Запретные страсти великих князей Пазин Михаил

Александру II дважды присваивали звание «освободителя» – один раз за освобождение крестьян от крепостной зависимости в 1861 году, а второй – за освобождение балканских славян от османского ига в 1878 году. «Освободителем» он был и в личной жизни, заключив морганатический брак и тем самым подав дурной пример своим отпрыскам. Он посчитал себя свободным от обязательств долга и чести венценосца.

Неудачник

Великий князь Александр Николаевич

Александр Николаевич вошел в историю как царь-преобразователь, доведший, однако, свою страну до ручки. Ему не везло ни в чем – ни во внешней, ни во внутренней политике, ни тем более в отношениях с женщинами. Поэтому его можно назвать одним словом – неудачник.

Прежде чем приступить к описанию амурных похождений великого князя Александра Николаевича, будущего императора Александра II, попробуем составить его психологический портрет. Так яснее будут видны те тайные пружины, которые направляли его волю и устремления, в том числе и в личном плане.

Он родился в 1818 году и был страшим сыном императора Николая I. Поскольку Сашка (как называли его домашние) был наследником престола, его сразу же начали готовить к государственной службе. Прежде всего его отец, военный до мозга костей, занялся его армейским воспитанием. С б лет Сашка постигал военную науку и в 19 лет уже стал генерал-майором «за отличие по службе». После сдачи экзаменов, закачивавших образование юного цесаревича, он в 1837 году предпринял большое путешествие по Сибири в целях ознакомления со страной, которой ему предстояло править. Учителя воспитывали в нем не только будущего государя, но и человека высоких нравственных качеств. Посмотрим, что из этого получилось. Ужаснувшись увиденным в Сибири положением каторжников, он написал отцу просьбу смягчить их участь. Николай I пошел навстречу сыну. Это, несомненно, идет в плюс цесаревичу. В следующем году он поехал в длительное путешествие по Европе, чтобы ознакомиться с жизнью и политической деятельностью стран Запада. Там в 1839 году он нашел свою будущую супругу, но об этом после.

В последующие 14 лет Александр Николаевич заседал в Госсовете и Совете Министров, а также в ряде комитетов, знакомясь с государственными делами и выполняя отдельные поручения императора. В 1850 году он отправился на Кавказ, где шла война, и в стычке с горцами на реке Валерик при селении Ачхой проявил героизм и мужество, за что был удостоен ордена Святого Георгия IV степени. В конце 1853 года началась Крымская война, а в 1855 умер его отец император Николай I. Так великий князь Александр Николаевич стал императором Александром II. Известно, что Николай I сначала не хотел передавать трон Александру из-за его постоянной влюбленности в разных дам, начиная от актрис, фрейлин и заканчивая английской принцессой (об этом тоже после), и прочил великое будущее всему второму сыну, Константину. Однако были правила – трон передавался по наследству старшему сыну, и Николай I не стал нарушать этот закон. Но обиделся Константин и стал интриговать против Александра (мы уже об этом писали выше в этюде о Коко). Как бы то ни было, но Сашка стал царем. Крымская война продолжалась, и Россия в ней потерпела поражение. Современник писал: «После этого с Россией никто не считался. Она потеряла всякое влияние…» В марте 1856 года в Париже был подписан унизительный мирный договор, согласно которому в числе прочих уступок Россия потеряла право иметь Черноморский флот. Чтобы денонсировать этот договор, канцлеру Горчакову понадобилось 14 лет – еще при жизни Александра II он был сведен на нет декларацией 1870 года. Об этом писал В. Пикуль в своем романе «Битва железных канцлеров», превознося Горчакова до небес. А собственно, за что хвалить канцлера? Вот если бы он добился денонсации этого позорного договора через два-три года, а то терпел целых 14 лет! За это время ситуация в мире кардинально изменилась. Так или иначе, для Александра II это была крупная неудача – запрет иметь флот на Черном море и поражение в войне.

День коронации Александра II в 1856 году был ознаменован различными милостями, в том числе и прощением декабристов. А еще он задумал дать свободу крестьянам, находившимся в крепостной зависимости. Это ему ставится в величайшую заслугу перед Отечеством. Однако при этом он не посоветовался ни с самими крестьянами (еще бы – чего ему с мужичьем совет держать?), ни с помещиками, в чьей зависимости они находились. Была, конечно, образована комиссия по освобождению крестьян, но она была келейной – в ее состав входили лишь великий князь Константин Николаевич (брат царя), Н. Милютин (директор Хозяйственного департамента МВД), С. Ланской (министр МВД), Я. Ростовцев (начальник штаба Александра II по военно-учебным заведениям) и великая княгиня Мария Павловна. Собирались, конечно, наказы со всех губерний, ломались копья либералов, но проект Манифеста об освобождении крестьян был выработан именно этой группой людей. Надо отметить: нынешний читатель, не особо искушенный в истории, может и не знать, что освобождали-то совсем незначительную часть крестьянства. Крепостной зависимости не было ни в Сибири, ни на Дальнем Востоке, ни на Кавказе, ни в Средней Азии, ни в Финляндии – только в Прибалтике, в меньшей степени в Польше, Малороссии и в черноземных губерниях Центральной части России. И даже в этих перечисленных областях проживало огромное количество лично свободных людей. Так что число освобожденных крестьян составляло ничтожную часть населения страны. Мало того, по указу Павла I крепостные должны были работать на помещика только три дня в неделю – а остальное время на себя. При этом барин должен был их лечить, учить, защищать и кормить в случае недорода! Времена, когда Салтычихи заставляли молодок кормить грудью щенков, давно канули в Лету. При этом Александром II была сделана крупная историческая ошибка – крестьян-то освободили без земли! Они вынуждены были выкупать землю за плату! В итоге еще к 1917 году (через 46 лет!) не все крестьянские общины справились с выкупными платежами! Поэтому многие крестьяне не хотели «освобождаться» – им и так хорошо жилось под защитой помещика. Мало того – тысячи крестьян были брошены на произвол судьбы: ни тебе денег, ни тебе земли – иди куда хочешь! Поэтому «освобожденные» таким образом крестьяне стали бунтовать и устраивать погромы; появились разбойничьи шайки – кушать-то что-то надо было. Множество крестьян подались в города, чтобы пополнить армию безработных: промышленности такая масса людей была не нужна.

Почему Александр II освободил крестьян без земли? А потому, что боялся дворянской революции, которая смела бы его с трона. Однако и помещики пострадали тоже! У них была та же проблема, что и у крестьян: когда еще крестьяне за землю расплатятся, а кушать хочется сейчас! В результате многие помещики разорились, должны были тоже искать работу: именно из их среды вызрело то племя разночинцев и нигилистов, которые в итоге и угробили своего «освободителя». Больше того – требование земли крестьянами породило октябрьский переворот 1917 года. Такое «освобождение» породило массу проблем и заложило бомбу под государственный строй империи. Образно говоря, Александр II, боясь дворянской революции в 1861 году, отложил ее до 1917 года.

Мы потому так подробно остановились на этой теме, что освобождение крестьян – это чуть ли не главная заслуга Александра II, как объясняли нам дореволюционные и советские историки. А между тем, это была очередная его неудача. Он провел еще много реформ – земская, судебная, военная, городовая и прочие. Нельзя сказать, что все они были неудачными, однако и они породили массу проблем в русском обществе. Взять хотя бы судебную реформу, в ходе которой были введены суды присяжных. Царь рассудил так – судить должны не вороватые судьи-крючкотворы, а общество, через своих представителей – присяжных заседателей. Присяжными они назывались потому, что давали присягу судить «скоро, право и милостиво». В рамках этой же реформы вводился и институт присяжных поверенных, то есть адвокатов, которые за огромные гонорары могли своим краснобайством «отмазать» от тюрьмы кого бы то ни было, какое бы преступление их подзащитные не совершили. Но дело не в бессовестных адвокатах. Дело в самой системе присяжных заседателей: суд общества – это суд толпы. А толпа, как известно, готова менять свои взгляды порой на прямо противоположные. И система судов присяжных сразу же начала давать сбои. Ярким примером этому является дело Веры Засулич. В 1878 году она стреляла в петербургского градоначальника генерала Трепова. Казалось бы, все факты налицо: факт выстрела был, факт умысла был, револьвер был, факт ранения был – так судите ее по всей строгости закона! Но нет, присяжные заседатели… оправдали ее! Почему? А потому, что общество в значительной части сочувствовало террористам. К реальному судопроизводству эти эмоции никакого отношения не имели! Но присяжные руководствовались именно эмоциями. Когда, видя такое непотребство, власти решили снова арестовать террористку, то она уже сумела убежать в Швейцарию и всю жизнь вредила царской власти, введшей тот самый суд присяжных, который ее оправдал. Вот черная неблагодарность! Ныне в России опять ввели суды присяжных. И что? И снова суд толпы. Когда в начале 2000-х годов скинхеды в Петербурге стали убивать инородцев, суд присяжных исправно оправдывал их, потому что отношение горожан к «понаехавшим», скажем так, не самое благожелательное. Опять никакого отношения к реальному судопроизводству это не имеет. Бомба, заложенная Александром II под судебную систему России, продолжает тикать и сейчас. Опять неудача. Мы не станем давать рекомендаций по современному судоустройству, скажем лишь, что суд присяжных – это пережиток прошлого. Это XIX век. Но мы-то живем уже в XXI веке!

Потом было польское восстание 1863 года. Александр II жестоко подавил его, чем вызвал гнев европейских стран – Англии, Франции и Австрии. Опять неудача – царь настолько озлобил поляков против русских в XIX веке, что это аукается и сейчас.

В Финляндии до сих пор стоит памятник Александру II. За что финны так любят его? А за то, что он передал им земли, отвоеванные нашими предками у шведов! Помните переговоры по «Кемской волости» в фильме «Иван Васильевич меняет профессию»? Это не выдумка сценариста – она реально существовала. Кемская волость издревле была новгородским владением, обеспечивающим выход к Ботническому заливу, в свое время была захвачена шведами. В фильме-то князь Милославский – Леонид Куравлев – сумел отговорить царя Ивана Васильевича – Юрия Яковлева – от такого сумасбродного поступка: «Ты что ж это, царская морда, казенные земли разбазариваешь?» А царь Александр II взял да и отдал Кемскую волость финнам, и еще ряд чисто русских земель в придачу. Вот за это они его и любят, считают эти земли своими, да еще на наш Карельский перешеек зарятся. Мало им, видите ли! Наглость необыкновенная!

А продажа Аляски в 1867 году? Это была вообще глупость несусветная! Мало того, что через 30 лет там нашли богатейшее месторождение золота, так была потеряна огромная акватория с Алеутскими островами в придачу. А это пушной промысел (в прошлом) и нефть (в настоящем). Американцы потихоньку качают на Аляске нефть, но основные ее запасы держат как стратегический резерв страны. Была утеряна также перспектива колонизировать Калифорнию, ведь русский Форт-Росс – это нынешний американский Сан-Франциско. К тому же, и в Калифорнии было найдено золото. Еще в планах Русско-Американской кампании была колонизация Сандвичевых (Гавайских) островов. А это – отличная военно-морская база на Тихом океане. Американцы это поняли и устроили там свой знаменитый Перл-Харбор. Да что там говорить – все эти богатства были бездарно профуканы и проданы за бесценок. Хотя сам же Александр II ранее высокопарно заявлял: «России не пристало убывать своими владениями». Лицемер! Очередная неудача Александра II, да еще какая!

А потом была русско-турецкая война 1877—1878 годов за освобождение балканских славян от османского ига. При этом была поставлена и стратегическая цель – захватить проливы Босфор и Дарданеллы, чтобы осуществить вековую мечту русских царей, начиная с Петра I. В этом случае Черное море стало бы внутренним морем России. В планах Екатерины II (помните, в этюде о великом князе Константине Павловиче?) было отвоевание у турок юга Балканского полуострова с этими проливами и возрождение Византийской империи, возглавить которую должен был внук императрицы Константин. Тогда из этого ничего не вышло. А в 1877—1878 годах представилась реальная возможность. Победоносные русские войска вышли к городку Сан-Стефано в нескольких верстах от Стамбула (бывшего Константинополя). Но в это время в проливы вошла английская эскадра. Англия и Франция стали недвусмысленно грозить России новой Крымской войной – они боялись ее усиления на Балканах, которые считали зоной своих интересов. И Александр II спасовал – остановил войска, в результате чего был подписан мир с Турцией. До проливов было уже рукой подать, но царь испугался. Казалось бы, чего ему бояться – армия мобилизована, проявила себя в боях с турками, разбила их, дух русских солдат был как никогда крепок. А Англия с Францией когда еще соберутся, чтобы воевать! Да и соберутся ли? Может просто повозмущаются – и все? Наверное, так бы оно и произошло. Но Александра II взяли, что называется, на испуг. И он поддался. По русско-турецкому договору, заключенному в Сан-Стефано, Болгария получала автономию с правом избрания собственного князя, а Сербия, Румыния и Черногория получали независимость. Однако европейские державы, ревниво следившие за успехами русского оружия на Балканах, потребовали пересмотреть эти договоренности. Ага, подумали они, раз в первый раз взяли Александра II «на пушку», то может, и во второй раз получится? Обнаглели, в общем. И что вы думаете? Царь согласился! Собрался Берлинский конгресс, в результате которого был подписан Константинопольский договор 1878 года, по которому Сербия и Румыния получали полную независимость, а Болгария была разделена на две части – автономную и турецкую. Часть территорий на Кавказе, отвоеванных у турок, с крепостями Батум и Каре отошла к России. И это все! Стратегическая цель России – овладеть проливами – достигнута не была. Правда, уже после войны, чтобы хоть как-то оправдаться за дипломатическое поражение, царская пропаганда провозгласила, что главная цель войны выполнена – славянские народы Балкан освобождены от турецкого ига. Это, конечно, хорошо, но и благодарным быть надо. Сегодня южные славяне уже забыли, кто принес им свободу, Болгария так вообще поступила подло. Как мы помним, Болгарии давалось право избирать себе князя. Александр II прочил на это место своего племянника Александра фон Баттенберга (вот охламон!), и болгары избрали его. Однако Баттенберг никаких симпатий к славянству вообще и к России в частности не питал. В результате Болгария надолго попала под немецкое влияние; мало того, и в Первую, и во Вторую мировую она воевала на стороне Германии. Болгары и сейчас дуются на нас за «проклятое коммунистическое прошлое», а ведь они совершенно серьезно хотели стать шестнадцатой республикой СССР! Хорошо, что хоть памятник «Алеша» не снесли… А виной всему странное желание Александра II навязать Болгарии князя германских кровей! В России что, своих князей не хватало?

Опять неудача Александра II, и неудача несомненная! Да и во время русско-турецкой войны он вел себя донельзя странно. Выехав в Дунайскую армию, он не возглавил командование, нет, хотя его с младых ногтей готовили к войне. Он заявил: «Я еду братом милосердия» – и «утешал раненых ласковым словом», раздавал в госпиталях иконки, медальки, а также «секонд-хенд», собранный в Петербурге императрицей Марией Александровной. Разве так ведет себя настоящий царь?

И наконец последнее. Как мы уже говорили, царь своими либеральными реформами вызвал революционное движение нигилистов-бомбистов. Им было мало тех преобразований в России, которые проводил Александр II. Вместо того, чтобы за эти реформы на него как Богу молиться, они задумали цареубийство. По правде говоря, было за что им царя ненавидеть. Мы сейчас не будем вдаваться в подробности их идеологии, но именно реформами царя-неудачника и было вызвано движение народовольцев. Они покушались на него шесть раз – стреляли из пистолета, под клад ывали мины под поезд, метали бомбы. Еще одно покушение на Александра II в Париже совершил поляк-патриот за жестокое подавление польского бунта 1863 года. И только на седьмой раз, бомбой, брошенной революционером Гриневицким 1 марта 1881 года, царь был убит. Опять Александра II постигла неудача…

Если внимательно проанализировать жизнь и деятельность Александра II, то это была сплошная цепь неудач, в том числе и в личном плане, и к рассказу об этом мы наконец и приступим.

По воспоминаниям современников, известно, что Сашка уже в пятнадцатилетнем возрасте увлеченно флиртовал с фрейлиной своей матери Натальей Бороздиной. Это была, конечно, не любовь, а юношеская влюбленность. Она была постарше Александра, лет эдак восемнадцати-девятнадцати. Первая юношеская влюбленность не осталась тайной для окружающих; да и как можно ее было скрыть в тесном мирке Двора? Тем более, что Сашка и не пытался ее скрыть, не видя в этом ничего плохого. Но главное, Наташа в него влюблена не была и снисходительно относилась к этой любви. Мы не знаем, что говорил ему на этот счет отец, император Николай I (сам известный ловелас), но реакция родителей на такое невинное увлечение наследника последовала незамедлительно. Наталья Бороздина была немедленно удалена из дворца; ее выдали замуж за крупного дипломата и отправили в Англию. Просто от греха подальше.

В 18 лет все случилось наоборот – в него влюбилась Софья Давыдова (родственными узами она была связана с поэтом-партизаном Денисом Давыдовым). Она горячо обожала Александра. Одна из современниц, посвященная в сердечную тайну девушки, писала: «Она любила наследника так же свято и бескорыстно, как любила Бога, и, когда он уезжал в свое путешествие по Европе, будто предчувствовала, что эта разлука будет вечной. Она простилась с ним, как прощаются в смертельной агонии, благословляя его на новую жизнь…» Чувство Софьи Давыдовой к Сашке было чисто платоническим. Но увы, теперь уже Александр не ответил взаимностью влюбленной девушке.

Наконец, в 20 лет Сашка впервые влюбился самым настоящим образом. Предметом его страсти стала опять фрейлина его матери – красавица Ольга Калиновская. В общем-то, у Александра и выбора особого не было – фрейлины всегда были у него перед глазами, что тут поделаешь; среди них иногда встречались и симпатичные особы. На этот раз чувства были взаимными. Когда придворные заметили обоюдные симпатии Ольги и Сашки, то немедленно доложили об этом императрице Александре Федоровне. Любовь наследника престола к Калиновской оказалась еще более неприемлемой, чем флирт с Натальей Бороздиной. Мало того, что Ольга была, скажем так, «не королевских кровей», так еще и католичкой, рожденной в Польше. Императорской семье это было уже знакомо – ведь дядя Сашки, великий князь Константин Павлович, женился на польке Жанетте Грудзинской, чем вызвал в семье грандиозный скандал. Во избежание очередного скандала Сашку немедленно отправили в длительное путешествие по Европе. Влюбленность наследника заставила немало поволноваться его августейших родителей. Вот что писал Николай I своей жене: «Мы говорили про Сашу. Надо ему иметь больше силы характера, иначе он погибнет… Слишком он влюбчивый и слабовольный и легко попадает под влияние. Надо его непременно удалить из Петербурга…» Императрица в свою очередь писала сыну: «Меня огорчает, что с возрастом ты не приобретаешь твердости характера, которой так тебе не хватает, а, напротив, все более становишься рабом своих страстей. Как ты будешь управлять империей, если не можешь управлять собой?»

Александр Николаевич покорился и вместе со своим воспитателем поэтом Жуковским отправился в 1838 году в большое европейское путешествие. Но и за границей он не забывал Оленьку Калиновскую, о чем писал отцу: «Ты, наверное, приметил мои отношения с О. К… Мои чувства к ней – это чувства чистой и искренней любви, чувства привязанности и взаимного уважения». Отец обещал позаботиться о достойном будущем его возлюбленной. Он, как никто другой, понимал сына, так как сам испытывал перманентное чувство влюбленности. И даже, что удивительно, не стал удалять Ольгу от Двора.

Вояжируя по Германии, весной 1839 года Александр Николаевич остановился в городе Дармштадте. А Дармштадт в то время являлся резиденцией великого герцога Гессенского Людвига II. Заранее эта остановка не была предусмотрена, и чтобы не наносить герцогу официального визита и избежать скучных протокольных формальностей, он поселился в обычной гостинице. Однако Людвигу II тут же доложили о нахождении в его владениях наследника российского престола, и он сам нанес визит великому князю. Он пригласил Александра сначала сходить в театр, а потом и посетить его замок. Делать нечего, положение – его собственное и герцога – обязывало, и Александр Николаевич нехотя отправился в замок, больше похожий на цитадель: такой он имел угрюмый вид. И вот в этом-то замке Сашка увидел ту, которая пленила его своей красотой. Это была очаровательная 14-летняя дочь герцога принцесса Максимилиана Вильгемина Августа София Мария Гессенская, а попросту Мария. Александр возвратился в гостиницу под сильным впечатлением от такого знакомства. Его влюбчивая натура опять заявила о себе. Он был потрясен, пленен и обескуражен и все время повторял ее имя. Своим адъютантам он заявил: «Вот о ком я мечтал всю жизнь. Я женюсь только на ней». Вряд ли между ними вспыхнуло чувство шекспировского накала – Мария была еще несмышленой девушкой (Джульетте и то было 15 лет). Страдающему от насильственной разлуки с Калиновской Александру казалось, что все потеряно, его единственная и настоящая любовь разбилась о непонимание окружающих. И тут он нашел новую любовь! Как это здорово! Он моментально излечился от душевного недуга и тут же написал родителям письмо с просьбой немедленно сделать предложение принцессе Гессенской. Родители ему объяснили, уже зная влюбчивый характер своего сына, что так дела не делаются и надо бы о Марии разузнать поподробнее, а пока он может ехать дальше.

Следующим пунктом путешествия Александра Николаевича был Лондон. Во время пребывания в английской столице он сумел завязать новый роман, еще более бесперспективный, чем предыдущие. Дело в том, что английской королеве Виктории в 1839 году исполнилось 20 лет, и она была озабочена поисками себе мужа-консорта. Это была знаменитейшая из всех британских королев, правившая без малого 64 года! Почти весь XIX век прошел под знаком королевы Виктории; она превратила страну в империю, «над которой никогда не заходит солнце». При ней Британия достигла вершин могущества. В молодости Викторию отличал веселый нрав; она любила балы и другие развлечения. Заняв трон Британской империи в 1837 году, Виктория превратилась в желанный «жениховский приз» и искала себе пару. По европейским правилам муж королевы должен быть королем, но англичане придумали следующую вещь – чтобы не передавать власть мужу Виктории, они ввели специально для нее такое понятие, как муж-консорт. Он не правил, не нес никаких обязанностей и только был супругом королевы. Однако их дети признавались законными наследниками короны. И сейчас у английской королевы Елизаветы II ходит в консортах герцог Филипп Эдинбургский. Вот такой хитрый ход придумали англичане. Еще раньше так же они поступили и со своей религией. Чтобы избавиться от влияния Ватикана и в то же время, чтобы их не обвинили в ереси, как протестантов, они придумали себе особую, англиканскую церковь. Верховным предстоятелем этой церкви был король (или королева), а не какой-нибудь там епископ, патриарх или архиепископ. Вот хитрецы!

Россия не была для Виктории далекой экзотической страной. Ее крестным отцом был Александр I, именно в честь него она получила свое второе имя: Виктория Александрина. В честь приезда наследника российского престола Александра Николаевича был дан роскошный бал. На этом балу великий князь с Викторией протанцевали весь вечер, потом вышли на балкон и проговорили еще полтора часа. Итоги бала оказались не совсем обычными. Один из адъютантов цесаревича записал в своем дневнике: «На следующий день после бала наследник говорил лишь о королеве… и я уверен, что и она находила удовольствие в его обществе». И дальше: «Цесаревич признался мне, что влюблен в королеву и убежден, что и она разделяет его чувства…» Короче говоря, Сашка опять по уши влюбился! А как же Мария Гессенская? Он о ней не забыл, нет, но Виктория была еще краше! И ближе…

Об очередной влюбленности Александра Николаевича «доброжелатели» сразу же доложили в Петербург. Перспектива превращения наследника российского престола в британского принца-консорта совершенно не входила в планы Зимнего дворца. В России Александр рано или поздно должен быть стать царем и реально править страной, а в Англии ему светило лишь исполнение обязанностей супруга королевы, а править-то Англией будет она! Наследники престола – товар слишком штучный, чтобы ими легко разбрасываться.

В Британии правительство запаниковало не меньше российского. Зачем англичанам нужен этот русский? Королеву Викторию тут же удалили в Виндзорский замок, чтобы затруднить ее общение с Сашкой. Это решение оказалось своевременным, так как Александр Николаевич не ошибался по поводу чувств, которые испытывала к нему Виктория. В своем дневнике юная королева записала: «Я совсем влюблена в Великого князя, он милый, прекрасный молодой человек…» Трудно сказать, насколько чувства Александра Николаевича и королевы Виктории были сильны. Скорее всего, это была не любовь, а взаимная увлеченность друг другом. Давление сразу с двух сторон, со стороны Невы и Темзы, возобладало над их чувствами; государственные интересы двух стран не давали этой любви развиться. Молодые люди поняли, что их мечты неосуществимы, и сочли за благо принести себя в жертву долгу. Их расставание было печальной неизбежностью. Виктория, в конце концов, в 1840 году нашла себе мужа-консорта – принца Альберта Саксен-Кобург-Готского, с которым была счастлива в браке и которому родила девятерых детей. Александр Николаевич тоже в 1841 году женился на своей Марии Гессенской и имел от нее восьмерых детей. Счет почти сравнялся, но об этом немного погодя.

Итак, к 1840 году Сашка оказался у разбитого корыта. Везде ему обломилась не то, что женитьба, а даже простая влюбленность. Ему можно было даже посочувствовать. И тогда он решил вернуться к дармштадтскому варианту. Он просто махнул рукой и образно сказал «ну Мария так Мария!». Примерно через месяц он вернулся в княжество Геесен, чтобы заверить родителей девушки в серьезности своих намерений. Но тут его ожидал неприятный сюрприз – отец Марии отказал ему под тем предлогом, что принцессе всего 15 лет – пусть, мол, подрастет, а там видно будет. Великий князь должен был уехать не солоно хлебавши. Ему было горько и обидно.

Таким образом, к своим 22 годам все женщины, в которых влюблялся Александр, по той или иной причине оказались недоступными для него. Бедняга и неудачник. Эх, Сашка, Сашка… А ему так хотелось любви! Вернувшись в Россию с разбитым сердцем, он захотел возобновить отношения с Ольгой Калиновской и даже собирался жениться на ней. Это грозило ему потерей прав на престол. Но отец пресек эти поползновения со свойственной ему решительностью. Калиновская была выдана замуж за богатейшего польского магната Иринея Огинского, мужа ее покойной сестры. Огинский был вдовцом, но о судьбе Ольги Николай I позаботился как следует, слово, данное сыну, сдержал: она стала, как сейчас говорят, «вся в шоколаде». Интересная подробность: позже старший сын Ольги будет утверждать, что является отпрыском Александра II. Однако доказательств никаких не было и это дело, кануло в Лету.

Кстати, у Александра Николаевича действительно был внебрачный сын, рожденный в 1843 году – Евгений Иванович Алексеев, мать которого неизвестна. Во время русско-японской войны 1904—1905 годов он был наместником на Дальнем Востоке. Правда была это или нет, но еще в те времена слухи об этом ходили упорные.

И тут после всей этой истории с Ольгой Калиновской Александр Николаевич узнает истинную причину неблагоприятного отношения отца Марии Гессенской к его сватовству. Оказалось, и с Марией не все так просто. Пока цесаревич флиртовал с королевой Викторией в Лондоне, ездил в Дармштадт свататься, родители навели справки о прошлом семьи герцога Гессенского Людвига II и пришли в ужас. Выяснилось, что почти уже двадцать лет семья Людвига Гессенского находится в центре большого скандала, породившего массу самых невероятных слухов. Дело было в том, что Людвиг женился на шестнадцатилетней принцессе Вильгемине Баденской 23 года назад. После того как у них родились двое сыновей и дочь, супруги взаимно охладели друг к другу и стали совершенно чужими людьми. Неожиданно, через 13 лет после размолвки, Вильгемина родила сына Александра. Не желая прослыть рогоносцем, Людвиг нехотя признал его своим сыном. А ровно через год после этого, в 1824 году, герцогиня родила еще одного ребенка, на этот раз девочку. Ее назвали Марией. Это была та самая девушка, которая пленила сердце Александра Николаевича. По всем европейским дворам ползли слухи, что отцом обоих детей является шталмейстер герцога швейцарский барон Август де Граней, «необычайно красивый француз». Как только эта весть дошла до Петербурга, мать Сашки буквально стала на дыбы. Чтобы ее первенец, наследник престола, породнился с незаконнорожденной дармштадткой. Что тут было делать? Александр втюрился по-настоящему. Николай I понимал, что отказом от брака он может нанести своему сыну еще одну душевную травму, может даже непоправимую. Он уговорил жену, и родители дали согласие на брак своего сына Александра с принцессой Гессенской, пусть и темного происхождения, но все же принцессой. Но как же быть со слухами? Николай I решил эту проблему в своем стиле – он просто запретил своим подданным говорить о происхождении Марии. Лишь после улаживания всех этих дел Александр Николаевич в 1840 году выехал в Дармштадт, чтобы вернуться назад уже с невестой. В Петербурге Марию окрестили по православному обряду, и теперь она стала называться великой княгиней Марией Александровной.

Фрейлина А. Тютчева составила такое описание Марии: «Была она очень высокой, худощавой, хрупкой на вид. Но в то же время – исключительно элегантной, напоминающей изящные фигуры немецких женщин, изображенных на старинных гравюрах. И хотя черты ее лица не были классическими, волосы ее, нежная кожа, большие голубые глаза были действительно прекрасными…» А вот описание Александра II, составленное французским поэтом Готье: «Волосы государя были коротко острижены и хорошо обрамляли высокий и красивый лоб. Черты лица изумительно правильны и кажутся высеченными скульптором. Голубые глаза особенно выделяются благодаря коричневому тону лица, обветренного во время долгих путешествий. Очертания рта так тонки и определенны, что напоминают греческую скульптуру. Выражение лица, величественно-спокойное и мягкое, время от времени украшается милостивой улыбкой». Вот эти два голубоглазых существа – Александр и Мария – и были соединены брачными узами в 1841 году. Жених был старше свой избранницы на шесть лет. Марии шел только семнадцатый год; Александру же стукнуло двадцать три.

Что это была за принцесса – Мария Гессенская? Потеряв мать в девятилетнем возрасте, она все свои юные годы провела почти безвыездно в замке Югенхайм близ Дармшатдта. Она мало кого видела и мало с кем общалась; даже с отцом встречалась изредка. Скромная и нелюдимая барышня обладала несомненной прелестью простоты, которой она порой завораживала светских людей. Именно так случилось во время приезда в Дармштадт Александра Николаевича в 1839 году. Он считал ее умной, а она молчала, потому что стеснялась; на самом деле, ей сказать-то было нечего из-за своей необразованности. По приезде в Россию она оказалась в таком блеске роскоши и среди такого количества людей, каковых у себя в замшелом замке и вообразить не могла. Первые годы она пугалась всего – своей свекрови, свекра императора Николая I, фрейлин, придворных, своей необразованности, неловкости, неумения произвести впечатление, своего незнания русского языка и недостаточного французского. От этого она часто плакала. В общем, это была дикая принцесса.

Современники отмечали, что она была незначительной, малоразвитой немкой, которая помешалась на своем аристократизме (вот он – комплекс незаконнорожденной принцессы!). Она не любила и не уважала Россию, своего мужа не понимала и не ценила. Занималась больше всего вышиванием или вязанием, слушая сплетни о придворных романах, интригах, свадьбах и похоронах. Ее отчуждение, любовь к уединению, надменность, холодность, сухость раздражали всех. Со временем такое ее поведение стало раздражать и Александра Николаевича. Она описала, не ведая о том сама, какой сумбур царил в ее уме: «В моей голове все вперемежку… смех и слезы, благоразумие и сумасбродство, сильные увлечения и мелочность, доброта и желание посмеяться над ближним, а при случае, быть может, даже героизм». На счет «увлечений» – это она зря о себе так – никаких увлечений мужчинами, в отличие от предыдущих императриц, у нее не случалось. И насчет героизма – это явное преувеличение.

Доброе дело Мария Александровна сделала лишь одно – родила государю восьмерых детей. И еще занималась благотворительностью – организацией Красного Креста, например, и всевозможных богаделен. Но это продолжалось недолго – обладая хрупким здоровьем, Мария стала жить в уединении, не участвовала в придворной жизни и подолгу лечилась за границей или отдыхала в имении Ильинском под Москвой.

Все та же фрейлина Тютчева (вот осведомленная женщина!) говорила: «Ее много судили и много осуждали, часто не без основания, за отсутствие инициативы, интереса и активности во всех областях, куда она могла бы внести жизнь и движение». Однако ее можно было и простить – у Марии Александровны было не очень хорошее здоровье, да и многочисленные роды явно не шли ей на пользу. Своего последнего сына, Павла, она родила аж в 37 лет! Кроме того, сырой климат Петербурга не шел ни в какое сравнение с климатом ее родины – Южной Германии, так что Мария Александровна стала страдать астмой и сердечными приступами. К тому же, у нее развился туберкулез. Придворные отмечали, что она страшно похудела и превратилась почти в скелет, покрытый толстым слоем румян и пудры. Опять Александру Николаевичу не повезло в жизни. Неудачи в личной жизни прямо преследовали его.

Все это вместе взятое и привело к охлаждению отношений между Марией и Александром, хотя в первое время он был счастлив со своей женой. Ему к тому времени исполнилось сорок лет – мужчина, можно сказать, в самом соку, а жена не умна, да вдобавок ко всему, подчиняясь требованию врачей, не может исполнять супружеские обязанности. И император (он взошел на трон после смерти своего отца в 1855 году), тяготясь вынужденной воздержанностью, стал искать любви на стороне. Другая фрейлина, А. Толстая, вспоминала, что «император был весьма склонен к многочисленным сердечным увлечениям». Его донжуанский список 1860—1865 годов был, конечно, короче пушкинского (у того в нем было более ста имен), но все же составлял полдюжины женщин. Среди них были фрейлины (куда ж от них денешься!), актрисы и светские дамы. Например, в его любовницах ходили Долгорукая (однофамилица той Долгорукой, о которой мы расскажем ниже), Лабунская, Макова, Макарова, Корацци и так далее. Кто-то высказал замечательную мысль о том, что Александр II был женолюбом, а не юбочником. Он был не сладострастен, а влюбчив; он не пытался удовлетворить свою похоть, как это делал его отец, а искал настоящего чувства. Женщины влияли на этого слабого и впечатлительного человека просто магически.

Опять же, фрейлина А. Тютчева отмечала: «Душа великой княгини из тех, кто принадлежит монастырю…» Но Александр был не таков – его влекли земные радости. Даже в периоды хандры он оживлялся, как только оказывался в женском обществе (в особенности когда в нем пребывали молодые барышни).

Мария Александровна знала об этой стороне жизни мужа, но ничего поделать не могла и молча принимала удары судьбы. Она укоризненно смотрела на него своими светлыми глазами, но не упрекала ни в чем. Иногда он даже посвящал ее в тайны своих амурных приключений. Его отец, Николай I, занимаясь своими «дурачествами», хотя бы внешне старался сохранить благообразие, а сын на все махнул рукой. Отношения с Марией Александровной для Александра II превратились в ритуал, не больше того: утром бесстрастный поцелуй, дежурные вопросы о здоровье, о детях; днем – участие в различных церемониях; вечером – выезды в театр и обязательный чай в обществе детей. Однако ночи они проводили раздельно. С тех пор они вместе не спали. Никогда. Царь остро ощущал свое одиночество, хотел, чтобы любили не его титул и власть; он жаждал самозабвенной страсти, которую может подарить только пылкое сердце влюбленной женщины.

И вот после череды своих увлечений 41-летний Александр II в 1859 году встретился с 13-летней Катенькой Долгорукой. Это произошло во время военных маневров на Украине, в окрестностях Полтавы, в имении ее отца Тепловка. Раньше это был сильный и богатый род, ведший свое происхождение от Рюрика. Среди их дальних предков был основатель Москвы Юрий Долгорукий. Но к концу 1850-х годов положение семьи Долгоруких было уже не то, что в прошлом. Их последнее имение – Тепловка – давно уже было заложено и перезаложено, так как хозяйством глава семьи, отставной капитан Михаил Долгорукий, заниматься не хотел и не умел. Однако гонору у него было хоть отбавляй – приличия требовали, чтобы его четыре сына были пристроены в гвардию, а две дочери – в Смольный институт. Французский посол Морис Палеолог со слов очевидцев восстановил картину первой встречи Александра II с Катей Долгорукой. Император сидел на веранде, когда к нему подбежала черноглазая шаловливая маленькая девочка и заявила, что хочет видеть государя. Искреннее любопытство девчушки понравилось Александру; он дружески побеседовал с ней, а затем серьезно поговорил с Михаилом Долгоруким, пообещав уладить все финансовые проблемы семейства. Видно, он еще тогда положил глаз на Катю. Он хотел вылепить из нее Галатею; ему хотелось тепла и семейного уюта, которого он не знал с женой. Романы со «взрослыми» дамами (каждая со своим характером) больше не удовлетворяли Александра – он захотел взять сырой материал и, подобно Пигмалиону, вылепить из него себе подругу жизни. Такую, как ему хотелось бы – добрую, понимающую, сочувствующую – в общем, обладающую всеми достоинствами идеальной женщины, которые мысленно представлял себе Александр П.

Свое слово император сдержал – все братья Долгорукие были приняты в военные училища, а сестры поступили в Смольный институт. Причем их переезд и обучение были за счет Александра II. Через четыре года умер отец Кати, и чтобы оградить ее родовое имение Тепловка от кредиторов, оно было взято под императорскую опеку. Но это не помогло избежать разорения – мать Катюши, распродав свое последнее имущество, переехала в Петербург, чтобы быть поближе к детям, где смогла купить себе лишь маленькую квартирку на окраине. На большее у нее денег не было.

Весной 1865 года император захотел посетить Смольный институт и пожелал увидеть сестер Долгоруких – Екатерину и Марию. Екатерине в ту пору исполнилось 18 лет. Она была девушкой среднего роста, с изящной фигурой, невероятно белой кожей и роскошными каштановыми волосами. А еще у нее были выразительные глаза «испуганной газели» и красиво очерченный рот. Это описание сделано со слов современников – может, тогда представления о красоте были иные, но, судя по фото 1866 года, Катерина была не красавицей и не дурнушкой, а так себе. «Шчого особливого», как выразился один персонаж из фильма «Место встречи изменить нельзя». Одна из фрейлин так описывала смолянку: «Я впервые услышала голос княжны и была поражена его вульгарностью. Она говорила почти не открывая рта, и казалось, слова ее выскальзывали через нос. Лицо имело овечье выражение, а глаза навыкате, как у всех близоруких людей, не выражали ничего».

Однако особенное в ней отметил Александр. Он был сражен наповал. Вот какая Галатея выросла из маленькой девчушки! Как мы помним, страдая необыкновенной слабостью к женщинам, в их присутствии он становился совершенно другим человеком – сразу вставал на дыбы – как боевой конь. Катя – уже вполне сложившаяся половозрелая девушка, и пора было приступать к главному делу. При этом сама избранница царя не знала о его замыслах.

В это время при Дворе обреталась бывшая смолянка Варвара Шебеко, которая не раз выполняла деликатные поручения Александра Николаевича в отношениях с его былыми пассиями. Александр снова прибег к помощи Варвары и стал посылать сестрам Долгоруким сласти и фрукты – действовать, так сказать, исподволь, приручать. Это было легко устроить, ведь Варвара Шебеко приходилась родственницей начальнице Смольного института, мадам Леонтьевой. Последняя, таким образом, помимо своей воли оказалась втянутой в роман царя. Однажды, когда Катерина простудилась и лежала в институтской больнице, встревоженный Александр II инкогнито навестил ее в больничной палате. Все это делалось опять же при помощи Шебеко. Она также встретилась с матерью Кати – Верой Долгорукой, передала ей деньги, выданные императором, и расписала блестящие перспективы, открывающиеся перед ее дочерью. Обедневшей княгине эти перспективы показались заманчивыми; они сулили выход из финансового тупика. Можно сказать, что она продала свою дочь, в прямом смысле этого слова – за деньги. Екатерина понимала, конечно, что царь ходит к ней неспроста, но никак не могла взять в толк, что ему от нее надо. Она была довольно начитанной девушкой, образно говоря, уже знала, откуда дети берутся, но разница в возрасте? Ей – восемнадцать, а царю – 47 лет, разница в возрасте чуть ли не в 30 лет! Разве может быть между ними любовь? Она, как и всякая юная девушка, мечтала о большой и пылкой любви, чтобы за своим любимым хоть на край света. Она ждала прекрасного принца, а перед ней оказался человек, годившийся ей в отцы! Что мог предложить ей император? Только интим! И ничего больше! Такой «любви» Катюше было не надо. Но Варвара Шебеко, и мать ее, начали обрабатывать бедную девушку, уверяя, что любовь царя – редкая возможность устроить свою жизнь и жизнь своих близких. Они упорно склоняли ее покориться судьбе и отдаться императору. Это происходило примерно как в фильме Эльдара Рязанова «О бедном гусаре замолвите слово», когда подручный жандармского чиновника Мерзляева (его роль исполнял Алексей Бурков) уговаривает Настеньку (актриса Ирина Мазуркевич) «не кочевряжиться» перед своим начальником. «Это в дурном смысле, что ли?» – спрашивает бедная девушка, на что тот отвечает: «В нем, сударыня, в нем!»

Однако Катя продолжала держаться от Александра II по возможности дальше, и это распаляло его больше, чем изощренная опытность его прежних любовниц. Пребывание в Смольном стало мешать развитию притязаний монарха на честь Екатерины, и Варвара Шебеко устроила ей уход из института «по семейным обстоятельствам». Девушка поселилась у своей матери, но это был не лучший выход из положения: частые визиты Александра II к ней могли вызвать пересуды в обществе, к которым он еще не был готов. Тогда находчивая Варвара придумала выход, устраивая им как бы случайные встречи в Летнем саду.

Он гулял с ней по боковым аллеям, любуясь ее нежной кожей и прядями каштановых волос. Александр II ей говорил о любви, о чувствах, которые он испытывал к ней, и так далее. Однако для Долгорукой любовь императора к ней продолжала оставаться чем-то не совсем реальным. Она воспринимала его как владыку земного, почти небесного, и преклонялась перед ним как императором, не более того. Она была готова повиноваться самодержцу, но ее сердце ему как мужчине никогда не принадлежало. Екатерина приходила на тайные свидания с царем, была мила с ним и участлива, но умело избегала его объятий, играя роль шаловливой и беспечной дурочки. Он же, будучи человеком порядочным, не смел прибегнуть к принуждению и настойчиво пытался убедить Катю в искренности своей любви. Она не понимала, почему мать и тетя Варвара упрекали ее за «неприличное поведение к императору». А он страдал и хотел видеть ее снова и снова. Он ждал отклика в ее сердце.

В том же 1865 году Катерина Долгорукая стала фрейлиной супруги царя Марии Александровны, как и подобает фаворитке. Обязанностей фрейлины она не исполняла, так как императрица, зная об амурах мужа, ее терпеть не могла. Потом она сама, чувствуя отчуждение придворных и родственников царя, отказалась от своих обязанностей фрейлины.

Постепенно Катя стала привыкать к Александру Николаевичу, видеть в нем не только монарха, но и приятного мужчину, стала к нему привязываться. Она стала улыбаться ему и перестала дичиться. Между тем, свидания в Летнем саду на глазах у публики перестали устраивать императора. В целях конспирации их встречи были перенесены на аллеи Каменного, Елагина и Крестовского островов. И все равно – от злых взглядов и языков было не скрыться, и вслед им шептали: «Государь прогуливает свою демуазель».

В 1866 году скончалась мать Катерины – Вера Долгорукая, так и не сумевшая выпутаться из долгов, и теперь имением Тепловка управлял ее брат Михаил. Он был бестолковый малый и смог посылать сестрам в Петербург только по 50 рублей в год – смешную сумму для смолянок. Однако Катя и Маша продолжали получать стипендию от императора, несмотря на то, что старшая сестра уже покинула институт. Александр II продолжал встречаться с Катей в разных местах столицы, которых оказалось на удивление мало. А в апреле 1866 года, когда император возвращался после встречи с Катериной в Летнем саду, в него стрелял террорист Каракозов. Больше здесь они не встречались.

Одно время они встречались на квартире брата Михаила на Бассейной улице, но тот, испугавшись общественного осуждения, отказал им в этом, чем несказанно удивил самодержца. Александру II казалось, что никто в городе не замечает его отношений с Долгорукой, в то время как высшее общество уже начало предвкушать скандал. Заметим, что во время этих тайных встреч Александр ограничивался только разговорами, не позволяя себе распускать руки.

Однако жажда любви не покидала его, и наконец в их отношениях наметился перелом. Летом 1866 года в Петергофе отмечалась очередная годовщина бракосочетания покойных Николая I с Александрой Федоровной. В трех верстах от Большого дворца находилась вилла Бельведер, куда сводня Варвара Шебеко и привезла Катерину. В тот же вечер она отдалась императору, который заявил ей: «Сегодня я не свободен, но при первой же возможности я женюсь на тебе, отселе я считаю тебя своей женой перед Богом, и я никогда тебя не покину». Он любовался ее кошачьими повадками и был готов на все. Ее страх, слезы, нежность и неумелые поцелуи укололи сердце опытного ловеласа. Екатерина говорила потом, что во время интима она была близка к обмороку и, что совсем уж неожиданно, почти в таком же состоянии трепета и восторга был сам царь. Галатея удалась вполне, и император сдержал свое слово. Екатерина смирилась со своей участью.

Однако после случая в Бельведере (о котором стало тут же известно) любовникам пришлось расстаться. Для того чтобы утих большой скандал, Екатерине по настоянию родственников пришлось уехать в Италию. Слухи не утихали, наоборот – становились день ото дня грязнее. Одни видели в Катерине всего лишь любовницу Александра, другие же уверяли, что Долгорукая невероятно развратная девушка – чуть ли не с пеленок. Что она нарочно ведет себя вызывающе и, чтобы разжечь страсть императора, танцует перед ним голой на столе! Тогда такого слова, как стриптиз, еще не знали, но это было похоже на то, о чем шли сплетни. Говорили также о том, что Катя проводит целые дни в «непристойном виде», почти неодетой, а за брильянты готова отдаться каждому мужчине. Вот уж правду говорят, что каждый думает в меру своей испорченности!

После отъезда Екатерины в Италию Варвара Шебеко, считая, что для императора она больше не представляет интереса, замыслила очередную интригу. Чтобы не потерять своего влияния в Зимнем дворце, она решила подсунуть Александру II младшую сестру Катерины – Машу Долгорукую. Однако фокус не удался – Александр II, поговорив с Машей о жизни, подарил ей кошелек с империалами и ушел. Отношение монарха к старшей Долгорукой оказалось вполне серьезным.

Александр Николаевич страдал от разлуки с Екатериной и использовал любую возможность, чтобы встретиться с ней. И такая оказия вскоре представилась. В 1867 году французский император Наполеон III пригласил Александра II на Всемирную выставку в Париж. Он сразу ухватился за эту идею, хотя визит в Париж и не планировался. Более того – русскому императору во Франции угрожала опасность, так как там осело много поляков-эмигрантов, озлобленных жестоким подавлением бунта 1863 года. Тем не менее, царь поехал туда. Из Неаполя по вызову Александра приехала во Францию и его возлюбленная. Наполеон III отдал под жилье русскому царю Елисейский дворец, и Долгорукая тайком проходила туда через калитку на улице Габриэль. Или, к ужасу охраны, царь один, без сопровождения, ходил на свидания с ней в отель. Французская полиция, обеспечивавшая безопасность русского царя, аккуратно фиксировала их встречи, о чем информировала своего императора. Но увы: чего опасались спецслужбы, то и произошло – поляк Березовский стрелял в Александра II, правда, безуспешно.

После возвращения обоих любовников в Петербург они продолжали встречаться через день, едва соблюдая правила конспирации. Он дал своей возлюбленной ключ от кабинета своего отца Николая I в Зимнем дворце, который был расположен на первом этаже и имел отдельный вход прямо с площади. Екатерина приходила к нему на свидания по секретной лестнице, стыдясь придворных лакеев, посвященных в тайный роман императора. Кабинет был невелик: мебель, картины, портьеры – все в нем оставалось прежним. Александр II спускался к своей возлюбленной по потайной лестнице из своих апартаментов на втором этаже.

Тогда же Александр II, по свидетельству фрейлин императрицы, сообщил своей жене о своей любви к Катенысе Долгорукой. Мария Александровна приняла это как неизбежное зло; она промолчала, никогда не обсуждала измены мужа со своими приближенными, стараясь соблюдать внешние приличия. Она поняла, что ее время безвозвратно ушло. Мария Александровна лишь однажды заявила: «Я прощаю оскорбления, нанесенные мне как монархине, но я не в силах простить тех мук, которые причиняют мне как супруге».

Точно так же вели себя и дети императора – они не решались обсуждать своего отца даже между собой. Правда, сын Александр (будущий Александр III) пытался бунтовать. Однажды, сорвавшись, он выпалил, что не хочет общаться с Екатериной Долгорукой, что она «плохо воспитанна» и ведет себя возмутительно. Царь впал в неописуемую ярость; орал на сына, топал ногами и даже грозил выслать его из столицы. Немногим позже жена наследника, Мария Федоровна, открыто заявила императору, что не хочет иметь дела с его пассией, на что он возмущенно ответил: «Попрошу не забываться и помнить, что вы лишь первая из моих подданных!» Бунт в собственной семье Александр был готов подавить любыми доступными средствами. Ведь речь шла о его личной жизни. Ради любви к Долгорукой он потерял жену, рассорился с детьми и вызвал возмущение в высшем обществе.

А высшее общество было на стороне Марии Александровны и ее детей, оно презирало Долгорукую и поэтому пошло в атаку. Стали распускаться слухи, что Катерина управляет императором, что страной правит триумвират, состоящий из царя, Варвары Шебеко и Екатерины Долгорукой. Для придворных дам она вообще потеряла имя, в разговорах ее называли лишь «эта женщина» (в XIX – начале XX века так завуалированно называли проституток), «упомянутая дама», «тайная подруга», «барышня», «особа» и тому подобное.

Но и это еще не все – самодержец подал отрицательный пример своим подданным. В стране увеличилось число разводов, внебрачные дети превращались в законных, почти беспрепятственно стало возможно жениться на соседке, купив соответствующее решение духовной консистории. А государь лишь вздыхал: «Что поделаешь, такое нынче время…» При Александре II за это никого в монастырь не ссылали, не штрафовали и не приговаривали к церковному покаянию. Наступила почти полная брачная свобода. И в этом был виноват сам государь, который обязан был заботиться о нравственности своих подданных, личным примером в том числе. А какой пример он подавал? Дурной пример. Царь, обязанный Богом и судьбой стоять на страже основ самодержавия, неукоснительно выполняя свой долг, преодолевая собственные страсти во имя высших интересов династии и империи, все это забыл и всему изменил. Александр III, примерный семьянин, все эти безобразия потом отменил.

Как же дальше развивались амуры Александра Николаевича с Долгорукой? «Дорогая Катрин», как ее называл император, далеко вперед не заглядывала. Главное – она любит и сама любима. Все остальное для нее не имело значения. Встречаться в Зимнем дворце оказалось неудобным – слишком много чужих глаз следило за ними. Тогда Александр II уговорил начальника своей личной охраны, генерала Рылеева, предоставить им свою квартиру для свиданий. Там они и встречались долгое время. Оставаясь у Рылеева, царь не только расточал супружеские ласки, но и пытался духовно воздействовать на Катерину. Они вместе читали послания апостола Павла, молились и просили Бога дать им здоровых и прекрасных детей. Что же касается возлюбленной императора, то она как была наивной и бескорыстной идеалисткой, так ею и осталась, не понимая реалий жизни.

В 1872 году Екатерина Долгорукая почувствовала, что забеременела, и сказала об этом царю. Она тщательно скрывала свою беременность. Почувствовав приближение родов, она позвала свою горничную и ночью вышла с ней на набережную. Идти ей было некуда – только в Зимний дворец. Извозчиков не было. Так она и плелась, превозмогая боль и опираясь на руку своей наперсницы. Наконец, какой-то ночной извозчик сжалился над бедными женщинами и отвез к дворцу. Александр II, бледный и встревоженный, сам отвел ее в кабинет Николая I, где они раньше занимались любовью. Здесь не было даже кровати – только диван, на который и легла княжна Долгорукая. Немедленно вызвали акушерку и доктора, которые чуть не опоздали к родам. На свет появился мальчик, мать назвала его Георгием. Верный Рылеев спрятал его вместе с матерью у себя на квартире. Император опасался за их жизнь – могли выследить революционеры и убить.

Довольно скоро эта весть добралась до царской семьи и вызвала бурю возмущения. Особенно были потрясены цесаревич Александр, его жена Мария Федоровна и обманутая императрица Мария Александровна. Высказали решительное осуждение и братья императора – Константин и Николай (у которых, вот парадокс, тоже было не все гладко в семейной жизни), и шестидесятилетняя тетка царя, великая княгиня Елена Павловна, старшая по возрасту в императорской семье. Собравшись вместе, они негодовали, возмущались и высказывали серьезные опасения, которые могли возникнуть из-за факта рождения сына царской любовницей. Они были единодушны в том, что ни Екатерину Долгорукую, ни ее сына нельзя вводить в императорскую семью. Они должны остаться вне династии. Императрица Мария Александровна, узнав о рождении Георгия, от горя заболела еще сильнее. Позицию царской семьи поддерживала вся родовая знать Петербурга.

Не успели утихнуть пересуды, как Александр II и Екатерина Долгорукая снова «учудили» – в конце 1873 года у них родился еще один ребенок. На сей раз это была девочка, названная Ольгой. Здесь семейные страсти закипели еще пуще. И самое главное: судя по всему, Александр Николаевич не собирался на этом останавливаться! Рожая третьего ребенка, Екатерина Долгорукая все еще была в таком же фальшивом положении не жены и не любовницы. Ей опять пришлось ночью тайком пробираться в царские апартаменты для родов. Третий мальчик, рожденный в 1876 году, долго не жил. Александр II со слезами на глазах сидел над умирающим Борисом, когда ему давали вдыхать кислород. Ребенок прожил всего три дня.

Такое положение не могло существовать и дальше – должна была наступить хоть какая-то развязка. И царь поступил совершенно неожиданно, чем вызвал еще большую панику в романовском семействе. Княжне Катерине Долгорукой и ее детям (Георгию и Ольге) указом Александра II в 1874 году был пожалован титул светлейших князей Юрьевских. Император не захотел оставлять их на фамилии матери, опасаясь, что род Долгоруких после его смерти отречется от них, и они превратятся в форменных бастардов. Более того, в указе дети были названы с отчеством – Георгий Александрович и Ольга Александровна. Тем самым император официально признавал, что является их отцом. При этом Александр II не передал свой указ Сенату, как было положено, а сохранил его втайне, приказав генералу Рылееву хранить его до того времени, когда придет время опубликования (этот указ держался втайне б месяцев). Видно, в чем-то он не был уверен до конца. В мае 1877 года у княжны Долгорукой родилась вторая дочь, названная Екатериной, в честь матери.

Екатерина Долгорукая постепенно отдала любимому мужчине всю себя, все чувства и мысли, заботы. Она не только стала возлюбленной императора, но сделалась для него целым миром, в котором монарх находил отдохновение от своих трудов государя. Она вместе со своим потомством перебралась на третий этаж Зимнего дворца. Из личных покоев императора на втором этаже туда вела потайная лестница, и царь, проведя вечер в кругу родных, ближе к полуночи поднимался, чтобы увидеть свою «дорогую Катрин». Ему было хорошо в ее обществе, где нужно быть не царем, а лишь мужчиной, и ощущать тихую радость семейного очага. Катерина готовила ему чай, стаскивала сапоги, окружала теплом и заботой. Царь тихо млел от счастья.

Пока императрица Мария Александровна болела, Александр Николаевич в 1878 году официально ввел Екатерину Долгорукую в семейный круг на правах фрейлины жены. У его родственников это вызвало небывалый протест. Великая княгиня Мария Павловна в одном своем письме сообщала: «Она является на все ужины, официальные и частные, а также присутствует на церковных службах в придворной церкви со всем двором… И так как княгиня весьма невоспитанна, и у нее нет ни такта, ни ума, вы можете себе представить, какое наше чувство просто топчется ногами…» В свою очередь Александр II не раз делал попытки объясниться с родственниками. В конце 1870-х годов он написал своей сестре Ольге Николаевне: «Княжна Долгорукая, несмотря на свою молодость, предпочла отказаться от всех светских развлечений… и посвятила свою жизнь любви и заботам обо мне. Она имеет полное право на мою любовь, уважение и благодарность… она живет только для меня, занимаясь воспитанием наших детей, которые до сих пор доставляли нам только радость».

При этом все замечали, что у Александра II впали щеки, согнулась спина, стали дрожать руки; он часто задыхался. Молодая любовница отбирала у него все силы. Но сам он считал, что, напротив, княжна Долгорукая – единственное существо, которое любит его по-настоящему и поддерживает в нем нравственные силы. Ему казалось, что все вокруг не понимают его, и понимает только она одна. И еще: тяга к Екатерине Долгорукой у него носила какой-то нездоровый, патологический характер. После революции 1917 года в кабинете царя нашли альбом эротических рисунков, профессионально сделанных Александром II. Моделью для них служила сама Екатерина Долгорукая. Более того: недавно на аукционе «Сотбис» в Париже были проданы за 11 тысяч долларов 9 интимных писем, которыми обменивались император и его любовница Долгорукая. В них шла речь об интимных утехах, которым предавались любовники и для которых Катерина придумала специально французское слово «bingerle». Некоторые письма были очень откровенными. Исходя из их текста и рисунков, следует считать Александра II эротоманом.

В то время как император предавался любовным утехам с Долгорукой, его жена умирала. К 1880 году Мария Александровна превратилась в собственную тень, или, как деликатно выражались придворные, «стала воздушной». Она вставала с постели только затем, чтобы совершить утренний туалет и помолиться и изредка выходила к обеду в кругу семьи. Порой к больной приходил император. Она ни в чем его не упрекала и ни на что не жаловалась. Он чувствовал себя неловко – на минуту присаживался на краешек стула, говорил какие-то ничего не значащие слова, гладил руку и на прощание целовал в мертвенно-бледную щеку. «Не упоминай мне про императрицу, – говорил он верному Лорис-Меликову, – мне это так больно».

В феврале указанного года у нее случился очередной приступ болезни, который был так силен, что императрица впала в летаргическое состояние и даже не слышала взрыва в Зимнем дворце, произведенного террористом Халтуриным. В мае 1880 она скончалась. «Последний месяц больная почти все время находилась в полузабытьи и умерла так незаметно, что не успели позвать даже близких, чтобы проститься с нею», – писал современник. Все про нее просто забыли. «Она умирала в Зимнем дворце в полном забвении. Хорошо известный врач, теперь уже умерший, говорил своим друзьям, что он, посторонний человек, был возмущен пренебрежением к императрице во время ее болезни. Придворные дамы, кроме двух статс-дам, глубоко преданных императрице, покинули ее, и весь придворный мир, зная, что того требует сам император, заискивали перед Долгорукой». Во время похорон царедворцы заметили, что среди присутствующих не было Екатерины Долгорукой, хотя она, как фрейлина императрицы, должна была провожать ее в последний путь. Государыне было 66 лет.

Итак, Марию Александровну похоронили, и родственники царя, хоть и ворчали, но уже почти смирились с присутствием Юрьевской за своим столом, однако Александр II на этом не успокоился. Он решил узаконить свои отношения с ней. Вот тогда-то среди Романовых началась настоящая паника.

А что, собственно, заставляло так нервничать родню царя? Почему она сочла складывающуюся ситуацию неприемлемой? Ведь адюльтеры, скажем, Александра I и Николая I ни для кого секретом не были и не вызывали столь бурной реакции? Надо отметить, что сам Александр II до средины 1860-х годов придерживался традиционных взглядов на проблему личной жизни членов царствующей фамилии. В 1865 году он говорил, например, наследнику: «…запомни хорошенько, что я тебе скажу: когда ты будешь призван на царствование, ни в коем случае не давай разрешения на морганатические браки в твоей семье – это расшатывает трон». Чуть позже, когда его братья Константин и Николай Николаевичи вступили в семейные связи с актрисами, чем разрушили законные браки, Александр II негодовал: «Как? Незаконные связи, внебрачные дети в нашей семье?..» А потом сам же и нарушил эти установки! Прежние высказывания оборачивались против него самого. Императорская семья были в ужасе не от самого факта интрижки Александра II с Долгорукой (это – сколько угодно), а из страха перед введением в царскую семью незаконнорожденных детей, в частности, сына Георгия, который мог претендовать на престол. Этим создавалась совсем иная династическая ситуация; в любой момент она могла опрокинуть дом Романовых. Ведь став наследником своего отца, Георгий Александрович стал бы и новым царем! Тогда страной бы правила уже династия Долгоруких, а не Романовых! Вот где была собака зарыта! А Романовым это было надо? Без боя, только в силу прихоти Александра II, сдать свое почти 300-летнее правление? Не бывать этому! И семейство Романовых обрушило всю силу ненависти на бедную Катерину, о чем мы уже писали выше. С царем на эту тему спорить было бесполезно. Даже всесильный шеф жандармов П. А. Шувалов не удержался на своем посту. Когда он позволил себе сказать, что его обожаемый монарх находится под влиянием Долгорукой, и пообещать: «Я сокрушу эту девчонку!», то сразу же был снят со всех постов и отправлен послом в Лондон.

Как известно, дыма без огня не бывает, и кое в чем Шувалов оказался прав. Александр II действительно пытался ознакомить Долгорукую с механизмом управления империей. Начиная с конца 1870-х годов ни одного серьезного решения без совета с Катериной он не принимал. А могла ли она, эта девчушка, давать дельные советы императору? Конечно, не могла, просто Александру II нужен был внимательный слушатель, сопереживавший его трудам и заботам.

С приближением сороковин со дня смерти своей законной супруги, императрицы Марии Александровны, Александр II стал все настойчивее говорить о возможности его официальной женитьбы на Долгорукой, то бишь, уже светлейшей княгине Юрьевской. Всех, к кому он обращался, подобное его намерение повергало в состояние шока. На просьбы родственников не делать этого рокового шага царь отвечал, что волен распоряжаться своей судьбой как пожелает, тем более, что жениться на Долгорукой ему велит чувство долга перед нею и их общими детьми.

Госсекретарь Е. А. Перетц не сомневался, что на этот шаг его сподвигла Екатерина; но и сам царь был готов к этому, однажды дав ей слово. А дело было так. Летом 1880 года, накануне традиционного отъезда Александра II на отдых в Ливадию, зашла речь о возможном покушении на него террористов. И эти опасения не были напрасны – в 1878—1879 годах народовольцы четыре раза пытались взорвать поезд с императором; в апреле 1879 года его гонял, как зайца по Дворцовой площади, террорист Соловьев, а в феврале 1880 года Степан Халтурин устроил взрыв в Зимнем дворце. В этот момент Екатерина Долгорукая бросилась императору в ноги, умоляя взять ее с собой, чтобы в случае чего погибнуть вместе. Была ли это поза с ее стороны, неизвестно, но Александр II был тронут этим порывом. Опасаясь, что Катерина с детьми в случае его гибели останется ни с чем, он решился на брак.

В июле 1880 года (а перед тем была еще одна попытка террористов заложить мину под Каменный мост) царь вызвал к себе министра Двора графа В. Ф. Адлерберга и не слишком твердым голосом объявил, что хочет обвенчаться с княгиней Юрьевской. Формально препятствий к этому браку не было: жених был вдов и невеста была свободна – но по династическим соображениям это было совершенно недопустимо. Министр Двора знал об амурных отношениях императора с Долгорукой, так как все деньги, которые тратил на нее самодержец, проходили по его ведомству (никакой утечки информации он никогда не допускал – а как бы за это зацепилась оппозиция!), но даже он был ошарашен решением Александра II. Адлерберг стал отговаривать императора от рокового шага, пытаясь втолковать ему, что это будет ударом по престижу царской власти, говорил, что общество будет возмущено и будет презирать его новую семью. Говорил он также о возможных брожениях в стране. Александр II, видя, что ему не удастся переубедить министра, вышел из комнаты, предоставив Екатерине Долгорукой вести дальнейшие переговоры. На ее сумбурные речи и решительной тон Адлерберг возразить ничего не смог; ему пришлось смириться с неизбежным. С таким же успехом он мог бы убеждать и дерево, как он сам выразился. На все доводы и аргументы Долгорукая неизменно отвечала: «Государь будет счастлив и спокоен, только когда обвенчается со мной». В момент спора дверь в комнату приоткрылась, и самодержец робко спросил, можно ли войти. В ответ «дорогая Катрин» закричала: «Нет, пока нельзя!» И Александр II послушно захлопнул дверь. Таким тоном, по замечанию Адлерберга, приличные люди не разговаривают «даже с лакеями». Это потрясло царедворца. Граф был сломлен и растерян. Екатерина уже закусила удила и пожелала во что бы то ни стало сделаться императрицей. Из юной, наивной девушки она превратилась в настоящую мегеру, заботящуюся только о собственном благополучии и благополучии своих детей. Остальное, например престиж власти, ее не интересовало. Вот какая «Галатея» получилась у Александра П.

Граф согласился стать шафером на этой необычной свадьбе. Как министр и предполагал, гнев и возмущение высшего общества были неописуемы; обвиняли во всех смертных грехах и его самого. Итак, в начале июля 1880 года в нижнем этаже Большого Царскосельского дворца возле скромного алтаря в походной церкви состоялся обряд венчания «раба Божьего Александра и рабы Божьей Екатерины».

Они стали мужем и женой. Были приняты самые строгие меры, чтобы ни челядь, ни караульные не узнали о происходящем. Император, очевидно, стыдился того, что нарушил традицию, но больше всего он опасался, что его родственники сорвут церемонию. Свидетелями были граф Адлерберг, генерал Рылеев, генерал Баранов, сестра невесты Мария Долгорукая и… конечно же, неизменная Варвара Шебеко. И это все!

По окончании бракосочетания император пригласил свою молодую жену и Варвару Шебеко на прогулку, попросив взять с собой и детей. Ни с того ни с сего, Александр II с печалью в голосе произнес: «Я боюсь своего счастья, я боюсь, что меня Бог слишком скоро лишит его». После прогулки он подписал Манифест о своем вторичном браке, подтвердил указ о присвоении Екатерине Долгорукой и ее детям фамилии светлейших князей Юрьевских и наделил своих отпрысков всеми правами законных детей. Иначе говоря, Екатерина Михайловна и ее дети становились полноправными членами царской семьи со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Однако и на этот раз Александр II сразу не стал обнародовать этот важный государственный акт. Может, его грызли сомнения, может, подействовала критика родственников – мы не знаем. Только через 10 дней он сообщил об этом министру Лорис-Меликову: «Я знаю, что ты мне предан. Впредь ты должен быть так же предан моей жене и моим детям. Лучше других ты знаешь, что жизнь моя подвергается постоянной опасности. Я могу быть завтра убит. Когда меня не будет, не прокидай этих столь дорогих для меня людей…»

В августе 1880 года Александр II вместе со своей женой и детьми от нового брака наконец-то выехали на отдых в Ливадию. Он захотел помирить наследника Александра Александровича и жену Марию Федоровну с Екатериной Долгорукой и вызвал их в Крым. Те нехотя согласились – отец все же. То, что они там увидели, повергло их в шок. Екатерина говорила ему «ты», перебивала на полуслове, везде расставила свои портреты (при том, что Ливадию любовно обустраивала покойная мать Александра Александровича). Долгорукая вела себя как заправская хозяйка. В кресле матери валялись собаки, а за столом «Катрин» по любому поводу начинала учить и давать дурацкие советы. Раздражали их и дети, которые вели себя «как в конюшне». Особенно доставал их старший, Георгий, которого они называли Гого; он постоянно лез то к императору, то к матери, то к 12-летнему Николаю (будущему Николаю II). Мария Федоровна каждую ночь плакала, а самозванка еще и сделала ей замечание: мол, почему у нее красные глаза!

Наследник с женой сделали вывод, совершенно такой же, как и другие родственники – царь закабален, лишен воли, и Екатерина может заставить его сделать все, что ей угодно. Он находится под ее сильным влиянием. Из куколки под именем Катрин вылупилась не прекрасная бабочка, а чудовище.

В ноябре они вернулись в Петербург, где царь устроил для Екатерины сюрприз – ей отвели роскошные апартаменты в Зимнем дворце. Казалось, жизнь наладилась, и император мог чувствовать себя счастливым. Но не тут-то было! Сразу по возвращении их в Петербург возобновились балы и вечера, даваемые во дворце. Если раньше дрались за право принимать в них участие, то теперь столичная знать просто игнорировала их! Отказать императору в приглашении на бал было бы верхом бестактности, поэтому они выдумывали себе мнимые болезни, занятость по службе и другие дела. Не сумевшие отвертеться от такого приглашения дамы и господа просто вымучивали положенное время во дворце и потом долго приходили в себя от увиденного.

После свадьбы семейство Романовых потеряло право интриговать против Долгорукой. Они просто дружно презирали ее. Племянник императора, великий князь Александр Михайлович, так описывал представление новой супруги Александра II своей родне: «Когда государь вошел в столовую, где уже собралась вся семья, ведя под руку… молодую супругу, все встали, а великие княгини присели в традиционном реверансе, но отводя глаза в сторону. Княгиня Юрьевская… села на место императрицы Марии Александровны… Она была явно очень взволнована… Ее усилия присоединиться к общему разговору встретили лишь вежливое молчание… Когда мы возвращались домой, моя мать сказала отцу: „Я никогда не признаю эту наглую авантюристку“». Дочь царя Мария, принцесса Эдинбургская, написала из Лондона отцу резкое письмо, где были такие беспощадные слова: «Я молю Бога, чтобы я и мои младшие братья, бывшие ближе всех к Мама, сумели бы однажды простить Вас». Александр II был расстроен и говорил потом, что не ожидал от дочери такого удара.

Итак, Екатерина Долгорукая окончательно рассорила своего мужа с родней. Отношения между ними так и остались довольно напряженными. Так стоило ему жениться на ней и идти на столь серьезные потери и жертвы? Вопрос риторический – конечно, не стоило! Удачно ли Александр II женился? Конечно, неудачно! Он много потерял от этого брака. Его вторая жена способствовала росту критики в его адрес, вызывала раздражение значительной части общества.

Ну женился, так женился. Обидно, досадно, да ладно, скрепя сердце думали члены дома Романовых. Проблема оставалась все та же: император всерьез подумывал о коронации княгини Долгорукой в императрицы! Ходили слухи, что по его приказу в государственных архивах велись активные поиски всех подробностей коронации второй жены Петра I – Екатерины Алексеевны. Полным ходом шло составление сценария будущих торжеств. Александр II лично продумывал детали будущей коронации – от рисунков шифров для фрейлин до узоров на коронационной мантии. На шифре фрейлины должен был красоваться вензель «Е III» – императрица Екатерина III. Подхалимы ему нашептывали: «Для России будет большим счастьем иметь, как в былые времена, русскую царицу». А еще он определенные надежды возлагал на сына Георгия, рожденного от Екатерины. «Это настоящий русский, – говорил он. – в нем, по крайней мере, течет русская кровь». Это означало, что самодержец, проживи он дольше, подумывал о возведении Георгия на трон в обход законного наследника, цесаревича Александра Александровича, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Скандальная, невозможная женитьба Александра II на Долгорукой заставила верхи и дворянство заново переосмыслить все проводимые им реформы. Причем к критике его преобразовательной деятельности приступили как справа, так и слева (революционеры), хотя и исходили из совершенно различных предпосылок. На Александра II со всех сторон обрушился вал критики. И действительно, своими непродуманными реформами он довел страну «до ручки». Точнее всех на эту тему высказалась фрейлина Толстая: «Поставив на одни весы свое личное счастье и роль монарха-самодержца, он разрубил гордиев узел, не думая о дальнейшем. Государю всегда не хватало широты ума. Факты обыкновенно представлялись ему изолированными, оторванными от целого… Отсюда спорные решения и поспешность, с которой он осуществлял не созревшие проекты».

К этому прибавилась и террористическая угроза. К концу 1870-х годов она превратилась в жестокую реальность. Осенью 1880 года Александр II составил завещание, касающееся его новой семьи. Вложенные им накануне в Госбанк более трех миллионов рублей переходили в собственность Екатерины Долгорукой и ее детей. Более того, он обратился с письмом к наследнику – великому князю Александру Александровичу – с просьбой в случае его гибели не оставить без монаршей милости Долгорукую и детей.

Между тем, с подачи Долгорукой (видно, она уже вошла в курс дела) великий князь Константин Николаевич, председатель Верховной распорядительной комиссии по охране государственного порядка Лорис-Меликов и другие лица в целях спасения страны от революционной угрозы сумели уверить Александра II в необходимости введения в стране пусть и куцей, но Конституции. В конце февраля 1881 года он писал жене: «Это сделано. Я подписал Манифест… По крайней мере, русский народ увидит, что я дал ему все, что возможно. И это все – благодаря тебе».

Да, Екатерина Долгорукая видно действительно управляла Александром II, раз ратовала за Конституцию, ничегошеньки в этом не понимая. Николай II, тоже под давлением обстоятельств, в 1905 году принял конституционный акт. И что после этого началось? Россия два года корчилась в трясине революционного беспредела, бесконечных террористических актов, откровенного бандитизма и насилия, пока Столыпин не перевешал всех отморозков-боевиков, а их вдохновители не попрятались по заграницам. Уповать на то, что революционеры сменят бомбы на фраки и будут вести с властью парламентские дискуссии, было по меньшей мере глупо. Им нужно было полное разрушение, крушение основ самодержавия, а не парламент. Мы не будем гадать, что случилось бы, если бы в 1881 году была введена Конституция, но это было бы очень похоже на революцию 1905—1907 годов. Если не хуже. Вот до чего бы довел страну Александр II своими реформами! Слава Богу, Александр III все это отменил и даже провел контрреформы.

Между тем, Александр II и в личном плане бросался из крайности в крайность. То он хотел короновать Екатерину Долгорукую и назначить их сына Георгия наследником престола, то намеревался через полгода после подписания Конституции отречься от трона в пользу своего родного сына Александра Александровича и вместе с женой и детьми уехать в Ниццу, чтобы зажить там частной жизнью.

Вот какие метаморфозы! Он метался между долгом монарха, забыл о личных интересах и желаниях, всеми силами защищать свою власть и права династии и между желанием обычного человека иметь свое человеческое и семейное счастье. Ни то ни другое у него не получилось. Неудачник? Да еще какой!

1 марта 1881 года произошло цареубийство. Охота на Александра II закончилась. Сначала в императора бросал бомбу террорист Рысаков, но неудачно – царь остался жив. Через минуту последовал новый взрыв, на сей раз метнул бомбу боевик Гриневицкий. Царю оторвало ноги. Он приказал везти себя в Зимний дворец: «Там умереть». Все это время, пока длилась агония, Екатерина Долгорукая не отходила от его ложа, а потом и от гроба. Перед погребением она срезала свои роскошные длинные волосы и положила их под руки мертвому императору.

Итак, Александр II был убит. На трон взошел его сын Александр Александрович под именем императора Александра III. Княгиня Юрьевская осталась одна – у нее не было ни влиятельных друзей, ни знакомых, ни подруг, которым можно было поплакаться в жилетку – никого. В прошлом у нее был только один человек – Александр II, но его убили. Теперь вокруг нее был просто космический вакуум. Никому до нее не было дела. Она сделала ставку на одного-единственного человека, императора, который защитил бы ее и детей от всяческих невзгод, и проиграла.

На первых порах Александр III с Марией Федоровной отнеслись к Юрьевской и ее детям участливо. Старые обиды забылись, и княгиню окружили заботой и вниманием. По решению нового монарха за ней сохранялись апартаменты в Зимнем дворце (позже ей отвели «на вечные времена» отдельный дворец); она до конца своих дней обеспечивалась суммой в 100 тысяч рублей в год из романовской казны. Ей были оставлены все подарки, полученные ранее, дочери могли рассчитывать на царское приданое, а сын Гого имел право получить образование за казенный счет. Александр III выполнил завещание своего отца – не оставил без монаршей опеки вдову, в общем, обошелся с ней по-человечески.

Казалось бы, сиди тихо, как мышка, и не высовывайся, расти своих деток и продолжай скорбеть по погибшему мужу. Но нет, она вела себя слишком эпатирующе, чтобы Александр III долго сохранял к ней расположение. Екатерину Долгорукую обуревали страсти и желания, сопровождавшиеся отталкивающей аффектацией. То она вдруг начинала претендовать на одну из царских резиденций, то требовала к себе внимания, соответствующего «вдове императора», то требовала, чтобы ей вернули «умышленно» украденные два канделябра, купленные ее мужем. Княгиня Юрьевская могла без приглашения явиться в Аничков дворец, где располагалась резиденция Александра III, и устроить скандал придворным, не пускавшим ее к царю. А потом она жаловалась на «непочтительное отношение» к ней. Играя на сыновних чувствах Александра III, она часто требовала от него невозможного. То ей вдруг вздумалось, чтобы ей вручили орден Святой Екатерины, ссылаясь якобы на волю Александра II, тогда как им награждались исключительно дамы из семейства Романовых, то стала настаивать о зачислении ее сына Гого в царскую роту Преображенского полка, «как того желал его отец». Все эти домогательства вздорной и склочной женщины Александр III неизменно отвергал.

Княгиня Юрьевская рассчитывала занять прочное место у трона, наивно полагая, что ее ухищрения и напор помогут ей сделаться своей в семье нового царя. Но напротив – она встречала лишь холодное безразличие. Поняв, что ей ничего здесь не светит, Юрьевская вскоре после похорон Александра II укатила за границу. Первые годы она часто приезжала в Россию, чем доставляла немало неприятностей царю. Каждый раз она устраивала сцены, грубила и домогалась невозможного. Однажды она заявила, что когда подрастут ее дочери, она приедет в Петербург и станет давать балы, на что Александр III заметил: «На вашем месте, вместо того чтобы давать балы, я бы заперся в монастыре». Молодая вдова (а ей в год смерти мужа исполнилось только 34 года) вела себя неучтиво как по отношению к императорской фамилии, так и по отношению к памяти покойного. Оказавшись в Берлине, она вдруг вздумала навестить кайзера Вильгельма I (дядю Александра II), чтобы «попросить благословления для своих детей». Она что, не знала, что благословляют только священники и родители? Но умный кайзер ее не принял, передав через адъютанта, что понятия не имеет, что его племянник был второй раз женат. Княгине Юрьевской пришлось убираться из Германии несолоно хлебавши. Влезть теперь уже в семейство Гогенцоллернов ей и на этот раз не удалось.

Обосновавшись во Франции на Лазурном берегу, она зажила шикарной жизнью. Путешествуя по Европе, Долгорукая останавливалась в лучших отелях, устраивала приемы, содержала свой двор. «Откуда такие деньги?» – задумался Александр III и приказал провести расследование. Ста тысяч рублей в год ей явно не хватило бы. Бывший начальник III отделения, а теперь посол в Лондоне (которого, как мы помним, Александр II упек за непочтительные высказывания в адрес Юрьевской) имел обширнейшие знакомства в европейском банковском мире. Он разузнал, что на счетах у «светлейшей» княгини в Лондоне и Париже имеются несколько миллионов. Из них часть суммы составляли личные капиталы Александра II, а другую часть – подношения фаворитке от железнодорожных магнатов за оказанное содействие в получении подрядов. Дело в том, что в России существовала такая практика – железные дороги строили частные лица дешево и продавали их государству дорого. Это был лакомый кусок. Частные подрядчики экономили за счет качества – в ходу были гнилые шпалы, гнутые рельсы и прочие штучки. Получишь подряд на строительство железной дороги – и ты обеспечен на всю жизнь, еще и внукам достанется. Поэтому за эти подряды шла настоящая война; их можно было получить только за солидные подношения. Вот «светлейшая» княгиня и принимала эти подношения, через Александра II пробивая нужное решение. Таким образом, княгиня Юрьевская была еще и взяточницей! К слову сказать, сам Александр III попал в железнодорожную катастрофу в 1888 году под Харьковом из-за гнилых шпал. После этого он отменил порядок частного строительства железных дорог.

Жизнь княгини Юрьевской за границей была полна скандалов. То она наняла французского журналиста Лаферте и с его помощью издала книгу воспоминаний, в которой содержалось много интимных подробностей о ее жизни с Александром II. Эта книга вскоре стала известна в России, что вызвало очередное возмущение в романовском семействе. То открыто сожительствовала со своим врачом, без стеснения появляясь с ним на публике. А когда сдохла любимая собака царя, сеттер, она не придумала ничего лучше, как похоронить ее на кладбище французского города По! Более того, она установила на могиле собаки надгробие, на котором красовалась надпись: «Здесь покоится Милорд, любимая собака императора Александра II. Памятник ей воздвигнут неутешной вдовой». И себя, любимую, не забыла, вот только неясно, чьей вдовой она была – Александра II или Милорда? Прямо анекдот какой-то!

Александр III знал, что поступки княгини Юрьевской дискредитируют память его отца и не раз среди своих называл ее дурой набитой.

Светлейшая княгиня Юрьевская пережила своего мужа более чем на сорок лет и умерла в 1922 году в Ницце, где и была похоронена. К тому времени уже не было ни Александра III, ни мальчика Ники (императора Николая II), к которому как-то в Ливадии приставал ее сын Гого, ни самой страны под названием Россия, в которой она чуть не стала царицей. Еще задолго до падения монархии она перестала посещать родину – она там никому не была нужна.

А что же ее дети-бастарды? Георгий умер в 1909 году, Ольга – 1925 году, а Екатерина Юрьевская, ставшая концертной певицей – в 1959 году. Они оставили после себя многочисленное потомство, ныне разбросанное по всему миру.

Так был ли неудачником Александр II? Судя по его предыдущим деяниям и по последней женитьбе, несомненно, был. Это потом ему по всем городам и весям ставили памятники как Царю-Освободителю, а он был не памятником, а живым человеком, со свойственными ему удачами и неудачами. Вот только он был фатально неудачлив… Права была его мамаша, императрица Александра Федоровна, написав, что он был рабом своих страстей.

У Александра II с Марией Александровной было восемь детей – две дочери и шесть сыновей: Александра, Николай, Александр, Владимир, Алексей, Мария, Павел и Сергей. Только у императора Павла I их было больше – десять. Из них выжили только шестеро: дочь Александра умерла в семилетнем возрасте, а старший сын Николай, который был наследником престола – в 22 года скончался от болезни почек в Ницце. Таким образом, наследником стал следующий сын царя – Александр Александрович, правивший под именем Александра III. О нем расскажем особо. Таким образом, нашему вниманию предлагаются Владимир, Алексей, Мария, Сергей и Павел. У Марии Александровны с семейной жизнью было все в порядке – она вышла замуж за британского принца Альфреда, нарожала ему кучу детей и жила спокойно в благословенной викторианской Англии. Насчет сыновей, Владимира, Алексея, Сергея и Павла – у каждого из них были свои грешки. Есть закон кармы – грехи родителей передаются детям. Образно говоря, отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина.

Сергей был тихим гомосексуалистом (о чем мы писали выше), у Владимира была любовница Ольга Карнович и очень амбициозное потомство (о чем мы расскажем в своем месте), а вот Алексей и Павел начудили в своей жизни, так начудили. Достаточно сказать, что Павел увел любовницу Ольгу Карнович у своего брата и сделал ее своей женой. Вопреки законам империи, конечно – это уж как повелось в семействе Романовых. Алексей, наоборот, никогда не был женат, имел множество любовниц и был выдающимся казнокрадом.

Вот об этих-то двух персонажах и пойдет речь в нашем дальнейшем повествовании.

Охотник на бизонов

Великий князь Алексей Александрович

Страницы: «« « 12345 » »»