Русская драматургия ХХ века: хрестоматия Коллектив авторов

Олег. Что?

Коля. Ну, что ты влюблен в них?

Олег. Откуда же?

Коля. Не говорил?

Олег. Что ты! Так я им и скажу!.. Мучаюсь я очень… Как это

у меня получилось – сразу двоих, – не пойму! Вот ты ведь одну любишь? Одну? Да?

Коля (нехотя). Одну.

Олег. Видишь, нормально! Я вот что придумал: напишу записку.

Коля. Кому?

Олег. Одной из них.

Коля. И что напишешь?

Олег. Не скажу.

Коля. А другой?

Олег. А другой ничего не напишу. Только я не решил, которой из них написать. Это, знаешь, самое сложное. Но решу я сразу, категорично… и никаких!

Коля. А на другой что – жениться собираешься?

Олег. Я никогда не женюсь. Это-то решено твердо. Вон Федька наш женился – вижу я! Вечером, когда ты ушел, тут опять чуть свара не поднялась.

Коля. Ругались?

Олег. Не очень. Я читал на диване, а они пили чай… Купила она шоколадных конфет, так мне только одну швырнула, как собаке. Хотел я эту конфету выбросить к черту, да не выдержал, съел… Сидят они за столом, и она его точит, точит… Все деньги в уме какие-то подсчитывает, о шкафах, о кушетках, о стульях разговаривает… Федьке ведь это неинтересно, а она его пилит, пилит!.. А он только: «Леночка, хорошо! Леночка, сделаю!» Тьфу!

Коля. Что особенного? Федор квартиру получает – вот они и думают, как ее обставить. (Начинает снимать ботинки.)

Олег. А ты на Марине тоже жениться будешь?

Коля. Ну, спи!

Олег. Колька, не женись! Ну кому это вообще надо?! Занимались бы, понимаешь, люди делом, а то женятся, ругаются, пузатые буфеты покупают – разве это жизнь?!

Коля. Давай спать, Олег, не нашего ума это дело.

Олег. В общем, конечно, но обидно… Мне Федю жаль. Вечером к нему Леонид Павлович приходил… Ты знаешь, Леонид Павлович из-за нашей Таньки сюда ходит, честное слово! Она ему нравится. Татьяна, может быть, за него замуж выйдет… Только вот мне почему-то не хочется, чтобы за Леонида Павловича…

Коля. Он аспирант, зарабатывает хорошо, квартира есть…

Олег. А зачем все это? Я бы вот этот свой диван ни на что в мире не променял!.. Разве что на путешествия!.. Гена Лапшин тоже заходил на минуточку. Увидел Леонида Павловича и ушел. Они с отцом скоро обратно уезжают. Ему наша Танька тоже нравится…

Коля. Уж очень ты много видишь…

Олег. Все вижу и молчу. Думают – маленький. Вот только тебе… Мне ведь, в общем, конечно, все равно, только интересно…

Коля (вешая рубашку на ширму). А чего не спал?

Олег. Сначала читал, а потом стихи сочинял в уме. Вчера туман над Москвой был, помнишь?.. Я и сочинил про туман.

Коля. Сочинил?

Олег. Не до конца.

Пока все.

Коля. Куда же ты плывешь?

Олег. Не знаю. (Задумался.) Давай спать. (Скрылся под одеялом.) […]

Олег вносит кастрюлю и ведро с водой. Сливает воду из банки в кастрюлю, наливает из ведра чистой.

Геннадий (глядя на рыб). Мелюзга!.. Зачем ты их держишь?

Олег. Так просто.

Геннадий. От нечего делать? Бросовое занятие!

Олег. Конечно. Но я на них, знаешь, часами могу глядеть… Пристроюсь вон там у окна, гляжу и думаю, думаю.

Геннадий. О чем?

Олег. Всякое.

Геннадий. Малахольный ты.

Олег. Средиземное море вижу, океан, тайгу, Антарктику, даже Марс… (Понес банку с рыбами на окно.) Смотри, как они на солнце переливаются! [.]

Из своей комнаты показывается Федор.

Федор. Леночка не приходила?

Клавдия Васильевна. Нет еще.

Федор. Она поела?

Клавдия Васильевна. Да.

Федор. Измучается там. (Прошелся по комнате, снял очки, протирает стекла.) Статья двигается быстро… Знаешь, мама, когда писал первую – так трудно было! Все как-то не удовлетворяло, все чего-то не находилось, казалось, самого важного… Я, помню, ее больше месяца писал… (Смеется.) А теперь могу в один день.

Клавдия Васильевна. Привычка, Федя.

Федор (довольно). И знаешь, отовсюду просят…

Клавдия Васильевна. А как твоя основная работа? Или, как ты ее называешь, «заветная»?

Федор (поморщившись). Ничего, ничего, успею, мама! Конечно, досадно!..

Ты знаешь, сейчас много накопилось текущей, срочной. Вот покончу с ней…

Входит Таня.

Таня. Я позанимаюсь за этим столом, Федор? (Снимает покрышку с красивого массивного письменного стола.)

Федор. Только не испачкай.

Таня. Ты говори прямо – можно или нет?

Федор. Можно. […]

Олег (вслед Геннадию). Гена, подожди.

Геннадий (обернувшись). Что?

Олег. Хочешь посмотреть, как я рыб кормить буду?

Геннадий. А чего смотреть?

Олег. Интересно.

Геннадий. Пойду.

Олег (удерживая Геннадия за рукав). Ну, подожди, посмотри. (Достает пакетик корма, подводит Геннадия к рыбам, сыплет корм.)

Геннадий. Вон как налетели, живоглоты! А Татьяна где?

Олег. Занимается.

Геннадий. Чего же он ее не зовет?

Олег. С Федором, наверно, разговаривает.

Геннадий. Не спешит. Все равно пойдет, на духи клюнет.

Олег. Это ты от злобы гадости говоришь.

Геннадий. Все они хороши!

Олег. Не смей о сестре так говорить, слышишь?

Геннадий (смеется). А если буду, что сделаешь? Ударишь?

Олег. Уважать перестану.

Геннадий удивленно смотрит на Олега. Чтобы отойти от окна, около которого стоит Геннадий, Олег прыгает через письменный стол и опрокидывает оставленный Таней пузырек с чернилами. Чернила заливают стол.

(В ужасе.) Все! Я погиб! Ай-яй-яй, я погиб! (Бегает по комнате, хватает свои тетради, вытаскивает из них промокашки, кладет их на пятно.)

Геннадий вынимает носовой платок и тоже вытирает пролитые чернила.

Что мне будет, что будет!.. Стол такой красивый! Такой дорогой!.. Понаставили, понимаешь, раньше так просторно было, свободно!

Геннадий. Ты не огорчайся! Давай занавесим грехи – и крыто!

(Затягивает стол материей.) И молчи – пусть ищут кто.

Олег. Кто? Она сразу догадается… Кто же мог, кроме меня?! Ну что я за невезучий человек!

Геннадий. Хочешь, скажу, что я, – мне все равно скоро уезжать.

Олег. Да!.. Она с твоего отца деньги потребует.

Геннадий. Ну, он не даст – не на того нарвется.

Олег. А потом тебе от него влетит.

Геннадий. Подумаешь!

Олег. Нет, не смей. Я сам ей скажу, умолю. Я же нечаянно, ты видел…

Она, в конце концов, человек, поймет! […]

Таня и Леночка идут в комнату Федора. Входит Олег.

Олег. Леночка!..

Леночка (задерживаясь). Ну что, Олежка?

Олег. Я хочу тебе признаться в одном проступке…

Леночка. Что такое?

Олег. Я совершил кошмар!

Леночка. Ну, говори.

Олег. Только дай слово – не примешь близко к сердцу и не будешь очень ругать меня.

Леночка. Да не тяни ты, пожалуйста, говори.

Олег. Нет, скажи – не будешь очень ругать?

Леночка. Ну, не буду, не буду…

Олег. Дай честное слово.

Леночка. Ну, честное слово, не буду тебя ругать.

Олег. Ну вот… я кормил рыб… и случайно, абсолютно случайно, пролил чернила на твой новый письменный стол. Вот! (Снял покрышку со стола.)

Леночка (кричит). Гадина!.. Хулиган!!! (Зовет.) Федя,

Федя!!!

Олег. Ты же обещала…

Вбегают Федор, Таня, Клавдия Васильевна, Леонид, Коля. Умолк аккордеон, высунулся Геннадий.

Леночка (Федору). Посмотри! Посмотри! Это он!!! Я как каторжная… Я с такими трудами…

Олег (растерянно). Я кормил рыб…

Леночка. Чтоб сдохли твои проклятые рыбы! Чтоб они сдохли! Да я их!!

Бежит к окну, хватает банку с рыбами, мечется с ними по комнате. Из банки плещется вода.

Олег. Оставь их!.. Что ты!.. Оставь!!

Леночка. К черту их! (С размаху швыряет банку в окно.)

Олег (кричит). Они же живые! (Бросается во двор.)

Леночка. Это не дом, это какое-то бандитское заведение!

Геннадий (глядя в окно). Кошки их жрут.

Леночка. Так им и надо!

Вбегает Олег. Он остервенел и плачет.

Олег. Ты моих рыб!.. Ты!!! Из-за этого барахла!.. Ты… (Вдруг начинает срывать покрывала с мебели, бьет вещи кулаками, царапает ногтями, плюет.)

Леночка. Оставь! Что ты! Оставь!

Олег. Нет!! (Вдруг вскакивает на диван, хватает саблю, вытаскивает ее из ножен и начинает рубить вещи.)

Леночка (кричит). А-а-а!.. А-а-а!..

Клавдия Васильевна. Олег, не смей этого делать!

Таня. Олег, остановись!

Коля. Перестань! (Останавливает Олега.)

Олег бросает саблю и бежит в дверь.

Клавдия Васильевна. Олег, Олег!..

Геннадий и Коля бросились за Олегом. Леночка, как безумная, бегает от вещи к вещи. Федор с возгласами: «Леночка! Леночка!» – растерянно бегает за ней.

Та же комната. Часть вещей вынесена. Дядя Вася и Коля разбирают поломанную кровать. В комнате кроме них Таня и Леонид. Таня стоит у двери в комнату Федора, оттуда слышен плач Леночки и голос Федора.

Леонид (Тане). Плачет? Таня. Плачет.

Дядя Вася. Вздуть бы его, паршивца! Люди старались, делали, а он, видите ли… Понимания нет.

Быстро входит Федор.

Федор (встревоженно). Мама!

Вбегает Клавдия Васильевна.

Клавдия Васильевна. Что, Федя?

Федор. У нас есть какие-нибудь сердечные капли?

Клавдия Васильевна. Леночке плохо? Федор. Да.

Клавдия Васильевна. Кажется, были. (Ушла искать капли.)

Коля. Давай я в аптеку сбегаю.

Таня. Может быть, доктора вызвать? Что с ней?

Федор (растерянно). Сам не знаю. Закрыла глаза и лежит. Зубы стиснула и все за сердце рукой держится.

Леонид. Ты не волнуйся, все пройдет.

Таня. Я зайду к ней. (Пошла к двери в комнату Федора.)

Федор. Нет, нет, подожди. Лучше ее не трогать.

Дядя Вася. У Севастьяновых в прошлом году вот так же сноха пришла домой после работы, легла и умерла. А ведь сама фельдшер была.

Тяжелая пауза.

Федор. Придет этот мерзавец, я ему уши оборву.

Входит Клавдия Васильевна.

Клавдия Васильевна (подавая Федору пузырек). Валерьянка с ландышем.

Федор берет пузырек и быстро уходит к себе.

Олег не приходил?

Коля. Что ты волнуешься? Я же сам видел: Геннадий его догнал, и они пошли вместе.

Клавдия Васильевна ушла.

Дядя Вася. Бери, Колюха.

Коля (поднимая вместе с дядей Васей кровать). Пошла, погребальная!

Дядя Вася и Коля ушли.

Леонид. Эх, натворил мальчишка дел!

Таня. Вы знаете, Леня, у нас в последнее время дома как будто черная кошка пробежала.

Леонид. А мне всегда хорошо у вас.

Таня. Вы – гость, Леня, чужой человек, вам не видно.

Леонид. Танечка, мне так хочется быть в этом доме совсем, совсем своим человеком! Вы знаете, я, в сущности, одинокая собака – родители вечно в разъездах: то в Голландии, то в Швеции, и все на год, на два. Квартира огромная, а как пустыня. Простите, я перебил вас.

Таня. Раньше мы жили очень дружно. При папе жизнь казалась вообще сплошным счастьем; правда, я это смутно помню. В детстве никогда о серьезных вещах не думаешь, на то оно и детство. Все весело! Потом нам было очень трудно материально. Мама работала с утра до ночи, она ведь прекрасная стенографистка. Федор после школы хотел идти работать, но мама не разрешила. В университете он уже на первом курсе получал повышенную стипендию – стало легче. А мы с Николаем все делали по дому: я нянчилась с Олегом, когда он приходил из детского сада, Коля делал всю мужскую работу. Мы так любили Федора, старались избавить его от всех забот! И потом, когда он начал работать… Он у нас ведь очень талантливый. Вы, конечно, знаете, как о нем тогда хорошо написали в газете… Мы вот в этой комнате в тот день шампанское выпивали! Впервые в моей жизни!.. Федор нас буквально засыпал подарками… Из каждой зарплаты все что-нибудь притащит. Он же и настоял, чтобы мама оставила работу, – мама действительно была сильно переутомлена тогда. И знаете, мысли у всех были какие-то ясные, чистые, как-то шире смотрели на жизнь – открыто… и вдаль!.. (Вдруг остановилась.) Ну вот, выпустила целую пулеметную очередь. Наболело… Вы не подумайте, мне хорошо живется! Вот только жаль, что в дом вошло что-то чужое, неприятное.

Леонид. Зовут это чужое – Леночка?

Таня (подумав). Не знаю. Скорее – Федор. […]

Клавдия Васильевна. Может быть, ты поужинаешь, Федя?

Федор. Мама, нельзя ли устроить как-нибудь так, чтобы в доме к Леночке относились приличнее?

Клавдия Васильевна. Я сама не знаю, что делать с Олегом, Федя. Но при всем желании мы не можем возместить вам убытки за эту мебель.

Федор. Я не говорю об этой идиотской мебели.

Клавдия Васильевна. Во всем остальном, по-моему, мы все относимся к Леночке вполне прилично. Разве она жаловалась на нас?

Федор. Ничего она не жаловалась, но я сам вижу. Хотя бы из уважения ко мне могли это делать. Я работаю как лошадь, устаю… В конце концов, я люблю ее! Она умненькая, хозяйственная, ласковая, деликатная. Уж поверьте, я лучше вас всех знаю ее! Чем она вам не угодила?

Клавдия Васильевна. Я поговорю с мальчиками, с Татьяной… Сама постараюсь…

Федор. Не надо стараться, мама. Надо просто сделать так, чтобы она чувствовала себя как дома. Ну, разве это трудно?

Клавдия Васильевна. Я не знаю, Федя, как она чувствовала себя дома. Я знаю только, что вы посылаете ее родителям сто рублей в месяц, и все.

Федор. А много ли старикам надо? Леночка считает – вполне достаточно, тем более что у них сейчас пенсия прибавилась.

Клавдия Васильевна. А ты как считаешь?

Федор. Я не вникаю в денежные вопросы, мама. У меня от одной работы голова трещит. В институте только неприятности… Да, да, я не хотел тебе этого говорить!.. Хоть уходи оттуда… Впору совсем бросить научную работу, перейти только на лекции.

Клавдия Васильевна. Ане жаль будет, Федя?

Федор. Конечно, жаль. Так хорошо у меня пошло тогда, а теперь просто загрызли. Эти Перевозчиковы, Тюрины, Крыловы житья не дают.

Клавдия Васильевна. Кажется, именно Перевозчиков тогда о тебе такую хорошую статью написал?

Федор. Атеперь еле кланяется.

Клавдия Васильевна. Обидно.

Федор. Еще бы!

Клавдия Васильевна. А ведь он тебя на защите диссертации при всех расцеловал, помнишь? Я тогда сидела в самом последнем ряду и плакала.

Федор молчит.

Федор (после паузы). Ну ничего! Вот засяду за свою «заветную» – я еще покажу им себя! Я докажу…

Клавдия Васильевна (с грустью). Ничего и никому ты уже не докажешь, Федя.

Федор. Почему это?

Клавдия Васильевна. Потому что все меняется на свете.

Федор. Что?

Клавдия Васильевна. Все.

Федор. Нет, ты договаривай.

Клавдия Васильевна. Так я постараюсь, чтобы дети ничем не досаждали Леночке.

Федор. Я знаю, что ты подразумеваешь: я переменился?

Да?

Клавдия Васильевна. Вы будете ужинать?

Федор. Нет, ты скажи – я переменился?

Клавдия Васильевна. Да, Федя.

Федор. В какую же сторону?