Марсианин Богатырев Александр
Владимир посмотрел в потолок, хмыкнул и, слегка помолчав, выдал:
– Да ПОЧТИ все так, как они там описали, и было, – Владимир сделал ударение на слове «почти». – И то, что они меня хотели связать, потому что я, по их мнению, «неадекватен».
Владимир ядовито усмехнулся и хохотнул. Но уже через мгновение стер улыбку, закрыл глаза, и лицо его стало жестким.
Перед его мысленным взором предстала рыжая пустыня, изящный контур вездехода вдали и фигурка человека, стоявшего рядом с машиной и размахивавшего руками. Все это было аккуратно записано на телекамеру Базы, но впоследствии никому из широкой публики показано не было. По вполне понятным причинам.
Тогда американский челнок сел аж на четверо суток раньше советского. Видимо, получили от своего разведуправления какие-то особые указания.
Как и предполагал Владимир, их вездеход появился возле Базы уже на следующий день после посадки. Американец возле вездехода даже и не подозревал, что его наблюдают не со стороны станции. Он продолжал изливать в эфир, на корявом русском языке, какие-то благоглупости, в то время как для Владимира он был как на ладони. И наблюдал его Владимир через визир оптического прицела.
Космонавт думал, что Владимир находится на станции. Зря думал. Не настолько он глуп.
– А почему наши об этом ни слова, ни полслова?
– Американцы попросили… Слишком уж скандал был бы крутой, – открыв глаза, вяло ответил Владимир.
– И мы их послушали?! – удивился Юрий.
– Ну да. Какие-то особые политические расклады… Были тогда. Сейчас, думаю, об этом будут трепаться на всех углах, хотя официально никто ничего не скажет.
– А вы?
– Я? Хм… Мне, примерно за день до того, как я повстречал вас, сообщили, что гриф секретности с того происшествия снят, но не рекомендовали ничего говорить прямо. Особенно журналистам.
– Тоже политика?
– Ну, типа того, – неопределенно ответил Владимир. – Что-то там амеры учудили в очередной раз, если наши решили подтвердить «догадки» западной публики. Даже если это подтверждение будет вот таким глухим и неофициальным…
У Юрия меж тем, как в басне, «глаза и зубы разгорелись».
– Так Норман там не просто так ногу поломал? Вы ему «помогли» поломать?! У амеров в прессе было напечатано, что они вынуждены были вернуться потому, что Норман ногу сломал.
– Не сломал. Я ему прострелил. Бедро прострелил.
– За что?! – выпучил глаза Юрий.
– Он шел с оружием.
– Нихренассе! – глухо выдавил Юрий.
– Вот тебе и «нихренассе»! – мрачно заявил Владимир, при этом лицо его стало даже злым. – Когда один, стоя возле вездехода, забивал мне баки, двое остальных попробовали пройти по ложбине, что с восточной стороны Базы. И у Нормана было ружье с оптическим прицелом. Ружье, приспособленное для стрельбы в скафандре и на Марсе.
– А чего они хотели?!
– Да чего… знамо чего! Наши секреты им нужны были. Только не учли, что и у наших тоже кое-что между ушами есть. У меня был аналог того ружья, что нес Норман. Наш аналог. К тому же за время сидения на Марсе я очень хорошо изучил окрестности. Просчитать их стратегию и тактику было легко.
– Так вы их в той самой ложбине и застукали?
– Ну да. Подними фотки окрестностей, я знаю, у тебя как бы не полный комплект их… Там есть фото противоположного от станции гребня. На нем здоровенный булыжник лежит. Метра два в высоту. Вот за ним и залег. Из-под него очень хорошо почти вся ложбина просматривалась, а меня можно было заметить разве что в упор. Я в тени был. А тени, особенно в это время суток, там весьма черные. – Владимир поморщился. – Я как увидел эту парочку с ружьем… Озверел. От вероломства. Видно, им ну страсть как приспичило пролезть на станцию. Потому и пошли на такие меры. По правде сказать, я Норману хотел голень прострелить, а вышло, что попал в бедро. Почти в колено. Почему он и не может до сих пор нормально ходить. Очевидно, в кость попал. Как он там не окочурился от боли или кровопотери, хрен его знает. Не было у меня достаточной практики стрельбы в скафандре, да в условиях Марса. Чудо, что не промахнулся вовсе. А то, думаю, они бы меня самого грохнули.
– А-аф-фигеть!
– А помалкивают амеры потому, что я весь «инцидент» заснял. На кадрах очень хорошо видно, что Норман в руках тащит. Под «исследовательское оборудование» та пушка ну никак не катит. – Владимир недобро усмехнулся. – Я это «кино» им же пакетом в тот же день на орбитальный модуль перекинул. Адресно. Чтобы не наделали глупостей.
У Юрия глаза были круглые-круглые. От удивления. Владимир резко вышел из воспоминаний и весело усмехнулся:
– Что, такое не ожидал от меня услышать?
– Да. Честно: не ожидал.
– То ли еще узнаешь, когда со всего секретность снимут, – многозначительно сказал Владимир, но продолжать не стал.
– Да вот представляю! – неожиданно уверенно заявил Юрий. Он, все еще пораженный услышанным, помотал головой и снова хитро посмотрел на Владимира. – Представляю, так как именно это мы у себя там вычисляем.
– Ну… это не удивительно, – Владимир глянул на потолок. – Вы сами в таком проекте участвуете, что не мудрено, что ищете что-то подобное где-то на стороне. Думаю, также и инженеры, что строили космодромы под Тюратамом и Плесецкой, кто проектировал и строил ракеты, космические аппараты, тогда, в пятидесятые… И позже… Тоже пытались найти что-то сверхкосмическое. Тех же инопланетян. Тарелки там… летающие… Но на более серьезном уровне, нежели американцы. Я слышал, что многие из участников тех проектов весьма серьезно засветились в программах поиска внеземных цивилизаций.
– Это само собой. К тому же вы знаете, у нас первая часть Проекта – звездная.
– Так вы там считаете, что мы на Марсе марсиан нашли? – шутливо предположил Владимир.
– Не совсем так. Но что-то нашли.
– И вы УВЕРЕНЫ, что мы там что-то нашли? – На лице Владимира появился жгучий интерес.
– Да.
– И какие основания для таких выводов?
– Очень много. Хотя бы то, что вы имеете очень серьезную военную подготовку. Вы сами давно это подтвердили. Вы ведь служили в «Добровольцах».
– А при чем тут ваша уверенность, что мы там что-то нашли, и факт, что я служил в «Добровольцах»? – удивился Владимир.
– Косвенно: если бы не предполагали что-то найти, то не предпринимали таких диких мер по перестраховке. Не стали бы посылать кого-то с вашей подготовкой в расчете на то, что амеры, узнав нечто, ломанутся на Марс, во что бы то ни стало пытаться перехватить это самое «нечто».
– А то, что я должен был улететь уже через неделю после посадки, как в эту схему укладывается?
– Вы должны были остаться на Марсе на полный период. Вы входили в основной экипаж исследовательской станции.
– С чего ты решил?
– Я люблю головоломки и однажды таким образом влез в ваши тайны.
– ?!
– Вот.
Юра порылся в планшетке и вывел на экран одно из изображений Марса, сделанное Владимиром во время того длинного сидения там. На экране показалась унылая каменистая пустошь с невысоким сбросом поодаль. Снято было чуть сверху, поэтому сброс смотрелся как мелкая ступенька.
Ничего примечательного в этом пейзаже не было. Подобных, похожих один на другой, сбросов в окрестностях вулкана было великое множество, и заинтересовать сей пейзаж мог разве что геолога, специально изучающего следы вулканической активности на Марсе. К тому же таких изображений было сделано и отослано на Землю сотни тысяч.
– И чем тебе сей «веселый» пейзаж приглянулся? – саркастически спросил Владимир.
– Я его взломал, – ответил Юрий и тут же добавил: – Правда, случайно получилось… сразу…
– В каком смысле «взломал»?
– В информационном.
– Гм… и каков результат этого взлома? – скептически поинтересовался Владимир.
– Я нашел в нем сообщение, – как ни в чем не бывало заявил Юрий. Так как Владимир молчал, ожидая, что за этим последует, он продолжил: – Там было буквально следующее: «Грааль открыт. Пройден первый уровень. Второй заблокирован».
– Выглядит как сообщение одного геймера из амеров другому, – весьма ядовито прокомментировал это сообщение Владимир.
– Написано по-русски.
– Ну, значит, игроки нашенские, – ничуть не смутившись, парировал Владимир.
– Не похоже! – хмыкнул Юрий.
– Это почему?
– У нас таких игр, где бы фигурировал «Грааль», нет. К тому же эти фото я брал с ресурса государственного. Это как бы изначальные фото.
– У нас в космическом ведомстве тоже есть люди, которым ничто человеческое не чуждо… – Владимир прищурился и внезапно спросил: – Но все равно, если даже и нашли, с чего ты решил, что я должен был остаться на Марсе на полный срок?
Видно, этот момент его заинтересовал больше, чем гипотетические находки.
– Ну, это просто. Вы проговорились.
– Где и как? – тут же проявил повышенный интерес Владимир, хотя в его тоне явно звучали несколько ироничные нотки.
– Когда вы описывали прибытие основного экипажа станции. Прибыли восемь. Значит, на Марсе будет уже ДЕВЯТЬ космонавтов. Но это значит, что останется СЕМЬ. Но не шесть. Было же сказано: «Шестеро оставшихся принимают грузовик с еще четырьмя секциями и присоединяют их к Базе». Нестыковка.
– Ах это, – тут же поскучнел Владимир. – Это можно списать на оговорку.
– Вы слишком точны, чтобы допускать такие оговорки.
– Ну ты прям следователь какой-то! – хохотнул Владимир.
– Так все-таки правда?
– Да даже если и правда, что с того? – вяло возразил Владимир, но по его лицу видно было, что ему этот разговор очень интересен.
– Но все-таки вы должны были остаться? – гнул свое Юрий, на что Владимир неопределенно пожал плечами:
– Ну, предположим, должен был. Какое это имеет отношение ко всему, как вы там ищете, инопланетному?
– Если изначально предполагалось что-то эдакое найти на Марсе, то следовало бы и принять меры к тому, чтобы это самое «нечто» не попало в руки противника.
– Логично.
– Для этого в экипаже должны быть люди, имеющие военную подготовку класса спецназа.
– Угу. Тоже логично. Но это опять-таки косвенные доказательства. То же самое можно предположить и безотносительно нахождения каких-то инопланетных или еще каких артефактов.
– Слишком уж тогда грубо. Да и амеры ломились на станцию неспроста. Если бы не лежала там некая «суперконфета», то и не дернулись бы так – коррекция траектории с серьезнейшими энергетическими затратами, и все для того, чтобы попасть к Марсу чуть раньше нашей экспедиции.
– Тоже косвенное доказательство!
– Ну так непосредственное доказательство может быть только тогда, когда либо вы сами это прямо скажете, либо когда мы в руки этот артефакт получим.
– Тоже логично! – широко улыбнулся Владимир. – Вы, я вижу, там у себя на Полигоне время зря не теряете. Ну а еще что-то есть из этих косвенных доказательств?
– Ваш поход на Олимп.
– Ну, ты тут хватил! – расхохотался Владимир, и так как именно тема Олимпа ему была весьма близка к сердцу, он разразился целой тирадой: – На гору я залез не потому, что там что-то инопланетное или еще что-то находилось, что нужно было найти. Я залез на Олимп потому, что надо было себе поставить такую цель. Суперцель. Просто покорить самую высокую гору Солнечной системы. Была такая возможность? Была. Я ее использовал. Многие говорят, залез из тщеславия. Хм… кое в чем они правы. Тут и тщеславие сыграло роль. – Владимир усмехнулся и, прищурившись, глянул на Юрия. – Что, думаешь, мне должно быть чуждо тщеславие? Все мы люди. И слабости есть у всех. У меня вот такая. Маленькая. Да и вообще хотелось опередить многих. Ведь рано или поздно туда бы залезли. И лавры покорителей достались бы им. Я же мог их опередить. Что, думаешь, слабый мотив и аргумент? А ты себя поставь на мое место: сижу у подножия ТАКОЙ горы, имею возможности залезть, и залезть с серьезной перестраховкой. К тому же заела, и серьезно заела апатия, которую навевает эта рыжая пустыня. Все серьезные проблемы по выживанию – решены. Остается просто ждать. Ждать, когда прилетит очередная экспедиция. Но…
Владимир замолк и некоторое время молчал. Юрий с интересом ждал продолжения. Наконец Владимир заговорил, но совершенно о другом:
– Вы, ныне живущие при социализме, забываете один наш кризис. Тот кризис, который был преодолен в начале семидесятых. Я его «хвост» застал, потому и помню.
– Тот, после которого в обществе социопсихологов стало много?
– Именно он. И я там, на Марсе, с тем самым явлением, что нас тогда так покорежило, из-за чего пришлось принимать экстраординарные меры, столкнулся непосредственно. Прочувствовал, так сказать, на собственной шкуре. – Владимир поморщился. – Был нарушен баланс. Человеку всегда нужен «фронтир». Место или область, где можно приложить максимум усилий. Выложиться до предела. В противовес этому должно быть место, где можно отдохнуть «от ратных дел», набраться сил для новой схватки с Природой. Второе сделали – оно нас обеспечило всем необходимым для жизни… А о первом забыли. Забыли о том, что делает нашу жизнь полноценной. А не пресной. В капиталистическом обществе они имеют такой «фронтир» вокруг себя – между собой грызутся как крысы. Эта грызня их обеспечивает острыми ощущениями в избытке. Оттого они такие на всю голову… раненные. А для нашего солидарного нужен фронтир природный. Или что-то, что бы его заменило. Тогда, в семидесятые, об этом только подозревали. Но общество начало корежить. Это отразилось на молодежи. Им нужны были приключения. Но в том обществе их почти не было. Вот они и кинулись… во все тяжкие. Изобретать себе развлечения. Искать поводы для приключений, в том числе и полукриминального свойства. Искать новых впечатлений, часто в областях довольно рискованных. Дискотеки и клубы посещать и организовывать – это ведь потому, что в городе тогда было очень мало ярких впечатлений. И ведь, заметь, ситуация очень похожа на мою. Тогда в Союзе тоже решили все проблемы с выживанием, с обеспечением народа всем необходимым для жизни… Как тогда казалось. И всякие там «развлечения» и прочие поводы для острых ощущений нашим старым вождям представлялись ну совершенно излишними и «барскими». Отчего и вышел конфликт в верхах. У старой элиты причины кризиса просто в голове не помещались. Не на том она была воспитана. У нее борьбы за существование народа и страны было выше крыши. И эта борьба доставляла в избытке и острых ощущений, и поводов для перенапряжения. А тут… все решено, все сделано – живи и радуйся… А «эти уроды» почему-то кукситься начали. – Владимир хмыкнул. – Пока разобрались, много дров наломали. После на десятилетие хватило нашим социопсихологам завалы разбирать. А у меня такая же ситуация приключилась… Ну, сам посуди: сидишь ты в закрытом помещении. Небольшом. Один. Все проблемы, связанные с выживанием, решены. Кислород – есть, пища нормальная – тоже есть. Все системы Базы работают как надо, и никаких причин куда-то там еще лезть, ремонтировать и перепроверять нету! Просто сиди, тихо работай и жди, когда «Антарес» за тобой вернется. Интересно, вот ты бы, на моем месте, через сколько месяцев такого «рая» на стенку полез?
Взгляд Владимира стал особенно ехидным. Юрий пожал плечами и развел руками.
– Вот я и полез на стену… Которая Олимпом называется.
Владимир прервался, опустил взор к полу и немного помолчал. Когда же снова посмотрел на Юрия, в его глазах играло озорство.
– А вообще… Я и не подозревал, что среди нашего ученого люда Первая Марсианская вызовет такую массу пересудов и домыслов!
Зазвонила лежавшая на столе мобила.
– О! Наши прибыли. Пора открывать, – сказал Юрий и с недовольным видом потянулся за мобилой. Ему очень хотелось продолжить расспросы, но тут надо было по-любому прерваться.
Листок с уравнениями
Похоже было на то, что всем придется возвращаться домой затемно. Что мало кого радовало.
Черт бы их взял, это начальство, устраивающее ученый совет в день получения зарплаты. Получилось так, что сначала вся ученая (и не очень) рать факультета выстояла большую очередь в бухгалтерию за деньгами, а потом так же «строем» отправилась на заседание.
Как всегда в подобных случаях, декану срочно понадобилось оформить степень для какого-то сынка каких-то «особо одаренных материально» родителей. Диссертация была – чушь. Простое перемалывание банальных истин, давно известных ученому люду, не первый десяток лет вращавшемуся в «теме». Только построена вся эта чушь, естественно, была с претензией на новизну. Хоть этой «новизны» и было там – с микроскопом искать надо. Заседание поэтому было вполне рутинным, хотя и оформлялись весьма серьезные бумажки – для того самого балбеса, что вознамерился получить липовую ученую степень.
Естественно, что и Мирослав, и Семен Викторович не обращали ни на общее действо, ни на самого докладчика ни грамма внимания – они увлеченно резались в шахматы на миниатюрной пластмассовой доске, которую всегда для подобных случаев таскал с собой Семен Викторович. Декан заметил этот непорядок, но так как работники были очень ценные и на них держалась большая часть работы факультета, не стал обращать на это внимание. Главное для него было протащить через ученый совет детку очередного «спонсора», а там уже хоть трава не расти. За голоса Мирослава и Семена он был спокоен – эти всегда голосовали «как надо», прекрасно осознавая то, что декан метко сформулировал: «В воровские времена – живут по воровским законам». Надо было получить очередной «транш» от очередного же «спонсора» для продления жизни факультета. А для этого в нынешние воровские времена все средства были хороши.
Наибольшую тревогу вызывала старая, помнившая девочкой еще сталинские времена мадам – доктор физматнаук. Та всегда была непреклонна и на дух не переносила ни пустых диссертаций, ни пустых диссертантов (пустых в интеллектуальном и научном смысле), ни откровенно воровских методов, которыми декан старался на свой страх и риск пополнять бюджет факультета. Вот с ее-то стороны и надо было ждать большого скандала. А эти, за шахматами… эти «философы» были достаточно циничны, чтобы не обращать внимания на пустышек, приносящих деньги. Эти, в отличие от отказывавшейся по морально-этическим соображениям престарелой доктора наук признавать методы добычи денег за пределами морали, просто скрепя сердце соглашались на такое. Соглашались, лишь бы продлить еще на год-два жизнь важного и очень нужного для будущего страны факультета. Им вполне хватало тех немногочисленных ныне студентов, кто еще фанател по физике и тем ее разделам, что так необходимы для нормального развития любой страны, претендующей на статус державы, а не сырьевого придатка и холуя развитых стран.
Дикость, конечно, но со стороны государства, интересы которого эти фанатики-ученые отстаивали, сыпались одни неприятности, а не финансирование. Декану уже не раз приходилось отбивать атаки бюрократии, предлагавшей закрыть факультет и «сэкономить государственные средства». Вполне естественно, что бюрократы эту «экономию» намеревались положить в собственный карман. Хоть экономии этой хватило бы им от силы на год, а то и меньше.
Мадам хоть и сохраняла каменное выражение лица до конца доклада, но все больше и больше распалялась. Это было видно по ее стального цвета глазам, которых очень боялись нерадивые студенты.
Остальные присутствующие вели себя по-разному: кто скучал, кто читал газету, аспирант-стажер разбирал отксеренные листы свежих статей по своей специальности.
Этот-то тоже никогда не станет торгашом. И если снова будет у нас в стране наука, возможно, дойдет до академика – перспективный парень.
Кому же откровенно было на все окружающее начхать – так это Мирославу и Семену. Юмор и оптимизм эту парочку ученых никогда не покидали. Они еще будучи студентами часто поступали так же – уединялись на дальней скамье и особо скучные лекции проводили за партией в шахматы (естественно, так, чтобы преподаватель не заметил). Окончили они свою партию, к собственной же их обоюдной досаде, гораздо раньше конца доклада псевдосоискателя. Новую начинать было уже поздновато – могла затянуться, а бросать партию недоигранной было бы жалко.
Поэтому они, так же как и в студенческие годы, чтобы не мешать остальным и «не палиться», стали просто переписываться. Благо Мирослав был левшой и писать на листе, лежавшем от него слева, ему не представляло труда. Дураки, стремившиеся «на халяву» получить научные степени, и их фальшивые «труды» обоим были совершенно неинтересны.
Мирослав: «Ты будешь смеяться, Сема, но, по моим решениям, эти молодые и борзые ДЕЙСТВИТЕЛЬНО решают проблему межзвездных перелетов! И не только».
Семен: «Ну, нихренассе! Ну-ка, поподробнее!»
Мирослав: «Понимаешь, Сема, их уравнения выводят на так называемые вероятностные линии. Если им удастся построить установку (а она, кажется, у них уже есть!), то они при нужной настройке получат возможность создавать в определенной области пространства такие параметры, что перенесут объект в ту точку, которая может отстоять от изначальной на сколько угодно большое расстояние. Правда, есть и другое решение, и я, честно говоря, не до конца понял, зачем оно им тут понадобилось. А они ищут как раз именно второе.
Семен: «Звезды?! Ты уверен, что звезды? Ведь если что-то можно перенести куда-то, то это необязательно звездолет, ведь и атомная бомба сгодится».
Мирослав: «Не, Сема, с перемещением атомных бомб имеется серьезный косяк: точность, МАКСИМАЛЬНАЯ ТОЧНОСТЬ, достижимая при этом методе переноса, – плюс-минус пять миллионов километров. И эта точность совершенно не зависит от параметров аппаратуры. Завязана на принцип Гейзенберга. А это уже фундаментальное ограничение».
Семен: «А другие методы переноса в рамках этой теории?»
Мирослав: «Никаких иных возможностей и методов в рамках этой теории быть не может. Проверял. Опять все завязано на фундаментальные законы природы».
Семен крепко и надолго задумался. Но потом, покрутив ручку, все-таки написал:
«А второе решение?»
Мирослав: «Вот, смотри (идут несколько строк уравнений). Это их базовая система уравнений, ты ее уже видел. У этой системы есть две ветви решений. Одна – эта, назовем ее – «звездная». Она связана с решением вида (еще несколько уравнений и выводов). Как видишь, здесь нужны очень большие затраты энергии, но не такие большие, чтобы не быть технически осуществимыми. Вот здесь (Мирослав подчеркнул одно из маленьких уравнений) элементарно получается расчет для энергозатрат по переброске массы. Ну, m – масса, а Е – это потребная энергия. L – расстояние».
Семен: «А точность?»
Мирослав: «А что точность? Точность в 50–60 миллионов километров, по сравнению с межзвездными расстояниями – чепуха! До цели после скачка можно добраться и на обычном ядерном движке типа того самого газофазника, что разрабатывался на НПО «Луч». Ну, ты же знаешь!»[38].
Семен: «Ты о втором решении забыл рассказать».
Мирослав: «Ха! Вот здесь – совершенно иная картина. Если изменить кое-что вот тут (снова несколько уравнений с выделением нужных мест), то получается, что можно попасть в иные, как у нас дебилы выражаются, «измерения»[39]. Суть поставленной проблемы – вот эта дрянь (снова несколько уравнений). Если идти прямолинейно, то получим пену из дырок во все миры, что только возможно. А надо, чтобы была одна и стабильная. Вот этим ребятам как раз это решение (Мирослав выделил эти слова подчеркиванием) и нужно.
Семен: «Значит, если решать уравнения для перемещения в пространстве для максимальной точности, то мы получим не перемещение в пространстве, а перемещение в другой мир?»
Мирослав: «Ты правильно заметил. Задавая точность до метра, мы тут же получаем не другую координату нашего мира, а такие же координаты, но мира другого».
Семен: «Ты таки решил?»
Мирослав: «А как же! Часа два назад закончил последние расчеты. Вот базовое, из которого можно получить аж несколько (снова строка уравнения). Одно из решений, слишком длинное, чтобы тут приводить, – то, что нужно этим ребятам. Думаю звонить им, чтобы уже завтра с утра пришли за решением».
Семен: «Дерзкие ребята. Даже удивительно, что у нас среди этих купипродаев еще сохранились такие!»
Мирослав слегка задумался, тихо постучал ручкой по листу и неожиданно написал:
«А ты уверен, что мы имеем дело с ребятами «из этих купипродаев»?»
Семен: «Что ты имеешь в виду?»
Мирослав: «Во-первых, сама постановка задачи, как ты правильно заметил, фантастически дерзкая. Во-вторых: если вероятностные линии в виде иных миров, иных вселенных имеют место быть, то не имеем ли мы дело с теми, кто случайно попал сюда и пытается вернуться домой?»
Семен: «Ну, это вообще фантастика».
Мирослав: «А почему фантастика? Только потому, что мы с этим никогда прежде не имели дела? Вот уравнения, и вот люди, что активно прорываются «на ту сторону» Вселенной! Зачем это им понадобилось?»
Семен: «Ну, например, свалить из этого сраного мира».
Мирослав: «Но если только просто свалить, надо иметь УВЕРЕННОСТЬ, что там, куда сваливаешь, лучше, чем здесь. Иначе подобная авантюра – полная глупость. Ведь и к динозаврам же можно попасть, и в пустыню, и в мир, где вообще никогда жизнь не возникала».
Семен: «А эти ребята, что, не знают, что решение системы имеет сразу две ветви?»
Мирослав: «А вот и нет! Определенно знают! Слишком настойчиво они упирали именно на эту ветвь решений, прямо указывая в граничных условиях на конкретные решения ДРУГИХ вероятностных линий. Иного объяснения тут не может быть – слишком элементарные соображения ведут к этому разделению по ветвям решения. А то, что мы видели в их решениях, как раз предполагает очень высокий уровень мышления».
Семен: «А может, по запарке в энтузиазме пропустили?»
Мирослав: «Вряд ли. Слишком элементарно. И слишком уж хорошо видно, что ищут. Смотри на изначальное уравнение. Там это ясно видно».
Семен: «И из этого ты сделал вывод, что они «не наши»?»
Мирослав: «Конечно!»
Семен: «А ты уверен, что тот мир, куда они так стремятся – лучше нашего?»
Мирослав: «Вернуться в ад может мечтать только закоренелый мазохист!»
Семен: «Логично, но все равно слишком невероятно. Думаешь к ним напроситься?»
Мирослав: «Ага!!!»
Семен: «Хотелось бы все-таки взглянуть на твое решение».
Мирослав: «Оно у меня в портфеле. Лезть далеко, и, кажется, наш дятел-докладчик истощился. Сейчас «прения» будут. И будет всегдашний аттракцион с нашей мадам доктором. Ужо она им покажет! Давай посмотрим! Хоть какое-то развлечение!»
«Мадам доктор» их ожиданий не подвела. Докладчик разве что не обделался у доски. Старая доктор не зря имела высокую репутацию. Уж интеллектом кого-кого, а ее бог не обидел. И язычок у нее был весьма острый. Досталось всем. И докладчику, и декану с завкафедрой, и «нынешнему воровскому режиму».
Уж коммунисткой та была убежденной и ярой. Ее и терпели на факультете только потому, что специалиста лучше в ее области никого в городе не было. Единственный кандидат физматнаук, один из ее учеников, кто мог бы ее заменить, уже лет десять как уехал в Канаду. Она этим и пользовалась беззастенчиво.
Пока она митинговала, и Семен Викторович, и Мирослав Федорович получили истинное удовольствие. Впрочем, остальные тоже. Ведь знали, что все это комедия. И комедия с заранее известным результатом – пропустят этого «дятла». Ибо деньги нужны. Для выживания.
Когда уже покидали стены политеха, их догнала та самая доктор физматнаук. Увидев, что оба физика жизнерадостно ржут на свежем воздухе, она тут же к ним прицепилась:
– И чего ржете? Жеребцы!
– Да над дятлом-соискателем!
– И что смешного?! Ведь полная липа! И соискатель, и работа, и звание!
– Наталья Александровна! Кто бы спорил! Но ведь деньги нужны. А папаня у дятла богатый.
– Но ведь липа же! – с болью в голосе сказала Наталья Александровна.
– Да и черт с ним! Ведь ему нужно это звание для того, чтобы после им на выборах козырять. Типа он крутой ученый. А наукой он как не занимался, так и не будет заниматься. Так что с нами пересекаться не будет и путаться под ногами у приличных людей тоже не будет. Все хорошо!
– А кто хоть писал эту ахинею?
– Да кто… известно кто! Федор! Аспирант-стажер.
– Делать ему больше нечего, как богатым дебилам хвосты заносить!
– Да вы слишком строги к Федору, Наталья Александровна. Ему просто для жизни деньги нужны. Вот и подрабатывает написанием диссеров… для богатых дебилов.
– Теперь понятно, почему у него вечно времени нет. Даже для собственной диссертации, – Наталья Александровна махнула рукой, досадуя на эту несправедливость, и зашагала к автобусной остановке.
– Мирослав! Ты, кажется, собирался тем ребятам звонить.
– Ах да! Надо!
Мирослав посмотрел на часы и увидел, что уже больше восьми вечера.
– Поздновато… Да ладно! Сейчас позвоню и назначу, если у них ничего срочного не будет, на завтра, на двенадцать. Будешь завтра?
– Конечно. У меня две лекции и одна практическая во второй группе. А с одиннадцати до часу я буду свободен.
– Ну, тогда завтра и выясним вместе, зачем им именно вторая ветка понадобилась и не обманываются ли они.
Ударив по рукам, они разошлись каждый в свою сторону.
До дому Беленькому дойти было не судьба. В подворотне дома, где он жил, его ждали трое. Неожиданно отделившись от стенки, они схватили профессора и швырнули на землю. Но даже в этой ситуации он не выпустил из рук свой портфель с драгоценными листами решения. Он вцепился в него мертвой хваткой, что заставило гопников подумать, что в портфеле хранится что-то очень ценное.
Естественно, ценное – для профессора, только для самих этих гопников никакой ценности не представляющее. Только истинный ученый будет мертвой хваткой держаться за плоды своего труда. И не зря. Слишком уж часто случается так, что ясное решение, мысль, вовремя не запечатленная на бумаге, уходит и не возвращается больше.
Примерами таких казусов пестрит история науки. Да и жалко было Беленькому тех трудов, что он потратил на выведение этого решения. Потому и реакция его была предсказуемой – спасать самое ценное для него: листы с уравнениями.
Гопники же решили по-своему. Видя, что жертва вдруг оказала сопротивление, они поступили в соответствии со своей логикой. Старший из них ударил упавшего профессора в спину ножом и вырвал из слабеющих рук портфель. Через секунду вся троица сорвалась с места и бросилась наутек, а человек на утрамбованном бесчисленными прохожими грязном снегу еще долго, теряя сознание от боли и потери крови, полз им вслед, тянулся рукой за похищенным сокровищем: небольшой пачкой исписанной простой бумаги, лежавшей в унесенном бандитами портфеле.
Примерно через час на него наткнулся патруль милиции. Они осмотрели лежащее тело, «конфисковали» портмоне с только что полученной зарплатой из внутреннего кармана пиджака и только после этого вызвали «Скорую» и дежурных криминалистов.
В это время распотрошенный вдоль и поперек портфель профессора валялся посреди темной аллеи, и тихий ветер медленно гнал вдоль нее листы, исписанные убористым почерком.
Утром следующего дня Юрий и Эля тщетно ждали Мирослава в политехе. Его отсутствие удивило всех сослуживцев, но никто не придал этому большого значения – все могло случиться в эти морозные дни. Мог человек поломать ногу и оказаться в гипсе, мог и просто простудиться и заболеть.
Звонки домой ничего не дали – никто не брал трубку. Это было еще более странным.
Не пришел он в политех и на следующий день. А потом всех оглушила новость: профессор Беленький Мирослав Федорович умер в больнице, не приходя в сознание. Причина смерти – ножевое ранение в спину. Сообщил эту новость пришедший в политех следователь. К тому времени убийц уже поймали. Ими оказались банальные местные наркоманы, искавшие денег на покупку очередной дозы.
Помогла же их поймать случайная старушка, заметившая, как именно в то самое время из подворотни выскользнула тройка молодых людей приметной наружности. По этим приметам эту троицу очень быстро изловили, а уж расколоть их вообще не составило труда. У всех троих была ярко выраженная ломка. Чем следователи и воспользовались.
Дело было закрыто. Тем самым Эля и Юрий избегли опасного для всей группы внимания следователей к ним. Вполне возможно, могло всплыть то, что их паспорта не слишком уж и настоящие.
Как минимум то, что они в городе недавно и прибыли неизвестно откуда с неизвестными целями, могло доставить им кучу хлопот со стороны «правоохранительных органов», любящих «доставать» тех, кто явно не принадлежит к крупным криминальным структурам и чье происхождение достаточно темно, чтобы дать возможность назадавать кучу неудобных вопросов и раскрутить на взятку.
Тем не менее, так как надо было выяснить, не передавал ли Мирослав кому-либо свои записи, они волей-неволей, позвонив в институт и узнав о смерти Беленького, вынуждены были снова явиться в политех.
– А, это вы… – Семен Викторович Вайсман, краем глаза заметив и опознав посетителей, снова отвернулся к окну. – Проходите, – мертвым голосом выдавил он из себя. По всему было видно, что ему до сих пор больно от потери друга. – Вы за решением? – тем же мертвым голосом спросил Вайсман.
– А Мирослав Федорович его вам не передавал? – после некоторого молчания с надеждой осторожно спросила Эля.
– Нет! – вдруг резко ответил Семен Викторович. – К сожалению, нет… – уже мягче и с извиняющимися нотками добавил он.
Чернов опустил голову. На это решение, которым его обнадежил Беленький, он поставил все. Теперь же у него пропала последняя надежда. Тяжело опустившись на стоявший рядом стул, он оперся локтями на стол и охватил голову руками. Видя его тяжелое состояние, Эля подошла к нему и мягко положила руку на плечо.
Семен Викторович резко обернулся и с болью во взоре посмотрел на пару молодых людей.
– А… к черту! – выпалил он, решительно направился к двери и запер ее. Потом так же решительно подошел к сейфу, отпер и достал початую бутылку коньяка. В мгновение ока появились и три рюмки. – За упокой души великого человека, ребята! – сказал он, разлив по рюмкам коричневатую пахучую жидкость. И так же решительно опрокинул в рот свою.
Юрий и Эля нерешительно взяли рюмки и медленно выпили. Эля, непривычная к такой крепости напиткам, чуть не закашлялась.
Вайсман рухнул в кресло и с болью в голосе спросил, ни к кому не обращаясь:
– Вот зачем, зачем им понадобилось нападать на него?! Ведь его зарплаты им бы и на один визит в кабак не хватило! Зачем? Ведь мы и так нищие. А тут…
Вопрос был риторическим, и отвечать было нечего. Мразь, отбросы общества уничтожили ради грошей надежду у восьмерых человек и лишили науку великого ученого. Если была бы возможность его отсюда вытащить, то, может быть, там, в новом для себя мире, он горы своротил. Как наверняка ворочает его двойник, работая в одном из крупных родных институтов или просто преподавая студентам то, к чему пришел сам и к чему пришла современная наука.
Некоторое время сидели молча. Вайсман сосредоточенно жевал дольку лимона и, казалось, колебался, сделать или не сделать что-то. Наконец, придя к каким-то выводам, он решительно поднялся на ноги, подошел к тому же самому сейфу и вынул оттуда пачку бумаги. Быстро просмотрел, отделил от нее несколько листов.
– Вот, – Семен Викторович бросил листы на стол, – он это написал в тот самый вечер. Может, вы из этого что-то выжмете. Хотя я сомневаюсь. И сам вам помочь не могу. Я не настолько талантлив, как он.
Юрий пододвинул к себе листы. Было сразу видно, что это не оригинал, а отксеренная копия.
– Я из них убрал те фрагменты, что личные. Это вам не нужно. Но остальное… берите, решайте. Может, пригодится.
Юрий подавленно кивнул и протянул листы Эле, которая так же молча и аккуратно убрала их в свою сумочку.
– На тех листах… он расколол и вашу проблему, и вас, ребята.
Юрий вопросительно воззрился на него, но Вайсман смотрел в сторону и этого не заметил. Внезапно схватил бутылку, снова наполнил свою стопку и нервным движением опрокинул в рот.
– Надеюсь, там, куда вы идете, лучше, чем здесь… и там друзей и соседей не убивают.
– А вы? – тихо спросил Юрий, но голос его сорвался.
Читать бесплатно другие книги:
