Венец творения в интерьере мироздания Никонов Александр
Через несколько замен в вольере сменилось уже несколько «поколений» обезьян. И каждый раз старожилы учат вновь прибывших правилам поведения. Уже давно никого не обливают водой, уже трудно «объяснить», почему в том углу нельзя брать приманку, уже никто из живущих не знает первых обезьян, которых действительно обливали. Почему же из поколения в поколение вновь и вновь транслируется пустое табу?
Ответ: «Здесь так принято».
Обычай есть то, что с течением времени давно потеряло практический смысл (или никогда его не имело), но тем не менее упорно транслируется из поколения в поколение, как «пустой знак». Обычай — это общественный предрассудок. Популярная привычка.
Не в обычае в присутственных местах употреблять определенную лексику (мат). В некоторые официальные учреждения даже в жару не пускают в шортах, а по улицам нельзя ходить голыми. Порнографию принято прятать от детей (хотя, в отличие, скажем, от водки, никакого реального вреда она принести не может). В театр и на вечер принято надевать специальную одежду — вечерние платья. Государственный чиновник и офис-менеджер должны в рабочее время носить на шее особым образом подвязанный кусок тканой ленты, который не согревает и не служит для гигиенических целей, как прочая одежда, а является чистым символом. Символом серьезности окружения и вида деятельности… Оглянувшись вокруг, вы сами сможете найти десятки мелких и средних пустых обычаев и общественных привычек.
Пустые обычаи нарастают, накапливаются в обществе, словно ракушки на днище корабля, потом «нижние слои» отмирают. Раньше было в обычае (и прямо предписывалось этикетом) вставать, когда в помещение входит женщина. Сегодня этот социальный предрассудок практически растворился в потоке жизни.
Вредны ли обычаи для общества или просто бесполезны? Морские желуди, нарастающие на корабельном днище, на 40 % увеличивают расход топлива (или настолько же замедляют движение корабля при прежнем расходе). Примерно так же действуют социальные пережитки. Их тормозящий эффект вызывается тем, что общество тратит свои внутренние психические и экономические ресурсы на поддержание этих ненужных социальных пережитков. В людских головах пишутся лишние, порой сильно мешающие жить программы, которые психологи называют комплексами.
Причем, что любопытно: на нарушение чисто внешних норм приличий общество часто реагирует гораздо болезненнее, чем на настоящие разрушительные события. Общество привыкло к убийствам. Убийством никого не удивишь. Но стоит толпе молодых художников-концептуалистов безвредно нарушить бессмысленное табу — пройти по улицам голыми, как общественное мнение задохнется от возмущения: какое падение морали! куда катится мир! совсем уже дошли!..
Обычаи — как Бог — внешний дисциплинирующий фактор. Но по мере эволюции сложных систем в них происходит децентрализация управления. Это один из законов кибернетики, который касается и социальных систем. Все меньше общество решает за индивида, как ему жить, что носить (или не носить) и как себя вести, и все больше он сам — в соответствии со своей личной моделью мира. Главное только в том, чтобы поведение индивида не разрушало минимально необходимые социальные связи. То есть социальная система должна быть максимально гибкой, но при этом не должна распадаться, терять структуры. Общество не должно расползаться, как медуза на солнце.
Баланс между жесткостью системы и ее гибкостью — вечный вопрос эволюции. Чем жестче, энергичнее, активнее, опаснее окружающая среда, тем жестче должны быть связи внутри системы, чтобы сохранить свою выделенность от среды. Такие системы, как, например, кристаллы, очень прочны, но мертвы. Они не развиваются. Зато их и «убить» трудно. А живые системы легко убить, но зато они адаптивны — могут развиваться.
Современная цивилизация, построив себе достаточно комфортную среду обитания, овладев огромным энергетическим потенциалом (достаточным для многократного самоубийства всей земной цивилизации), должна быть адаптивнее самой себя вчерашней, то есть внутренне гораздо терпимее, спокойнее, чем в недавнем даже прошлом. А это означает полное перетряхивание груза старых традиций и представлений. Перетряхивание представлений о приличиях. О морали. О нравственности. Об этике и эстетике. О целях и смыслах. Об обычаях… И если цивилизация не сможет вытрясти пыльный ковер старых догм, она просто убьет самое себя — отравится ядом собственных традиций и устаревших представлений.
Глава 23
Агрессия и Бог
Наблюдать за людьми очень интересно. Если внимательно присматриваться ко всем их жестам, поступкам, движениям, то обезьяна видна буквально во всем. В том, как особь почесывается… Как корчит рожи перед зеркалом… Заглядывается на противоположный пол… Радостно скалится… Зевает… Сопит… Злится…
Во время конфликтных ситуаций животное проявляется особенно четко. Вот сказаны первые резкие слова. Назревает конфликт. И зверь в человеке, против воли разума, напрягся, готовый к драке. Запускается механизм агрессии… Возбуждается симпатическая нервная система. В кровь впрыскивается адреналин. Повышается свертываемость крови — чтобы, если в схватке дело дойдет до ран, кровопотери были не велики. Усиливается вентиляция легких, чтобы повысить содержание кислорода в крови. Печень начинает выбрасывать в кровь углеводы — питание для мускулов. Уменьшая возможный перегрев, встают дыбом волосы. Сердце входит в форсажный режим, стараясь обеспечить кровью в первую очередь мышцы и мозг — войска и полководца. Остальные потребители подождут до мирного времени. Полностью прекращаются процессы переваривания пищи. Кровь отливает от кожных покровов, человек бледнеет. Это плохой признак! Бледность — крайняя готовность к резким действиям. Самый опасный момент. Бледный — значит, вот-вот ударит!
Но ударить — значит ввязаться в драку с неизвестным результатом: то ли ты выйдешь из драки победителем, то ли противник. Поэтому хитрая эволюция «придумала» ритуальную схватку, которая порой заменяет собой реальную. И обходится «дешевле».
Ритуальная схватка — это моральное давление: угрожающие жесты, рык, у людей — ругательства. Расчет на то, кто первый испугается, у кого сдадут нервы. В дальнейшем, по мере развития социума, ритуальная схватка расширяет свои формы. Схватка Пересвета с Челубеем перед Куликовской битвой — ритуальная схватка. Бывало, именно такая ритуальная схватка двух самых сильных особей решала исход битвы без самой битвы.
Бой двух боксеров разных стран — рецидив ритуальной схватки.
Но самую забавную ритуальную схватку я видел по телевизору во время ин до-пакистанского конфликта вокруг Кашмира. Дорога. Поперек нее проходит граница. Шлагбаум. Ситуация между странами вот-вот перерастет в войну. МИДы обменялись угрожающими нотами, в которых, помимо риторических фраз о миролюбии индийского (пакистанского) народа, явно проговорено: но если вы, гады, не уйметесь, у нас хватит сил прижать вам хвост… Каждый человек на границе чувствует эту разлившуюся в воздухе напряженность и готовность социальных организмов к драке. Готовность к большой крови, потере семьи, близких…
И вот индийские и пакистанские пограничники во время смены караула у шлагбаума проводят ритуальный поединок — наряженные в расфуфыренные парадные мундиры, самцы маршируют со зверскими лицами, размахивая руками, пугая противоположную сторону четкостью движений и их огромной амплитудой. С лязгом антабок они перехватывают винтовки, задирают ноги чуть не выше головы… Смотреть на это без смеха невозможно.
Пограничники распушились, как два петуха, как две бойцовые рыбки, которые раздуваются друг перед другом в надежде запугать противника габаритами.
… Ладно, а что происходит с организмом потом, после того, как первая бледность прошла, а драки не случилось? Организм симпатической нервной системой приведен в состояние полной боевой готовности, запасена энергия, которая клокочет и ищет выхода. Энергия агрессии может выплеснуться на другой объект, менее опасный — например, на собственную самку или детенышей… Биолог и фотохудожник Василий Климов рассказывал мне, как в Африке он снимал бегемотов. Стадо купалось в каком-то грязном болотце, Климов подобрался к животным по берегу совсем близко и вовсю щелкал их, не заметив, что вожак стада увидел назойливого посетителя. Это вызвало гнев вожака. Он незамедлительно выбрался на берег и всей своей многотонной тушей понесся на Василия с целью проучить нарушителя территориальной целостности стада.
Это был критический момент в жизни Климова. На него неслась огромная вонючая туша, отчаянно вертя хвостом, как пропеллером, и раскидывая им собственное дерьмо во все стороны. Бежать было некуда, да и бесполезно — бегемоты спринтуют быстрее человека. Затопчет!
Оставалось одно — стоять на месте и смотреть подлетающим тоннам прямо в глаза. Кто кого переглядит. И бегемот дрогнул. Непонятное поведение этой малявки напугало его. Резко затормозив, гиппопотам развернулся и с той же поспешностью помчался назад. Нерастраченная агрессия вперемешку со стыдом (все стадо видело, как он струсил!) выплеснулось на оказавшегося поблизости подчиненного самца, которому вожак задал большую трепку. Под горячую руку подвернулся…
Если же под рукой никакого менее опасного, чем реальный противник, объекта для сброса агрессии нет, организм начинает раскачивать. Симпатическая нервная система готовит организм к бою, парасимпатическая начинает успокаивать. Происходит сшибка, мощнейший сбой в программах. Перистальтика, которая симпатической системой блокировалась, вдруг может начать активно работать, а сфинктер — резко расслабиться (медвежья болезнь), сухость в рту сменится обильным слюноотделением. Вместо учащенного дыхания могут начаться судорожные вдохи. Бледность лица сменяется его побагровением… Багровое лицо — признак куда менее опасный, чем бледность — это значит, что включилась тормозящая парасимпатическая система и человек на шаг удалился от решимости нанести удар.
Организм не знает, что ему делать: «разгоняться» или «тормозить». В некоторых случаях такой резкий конфликт программ может даже обернуться обмороком — прилившая по приказу симпатической нервной системы к мозгу для драки кровь по приказу парасимпатической системы вдруг отливает. Человек хлопается на пол. Не самый плохой вариант для его оппонента…
Кстати, любопытное наблюдение. Многие животные, которые готовятся к нападению или отражению нападения, стараются сделаться побольше, потому что, как правило, больший зверь всегда сильнее. Жаба при виде ужа раздувается, показывая врагу, какая она огромная и вряд ли пролезет ему в пасть. Рыбка-петушок раздувает околожаберные плавники, кошка выгибает спину повыше… Размер имеет значение! Так вот, некоторые примитивные социальные системы, грешат тем же. Сталинский и даже постсталинский СССР любил строить самые большие в мире домны, электростанции, памятники. Сегодняшний Китай, который никак не избавится от коммунистического примитивизма, планирует построить самую большую в мире плотину, затопив огромные территории страны. Можно было бы обойтись каскадом небольших электростанций, но хочется поразить масштабами: вот какие мы большие, сильные!
Прямой взгляд в животном мире — признак агрессии. Поэтому детям с малых лет внушают: таращиться на незнакомого человека неприлично… Поэтому и появились поклоны — знаки добровольного личного принижения (отведение взгляда и припадание к земле в животном мире является признаком собственного умаления и сдачи перед противником своего вида)… Поэтому начинающему лектору или актеру так трудно выступать перед аудиторией, ведь на него нацелены сотни глаз. Так проявляется древний и неосознаваемый животный страх. Проявляется в смущении и смятении.
Приматы, умиротворяя агрессивно настроенного противника, протягивают ему руку. Протянутую руку легко укусить, схватить, поэтому такой жест как агрессивный не воспринимается, напротив, увидев его, возбужденная обезьяна постепенно успокаивается. Жест протянутой руки остался и у человека. Протянутая рука — рука мира, рука приветствия, рука, просящая милости (милостыню). Взаимное рукопожатие характерно для социально равных субъектов. А вот в условиях подчеркнутого социального неравенства рукопожатие превратилось в поклон с целованием протянутой руки. Кланяется и целует руку, естественно, недоминантная особь, которая в социальной иерархии занимает подчиненное положение. Особенно этот обычай характерен для церковных кругов, где превосходство одного самца над другим особо педалируется.
Кстати, о церкви… Наблюдательный зоолог Моррис весьма точно описывает с точки зрения этологии взаимоотношения человека с Богом. Невозможно удержаться, чтобы не привести эту длинную цитату: «… в поведенческом смысле религиозная деятельность состоит в том, что большие группы людей собираются вместе для однократных и продолжительных изъявлений своей покорности некоему доминирующему индивиду. Доминирующий индивид, о котором идет речь, в различных культурах принимает те или иные обличья, но всегда является воплощением огромного могущества. Иногда он изображается животным иного вида или его идеализированным вариантом. Иногда его рисуют как мудрого представителя нашего собственного вида. Иногда он становится чем-то более абстрактным и его называют просто „существом" или как-нибудь иначе.
Подобострастное отношение к нему может выражаться в том, что люди закрывают глаза, склоняют головы, в умоляющем жесте соединяют пальцы рук, опускаются на колени, целуют землю или даже падают ниц, зачастую сопровождая все эти действия возгласами или песнопениями. Если эти выражения подобострастия осуществлены успешно, то доминирующий индивид оказывается умиротворен. Поскольку его власть чрезвычайно велика, умиротворяющие церемонии должны осуществляться через регулярные и частые промежутки времени, чтобы это верховное существо не разгневалось снова. Верховное существо обычно, но не всегда, называют Богом».
Бог — это Вождь стаи. Представитель мировой иерархии. Доминантная особь, которая может карать или миловать. Если бы не врожденная привычка подчиняться доминантным самцам, идея Бога никогда не нашла бы у нашего вида такого распространения.
Зачем придумали Бога (богов)?
Этологи высказывают следующую остроумную версию. Вожак стаи — абсолютный властелин. Его желания беспрекословно выполняются. Жизнь стаи вращается вокруг него. Он защищает и решает спорные вопросы. Однако, когда наши предки вышли на равнины и вынужденно занялись загонной охотой, самый сильный самец (вожак) был вынужден принимать участие в этих охотах практически на равных, то есть несколько подрастерял свое уникальное царственное положение. Ведь кооперативная деятельность — это во многом взаимодействие равных, хотя бы в рамках совместно выполняемой задачи. Каждый солдат должен знать свой маневр — и в этом плане он отчасти самостоятельная боевая единица.
Естественно, подобное выравнивание подорвало авторитет вожака. Он вынужденно стал более терпимым, выслушивающим, не только (а позже и не столько) самым сильным самцом, сколько самым авторитетным — умным, удачливым в охоте… Место Абсолютного Монарха оказалось вакантным. Если в условиях охоты вы почти равные особи, то что может заставить вас слушаться вожака «в быту», тем более если он не самый сильный?
Вакансия была заполнена с изобретением Бога. Это Абсолютный и жесткий авторитет, который, вещая через элиту племени (вожди, жрецы), заставлял слушаться основную массу. Поскольку нужно было укротить зверя, первобытные боги страшно жестоки. Чтобы убедиться в этом, достаточно почитать Библию — Ветхий завет, который описывает историю взаимоотношения древних скотоводческих племен друг с другом и со своим жестокосердным богом. Более человеконенавистнической книги, чем Библия, наверное, не существует. Даже в «Майн кампф» там и сям просвечивает эпоха Просвещения.
«Пойдите и убейте в этом городе всех — женщин, детей и даже скотину! Вот тогда я буду доволен. А кто пощадит женщину, или ребенка, или овцу — тот мой личный враг и смертью умрет», — вот постоянный рефрен божественных откровений палестинским скотоводам.
Да, наше прошлое, в том числе и относительно недавнее, — это времена жестокой конкуренции социальных систем в виде племен, княжеств, национальных государств. Сейчас конкуренция никуда не исчезла, но сместилась в другую область — из чисто военной в экономическо-технологическую.
Глава 24
Разумные животные
Выше я приводил многочисленные данные о рассудочной деятельности животных. Вопрос состоит в том, были ли эти животные такими же умными миллион лет назад или они умнеют постепенно, с течением времени, просто скорость поумнения у человека и, скажем, ворон — разная, поэтому мы уже вышли в космос, а они научились считать до семи… Ответа на этот вопрос нет. Но наиболее продвинутыми особями человеческой породы неоднократно высказывалась мысль о том, что неплохо было бы в принципе подтолкнуть наших животных собратьев в движении по эволюционной лестнице — образумить их.
Когда-то, будучи юным пионером и колупаясь в школьной библиотеке (левый стеллаж, нижняя полка — приключения и фантастика), я наткнулся на потрепанную книжку, в которой действие происходило в будущем. Сюжета не помню, помню лишь, что наряду с людьми там вовсю действовали говорящие животные. Кажется, мысль автора была такова: человечество первым из всех земных видов преодолело планку разумности и прошло по лестнице развития мозга дальше всех животных. Значит, на нас, как на старших братьях (по уму старших, а не по возрасту), лежит большая ответственность: мы должны помочь и другим созданиям совершить рывок от тьмы животной дикости к светозарным высотам разума. Потому что кому много дано, с того много и спросится. Кто же, если не идущий впереди, протянет руку отстающим? Отстающим народам. Отстающим видам… Мысль не без резона, не так ли?
Вот что пишет об этом уже цитированный мною историк и писатель Горбовский: «Мы можем представить себе некое будущее, когда „развивающее обучение" не будет ограничиваться рамками исследовательских лабораторий. Можем представить себе то будущее, когда, разрешив наиболее тревожные свои проблемы, человек сможет больше внимания, средств и любви уделять братьям своим меньшим. И тогда, возможно, никому не покажется такой уж нелепостью, если специалисты-этологи будут отлавливать отдельных животных и, проведя с ними курс „развивающего обучения", отпускать их снова на волю. Учитывая предрасположенность животных к подражанию, можно предположить, что появление таких „просвещенных" особей не проходило бы бесследно. Действуя систематически и целенаправленно в течение поколений, можно было бы, наверное, ускорить „поумнение" того или иного вида. Не исключено, что к тому времени, когда это станет возможно, будут найдены и другие, более успешные пути и средства.
Такая программа не должна будет нести некоей утилитаристской заданности, не должна проводиться ради чего-то, что удобно или выгодно человеку. Это будет помощь старшего брата своим братьям меньшим. К тому времени, очевидно, мы пересмотрим саму этику наших отношений с животным миром».
Горбовский подразумевает под «развивающим обучением» привитие некоторых не очень сложных навыков, которые животные могут передавать своим сородичам. Например, шимпанзе, обученные языку глухонемых, учат ему своих соплеменников и детей. Вороны заимствуют у своей гениальной товарки какой-нибудь полезный трюк, который она освоила. Синицы в Англии научились у одной, самой одаренной, синицы открывать пробки молочных бутылок, сделанные из фольги…
Вопрос только в том, нужно ли, например, еще более повышать интеллект таких паразитных созданий, как крысы. Да и вообще, программы «развивающего обучения» Горбовского выглядят достаточно наивно. Но на его пророческие слова «… будут найдены и другие, более успешные пути и средства» стоит обратить внимание. Сегодня уже ясно, откуда может прийти не такое наивное решение вопроса.
Если раньше говорящие животные были просто сказочным архетипом, перекочевавшим в жанр фэнтези, то с развитием генной инженерии, когда научились пересаживать гены бактерий в помидоры, а гены паука смешивать с генами козы, идея говорящих зверей перестала звучать фантазийно и приобрела благородный научно-фантастический оттенок. В самом деле, почему бы и нет? Всего-то изменить гортань, чтобы говорить могли, да чуть-чуть увеличить лобные доли для логики.
Даже если отбросить высокопарные идеи о факеле разума, который мы можем кому-то там подарить, а оставить в рассмотрении только идеи бизнеса, то… Всякая фундаментальная наука рано или поздно оборачивалась самыми фантастическими прибылями. Генетика уже сейчас переходит из разряда чистого «фундаментализма» к прикладным вещам. Пока что в области сельского хозяйства и фармакологии. А завтра…
Если выбросить на рынок говорящую собаку (то есть собаку, которую можно обучить разговаривать)… Нет, сначала она будет стоить, конечно, изрядных денег, и модную игрушку смогут себе позволить только богатые. Зато потом, когда цена упадет, найдется очень много желающих ее прикупить. Не знаю, как вы, а я бы на говорящего кота 1000 долларов не пожалел. Купил бы, даже несмотря на то, что у меня аллергия на кошек. Уж больно прикольно!
А если еще учесть тенденцию к усилению индивидуалистических черт среди людей в современном мире, растущее одиночество homo sapiens, то успех осмысленно говорящему товару просто обеспечен. Люди будут покупать себе преданных друзей. Рекламный ролик: бабушка с дрожащим мопсом на тонких ножках. Бабушка умильно: «Ах, она у меня все понимает, только говорит с трудом!..» Голос за кадром: «Теперь на 20 процентов больше! Обширный словарный запас, впечатляющая логика! Новое поколение!
Осмысленные диалоги! Звоните, и вы сделаете правильный выбор! Новый друг по цене старого!»
… Кстати говоря, процесс «оразумливания» животных уже происходит. Живущие возле человека так называемые домашние животные гораздо умнее и сообразительнее своих диких сородичей. Не столько потому, что обитают в искусственной среде, сколько из-за общения с нами. С кем поведешься… Человечеству остается лишь подстегнуть этот процесс методами генной инженерии.
За что мы вообще любим животных? По двум причинам. Во-первых, за то, что они так похожи на нас. А во-вторых, потому что они нас любят. И человечество ни за что не откажется от возможности сделать так, чтобы животные были, во-первых, еще больше похожи на нас. И во-вторых, при этом любили нас более осознанно. Тем паче что сказками и священными книгами, где говорящих животных буквально навалом (см., например, Библию — говорящая ослица и т. д.), человечество психологически к этому подготовлено уже давно. Пройдет первый шок удивления от успехов науки, и не заметим, как привыкнем.
Христос любил изъясняться притчами. А я чем хуже? Я тоже могу складно рассказывать. Вот слушайте сказку из будущего…
«Отсканировав сетчатку и тембр голоса, дверь открылась, и Петрович зашел домой. Едва он бросил барсетку на комод, как со шкафа тяжело спрыгнул кот по кличке Назар.
— Здра-авствуй, хозяин… Очень рад, ты пришел наконец. Я хочу есть.
— Блин, — Петрович стянул боты и начал совать их в дезинтегратор грязи (ДГ-5, старая модель, второе поколение). — Вечно одно и то же! „Хочу есть…" Такое ощущение, что ты меня любишь только потому, что я тебе есть даю.
— Немаловажно, — Назар привычно ткнулся головой в ногу хозяина и начал тереться о брючину.
— Вот зачем ты это делаешь? Шерсть на штанине остается… Ты ведь разумное существо, а ведешь себя, как дикая кошка — территорию метишь. Что за пережитки?
— Обычай, — Назар припал на передние лапы, вытянул когти и потянулся. Словечко „обычай" он позаимствовал у хозяина. Когда Петрович не мог ответить на вопрос кота, для чего люди делают те или иные вещи, он привычно бросал: „Обычай такой". Поначалу, когда Назар был еще маленьким котенком, он спрашивал, что такое „обычаи" и зачем они нужны, но после того, как Петрович несколько раз запутался в собственных объяснениях, Назар вопрос про обычай задавать перестал. В дальнейшем ему даже стало казаться, что он понял смысл этого непонятного слова. Впрочем, можно сказать, что и на самом деле понял, ведь настоящее понимание — это не более чем привычка…
Признаться, Петровичу частенько приходилось в жизни отделываться от вопросов Назара маловразумительными словесами, за которые самому потом становилось стыдно. А с другой стороны, как доступно объяснить коту, зачем люди здороваются, дарят своим самкам несъедобные цветы и каким образом телевизор показывает неживых, но движущихся людей.
— Ну а все-таки, животное, — Петрович присел и начал почесывать коту за ухом. — Скажи, за что ты еще меня любишь, кроме еды?
— У тебя живот теплый.
— Ну спасибо, — Петрович улыбнулся, вспомнив, как они вечерами вместе смотрят телевизор. Правда, больше пяти минут Назар никогда не выдерживает: ничего не понимает и засыпает.
— Из „спасибо" шубу не сошьешь, — как учили, ответил кот. — Есть хочу.
Петрович прошел в комнату, стянул галстук, взгляд его упал на мячик, загнанный между компьютером (двенадцатое поколение, 16 террафлоп) и глюонной кофеваркой (старая модель на быстрых нейтронах).
— Опять играл, что ли? Что старый, что малый… Слушай, мне интересно, ты вправду не понимаешь, что это не мышка, а мертвый мячик, который катается, потому что он круглый?
— Понимаю, — Назар вслед за Петровичем вошел в комнату, сел и взглянул на мячик так, будто видел его впервые.
— А зачем гоняешь его туда-сюда? Назар на несколько секунд задумался:
— Ну, ты же играешь в карты. А это уж совсем бессмысленное дело. Что интересного бумажки туда-сюда перекладывать?… К тому же ты в прошлую пятницу где-то так заигрался, что пришел домой только под утро. Не кормил меня. И от тебя пахло женщиной, — Назар ревниво фыркнул. — До сих пор помню этот запах. А ее, небось, корми-ил.
— Слушай, это вообще не твое дело! Будешь выступать, я тебя отлуплю! — притворно нахмурился Петрович.
— Не имеешь права! — На всякий случай Назар попятился в коридор и бросил быстрый взгляд на шкаф.
— Имею, имею. У тебя коэффициент интеллекта 60–65 по паспорту. Так что до разумного существа ты 20 единиц не дотянул, соответственно, юридическими правами не обладаешь. Так что…
— А я пожалуюсь в ОЗГЖ! — Назар уже понял, что лупить его сегодня не будут, и начал наглеть.
Петрович вздохнул. Та женщина, запах которой так врезался в память Назару, как раз и работала в Обществе по Защите Говорящих Животных. Нет, все-таки хорошо, что он от жадности решил сэкономить тогда денег и не купил животное с интеллектом выше 80 единиц. Тогда бы защитой его прав занимались уже полиция и суд присяжных.
— Ну что ж, в таком случае у меня для тебя есть другой метод, — Петрович хитро прищурился. — Я куплю говорящую собаку.
Реакция Назара была вполне предсказуемой — мгновенно он выгнул дугой спину, вздыбил шерсть и зашипел.
— Что это с тобой? — с деланным изумлением спросил Петрович.
— Собаки — сволочи!
— Да ты, братец, расист! Разве тебе не объясняли, когда говорить учили перед продажей, что все звери равны?
— От собак воняет! К тому же они считают нас тупыми, я сам слышал, когда гулял во дворе и на дереве сидел. Две собаки внизу разговаривали, говорили, что все кошки — глупые. Смеялись… Они первые нас ненавидят!
— Господи, — Петрович вздохнул и сунул руки в карманы. — Сколько у вас еще впереди! История, войны, политкорректность… Мы-то улетим на другие планеты. Когда-нибудь… На кого Землю оставим, спрашивается?… Ладно, пошли на кухню, обормот. Ваша киска купила бы „Вискас"…
Назар шустро засеменил вслед за хозяином.
— Петрович! А что такое „обормот"?
— Да так, ничего.
— А почему ты назвал меня „ничего"?
— Обычай… Тебе сколько класть?
— Как всегда, и еще немножко побольше…»
Часть 5
Апгрейд обезьяны
Только романтические дураки болтают о возвращении к природному состоянию.
А. Тофлер
Глава 25
Каин, где твой брат Авель?
Постепенно эволюция на нашей планете перешла от стадии геологической к стадии биохимической, миновала ее и широкой рекой потекла в биологическом русле. И чем дальше шли эволюционные процессы, тем больше ускорялись их темпы и обострялась гонка между вырвавшимися вперед видами. Там, где одна функция достигала предела насыщения, возникали и начинали совершенствоваться другие функции. Например, у всех передвигающихся по суше и имеющих ноги животных и насекомых эффективность двигательного аппарата примерно одинакова, то есть они затрачивают одинаковую энергию для перемещения единицы массы тела на единицу расстояния. Видимо, природа здесь уже исчерпала технические возможности материала и нужно было переходить на новый уровень конкуренции. Одним из этих уровней стал интеллект. Преимущества теперь имел тот, у кого соображалка лучше, кто может лучше просчитывать траекторию жертвы (или хищника), предвидеть ход событий, запоминать и делать выводы.
Пример. Когда-то европейцы завезли в Австралию собак. Собаки одичали и превратились в новых австралийских хищников — диких собак динго. На новом месте жительства у динго было два главных конкурента — сумчатый волк и сумчатый дьявол. И тот и другой были крупнее и сильнее динго, тем не менее в конкурентной борьбе динго полностью вытеснили и того и другого. Потому что собаки были умнее. Теперь и сумчатый волк и сумчатый дьявол занесены в черную книгу вымерших видов. Собаки просто уморили их, лишив кормовой базы, потому что конкурировать с умными, корпоративными динго аборигены не смогли.
Несколько ранее (10 млн. лет назад) нечто подобное произошло в Южной Америке — сдвинулись литосферные плиты и между двумя Америками образовался Панамский перешеек. Из Северной Америки по нему начали мигрировать плацентарные млекопитающие, которые всего за несколько тысячелетий полностью извели в Южной Америке сумчатых млекопитающих.
Глубокие отражательные способности (разум) обернулись невероятными приспособительными возможностями. Такой чудесный инструмент, как развитый интеллект, сулил его носителю покорение всей планеты — превращение всей Земли в одну экологическую нишу для жизни разумного создания. Собственно говоря, это и произошло. Человек завоевал-таки всю планету, властно вытеснив прочие виды животных и позволив жить рядом с собой в основном тем видам растений и животных, которые ему нужны (культурные растения, домашние животные). Теперь людей на Земле в 100 000 раз больше, чем аналогичных им по массе и типу питания диких животных. Вот какой хороший инструмент этот разум!.. Но не будем забегать вперед.
Считается, что история человека насчитывает более четырех миллионов лет. Вопрос, правда, в том, кого называть человеком. Только наш вид — homo sapiens и его прямых предков или любые другие разумные виды? Ведь, как теперь установлено, когда-то на нашей планете было несколько видов существ, вышедших на финишную прямую разума. А сейчас остался один — мы… Возможно, кому-то читать подобное непривычно и потому странно, поскольку в школьных учебниках этого пока не проходят. Но сие — научный факт. Да и было бы просто странно, если бы из множества попыток природы увенчалась успехом лишь одна. А вот то, что конкурентную борьбу выиграла только одна форма, не странно, а закономерно.
Если бы четыре с лишним миллиона лет назад кто-то кинул на Землю посторонний просвещенный взгляд, ему стало бы ясно, что на острие эволюции находятся приматы. Разные виды приматов на пути к разуму шли ноздря в ноздрю. Именно между ними и развернулась ожесточенная борьба за жизненное пространство. И разум, породивший орудия, помогал расправиться с конкурентами на планету.
В конце 1950-х годов прошлого века исследователи столкнулись с поразившим их фактом: в Африке, на этой прародине человечества, 2,6–1,2 млн. лет назад одновременно жили несколько видов «полуразумных полулюдей» — Australopithecus africanus, Australopithecus boisei, Australopithecus robustus. Примерно в то же время появились первые представители рода Homo — Homo habilis (2,6–1,6 млн. лет назад) и Homo rudolfensis (2,5–1,9 млн. лет). Где они теперь?…
Уже стала притчей во языцех фраза о том, что антропологами пока не найдено переходное звено между обезьяной и человеком. Особенно про «ненайденное звено» любят к месту и не к месту твердить боговеры. Для них это одна из последних возможностей зацепиться за Бога. Наивные! Как будто отсутствие в цепочке одного звена отменяет саму цепочку! Скажите, если у вашей любимой цепочки, которую вы носите на шее, потеряется одно звено, будет ли это означать, что вся цепочка перестала существовать?… Цепочка сменяющих друг друга предковых форм человека, а также параллельных эволюционных линий антропологами восстановлена достаточно хорошо. И если есть еще какие-то вопросы, то они никак не носят кардинального характера — это, скорее, уточняющие моменты.
К тому же в середине 1990-хгодов американский палеоантрополог Т. Уайт объявил, что нашел в Эфиопии то самое «недостающее звено» между человекообразными обезьянами и человеком. Найденное создание было выделено им в новый род Aridipithecus и названо А. ramidus — наземная человекообразная обезьяна. Уайт полагает, что именно она является прародителем всех австралопитековых. На сегодняшний день найдены кости уже более 50 особей. По строению зубного аппарата A. ramidus напоминает бонобо, но, в отличие от бонобо, A. ramidus, видимо, уже стал осваивать двуногое хождение.
Признает ли биология именно эту человекообезьяну тем самым недостающим звеном или будет искать дальше, для нас с вами совершенно неважно. Точно так же неважно, как разрешится спор антропологов, кто из ныне живущих человекообразных обезьян — горилла, шимпанзе или бонобо является нашим самым близким родственником. Важно другое: никто из биологов не сомневается, что мы — приматы. А кто там кому двоюродный или троюродный, широкому читателю наплевать. Ему главное — ухватить в общих чертах смысл.
Ухватил?… Ну, и хорошо.
«А почему это самое переходное звено не сохранилось до сих пор? — спрашивает иногда меня Валера Чумаков. — Шимпанзе сохранились. Лемуры сохранились, синезеленые бактерии, которым миллиарды лет, сохранились. А где то самое „звено", от которого до нас не так уж далеко по эволюционным меркам?»
Там же, где сумчатый волк…
Динго не уничтожили в конкурентной борьбе никого, кроме тех, кто был на них максимально похож. Почему борьба не на жизнь, а на смерть всегда разгорается только между близкими?… Почему мы лаемся с родственниками и вежливы с посторонними?… Почему разные конфессии достаточно терпимо относятся друг к другу, но совершенно нетерпимо — к еретикам, отступникам в своей среде?… Почему у Русской православной церкви отношения с католиками хуже, чем с мусульманами или буддистами?… Почему предатель хуже врага, он ведь бывший свой? И тем не менее врагу — лагерь военнопленных и хорошее обращение, а предателю — пуля… Почему Сталин терпимее относился к капиталистам, чем к внутренним оппортунистам?… Почему человек человеку — всегда больший враг, чем медведь или тигр?… Почему расисты больше ненавидят негров, чем акул или волков? Почему Петр и Грозный лояльно относились к заморским самодержцам и купцам, но каленым железом жгли своих бояр?…
Потому что близкий, похожий — первый конкурент на твою экологическую нишу. И подлежит уничтожению в первую очередь. Либо он тебя — либо ты его. Змея человеку не конкурент, ее бессмысленно ненавидеть. А вот человек человеку — всегда главный враг.
Примерно полтора миллиона лет назад (запомните эту цифру — вы узнаете ее, когда зайдет речь о Капице и демографическом переходе) появились более-менее стандартизированные орудия, неандертальцы обрели новые технологии — научились пользоваться огнем и перешли от собирательного образа жизни к охоте. Им удалось распространиться на огромные территории, почти освоить планету. Без преувеличения можно сказать, что они царили на планете, но судьба нанесла их цивилизации удар, которого трудно было ожидать. Однажды в Африке неандертальская женщина родила урода… Культура и, не побоюсь этого слова, гуманизм неандертальцев были на достаточно высоком уровне. Они выхаживали раненых и убогих и не стали уничтожать родившегося уродца — лобастого карлика. Этот уродец вырос и дал потомство. Так на свет появилась новая человеческая ветвь. Это были наши далекие предки — протокроманьонцы, позже ставшие кроманьонцами — параллельным видом разумного существа на планете.
Более тщедушные с виду кроманьонцы сыграли в жизни неандертальцев ту же роль, какую сыграли в жизни сумчатых хищников Австралии дикие собаки динго. Только рамками одного континента на сей раз дело не ограничилось.
Война между разумными видами людей — неандертальцами и кроманьонцами шла несколько тысячелетий и закончилась нашей полной и безоговорочной победой. Пленных тогда не брали, поскольку экономики еще не было, и война переросла в тотальный геноцид. «Наши» не щадили ни женщин, ни детей, уничтожению подлежали все встреченные ненавидимые «чурки». А то, что кроманьонцы ненавидели неандертальцев (и наоборот) сомнения не вызывает. Ненависть как стимулирующее средство в данном случае была полезной. Только вооружившись испепеляющей ненавистью, можно довести до конца такое большое дело, как общепланетарный геноцид. Ненависть — одно из обеспечивающих победу чувств. Вероятно, именно в то время окончательно произошла чувственная поляризация «мы — они». Солидарное, любовное, жертвенное объединение «мы» против ненавистного «они».
Позже эти отголоски тотальной ненависти к чужакам перенеслись уже на собственный вид и в историческое время. Кто хочет в этом убедиться, пусть почитает Библию. В этой фольклорной книге, излагающей историю ближневосточных скотоводческих племен, очень хорошо и многократно описано, как Бог велел своим подопечным при взятии очередного поселения вырезать всех — мужчин, женщин, детей и даже скотину. Библия вообще очень поучительная книга. Впрочем, об этом я уже говорил…
Есть версия, что нашим предкам все же так и не удалось довести геноцид своих братьев по крови и разуму до абсолютного завершения. Возможно, многочисленные свидетельства очевидцев, наблюдавших в разных районах мира снежного человека, говорят лишь о том, что в нехоженых уголках планеты сохранились немногочисленные одичавшие потомки неандертальцев, которые боятся нас как огня. Бедняжки…
Глава 26
«На лицо ужасные, добрые внутри»
Сижу тихо, никого не трогаю, смотрю телевизор, и вдруг начинает тошнить. Мне всегда тошно, когда озвучивают мифы или говорят глупости…
На экране вальяжный телеведущий Максимов беседует с каким-то путешественником, который побывал в диких племенах не то Амазонии, не то Африки. Максимов выдает дежурную интеллигентскую чушь о том, что-де первобытные люди, они же, понимаешь, как-то чище нас, испорченных цивилизацией, гуманнее даже как-то, понимаешь. А вот мы-де и природу сгубили вокруг себя, и злые стали какие-то, и алчные. Вот бы вернуться к истокам, жить в равновесии с природой!.. И прочая дурь.
Идеализация дикарей свойственна многим закомплексованным интеллигентам, запуганным сказками об экологической катастрофе. Так вот, специально для людей, подверженных приступам любви к завшивленным, но гуманным дикарям, пою я нижеследующую песню…
Нет, я не буду упоминать о каннибализме, который тянется за человечеством со времен глобальной резни между неандертальцами и кроманьонцами и который до сих пор расцветает пышным цветом в дикой Африке. Не буду подробно рассказывать, что в некоторых племенах юноша, чтобы жениться, должен принести своей невесте голову человека из соседнего племени. Просто приведу не очень длинный отрывок из книги А. Назаретяна «Агрессия, мораль и кризисы в развитии мировой культуры». Он очень хорошо характеризует незамутненность первобытного сознания. Впрочем, непервобытного тоже.
«… Аборигены оставляют „лишних" младенцев беспомощными на покидаемых стоянках. По свидетельству французского этнографа П. Кластра, европейцы долго не могли понять, отчего в парагвайских племенах Аше количество мужчин из поколения в поколение значительно превышает количество женщин. Ответ оказался ужасающе простым: индейцы предают жертвенному алтарю половину новорожденных девочек… Систематическое умерщвление новорожденных (а иногда и взрослых девушек) отмечается очень многими исследователями первобытности…
Стоит отметить, что пережитки этих первобытных традиций обнаруживаются и в посленеолитических обществах. Мой знакомый наблюдал в одной из африканских столиц толпу людей, смеявшихся, глядя на плавающий в городском бассейне труп новорожденной девочки. Когда он в ужасе от увиденного рассказывал местным приятелям об этом эпизоде, те, к его удивлению, тоже с улыбкой объяснили, что ничего страшного не произошло — так мать отделывается от нежелательного ребенка… А вот как Л. Н. Толстой описывает в „Воскресении" историю матери Катюши Масловой: „Незамужняя женщина эта рожала каждый год, и, как это обыкновенно делается по деревням (курсив мой. — А. Н.), ребенка крестили, а потом мать не кормила нежеланно появившегося, ненужного и мешавшего работе ребенка, и он скоро умирал от голода".
В некоторых племенах Ближнего Востока считалось хорошим тоном в честь прибытия дорогого гостя принести в жертву старшего сына хозяина (в последнее время — хотя бы декларировать перед гостем такое намерение, отказавшись от него после долгих уговоров)». Конец цитаты.
Как видите, психотип человека меняется стремительно, взрывообразно — чем дальше, тем больше. Между крестьянкой из русской деревни 150-летней давности и древним дикарем психологическая дистанция меньше, чем между этой же крестьянкой и современным горожанином.
Ценность человеческой жизни растет вместе с ростом технологий и является функцией от них. Вот из того же источника: «… с развитием производящего хозяйства… изменялось и отношение к индивидуальной человеческой жизни. В документах письменной истории, мифологии, искусства можно встретить множество примеров убийства детей родителями… но теперь это уже трактуется как акт трудного выбора…»
Это к вопросу о том, гуманнее становится человечество по мере прогресса или нет.
Правильный ответ: гораздо гуманнее. Нравственнее. Чище. Терпимее. Чем больший энергетический потенциал освоен человечеством, тем мощнее должны быть культурные тормоза, предостерегающие от его использования в конкурентной борьбе — это закон техно-гуманитарного баланса, сформулированный социальной синергетикой. Если гуманитарная составляющая будет отставать от технической, при нынешней информационной и энерговооруженности цивилизации военная конкуренция социальных систем может запросто обернуться самоубийством. Почему конкуренция и переходит в другие сферы, менее деструктивные: экономика, спорт, творчество, профессия…
Будучи на Чукотке, я не без удивления узнал, что при Екатерине II чукчи были самым свирепым северным народом — убивали пришлых безжалостно. А не без удивления я это воспринял потому, что в Москве не раз слышал сказки о миролюбии северных народов, а в кино «Начальник Чукотки» наблюдал трогательный момент, как чукча не может выстрелить в белогвардейца, потому что «в людей стрелять нельзя». Доброта дикарей — не более чем сказки.
Даже пигмеи, которые ныне всеми умилительно описываются как добродушные обитатели гевеи (африканского леса), живущие в «согласии с природой», когда-то убивали первых английских экспедиционеров пачками при помощи своих отравленных стрел. До половины экспедиций теряли английские профессора — исследователи африканского леса.
Африканское племя карамаджонгов до сих пор считается одним из самых свирепых в Африке. Про карамаджонгов я вспомнил только потому, что, в отличие от коротышек-пигмеев, они отличаются завидным ростом — за два метра. Со своими врагами — племенами пукат и таркана — карамаджонги ведут войну не на жизнь, а на смерть. Когда к этим дикарям в начале-середине XX века попало огнестрельное оружие, они выбили вокруг своих поселений почти всю живность и принялись вплотную за врагов. Сегодняшняя Африка является уникальным «экспериментальным» континентом, где в руки людей с дикарским менталитетом попало современное стрелковое оружие. Ныне почти вся Африка представляет собой нетерпимо воюющие друг с другом племена. И пока они друг друга не вырежут, не успокоятся, будьте уверены.
Дикарей-паинек никогда не было, а если и случались такие на историческое мгновение, их моментально стирали с лица планеты более агрессивные соседи. Сегодня исследователи и многочисленные киногруппы снимают фильмы про те дикие племена, куда их пускают, — то есть в племена, чуть-чуть попривыкшие к белым людям. Племена присмиревшие, убедившиеся в инструментальном могуществе и полезности белого человека, которого трудно безнаказанно убить, но у которого зато можно клянчить железные ножи и стеклянные бусы. Детское сознание дикаря это хорошо усвоило. Но если, не дай бог, вы со своей съемочной группой попадете в самые глухие амазонские дебри, к дикарям, которые со стеклянными бусами и пулями не сталкивались, башку отрежут моментом и фамилии не спросят. Дикари-с.
Даже в документальных фильмах про злых карамаджонгов мы видим уже совсем не тех карамаджонгов, что были еще полвека назад. И хотя племя называется по-прежнему — Дикие собаки (так переводится название «карамаджонги»), теперь эти «собаки» уже вовсе не так дики. (Кстати, о названиях. Уличные подростковые банды Нью-Йорка, партизанские отряды каких-нибудь полуголых повстанцев и прочие людские стаи любят самоназываться похожим образом — «дикие псы» и пр. Это говорит о том, что психология участников уличных банд недалеко ушла от психологии дикарей. Они жестоки, инфантильный, как все дети, понимают только силу.)
Почему же часть интеллигенции так истово молится на ушедший золотой век, на добродушных дикарей? Комплексы. Неустроенность в нашем мире. Инфанты не могут ориентироваться в современном гибком, морально-релятивистском мире и потому ностальгируют по миру другому — простому, где «сразу ясно, кто друг, а кто враг». Отсюда же любовь взрослых, но психологически незрелых людей к сказкам типа толкиеновских. Отсюда же крики о падении морали и о том, что наш аморальный мир «катится в пропасть».
Между тем постоянные крики интеллигенции о всеобщем падении нравов и об упадке морали есть первейший и благоприятнейший признак того, что с моралью и нравами в нашем обществе все в порядке. Эти крики — напряженный нравственный вектор, задающий направление движения. И напротив, если все кругом славословят о том, что мораль в стране поднялась на недосягаемую высоту, бегите из такой страны, задрав штаны. Пока к стенке не поставили. За что? Да мало ли… Например, за то, что не кричите о неуклонном моральном росте.
Глава 27
Кризисы переходного возраста
Еще один миф любителей первобытности состоит в «беспрецедентном надругательстве над природой», которое учинил современный цивилизованный человек. И, типа, не лучше ли жить в согласии с природой?… Опять смысловое дерьмо. Потому что «жить в согласии с природой», то есть не разрушая ее, нельзя.
Эволюция — это целая цепь экологических кризисов и их преодолений. Любая живность размножается, потребляя ресурсы окружающей среды, после чего наступает кризис исчерпания ресурсов — это и называется экологическим кризисом, кризисом нарушения равновесия. Каждый такой кризис не только потенциально смертелен, но и потенциально благотворен, потому что он — толчок для развития.
Один из первых глобальных экологических кризисов случился в самом начале биологической эволюции. Появившиеся цианобактерии дышали углекислотой, а выдыхали едкий окислитель — кислород. Углекислоты в атмосфере тогда было много, цианобактерии обильно размножились, буквально заполонив собой Землю. И «надышали» столько кислорода, что начали гибнуть в собственных выделениях. Атмосфера Земли была безнадежно «испорчена» кислородом. Зародившаяся жизнь чуть не погубила самое себя.
Но зато в атмосфере кислорода стали быстро размножаться аэробные бактерии, которые этим кислородом дышали. За аэробными бактериями последовали аэробные многоклеточные. И сейчас почти все обитатели нашей планеты живут в «ядовитой», «отравленной» кислородом атмосфере. Которая стала для жизни новым плацдармом наступления на природу. Мы все — продукты первого экологического кризиса. Спасибо ему!
Еще один мощный экологический кризис случился примерно десять тысяч лет тому назад. Который разрешила Неолитическая революция. Тогда люди, жившие охотой и собирательством, заполонили всю планету и размножились настолько, что уничтожили всех так называемых представителей мегафауны (крупных млекопитающих типа мамонтов). Кушать стало нечего. Приключились голодные времена.
Этот кризис исчерпания ресурсов обошелся человечеству очень дорого. По разным оценкам, тогда вымерло 80–90 % всего населения планеты. Правда, и жило на ней немного — до кризиса на планете обитало всего-то пять миллионов человек. Больше охотников и собирателей, вооруженных каменными топорами и копьями, планета прокормить не могла: слишком большая нагрузка на природу.
Преодолеть первый в своей истории экологический кризис человечеству удалось тем же способом, что и все последующие экологические кризисы, — переходом на новые технологии производства. Новые технологии производства — благо не только для улучшения нравов, но и для выживания человечества…
Во время неолитической революции человечество перешло от охоты и собирательства к сельскому хозяйству. Переход этот дался не просто. Психологически не просто. Первобытное сознание, которое плохо вмещает долгосрочные перспективы, всячески сопротивлялось: как это так, закапывать в землю зерно, которое можно съесть!.. (Кстати, небольшая иллюстрация по поводу плохого восприятия долгосрочных перспектив. Этнографами показано, что люди в диких племенах не знают… от чего получаются дети. Огромный девятимесячный срок между половым актом и рождением ребенка никак не укладывается в примитивном сознании, причинно-следственной связи между первым и вторым дикари установить не могут. Больше того, они поднимают на смех исследователей, которые пытаются объяснить туземцам, что дети появляются от секса.)
Массовый переход на новые технологии всегда дается нелегко и сопровождается психологическими кризисами. Памятное многим появление писателей-деревенщиков в СССР в семидесятых годах XX века — это ведь тоже свидетельство психологического кризиса перехода на новые технологии. Урбанизация, которая привела сельских жителей в города, оторвала от корней и заставила заниматься, вместо сельскохозяйственных, промышленными технологиями, породила мощный культурный выплеск в виде ностальгически-пасторальных фильмов, книг, песен… Смешно сказать, даже в постиндустриальной Финляндии до сих пор существует общественное движение, состоящее из жителей деревень, которые сетуют на урбанизацию и надеются вернуть «добрые старые времена». Впрочем, мы забежали вперед…
Наверняка и во времена неолита находились певцы старины (искусство тогда было довольно развито), любители традиций, которые не хотели жить оседло и заниматься сельским хозяйством, а скулили у костра протяжные песни о том, что жить надо, как деды наши и прадеды жили. Такие скулилыцики есть всегда. Это особый психотип; оглянувшись по сторонам, вы можете встретить подобных людей среди своих знакомых. Опознать их можно не только по прямым высказываниям о том, что «раньше было лучше, а теперь все — химия», не только по тяге к простому деревенскому быту и посконности, явно выписанной на лице, но и по «косвенным уликам» — они могут истово креститься, увлекаться былинами или вязанием старорусских кольчуг, собиранием марок, всяким «славянством» и прочей затхлостью. Такие люди обычно настороженно относятся ко всему новому и идеализируют старье. Наверное, поэтому неолитическая революция заняла не одну тысячу лет.
Тем не менее переход на новую, более эффективную, технологию «грабежа природы» состоялся. Эта технология оказалась столь эффективной, что позволила с докризисных пяти миллионов поднять количество населения в десятки раз!
Сельскохозяйственная цивилизация просуществовала почти десять тысяч лет. За это время примитивные социальные организмы (страны, княжества, халифаты и пр.), словно амебы, меняли свои очертания на карте и в конкурентной борьбе то поглощали друг друга, то делились.
Пока снова не наступил тупик.
Экологический кризис сельскохозяйственной цивилизации был непригляден и дурно пах. Помню, в одном из аккуратных немецких городков экскурсовод, показав на речушку, текущую по городу, сказала, что пару-тройку столетий назад городские власти забрали речку в трубы, и это было большим успехом. Потому что вонь от речки стояла невыносимая, находиться рядом было невозможно. И речка тогда так и называлась — Вонючка. Могие речки-ручейки в Европе назывались одинаково (на разных языках) — Вонючками. Это не значит, что воняли только малые реки. Воняли и средние. Да и большие пованивали. Вплоть до середины XIX века окна английского парламента практически никогда не открывались, потому что они выходили на Темзу, куда стекали все городские нечистоты. Стоять возле Темзы не было никакой возможности. Только после строительства канализации ситуация улучшилась.
В Средние века Москва-река, равно как и европейские реки — Рейн, Сена и пр., — была загрязнена настолько, насколько она не была загрязнена в самый пик индустриализации. Пить воду из Москвы-реки лет триста назад было нельзя — в реку сбрасывалось такое количество помоев, человеческого дерьма, навоза домашних животных и едких отходов кожевенного производства, что сегодняшнее состояние Москвы показалось бы нашим предкам просто идеальным. Это к вопросу об экологии и о криках «зеленых» про беспрецедентное загрязнение промышленной цивилизацией окружающей среды…
В самый пик индустриализма река Москва была загрязнена меньше, чем на закате сельскохозяйственной цивилизации. А площадь лесов на территории Московской области при Иване Грозном была ровно вдвое меньшей, чем сегодня.
В Европе, поскольку климат там больше благоприятствовал жизни и, соответственно, размножению, ситуация была еще хуже. Загляните в какой-нибудь школьный географический атлас на страницу, где показаны зоны растительности на континентах. Судя по этой карте, практически по всей Европе простирается зона тайги и смешанных лесов.
Где же они в реальности? Сегодняшняя Европа — равнина с редколесьем. Все леса свели еще в Средневековье. Варвары, нападавшие на Рим, жили в глухих лесах. Прошла тысяча лет — и никаких тебе лесов. Ландшафт полностью изменился. Все срубили, расчищая место под жилье и сельхозугодья. Доходило до того, что английские феодалы казнили крестьян за срубленное в своей дубраве дерево. Благо в Европе зимой относительно тепло и в отоплении нет сильной нужды.
Но ведь и на баню дров не хватало! Европа завшивела. Чумные эпидемии неоднократно выкашивали от трети до половины населения, естественным образом регулируя его численность. Выше я уже писал, что чума — порождение нашей видовой нечистоплотности, характерной для приматов. Так вот, не только в этом дело. Дело еще и в дефиците ресурсов.
Бродя по старым центрам европейских городов, наши соотечественники умиляются: «Ах, какая узенькая улочка! Какая прелесть! Можно руками достать стены противоположных домов!.. Как мило!» А ведь если вдуматься, это не прелестно и не мило, это страшно. Так же страшно, как человеческий череп, лежащий на тротуаре. Это свидетельство ужасающей скученности, болезней, кризиса пасторальной цивилизации.
Спас, как всегда, переход на новые технологии. Промышленная революция. Уголь. Паровые машины. Конечно, промышленность тоже начала обильно загрязнять реки и атмосферу, но в результате принятых во второй половине XX века мер ситуация с лесами и чистотой рек теперь в Европе лучше, чем триста лет назад. А людей живет в несколько раз больше (новые технологии каждый раз поднимают численность населения, позволяя на той же площади прокормить большее число народу — это, кстати, лучшее свидетельство того, что новые технологии не увеличивают, а сокращают нагрузку на природу за счет повышения эффективности). Промышленные технологии оказались для природы более щадящими, чем сельскохозяйственные, а сельскохозяйственные — более щадящими, чем присваивающее хозяйство (охота и собирательство).
Ну а постиндустриальное общество, которое по-другому называют информационной цивилизацией, еще менее нагружает среду, поскольку работает в основном с такой «нематериальной» штукой, как информация.
Глава 28
Массовая культура Нового Завета
Значит ли последняя фраза, что человечеству уготовано блестящее беспроблемное будущее? Что мы будем успешно раз за разом преодолевать экологические кризисы, все больше и больше плодясь и занимая собой Вселенную?… По моему тону вы уже поняли, что нет, беспроблемного будущего нам таки не гарантировано.
Во-первых, как ясно из изложенного уже материала, мы можем весьма успешно сами себя покоцать, если наши культурные ограничители не поспеют за нашей «огневой мощью». История знает подобные примеры. Дальше я просто включу диктофонную запись и предоставлю слово профессору Назаретяну — философу, зубы съевшему на Большой истории.
«… Во Вьетнаме обитало племя горных кхмеров. Тысячи лет они жили в своей нише, охотились луками и стрелами. Но во время вьетнамской войны племя исчезло. Американцы обвиняли в уничтожении раритетного племени Вьетконг, вьетнамцы — американцев. Но расследование показало, что никто кхмеров не трогал, все было проще и страшнее. Дикарям в руки попали американские карабины. Они быстро освоили новую технику — и через несколько лет племя исчезло. Перебили друг друга, уничтожили окружающую фауну, деградировали.
Подобные же истории случались с индейцами во времена покорения Америки. Резкий перескок через историческое время даром не проходит. В обычной, аутентичной истории таких резких переходов не бывает, все растягивается на века, и культура успевает адаптироваться к новым разрушительным технологиям, выработать новые культурные механизмы сдерживания агрессии, новую мораль и систему ценностей.
Когда впервые на исторической арене появилось железное оружие вместо бронзового, возник страшный перекос между менталитетом бронзового века и увеличившейся технологической мощью. Как было до изобретения железа? Сохранились выбитые на камнях „отчеты" царей и правителей бронзового века перед богами и потомками: я, такой-то царь, сжег столько-то городов, убил столько-то людей… Чем больше убил — тем больше доблесть. Это — ментальность бронзы.
Бронзовый меч был очень тяжелый, очень дорогой, довольно хрупкий, поэтому воевали только профессиональные армии. Каждому мужику в руки меч такой не дашь — дорого, да и потом каждый такой меч просто не поднимет. Воевали отборные, специально обученные люди. Их и в плен не брали — убивали. Потому что ничего иного, кроме как воевать, такой воин делать не умеет и не хочет.
А чтобы его охранять, нужно еще одного такого же поставить — нерентабельно.
И вот появляется стальное оружие — дешевое, легкое, прочное. Его уже можно дать любому крестьянину — маши! Возникают своего рода ополчения, теперь уже можно вооружить все мужское население страны. В войну втягиваются огромные массы людей. А ценности-то остались прежними! Поэтому кровопролитность войн резко возросла. Ответом на эту угрозу для человечества стала революция Осевого времени — периода, когда на огромных пространствах — от Греции и Иудеи до Индии и Китая — практически в одно историческое время независимо друг от друга вдруг неожиданно появляются пророки, выдвигающие абсолютно новые идеи. Сократ, Конфуций, Заратустра и Будда говорили практически одно и то же: „Знание есть добродетель. Вся жестокость и безнравственность в мире — от недостаточного знания и недостаточной мудрости, от того, что человек не видит отдаленных последствий своих безнравственных действий. Быть бесконечно мудрым — значит быть бесконечно добрым".
На исторической арене впервые возникает феномен совести. Это настоящая революция в сознании! Замена внешнего цензора — Бога — на внутренний самоконтроль. Происходит качественное усложнение внутреннего мира человека…»
Назаретян не упомянул Иисуса Христа в числе пророков Осевого времени по одной простой причине. Именно эту причину я и высказал главному редактору журнала «Огонек» Владимиру Чернову, когда он, человек верующий, сказал мне:
— Саша! С верующим Минкиным вы расправились блестяще. Но вот со мной вам расправиться не удалось бы! Потому что я задал бы вам простой вопрос: вот были тысячи всяких пророков, но почему-то история донесла до нас только имя Христа. Именно его имя повторяют и помнят люди. Не кажется ли вам, что это не случайно?
— Конечно, не случайно! — ответил я. — Народ любит попсу.
Дело в том, что Христос — попсовик-затейник. Один из основоположников массовой культуры — и в этом его слабость и заслуга. Христос — человек, который решил распространить учение элиты на массы. Естественно, после этого учение несколько проиграло в качестве. Но приобрело в количестве. Недаром многие исследователи называют христианство религией маргиналов. Христос ориентировался на социальные низы — мытарей, прокаженных, проституток и прочий сброд. С этой точки зрения учение Христа — деградация, спад Осевого времени. То, что раньше Сократ и прочие мудрецы предлагали избранным — элите общества, не рассматривая рабов и простолюдинов в качестве носителей мудрости, Христос распространил на широкие массы. В этом его заслуга. И его поражение. Поскольку подобное расширение социальной базы не обошлось без смысловой редукции.
В плане нравственном Христос ни в какое сравнение не идет ни с Сократом, ни с Конфуцием. Христос — это ухудшенный вариант Заратустры. Революция Осевого времени во многом была связана с отказом от антропоморфных богов. Боги перестали быть похожими на людей. Поэтому у Сократа и Конфуция вся логика — принципиально иная, не апеллирующая к Богу. Главный их постулат: мудрому не нужен закон, у него есть разум… А у Христа идет опять возврат к антропоморфному Богу-отцу, к примитивной богобоязненности. А где богобоязненность, там нет места совести. Совесть может жить только в сосуде, свободном от страха… Впрочем, это не удивительно: Христос ориентирован на примитивную личность — раба, варвара. А рабы и варвары не привыкли видеть мир без Хозяина и Отца… Они инфантильны, они примитивны.
Осевое время — примерно к середине I тысячелетия до н. э. — дало очень высокую степень веротерпимости. С появлением же христианства былая веротерпимость уходит в прошлое и начинается религиозный фанатизм. Который продолжается не одно столетие.
— Со времен палеолита, — считает Назаретян, — история не знала такого фанатизма, которое возникло с распространением христианства, ислама… И тем не менее именно Осевое время дало новые культурные регуляторы человеческой агрессии. Резко изменилась система ценностей. Достоинство завоевателя определялось уже не количеством убитых. В войне и политике появилась политическая демагогия. Первый случай политической демагогии, известный историкам, — когда царь Кир взял Вавилон и обратился к вавилонянам с манифестом, суть которого: мы пришли, чтобы освободить вас и ваших богов от вашего плохого царя. Киру разведка донесла, что у местного царя большие разногласия со жрецами. И он этим воспользовался. В психологии подобное называется техникой снятия встречной агрессии. Если сравнить это с тем, что было до того, разница очевидна: упор с количества солдат переносится на качество информации. Растет роль разведки, пропаганды… Соответственно количество жертв снижается многократно.
… Хотите вы этого или нет, господа, но развитие производственных технологий делает человечество более гуманным с каждым веком. Вам все еще кажется это наивным допущением? Возможно. Но факт остается фактом: человечество гуманно настолько, насколько может себе это позволить — по деньгам и техническим решениям. А поскольку возможности его все время растут (это и называется прогрессом), растет и «средневзвешенный» гуманизм. Если бы мы сейчас умели производить из неорганического сырья искусственное мясо, не уступающее по качеству естественному, гуманистический принцип «зверюшки тоже хотят жить» в полной мере был бы реализован цивилизацией уже сегодня. Не было бы ужасных скотобоен. Правда, и животноводческих ферм тоже… Коров, свиней, и кур не убивали бы. Правда, они бы и не жили. Что ж, гуманизм — штука обоюдоострая.
Когда-то при военных столкновениях между племенами не брали пленных. Их убивали за ненадобностью: при тогдашних технологиях пленный мог произвести не больше, чем потребить. Потом технологии изменились в лучшую сторону. И пленных стали делать рабами. Кто-то из историков верно заметил: «Человека открыли в процессе его порабощения». Это был первый шаг гуманизма. Человек приобрел хотя бы экономическую ценность и в связи с этим — право на жизнь. А дальше — больше. Ценность ремесленника уже выше стоимости крестьянина. Потому что ремесленника отдельно учить надо, это редкий товар.
Теперь такой вопрос… Количество информации, накапливаемое человечеством, удваивается каждые двадцать лет, то есть прогресс носит взрывообразный характер. Получается, что и гуманнее человечество становится буквально не по дням, а по часам? Да, витки спирали времени действительно уплотнились. Если процессы изменения общественной психологии раньше шли столетиями, то теперь эти изменения можно наблюдать «невооруженным глазом».
Вот капитан XIX века меланхолично описывает в своих дневниках, как вели себя матросы, когда обнаружили на вновь открытом острове игуан. Ящерицы были совершенно безобидны, «поэтому (! — А. Н.) матросы с помощью дубинок быстро перебили несколько сотен этих животных». Не для еды. А потому, что безобидные были… Аналогично вели себя американские колонисты, которые извели на континенте всех (!) бизонов. В XX веке подобное варварство стало уже невозможным.
Зато в середине XX века во время войны бомбежками стирали целые города с мирными жителями. Это считалось нормальным: война! Американцы в семидесятые годы спокойно применяли ковровые бомбардировки вьетнамских городов, тысячами убивая мирных граждан. Сейчас подобное представить себе невозможно. Даже после такой обиды, которая была нанесена Америке 11 сентября… В современной войне на головы мирных граждан сыплются уже не бомбы, а гуманитарные грузы (чтобы враг не оголодал), практикуются точечные удары исключительно по военным объектам. Никто не ставит себе цели намеренно убивать гражданских. А если такое и происходит случайно, стороны выражают сожаление. Прошло всего тридцать лет…
Выживание цивилизации зависит только от нас. Толерантность, господа, толерантность и еще раз толерантность!
Глава 29
Армагеддоны
Выше я написал, что выживание цивилизации зависит только от нас. Погорячился. Опасность для цивилизации может таиться не только в нас самих. Она может быть и внешней. И что-то подсказывает мне, что для лучшего понимания мира, который нас окружает, читателю совершенно необходимо познакомиться с этими внешними опасностями. Хотя бы с их частью.
Первое, что приходит в голову человеку, когда ему говорят об опасности, грозящей нашей планетарной цивилизации, это астероиды. Таково влияние прессы и голливудского кино. Об остальных опасностях широкой публике известно гораздо меньше. Что ж, начнем с известного…
Газетчики и Голливуд ничего нового не придумали. Наша планета не раз подвергалась опустошительной астероидной бомбардировке. И не раз еще подвергнется, судя по тому, как часто это происходило раньше.
Упомяну только несколько случаев, этого хватит, чтобы составить впечатление. Итак, около двух миллиардов лет тому назад на Землю упал астероид, размеры которого сопоставимы с размерами горы Эверест. После удара образовался кратер диаметром в 140 километров, который располагается в Южной Африке. Не знаю, водят ли к этому кратеру туристов, но к знаменитому Аризонскому кратеру (США) водят. Диаметр этого кратера 1200 м, глубина 175 м. Его оставил огромный метеорит, состоящий из никелистого железа. Кратер производит сильное впечатление, особенно с воздуха. Но по сравнению с тем, что падало на Землю до него, Аризонский метеорит — просто пупсик.
Одна из самых страшных катастроф в истории планеты произошла примерно 250 миллионов лет назад, в конце Пермского периода. Удар астероида, который упал где-то между Австралией и Антарктидой, был настолько мощным, что вызвал массовые извержения вулканов в районе прямо противоположном — в Сибири. В результате подобной неприятности с лица планеты исчезли более 90 % позвоночных морских животных. Жизнь была практически стерта с лица планеты, эволюции пришлось начинать едва ли не заново.
Другая, чуть менее мощная по масштабам, катастрофа произошла около 65 миллионов лет назад. Тогда жертвой астероида стали динозавры. Астероид размером более 15 километров в поперечнике упал в районе Мексиканского залива, неподалеку от полуострова Юкатан, где на память о нем остался кратер диаметром около двухсот километров. (Кстати, некоторые ученые полагают, что сам Мексиканский залив есть не что иное, как кратер от удара астероида. Этот круглый залив по форме действительно очень подозрительный.) Мощная сейсмическая волна пронеслась сквозь центр Земли, который сыграл роль своеобразной «линзы», и сфокусировалась на находящемся как раз напротив Индостане, который о ту пору был еще островом. Через образовавшиеся трещины на поверхность Земли хлынули миллиарды тонн расплавленного базальта. Многочисленные новоиспеченные вулканы выбросили в атмосферу невообразимое количество пепла, закрывшего Солнце. Недостаток солнечного света привел к охлаждению планеты и, как следствие, к началу ледникового периода и гибели динозавров, которые вымерли в рекордный для эволюции срок.
Кроме описанных выше, существуют кратеры, возраст которых оценивается в 125, 161, 295, 330 и 360 млн. лет… Заметьте периодичность. Последняя крупная встреча состоялась 65 млн. лет назад. Пора опять встречаться. Слишком уж долго не было незваных гостей, каждый из которых для нас хуже всех татар, вместе взятых…
И в общем, гости «подтягиваются». Почти сто лет тому назад, в 1908 году комета взорвалась в России в районе Подкаменной Тунгуски. И кометка-то была плевая, а разговоров о ней хватило на столетие. Потому что комета показала в микромасштабе, что будет с нашей планетой, столкнись она с объектом покрупнее…
В принципе людям крупно повезло тогда — упади Тунгусский метеорит в более населенных местах, история человечества могла бы пойти совсем по другому руслу. Если бы это небесное тело упало всего на шесть часов позже, его звали бы уже не Тунгусским, а Московским. Естественно, Москва была бы стерта с лица планеты. Еще пара часов промедления — и был бы полностью уничтожен Берлин. Дело в том, что сила взрыва Тунгусского тела составляла порядка 20 мегатонн! Для сравнения: на Хиросиму была сброшена бомба мощностью всего в 15 килотонн, на Нагасаки — 20 килотонн. В тысячу раз меньше Тунгусского взрыва!
При том, что Тунгусский метеорит взорвался на высоте 10 километров, вековой лес был вывален на площади 2150 гектаров. Ударная сейсмическая волна дважды (!) обогнула земной шар. После взрыва не только в Сибири, но и в Европе несколько дней наблюдались белые ночи и серебристые облака — так много пыли попало в атмосферу после этого воздушного взрыва. При этом диаметр Тунгусского тела составлял всего лишь 50–60 метров.
В мае 1996 года астероид диаметром 500 метров пролетел всего в 450 тысячах км от нас, а спустя шесть суток еще один астероид, диаметром 1,5 км, приблизился к Земле на 3 миллиона километров. По космическим масштабам это совсем рядом.
В 1998 году астероиды «просвистели у виска» три раза — в феврале, сентябре и ноябре. В 1999 году — в марте и в июне. Два случая было в 2000 году. В период с 2001 по 2015 годы опасных случаев сближения астероидов с Землей ожидается 57!
Что будет, если крупный астероид врежется в Землю? Ученые рассчитали на компьютерах процесс катастрофы. При падении астероида, имеющего в поперечнике всего 1 (один) километр, будет уничтожено все, что находится в радиусе тысячи километров от места падения. Пожары захватят огромные территории, в атмосферу выбросится колоссальное количество пепла и пыли, которые будут оседать в течение нескольких лет. Солнечные лучи не смогут пробиться к поверхности Земли, из-за резкого похолодания погибнут многие виды теплолюбивых растений и животных, прекратится фотосинтез. Наступит то, что лет двадцать тому назад назвали ядерной зимой. Большинство людей и животных вымрут от голода… А когда наконец пыль осядет и циркуляция атмосферы восстановится, возникнет парниковый эффект из-за существенного увеличения углекислого газа в атмосфере. Температура в приземном слое повысится, что вызовет таяние полярных льдов и затопление прибрежной части суши. Кроме того, нарушится магнитное поле Земли, изменится динамика тектонических процессов, возрастет активность вулканов.
При падении астероида в океан последствия от удара будут не легче. Сушу захлестнут гигантские цунами, и практически сразу же погибнет все живое почти на всех побережьях земного шара. Водяная пыль, попавшая в атмосферу, полностью изменит ее циркуляцию, что непредсказуемо изменит климат.
Оба варианта смертельны для цивилизации. Напомню, речь шла о теле диаметром всего в километр. Самое неприятное, что шансы погибнуть в такой катастрофе у всего человечества ничуть не меньше, чем шансы отдельного человека погибнуть в автомобильной аварии. Что это означает? Мы каждый день слышим или читаем сводки о том, сколько людей погибло в ДТП, наивно полагая, что уж нас-то точно минет чаша сия. Но если бы Земля состояла членом какого-нибудь галактического сообщества из примерно шести миллиардов членов, каждый год до нас доходили бы сведения о сотнях тысяч (!) погибших от астероидов цивилизаций. В день по сотне.
Первым, кто серьезно взглянул на эту проблему, было правительство Соединенных Штатов Америки. Начиная с 1981 года НАСА регулярно проводит совещания по астероидной проблеме. С 1991 года эти совещания приняли международный характер — по инициативе НАСА и Международного астрономического союза создана Рабочая группа по исследованию объектов, сближающихся с Землей. Американцами был разработан проект под названием «Космическая стража». Он предполагает размещение на территории Земли шести 2,5-метровых телескопов, которые будут осуществлять непрерывный мониторинг космоса. С помощью этого проекта надеются получить точные данные о перемещении в космическом пространстве астероидов, вычислить их траекторию, массу и скорость. И, возможно, спастись, ударив по астероиду ядерными боеголовками…
Основными сторонниками ядерного проекта являются американские ядерщики, которых возглавляет Э. Теллер — почетный директор Ливерморской национальной лаборатории США. Они считают, что уже давно пора произвести экспериментальный взрыв на одном из пролетающих мимо астероидов, чтобы отработать технику доставки и навигации зарядов, оценить границы наших технологических возможностей.
Однако далеко не все ученые поддерживают этот проект. Многие, чтобы сбить астероид с опасного курса, предлагают обстрелять его… свинцовыми болванками! Удар многотонной свинцовой болванки вполне может отклонить астероид на десятую долю градуса от смертоносного пути, а при верном расчете этого будет вполне достаточно.