Дама сердца Крючкова Ольга
– Добрый вечер, ваше сиятельство. – Произнёс пасынок и без приглашения опустился в кресло, стоявшее рядом с камином. – Как провели сегодняшний день?
Графиня усилием воли взяла себя в руки.
– Как обычно, сын мой… – холодно ответствовала она.
Тон возлюбленной мачехи не понравился Анри, и он тотчас пошёл в наступление. Он недовольно зыркнул на двух камеристок, находившихся в покоях, те тотчас же поторопились удалиться, предчувствуя неприятный разговор между графиней и виконтом.
– Куда вы собрались? – гневно прикрикнула Беатрисса на камеристок. – Разве я отпускала вас?
Молодые камеристки смутились.
– Ах, ваше сиятельство, – пролепетала одна из них, – мы думали, что господин виконт желает остаться с вами наедине.
– Возможно! – вызывающе бросила графиня и дерзко воззрилась на пасынка. – Но желаю ли я этого?
Анри не в силах более сдерживаться и терпеть женские капризы, не выдержал, дав волю гневу и раздражению. Ведь почти две недели не посещал спальню мачехи, довольствуясь ласками одной из камеристок.
– Ваше сиятельство! Что означают сии слова? Вы не желаете меня видеть? И это после всего… – виконт осёкся, не закончив фразу. Хотя все в замке, кроме самого графа, знали об их любовной связи, в том числе и присутствующие камеристки. – Я устал от ваших бесконечных капризов, упрёков и недомолвок! – в бешенстве возопил Анри. – Хоть вы и жена моего отца, но это не даёт вам право говорить со мной в подобном тоне!
Графиня поняла: скандала не избежать. Побледневшие камеристки забились в угол, не зная, что им делать.
– Подите прочь! – бросила она девушкам. И те буквально рванулись к двери, не желая становиться свидетелями неприятных объяснений между любовниками.
– Между нами всё кончено, сударь! – ледяным тоном произнесла Беатрисса. – Я не желаю, дабы вы посещали мою спальню, когда вам заблагорассудится.
В глазах пасынка блеснула ненависть.
– Это почему же? Вы нашли мне замену? Надеюсь достойную?.. – прошипел он, словно змей, наступая на графиню.
Та спокойно сидела в кресле, высоко подняв подбородок.
– Не забывайтесь, Анри! Вы – мой пасынок! Я – хозяйка в замке и графиня, вы – лишь виконт. Замковая стража выполняет мои приказы! И приказы графа! – с деланным спокойствием произнесла она и воззрилась на виконта.
Слова мачехи возымели на него действие, подобно холодному ушату с водой. Он замер на месте.
– Вы хотите сказать, что прикажите страже выставить меня из замка? На каком основании? Что вы скажите графу? – спросил Анри, стараясь держать себя в руках.
– Я найду основания и оправдания своему поведению, не сомневайтесь, сын мой.
Анри побагровел от гнева. «И она ещё называет меня сыном! Ведь мы почти ровесники…»
Графиня продолжала смотреть на виконта, вложив в свой взгляд всю холодность и презрение, на которые была только способна.
– Не смею задерживать вас, сын мой! – Произнесла графиня и скрестила руки на груди. – И впредь не смейте являться ко мне без доклада.
Красная пелена застелила глаза Анри. Он резко развернулся и поспешил оставить, увы, не гостеприимные покои мачехи.
Остаток дня он провёл, пьянствуя с друзьями. К полуночи виконт напился до беспамятства и, едва держась на ногах, направился к покоям графини. Но та, зная скандальный нрав своего пасынка, поставила у дверей стражу.
Анри тщетно попытался преодолеть сопротивление двух дюжих молодцов, облачённых в кольчугу и сюрко фамильных цветов, вооружённых мечами. Те быстро скрутили распоясавшегося нарушителя спокойствия и препроводили в стражницкую, где тот рухнул на пол и проспал до утра.
На следующее утро графиня получила послание от Ригора. Он писал, что благополучно прибыл из Милана, привёз всё, что заказывала госпожа и нижайше просит принять его. А также имеет дерзость передать Её Сиятельству свиток со стихами.
С замиранием сердца Беатрисса развернула свиток, испещрённый ровным витиеватым почерком Ригора, и не без удовольствия прочла, посвящённые ей строки. Сердце графини учащённо забилось.
– Боже мой! – воскликнула она. – Какие прекрасные строки! Этот торговец так утончён – нечета моему грубому пасынку.
И снова графиней завладели любовные фантазии…
Очнувшись, она приказала одной из камеристок написать ответ молодому торговцу, уточнив время встречи (решив, что завтрашний полдень вполне подойдёт), и отправить записку с посыльным.
После чего она приказала явиться Сюзанне, молодой камеристке, которая по слухам питала нежные чувства к Анри, бедняжка надеялась когда-нибудь стать виконтессой. Девушка предстала перед взором графини. Та смерила её испытывающим взглядом.
– Я хотела бы поговорить с тобой, Сюзанна…
Камеристка поклонилась.
– Всегда к вашим услугам, ваше сиятельство.
Беатрисса увлекла девушку к стрельчатому окну, занавешенному шпалерой, подле которого стояла скамейка, усыпанная цветными подушечками.
Графиня расположилась на скамейке, жестом приглашая камеристку присесть. Та, настороженная столь повышенным вниманием, села на одну из подушек.
– Говорят, ты питаешь нежные чувства к моему пасынку? – без обиняков спросила графиня.
Девушка опустила глаза и зарделась.
– Ах, ваше сиятельство… – смущённо пролепетала она.
Графиня улыбнулась.
– Ну, право же, не стоит так смущаться, – материнским тоном произнесла она. – Анри завидный жених. Надеюсь, ты не веришь в то, что он посещает мою спальню?..
Сюзанна замерла, не зная, что ответить…
– Я никогда не обращала внимания на сплетни прислуги… – робко произнесла она.
– Вот и прекрасно! – Похвалила графиня. – Девушка ты красивая, из знатной семьи, правда разорившейся… Но это ничего – я дам за тобой достойное приданное.
Сюзанна встрепенулась и в недоумении воззрилась на графиню.
– В-ваше с-сиятельство… – задыхаясь от волнения, вымолвила она.
– Ты не ослышалась, Сюзанна: я дам тебе приданое. Если ты, разумеется, хочешь выйти замуж за Анри и стать виконтессой де Бриссон.
– Очень хочу, ваше сиятельство…
– Тогда ты должна помочь и мне и себе… – заговорческим тоном произнесла Беатрисса.
– Я готова. Я на всё готова! – с жаром заверила камеристка.
– Ты должна как можно скорее понести ребёнка от виконта. – Графиня испытывающе воззрилась на девушку. Та опустила глаза, смутившись, но быстро взяла себя в руки.
– Я умею высчитывать благоприятные дни для зачатия. Этому меня научила моя покойная матушка.
Беатрисса одобрительно кивнула.
– Ты можешь рассчитывать на мою помощь, Сюзанна. Я непременно хочу, чтобы ты стала виконтессой де Бриссон.
На следующий день, Ригор де Жюиф, принарядившись, сел в повозку, в которую прислуга предварительно погрузила увесистый сундук с тканями.
Он достиг замка ровно в полдень, когда колокола городских церквей слаженно вызванивали секту.
… Ригор, следуя за мажордомом, в сопровождении слуг, несших за ним сундук, вошёл в залу. Почти сразу же появилась графиня в сопровождении камеристок.
Молодой торговец изящно, по-милански, поклонился. Беатрисса ответствовала кивком головы и улыбкой. Ригор обратил внимание на одеяние графини, ибо верхнее платье было пошито из терракотового бархата, который его покойный отец привёз из Милана в прошлом году; а нижнее – из тончайшей бежевой шерсти, расшитой золотой нитью. Голову Беатриссы венчал недавно вошедший в моду убор по форме напоминающий седло и имеющее одноимённое название селла-франсез, который украшали валики в тон верхнего платья.
Словом графиня была на редкость хороша, невольно Ригор ощутил слабость в ногах и волнение.
Пока Ригор и слуги раскладывали на столе рулоны тканей, разворачивали их, помыслы молодой красавицы были заняты отнюдь не происходившим действом. Она с интересом изучала Ригора. Тот, почувствовав пристальное внимание столь знатной госпожи, смутился.
– Я получила твои стихи, Ригор… – едва слышно произнесла графиня.
Молодой торговец, разворачивая очередной рулон ткани, замер.
– Ах, ваше сиятельство, я лелеял надежду, что вы соблаговолите прочесть их, – шёпотом ответствовал он.
– И я их прочитала… Надо сказать, что слог твой безупречен, – с видом поэтического знатока констатировала Беатрисса. – Из тебя бы получился отменный голиард.
Ригор слегка поклонился.
– Благодарю вас, ваше сиятельство. Если бы я мог услаждать ваш слух музыкой и стихами, то был самым счастливым человеком на свете.
Графиня мельком, для приличия, взглянула на ткани, разложенные на столе.
– Очень мило… Ты умеешь играть на лютне? – как бы невзначай поинтересовалась она.
– Да, госпожа… Из мелодии и стихов получается альба или кансона[30], песнь любви.
Беатрисса улыбнулась.
– Ты удивляешь меня, Ригор. Тебе бы не торговцем родиться…
– Увы, ваше сиятельство, мой удел – торговля. Но, признаться, я не питаю к ней призвания, как мой покойный отец.
Беатрисса кивнула.
– Да, твой покойный родитель умел вести дела и доставлять из Милана к мюлузскому двору самые лучшие ткани. Хотя и эти весьма не дурны… – заметила она, полностью переключив внимание на развёрнутые рулоны. – Да это именно то, что я хотела…
Ригор вздохнул с облегчением: по-крайней мере, он не ошибся, и привёз из дальнего путешествия именно то, что желала графиня.
На следующий день, ближе к вечеру, Ригор получил краткое послание от графини де Мюлуз. В нём говорилось:
«Мечтаю усладить свой слух пением и игрой на лютне… Через два дня я с кортежем направлюсь в свою резиденцию Шальмон, что в пяти лье от Мюлуза, где намерена провести несколько дней. Буду рада, если ты присоединишься к моему кортежу…»
Прочитав послание, Ригор был на вершине блаженства. Богатая дама, графиня де Мюлуз, одна из красивейших женщин Бургундского графства назначила ему свидание!
Ригора охватил жар и любовное нетерпение, он бросился к кувшину с вином, стоявшему на столе и жадно припал к нему, дабы хоть как-то остудить свой пыл. Отпив изрядно количество хмельного напитка, молодой человек почувствовал головокружение, ноги его обмякли, и он едва ли смог дойти до кровати, на которую тотчас же упал, разлив на пол остатки вина.
Какое-то время он лежал неподвижно, уставившись в одну точку, не веря в то, что графиня заметила его и решила к себе приблизить. Немного протрезвев, он сел за стол и написал новое стихотворение, как и все предыдущие посвящённое графине:
- Самая раскрасавица, какую только видели,
- Не стоит и перчатки по сравнению с ней;
- Когда всё кругом темнеет,
- Там, где она – свет.
- Пусть Бог меня поддержит, пока я не получу её,
- Или хотя бы не увижу, как она идёт спать.
- Я весь горю и дрожу
- Из-за любви, во сне иль наяву.
- Я так боюсь умереть,
- Что не смею просить у неё любви.
- Но я послужу ей два-три года,
- И тогда, может, она узнает правду.
- Я не умираю, не живу, не выздоравливаю,
- Я не чувствую страданий, хоть они и велики,
- Потому что я не могу угадать – любит она или нет.
- Не знаю, получу ли я её и когда,
- Ведь лишь в ней милость,
- Которая поднимет меня, либо сбросит. [31]
Через два дня, едва колокола церквей отзвонили терцию[32], Ригор пешком покинул Мюлуз, отправившись к тракту, ведущему на Шальмон. Он предусмотрительно надел зимний плащ, подбитый мехом, и тёплые пулены[33] с загнутыми носками по последней моде. Голову его украшал бархатный берет с отделкой из беличьего меха, усыпанный разноцветными стразами. На его левом плече висела кожаная сумка со сменой белья и свитками пергамента, испещрёнными стихами, в правой руке он сжимал лютню.
Ждать кортеж графини ему пришлось недолго. Он появился в холодной утренней дымке, подобно разноцветной гусенице, выползающей из городских ворот. Ибо Беатрисса всегда путешествовала с размахом, её сопровождали многочисленные слуги, камеристки, ловчие, егеря, выжлятники, повара, прачки и так далее, словом все те, кто смог бы скрасить её досуг и сделать его комфортным на протяжении нескольких дней в замке Шальмон.
Замок Шальмон некогда принадлежал барону де Шальмон, отцу Беатриссы. После его смерти Беатрисса, ставшая графиней, благодаря удачному замужеству, перестроила своё родовое гнездо. Ибо замок был небольшим – за крепостными стенами на возвышении вздымалась лишь башня-донжон, к которой вела незамысловатая деревянная лестница, и легко убиралась в случае нападения неприятеля. Вокруг донжона, где обитала семья барона, теснились хозяйственные постройки и конюшня. Словом, замок Шальмон был беден и не отличался комфортом. Единственной его жемчужиной была Беатрисса, которая с первого же взгляда покорила графа де Мюлуза, как-то раз остановившегося в нём на ночлег.
Граф, уже овдовевший к тому времени, имевший взрослого сына, во чтобы то ни стало решил жениться на юной дочери своего безвестного вассала. Разумеется, барон де Шальмон пришёл в неописуемый восторг, когда граф попросил руки Беатриссы.
Увы, годы замужества не принесли ей счастья, ибо граф был уже не молод и страдал постоянными недугами. Беатрисса сначала увлеклась своим пасынком, а теперь – Ригором Жюифом, которого мечтала видеть в своей свите в роли голиарда.
Знаменосец, ехавший во главе кортежа, державший в правой руке штандарт Мюлузов, вздыбленного золотого льва со свитком в зубах, поравнялся с Ригором, стоявшим на обочине дороги. За ним следовал небольшой вооружённый отряд, затем – ловчие, загонщики, выжлятники, псари вели на поводках нескольких маалосских догов, натасканных на вепря и оленя, далее – карета камеристок, за ней – карета графини, украшенная изображением гербов.
Сердце Ригора замерло – сейчас Беатрисса выглянет из окна и он увидит её, предмет своей вожделенной страсти… Но этого не случилось. Из кареты выглянула миловидная камеристка и махнула рукой, указывая влюблённому юноше в конец кортежа. Ригор растерялся: как он поедет в повозках прислуги?..
Но делать нечего, совладав с гордыней, он смиренно дождался повозок прислуги, и, завидев в одной из них музыкантов, несмотря на холод, игравших на флейте и виеле, присоединился к ним.
Те безропотно приняли Ригора в свою компанию и попросили сыграть им на лютне.
…Кортеж двигался неспешно. После полудня, он остановился, графиня решила сделать привал и отобедать. Прислуга тотчас развела костры и принялась жарить мясо.
Ригор не ощущал голода, ибо все его мысли были поглощены графиней. После долгих колебаний он посмел приблизиться к ней.
Беатрисса снисходительно улыбнулась. Но Ригор успел заметить, что глаза её излучали нежность.
– Не хочу показаться дерзким, ваше сиятельство, – произнёс он, – и злоупотреблять вашим гостеприимством, но нижайше прошу принять вас вот это.
Ригор склонился в изящном поклоне и протянул своей Даме сердца свиток с новым стихотворением, написанным два дня назад. Беатрисса собственноручно приняла свиток, развернула его и бегло прочитала…
– Стихи прекрасны, Ригор. Я ещё раз убеждаюсь в твоих талантах. Думаю, что тебе следует оставить ремесло торговца и заняться стихосложением… Стать придворным голиардом.
Ригор почтительно поклонился. Наконец-то его мечты начинают сбываться.
– Поверьте, ваше сиятельство, этого я желаю более всего…
И в подтверждении своих слов он дотронулся пальцами до струн лютни. Она издала нежный звук. Беатрисса и окружавшие её камеристки замерли.
– Если вы позволите, ваше сиятельство, я исполню для вас альбу.
Беатрисса кивнула и опустилась в кресло, поставленное подле костра предупредительными слугами. Одна из камеристок прикрыла ноги госпожи меховым одеялом.
Ригор приосанился. На него, не отрывая глаз, смотрела графиня и окружавшие её камеристки. Он снова дотронулся до струн лютни и запел…
Глава 5
Виконт Анри де Бриссон прекрасно знал об отъезде мачехи. Она и раньше часто покидала Мюлуз, отправляясь в Шальмон, дабы сменить обстановку, поохотиться, устроить очередной праздник с участием буффонов[34], жонглёров и музыкантов, глотателей ножей, пожирателей огня и прочее.
Часто виконт сопровождал Беатриссу. Они прекрасно проводили время в Шальмоне, никто не мог им помешать предаваться неистовым любовным наслаждениям. Но, увы, времена меняются. Анри замечал, что поведение Беатриссы изменилось. Но не принимал это на свой счёт, виня во всём свою возлюбленную, считая, что та сама не знает, чего хочет. Ибо виконт считал себя искусным любовником и галантным кавалером. Поначалу, когда пасынок вернулся из Крестового похода с богатой добычей, графиня считала также. Но не теперь…
Виконт с печальным взором и болью в сердце созерцал, стоя около стрельчатого окна, как Беатрисса садится в карету, её кортеж покидает замок, направляясь к северным городским воротам.
После последнего разговора, в котором графиня ясно дала понять, что более не желает делить ложе с пасынком, тот тщетно искал ответ на вопрос: кто же завладел вниманием его возлюбленной? Но, увы…
Разумеется, Анри не хранил верность мачехе, время от времени развлекаясь с Сюзанной. Вот и теперь предстоящую ночь он намеревался провести с ней, а по возможности и выяснить: кому из рыцарей отдала предпочтение Беатрисса.
… В отличие от графини молоденькой Сюзанне нравились горячие и грубые объятия виконта. Она находила в них несказанное наслаждение. И теперь она отдавалась любовнику с особенной страстью, мечтая понести от него ребёнка, ибо, как раз по её подсчётам время сему благоприятствовало.
Анри, насладившись своей партнёршей, прикрыл глаза и задумался: «А что если отравить отца?.. Он достаточно пожил на этом свете… Я стану графом де Мюлуз, полноправным властелином города и эшевеном. Женюсь на Беатриссе… Она не сможет противиться мне… А Сюзанну оставлю в любовницах…»
Сюзанна прильнула к груди возлюбленного.
– О чём вы думаете, Анри?.. – прошептала она и поцеловала его в мускулистую грудь.
– О твоей госпоже… – не считаясь с чувствами девушки, признался тот.
Сюзанна отпрянула.
– Но почему?! – удивилась она. – Неужели я хуже в постели?
Анри промолчал.
– Ах, так! – оскорбилась Сюзанна. – Вы любите свою мачеху, несмотря ни на что! Так знайте: вы ей не нужны!
Анри рывком притянул Сюзанну к себе.
– Что ты знаешь? Выкладывай!
– Мне больно! – пыталась сопротивляться камеристка. – У меня останутся синяки на руках…
– Их будет ещё больше, если ты не расскажешь мне: почему я не нужен графине? – рявкнул он.
Сюзанна почувствовала страх перед любовником, впервые его сила не доставляла ей наслаждения, а лишь – боль.
– Хорошо! Я скажу… Только отпустите меня…
Анри ослабил хватку. Сюзанна, воспользовавшись моментом, быстро поднялась с ложа и накинула пелисон[35].
– Графиня влюблена с другого… – бросила она через плечо, запахивая просторное одеяние.
– И в кого же?! Говори! – терял терпение виконт.
– В какого-то безродного рифмоплёта, которого она намеревается сделать придворным голиардом. Точно я не знаю…
Анри почувствовал, как кровь прилила к голове. Он вскочил с постели, как ужаленный.
– Ага! Ты с ней заодно! Графиня специально тебя оставила в замке! Ты же её камеристка! – возопил он в гневе, наступая на Сюзанну.
Девушка не на шутку испугалась.
– Я? Заодно с графиней?.. Но почему? – искренне недоумевала она.
– Да потому, что она – там, в Шальмоне, в объятиях безродного проходимца! А тебя оставила здесь, чтобы ты морочила мне голову! – не унимался виконт.
– Ничего подобного. Я не знаю с кем графиня делит ложе в Шальмоне, но осталась я по своей воле, а не по её приказу… Ибо я люблю вас…
Признание девушки возымело на виконта некоторое действие.
– Теперь понятно! Графиня несколько раз говорила мне о женитьбе. Уж не на тебе ли?
Сюзанна гордо вскинула голову, её длинные волосы рассыпались по плечам.
– Именно на мне. А что? Я кажусь вам не подходящей партией? – без обиняков спросила она.
Анри зашёлся безумным смехом. Не в силах более сносить пренебрежения и оскорбления, Сюзанна выбежала из покоев виконта вся в слезах.
Тот же, обуреваемый гневом и снедаемый ревностью, прометался до рассвета и осушил кувшин вина. Едва церковные колокола отзвонили приму, извещая о начале дня, виконт приказал седлать лошадь, намереваясь, как можно скорее достичь Шальмона, увидеть графиню и бросить ей в лицо обвинения. Правда, какие именно он не решил… И на каком основании – тоже.
Виконт преодолел пять лье, которые разделяли Мюлуз и замок Шальмон. Несмотря на зиму, погода стояла ясная, и при подъезде к Шальмону уже ярко светило солнце.
Ревнивец достиг замка, ныне охотничьей резиденции Мюлузов, с тяжёлыми мыслями. Он направил лошадь вокруг Шальмона, со всем тщанием оглядев стены, дабы решить: где именно пробраться в замок, дабы не быть замеченным и застать графиню врасплох?
Немного успокоившись от быстрой скачки верхом, Анри понял, что поторопился покинуть Мюлуз без слуг, провизии, с одним мечом на перевязи. Обдумав своё положение, виконт решил дождаться темноты, а затем под покровом ночи, перебраться через сухой ров, что окружает замок, преодолеть стену высотой в пять туазов[36], незаметно миновать стражников на верхних галереях и достичь покоев коварной возлюбленной. Виконт уже предвкушал, как застанет графиню в объятиях безродного голиарда и пронзит его мечом.
Тем временем колокола домовой часовни Шальмона пробили терцию. Виконт ощутил голод и жажду…
Он решил направиться в ближайшую деревню, дабы за несколько медных монет получить, еду и отдых. Староста селения узнал знатного гостя, решив, что тот совершает конную прогулку, дабы полюбоваться здешними красотами. Действительно, места вокруг Шальмона были живописными. Виллану[37] и в голову не могло прийти, что виконт вынашивает коварные планы, намереваясь тайно проникнуть в замок.
Виллан распорядился накормить виконта самой лучшей едой – зажарить каплуна, достать бочонок вина из погреба – и предоставить для отдыха чистый тюфяк. Насытившись и немного отдохнув, Анри собрался с мыслями и решил, что для преодоления сухого замкового рва, да и самих стен ему понадобятся лестницы.
Ближе к полудню, когда виконт ощутил прилив сил, он поинтересовался у старосты:
– Найдутся ли у тебя пара длинных лестниц и прочные верёвки?
Виллан пожал плечами.
– Найдутся… – ответил он. Его раздирало любопытство: зачем всё это понадобилось знатному сеньору? Но всё-таки он воздержался от лишних вопросов.
– Вечером они мне понадобятся.
Анри было скучно коротать время в крестьянской хижине, пусть даже зажиточной по здешним понятиям. Он расплатился с гостеприимным хозяином за сытный завтрак и приказал собрать какую-нибудь снедь в походную сумку.
Виконт направился обратно к замку и занял наблюдательную позицию в близлежащем лесу.
Вскоре его терпение было вознаграждено с лихвой. В полдень ворота замка отворились, из них показались две повозки, нагруженные провиантом и разобранным охотничьим шатром; затем – егеря, псари с маалосскими догами, графиня верхом на белоснежной лошади, за ней – несколько камеристок также верхом, три придворных охотника, затем прислуга, музыканты и жонглёры.
Охотничий кортеж графини направился к ближайшему лесу, дабы достичь поляны, где по обыкновению Её сиятельство любила разбивать охотничий лагерь.
Сердце виконта затрепетало при виде Беатриссы. Она была хороша в тёплом ярко-синем платье с розовым шапероном[38], подбитым белым мехом, восседая в женском седле красного цвета. Из-под шаперона виднелась рубашка в мелкую сборку, плотно облегающая грудь. Голову её венчал бархатный берет, украшенный перьями фазана. Графиня держала на левой руке «птичью собаку»[39], что умела приносить перепелов и куропаток.
Белоснежная лошадь графини шла неспешно, рядом с ней – распорядитель охоты, одетый в красные чулки-шоссы, белое сюрко с жёлтыми полосками, к которому крепился ярко-зелёный капюшон, голову его венчала красная фетровая шляпа, украшанная перьями.
Анри направил лошадь вслед за кортежем, а затем на некотором расстоянии последовал за ним, отчётливо различая за деревьями графиню и её свиту. Ревнивый виконт обратил внимание на молодого человека, ехавшего среди камеристок. Его внешний вид, одеяние из сиреневого бархата, подбитое мехом куницы, зелёные чулки-шоссы, красные туфли, шапка из белого меха, украшанная перьями и бисером, меч с рукоятью отделанной золотом, видневшийся на добротной перевязи – всё говорило о достатке и знатной происхождении.
«Неужели Беатрисса променяла меня на этого разряженного буффона?..» – невольно подумал виконт с уколом ревности. «Он мечом-то владеть не умеет… А во время Крестового похода, покуда все добропорядочные рыцари Бургундии освобождали гроб Господен, отсиживался в своём замке…»
Продолжая следовать за кортежем, Анри заметил, что «разряженный буффон» оказывает явные знаки внимания одной из камеристок графини. И он успокоился на какое-то время: «Нет, это не любовник Беатриссы… Я ошибся…»
Затем виконт попытался разглядеть охотников, сопровождавших графиню. Один из них был в летах и явно не годился ей в любовники. Два других – достаточно молоды.
Виконт снова ощутил приступ ревности. Ибо молодые охотники, облачённые в коричневые охотничьи одежды с широкими рукавами, отделанные мехом выдры и такие же шапочки, отлично держались в седле, не без удовольствия красуясь перед камеристками. Те же одаривали молодых охотников снисходительными улыбками.
Виконт фыркнул, подумав: «Неужели Беатрисса снизошла до мужланов?..» Хотя он прекрасно знал: охотники в свите графини таковыми не были, а происходили из знатных семейств. Увы, но третьим и четвёртым сыновьям, рождённым в семьях баронов, гербы которых были украшены звездой, птицей или двумя кругами[40], не светило никакого наследства или содержания и они сами были вынуждены искать покровителя и зарабатывать на жизнь.
Невольно взор виконта скользнул по музыкантам. К своему вящему удивлению, его внимание приковал молодой человек с лютней, облачённый в те же цвета, что и графиня. Виконт заметил, что на его шерстяной тунике, отороченной мехом, вышит герб Шальмона – две борзые собаки, олицетворяющие преданность и повиновение.
Анри напряг зрение, стараясь как можно лучше разглядеть, лютниста, но, увы, тщетно.
Тайно сопроводив кортеж графини до живописной поляны, виконт был вынужден удалиться. Ибо в рядах знати началась суета и оживление…
Часть прислуги разгружала повозки и возводила охотничий шатёр, другая – разводила костры, дабы приготовить их для предстоящей добычи.
Виконт почувствовал несказанную тоску, ему так хотелось находиться подле Беатриссы, наслаждаться её обществом, красотой, суетой приготовлений к предстоящей охоте и ужину на свежем воздухе.
Он направил лошадь в сторону селения, затем свернул на лесную тропинку и долго бесцельно блуждал по лесу, что чуть не заблудился. Наконец он сделал привал и подкрепился тем, что услужливый виллан положил в его седельную сумку. Обед оказался скудным.
День клонился к вечеру. Время от времени до чуткого слуха виконта доносились звуки охотничьих рогов. По его расчётам, графиня и её свита, насладившись верховой прогулкой и охотой, расположились подле шатра, предаваясь сытной трапезе.
Анри уверенно направил лошадь на запах жареного мяса, распространившегося от охотничьего лагеря по всей округе. Он спешился на безопасном расстоянии, дабы не быть замеченным, привязал лошадь к дереву, и осторожно направился к лагерю.
Перед его взором открылась поляна, на которой возвышался просторный шатёр, подле которого за импровизированным столом вкушала жаркое графиня и его свита. Обильная пища запивалась отменным бургундским вином.
Вокруг шатра догорали несколько костров, около которых расположилась прислуга, также утолявшая голод после активного дня на зимнем воздухе. Егеря, ловчие и псари со своими питомцами, маалосскими догами, расположились недалеко от шатра, предаваясь отдыху и наблюдая, как мощные челюсти собак без труда расправляются с тушками куропаток.
Перед графиней и её свитой выступали жонглёры. Они едва стояли на ногах от усталости, но госпожа жаждала развлечений. Наконец артисты удалились, на импровизированную сцену вышли музыканты.
Виконт, притаившись за раскидистым деревом, отчётливо различил лютниста в тёмно-синей тунике, того самого, на которого обратил внимание ещё днём. Молодой музыкант поклонился графине, его тонкие пальцы коснулись лютни, инструмент издал нежные звуки. Ему вторила виела, две флейты и арфа.
До слуха виконта донеслась бесхитростная баллада:
- Отогнал он сон ленивый,
- Забытье любви счастливой,
- Стал он сетовать тоскливо:
- – Дорогая, в небесах
- Рдеет свет на облаках.
- Ах!
- Страж кричит нетерпеливо:
- «Живо!
- Уходите! Настаёт
- Час рассвета!»
- Дорогая! Вот бы диво,
- Если день бы суетливый
- Не грозил любви пугливой,
- И она, царя в сердцах,
- Позабыла б вечный страх!
- Ах!
- Страж кричит нетерпеливо:
- «Живо!
- Уходите! Настаёт
- Час рассвета!»
- Дорогая! Сколь правдиво
- То, что счастье прихотливо!
- Вот и мы – тоски пожива!
- Ночь промчалась в лёгких снах
- День мы встретили в слезах!
- Ах!
- Страж кричит нетерпеливо:
- «Живо!
- Уходите! Настает
- Час рассвета!»
- Дорогая! Сердце живо —
- В сердце страстного порыва —
- Тем, что свет любви нелживой
- Вижу я у вас в очах.
- А без вас я – жалкий прах!
- Ах! [41]
Прислуга, распалённая вином, пустилась в пляс. К ней присоединились охотники, егеря, ловчие и псари. Графиня, сидя за столом в окружении свиты, наслаждалась зажигательным танцем и балладой, сочинённой Ригором.
Единственными, кто сохранял спокойствие во время бурного веселья, были собаки, сытые и утомлённые охотой, они лениво взирали на бурное веселье и смачно зевали, широко разевая мощные слюнявые пасти.
Виконт, снедаемый ревностью, завистью, голодный и уставший, проведший день в бесцельных скитаниях по лесу, пребывал в отвратительном настроении. Ему казалось, что весь белый свет против него. Графиня его позабыла, она прекрасно проводит время в окружении своей свиты, вид у неё был вполне довольный и счастливый.
Чем дольше наблюдал Анри за бурным весельем на поляне, тем сильнее его одолевали подозрения. Он видел, какими нежными взорами графиня награждает лютниста.
«Бог мой! – подумал ревнивец. – Неужели этот щенок делит ложе с Беатриссой?.. Безродный музыкант… Или как их теперь модно называть – голиард!»
Виконт ощутил безумную жажду крови. Он представил, как мечом искромсает наглого голиарда на мелкие куски и скормит их маалосским догам.
Наконец графиня отдала приказ возвращаться в замок. Утомлённая за день прислуга, неспешно, собирала шатёр, складывала в мешки остатки трапезы, дабы завтра её доесть с не меньшим удовольствием.
И вот повозки были готовы. Разморенные танцами, вином и свежим воздухом, служанки, музыканты и жонглёры заняли свои места.
Беатрисса в последний раз прошлась по поляне в окружении камеристок, которые только и мечтали о тёплой постели в Шальмоне. Она любила эту поляну, с ней были связаны многие воспоминания…
Младший конюший подвёл к графине её белоснежную лошадь и, подставив руки под стремя, помог взобраться в седло. Её примеру последовала камеристки, взбираясь в сёдла при помощи охотников и егерей.
От внимания Беатриссы не ускользнуло, что одна из её камеристок явно не равнодушна к молодому охотнику, одежду которого украшало изображение кабана[42] и звезды, означавшее принадлежность к одному из здешних баронских родов.
Невольно графиня обратила внимание на влюблённую парочку, в тот самый момент, когда охотник усаживал свою Даму сердца в седло. Они обменялись многозначительными взглядами. Беатрисса не сомневалась: эту ночь камеристка и охотник проведут вместе…
Внезапно на неё накатила печаль. Она вспомнила тот день, когда впервые увидела графа де Мюлуза, который стал впоследствии её мужем. И молодого рыцаря, к которому она питала самые нежные чувства, состоявшего на службе её отца. Увы, но предмет её страсти был четвёртым сыном в семье и посему не мог претендовать на руку и сердце прекрасной Беатриссы де Шальмон.
…Виконт наблюдал за сборами на поляне из своего укрытия. Убедившись, что кортеж направился обратно к замку, он отвязал лошадь, вывел её на одну из едва заметных лесных тропинок и в сгущавшихся сумерках добрался до ближайшего селения.
Старосту-виллана не удивило столь позднее появление виконта в его скромном жилище. Он давно привык к причудам господ и старался не задавать лишних вопросов. Жена виллана собрала на стол. Виконт отужинал простой крестьянской пищей и насытившись, сказал хозяину:
– Мне нужны лестницы.
Виллан кивнул.
– Я помню, господин. Они стоят около дома…
– Дай мне двух людей! – тоном, не терпящим возражений, попросил виконт.
– Это можно, ваша милость… – спокойно согласился виллан. Но всё же не удержался и спросил: – Вы что крепость штурмовать собрались?
Кровь прилила к лицу Анри. Он схватился за навершие меча:
– Не твоё дело! Делай, что приказано!
Виллан хмыкнул.
– Воля ваша, господин. Да только на здешних землях хозяйка – Её Сиятельство графиня де Мюлуз…
Виконт вскочил из-за стола.
Читать бесплатно другие книги:
