Кокон Посняков Андрей
Улетели к потолку сорванные стринги…
– Ника – лучшая!!!
– Ника! Ника! Ника!!!
Поклонившись, Вероника, ничуть не стесняясь своей наготы, послала в зал воздушные поцелуи и ушла, томно покачивая бедрами.
А следующей появилась Лена.
Прошлась по краю сцены, не глядя в зал, стащила через голову платье…
Ей, кстати, тоже похлопали, потом, когда в толпу полетел лифчик… Ну, а дальше дело не пошло – Лена застеснялась, и в этот момент двое недорослей вскочили на сцену и, схватив девушку, стащили с нее трусики и принялись лапать за все места.
– Арнольд Иванович! – оборачиваясь, испуганно закричала Лена. – Как же так?
– А вот так! – Высунувшись из-за занавеса, коротышка в зеленом пиджаке ухмыльнулся. – Делай, милая, что тебе скажут. Иначе зачем сюда пришла?
– Можно мы ее к себе возьмем, Арнольд? – пуская слюни, обернулся один из подростков – с большим лягушачьим ртом. – Мы заплатим…
– Забирайте. – Конферансье пожал плечами и объявил следующую.
А Лену уже стащили со сцены в первый ряд. Девушка завизжала. Максим вскочил с места… и тут увидел на сцене Олесю в облегающих джинсиках и короткой курточке.
– Училка! Училка! – тут же заорали подростки. – Смотрите, пацаны, – училка же! А ну снимай штаны, сучка!
– Олеся-а-а-а!!! – в ужасе закричала Лена. – Олеся… помоги-и-и!!!
Вырвав из стены шест, Олеся без раздумий спрыгнула в зал… Огрела по хребту одного, другого… Кто-то напал сзади, обхватил, рванул крутку, бюстгальтер…
– Держи училку! Держи! Ух ты какая!
Но тут уж подскочил Макс…
С ноги – в морду тому, который лапал… Потом – с разворота – локтем в ухо одному, головой в нос – другому… А теперь – подхватить шест!
– Ну все, твари, – пришел ваш смертный час!
Тихомиров выглядел сейчас настолько разъяренно – кто-то все же зацепил его по носу, настолько внушительно, что недоросли испуганно бросились к выходу… Правда, один в дверях обернулся:
– Ну, громила, еще посчитаемся!
Максим швырнул в него шест, да жалко – промазал. Обернулся…
В первом ряду Олеся, обняв, утешала голую подруженьку:
– Ну не плачь, Ленка, не плачь! Ну, кто же знал, что тут такое? Может, в следующий раз повезет больше?!
– Не-а, не повезет. – Усевшись рядом, Тихомиров подмигнул обеим.
И обе в унисон вскрикнули:
– Максим?!
Олеся повернула голову:
– Лен, а ты его откуда знаешь?
– От Насти. Ну, я тебе рассказывала… Это ее брат.
– Ах, ну да…
– Ну что, девушки? Может, пойдем отсюда?
– Ой… Мне бы одежду собрать.
– Я вам помогу! – немедленно вызвался какой-то доброхот.
Натянув одежку, девушки прошли за кулисы – за сапогами и куртками. Кроме музыкантов и десятка еще не выступавших претенденток, там никого больше и не было.
– Вы идите, девчонки, я догоню.
Макс подошел к музыкантам:
– Арнольд где?
– Сейчас явится. Да ты не беспокойся – у нас такое часто бывает. Ну, драки, там, да и девчонок утаскивают.
– Да уж, – презрительно скривился Тихомиров. – Вижу, контора у вас – серьезнее некуда.
– Да мы вообще ни при чем – нас просто поиграть попросили.
– А вот и Арнольд… Арнольд Иваныч, вас тут ждут!
– Ждет? Кто?
– Конь в кожаном пальто! – Подскочив к только что вошедшему коротышке, Максим с ходу заехал тому в ухо.
Конферансье упал, застонав и смешно задрыгав ногами:
– Не бейте! Пожалуйста, не бейте! Ну, у кого не бывает накладок?
Честно говоря, Тихомирову бить его больше и не хотелось – как-то противно стало, да и злость прошла – кого винить-то? Разве что самих девчонок, вот уж поистине бабы – дуры. Нашли себе работенку! Приперлись!
Он даже не стал гнаться за шарахнувшимся с лестницы хлыщом – ну его к ляду! Выскочив на улицу, поискал глазами девчонок… ага, вот они!
– Уважаемый! Ты кирпичи-то забирать будешь?
Тихомиров обескураженно обернулся: у выхода стоял усач. Продавец, господи!
– Кирпичи?! Ах, ну да, ну да. Чуть не забыл ведь! Все из-за вас! – это он уже сказал девушкам. – И чего сюда приперлись, думали – работа стоящая?
– Спасибо тебе, Максим, – подняв глаза, поблагодарила Олеся.
Ах, какой она была красивой в этих узеньких джинсиках, в лаковых сапожках на высоких каблучках. Милое, до боли родное личико, карие сверкающие глаза… Олеся…
– Ну, пойдем к Насте что ли? – пригласил Максим. – Все равно кирпичи везти.
И как-то так само собой получилось, что Макс предложил Олесе пойти к нему. Девушка согласилась – все же, как видно, была уже на грани: ни с того ни с сего по мужским клубам голой танцевать не пойдешь.
– Ну, давай, давай, рассказывай, – подзуживал по пути Тихомиров свою «бывшую». – Рассказывай, как ты там живешь? Благодетели деревенские помогают? Ну, за тех гоблинов… Нет? Вот сволочи, обещали ведь!
– Может, они и приходили, приносили чего-нибудь. – Олеся пожала плечами. – Только я по старому адресу больше не живу.
– Вот как? – Максим явно обрадовался, но тут же попытался приглушить все свои эмоции. – И где же ты обретаешься?
– А когда где… У подруг, у родственников – они в старом городе живут, в смысле в своем доме.
Поднявшись в квартиру Макса, они сели пить чай – Тихомиров растопил буржуйку, налил в котелок воды из пластмассовой десятилитровой канистры, вскипятил, похвастал:
– Настоящий чай, с бергамотом. Жаль, кофе давно закончился… ты ведь раньше не приходила.
– А ты не звал…
Попив чаю, они вдруг принялись вспоминать прежние деньки: праздники, поездки, общих знакомых… И как-то так получилось, что Олеся осталась на ночь – ну не переться же вечером черт-те знает куда? И так же, как-то незаметно, они очутились в одной постели, рука Максима скользнула под маечку девушки…
В общем, Олеся осталась – так уж вышло, и Тихомиров неожиданно для себя ощутил какую-то спокойную радость – типа, вот так вот все и должно было быть. Именно так и никак иначе.
Максим все не оставлял надежды отыскать Трушина, и все тщетно, по всей видимости «лесовик» так и сгорел в пожарище вместе со всеми своими домочадцами. Если так, то Максу было искренне жаль.
Он как-то зашел и в библиотеку, в читальный зал… Витрины были выбиты, на полу валялись осколки стекол и разорванные по листочкам книги.
– Сволочи! – выругавшись, молодой человек вышел на улицу и задумался.
Похоже, что Комитет все же распался, лишившись основных своих членов – Трушина и Петровича. Впрочем, остались другие, тот же Михаил. Уже немного оправившись от полученных в битве за лес ран, он сейчас лежал у себя дома, адрес Тихомиров знал. Можно было сходить к нему, зайти еще к некоторым, но увы – прежней, основанной на людской сознательности власти у Комитета теперь не было. Теперь каждый был сам за себя – так легче казалось выжить.
Как-то, возвращаясь домой, Максим задержался, увидев собравшийся у подъезда народ – еще не разъехавшихся соседей, которым, кроме как вот в этой девятиэтажке, жить было просто негде. Люди что-то обсуждали, один из жильцов, взобравшись на скамейку, даже пытался толкнуть речь.
Молодой человек подошел ближе:
– Из-за чего сыр-бор?
– А вон, читай.
На двери подъезда висела намалеванная яркими цветными фломастерами объява, больше похожая на детскую стенгазету. Однако содержание ее было явно не детское, а, наоборот, нахально-угрожающее.
«Уважаемые тов. жильцы! – начиналось объявление в лучших традициях социализма. – Если вы не хотите сдохнуть, если хотите иметь свет и тепло – за все это нужно платить. Квартплата будет приниматься еженедельно у здания ТЭЦ, размер…»
А вот размер квартплаты многих шокировал: кроме мешка картошки с подъезда еще принимались люди! Так и было написано: «в работники. Предпочтительнее – молодые девушки и дети».
– Уроды какие-то прикалываются! – пожав плечами, заметил Макс.
– А если не уроды? Если не прикалываются? Если по правде? – заметил какой-то крепко попахивавший алкоголем доходяга. – Меня так давно уже достало без тепла и света сидеть!
– Правильно! – поддержала какая-то взбалмошная тетка. – И мне надоело. И всем!
– Интересно. – Максим усмехнулся. – У вас что же, лишние продукты есть?
– Лишних-то нет, – по прежнему стоя на скамейке, заметил толстобрюхий мужик в распахнутом полушубке и старомодной шапке пирожком.
Тихомиров его так, мельком, знал, как старого склочника.
– Лишних продуктов ни у кого нет, это правда, – оглядев обступивших его людей, снова повторил брюхан. – Зато есть предложение! Видите, в объявлении-то что сказано? Работники тоже принимаются… наверное, топить кочегарку будут или что-нибудь еще…
– Правильно, Иван Кузьмич, правильно! – закивали тетки.
– Ага… предпочтительнее – женщины и дети, – не удержавшись, съязвил Макс.
– А вы не смейтесь, молодой человек! – тут же повернулась к нему одна из теток. – Вы, между прочим, у нас тут без прописки живете и никаких правов не имеете!
Тихомиров лишь присвистнул: ну надо же – «никаких правов»! Вот так-то!
Ну, раз так…
– Тогда я пошел, подвиньтесь.
Растолкав плечом толпу, Максим протиснулся к подъезду, вошел и остановился на площадке второго этажа – все ж таки, любопытно было, что там еще затеяла «дворовая общественность», ранее проявлявшая себя только склоками да коллективными жалобами на автомобилистов и кричащих во дворе детей.
– Молодой, такой наглый! – услышал про себя Макс.
– Все они, молодые, такие… Ничего, мы с ним еще разберемся!
Тихомиров передернул плечом: ага, давайте, попробуйте, разберитесь, суки драные!
– Тихо, тихо, товарищи! – продолжал самый главный склочник. – Что мы можем судить по этому объявлению? А то, что кто-то хочет предоставить нам свет и тепло. Разве это плохо, товарищи?
– Так ведь платить-то сколько!
– Теперь – об оплате! – Склочник, казалось, давно уже ждал этого вопроса и даже принял подобающую моменту позу, нечто среднее между Наполеоном Бонапартом и провинциальными памятниками В. И. Ленину. – Там, кажется, написано о работниках? О том, что даже дети подойдут. А сколько по базарам малолетних попрошаек шастает, кто-нибудь знает? Кто-нибудь их считал?
– Но…
– Секундочку, товарищи. Имейте терпение, дайте договорить!
– Говорите, говорите, Иван Кузьмич, внимательно вас слушаем.
– Так вот, надо нам, оставшимся жильцам, организоваться… Уж раз в неделю по бродяжке можно отлавливать – до весны протянем, а там видно будет!
– Молодец, Иван Кузьмич! – одобрительно кивнул алкоголик. – Лихо придумал! Самолично ловить пойду.
А тетки переглядывались, видать, опасались. Беспризорники, они ведь такие – палец в рот не клади. Попробуй-ка их излови!
– А нечего их нам самим и ловить, – неожиданно заявил алкоголик. – У меня ребята знакомые есть, они за фуфырь «Тройного» вам не только беспризорников – динозавра изловят!
– Хорошее предложение, товарищ! – запахнув полушубок, решительно поддержал Иван Кузьмич только что высказанную идею. – Ираида Анатольевна, вы ведь, кажется, в парфюмерном раньше работали?
Одна из теток попятилась:
– А че я-то? Че я?
– Вы не переживайте… Мы с вами все вместе на ловлю сложимся. Всем подъездом!
Выслушав весь этот бред, Тихомиров лишь пожал плечами да поднялся к себе, где любимая Олеся, растопив буржуйку, готовила какое-то сногсшибательное рагу из картофельной шелухи, моркови с луком и морской капусты.
А вечером к ним пришли. Та самая «общественность» в лице Ивана Кузьмича со склочными тетками. Просили чего-нибудь – «на общее дело».
Макс их дальше порога не пустил, с неудовольствием глядя, как Иван Кузьмич пялится на возившуюся у буржуйки Олесю. Едва слюну не пускал, черт старый!
– Так что вы от меня хотели?
– Продуктов на свет и тепло. На первый раз попробуем пока обойтись продуктами, а дальше видно будет!
– Послушайте, граждане, а вы уверены, что вас не разводят?
Покачав головой, Тихомиров все-таки дал пару морковин и три луковицы – лишь бы только отвязались…
А через три дня вдруг появились и тепло, и свет!
Иван Кузьмич ходил по двору важный, всем и всякому поясняя, что новые власти назначили его старостой дома.
– А что за власти-то? – пытался добиться Максим, но ответа на свой вопрос так и не получил – старый склочник лишь благоговейно поднимал вверх указательный палец да приговаривал:
– Власть! Она знает, что делает. Разве можно без власти-то? Они меня список попросили составить… всех благонадежных.
И вот тут у Макса взыграло любопытство: что это за власти такие? Пока, навскидку, было ясно лишь одно: какая-то сволочная банда захватила ТЭЦ, восстановила и теперь грабит бедолаг-жильцов. В общем, все, как и раньше, в добрые старые времена. Может, и банда эта так же именуется – ЖКХ?
Как-то под вечер Максим попытался пробраться к ТЭЦ – ничего не вышло! По всему периметру поднималась высокая узорчатая ограда, с колючей – похоже, что под током, – проволокой, пущенной по самому верху. В воротах стояли вооруженные охотничьими, а может, и не охотничьими карабинами люди – мосластые молодые парни и никого к зданиям ТЭЦ не пускали. Все принесенные жильцами продукты они сносили к складам… туда же сгоняли и людей – работников. В основном это были изможденные доходяги… такие наработают, да уж!
Терзаемый любопытством, Тихомиров укрылся неподалеку в кустах. Он все же надеялся увидеть хоть кого-нибудь из бывшего персонала станции, быть может, даже Петровича, хотя это вряд ли, Петрович явно не стал бы мародерствовать.
И все же знакомых он там увидел… Вернее сказать – знакомого!
Уже совсем стемнело, когда к воротам станции подъехала запряженная парой лошадей «Волга», из салона которой, позевывая, выбрался… староста лесной деревни Микол! Выбрался, потянулся, сплюнул…
Стоявшие у ворот часовые отдали ему честь.
Глава 7
Олеся
Поль Верлен
- Желаю нынче я, чтоб ликом светозарным
- Во мрак моей ночи мне ясность пролилась,
- Пусть первая любовь бессмертным будет даром…
Микол! Так вот, оказывается, в чем, вернее, в ком все дело! Этот хитрый гад под шумок захватил электростанцию с теплоцентралью и теперь диктует свои условия половине города! Да что там половине – большей части, в частных-то домах не так уж и много народу жило.
Честно говоря, в личных планах Тихомирова вопроса о борьбе с ушлым старостой не стояло, спасать мир Макс вовсе не намеревался, справедливо не рассчитывая на собственные скромные силы. Тут самому бы спастись, спасти своих близких – сестру с племянником, Олесю… В первую очередь, конечно, надо было пережить зиму. Так думал не только Максим, но и все жители, которым почему-то казалось, что вот именно это сейчас главное. Вот, мол, доживем до тепла, до солнышка, а там… Кисельные берега и молочные реки – типа, как было обещано России к 2020 году – верится с трудом, но приятно.
Погруженные в проблемы ежечасного выживания люди не очень-то размышляли на тему: а что потом? Вот тем же летом? Запасы уже все закончатся, а новых, увы, еще не будет – просто неоткуда им взяться. Об этом пока не думали… может быть, надеялись, что все наконец кончится?
А Максим все же размышлял – о странных мирах-мороках, о цветиках-семицветиках. Может быть, именно в этих мороках и есть какой-нибудь выход?
Рассудив таким образом, как-то поутру Тихомиров отправился на рынок, сказав Олесе, чтоб ждала только к вечеру – мол, дела. Погода выдалась солнечная – подернутое желтоватым туманом небо отливало золотом, стоял легкий морозец, градусов пять, не больше. Тем не менее попадавшиеся навстречу люди все, как один, выглядели суровыми и озабоченными – никому не было никакого дела до природных красот, исключая разве что детей – те весело носились с горки на санках и лыжах.
Вот за лыжами-то Макс и пришел. Поболтавшись по рынку, вскоре нашел то, что искал, – какой-то непонятного вида мужичок продавал и лыжи, и палки, причем очень дешево – за кило моркови.
– Размерчик какой? – Тихомиров тщательно осмотрел лыжи – синие, легкие, пластиковые…
Размер подходил, и Максим хотел уже было совершить бартер, как вдруг… Как вдруг, хлопнув себя по лбу, поспешно отвернулся, ушел… Какой, к черту, пластик в глухих лесах, где никакой лыжни-то нету?! Ну-ка походи на таких узеньких по сугробам? Нет! Не такие нужны лыжи, совсем другие – широкие, надежные – охотничьи.
А вот такие пришлось поискать, да и просили за них не морковь, а полмешка картошки либо две банки тушенки, без разницы, свиной или говяжьей. Макс только плечами пожал – однако, цены!
В рюкзачке за спиной у Тихомирова, конечно, кое-что имелось – карта, компас, три банки рыбных консервов… Вот за две баночки бычков он эти лыжи-то и сторговал! Хорошие, широченные – ходи по любому снегу, ни за что не провалишься.
Максим и пошел – далеко, за город, к самолету Ил-2, что по-прежнему зеленел на постаменте, ярко напоминая о прежних деньках.
Молодой человек добрался до нужного леса часа за полтора – по шоссе тянулся наезженный санный путь, помеченный желтоватыми кучками конского навоза. Как в Средневековье, мать ити! К тому все и шло, к новым Средним векам – люди дичали, сбивались в стаи, шли в услужение к баронам-разбойникам… типа вот того же Микола. Кстати, это ведь его лошади тут…
Услыхав за поворотом ржание, Тихомиров резво свернул в лес. Спрятался за деревьями, наблюдая, как проехал по шоссе конный обоз в шесть больших саней, груженных колотыми дровами. Топливо на ТЭЦ повезли… или на рынок. Дожили, блин, до саней, лошадок…
Пропустив обоз, Максим снова выбрался на дорогу и зашагал дальше. По наезженной колее лыжи скользили хорошо, ходко – и двадцати минут не прошло, как путник уже свернул к Светлому озеру…
И, сделав несколько кругов, ничего конкретного не обнаружил! Разве что нескольких мужиков, заготовлявших лес визжавшими двуручными пилами.
Ни полянки с цветиками-семицветиками, ни мороков… Ничего! Видать, придется ждать до весны, когда эти самые цветики-семицветики распустятся. До весны…
В городке все ее ждали, надеялись – неизвестно на что.
Плюнув, молодой человек подкрепился купленными на базаре пирожками с картошкой и, чуть передохнув, зашагал обратно.
Санный путь, огибая самолет, раздваивался – левая повертка уходила в город, правая – вдоль реки, к ТЭЦ. Там же, справа, виднелось приземистое кирпичное строение – старый молокозавод, ныне превращенный в трактир или шинок. Судя по саням. как груженным, так и пустым, сюда любили заезжать возчики.
Откуда они столько лошадей взяли, интересно? Хотя… кто его знает, чем тот же Микол в прошлой своей жизни занимался? Может, как раз коней и разводил… Ах да – в городе же была конно-спортивная секция. Оттуда, значит, и лошади… Молодец, Микол – подсуетился, прибрал к рукам. Лошадь сейчас – единственный вид транспорта, хотя если бы были трамваи-троллейбусы, то и они бы ходили, но вот не было их – городок маленький, маршрутками обходились.
К шинку Максим, конечно, не стал сворачивать, ни к чему пока было. Шагал себе неспешно в город, причем не очень-то и грустный: отрицательный результат – тоже результат.
За поворотом уже показались городские дома, сквер… Тихомиров остановился, снял шапку, вытирая выступивший на лбу пот. Улыбнулся, представив, как скоро, меньше чем через час, придет домой, обнимет Олесю… Господи, как хорошо, что они вновь начали жить вместе, как хорошо! Вот уж поистине – не было бы счастья, да несчастье помогло.
– Эй, мужик! Закурить есть?
Классический этот вопрос прозвучал в вывернувшей из скверика гоп-компании – четверо молодцев лет эдак по двадцати пяти. Наглые, мордастые, ухмыляющиеся. Двое сразу пошли к Максиму, оставшиеся отрезали дорогу – и спереди, и сзади…
– Ну давай, дядя, снимай мешок! И лыжи.
– А мне еще и куртка его нравится… Снимай, мужик, и куртку!
– Да вы что, ребята! – Тихомиров развел руками. – Куртку-то зачем, холодно же, замерзну… Вот вам мешок… И лыжи сейчас сниму…
Бросив парням рюкзак, Макс наклонился к лыжам, краем глаза наблюдая за поведением гопников – те, что стояли рядом, радостно потрошили рюкзачок…
– Ой, Гоша, глянь – консервы! Бычки! Давно бычков не едал!
…остальные находились шагах в десяти…
Отлично!
Хоп!!! Схватив лыжину, Макс коротко, без замаха, ударил одного из гопников острием в пах… Хоп! Другого тут же приложил по лицу – удар пришелся по носу, и разбойник, закричав от боли, тотчас же повалился навзничь… Не тратя ни секунды, Тихомиров приласкал лыжей того, скрючившегося, – ударил изо всех сил по затылку – Средневековье так Средневековье, жалеть он никого не собирался!
Удар пришелся по шее – что-то хрустнуло, и что-то щелкнуло в голове Максима – он бил, бил и бил, а вокруг летели кровавые брызги… Затем с перекошенным лицом обернулся к тем, что остались… Сжимая в руках окровавленную лыжу, пошел, словно единственный оставшийся в живых красноармеец с последней гранатой на немецкий танк…
Гопники дрогнули… Переглянулись. И дружно бросились прочь, позабыв о своих поверженных соратниках.
Тихомиров пришел в себя, только лишь подходя к подъезду. Нагнулся, вытер раскрасневшееся лицо снегом, немного постоял, подставив лицо вдруг налетевшему ветерку и окончательно успокаиваясь.
Тряхнул головой – ну и денек сегодня! Гопники эти… Откуда и взялись? Впрочем, таких было сейчас много. Хоть та же Ника с ее бандой… В мужской клуб танцевать пошла… да уж, вероятно, ее и взяли – уж кого же еще-то?
Еще подходя к двери, Тихомиров заметил что-то неладное… Дверь-то оказалась открытой! Не нараспашку, конечно, но…
– Олесь! Ты что дверь-то не запираешь? – входя, громко произнес Максим.
Ответом была лишь тишина.
Не снимая обуви, молодой человек рванул в комнату… Мать честная! Все вокруг, буквально все было перевернуто, содранные с окна занавески валялись на полу, в воздухе кружил пух из взрезанных ножом подушек, экран телевизора был разбит – похоже, что вазой, осколки которой валялись рядом с тумбочкой. Да, еще и буржуйка оказалась поваленной на пол – и как еще пожар не начался?
Однако и это не было сейчас главным… Олеся! Куда же делась девушка? Кто и зачем ворвался сюда, куда увели Олесю?! Неужто это проделки самозваного старосты подъезда?
Тихомиров нехорошо усмехнулся – в таком случае этому деятелю не поздоровится, и уже очень скоро… Хотя, с другой стороны, здесь такой случай, что сломя голову переть не надо.
И все же Максим скорее всего наплевал бы на осторожность и все такое прочее, взял бы чертова склочника за грудки, вытряс бы всю правду, если бы тот оказался дома, в своей квартире двумя этажами ниже, если бы открыл дверь, если бы… если бы Максим не встретил по пути поднимающегося по лестнице алкоголика – тоже соседа, только с верхнего этажа.
Тот едва не упал на Тихомирова. Ухмыльнулся, пошатываясь и обдавая ядреным запахом недельного перегара, даже не постеснялся спросить на опохмел… хотя бы одеколончику. Жалобно так поморгал, мол, может быть, фуфырик где завалялся?
– Нет, не завалялся. – Максим хотел было пробежать мимо, но… – Хотя как посмотреть? Ты тут вот только что никого чужих не видел? Ну, в нашем подъезде?
– Чужих?! – Алконавт сдвинул на затылок старую барашковую шапку. – Не, не видал…
– Жаль… Ну пока, пиши письма!
– Эй, постой…
Макс обернулся:
– Ну сказал же: нету меня никаких фуфыриков.
– Я вспомнил… До обеда еще приезжали тут какие-то на санях. Чего им надо было, не спрашивал.
– Так-так. – Тихомиров насторожился, вспоминая, завалялся ли у него где-нибудь одеколон или нет. Впрочем, в таком бардаке вряд ли что уцелело, наверняка разбился… Однако…
– Слышь? А жидкость для розжига тебе пойдет?
– На спирту?
– Обижаешь!
– Давай неси. А я тут пока повспоминаю.
Двое открытых саней и одна большая кибитка, поставленный на полозья фургончик – вот все полезное, что смог узнать Тихомиров в обмен на флакончик стеклоочистителя. Приехали, постояли и так же тихо уехали. Зачем приезжали? А черт его… Староста Иван Кузьмич? Тот, что из сорок пятой квартиры? Может, он их встречал, кто знает? Выводили ли кого из дома? Хм… да вроде ничего такого не видел… вот именно что – вроде.
На первом этаже – окнами к подъезду – жила одна из тех теток, что поддерживали новоявленного старосту Ивана Кузьмича почти во всех его начинаниях. И уж эта отличающаяся крайне болезненным любопытством женщина просто не могла ничего не заметить.
Подскочив к двери, Максим настойчиво забарабанил. Ноль! Никакого эффекта. А дверь у тетки была хорошая, новая, поставленная, видать, в прошлом году или чуть-чуть ранее: красивая, железная, с синей подсветкой ручки и панорамным глазком.
И Тихомиров мог бы сейчас дать голову на отсечение (или, лучше, ногу на облизывание), что там, за этой красивой дверью, явно кто-то был! Обитательница квартиры – стопудово! – осторожно подкравшись, стояла сейчас, пялясь в глазок… Но не открывала! Сука…
Макс нервно пригладил волосы. А может, показалось все? Может, там и нет никого – пустая квартира?
Молодой человек повернулся к лестнице и старательно затопал ногами, делая вид, что поднимается наверх, к себе. Потом, выждав некоторое время, неслышно спустился. Уселся на корточках под дверью, прислушался… Ага… Вот в квартире что-то звякнуло. Вот потянуло подгоревшей кашей. Была, была тетка! А не открывала, потому что явно что-то видела, знала, но не хотела рассказывать, а может, и сама была каким-то боком причастна к случившемуся.
И наверняка не мог быть непричастен староста! Впрочем, в его квартиру колотиться тщетно. Точно такая же дверь, глазок…
Как же узнать?
Впрочем, есть один вариант… даже несколько…
Сбегав в разгромленную квартиру, Тихомиров прихватил оставшиеся от Олеси сигареты – почти целую пачку, вышел на улицу и, осмотревшись, направился к возившейся у снежной горки ребятне. Как в старые добрые времена, мальчишки и девчонки катались с горки, валялись в сугробах, кричали, играли в снежки. Словно небо над ними и не было покрыто надоевшей желтой взвесью, словно оно радостно голубело, словно бежали кудрявые сахарно-белые облака, словно ярко сверкало солнце…
Безмятежно распахнув куртку, Максим встал неподалеку у дерева, закурил, хотя давно уже бросил, картинно поигрывая кончиком длинного шерстяного шарфа. Будто просто надоело дома сидеть, вот и вышел человек на улицу – день-то, можно сказать, теплый, светлый. Кстати, тут и собачники должны быть, в скверике, вот и у них бы спросить.
– Дяденька, сигареткой не угостите?
Макс скосил глаза, повнимательней рассматривая подошедших пацанов: обоим лет по двенадцати, оба худые, веснушчатые, в одинаковых синих, с белыми полосками, шапках. В другое время Тихомиров их прогнал бы далеко с подобными просьбами, но сейчас…
Сплюнув, открыл пачку:
– Курите, парни! Что, скучаете?
– Да как сказать. – Вежливо поблагодарив, мальчишки переглянулись, один вытащил из кармана курточки спички, чиркнул… А семья у него небедная, спички сейчас – драгоценность.
– Знаете, раньше мы думали: вот здорово было бы в школу не ходить, а сейчас… – Парень неожиданно вздохнул и закашлялся. – А сейчас – пошли бы. Не знаю, как кто, а я бы – точно!
– И я.
– Да, – задумчиво покивал Максим. – Понимаю – скучно. Развлечений во дворе – никаких, раньше хоть машины ездили, иногда сталкивались – интересно было.
Читать бесплатно другие книги:
