Музыкальный приворот. По ту сторону отражения Джейн Анна

Спасибо тебе, мальчик-мишка, я никогда не забуду этого.

Я посидела пару минут в раздумьях. Потом опять включила телефон. Нинка прислала-таки сообщение с мобилы Келлы, что приедет сегодня, и это обрадовало меня. Приезжай, подруга, и ты узнаешь такое, что заставит и тебя тоже биться в припадке злобы. Нин, все они – подлецы, и твое синеволосое рыло, которое ты все никак не можешь назвать любимым, – тоже.

Подумав еще немного, я храбро набрала номер Арина, чтобы во второй раз удивить его.

– Кэт? – сразу же спросил он хриплым, чуть сонным голосом.

– Да, это я.

– Кто это? – услышала я на фоне очень тяжелой, агрессивно гремящей музыки тоненький женский голос. А этот мальчик тоже не может долго обходиться без женского внимания. С кем-то веселится. Интересно, каких девушек он предпочитает?

А тебе какая разница? Все равно он моральный урод.

Или хороший брат.

– Привет, – смущенно поздоровалась я с ним. Пусть думает, что я до сих пор ничего не знаю. Интересно, а он видел, что сделал Эдгар на сайте его группы? Оказывается, видел.

– Ты думаешь, это было смешно? – В его голосе не было угрозы, только лишь дикая усталость.

– Что? – не поняла сначала я.

– Сайт, – сказал длинноволосый музыкант всего лишь одно слово.

– А-а-а. Это не я. Это мой брат, – равнодушно отозвалась я, корябая ногтем старую наклейку на шкафу. С нее на меня смотрела тройка красивых парней-азиатов, похожих на утонченных девушек, – эту японскую группу Нелли обожала уже второй год.

– Брат? – переспросил Арин.

– Брат. У меня есть старший брат Эдгар. Он компьютерный гений. – Я совсем чуть-чуть преувеличила.

– Передай ему, что это было не смешно, – безэмоционально ответил бас-гитарист «На краю».

– Это было смешно, – не согласилась я.

– Кэт, перестань. Для тебя это игрушки. Для меня – уже нет.

– Волчоно-о-ок, ну кто там? – Тоненький голос раздался близко к трубке.

– Подожди, – велел ей молодой человек. – Кэт, не трогайте мою сестру больше. Она не желает тебе зла.

– Желает, – не согласилась я. Интересно, с кем он?

– Тогда зла тебе не желаю я, – вздохнул он. – Ты нравишься мне.

– Что? – не поняла я. Разговор заходил совсем не в ту степь.

– Я говорил, что ты необычная девочка? Ты – идеальная роль для музы. Милая улыбчивая помощница.

Я сердито посмотрела на телефон. Он что, с ума сошел?!

Может, и с ним дятлы постарались?

– Тише, не кричи – я знаю, ты хочешь кричать на меня, – продолжал он задумчиво, не стесняясь говорить таких слов при другой девушке – а она обиженно молчала. – Я не имею на тебя никаких видов, Кэт. Ты – не моя. Но я хочу сказать тебе, что ты слишком хороша для Кея.

– А не ты ли просил выбрать именно его, а не его брата Антона? – спросила я, и в моем голосе появилось презрение. Арин почему-то замолчал. Странный он, непонятный и странный. Может быть, его гложет чувство неловкости передо мной, «идеальной музой»? Чувство ответственности перед сестрой победило.

– Я, – наконец ответил он. – Выбери Кея, Кэт. Антон – еще хуже, поверь. – Он опять лжет мне, и я не думаю, что его по-аристократически бледное лицо покраснело от вранья. И вообще, это я звоню Иуде, чтобы узнать номер телефона Алины, а не он мне, чтобы читать лекцию.

– Я и так это сделала. Арин, я хотела попросить у тебя номер телефона Алины, – озвучила я наконец свою просьбу.

– Зачем?

– Хочу сказать ей кое-что лично. Это насчет нашего соглашения. По-моему, Кей и Антон, – мой голос дрогнул, – они решили назначить мне свидания в одно и то же время.

– Вот как. Хорошо, – тут же продиктовал Арин номер сестры, а затем быстро со мной распрощался. Девушка с тоненьким голосом обрадовалась и игриво позвала Арина. Напоследок все же произнес: – Если что, Кэт, позвони мне. Если тебе будет грустно.

– Конечно, – я все же добавила, – Волчонок.

– Услышала?

Ну не придумала же!

– Да.

– Если тебе будет плохо, позвонишь? – видимо, у него проснулась совесть. Арин ведь прекрасно понимал, что, если я выберу Кея, останусь ни с чем.

– Позвоню. Кстати, ты ведь сейчас с девчонкой? А как же твоя любимая? – Я не удержалась от этого вопроса. Хотелось чуть-чуть сделать бас-гитаристу больно.

Он рассмеялся:

– Я потом расскажу тебе о соотношении «хочу и могу». До свидания, Кэт.

– Прощай.

– Звони. Особенно если будет грустно.

Если мне будет грустно, я позвоню своему личному психологу.

Ах да, у меня его еще нет. Тогда я лучше поговорю с кем-нибудь другим. А если никто не захочет меня выслушать, я пойду беседовать с мостом или с самым высоким зданием в городе. Впрочем, мой дом тоже для таких бесед достаточно высок.

Кретин. Взять бы тебя за твои длинные гладкие волосы и, обрезав их, сплести из них удавку.

Другой обладательнице длинных красивых волос я звонить не стала – написала смс, без приветствия и прощания.

«Это Катя. Сегодня Антон и Кей позвали меня на свидание в одно и то же время. Это, я так понимаю, и есть выбор? Если тебе нужен Антон – приходи сегодня в 8 часов в пиццерию «Гранд пицца», недалеко от нашего университета. Знаешь, где это? Он будет там. А я выбираю Кея».

Ответ от нее пришел только через час, разбудив меня, в который раз заснувшую тревожным сном.

«Знаю, где это. Отличный выбор, малышка Катя, ты не пожалеешь. Я у тебя в долгу. Пользуйся Кеем аккуратнее», – так и сквозило ехидством и уверенностью сообщение. Лескова считала, что смогла провести выпускницу факультета Доверчивых международной Академии дурочек Радову Катрину Томасовну.

«Он просил выглядеть на все сто, не подведи меня», – умудрилась я написать ей, вне себя от раздражения. Вообще-то это Кей говорил, но…

«В отличие от тебя я всегда выгляжу на пять с плюсом!»

Что за дрянная девчонка! Не могла спасибо сказать, я ведь как бы помогаю ей.

Вот именно, что как бы. И это забавно! Они все сами останутся с носом!

Я отложила телефон в сторону. Почему брюнетка поверила мне так легко? Она что-то задумала или все значительно проще: она считает, что я слишком доверчивая и добрая?

Ну, вот и все… Я договорилась, и теперь Кейтон встретится с Алиной. Я уверена – он будет в пиццерии, в образе Антона. Почему? Потому что он сказал, что останется со мной, если я выберу не звездного мальчика, а необщительного одногруппника, а значит, если я выберу Кея и приеду в ресторан, то никого там не встречу – при всех своих достоинствах солист «На краю» еще не научился размножаться почкованием.

Она поедет к нему. А как же мне забыть Кейтона, эту скотину? Как?

«Ты мне должна, – напечатала я, – отдай часть долга. Пришли мне фото, где есть ты и Антон, вместе, счастливые».

«Ты что, мазохистка? Зачем тебе это? Или ты извращенка? Ладно, я пришлю. Дай мне электронную почту, и я отправлю тебе пару фото», – сегодня Алина была явно великодушной. Через час я рассматривала цифровые изображения, отснятые пару лет назад. Она постаралась – их было довольно много. Наверное, хотела показать свою превосходство: «Гляди, Катенька, как мы были счастливы с Антоном, какое у нас богатое прошлое, такое, которое трудно забыть, смотри, какие мы красивые и счастливые. Мы так долго были вместе, что, если он не вернется ко мне вновь, это будет преступлением против наших чувств».

Я мысленно соглашалась с ней, героически рассматривая Алину и Кейтона, которого тогда еще звали просто Антоном.

И из всех присланных ею снимков я выбрала неожиданно для себя три фотографии: самые живые. Их же и распечатала на цветном принтере, выгнав брата на пару минут из комнаты.

Им по шестнадцать-семнадцать. Подростки. Весна.

Явно не видят, что их снимают на камеру. Сидят в обнимку в темном парке, явно с какой-то подростковой компанией, и их счастливые лица освещает яркая вспышка. Антон сидит в капюшоне неформальной куртки и явно заразительно смеется, глядя куда-то влево. Алина, тогда еще с длинным каре темно-бордового цвета, положив голову к нему на плечо, указывает в ту же сторону рукой. У него во взгляде есть еще что-то детское, даже немного наивное и очень счастливое. У нее, как ни странно, – тоже.

Им лет по восемнадцать-девятнадцать, почти взрослые. Лето.

Загорают на пляже, под солнцем, на золотом песке, около голубого моря: она – в оранжевом открытом купальнике, и он – в темно-зеленых шортах. У Антона волос уже чуть ниже линии губ, и плечи явно шире, чем на прежнем фото, и сам он крепче. У Алины волосы длиннее, забраны в высокий шоколадного цвета хвост. Он сидит, вытянув вперед ноги, рядом с то ли уже полуразрушенным, то ли еще недостроенным высоким песочным замком, а она беззаботно лежит на животе рядом, болтая в воздухе ногами, и дразняще, с игривой улыбкой смотрит на молодого человека. В его же улыбке и его взгляде – обожание и нежность.

Им по двадцать или чуть больше. Еще взрослее. Осень.

Сидят за столиком в каком-то кафе или ресторанчике, на столике стоит рубиновая бутылка вина и скромный, но очаровательный букет. Вывески вокруг то ли на испанском, то ли на итальянском языке. На заднем плане – много людей, спешащих, улыбающихся, с фотоаппаратами.

Он в водолазке цвета мокрого асфальта, русые прямые волосы намного длинней, чем у Кея в наши дни, – они достают плеч, и оттенок у них чудесный – пепельный. У нее прическа уже такая же, как сейчас, и черные волосы оттеняет белоснежное романтичное платье. Алина, задумчиво глядя на парня, сидит у него на коленях, обвив руку вокруг его шеи, а Антон, собственническим жестом обнимавший ее и отчего-то похожий на аристократа, смотрит на любимую без улыбки, но с нежностью или привязанностью.

Это фото я увидела еще в самом начале. И первая мысль была такой: «Вот какие натурального цвета волосы у Антона. Ему идут длинные волосы и этот цвет». Вторая, по традиции, посвящалась ненависти к нему и обещаниям поиграть Кею на нервах. Третья была горькая-горькая. Как будто я смотрела на фото и прощалась с парнем-придурком-на-чьем-плече-комфортно.

Зачем я это делаю, смотрю на них? Ответ прост. Чем больше я буду глядеть на распечатанные фото, тем больше мне будет больнее и тем больше я буду ненавидеть Кейтона, а не любить. Кто-то когда-то говорил, что через боль очищаются. Я попробую это сделать. Потому что чувствовать к нему что-то хорошее я не собираюсь!!

«Правда, мы смотримся с ним ярко?» — написала Алина.

«Да, подходите друг другу».

«Я стараюсь быть на уровне. Ты тоже старайся рядом с Кеем».

Но я больше ничего ей не отвечала. Госпожа Лескова, ты ведь все знаешь, но продолжаешь глумиться или ты так слегка сочувствуешь сопернице?

Интересно, а для беловолосой скотины будет сюрпризом то, что вместо меня туда явится Алиночка при полном параде?

А ты хочешь это знать? Съезди туда и посмотри.

Съездить? Но Кейтон узнает меня.

Значит, тебе надо добраться туда раньше его. Переоденься во что-нибудь. Или стой на улице – заглядывая в окно. Тебе не интересно, что там будет?

Очень интересно. Страшно и интересно одновременно. Я хочу видеть ошарашенное лицо блондина, я хочу слышать, что он скажет Алине, уверенной в своей победе, я хочу сделать ему больно. Да, пожалуй, после того, как он поймет, что я не пришла, а отправила Алину, я напишу ему что-то вроде: «Эй, я обманула тебя. Ты не нужен мне». Пусть мучается. Только… будет ли он мучиться?

А я буду мучиться?

Ну твою же мать – сколько раз я говорила, что не хочу страдать! Сколько раз мне еще надо сказать, что я хочу жить нормально!! Катя, ты тупая идиотка, почему ты не можешь жить спокойно? Тебе что необходимо, чтобы тебя окружали дятлы, целенаправленно долбящие тебе мозг? Езжай давай, посмотри, что там будет.

Ага.

Эта идея настолько захватила меня, что я действительно решилась поехать в пиццерию. Он звал меня в восемь часов? Приеду намного раньше. Я собиралась туда, маскируясь, как завзятый шпион: позаимствовала у сестры кепку и солнечные черные очки. У нее же я взяла широкую клетчатую рубашку с капюшоном и рюкзак, полностью увешанный аниме-значками.

– Тебе зачем, Катька? – большими глазами наблюдала за моими сборами младшая сестра. – Отдай!

– Мне нужно для конспирации, – не согласилась я расстаться с рюкзаком.

– Для какой такой конспирации? – вытаращилась на меня Нелька. – Ты бака что ли?

– Сама ты бака, – угрюмо уставилась я на нее, зная, что «бака» переводится с японского как дурак или дурочка. – Дай мне на время. Верну ведь.

– Тогда арендуй, – нахально заявила эта девчонка. – Час – сто рублей.

Я злобно взглянула на девочку. Та сразу же почему-то перестала выделываться и буркнула:

– Бери, чего мне? Мне не жалко.

Я кивнула и вытащила на свет божий темно-фиолетовые джинсы с карманами.

– Странная ты, оне-тян – сказала Нелли мне уже тогда, когда я сосредоточенно завязывала шнурки на чужих кроссовках.

– Не странная. Просто не хочу, чтобы меня узнали, – отвечала я.

– Да? А хочешь, я тебе усы накладные дам? Парнем будешь, – сказала сестра, думающая, что ее шутки – верх остроумия.

– Нет, спасибо тебе большое. Парень из меня не получиться, я, знаешь ли, бандажом не пользовалась. Меня в этой одежде не слишком легко узнать? – поинтересовалась я.

Сестренка оглядела меня довольно скептически.

– Кому надо, тот узнает. А если не приглядываться, то маскировка сойдет. Катька, а куда ты? Следишь за кем-то? – Врожденное любопытство родственницы было всегда при ней.

– Любопытной Варваре… – начала я.

– Оторвали нос?

– Нет, вытянули его под два метра, – с этими словами я вышла на лестничную площадку, довольная, что озадачила Нельку.

Я выкатилась из дома, одетая, как самая настоящая пацанка: кепка, под которую я убрала волосы, закрывала пол-лица, блестящие черные очки, напоминающие мне почему-то гоночные, помогали ей в этом, широкие джинсы и широкая же рубашка, под которой чернела простая майка без рисунка, отлично скрывали фигуру. Образ завершали мужские кроссовки, взятые мною на время у брата. Хорошо, что у него размер ноги небольшой – и всего лишь на два размера больше моего. Закинув за спину рюкзак, освобожденный мною от значков, я зашагала на остановку. Надеюсь, Кейтон не узнает меня в слегка неформально разболтанном виде. К тому же я постараюсь найти самое незаметное место.

Я приехала в пиццерию без пяти семь – и мне повезло: одно из самых дальних мест на две персоны, у стенки, увешанной фото в стильных рамках, было свободно. Заказав сразу два куска пиццы, кусок шоколадного торта, колу и кофе – надо же мне будет здесь сидеть больше часа, – я уселась на свое место, лицом к двери. Я могла обозревать почти весь зал, но сама я вроде бы оставалась не такой уж и заметной в своем уголке. Да и народу прибывало все больше и больше, не всем даже хватало столиков, хотя зал был довольно большим.

Большинство из присутствующих были парочками, второе же место упорно держал семейный набор: мама, папа и ребенок. Впрочем, в одном из углов, около окна, пристроилась большая неформальная компания, соединив сразу два стола, рядом с ними поднимала бокалы за что-то чисто женская компания, а неподалеку от меня распивали красное вино три пожилые дамы, которые, по-видимому, решили отпраздновать день рождения одной из них. Чуть позже в пиццерию завалилась и самая настоящая экзотика – пятеро иностранных англоязычных туристов, которые, не знаю уж, какими путями, решили заскочить в наш город.

Я, разглядывая окружающих, очень медленно ела свой кусок пиццы, кстати, не чувствуя вкуса, и наблюдала за залом. Где именно будет ждать меня Антон? Что он задумал? И не узнает ли меня он?

И в какое место ему треснуть ножом, которым я сейчас разрезаю кусок, чтобы кровь меня не забрызгала?

Сегодня в пиццерии было не так спокойно, как в тот раз, когда мы ее посетили вместе с Тропининым. Персонал в фирменной желтой одежде почему-то бегал и суетился, что-то обсуждал и изредка внимательно оглядывал зал. Какие-то два мужика колдовали над потолком, что-то приделывая к нему, стоя на железной переносной лестнице.

– Ленка, Ленка, что ты вертишься, заказчик еще не пришел, давай, работай! – выговаривала одна девушка-работница другой, кажется той самой, что пыталась в наше прошлое посещение этого заведения позаигрывать с Антоном, а я малодушно втолковывала парню о том что ему неплохо бы было пофлиртовать с ней в ответ. Что он тогда сказал? Что в человеке внешность – не главное?

Честно – я уже не знаю, что главное в человеке, а что второстепенное. Все смешалось в моем неокрепшем, совсем еще недавно детском максималистском сознании, которое четко пыталось разделить белое и черное и пришло к неоднозначному выводу, вслед за знаменитым Эйнштейном повторив: все относительно.

Кейтон – относительный придурок.

Но если вспомнить, он очень часто делал мне странные намеки.

– Я люблю воду. Вода – странная вещь. Может приобретать разные формы: жидкую, твердую, газообразную… В одном веществе сочетается столько разных свойств, и мало кто об этом задумывается.

– А кому надо задумываться о такой ерунде?

– Действительно.

Тогда он едва не засмеялся, потому что понимал, о чем говорит. Не зря Кей отождествляет себя с водой. Совсем не зря.

– Обещают теплую погоду, лучше, чем сегодня.

– А чем тебя погода не устроила сегодня?

– Дождь и солнце.

– И?

– Должно быть одно из двух. Или солнце. Или дождь.

– В смысле?

– Только одно.

Выбрать только одного: Кея или Антона.

Вот шутник.

Я с силой вонзила нож в пиццу, и сталь некультурно звякнула по тарелке, насквозь прорезав кусок. Эх, ну и глупой я была, учила мистера Царственного Плейбоя заигрывать с противоположным полом. Наверное, с тех пор, как Кейтон стал знаменитым и расстался с Алиной, у него было столько девушек, сколько пальцев на руках и ногах у всех членов моей семьи, включая даже Чуню, только помноженное на восемь.

Поэтому хозяин ненормально большого ЧСД так здорово, умело целовался.

Жаль, что ты не откусила ему язык. Но он в этом деле реально хорош.

И только эта мысль меня посетила, как я едва не оцарапалась вилкой. Чертов музыкант! Но ничего, я доставлю тебе несколько, надеюсь, «приятных минут».

И почему я раньше не поняла?

– Деньги.

– Зачем?

– За коктейль.

– Ты дура? Убери, иначе я уйду.

– Хорошо.

– Запомни. Никогда не предлагай мне деньги. Меня это бесит. Плачу всегда я.

Когда он был Антоном, ему тоже не нравилось, что я пытаюсь заплатить за него… Надо было еще тогда догадаться…

А странные приготовления в пиццерии все продолжались.

Через полчаса мимо посетителей прошествовали несколько мужчин в горделивых черных фраках, гордо неся перед собой музыкальные инструменты. Судя по всему, это был струнный квартет: две скрипки, виолончель и альт. Посетители провожали мужчин заинтересованными взглядами. Кажется, раньше здесь не было живой музыки.

Кто-то проверял микрофон, потому как иногда стали слышны громкие возгласы: «Раз-два-три», усиленные эхом. Какой-то шутник из компании молодых людей громко предположил, что сегодня в пиццерии будет рок-концерт, а «дядьки со скрипками» покажут «экстра метал-класс народу». Это вызвало в неформальной компании приступ хохота. Зато громкие звуки стали напрягать других гостей этого славного места.

Так как я сидела в уголке, недалеко от входа в помещение для персонала, я имела честь слышать еще некоторые подробности.

– Торт, вы сделали торт? – орала женщина, в которой я не без труда узнала администратора. От ее ора я даже вздрогнула – так близко он раздавался.

Откуда-то высунулся бородатый мужчина в белой одежде и в колпаке и заявил важно:

– Искусство кулинарии не терпит, когда его торопят.

– Ничего, перетерпит, – сердито отвечала женщина. – Время уже подходит.

– Время ходить не может, а свои руки, увы, я не могу сделать сверхскоростными, – еще более напыщенным тоном произнес повар.

– Вы надо мной издеваетесь! – взвизгнула администратор. – Когда будет торт? У нас ведь все вот-вот начнется!

– Через полчаса, мадам, – отвечал бородатый и вновь скрылся.

– Что за человек? – в сердцах топнула ногой она. – Шампанское, что у нас с шампанским? – пробежала мимо меня главный администратор заведения к барной стойке с алкоголем. – Привезли нужное? То, дорогое! «Cristal Rose»! Олег?

Флегматичный молодой человек, отвечающий за напитки, отстраненно посмотрел на администратора.

– Олег! – ему в ухо крикнула нервничающая женщина. – Олег, ты глухой! Что с шампанским?

– С каким? – совиными глазами уставился на нее парень.

– С тем самым, которое сегодня нам понадобиться! Олег, ты что, дурак? – простонала женщина.

– Нет.

– Что с шампанским? – повторила она. Заказанный напиток был очень уж дорогим.

– С ним все хорошо. Вкусное.

Теперь понятно, парень не зря такой неадекватный – он несет свою нелегкую барменскую службу около алкоголя, и, по-моему, он втихаря пьет его прямо во время рабочего дня, поэтому жутко тупит.

– Вкусное? – волком взглянула на парня администратор.

– Ну, я так думаю. Дорогое же. «Кристалл».

– Значит, его уже привезли?

– Угу.

– Ты не мог сразу об этом сказать? Олег, ты что, идиот?

– Вы вообще о чем?

– О летающих коровках в крапинку, – обозлилась его собеседница.

– У нас нет в ассортименте такого напитка, – с достоинством отвечал флегматик Олег. – Но если вы о напитках, которые были заказаны тем парнем, то все отлично.

– С такими деньгами все должно быть отлично… Что с освещением? – побежала куда-то вновь энергичная женщина. – Все в порядке?

Обнимающаяся пара, сидящая за соседним столиком, изумленно переглянулась. Не я одна удивлялась странностям в этом месте.

– Что у них сегодня за день? – спросила девушка, откусывая маленькие кусочки пиццы.

– Не знаю, – отвечал парень, аккуратно целуя ее в висок. – Может быть, у них будет праздник?

Наше всеобщее любопытство было удовлетворено спустя еще полчаса.

– Дорогие дамы и господа! – обратилась ко всем многочисленным посетителям администратор, перекрикивая с помощью микрофона музыку, и четыре десятка голов повернулись к ней. – Дамы и господа, – повторила женщина, – сегодня в нашей пиццерии необычный день. Молодой человек будет признаваться в любви девушке. Это произойдет скоро, совсем скоро – через пятнадцать минут. Не могли бы вы помочь молодому человеку? Встать и похлопать, когда будет подан сигнал – я начну аплодировать первой. От нашего заведения вы получите подарок – одно блюдо бесплатно по вашему выбору! И шампанское, всем шампанское!

Посетители обрадованно загалдели. Кто не любит халявы? А тут к тому же будет халява с представлением.

– И, прошу вас, будьте предельно корректными и не шумите, когда будет само признание. К тому же молодой человек собирается спеть девушке, и я прошу вас похлопать ему и после песни.

– Не боись, теть, мы все проконтролируем, – весело заявил парень из компании.

– Я вам не тетя.

– Дядя, что ли? – Вся компания опять заржала. Администратор прищурилась, покачала головой и удалилась.

Я вновь едва не поцарапалась – на этот раз ножом. Ого! Кейтон так решил подготовиться к нашему свиданию? Заставил бегать и суетиться всех этих людей? Что с ним?! Он не лгал и что-то ко мне реально чувствует? Он здоров? У него мозг еще остался?

Нет, у него из носа последний спинной вытек. Перекочевал к кому-то другому. Например, к его братцу Кириллу.

Интересно, а Кирилл такой же, как и Кейтон? Ведь выглядят они одинаково.

В голове запульсировала предательская мысль – прийти к Тропинину самой и не дать Алине насладиться всем тем, что готовит солист «На краю» для меня, но я почти тут же взяла себя в руки. Нет, нет и еще раз нет.

Ха! Пусть теперь он страдает! Я тоже хочу побыть хотя бы полчаса кукловодом местного масштаба. К тому же кто знает. Может быть, Кейтон решил устроить все это представление, потому что это еще один способ поиграть с Катей?

И я принялась за последний кусок, чтобы скоротать время. Когда придет Кейтон? Когда начнется представление? Мне уже нервно, и такое чувство, что в моей пустыне никогда уже не прольется дождь из злорадства, которое я испытаю, увидев реакцию сероглазого придурка.

Началось все в половину седьмого.

Он вошел в дверь пиццерии быстрым шагом и, не глядя по сторонам, направился к встречающей его администратору. Эта дама, по-моему, углядела Кейтона в окно и теперь улыбалась, как Заяц из «Алисы в Стране чудес», переборщивший чаем с коньячком.

Антон что-то сказал ей.

– Все в порядке, все в порядке! – сразу же поспешила заверить женщина его и что-то принялась быстро ему объяснять.

Кейтон поразил меня. Это был и не Антон, и не Кей, но, по крайней мере, он имел черты и того, и другого. Во внешности, я имею в виду.

А вдруг это Кирилл? Настоящий Кирилл?

Нет. Ох, что за бред я несу? С какой стати Кириллу тут появляться? А ведь забавно – а я так долго думала, что беловолосого козла зовут Кирилл, и даже называла его этим именем. Понятно теперь, почему он вздрагивал и морщился. Я называла его именем реального брата, с которым у него по-настоящему были не слишком хорошие отношения.

Я во все глаза продолжала смотреть на человека, убившего моих бабочек.

Антош, как бы мне хотелось взять тебя за руку…

А потом отрубить ее.

Он, как и всегда, был красивым, по-особенному очаровательным – и это очарование настигало меня даже через все эти метры, отделяющие нас друг от друга. Расправленными плечами и свободной походкой, уверенным взглядом и спокойно-безразличным отношением к окружающим он напоминал уверенного в себе Кея.

Светлые волосы парень забрал назад, и теперь его лицо было открытым и отчего-то казалось аристократичным и, может быть, слегка высокомерным. Из многочисленных пирсингов присутствовала только одна серебряная серьга, и ничего эпатажного в молодом человеке не было, кроме его красоты, конечно же. В том, что он красив, убедилась не только я – Кейтон нравился людям, и многие девушки оглядывались на него с улыбкой, а вот некоторые парни награждали его лишь презрительной ухмылкой: «Что за мажор?» Зато отчего-то ребята-неформалы вдруг весело зашумели, и один из них – парень, на котором, к моему ужасу, надета была майка с логотипом «На краю», крикнул, подняв руку с большим пальцем, поднятым вверх:

– Чувак, давай!

Кей с не самой ласковой полуулыбкой посмотрел в сторону парня и небрежно махнул рукой, словно говоря ему: «Заткнись».

Парни захохотали. Это что, группа поддержки? На Антона и спешащую за ним администратора оглядывались.

Человек, которого я любила, ненавидела и желала, необыкновенным образом умел заставлять людей обращать внимание на него, когда это было ему необходимо. С таким же успехом Кей умел оставаться незаметным.

Что ж, он прекрасный актер. Говорят, они имеют в своем арсенале необычной силы магнетизм. К тому же талантливые люди талантливы во всем. Потрясающий певец, композитор и поэт, к тому же имеет нехилые актерские данные. Не удивлюсь, если он и картины рисует – а ведь все может быть, ведь работы Томаса ему очень нравятся.

Кстати, ведь именно после того, как этот парень в образе Антона провел у нас ночь, папа вдруг неожиданно согласился создать специальную обложку для нового диска «На краю». Что ему сказал Антон? Как смог уговорить родителя на сотрудничество? Ведь раньше Томас категорически отказывался сотрудничать с представителями шоу-бизнеса.

Я перевела взгляд на руки Кейтона – в одной из них он сжимал большой букет. Еще больше, чем тот, розовый, оставленный на лавочке умирать под ливнем. Кажется, сейчас он принес с собой розы, много роз: алые, красные, бордовые.

Красивый, отчего-то бледный – или это падает так свет на его кожу? – молодой человек вдруг заставил мои глаза покраснеть. Почему он кажется другим, но, как всегда, мил и холоден? И даже очки, бывшие на нем не к месту: солнцезащитные, темно-синие, в которых можно было увидеть проходящих мимо людей, не портили солиста «На краю», а делали всего лишь более загадочным – так и хотелось сорвать с него их и узнать – а на этот раз какого цвета его глаза?