ПростиТурция, или Восток – дело темное Пушкарева Ирина

Глава 26

Раннее утро на вилле началось со скандала.

— Так просто невозможно! Я же живой человек! — бушевал Стив. — Я не могу работать в таких условиях!

Элка устроилась за небольшим столиком, притулившимся в углу кухни, и попросила:

— Стивуль, а давай ты нам кофе сделаешь, а потом будешь ругаться? Блин, вчера поздно легли, а подорвались ни свет ни заря. Я чего-то вообще не высыпаюсь в последнее время, — пожаловалась она клюющему носом Саше.

Тот сидел рядышком и тоже откровенно кемарил на ходу.

— Это вы не высыпаетесь?! — Повара аж затрясло от праведного гнева.

Он метнулся к кухонному шкафу, выудил оттуда Элкину любимую кружку, перелил в нее из маленькой турки ароматный, почти тягучий кофе и принялся варить следующую чашу бодрящего напитка — для Саши.

— Вы не представляете, каково мне тут одному было! Это чудовище провыло вчера весь день и не прекращало стонать до глубокой ночи! Я чувствовал себя гостем замка с привидениями! Элла, вы будете апельсиновый или грейпфрутовый сок?

Сидящие за столом разом проснулись: интересно, что за пургу французишка несет? Какое это чудовище у него тут выло? Совсем, что ли, повар от одиночества с катушек съехал?

Первым отреагировал Женька:

— Стивушка, ты, что ли, до винного погреба добрался? И тебя на этой почве белка посетила?

Вопрос был задан по-русски, и, естественно, франкоговорящий повар ничегошеньки из этих сложных речевых оборотов не понял. Пришлось Элке вмешаться в разговор:

— Кто тут выл?

Французскую версию Стив понял сразу.

— Этот ваш чернокожий оборванец в кладовке! — не понимая, почему его спрашивают о таких элементарных вещах, обиженно пояснил повар. — Кто тут еще может выть? Вы зачем это чудовище вообще в дом приволокли? Вечно вы втроем тащите в дом что попало! Вам что, захотелось иметь экзотическое домашнее животное? Вы вообще в курсе, что рабство отменили много лет назад и что удерживать насильно в доме живого человека незаконно?

Иппонский бох! Как же это они про сутенера-то забыли? Он же там в чулане уже третьи сутки валяется!

Естественно, никого из присутствующих совесть по поводу страданий мерзкого подонка не мучила, эта тварь и не такого заслуживает, пусть хоть немного на своей поганой шкуре почувствует, каково бедным девчонкам было. Но вот, откровенно говоря, вопрос-то с пребыванием негра на вилле надо было бы как-нибудь решить. Чего он здесь без дела валяется? Не дай бог испортит еще чего-нибудь. Или подохнет ненароком — вонять же будет! Замучаемся потом дом проветривать.

— А чего у нас на завтрак? — как ни в чем не бывало поинтересовался у повара Женя.

— Яичница у нас на завтрак. По-турецки, — обиженно озвучил меню Стив.

— Так давай корми нас уже! — потребовала Ёлка. И тихонечко поинтересовалась у телохранителей: — Может, действительно эту тварь из дома убрать пора? Его ж полиция разыскивает — вот давайте его ей и сдадим. Задобрим немножко нашего толстого шефа. Жертву, так сказать, принесем.

— А давайте! — согласился с ней Саша. — Вот прямо сейчас этому перцу и позвоним. Пока Яман не приехал — пусть он какое-то время не в курсе будет.

Все дружно закивали: дело, мысль, давайте позвоним! Вот только как мы с ним договариваться будем? Без Ямана-то, знаете ли, тяжко с турецкими властями разговаривать. Они, эти самые власти, почему-то именно по-турецки говорят! То есть на языке, который никто из присутствующих не знает!

— Может, по-английски попробуем? — задумчиво предложила Ёлка. — Стив, яичница выше всех похвал. Изумительно.

На том и порешили. Не отрываясь от завтрака, Сашка набрал номер шефа полиции, как мог объяснил тому, зачем, собственно, его в такую рань беспокоят и чего от него хотят.

Ужасно говорящий и понимающий английский язык с пятого на десятое толстяк въехал в ситуацию далеко не сразу — за это время Элка успела доесть завтрак и допить кофе. Но въехал все-таки.

Взвизгнув от восторга, он переспросил, правильно ли он понял своих дорогих русских друзей, а когда убедился, что ему на блюдечке преподносят очередного опасного преступника, пообещал в ближайшее же время прислать машину с конвоем для транспортировки задержанного.

Судя по тому, что он даже не попрощался и последние слова произносил, задыхаясь, явно уже на бегу, негра должны были забрать действительно быстро. Может, даже успеют до приезда Ямана. Очень уж не хотелось ребятам, чтобы переводчик знал о том, что ценный свидетель и организатор притона в одном лице передан в руки полиции. А то мало ли что…

Увы, не успели. Сияющий глянцем «мерседес» переводчика подкатил к дому как раз в тот момент, когда двое полицейских пинками гнали негра к патрульной машине.

— О! — удивленно воскликнул Яман, практически столкнувшись с избитым пленником. — Слушайте, а я про него забыл совсем! Он что, все это время у вас тут сидел?

Элка со товарищи стояли у ворот и наблюдали момент погрузки полуживого преступника в полицейский автомобиль. Как сына в армию провожали — всей деревней за околицу.

— Ага. Мы про него тоже забыли. Вот сегодня утром вспомнили, решили сдать в надежные руки правосудия. Может, тюрьма сделает из него человека? Завтракать будешь? У нас Стив в ударе, осваивает турецкую кухню. И если ты к нему грамотно подлижешься, он и тебе яишенку обалденную замутит — очень рекомендую! Вещь.

Элка беспечно болтала с переводчиком, всем своим видом изображая бестолковость и наплевательское отношение ко всему вокруг происходящему — к приезду полиции, к вывозу загостившегося в чулане сутенера.

— Яичницу? Буду, — категорично заявил Яман и совсем по-хозяйски пошагал в дом, в сторону кухни.

— Вообще оборзел, — убедившись, что парень ее точно не услышит, вслед переводчику прошипела Ёлка. — Как дома уже тут! Может, он вообще к нам жить переедет?

— Ёлк, ты чего разворчалась? — удивленно уставился на нее Саша. Он наклонился к девушке и внимательно посмотрел ей в глаза: — Чего буянишь?

— Да сама не знаю. Веришь, нет, я привыкла доверять тем, кто рядом со мной. Обычно, если мне кто-то не нравиться, я его просто избегаю и исключаю из круга общения. Вот Яман меня сейчас напрягает. Не знаю почему, но у меня такое ощущение, что рыльце у него не просто в пушку, оно прям-таки в мохнатой шерсти. Вот смотри — про то, что мы наняли именно этого детектива, никто в принципе не знал! Кроме самого Ямана. И как только мы рыть начали, этот самый детектив вдруг оказывается мертвым. Вот чует мое сердце — и с ниггером нашим беда какая-нибудь приключится! Ой, зря он с нашим турчонком столкнулся.

Саша крепко взял девушку за плечи:

— Ёлочка, ну вот чего ты себя накручиваешь? Знает Яман, что сутенера твоего в полицию сдали, ну чего тут такого? Сама понимаешь, уж где-где, а под крылом закона ничего с этим гадом не случится! — В этом месте своего монолога Саша чуть попридержал Элку за плечо и, не меняя радостного выражения лица, довольно тихо сказал: — Вообще-то ты вчера рано уснула, а мы с Женькой мозгами пораскинули и решили, что повод не доверять нашему переводчику есть! Нам тоже некоторые моменты в его поведении не нравятся, поэтому мы договорились ничего лишнего при нем не говорить. Давай так — мы пока никого ни в чем сильно не подозреваем, но большую часть времени держим языки за зубами и при посторонних ни о чем не трындим. Угу? А пока давай успокойся и пойдем в дом. Нас там люди ждут, неприлично гостей одних оставлять. И вообще, надо сесть и подумать, что дальше делать. Чаю зеленого хочешь? Я у нашего кока заначку в виде красивой банки на кухне видел, пойдем его раскулачим.

На кухне царила полная идиллия. Яман на все лады расхваливал Стивовы потуги по части турецкой кухни, француз с обожанием во взоре внимал Ямановым комплиментам, а Женька с умным видом читал свежую прессу на английском языке.

— Вот что значит настоящий профессионал! — разливался сладкими речами турок. — Вот вы совсем недавно заинтересовались нашими национальными блюдами, а у вас уже такие шедевры получаются!

— Я вот думаю в ближайшее время люля-кебаб приготовить, — смущенно мурчал в ответ Стив.

И тут затрезвонил Сашин мобильник. Вернее, распелся голосом турецкого певца Таркана. Александр взглянул на высветившийся номер, нажал на кнопку соединения и протянул трубку Яману.

Переводчик алекнул, представился и стал слушать. Слушал, что-то коротко отвечал, опять слушал.

— Это звонит наш лучший турецкий друг — шеф полиции, — пояснил Саша для Элки.

Мобильный разговор продолжался недолго. Яман выключил телефон и молвил:

— Тут вот что. Столько всего случилось в последний день, что господин Фатих Озил совсем забыл нам сообщить, что Маша нашлась…

Глава 27

— Как же я рад вас видеть, мои друзья! — Широко раскинув руки, отчего немалый живот хозяина мелко затрясся, шеф полиции Фатих Озил кинулся навстречу нагрянувшим гостям с таким радушием, что Элла даже засмущалась.

— Взаимно, взаимно! — Александру пришлось изобразить ровно такую же радость. — Скучали, аж сил нету! По ночам вы нам, любезный друг, снились!

Про «аж сил нету» и про то, что снился, Яман переводить не стал. Так, наплел от себя что-то комплиментарное, соответствующее сияющей физиономии Терминатора.

Встреча двух лидеров состоялась в теплой, дружественной обстановке. Все друг другу рады до невозможности.

— Вообще-то, — хитровато прищурив глаз, доверительно сообщил толстячок, — девушки находятся вовсе не здесь, и ехать надо в другое отделение. Потому как это все уже немного не в моей юрисдикции, да и держать тут бывших пленниц, сами понимаете, никто не стал бы.

— Но? — так же хитро лыбясь, продолжил за шефа Женька.

— Но я же не мог заставить моих дорогих друзей мотаться по всему городу. Специально! — Толстячок пафосно подчеркнул это слово. — Специально для вас девушку привезли сюда! Так что идите забирайте свою красавицу!

И чего-то там в сторону протараторил сурово. Все поняли, что это он так велел Машку сюда приволочь.

— Даже не верится, что все сейчас закончится, — задумчиво разглядывая грамоты в рамках на стене, пробурчал себе под нос Саша. Может, это конечно, и не грамоты были, а приказы и уведомления о лишении премий, но уж больно солидно эти непонятные листы, к стене присандаленные, выглядели.

Первые минут пять компания полным составом счастливо улыбалась и даже заготавливала слова утешения для Машки: мол, ну ничего, Машенька, все уже прошло, ну бывают в жизни огорченья, скоро домой поедем, а там, глядишь, и отпустит! И вспоминать никогда не будем о том, что случилось.

Когда длинная стрелка на часах преодолела четверть циферблата, в заготовленные речи стали мысленно вноситься изменения: мол, пойми, Машка, и твоя вина в произошедшем есть, не надо быть такой наивной, доверять всем подряд посторонним дядькам.

Через полчаса ожидания Элкины слова утешения выглядели уже примерно так: дура ты, Машка, сама ты во всем виновата, одни от тебя проблемы. Давай уже говори нам большое человеческое спасибо и шуруй на родину, а мы здесь еще позагораем под жарким южным солнцем. Потому что заколебались мы тут с тобой кувыркаться!

На самом деле — заколебались. Ну вот где столько времени этого толстого перца носит? Он же сказал, что Машка тут и сейчас ее приведут!

Яман, прекрасно понимая, что русские гости недовольны, деликатно прокашлялся и пояснил:

— Ребят, не обижайтесь. Скорее всего, когда мы сюда приехали, никого тут не было. В смысле обещанной девушки. И привезут ее тоже не скоро. Если вообще привезут. Я же вам объяснял — менталитет. Никто тут никогда не торопится. И, что наобещали, не всегда выполняют. Могу поспорить — наш полицай или вообще еще никуда не звонил, или позвонил только что.

— Да ладно, быть того не может! — У Элки брови поползли вверх. — Это ж тебе не рынок, это ж тебе полиция! Государственное учреждение.

— На рынке уже бы давным-давно все сделали! — искренне рассмеялся переводчик. — Я устал всем гостям нашей страны объяснять: мы не гады, мы действительно так живем. Нет тут такого понятия, как пунктуальность! Нет и все! Вы видели, как рядовые американцы ведут себя, например, в театре? Свинарник свинарником! Не все, конечно, изредка встречаются и воспитанные люди, но я однажды рядом с туристами из Флориды «Лебединое озеро» смотрел… Они же жрут чипсы во время балета и, простите, реально портят воздух! А мы просто скромно никуда не спешим. Иногда не выполняем свои обещания… О, а вот и наш комиссар!

Все обернулись. Не прошло и часа, как в дверном проеме комнаты для допросов нарисовался толстенький полицейский. Даже не подумав извиниться перед злющими людьми, он радостно сообщил:

— Вот и все! Турецкая полиция в моем лице сообщает вам о том, что мы свою работу выполнили! Теперь вы можете расслабиться, ваши дела у нас закончились, приятно было сотрудничать.

Последняя фраза прозвучала как «Валите уже отсюда на хрен, надоели вы тут всем». Только с широкой улыбкой на смуглой физиономии.

А следом за этим сияющим суперменом в форме зашла девушка.

Высокая. Страшная. Драная блондинка.

И ни фига не Машка.

— Девушка, а вы, собственно, кто? — вежливо поинтересовалась Ёлка.

— Маша, — спокойно и очень устало ответила девушка.

На вид ей было лет сорок. Худющая, с огромными уставшими глазами на осунувшемся лице. Редкие белокурые волосы неровными прядями свисали на тощие плечи. Под глазами синяки — не те, которые от усталости, а те, которые от избиений. Других ушибов и повреждений видно не было — джинсы и легкая черная футболка с длинными рукавами скрывали тело девушки.

— Шеф, господин Озил, вы нас, наверное, неправильно поняли, — с трудом сдерживая раздражение, попытался прояснить ситуацию Александр. — Мы разыскивали девушку двадцати с небольшим лет, если вы не заметили по фото, то очень симпатичную, а вы нам кого привели?

— Мне двадцать один год. Я у себя в городе «Мисс 2006» была. Год назад весила пятьдесят пять килограмм. А сейчас — сорок пять. Просто я наркоманка. И полгода провела у этих уродов, в притоне, — произнесла девушка без малейшего намека на эмоции. Как будто сводки товарной биржи зачитывает — ни единый мускул на лице не дрогнул.

— Ох ты же ёшеньки… — прошептала Ёлка. — Извините, пожалуйста!

— Ничего страшного, — все тем же мертвым голосом проговорила женщина.

Повисла очень неприятная пауза. Маша молчала, Ёлка таращилась на нее с откровенным испугом, а телохранители озадаченно чесали затылки. И только сияющий, как новый таз, господин полицейский нетерпеливо притоптывал на месте, всем своим видом говоря: «Забирайте уже эту рухлядь и валите отсюда в свою Сибирь!» Но постепенно и до этого идиота стало доходить, что что-то тут не так.

Толстяк помялся, помычал чего-то радостно-ненавязчивое и в конце концов поинтересовался:

— Вы довольны проделанной нами работой?

Нет, вы только посмотрите на этого канцелярского бурундука. «Проделанной ими работой»! Совести нету никакой у человека. Можно подумать, это его в плен пытались сутенеры взять. И он из сутенера правду выбивал. Вот дать бы ему сейчас по голове чем-нибудь тяжелым! А низзя. Потому как международный скандал может получится. А мы этого допустить не могём.

— Трудно переоценить ваши старания, но мне очень жаль — эта не та девушка, которую мы разыскиваем, — вежливо сообщил полицейскому Саша.

По мере перевода фразы лицо толстяка вытягивалось и покрывалось маской страдания. Вот прям видно было, как на лбу у него бегущей строкой высветилось: «Аллах, за что это мне! Я никогда не избавлюсь от этих русских».

— Вы уверены? — кисло улыбаясь, спросил он.

— Стопудов, — мрачно подтвердила Элка.

И чего теперь делать? От полиции, как оказалось, толку ноль. Больше с ними связываться смысла нету. Опять вольных сыщиков нанимать? Чтобы им опять головы поотрезали? Такими темпами никаких детективов не напасешься…

Глава 28

Всеобщее мрачное раздумье нарушил вбежавший в комнату длинный тощий полицейский. Он что-то гортанно проговорил начальнику. У того вытянулось лицо. Яман обескураженно перевел остальным:

— У них сутенер ваш сбежал. Негр который. — И чуть заметно усмехнулся.

Никто бы, наверное, этой легкой ухмылки и не заметил, но в тот момент все трое — и Ёлка, и Женька с Сашей — вытаращили на него глаза. И именно поэтому легкую тень улыбки на лице переводчика видели все.

Яман стал переводить дальнейший разговор полицейских — шефа и подчиненного:

— Похоже, что кто-то подкупил охранников. Никто не заметил, как он исчез из камеры.

— У вас там тюрьма или проходной двор? — прорычал Женька. — Из камеры? Из охраняемой тюрьмы?

Отвечать ему никто не собирался. Все были заняты. Шеф, брызгая слюной, кричал на подчиненного. Тот отчаянно оправдывался, то прижимая руки к груди, то воздевая их. А Яман переводил:

— Он находился под усиленной охраной. Как это все случилось — совершенно непонятно. Такого вообще быть не могло, шеф!

— Ага, не могло! Продажная страна! — поддавшись всеобщему настроению, повысила на переводчика голос Элка.

— Можно подумать, у вас в России никогда опасные преступники из-под ареста не сбегали! — вдруг сорвался Яман. — Тоже мне, представители страны с идеальной полицией! У вас там все такие неподкупные, что сил нет! Да бывает, да сбежал! Скандал будет страшный…

Опа! А начальник полиции куда-то свинтил вместе со своим подчиненным. В комнате остались всего пять человек — Ёлка, два телохранителя, переводчик и совершенно заторможенно наблюдающая за всем бывшая проститутка. Этой, казалось, вообще все по уху было. Кстати, а чего теперь с ней делать-то?

Потолкавшись в участке, но так больше ничего не узнав, компания общим советом решила плюнуть на все и ехать на виллу. Погрузились всей тусовкой в «мерс», проститутку втиснули на заднем сиденье между Элкой и Женькой.

— С девушкой чего делать будем? — спросила у спутников мрачная Ёлка.

— К остальным верните, — вдруг подала голос проститутка. — А еще лучше дайте денег и выпустите из машины.

Все, кто мог (Яман вел машину, поэтому не оторвал взгляда от дороги), недоуменно уставились на девушку.

— Это как? Зачем тебе это надо? Ты что, домой возвращаться не собираешься? — поинтересовался Женька.

— А кому я там такая нужна? — не отрывая взгляда от окна, произнесла девушка. — Я уезжала умницей-красавицей, а сейчас я кто? Наркоманка и шлюха. Даже не представляю, какую заразу подхватить успела. Никому я там не нужна. Какая мне разница, где подыхать — там или здесь…

У Элки на глаза навернулись слезы. Бедная девчонка… Королева красоты…

— Это тебя ниггер до такого довел? Ты вообще как к нему попала? — Понимая, что задавать такие вопросы несколько неделикатно, все же поинтересовалась Ёлка.

— К Крысу? Его вообще-то Крис зовут, но мы его на Крыса переделали. Нет, он меня уже такую купил. Я до этого несколько месяцев в Стамбуле в притоне была. Пока товарный вид имела. Потом меня в Бодрум какой-то козел привез — мерзкий, старый тип, похожий на жабу. Он тут по проституткам самый главный, через него практически все девочки проходят. Так вот, он меня у стамбульского сутенера купил. А уже потом, когда я совсем в развалину превратилась, меня Крыс за копейки выкупил. Этому вообще похеру было, кого под клиента класть. Так что я через много рук прошла. И терять мне уже действительно нечего.

— Саш, созвонись с кем надо, договорись. Машу сажай на ближайший самолет, там пусть ее встретят и в лучший реабилитационный центр. Скажи, вернусь, лично проверю. А сейчас давай домой. Утро вечера мудренее.

Саша кивнул и принялся набирать в телефоне нужные номера. Маша только презрительно ухмыльнулась. И никто на нее за это пренебрежение не обиделся. Она теперь людям не скоро верить начнет…

Вечером, уложив проститутку спать, Саша спустился на кухню. Стив уже давно дрых в своей постели, а вот Ёлке никак не спалось. Она сидела за столом и нервно грызла морковку. Была у нее такая манера — когда нервничала, начинала грызть все, что не приколочено. Морковка в таких случаях была идеальным вариантом. И для фигуры не вредно, и загар после нее ровнее ложится.

Женька сидел там же. На рыжий корнеплод он не позарился — парень достал из холодильника остатки ужина и методично его доедал. Тоже как бы нервничал.

— Все, вроде уснула. Я ей на всякий случай снотворного слабенькую дозу ввел, — сообщил Александр.

— Зачем? — искренне удивилась Ёлка.

— Чтобы не сбежала. У нее сейчас с головой несозвон конкретный. Неизвестно, что в ее воспаленном мозгу сейчас щелкнет. Поэтому не таблетки дал — чтобы выплюнуть не смогла, а в тощий зад укол вкатил. И окна все наглухо позакрывал, чтобы у нее вообще шансов не было. Намучаются с ней врачи.

— Кстати, когда у нее самолет?

— Завтра рано утром. В аэропорт ее отвезу. Опять же с утра уколов, чтобы по дороге не смылась. А там ее уже встретят. В клинику для наркоманских детей чиновников наша красавица ляжет. Под личный присмотр одного из лучших психиатров страны. Обещали, что за полгода на ноги поставят.

Элка кивнула головой. Потом очень деликатно попросила:

— Саш, только ты сам ее отвези, ладно? Без переводчика. Мне одной показалось странным, что наш сутенер пропал из тюрьмы сразу после того, как с Яманчиком нашим у ворот столкнулся?

Телохранители синхронно кивнули. Всем показалось.

— И что он не очень-то расстроился, когда про побег услышал, — вы тоже видели?

Опять синхронный кивок. И двойное чавканье — Саша вытащил из ящика для столовых приборов вилку и присоединился к поеданию остатков вечерней баранины. Вот ведь желудки у людей — они мелко рубленные дрова жрать могут, и ничего им не будет! А ей, бедолажечке, приходится морковью обходиться…

— Саш, ты у нас мужчина колоритный, девушки тебя обычно слушаются. Ты завтра, когда Машу-не-нашу в аэропорт повезешь, вытряси у нее все, что только можно про ейные приключения в Турции. И про сутенеров поподробней все узнай. Можешь поугрожать, если надо…

— Этой угрожать бессмысленно. Уж кого-кого, а эту девицу на испуг взять практически невозможно, — мудро изрек знаток человеческих душ Александр. — Но все, что можно, я из нее вытрясу. Далее, про Ямана. Насколько я понимаю, мы с вами все вместе и каждый по отдельности пришли к выводу о неблагонадежности нашего переводчика…

— Эк ты витиевато загнул. Курва этот наш переводчик — ты это имел в виду? — тоскливо доедая морковку, уточнила Элка.

— Засланный казачок, — внес свою лепту Женька.

— Угу, — согласился со всеми Сашка. — И чего мы с вами по этому поводу порешаем?

— По-хорошему, ему бы грызло-то начистить надо. Но ведь и права не имеем, и доказательств евонной подрывной деятельности у нас нету. Так что остается единственная верная линия поведения — мы при нем ведем себя естественно и доброжелательно, — озвучила свою позицию Элка, выковыривая из зубов рыжие морковные кусочки.

Саша кивнул. Мол, верной дорогой идете, товарищи. Правильно мыслите!

— А сами с него глаз не сводим и при нем ничего лишнего не говорим…

Как оно обычно бывает, договорить Элке не удалось. У нее вообще по жизни как-то так получалось: вот только ей мысль внезапно умная в голову придет — так обязательно отвлекут! Или в дверь кто ломиться начнет, или телефоны трезвонить, или дождь с грозой с чистого неба хлынет.

На сей раз обошлось без дождя. Зазвонил телефон. Элка взяла свой мобильный из огромной лапы Александра — ох ты, а чего это Сашка вдруг так посерел лицом? — глянула на экранчик и поняла, в чем дело.

Звонил папа. Офигенский министр Российской Федерации. Звонил в два часа ночи по местному времени. Лично. И все это было невесело.

Вообще-то, если говорить честно, то особо теплых отношений у Ёлки с биологическим папашей так и не сложилось. Справившись с первым порывом, — ну как же, дочь кровная нашлась у министра на старости лет! — папа от своих родительских обязанностей почти сразу уклонился. У них все очень по-деловому сложилось.

После того как эмоции улеглись, торжественный обед в кругу приобретенной семьи состоялся, Элка с папой договорились, что в жизнь друг друга лезть не будут. То есть Ёлка получала полное финансовое довольствие, периодически присутствовала на торжественных раутах и семейных обедах, а в остальное время жила своей жизнью и папе не докучала.

Папа же со своей стороны поклялся даже и не начинать воспитывать великовозрастную дочь и кроме как пополнением счетов в банке о своем присутствии не напоминать. Была, конечно, такая проблема, как АнДжелка. Мачеха поначалу очень переживала, что Ёлка захочет поселиться в шикарном загородном особняке и начнет папе на мозги капать. Но когда поняла, что в этот самый особняк Ёлку хрен заманишь, — успокоилась. И даже попыталась подружиться с падчерицей.

Она регулярно названивала Ёлке в самые неподходящие моменты, пыталась вытащить ее на светские тусовки, навязывала екатеринбургской девчонке гламурный стиль одежды и жизни — и периодически доводила падчерицу до белого каления.

Ёлка первое время (честно говоря, это первое время длилось минут семь) пыталась вести себя прилично и старалась не хамить силиконовой мамашке, но в итоге натура взяла свое, и теперь Элка с АнДжелкой общались очень своеобразно. Она, не стесняясь, посылала мачеху в пень, когда та пыталась навязать девушке свое представление об окружающей действительности (Эллочка, ну этот розовый топик так тебе идет! Боже мой, как ты можешь ходить на каблуках ниже восьми сантиметров? Это же просто неприлично!), всячески подкалывала и издевалась над АнДжелкой во время редких семейных ужинов и ужасно любила цитировать недалекой папенькиной женушке выдержки из классической литературы, чем доводила Анжелочку до истерики и почесухи.

Папу, кстати будет заметить, все это ужасно веселило. Он искренне развлекался, наблюдая, как родная кровь глумится над его законной супругой, а супруга эта ничегошеньки не понимает, ресницами наращенными хлопает и красивую ненатуральную грудь выпячивает.

Так вот, сам папа Элке практически никогда не звонил. В лучшем случае названивал папенькин секретарь и с родителем соединял. Так что ночной звонок с личного мобильного телефона кровного Ёлкиного отца, аж целого министра и вообще очень занятого человека, заставил всех напрячься.

— Ты спишь. Зевай и ничего не понимай! — четко, по-военному скомандовал Саша за мгновение до того, как Элка нажала на кнопку ответа.

Решение было гениальным. Потому что, если ты прикидываешься сонным и ни во что не въезжающим, можно выслушать все, что тебе говорят, но делать вид, что вот прям сейчас разумно на вопросы ответить не можешь, ибо мозг спит. Мол, как проснусь — перезвоню, поговорим.

То есть в запасе будет драгоценное время придумать отмазы и план выкручивания из проблем.

— Аллё… Че надо?.. — совершенно сонным голосом пробубнила в трубку девушка.

В трубке орали так, что Элка отодвинула телефон от уха.

— А, пап, это ты? Чего ты среди ночи? И почему на меня орешь?

Трубка притихла. Но ненадолго.

— Пап, ну как что я тут делаю? Я тут отдыхаю! Вчера на пляже обгорела. Тут, в Турции, жарко, знаешь ли. Ты чего звонишь-то? Если поорать, то иди на АнДжелку поори, я спать хочу. Что за манеры вообще!

Лучшая защита — это нападение. Если на тебя орут, начинай драть глотку в ответ. Кстати, как ни странно, эта бесспорная истина офигительски работает в случае ора больших людей. Когда на тебя повышает голос большой человек, наберись храбрости и тоже начни орать в ответ. В девяноста процентах случаев начальник заткнется и начнется конструктивный разговор. Правда, в оставшихся десяти процентах вас уволят к чертовой матери без выходного пособия. Так что сильно не разгоняйтесь, тут аккуратней надо быть, нарваться можно по самое «не хочу». Если что — вас предупредили.

Элка увольнения из дочерей не боялась, поэтому начала орать на папика с чистой совестью:

— Тебе вообще что от меня посреди ночи надо? Я тут сплю! Говори живее, я тебе завтра перезвоню! Все сказал? Пока-пока!

И повесила трубку. Отдышалась, нервно хихикнула и сообщила окружающим:

— Папа ругается. Спрашивает, во что мы вляпались. И еще интересуется, откуда трупы.

Эти люди работали вместе так долго, что очень часто говорили и действовали в унисон. Вот и сейчас хором воскликнули:

— Опаньки!

— Вот именно что «опаньки»! Мне вот интересно, кто нашему папочке донес про наши здешние приключения, — это раз. И чего это вдруг наш папочка настолько забеспокоился, что сам названивать начал, — это два-с. Давно ли у нас министры из-за смертей турецких сыщиков по ночам спать перестали?

По первому вопросу и думать было нечего. Личность стукача напрашивалась сама собой.

— Яман, зараза. Он же у нас министерский прихвостень, он же у нас при посольстве подъедается — вот он и вломил. Больше некому, — категорично заявила Ёлка.

И с ней все согласились. Потому как действительно больше некому.

Вот ведь подонок! Пригрели на груди гадину. И что самое поганое — хрен от него отделаешься. Потому как официального повода его гнать к чертовой матери нету, а если и найдется этот самый повод — то на смену этому Павлушке придет новый, не менее Морозов.

А вот ответа на второй вопрос не было. Кто такой был этот недавно убиенный детектив, что из-за него аж российское посольство беспокоится? А хрен его знает — единственный внятный ответ. Ну подумаешь, техническая накладка вышла, ну перерезал горло детективу какой-то местный прохиндей — по крайней мере, так гласит официальная версия, — так чего ж среди ночи нервничать и звонки с личного мобильного в турецкую вотчину совершать? Вовсе незачем. Только зря деньги на роуминг тратить.

— Чего папе завтра врать будем? — С Женьки всю сонливость как рукой сняло.

Уж кто-кто, а они с Сашкой прекрасно понимали, что дело пахнет керосином. Им, как лицам, отвечающим за безопасность дочери высокопоставленного чиновника, головы поотрывают и расстреляют сразу же. Как гласит солдатская мудрость — выведут в чисто поле, поставят лицом к стенке и пустят пулю в лоб, чтобы на всю жизнь запомнили.

— А папе мы врать ничего не будем. — Элка беспечно пожала плечами. Конечно, ей-то чего волноваться, ее даже пороть не будут. — И вообще, врать — нехорошо. Мы папе правду скажем. Папа имеет право знать, что его дочуре, отдыхающей на морях, взбрела блажь найти старую институтскую подружку. Из лап опасности хотела вытащить беззащитную екатеринбургскую девочку. Ничего особо криминального в этом нету. Даже скорее наоборот — дело благородное и душевное. А в том, что турка завалили, моей вины ноль. Если не верит — пусть у местной полиции поинтересуется. Где тут криминал? Нету тут криминала. Так что всем спасибо — все свободны.

Телохранители синхронно вздохнули.

— Эл, ну ты понимаешь, что все это ты будешь папе говорить?

— Конечно, понимаю. По-другому и быть не может. Вы-то оба тут при чем? В конце концов, от вас вообще ничего не зависит — вы только прихоти мои выполняете. Работа у вас такая! Я ему еще нажалуюсь, что вы меня пасете, как дите малое. Никакой, мол, мне свободы нету, вы ни на шаг не отстаете. Пущай папаша понимает, что, если бы не вы, я б уже по турецкому этапу пошла, с моей-то тягой к приключениям…

Глава 29

Утро красит нежным светом стены…

Проснулась Элка довольно рано, часов в семь утра. Несмотря на то, что засиделись вчера более чем допоздна, голова была на удивление чистой и мыслящей. События последних дней как-то очень четко разлеглись по полочкам, выстроились в логическую цепочку и начали складываться в общую картину, сумбура в сознании уже не было.

Бодренько доскакав до душа, поплескавшись и смыв с себя последние остатки сна, Ёлка натянула легкий спортивный костюм, наспех помурыжила волосы феном и, мурлыкая песенку про древний Кремль, спустилась в столовую. Все наши были уже на месте. Женька читал прессу, Стив возился у плиты, а Сашка разговаривал по телефону:

— Да, Александр Ефремович. Конечно, проследим. Сразу же, как проснется, вам перезвонит. Я лично за этим прослежу. Не переживайте. Мы с нее глаз не сводим. Конечно. Обязательно… — Увидев в дверном проеме Ёлку, Сашка сделал страшное лицо, приложил палец к губам, мол, не издавай звуков, и вежливо попрощался с собеседником: — Конечно, Александр Ефремович. Обязательно позвоним. До свидания…

И остервенело нажал кнопку отбоя, багровый от только что полученной трепки.

— Ну, чего вы на меня все уставились? Стив, мне пару сэндвичей диетических и кофе!

— Папа с утра достает? Я сейчас позавтракаю и перезвоню ему. Не переживай. У тебя новости есть? Маша чего-нибудь рассказала по дороге? — Ёлка уселась за стол, стащила у Женьки из-под носа высокий стакан с еще нетронутым ледяным грейпфрутовым соком и, наклонив голову, как любопытный попугай, уставилась на Терминатора.

— Могла бы спросить, как я себя чувствую после бессонной ночи, сверхранней побудки и долгой дороги в аэропорт. А еще мне сейчас из-за тебя полчаса мозг вынимали. Жестокая ты девушка, Ёлка. Черствая и бездушная.

— А еще воспитана плохо. Хочешь, я у папы для вас прибавку к жалованью выбью? За вредность? Вот и договорились. А теперь колись давай, как скатался.