо закивал Кирилл Андреевич. — Что ж, у нас в стране принято помогать молодежи, поэтому не буду тебя томить. Взгляни-ка. — Он аккуратно поставил стакан с чаем на столик у окна, достал из внутреннего кармана пиджака небольшую картонную карточку и протянул ее собеседнику.

Белугин с некоторым недоумением взял ее и пару секунд честно пялился, пытаясь сообразить, в чем же здесь подвох, но потом догадался перевернуть. И… твою ж дивизию!!! Сердчишко вдруг скакнуло в груди, словно испуганный зайчишка, а руки отчетливо дрогнули.

— Ага, именно в таком вот разрезе, дружок, — голос Залогина донесся будто из-под воды.

На слегка пожелтевшей и изрядно пообтрепавшейся фотокарточке с давленной, рельефной надписью «Cabinet portrait» в обрамлении каких-то завитушек в самом низу, были изображены трое мужчин. Один сидел на стуле в центре, двое других стояли по бокам и чуть позади него.

Справа был Седов. Естественно, он выглядел на снимке значительно моложе, чем теперь, со смешным чубчиком, худощавый и в простецкой косоворотке а-ля народоволец, выглядывающей из-под расстегнутого пиджака.

Слева несколько напряженно улыбался в объектив Залогин. Тоже юный и стройный, в похожей рубахе и пиджаке.

А вот на стуле расположился не кто иной, как Евгений! Брат сидел, небрежно закинув ногу на ногу и сцепив пальцы в замок на колене до боли знакомым жестом. Именно так он часто делал, когда они собирались по вечерам всей семьей в гостиной. Разговаривали о чем-нибудь, шутили, спорили.

— Я же говорю, лицо твое мне знакомо, — спокойно проговорил Кирилл Андреевич, беря стакан с чаем. — Не сразу сообразил, правда, откуда, но потом вспомнил. — И после небольшой паузы добавил. — Кто он тебе?

— Брат! — вырвалось у Алексея.

— Кто?! — Залогин, похоже, искренне удивился.

— Брат отца. Дядька, — мгновенно поправился Белугин, мысленно кляня себя за тупость. В самом деле, несложно ведь посчитать, что Женька вряд ли потянет на его брата — фотка-то, судя по надписям, сделана в 1907 году. А сейчас здесь 1942-й — слишком большая разница. Но вот на дядьку вполне тянет. И быстро выстрелил вопросом, стараясь перехватить инициативу и перевести беседу в безопасное русло: — А вы с ним вместе в терроре были, да?

Залогин неопределенно хмыкнул.

— Нет, в терроре я с ним не работал. Так уж получилось, что мы с твоим дядькой совсем по другому делу пересеклись. Хотя начиналось тогда все действительно с подготовки одной акции. Но это в самом начале. А уж потом завертелось все, что твоя карусель, только успевай голову придерживать, чтобы не отлетела. Кстати, ты в курсе, какая у него тогда была партийная кличка? — Кирилл Андреевич кольнул Алексея острым взглядом исподлобья.

Проверяет, сообразил Белугин. Снова проверяет. Ему недостаточно внешнего сходства и портсигара. Что ж, вполне разумно, мало ли кто на кого может быть похож и на какую безделушку как посмотрит.

— Насколько я помню, — Алексей нахмурился и опустил глаза в пол, изображая напряженную работу памяти, — отец как-то обмолвился, что дядю звали просто Евгением или Эженом. Впрочем, я могу ошибаться, столько лет прошло. — Белугин постарался улыбнуться как можно простодушней.

— А ты что же, с тех пор его самого не видел, что ли? — Залогин вроде бы удивился, но Алексей каким-то верхним чутьем вдруг уловил, что мужчина, сидящий напротив него, собран, точно кобра перед броском. Еще доля секунды, и последует молниеносный смертельный удар.

Вот, поди, знай, какой ответ в этой ситуации будет правильным. Нравы у боевиков, судя по курсу лекций истории того периода, были те еще «дружеские», вдруг Женька этому волчаре когда-то дорогу перешел, и теперь он рассчитывает поквитаться. Есть, знаете ли, дела такого рода, что не имеют срока давности. Чего далеко ходить за примером, давешний собеседник Алексея из КПК, товарищ Седов, тоже на предъявленной карточке присутствует в обществе Залогина, однако ему ничего не помешало отдать недвусмысленный приказ убрать старого знакомого. Эх, была не была!

— Нет. Я его вообще никогда не видел, только по рассказам отца да по семейным фотографиям знаю.

— Неужели? — Залогин нехорошо прищурился, а затем открыл дверь купе и коротко скомандовал дежурившему в коридоре телохранителю: — Зайди.

Евгений. 1907

Убивать людей на заказ совсем несложно. Нужна правильным образом налаженная организация. А еще очень важно, чтобы мотив убийства либо совсем не просматривался, либо был настолько очевидным и элементарным, что исполнителя просто невозможно было бы вычислить в огромной людской массе.

А еще очень важно понимать, кому выгодно то или иное убийство. О чем речь? Зная направление интересов жертвы, почти всегда можно проследить ниточку, ведущую к людям, которым позарез требуется отправить кого-то к праотцам.

Белугин уже почти нащупал тропинку, что причудливо кружилась в адской круговерти радикальных обществ, и вела в укромную гавань, где засел опытный кукловод, дергающий за ниточки своих простодушных кукол. Евгений не раз предвкушал сладостный миг, когда сможет встретиться с ним лично и, гм, побеседовать о неких отвлеченных материях, на первый взгляд не имевших ничего общего со здешней реальностью, но, по факту, весьма плотно в нее вросших. Да так, что, похоже, выдирать придется с кровью. Очень большой кровью. А потому нужно заранее подготовить исполнителей, могущих помочь в этом грязном и нелегком деле.

Конечно, по уму стоило бы идти классическим путем: «агитировать за советскую власть» совсем не обязательно и даже где-то нелепо — у подавляющего большинства населения мозги давно промыты и без него. Значит, остаются голод и страх. Первый, чтобы лишить человека уверенности, второй — чтобы он боялся своего руководителя больше, чем государственную систему.

Вот только времени на такую тщательную проработку деталей совсем не было. Но шанс поправить кое-что все равно оставался.

— Когда принимаешь решение убрать клиента, то перво-наперво «сотри» его лицо, — втолковывал Белугин жадно слушающему «студенту».

— Это как?

— Очень просто. Берешь и в уме аккуратненько, словно тряпкой, протираешь его физиономию на манер служанки, моющей окна. Хочешь, сверху вниз, хочешь — справа налево.