Железная скорлупа Игнатушин Алексей
Инконню ответил злобно:
– Не твое дело, сеятель зла.
Астарот рассмеялся. Бесы встали за спиной рыцаря, тянули к нему когтистые лапы.
– Да будет тебе известно, зло – не живая и одушевленная сущность, а состояние души, происходящее через отпадение от добра. Посему не ищи зла вовне, не думай, что есть первородная злая природа, пусть каждый признает себя виновником собственного злонравия.
– Браво, сир! – заорал Ронве. Рыцарь болезненно дернулся, пальцем бессильно почесал шлем возле уха.
Слова показались смутно знакомыми, но болезненное состояние помешало вспомнить. Астарот продолжил:
– Сломлю лед недоверия. Быть может, судьба одной златовласой девы вам небезразлична?
Инконню вздрогнул, сознание ослепило горячим разрядом. Бесы гнусно захихикали.
– Леди Хелия! – вскричал рыцарь. – Где она, что с ней?
– Ага, понятно откуда в паршивом лесу невеста Христова! – воскликнул Хапхан.
Ронве спросил его насмешливо:
– Жалеешь, что не отбил у этих ублюдков и не позабавился?
– А, ерунда! – отмахнулся раздуватель пламени ада. – Если уж кувыркаться, то с тещей Господа.
Юрином согласно зацокал: баба девы слаще, всем известно.
В Инконню закипал гнев, странная смесь злобы и болезненного жара вытравила страх.
– Ответьте, где она? – спросил хрипло. – Помогите.
Герцог Преисподней рассеянно взъерошил холку дрыхнущего зверя, а бесы залились истерическим хохотом.
– Помочь? – всхлипнул Юрином. – Человечек, неужто чума подарила тебе призму красоты? Какими ты нас видишь – прекрасными монашками?
– С глазами все в порядке, – огрызнулся рыцарь. – Я вижу уродов Преисподней.
– Давайте его сожрем, – предложил Ронве.
– Тихо, – вскинул руку Астарот. – Почему бы не помочь доблестному рыцарю? Ведь грех не в нашей природе, мы сподоблены воли и свободы. Ты – мытарь? – Тонким пальцем ткнул в Ронве. – Можешь сделаться евангелистом. Ты – богохульник (тычок в Юринома)? Можешь сделаться апостолом. Ты – разбойник?
– Само собой, – согласился Хапхан с гордостью.
– Можешь обрести рай. Нет такого греха, который бы не изглаживался покаянием, – закончив, герцог Преисподней рукой обвел поляну, усеянную трупами. – Тем более что этих убиенными Церковь не посчитает, нам осталось замолить оставшиеся грехи.
Ронве фыркнул:
– Сир, я в церкви плохо себя чувствую, хвост ломит. Как замолю грехи?
Инконню выдавил сухо:
– Где бы ни был, молись. Ты – храм Божий: не ищи места; нужно лишь душевное расположение.
Бесы разинули рты, во взглядах читалась глумливая насмешка. Астарот рассмеялся:
– Вижу, и вы кое-что помните из Иоанна Златоуста.
– Скажите, что с леди Хелией? – спросил рыцарь. Короткая судорога скрутила тело, меч вильнул в сторону, удерживая хозяина.
Астарот изрек задумчиво:
– Дьявол способен к добродетели, но еще не хочет следовать ей. Сказано Оригеном, весьма любопытным отцом-основателем Церкви. В молодости он себя оскопил, спустя годы понял, что совершил ошибку. Ха-ха! Ладно я, Создатель сотворил нас бесполыми, но для человека нет выше этой сладости, хотя вы почему-то усиленно это скрываете.
– Есть радости выше, – сказал рыцарь твердо. Воспоминания об отъезде из деревни Тилуиф Теджа наполнили гордостью. Правда, его несколько охладило воспоминание, что гордыня – смертный грех.
Поляну огласило сочное чавканье: демоноконь приоткрыл глаз, но интерес к происходящему быстро потерял и вновь засопел. Рыцарь повернулся, и его едва не стошнило: Юрином – пожиратель падали – с аппетитом жевал чью-то руку. Астарот посмотрел на него с укором:
– Можешь не чавкать? Ты проявляешь неуважение к собеседнику.
Бесы засмеялись. Рыцарь боролся с приступами тошноты. Юрином, кивнув виновато, ощерил окровавленные зубы:
– Сир, я буду трапезовать тише.
Астарот удовлетворенно кивнул, обратил взгляд на рыцаря:
– Так вот, о дьяволе и добродетели. Я тебе помогу, здесь наши цели совпадают. Невесту Христову похитили выродки из Ирландии, угнездившиеся здесь подобно зловонной опухоли. Бывшие хозяева острова с гордым именем Туат Де Даннан. Наивные думали, что сильней их нет никого! Что ж, люди выбили из них дурь, и нечисть бежала в Уэльс, сменив имя на Дэйойн Сайд.
Не знаю, чью волю они преследовали, им не впервой разбавлять жаркой человечьей кровью свою болотную жижу в жилах. Следуя общей христианской цели, мы атаковали рыцарей, похитивших деву. Но упустили одного, с пленницей, разумеется.
– Почему не настигли беглеца? – спросил рыцарь.
Астарот омрачился:
– Мы не можем. Мы существа нового христианского мира, и путь в волшебные обители нам заказан.
Рыцарь тупо кивнул, спохватился:
– Как вы смеете причислять себя к христианам? Вы – проклятые демоны!
Ронве фикнул презрительно:
– Вот и помогай грубиянам.
Хапхан зашумел мехами, а Юрином неодобрительно зачавкал.
– А разве мы – не часть христианского мира? – спросил Астарот спокойно. – Разве не являемся второй стороной монеты? Христианство принесло новые ценности, не мне вам говорить. Как бы скептически я к ним ни относился, они куда лучше бездумно-счастливых идеалов Тилуиф Теджа. Христиан соблазнять интересней. Но мир следует очистить от старых владельцев – факт непреложный. Этим занимаемся и мы, и Церковь. Кому нужны конкуренты?
К тому же именно Темное воинство отвращает людей от преступлений. Неужели вы думаете, что они не грешат от избытка сознательности? Нет, посмертные муки пугают.
Инконню молчал, ошарашенный.
– Как же мне найти леди Хелию?
– Я укажу путь, – улыбнулся Астарот. – Право, будет интересно наблюдать, как полукровка пойдет против собратьев.
– И вы туда же! – вздохнул рыцарь огорченно.
Герцог Преисподней рассмеялся, подручные залились визгливыми трелями.
– Отрицать бессмысленно, один из ваших родителей явно из поганого семейства. Прекрасно, это породит смятение души – сладкую пищу для демона.
– Извольте говорить о родителях уважительно! – прорычал рыцарь. Меч вытащил из земли, поднял над головой. Астарот наблюдал насмешливо.
– Перестаньте, без нашей помощи не отыщите леди Хелию.
Инконню должен был признать его правоту.
– Может, скажете, кто мои родители? – спросил с затаенной надеждой.
Астарот округлил глаза:
– Откуда мне знать? Я не колдун.
Ронве сказал со смехом:
– Сир, чума затмила ему разум, он соображает хуже тупого виллана. К тому же начисто лишен способности удивляться: и бровью не повел, когда вы цитировали отцов Церкви.
– Может, и повел, – хохотнул Хапхан, – под шлемом не видно.
Астарот полюбопытствовал:
– В самом деле, рыцарь, почему? Зачем демону цитировать святых отцов?
Инконню пожал плечами:
– Смутить и зародить сомнения – сладкую пищу демона. Разум человеческий – благодатная почва для сорняков.
Ронве засмеялся:
– Сир, чума ему на пользу. Может, лечить не стоит?
– Не знаю, – усмехнулся герцог Преисподней.
– Разумеется, не стоит, – сказал рыцарь твердо. – Еще не хватало принимать исцеление от демонов.
Астарот посмотрел на него недоуменно, маска безразличия исчезла.
– Как же вы собираетесь, больной, освобождать деву? В королевстве Дэйойн Сайд укрылось не одно чудовище, способное потягаться силами даже со мной.
– Укажите дорогу, а дальше – моя забота.
Юрином сыто рыгнул, промычал с набитым ртом:
– Дурак, трясешься за ее душонку. Ну, посуди, каким образом исцеление ей повредит?
Рыцарь ответил холодно:
– Я прекрасно знаю, что душу можно продавать частями. Вашего исцеления не приму.
Бесы выдохнули разочарованно, Астарот кисло улыбнулся:
– Что ж, невесту Христову не спасете, но постарайтесь убить хотя бы одну нечестивую тварь – уже будет хорошо.
– Дорога, – напомнил Инконню. – Укажите, куда идти.
– Ступайте туда, – указал рукой демон. – Вход в Дэйойн Сайд пока открыт. Ступайте.
Рыцарь заковылял в указанном направлении, волоча меч по земле, сквозь болезненный гул в ушах расслышал:
– Светить слепому, говорить глухому, вразумлять бессмысленного – труд напрасный.
Бесы захохотали, заворчал пробудившийся зверь, и в спину рыцаря ударила волна холода. Инконню обернулся – на поляне остались лишь тела рыцарей и лошадей.
«Надеюсь, я не запятнал душу подобным общением, – подумал рыцарь. – Проклятье, как мне плохо, я еле иду. Может, стоило принять исцеление? Что толку от чистоты души, если леди Хелия останется пленницей волшебного народа? Господь всеблагой, помоги!»
Глава четвертая
Унылый осенний лес незаметно сменился цветущей землей. Рыцарь с глупой улыбкой оглядел зеленые кущи, плотные шатры крон, россыпь рубиново-алых цветов в траве. Теплый воздух ласково обнял его, проникал в глазную щель, щекотал ресницы.
«Как чудесно!» – умилился рыцарь.
С серебристого неба падали крупные снежные хлопья, похожие на головки одуванчиков.
Рыцарь оглянулся – заснеженная равнина. Царство весны оказалось предбанником меж миром смертных и ирландскими беглецами Туат де Даннан, ныне – Дэйойн Сайд. Инконню поневоле обиделся.
Ветерок взвихрил белые хлопья, смотровую щель запорошило, рыцарь смахнул снег. Движение будто прорвало плотину – одежда вмиг промокла от пота.
На стыке серебристого неба и белой земли виднелась темная прослойка. Путь лежал вниз с холма, и рыцарь медленно начал спуск. Пар дыхания вырывался из шлема, будто из-под крышки котла.
«Господь, дай сил! – взмолился рыцарь. – Зря, что ли, отказался от помощи демона? Хотя бы немного сил, пока не спасу фрейлину».
От молитвы сил не прибавилось. Мелькнула богохульная мысль, Инконню вздрогнул и закусил губу.
Сапогами ерошил мягкий снег. Меч тащился по земле якорем, норовя поставить рыцаря на прикол.
«Думал, будут прекрасные птицы, – усмехнулся про себя. – Проклятье, как печет внутри!»
Приливные волны болезненного жжения страшили, кожа неприятно бугрилась. Распухшими щеками он касался стенок шлема, металл натирал волдыри, полные гнили.
Ужас на миг парализовал, с черного неба посыпался пепел. Страх схлынул. Серебристое небо будто улыбнулось, осыпав рыцаря пушистыми снежинками.
«Интересно, найду я ее? – подумал вяло. – Если найду, что толку? Глупо думать, что там нет охраны, а меня и воробей заклюет».
Вдруг накатила злоба. Перед глазами встало прекрасное девичье лицо с гиацинтовыми глазами.
«Все из-за этой дуры! Почему я должен умирать из-за ее глупости? – подумал с обидой. – Какая несправедливость! Заботился о ней, а получал в ответ попреки, и теперь трачу остаток жизни на бессмысленное блуждание, а мог бы лежать и разбавлять горечь смерти сладкими воспоминаниями. Как много глупого в рыцарстве. Есть ли что-то главнее жизни? Рыцарь не должен ставить жизнь выше чести, но разумно ли это? Хотя… Разумно было принять помощь демона, а затем и вовсе прийти под сень Сатаны – возможностей очень много, обязательств – почти никаких. Что Астарот имел в виду, говоря об общей цели истребить Дивный народ? Говорил, что Церковь тут союзник. Бред какой-то. Хотя деревенский священник – доказательство. Так же, как и приспешники тьмы, ненавидит сказочных существ… Бред!.. Но… Хелия похищена отнюдь не дьяволом… Ничего не понимаю…»
Взору вдруг открылась каменная гряда: за зубчатой стеной вздымались к небу тонкие шпили прекрасных бастионов и башен, на верхушке донжона – главной башни – трепетало серебристое полотнище.
Красота хрустальных зданий заворожила, сердце рванулось к замку, словно ребенок навстречу матери, и ослабляющий жар отступил. Рыцарь жадно смотрел на невесомые мосты меж башнями, причудливые арки, мягко мерцающие золотом.
«Как красиво! Что ж, леди Хелию наверняка держат здесь».
Вспомнились ужасные мысли, каждый слог будто обрел ржавые шипы, впился в сердце и нещадно драл в клочья.
«Господь видит – это влияние болезни, не более», – покаялся Инконню.
Каменная стена вырастала, закрывая строения замка, золотой шпиль со знаменем сверкал путеводной звездой. Инконню стало необычайно уютно, словно оказался дома. В своем доме, коего никогда не имел.
«Проклятая тайна крови, – выдохнул устало. – Демон, священник, женщины деревни… Неужели все они правы? Кто я? И никто не решит за меня, а выбирать, увы, надо – в двух мирах не проживешь. Как гадко! Бремя выбора – тяжкое бремя!»
Инконню горько усмехнулся: поневоле порадуешься, что смерть лишит тяжести выбора.
Сквозь дымку глянуло желтое окно сторожевой башни. Рыцарь доковылял до массивной деревянной двери, озадачился отсутствием петель и косяка. Похоже, камни покрасили под дерево, вбив в середку медный дверной молоток.
Рыцарь потянул тяжелое кольцо, но вздрогнул от чудовищного рева. Огляделся – вокруг никого, а в реве различил слова:
- Круши, круши, круши, круши!
- Руби, руби, руби, руби!
- Дроби, дроби, дроби, дроби!
- Бухай, бухай, бухай, бухай!
«Ну и глотка, чуть сердце не выпрыгнуло!»
Кольцо приложил к пластине со слабым звяком. Плача от бессилия, напряг руку, ударил еще, еще.
Слабые стуки растаяли в басовом реве. Но пение прекратилось, настороженную тишину разорвал раздраженный бас:
– Кто там еще?
Инконню отступил от двери на шаг, безуспешно попытался поднять меч. Оставалось надеяться, что страж дружелюбен.
Дверь засветилась мягким серебром, растаяла. Снежинки упали на широкое лезвие алебарды, затем из темноты прохода вылезла борода, потом мясистый нос, с заросшего лица на рыцаря глянули свирепые глаза.
– Талый металл, человек! – вскричал гном.
Инконню облегченно выдохнул: уж если и есть существа, у которых нет ссор с людьми, так это гномы. Взгляд его упал на шапочку гнома – грязно бурый берет, – и сердце остановилось.
– Красный колпак! – прошептал рыцарь изумленно.
Гном сощурил глаза, уткнув древко алебарды в землю, стряхнул снежинки с коричневого блио.
– Угадал, человек, – пробасил он насмешливо. – Хотя многие зовут меня Кровавый Колпак!
Во взгляде гнома полыхнула лютая злоба, лезвие алебарды он занес над рыцарским шлемом. Инконню с испуганным криком оторвал меч от земли, заслонился, как распятием.
Красный Колпак отступил.
– Что творишь, дурак?! – прошипел свирепо. – Глазам больно!
Инконню шагнул следом, удивился:
– Ты почему не исчез?
– Я у себя дома, – огрызнулся гном. – Здесь сила креста ослаблена.
– Но, хвала Господу нашему Иисусу Христу, действует! – вскричал рыцарь восторженно.
Красный Колпак отступал. За спиной рыцаря померк свет – дверь «заросла». При свете факелов рыцарь разглядел небольшую площадку, каменные ступени винтовой лестницы. Коротышка отвернулся и затопал башмаками, рыцарь рванулся следом.
Ступени казались неодолимыми, ноги не поднимались, будто подошвы прибили к полу. Наверху, в караульном помещении, сыпалась ругань. Инконню широко шагнул, и тело будто облили кипятком…
Утраченные чувства скоро вернулись, от слабости остался слабый осадок. Рыцарь удивленно подвигал плечами, легко зашагал по ступенькам. Приходилось слышать, что перед смертью чумные недолго чувствуют себя свободными от болезни.
– Проклятье! – прохрипел рыцарь. – Нужно скорее найти фрейлину, скорее!
«Может, сумеет освободиться, донести весть. Хоть какая-то надежда!»
В несколько прыжков он взобрался по лестнице. Из распахнутой двери комнаты вылетел нож, звонко чиркнул по шлему. Инконню пошатнулся, ворвался в комнату, держа меч, как распятие.
– Убери, с ума сошел?! – заорал гном оскорбленно.
Инконню рассмотрел съежившегося карлика в углу, двинулся к нему хищно. Гном, вскрикнув, отвернулся от меча. Рыцарь, нависнув над стражем, оглядел комнату – больше здесь не было никого.
Убранство комнаты скудное: стол, заставленный кувшинами, глиняными кружками, захламленный объедками, скамейка, пустая стойка с оружием, запах подгнившей еды. Голые стены освещала плошка с жиром, еще одна дверь притаилась в темном углу.
– Уберешь ты меч, человек? – всхлипнул Красный Колпак.
– Обещай не причинять вреда, – потребовал рыцарь.
– Обещаю, обещаю, – зачастил гном радостно.
Инконню помедлил, спрятал меч в ножны:
– Вставай.
Гном проворно вскочил, смерил рыцаря недружелюбным взглядом и мигом оказался у стола: затрещала под седалищем скамейка, кувшином он звякнул о край кружки. Красный Колпак наполнил пивом и вторую кружку, отставил в сторону, сделал приглашающий жест.
– Садись, пей, – сказал хмуро. – Шлем-то сними.
Рыцарь колебался. Красный Колпак усмехнулся презрительно. Инконню хмыкнул, со злостью потянул шлем.
– Слепой металлург! Ты очумел?! – закричал гном испуганно.
– Очень меткое замечание, – усмехнулся рыцарь.
«Неужели мое лицо настолько обезображено?» – подумал с холодком при виде искаженного лица гнома. Показалось, у того борода поседела.
Красный Колпак съехал на краешек скамейки, грязно-бурым беретом прикрыл лицо, со страхом посмотрел на кружку в руках рыцаря. Глиняный край коснулся губ. Инконню отхлебнул теплого пива, поморщился. Под перчаткой лопнуло несколько волдырей, пальцы увязли в противной жиже.
– Пиво дрянь! – сказал рыцарь сердито, бухая дном кружки об стол.
Гном окрысился:
– Уж простите, ваше величество!
Посмотрев на обезображенное лицо с содроганием, сунул под берет кружку. От голых стен комнатки отразились сочные глотки.
– Придется башню спалить, – пробурчал гном сурово, рыгнул, в руках заблестел жиром ломоть мяса.
– Почему ты такой злой? – спросил рыцарь укоризненно. – Люди и гномы не враждуют.
Гном бухнул кружкой, забубнил из-под бурого берета:
– Не враждовали. Скажи спасибо щенку Элидору. Заблукал парнишка, укрылся в пещере, так бы и подох, если бы собратья не провели в наше царство, обогрели, накормили, стали играть золотыми мячами. Радоваться бы, так нет, захотелось домой, мамашу навестить! А та мигом стала упрашивать, чтобы он спер золотые мячи. Ну, никакой благодарности! – от возмущенного крика затряслись стены. – Хорошо, хоть покражу удалось вернуть. Знай, с той поры гномы Уэльса закрыли королевства для смертных. Как вы к нам…
Инконню покачал головой:
– Да, алчность – плохое качество. Но и вы мелочны. Из-за глупого мальчишки с людьми рассорились.
Гном швырнул на стол бурый берет, который, по обычаю, давшему имя, обмакивал в кровь убитого, и закричал возмущенно:
– Все вы одинаковы! Он смертельно оскорбил нас, обманул наше доверие! До-ве-ри-е! Понимаешь, чума?
– Как не понять, – вздохнул рыцарь. – Скажи, пожалуйста, где держат пленницу из мира смертных, украденную сегодня?
Гном пристально вгляделся в лицо, где гроздья волдырей лопались кровавой жижей. Затем шумно проглотил пиво и утер губы.
– Зачем тебе? – спросил потеплевшим голосом. – Я-то из-за прыщей не сразу разглядел, но ты сородич сайдов. Что тебе до смертной девки?
Рыцарь ощутил раздражение.
«Еще кто скажет про это – зарублю! – подумал гневно. – Если я наполовину нечеловек, то должен помогать мнимым сородичам похищать женщин? В ад такую родню!»
– Не называй ее девкой, – буркнул сердито. – Леди Хелия образец непорочности и правильного воспитания. Где она?
Гном еще отхлебнул пива из кувшина, пустую посуду шваркнул об стену, а в руках оказалась новая.
– В главной башне, где еще? – удивился он меланхолично. – Говорят, королю хорошо заплатили за похищение, но кто – не знаю. Кто-то из смертных, – сказал гном, усмехнулся. – Дожили, нас нанимают люди.
«Козни колдунов, – подумал рыцарь злобно. – Жаль, не могу вонзить меч в их черные брюха!»
– Можешь пойти во дворец, до полудня никто не проснется, разве что по улицам бродят стражи, но редко, – продолжал бубнить гном. – Впрочем, дюжина рыцарей, что послана за девицей, стоит на страже, их не минуешь, хе-хе. Да и во дворце много погани. А я сижу в проклятой караулке! Забыл, когда окрашивал шапку кровью, скоро Навозным Колпаком назовут.
Инконню покоробила жажда убийства ради обновления шапки, и он сказал мстительно:
– Встретил я в лесу ваших рыцарей, лежат вояки, не справились с атакой. Ускользнул один.
Красный Колпак, выпучив глаза, влил в рот пивную волну.
– Кто помог? – спросил он с жадным любопытством.
Инконню пожал плечами.
– Есть со… помощники, – сказал, вспоминая демона с неприязнью.
Гном хмыкнул, налил пива в кружку, зачавкал мясом. Рыцарь в нерешительности потоптался на месте, в голове предостерегающе кольнуло, вынуждая поторапливаться.
Красный Колпак с неодобрением посмотрел на кувшин в руках рыцаря:
– Имей совесть, налей в кружку, нечего слюни пускать в напиток!
Инконню кивнул, бросив взгляд на стену, округлил глаза. Гном в недоумении оглянулся, и кувшин тут же разлетелся об его голову.
Рыцарь с сочувствием посмотрел на вырубившегося гнома.
– Извини, но не убивать же тебя, говоруна басистого, – сказал смущенно.
За дверью в темном углу оказалась лестница. Рыцарь спустился по ней, потянулся к дверной ручке – увидел в проеме пустынную улицу.
Рыцаря кольнуло: в королевствах людей даже зимой все встают спозаранок и работают, а эти похитители невинных девушек дрыхнут до полудня!
На мягком снегу оставались глубокие следы, дома сладко дремали под белыми одеялами. В воздухе было разлито умиротворение, и рыцарь против воли умилился, сердце сладко защемило.
Впереди возникла фигура в зимнем плаще: рыцарь проворно метнулся за угол дома.
Когда осмелился высунуть голову, стража не было. В грудь толкнула волна слабости и смертного холода, накатило безразличие и тоска.
«Ну, и что толку?»
Усмехнулся, вспомнив наказ Пвилла о служении королю.
«Не узнать ни имени, ни родителей, – подумал горько. – Хотя не только ради этого принял рыцарские обеты».
Величественные башни вырастали перед ним, невесомые, построенные из воздуха и девичьих грез, из застывшего солнечного света, распиленного на блоки и скрепленного сгущенным блеском звезд.
Инконню жался к стенам домов, делая короткие перебежки.
Длинная улица уткнулась в каменную стену, увитую зеленым плющом, ветерок донес отголоски сладких ароматов. Инконню, укрывшись за последним перед стеной домом, воровато огляделся.
От легкого скрипа вздрогнул. Захрустел снег, девичий голос замурлыкал песенку. Рыцарь осторожно высунулся, уставился на спину в зеленом плаще, златовласый затылок. Рукой девушка покачивала накрытую корзинку. Прошлась немного вдоль стены… скрылась в ней!
«Дурак, дверь!»