Снятие с креста Клеменс Пол

Глава первая

– Меня не интересует ваше прошлое, пан Раковский, – растягивая слова, произнес посетитель. – Оно предельно доходчиво изображено на вашем лице. Я пришел поговорить о вашем будущем.

Человек, представившийся мистером Гергертом, закинул ногу на ногу, обхватив колено сомкнутыми ладонями. На указательном пальце блеснул изумруд. Он безукоризненно говорил по-польски и имел мефистофельскую внешность. Высокий лоб, гладкие, зачесанные назад черные волосы, переливающиеся глубоко посаженные глаза.

Посетитель покосился через плечо: под стеклом на верхней полке стояли шесть африканских статуэток. Жрец, Мудрец, Колдун, Оракул, Предок, Обезьяна…

– Вам обещали полную безопасность, – вкрадчиво начал нежданный гость. – Но этого не случилось. Эти ребята, – он снова кинул взгляд на полку, – исподволь выматывают вашу душу. Пару месяцев назад вы пережили нападение. Коллекция уцелела, божки умеют за себя постоять. Тот, кто пытался снять их с полки, умер на месте – внезапная сердечная атака. Второй доковылял до порога, где и скончался от приступа удушья. Вы получили от грабителей по голове и неделю лечились. В вашем доме царит убийственная аура. Вас поддерживает только ваш друг Павел Айзик – и тот, приходя в ваш дом, может находиться лишь на кухне. Ваша девушка сбежала в Лондон – устала вздрагивать, глядя на эту чертову дюжину глаз. Вы потеряли ее – на днях она выходит замуж. Недолгое время вы снова жили со своей прежней подружкой Алицией Квятковской. Девушку также не прельщала перспектива стать героиней картины «А поутру они не проснулись». Она настойчиво убеждала вас избавиться от коллекции. Грозилась, что сама ее выбросит. Вы колебались. Алиция погибла под колесами машины, и теперь вы каждую пятницу приходите к ней на могилу и напиваетесь в одиночестве. Не сжимайте кулаки, мы не имеем к этому никакого отношения. Вы знаете, кто это сделал. Вы распродали за бесценок почти все свои картины. Новых не создаете, пьете, опускаетесь, теряете интерес к жизни. Мимолетные связи с женщинами не приносят удовольствия. Вы купили новую квартиру, но и это не помогло. Божки переехали вместе с вами. Недавно вы надрались в ресторане и чуть не замерзли в сугробе. Спасибо Павлу Айзику – он на себе притащил вас домой. Вы не боитесь, что однажды вас таки умножат на ноль?

Анджей сглотнул:

– Выражайтесь точнее.

– Хорошо. Есть силы, готовые взять на себя функцию бога и отправить вас в Страну Вечной Охоты. Устроит такая формулировка? Будем искушать судьбу? Вы слишком мелкая персона для этих… уважаемых господ, – посетитель в третий раз покосился на африканские реликвии. – Им тесно в вашем однообразном мирке. Они хотят большего. Они раздражены вашим невниманием. Им требуются почести и жертвоприношения – вы не в состоянии им этого дать. Не за горами большая беда. Будем дожидаться ее прибытия?

Анджей молчал.

– Да, коллекция воссоединилась, – размеренно вещал Гергерт. – Но мира и гармонии по-прежнему нет. Ни на планете, ни в доме варшавского живописца. Слишком долго эти ребята находились порознь. Полагаю, вы в курсе, что они успели натворить. Красные кхмеры в далеких семидесятых разграбили дворец принца Сианука, и статуэтка Мудреца попала к Пол Поту. Эти двое весьма понравились друг другу. Скажите, может ли такая милая идея забить мотыгами половину собственного населения прийти в голову человеку, получившему приличное образование в Парижском университете? Или кто-то подсказал? Декабрь 2004-го – Колдуна упаковывают в багаж и доставляют самолетом из Джакарты на Маскаренские острова. Божка уязвили условия перевозки – под крылом самолета разломилось океаническое дно, и разрушительное цунами смыло половину прибрежной Азии. Самолет с идолом долетел благополучно… Декабрь 1908 года. Прекрасный сицилийский город Мессина, изобилующий шедеврами архитектуры, в том числе античной. Местный купец Джованни Лоприччи выиграл в карты у заезжего офицера африканскую статуэтку. Обезьяна оскорбилась до глубины души – ее еще никогда не выигрывали в карты. 28 декабря в Мессинском проливе произошло сильнейшее землетрясение. Города Мессина и Реджо-Калабрия обратились в прах. Погибли сотни тысяч людей. Не приди на помощь моряки российского флота, проводящие поблизости учения, жертв под завалами было бы больше… – Гергерт откашлялся. – Форт-Райли, штат Канзас, январь 1918 года. Подполковнику Гарри Шерману, начальнику штаба экспедиционного корпуса США, смертельно надоел своенравный божок, оставшийся после смерти супруги. Он выбросил Оракула на свалку, понимая, что с этой статуэткой что-то нечисто. Симптомы гнойного бронхита начались через несколько дней. По прибытии экспедиционных частей во французский Брест подполковника госпитализировали. Но поздно – Шерман захлебнулся собственной кровью. На следующий день пандемия распространилась по всему городу. Через месяц – по миру. От свирепого гриппа, прозванного испанкой, умерло до ста миллионов человек. Переболела без малого треть населения планеты. Мораль ясна – не стоит выбрасывать богов на свалку, – посетитель цинично усмехнулся. – Божок по прозвищу Оракул в 1915 году трясся в багаже некоего Джевдет-бея – наместника Ванского вилайета Османской империи. Он не стал губить своего владельца, действовал с ним заодно, всячески укрепляя «боевой дух». «Батальоны мясника» с особым удовольствием уничтожали города турецкой Армении. Армян истребляли под корень – в Битлисе, Муше, Сасуне, – резали, жгли заживо, топили в Тигре. Подчиненные Джевдета погубили десятки тысяч ни в чем не повинных мирных жителей; лично Джевдет с садистским упоением резал и расстреливал людей, особое удовольствие ему доставляло умерщвлять детей… Зимой 1664 года лондонцы увидели в небе яркую комету и решили, что она предвещает что-то ужасное. На самом деле что-то ужасное предвещало ограбление особняка в Уайтхолле – у лорда Квингейта, славящегося дурным нравом, вор в числе прочего украл статуэтку африканского божка по имени Жрец. Вор скончался в муках, реликвию прибрала шустрая проститутка, от шлюхи она перекочевала к группе нищих маргиналов, от маргиналов – к полицейскому офицеру и снова к лорду. Но за время блужданий успела сделать черное дело. От Великой эпидемии чумы в Лондоне умер каждый пятый житель – порядка ста тысяч человек. Официальная причина эпидемии – тотальная антисанитария и чумная палочка, переносимая крысиной блохой. С этим, собственно, никто и не спорит. Если хотите, давайте считать это совпадением… Это лишь несколько известных фактов, пан Раковский. Не разлучи коллекцию умбара в XV веке, мир не столкнулся бы и с половиной своих несчастий…

Анджей застыл в унылом оцепенении. За окном стоял «кислотный» варшавский январь – твердый ноль, каша из грязи и снега. Пять месяцев назад реликвии вымершего племени умбара прописались в его квартире-студии на Бялоленке. Пожелание покойного Ангерлинка – председателя тайного европейского судилища – выполнялось неукоснительно. Где обещанное благоденствие?

– Итак, повторяю, пан Раковский, вы слишком мелкая персона для этих реликвий. Господин Ангерлинк явно переоценил ваши возможности. И ваше похмельное состояние тому подтверждение. Впрочем, вы не виноваты…

Екнуло сердце.

– Господин Ангерлинк?… Позвольте, вы тоже имеете отношение к организации…

– Обойдемся без названий, – улыбнулся мистер Гергерт. – Повторюсь, наши люди не имеют отношения к вашим неприятностям. У меня имеется деловое предложение.

– Вы слишком дипломатично подъезжаете, – усмехнулся Анджей.

– Я не дипломат, – посетитель сухо улыбнулся. – Дипломат – это тот, кто может убедить жену, что «вон тот голубенький кабриолет» ее полнит. Вас убеждать не надо. Результат налицо. Итак, предложение. Вы отдаете коллекцию умбара в добрые руки…

– Запрещено, – перебил Анджей. – Коллекцию нельзя дарить, красть, выбрасывать, давать поносить…

– Коллекцию можно продать за приличные деньги, – возразил Гергерт. – А деньги – всеобщий эквивалент стоимости товара. То есть вместо денег вам могут предложить неплохой товар. Коллекция умбара бесценна. Увы, вам не предложат в обмен что-то равнозначно бесценное. Но товар дорогой. Как вы отнесетесь к приобретению, скажем так… музея?

Вроде не ослышался. Трудно придумать слово, созвучное со словом «музей».

– Музей… – пробормотал Анджей. – Хм. Надо же, до чего дошли товарно-рыночные отношения.

– Мусейон, как говорили древние греки и их плагиаторы – аналогичные римляне. Вы не ослышались, Анджей. В это слово вложен именно тот смысл, что и должен. Разумеется, музей не государственный. Можно продолжать или встать и уйти?

– Продолжайте, – разрешил Анджей.

– Вы любезны. Не будем касаться технической стороны вопроса: как это может произойти и может ли вообще. Может. Для людей с деньгами и связями – любая сделка осуществима. Представьте север Франции. Пролив Па-де-Кале. Побережье пролива, несколько западнее Дюнкерка. Городок называется Шантуа. Двести пятьдесят километров от Парижа. Полчаса езды до Фландрии… вы понимаете, о чем я? Фландрия – одна из провинций Бельгии, подарившая миру плеяду выдающихся живописцев. Поместье Гвадалон переходит в вашу безраздельную собственность. Находится на берегу, несколько на отшибе. В некотором роде это замок.

В горле пересыхало – видно, от пинты зубровки, уничтоженной накануне. Он откашлялся, хотел что-то сказать, но передумал.

– Местечко не уединенное, отнюдь. По соседству еще несколько поместий, где живут люди. Отличные дороги, десять минут езды до центра Шантуа. Буду откровенен: поместье требует ремонта. Не кардинального, не везде, но тем не менее. Площадь замка Гвадалон – порядка полутора тысяч квадратных ярдов, не считая чердака и подвалов, плюс прилегающая территория – около пяти акров. Сад, беседка, подсобные строения.

– Местечко явно не туристическое, – пробормотал Анджей.

– Согласен, – кивнул Гергерт. – Не всякий турист доберется до Шантуа. Вас это сильно шокирует?

– Нисколько.

– Я так и думал. Но ландшафты, уверяю вас, славные. До недавнего времени хозяином поместья был некто Венсан Перель, обладатель крупного текстильного бизнеса, почетный гражданин города, посвятивший время пребывания на пенсии благотворительным программам. Он скончался четыре года назад, после чего поместье на законных основаниях, вместе с содержимым, переписали на баланс одной известной вам организации. Сделка кристально чистая, ничьи права ущемлены не были…

– Причины смерти?

– Помилуйте, Анджей. Господину Перелю на момент смерти было восемьдесят два года, он участник французского Сопротивления и сноса Бастилии…

– Хорошо, я понимаю. Вы что-то говорили про музей?

– Разумеется. Упомянутое содержимое поместья. Будучи небедным человеком, Венсан Перель всю жизнь коллекционировал картины. Считал себя законченным патриотом, увлекался только французской живописью. Коллекция Переля содержит порядка полутора сотен полотен. Антуан Ватто, Франсуа Буше, Жан Батист Симеон Шарден, Оноре Фрагонар, Клод Шандемо и многие другие. Вероятно, эти имена вы слышите не впервые. О коллекции широко известно не только в Шантуа, но и за пределами города. Под музей и запасники отдана западная часть замка, где еще в 92-м году произведен капитальный ремонт и созданы все условия для хранения и экспозиции полотен. Специальная сигнализация, влажность, температурный режим. Несколько дней в неделю музей открыт для посетителей: всего за пятнадцать евро любой желающий может насладиться высоким искусством под надзором работников охранного агентства. На жилую территорию посетителей музея не пускают, для них существуют отдельные дорожки. Договор с охранной фирмой заключен вплоть до 2015 года. Доход от… гм, ценителей живописи, а таких во Франции немало, окупает содержание замка и прислуги. Соблазнительно, пан Раковский? Представьте, сколько стоит коллекция, не говоря уж о стоимости замка. Не ищите подвох. Его нет.

«Нет, есть, – подумал Анджей. – За что такой роскошный подарок? Они прекрасно понимают, что от божков я отрекся бы и за более скромное подношение».

– Вы согласны?

– Что с меня требуется?

– Принципиальное согласие. В Шантуа у вас будет собственный юрист и собственный… скажем так, искусствовед. Учите язык. Если знаете английский, осилить основы французского сможете за месяц. Лучше, чем беспробудно пьянствовать.

Анджей закрыл глаза. В колледже он брался осваивать французский. Даже вызубрил основы – преподаватель считал, что у него способности к языкам. Но потом это стало бесперспективным, бросил.

– Запишитесь на ускоренные курсы, хорошо заплатите: вам предоставят не только толкового педагога, но и одолжат носителя языка. Для начала виза во Францию, скажем, на полгода. Потом продлим. Каким образом будут оформляться документы, не ваше дело. Все имущественные вопросы решат без вас, нужно лишь поставить несколько подписей. Обмана не будет, сами понимаете… это в наших интересах, – посетитель настороженно покосился на коллекцию статуэток. – Распоряжайтесь новой собственностью по своему усмотрению. Хотите, живите во Франции, не хотите – совершайте туда визиты. В Гвадалоне имеется управляющий. Месяца через полтора-два мы подпишем контракт, и вы сможете посетить свое «родовое» гнездо. Ваше слово, пан Раковский?

– Скажите, – Анджей помялся, – все, что вы наговорили за последние десять минут, – не глупый розыгрыш?

– Нет.

– Почему вы хотите снять с баланса… вашей организации поместье Гвадалон?

– Это самое адекватное, что мы можем предложить за божков. Не ищите потаенный смысл. Нам не выгодно приобретать реликвии умбара за бесценок.

«В этом он, пожалуй, прав, – допустил Анджей. – Один из немногих случаев, когда выгодно невыгодное».

Он молчал, прислушиваясь к ощущениям и предчувствиям.

– Итак, месье Раковский, – господин по имени Гергерт иронично прищурился. – Какие будут распоряжения?

– Будут, – вышел из оцепенения Анджей. – От вашего предложения трудно отказаться, пусть оно и сулит… непонятно что. Но чтобы неожиданностей было меньше… давайте поступим так, – он поразился собственной наглости. – Законсервируйте замок до моего появления. Закройте музей. Сократите прислугу до необходимого минимума. Не скупитесь на охрану. Замените сигнализацию на более совершенную. Через месяц подпишем договор о купле-продаже, я прибуду на место и разберусь, что представляет собой это чудо. Расходы за месяц оплачу из собственного кармана.

Брови элегантного господина понеслись ввысь.

– Странное условие, пан Раковский. Впрочем, воля ваша. Нам же меньше хлопот. Надеюсь, с сегодняшнего дня вы бросаете общение с крепким алкоголем и приступаете к изучению языка?

– А вот здесь я подумаю…

Глава вторая

Эта история сильно смахивала на галлюцинацию. Уже в самолете, под гул моторов, он прокручивал в памяти события последних сорока дней. К спиртному за это время он не притронулся. Как отрезало. Не мог ли господин с пронзительным взглядом вложить в него установку? Нетерпеливый зуд во всех конечностях. Проститься с миром, где потеряно все, кроме денег, окунуться в новое, не связанное с прошлым… Преподаватель французского демонстрировал чудеса педагогики, заочно знакомил с одной из прекраснейших стран Старого Света. «Не могу поверить, – ворчал Павел Айзик. – Бросить все и уехать в какую-то глубинку. Смотри, не перемудри, Анджей. Кстати, тебе не нужен в далекой Франции верный компаньон и секьюрити? Звони в любое время, подскочу». Подписание контракта. Хмурые мужчины вынесли из квартиры опостылевшую коллекцию умбара. Еще один акт имущественной сделки – в кругу серьезных людей, из которых запомнился лишь один – месье Буржа, седой, представительный, с длинным клювом. «Желаете ли проведать ваше поместье, месье Раковский?» – «Да, пожалуй, месье Буржа. Думаю, в конце марта я совершу ознакомительную поездку в Шантуа»…

Его ничто не держало на родине. Квартира закрыта, деньги переведены в парижский банк. Виза на три месяца, и нет оснований ее не продлить. «Уважаемые дамы и господа, наш самолет совершает посадку в аэропорту Шарль де Голль Руасси. Сегодня двадцать первое марта, среда, девять утра по местному времени, температура в Париже плюс восемь градусов, ожидается небольшой дождь…» Он не испытывал желания болтаться по Парижу. Слишком людно. Подождут и Лувр с Версалем, Венсен и Фонтенбло, национальный музей Огюста Родена, музей истории Парижа, Консьержери, Дом Инвалидов, прочие palaises и musees…

Площадь перед аэропортом бурлила. Анджей понимал французскую речь. Плотная зубрежка, утомительные диалоги с «носителем языка» не пропали даром. Он отправился на огороженный участок площади под табличку «La station de taxis». Двести пятьдесят евро, и вопрос транспортировки тела успешно разрешился…

Еще один «носитель языка» трещал как заведенный, но взаимности не требовал, удалось поспать. В Шантуа прибыли в начале первого. Местечко располагалось в обширной низине, опоясанной пологими лесистыми холмами. Дубравы спускались к предместьям, просачивались ручейками в город. Пестрели разноцветные домики с резными окнами и карнизами, лавочки, кафе, магазинчики. Блестела брусчатка, умытая дождем. Вывески рябили в глазах: булочная, бижутерия, пресса, греческая кухня, китайская кухня. Степенно прохаживались люди, парковки были забиты машинами…

– Une facture, месье? – осведомился таксист.

– Простите? – не понял Анджей.

– Вам квитанцию выписать?

– Зачем?

– Ну, мало ли, – пожал плечами шофер. – А вдруг фирма возьмется оплатить ваши расходы?

Анджей засмеялся. Он распрощался с таксистом на центральной улочке Парлеву, запахнул куртку из горного архара, взвалил на плечо спортивную сумку. Постоял у витрины кулинарного заведения «Шангино», где было выставлено меню. Кормили в заведении на убой. Устрицы, крабы, ножки лягушек, марсельский суп из рыбы, тушенная в рислинге капуста. Он рискнул зайти и сделать заказ. Мучительно долго разглядывал сырное меню, боясь решиться. Выбрал блё де брэс с «веснушками» из зеленой плесени, решив, что в этой жизни уже ничего не страшно…

Отяжелевший, в принципе, довольный, он вышел из заведения. Ощущалась близость моря, вдоль улицы дул резкий ветер с изморосью. Он двинулся по улочке на север, логично рассудив, что где-то там должно быть море…

Никто не обращал на него внимания. Пробежала ватага губастых юнцов, тряся дредлоками – свалявшимися косичками, кто-то пританцовывал в стиле Майкла Джексона. Пенсионеры с тросточками, стайка крашеных блондинок. Машины ехали со скоростью пешеходов, водители с мазохистским удовольствием за полквартала уступали дорогу пешей публике. Дорога уходила под уклон. Вывесок становилось меньше, народу убавилось. Он постоял у витрины книжного магазина, зашел в офис сотовой компании, где приветливая девчушка любезно приняла плату и уверила, что месье из Польши незачем волноваться – все его звонки будут тарифицироваться как местные и номер не изменится. Он посидел в уютном подвальчике с бокалом горячего грога, разглядывая ноги снующих над головой прохожих. Уточнил маршрут у хозяина и зашагал дальше – мимо ресторана быстрой еды, АЗС, пункта техобслуживания автотранспорта.

– Послушайте, месье… – Из переулка вывалился грязноватый субъект в затертой кожанке.

Анджей оглянулся – позади никто не шел, обращались к нему.

– Послушайте, месье… – повторил человек. Он плохо выглядел. Опухший, рыхлый, с взъерошенной шевелюрой. Нижнюю часть лица прикрывала клочковатая рыжая борода.

Он решил, что это нищий, и по привычке пустился в обход.

– Минуточку, месье, – бородатый схватил его за рукав. – Мне не надо от вас милостыни… – забегали вороватые глазки.

– Эй, приятель, ты слишком назойлив, – пробормотал Анджей, вырвал руку и слегка придавил приставале плечо.

– О, черт… – тот вздрогнул от боли. – Какого дьявола… Подождите, месье, вы неправильно меня поняли! Меня зовут… Впрочем, неважно, как меня зовут. Вы новый владелец поместья Гвадалон, правильно? Вы приехали из Польши?

Анджей оторопел от такого откровения.

– Ты кто такой, дружище?

– Это не имеет значения, – бормотал бородач. – Напрасно вы приобрели это поместье, месье. Вас ожидают серьезные неприятности. Эти люди не остановятся. Они уже убили Мишель, они убьют любого… – Незнакомец тяжело дышал, на прыщавом лбу проступили бусинки пота.

«Наркоман, – догадался Анджей. – Ломка начинается…»

Усиливался дискомфорт. Распахнулись двери соседнего заведения, вышли, громко смеясь, два парня в комбинезонах – видимо, работники автозаправки. Собеседник дернулся.

– Как вы узнали, что я здесь пойду? Откуда вам известна моя внешность?

– Да какая, боже, разница! Вы не понимаете… Послушайте, я знаю, что все это звучит дико и вряд ли вы тут же развернетесь и уберетесь в свою Польшу. Но будьте хотя бы осторожны. Если что, ищите меня. Мое имя… Черт, только этих ищеек тут не хватало… – Странного типа охватил страх. Он отпрянул, исчез в той самой подворотне, откуда так беспардонно вылупился. Анджей перевел дыхание, сунул нос за угол. Проход между ободранными стенами загромождали мусорные контейнеры – изнанка парадной жизни. Парень уже смылся…

Сработали тормоза. У тротуара остановился старенький «Рено». Неторопливо вышли двое. Мужчина и женщина. Мужчина в штатском – относительно молодой брюнет с крючковатым носом, женщина – в форменной куртке с утеплителем. Последняя продемонстрировала жетон.

– Добрый день, месье. Уголовная полиция.

«Хорошенькое начало», – подумал Анджей. Работница полиции была плотно сложена (а может, утеплитель ее утолщал), невысокая, с внимательными серыми глазами и курносым носом. Пепельные волосы были собраны на затылке в пучок.

– Добрый день, господа, – Анджей всмотрелся в жетон. – Уже можно бояться?

По губам мужчины пробежала ухмылка. Дама осталась серьезной.

– Лейтенант Катрин Дюссон. Сержант Арман Жулье. Вы с кем-то разговаривали, месье?

– Да не особо, – Анджей пожал плечами и решил не выделываться. – Обычный сумасшедший. Сказал, что я зря приобрел поместье Гвадалон, и быстро исчез, забыв представиться.

– Я же говорил, что это он, – обрадовался сержант. – У меня прекрасная память на лица.

– Да, ты прав, Арман, – пробормотала женщина, прищурив глаза. – С меня два обеда. Это тот самый человек, который приобрел поместье Гвадалон.

«Известность бежит впереди меня», – подумал Анджей.

– Добро пожаловать, месье, в наши прекрасные земли, – сказала лейтенант. – Мы уверены, вам здесь понравится.

– И каким же образом вы приобрели поместье Гвадалон? – недоверчиво спросил сержант Жулье.

– Общедоступным, месье. Я его купил. А вы думали, я его украл?

– Странно, – пожала плечами женщина. – Вы не производите впечатления человека, покупающего поместья. Идете пешком…

– Я прогуливаюсь, – Анджей покосился на свои запылившиеся ботинки. – В принципе, я не беден. Когда вы в последний раз видели Билла Гейтса? Этот парень тоже не производит впечатления богатейшего человека планеты. Старый свитер, тертые джинсы. Это допрос третьей степени, лейтенант?

– Вы шутите, – кивнула женщина. – Понятно. Простите, месье, если мы вас потревожили.

– Можно продолжать движение? Хотелось бы поскорее дойти до своего замка и немного отдохнуть.

– Мы можем вас подбросить, – предложил сержант.

– О, не утруждайтесь. Я люблю ориентироваться на местности. Думаю, у полиции в этом городе найдутся и более важные дела.

– Скажите, вам знакома эта женщина? – лейтенант Дюссон извлекла из внутреннего кармана две фотокарточки и сунула Анджею под нос. Первая была увеличенной ксерокопией водительского удостоверения и изображала интересную брюнетку с большими коровьими глазами. Диссонанс составлял кроваво-красный рот. Он выглядел вульгарно. На второй фотографии брюнетка уже не казалась такой интересной. Волосы в грязи, лицо перекошено, покрыто пятнами, в открытом рту виднелся кончик серого языка…

Анджей поморщился, но постарался не выдать растущего беспокойства.

– Впервые вижу, лейтенант. Боюсь, во всей Франции на сегодняшний день я знаком только с вами двумя. Но вы неспроста показали мне это некрофильское фото, нет?

Полицейские переглянулись.

– Неспроста, – кивнула Кэтрин. – Эту женщину именно в таком виде обнаружили в воскресенье в поместье Гвадалон. Лежала у беседки в саду. Ее зарезали. Охрана без понятия, кто она такая.

– А кто она такая, лейтенант?

– Некая Мишель Одрэ – если верить водительскому удостоверению. Права получила в Нанте четыре года назад. Но департамент дорожной полиции уверен, что документ на данное лицо не выдавался. Подделка. Других документов при даме не обнаружено. Никто ее не знает. Вам есть что сообщить, месье Раковский?

Наблюдательная особа. Самое место таким в полиции. Он вспомнил слова мужчины с внешностью бродяги: «Они уже убили Мишель, они убьют любого…» Этот тип, похоже, знал покойную.

– Простите, лейтенант, – он заставил себя улыбнуться. – Я в этом городе меньше часа. Не пытайтесь что-то прочесть по моему лицу.

– Хорошо, извините, – женщина миролюбиво улыбнулась. – Не будем вам докучать, месье. Но уверена, инспектор Филибер Шовиньи изъявит желание с вами познакомиться. Не будете возражать, если завтра вам нанесут визит?

– Ни в коем случае, лейтенант. Это будет так мило со стороны закона…

Полиция забралась в потрепанный «Рено». Арман Жулье включил зажигание: мотор чихнул и встал в позу. Он раздраженно ударил по рулю, выбрался из машины, мстительно хлопнув дверцей, и открыл капот. Лейтенант Дюссон с лукавинкой глянула из окна.

– В нашем департаменте не очень охотно финансируют полицию, месье. Рядовое дело.

– Сочувствую, – пробормотал Анджей.

Сержант полиции с подозрительной фамилией Жулье прыгнул на сиденье. Мотор со скрежетом завелся. Машина завернула в ближайший переулок, корябая бампером брусчатку. Он проводил ее глазами, постоял на ветру, охваченный оцепенением, пробормотал в пространство:

– Даже не надейся, что человек, совершивший ошибку, и ты – это разные люди, – поднял воротник и зашагал на север.

Городок оборвался внезапно – едва проплыли гаражи станции техобслуживания. Последнее здание – невзрачный домик на непропорционально мощном каменном фундаменте. С моря дул сильный ветер, насыщенный парами йода. Облака, покачиваясь, плыли из туманного Альбиона – от английского города с французским названием Дувр. Он встал на перепутье, воткнув сигарету в зубы. Главная, хотя и узкая, трасса делилась на три ветки. Направо – Дюнкерк, налево – Кале. На север, за скалистую возвышенность, убегала безымянная дорога из плотно подогнанных плит. По ней и отправился Анджей, пропустив какой-то хищный «танкенваген» цвета безлунной ночи.

Он с любопытством озирался. Причудливые скалы раскрашивала зелень можжевельника. Матово поблескивали пластинки слюды. Попадались редкие деревья, прибитые к земле, моховые островки. Дорога петляла между серыми глыбами. В отдельных местах утесы нависали над головой, обочины устилали обломки, отколовшиеся от вершин. Таблички извещали о возможном камнепаде. Он обогнул приземистую скалу и выбрался на очередное распутье. Дороги разбегались, как струйки фонтана, и резко падали вниз. Распахнулся пролив Па-де-Кале, затянутый плотной пеленой измороси. Покачивалась масса серой воды, отделенная от материка полоской рифов. Зеленели островки ельников. Под ногами разверзлась ликующая красота водопада: узкая речка выворачивала с юго-востока, неслась по гладко отполированному желобу и красиво падала с уступа, разбиваясь о камни. Он вспомнил, что в этой местности должна быть река Неж, где ловится, по уверению Гергерта, вкуснейшая форель. Дорога, убегающая вправо, переходила в каменный мостик и на другой стороне терялась в скалах. На указателе французским по белому было выведено: «Бруа». На той, что по дуге спускалась влево, указатель выцвел, но читался: «Гофрэ». Вскрылась еще одна ячейка в памяти. «За пределами Шантуа есть три обитаемых поместья. Гвадалон, Гофрэ и Бруа. Везде проживают приличные люди, вряд ли они доставят вам беспокойство». Он быстрым шагом пересек развилку, зашагал по дороге, ведущей на север. Указатель красовался за ближайшим поворотом – фиолетовый щит с лаконичной надписью: «Гвадалон». Чуть ниже – извещение для непонятливых: «Propriete privee» (частная собственность). Скалы делались пологими, поднималось русло реки. Течение благодаря покатостям рельефа замедляло бег. Метрах в ста от указателя Анджей обнаружил постороннего. Сутулый мужчина в прорезиненной штормовке, с натянутым на голову капюшоном удил рыбу. Он расположился на узком пятачке над массой воды и ловко манипулировал телескопической удочкой. Забрасывал навстречу течению, вел удилище по дуге, а когда леска натягивалась, выдергивал крючок с наживкой. Анджей остановился, повертел головой. Не самое райское местечко. Безжизненные глыбы песчаника, дорога пропадала в лабиринтах мегалитов. Ветер разгулялся не на шутку, шевелил ползущие по камням отростки можжевельника. Такое ощущение, что сейчас пробежит Стэплтон с сачком, а из расщелины с рычанием вылупится его детище, сверкая воспаленными глазами…

Он поежился. Помимо одинокого рыбака, никого в округе не было. Рыбак внезапно дернулся, вскинул удочку. Блеснуло рыбье тельце, шлепнулось мужчине под ноги. Он выдрал из пасти крючок, поднял садок, в котором уже томились несколько рыбин, и всунул пойманную форель головой вперед. Разогнулся и обнаружил наблюдателя. У рыбака было добродушное широкоскулое лицо, небритые щеки, зарубцевавшийся шрам на подбородке.

Анджей приветливо помахал рукой.

– Привет. Вы неплохо проводите время. Увлекаетесь спортивной рыбалкой, месье?

– Я ем ее, – охотно отозвался рыбак, пристально разглядывая художника. У него были внимательные цепкие глаза.

– Не скучно вам тут?

– Скучно, – признался рыболов. – Руку некому пожать.

Анджей спустился, протянул руку.

– Раковский.

Рыбак ответил на рукопожатие. У него была широкая лопатообразная ладонь, короткие пальцы с обрезанными под корень ногтями.

– Пьер Вассаль. Если вы из Шантуа, то проходили мимо моего дома. Он на краю, за станцией техобслуживания. Несуразная штуковина, вы должны были обратить внимание. Раньше там была городская мельница, но дерево не вечно, развалилось лет сто назад – помог большой пожар, а фундамент сохранился. Мой отец выкупил участок, построил на фундаменте смешное зданьице. Вы сказали, ваша фамилия Раковский? – рыболов нахмурился.

– Говорил, – согласился Анджей.

– Так это вы приобрели поместье Гвадалон? Художник Раковский из Польши?

Анджей кивнул.

– Об этой новости, похоже, знает весь город?

– А что вы хотите, Шантуа небольшой городок, интересные новости разлетаются со скоростью пули. Я до выхода в отставку служил в полиции, сохранил связи, о многом узнаю раньше прочих. Вы не в претензии, что я на вашей практически территории ловлю рыбку?

– Нисколько, – улыбнулся Анджей. – Буду рад, если это занятие доставит вам удовольствие и хлеб насущный. А кем вы работали в полиции, если не секрет?

– Следственный отдел. Двадцать два года безупречной службы. Небольшие расхождения во взглядах с новоизбранным господином бургомистром, и образовалась дилемма: переквалифицироваться в постовые или удалиться в отставку. Свобода подразумевает выбор, что поделаешь.

– Однако выбор подразумевает ограничение свободы, – сумничал Анджей.

Рыбак засмеялся. Запустил короткопалую конечность в широкий карман, выудил плоскую фляжку.

– Выпьем за знакомство, господин Раковский?

Анджей из вежливости отхлебнул. Напиток по вкусу напоминал коньяк – незатейливый, грубоватый, крепкий. Вроде изысканного сыра шевро, беспощадно разящего козой, навозом и прочей деревней.

– Недурственно, месье Вассаль… – Многолетний опыт потребления крепкого алкоголя не позволил оконфузиться.

– Будем считать, что я втерся к вам в доверие, – засмеялся Вассаль и тоже сделал глоток. – Очень болезненно, знаете ли, переносится здоровый образ жизни. Неоднократно пытался отказаться от пагубной привычки, но… стоит ли? Мир делается плоским, теряется ощущение контрастности.

– Не стоит, – улыбнулся Анджей. – Если в меру и с хорошим настроением. Позвольте уж и мне втереться к вам в доверие, месье. Инспектор Филибер Шовиньи – вам знакомы эти три слова?

Мимолетная тень пробежала по добродушному лицу рыболова.

– Да, а почему вы спрашиваете? Следственный отдел местной криминальной полиции. В принципе, уважаемый человек…

– Лейтенант Катрин Дюссон, сержант Арман Жулье.

– Следственный отдел, – повторил Вассаль. – Только не говорите, что эти люди уже успели вас прижать. Впрочем, они ребята беспардонные…

Он рассказал про человека с внешностью бродяги, про внезапное появление полиции, вынудившее бродягу ретироваться. Отставной полицейский задумался.

– Признаться, вы меня удивили, месье Раковский. Описание человека, которого вы приняли за бродягу, совпадает с приметами некоего Антуана Кассара – лоботряса и наркомана. Работал санитаром, чернорабочим, подсел на героин, покатился под горку. На работу не берут, да он и не рвется. Живет в каком-то притоне. Любопытно, что он был знаком с погибшей Мишель Одрэ… Думаю, вам стоило сообщить об этом полиции.

– Я исправлю упущение, – уверил Анджей. – С полицией я еще наговорюсь. Вам что-нибудь известно об обстоятельствах гибели девушки?

– Понимаю, – скорбно кивнул Вассаль, – не успели добраться до замка, а уже такая досада. Не стоит волноваться, месье. Полиция разберется. Обычное сложное дело. Я беседовал с Жозефом Арманжем – он выезжал в числе прочих на место происшествия. Труп нашли утром в воскресенье 18 марта. Проникнуть на территорию посторонние не могли, там сигнализация, поэтому непонятно, как туда попала сама покойная. Задушена в перчатках – никаких следов. Оба охранника в недоумении, прислуга в трансе. Ночью в замке присутствовали управляющий поместьем Огюст Шавр, дворник Йозеф и служанка Луиза Гурден. На роль убийцы никто не тянет. Но автоматически вся троица остается на подозрении. Вы можете, конечно, эту публику мгновенно уволить…

– Неприятно, – пробормотал Анджей. – Потайные ходы?

– Почему бы нет? – пожал плечами Вассаль. – Здание строили еще во времена инквизиции. Но для подробного обследования замка требуется разрешение его владельца. Так что ждите гостей.

– Хорошо, – кивнул Анджей. – Еще один вопрос, месье. Вернее, просьба. Опишите, пожалуйста, живущих по соседству. Ведь, как ни крути, они и ваши – пусть отдаленные – соседи.

– Несложно, – покладисто согласился отставник и подмигнул. – Люблю посплетничать, месье. На западе от ваших владений – поместье Гофрэ, на востоке – Бруа. Старинные рыцарские поместья, изрядно, впрочем, обветшавшие и перестроенные. С башни замка вы можете любоваться на них сколько угодно. Об обитателях Бруа и Гофрэ ничего дурного сказать не могу, – Вассаль засмеялся. – Но постараюсь. В Гофрэ еще недавно хозяйничал некто Жюль Фанкон – сварливый, егозливый старичок. Впрочем, его уже отпели. Обожал поколачивать прислугу и швыряться севрским фарфором – уверял, что это необходимо для душевного здоровья. Единственный человек, кого он боялся, – его управляющая: надменная неприступная глыба по имени Герда. Когда она впадала в ярость, то начинала ругаться на родном языке… а это такой странный язык, словно говорят с горячей картошкой во рту. Шведский, датский… не знаю, чем они отличаются.

– Шведский – это датский, прокрученный обратно, – объяснил Анджей.

– А вы весельчак, – хохотнул Вассаль. – Поместье год назад унаследовал сын покойного, Доминик Фанкон. Сочиняет детективные сценарии – не сказать, что процветает, но серьезных финансовых затруднений избегает. Из поместья почти не выходит. Привез с собой молодую жену – Элизу. Симпатичная пара. Влюблен в нее без ума, – Вассаль похмыкал. – Это правильно, лучше быть без ума от женщины, чем от природы, как его папаша. Болтунья – страшная. Впрочем, для женщин это не является недостатком. Им не нужен повод, чтобы начать говорить.

– Зато необходим, чтобы замолчать, – кивнул Анджей. – И эти люди уживаются с глыбой Гердой?

– Пытались. Недавно ее с треском уволили. Взяли новую. Некая Диана Ормель, темная лошадка, молчунья. Хм, молчащая женщина неуязвима, сказать о ней нечего. Сочетает обязанности управляющей с приборкой по дому. Садовника и повара Фанконы не держат, Элиза Фанкон справляется самостоятельно: продукты привозит из города, возится в саду, что-то пересаживает, перестраивает. Кстати, по профессии она ландшафтный дизайнер, числится в конторе «Монжене», но работать предпочитает на дому, что в принципе удобно…

Собеседник попался тоже не из молчунов.

– А в Бруа?

– Там население плотнее, – отставной служака принялся загибать пальцы. – Старик Луи Фортиньяк – сучковатый бука, прослужил всю жизнь в танковых войсках, вышел в отставку в звании полковника лет пятнадцать назад. Замок унаследовал от покойной супруги. Кстати, сестра этой самой супруги – милая и безвредная старушка Антуанетта – проживает вместе с ним. Оба имеют право на проживание в Бруа. Какие-то приходящие садовники, водопроводчики, служанка Николь Пуатье – чертовски сексуальная малышка…

Он так мечтательно посмотрел на небо, что стало ясно: давно не осуществлялась стыковка.

– Несколько месяцев назад к старику приехал племянник Анри Жюбер – с этим денди у вас еще будет возможность познакомиться. Как и с его подругой Ирен Маклассар, знойной блондинкой и весьма утонченной садисткой. В хорошем смысле этого слова, – добавил Вассаль, заметив непроизвольную реакцию собеседника. – Несколько минут назад вы могли увернуться от их черного «Фольксвагена», следующего в Шантуа. А могли и не увернуться.

– Благодарю вас, месье. И краткий перечень лиц, имеющих отношение к Гвадалону.

– Расчудесно, месье, – захохотал Вассаль, прикладываясь к фляжке. – Посторонний консультирует хозяина поместья, кто живет в его доме. Простите, я понимаю, что вы человек новый. Итак, управляющий поместьем Огюст Шавр. Вы можете уволить его к чертовой бабушке уже сегодня. Служанка Луиза Гурден – очень скромная и целомудренная. Старый хрыч Йозеф, из которого, бьюсь об заклад, вы и трех слов не вытянете. Не знаю, что за личности владели Гвадалоном после смерти всеми любимого Венсана Переля, но часто туда наведывался адвокат Фредерик Лежа – партнер юридической конторы «Лежа и Вронски». Охранная фирма «Голиаф», сотрудники которой постоянно находятся в Гвадалоне. Субтильный господин Франсуа Винье – знаток французской живописи, искусствовед, хранитель ваших бесценных сокровищ, окончил Цюрихский университет. Поддерживал в надлежащем виде картинную галерею замка, выступал в качестве гида перед посетителями – до тех пор, пока какой-то умник не распорядился закрыть выставку и полностью исключить появление в замке посторонних.

– Благодарю вас, месье, – лучезарно улыбнулся Анджей. – Надеюсь, мы продолжим знакомство.

Он продрог, как суслик, стоя с Вассалем на промозглом ветру. Теперь почти бежал, стуча зубами от холода. Река осталась за громадной скалой, дорога огибала ее слева. Он шагал по центру проезжей части, за порывом ветра не услышал гудение мотора и чуть не попал под колеса серого «Шевроле», вынырнувшего из-за поворота. Он отпрянул в сторону, едва не вывихнув лодыжку. Завизжали тормоза. «Шевроле» пошел боком, проехал несколько метров и встал.

Из машины, хлопнув дверью, выскочила стройная шатенка в серой куртке.

– О боже, с вами все в порядке? – подлетела она к Анджею.

– Увы, мадам, вы промахнулись, – пошутил Анджей, выпрямляя спину. – В следующий раз будьте точнее.

– Слава Иисусу, – она облегченно вздохнула. – Садитесь в машину. Я отвезу вас в Гвадалон.

– Неужели? – насторожился Анджей. – Полагаете, за это вам простятся грехи и обеспечится спасение на небесах? Спасибо, мадам, езжайте по своим делам, доберусь уж…

– Вы не понимаете, – перебила женщина. – Вы же из Польши? Нам пришел факс с вашим фото…

– В принципе, из Польши, – допустил Анджей. – Но отчасти цивилизован. Кстати, полминуты назад вас чуть не сподобило на окончательное решение польского вопроса.

Она поняла шутку, рассмеялась.

– Я еду за вами, месье. Меня зовут Селин Шаветт, я работаю в охранном агентстве «Голиаф», занимаюсь обеспечением безопасности в поместье Гвадалон. Двадцать минут назад позвонила лейтенант Катрин Дюссон из полиции Шантуа, сообщила, что видела вас на улице Парлеву. Я решила вас встретить. К сожалению, проблемы с машиной не позволили выехать вовремя, – она неприязненно покосилась на переднее колесо, подозрительно смахивающее на запаску.

– Ничего страшного, мадам, – успокоил ее Анджей, забираясь в машину. – Я содержательно провел эти двадцать минут, познакомился с местным рыболовом…

У дамы был весьма привлекательный профиль, но машиной она управляла неважно: резко дергала рычаг, пережимала акселератор.

– Хорошо добрались? – она быстро посмотрела на него.

– Нормально, – пожал плечами Анджей.

– Мы думали, что вы прибудете поездом, о чем сообщат заранее. Вас бы встретили на вокзале в Кале. А вы решили своим ходом…

– Не берите в голову, – отмахнулся Анджей. – Бесплатная доставка, установка. Кстати, мадам, у вас имеется версия, каким образом постороннее мертвое тело оказалось на охраняемой территории?

Женщина за рулем поморщилась.

– Это просто недоразумение, месье.

– Неужели? – изумился Анджей. – Ветром надуло?

– Не знаю, – она поджала губы. – Вы можете, конечно, расторгнуть договор с агентством «Голиаф», но уверяю вас, наши работники четко следуют инструкциям. А меня в ту ночь вообще в поместье не было… – она замолчала.

– То есть версий нет, – заключил Анджей. – Хорошо, мадам Шаветт, не будем усугублять ситуацию, в которой все равно мало что смыслим. Я правильно к вам обращаюсь?

– Как хотите, – она опять пожала плечами и бросила на него быстрый взгляд. – Я была когда-то замужем. Но так давно…

Оборвались морщинистые пласты серо-желтого песчаника. Распахнулись мутные воды пролива. Речушка Неж вырвалась из плена каменного ущелья, неслась навстречу большой воде. Аккуратный мостик, открытые ворота с ажурной вязью, предупреждающая табличка «Stationnement interdit» (стоянка запрещена). Двор мостили плиты с правильно подогнанным рисунком. При виде здания в глубине двора он испытал некоторое разочарование. Воображение рисовало что-то величественное, помпезное, сохранившееся до наших дней чуть не с династии Каролингов. Возможно, так и было, но со времен мрачного Средневековья уцелело немного. А то, что осталось, подвергалось ремонту и модернизации. Облицовочные плиты, стыки в каменной кладке замазаны раствором. Но не всё растворилось во мгле веков. Двухэтажное каменное здание, ярусы открытых галерей с арками, обрамленными полуколоннами. Прямоугольные пилястры, потертый барельеф. Приземистые башни по сторонам фасада, окна со стрельчатыми венцами, полукруглые аркбутаны, алтарные выступы, кружево орнамента по фасаду – все это свидетельствовало о том, что здание все же относится к готической архитектуре. Крыша замка гармонично завершала конфигурацию: декоративные башенки-пинакли по углам; усеченная черепичная пирамида, переходящая в закрытую смотровую башню; и острый, как игла, шпиль, увенчанный крестоцветом.

– Этот замок построен в пятнадцатом веке, – проинформировала Селин, открывая дверь машины. И усмехнулась, позволив некоторую вольность. – С чем вас, собственно, и поздравляю. Прекрасная головная боль. Пойдемте, месье, «гарнизон» уже построен, не считая Франсуа Винье, который должен прибыть с минуты на минуту. Надеюсь, с документами у вас все в порядке?

Он старался сохранять невозмутимость, озирая свои владения. Обширная «приусадебная» территория. Невзрачные легковушки под навесом. Сад, каменные дорожки, фруктовые деревья, цветочные клумбы, закрытые пленкой – до буйного цветения оставались еще два долгих месяца… Парадное крыльцо, аккуратно подметенное, но явно требующее сноса. Слева вторая дверь – в картинную галерею. Табличка читалась за версту: «Ferme». Музей был закрыт. Парадное крыльцо хранило следы напыщенности и помпезности. В глубину сужалась арка с разрисованными архивольтами – обрамлением арочного проема. Углубление украшал жутковатый барельеф: люди с ослиными ушами и хвостами змей, звериные морды. Мальтийский крест на остроконечном завершении фронтона – позднее дополнение к фасаду. Знакомство с «гарнизоном» состоялось как-то сумбурно. Управляющий имением Огюст Шавр – пухленький человечек в потертом смокинге (по совместительству дворецкий) припал к Анджею с такой страдальческой миной, словно уже принял муки за грехи всего человечества. Театрально-напыщенная речь – даже Селин поморщилась. Как прекрасно, что вы уже прибыли, мы ждали, мы вас уже любим, надеюсь, вам понравится эта скромная обитель (где изредка случаются незапланированные убийства)… Дворник Йозеф оказался здоровенным детиной лет пятидесяти, насилу выведенным из спящего режима. Такие фавны неплохо смотрятся в каменном виде, поддерживая балконы. Скромная femme de chambre – горничная Луиза Гурден – состояла из угловатостей (а может, намеренно играла неловкость), была подчеркнуто без косметики, без украшений в ушах (хоть уши и проколоты), волосы собраны в пучок и так натянуты, что кончики глаз вылезали на виски. Такая не бросится исполнять мужские фантазии, если они не связаны, конечно, с ликвидацией пыли или походом в прачечную. Два охранника – Жак и Жан, – учтивые, немногословные, в чьи обязанности входит оберегать от внешних воздействий музейную коллекцию и прочий замок…

– Охрана меняется через сутки, – объясняла Селин. – Картинная галерея – под сигнализацией. По договоренности с господином Фредериком Лежа и представителем прежнего владельца Аланом Дюпре у меня есть комната на первом этаже, в которой я могу находиться неограниченное время. Но, сами понимаете, я не всегда бываю в поместье, поскольку в мои инструкции входит лишь контроль над сотрудниками и проверка охранной системы. Возьмите ключи, месье, – она протянула увесистую связку. – От башни, чердака, подвала, ваших апартаментов в северном крыле второго этажа. От картинной галереи ключи отдельно, они хранятся на пульте. Если желаете…

– Спасибо, Селин, пока не надо, – покачал головой Анджей. – Снимите галерею с сигнализации и откройте. Я приду позднее. А пока, если не возражаете, хотелось бы в одиночку осмотреть замок.

– Удачи, месье, – Селин улыбнулась серыми глазами. – Горничная навела порядок в ваших помещениях. Если желаете отдохнуть с дороги или, скажем, поесть…

Она задумалась.

– Что-то не так? – насторожился Анджей.

– Да нет, месье, все в порядке. Управляющий вызвал кухарку. Просто вы приехали так внезапно… Дело в том, что, пока в Гвадалоне не было хозяина, никто не устраивал застолий. Прислуга питалась привезенным из дома, охрану подкармливали. Но вы, наверное, не очень голодны? Лейтенант Дюссон сообщила, что вы поели в Шантуа…

В холле под сумрачными сводами царила густая тишина. Он опасливо озирался. Настенная роспись, в нишах статуи в струящихся каменных одеждах – то ли библейские цари, то ли французские монархи. Гранитную лестницу на второй этаж окутывала полумгла – две закрученные спирали, заключенные в восьмигранник столбов. Он шел медленно, как сапер, которого лучше не обгонять. Обходная галерея вдоль восточной стены упиралась на северной стороне во вторую лестницу – скромную, деревянную, со скрипящими ступенями. Он повернул обратно, миновал галерею, заглядывая в комнаты. Небольшие закутки – для горничной, дворника, кухарки, примитивная мебель и отделка. Переносной телевизор, DVD со стопкой дисков. Коллекция метл, скребки, грабли, мешки с удобрениями. На западной стороне холла – более просторные помещения. С мебелью напряженно, но это неплохо, можно оборудовать по собственному усмотрению. В одной из комнат сделать бильярдную, в другой реанимировать камин, открыть гостиную, «кабинет благоуханий», «домик удовольствий», в котором коротать часы тоскливыми зимними вечерами…

Короткий коридор завершался массивной железной дверью с табличкой «Ferme». Еще один вход в картинную галерею – для внутреннего пользования. Он подавил желание припасть к сокровенному. Услышал гулкие шаги, встал за винтовую лестницу. Вошли Селин и охранник. Скрылись в нише. Сработал тумблер. Бряцали ключи, скрежетала стальная дверь – выполнялось распоряжение Анджея об открытии выставки. Селин что-то тихо произнесла. Охранник ответил. Оба сдержанно засмеялись. Вышли из ниши и направились к выходу. Анджей дождался, пока они удалятся из здания, оторвался от лестницы, посмотрел наверх, куда уводила спираль. Возникло скользкое чувство, что он совершает что-то постыдное, недозволенное…

Планировка первого этажа не отличалась симметрией, но там все было понятно. На втором он чуть не заблудился. Клубок коридоров, голый потолок, такой же пол. Стены кое-где облицевали плиткой с изразцами, но особо не преуспели. Сухая штукатурка со шрамами от мастерка, голая проводка, лепешки разводных коробок. Становилось понятно, что имел в виду Гергерт, сообщая, что отдельным местам в замке не повредит ремонт. Он стоял посреди плетения коридоров, слушал звенящую тишину. В душу вкрадывалось что-то тяжелое. Он тронулся в северном направлении, вышел на галерею, где и обнаружил запертую дверь в собственные апартаменты. Один из ключей легко вошел в бронзовую скважину…

Это был не люкс, но для начала неплохо. Просторный зал выходил стрельчатыми окнами на пролив и запущенный сад в северной части поместья. Огромная кровать с «правильным» расположением изголовья – на восток. Ковер, хрустальная люстра, старомодные платяные шкафы, комоды, пустая птичья клетка. Отдельная дверь в санузел с ванной. На стене напротив кровати – увесистая картина, писанная темперой. Не такой уж шедевр, если в спальне, а не на выставке. Величественный замок-остров возносился шпилем к небу…

В шкафы он не полез, побоявшись, что оттуда посыплются скелеты. «Это что за скелет, Бэрримор? Его кто-нибудь уберет?» – «Это скелет уборщицы, сэр. Его некому убрать». Он притворил за собой дверь, прошелся по залу, глянул в санузел. Неплохое место для оргий. Особенно тронул бронзовый Христос, укоризненно взирающий на дно белоснежного джакузи. Какие-то баночки, флакончики, гели, муссы для умывания с освежающим эффектом, одеколон со странным названием «Ъ». В комнате было не лучше. Он опасливо выдвигал ящики комода. Целая свалка бесполезных в хозяйстве предметов. Почему их не выбросили? Потрепанные игральные карты, выполненные в старомодной гламурной манере, сломанный увлажнитель воздуха, фигурка слона из слоновой же кости, позолоченный набалдашник трости, хромированный портсигар, тренога для телескопа, ножны для охотничьего ножа, полевой бинокль с восьмикратным увеличением. Блестяще. Не хватало подшивки «Трибуна люду» за 74-й год… Только бинокль представлял прикладной интерес. Он повертел находку, приложил к глазам, проверил на всякий случай с обратной стороны и подошел к картине.

Замок рисовали с фотографии – размашистыми мазками, а уж поверх прорисовывали тонкие детали. Багровое светило погружалось в море. Черные тучи наступали с востока. Огромный скалистый остров, окруженный крепостной стеной. За стеной – средневековый город, а на вершине холма – громадный готический замок – монастырская церковь – с лесами кровель, трубами, увенчанная острием шпиля. Знаменитая церковь Мон-Сен-Мишель в Нормандии. Любимое место отдыха инквизиторов. Мекка западного мира, куда стекались (да и продолжают) миллионы паломников. До пятого века – мрачная необитаемая скала, называемая Могильной Горой, которую кельты использовали для своих захоронений. Сюда друиды приходили поклониться заходящему солнцу, здесь тайно погребен Юлий Цезарь (неплохая сказка). В пятом веке часть горы погрузилась под воду, образовался остров, где построили часовню, а позднее замок – приют монахов-бенедиктинцев. Сюда тысячами стекались верующие, чтобы заслужить покровительство архангела Михаила. В Столетнюю войну англичане не смогли взять его штурмом. Сен-Мишель вдохновлял на подвиги Жанну д’Арк. С именем Сен-Мишеля связаны необъяснимые массовые паломничества детей. Бросая дома, родителей, маленькие дети отправлялись в поход к Могильной Горе. Таинственный небесный зов гнал их со всей Европы – из Польши, Фландрии, Швейцарии, Германии. Шли колоннами, через всю Францию, скандируя лозунги о том, как во имя Господа они шагают к Сен-Мишель. Им боялись мешать, такая одержимость исходила от нескончаемых мальчишек и девчонок! Тысячи гибли в пути, от холода, голода, но живые упрямо шли на запад, повергая в ужас взрослых. В пятнадцатом веке Людовик XI разместил в одной из камер монастыря железную клетку для особо выдающихся преступников. Адская штука – частокол заостренных прутьев, окованных железом, – висела на цепях у самого свода. При каждом движении заключенного клетка начинала раскачиваться. Кто не умирал сразу, сходил с ума, умирал постепенно. Триста лет эта клетка добросовестно служила людям. Одним из последних в ней качался журналист Виктор Дюбур, осужденный за памфлет на Людовика XV…