Кровавый разлом Теорин Юхан
Всю дорогу до Кальмара он думал о Венделе.
В коридоре больницы он наткнулся на пару примерно в его возрасте. Мужчина и женщина медленно шли ему навстречу. Вид у них был совершенно измученный, глаза опущены.
Он увидел в руках у мужчины маленький голубой рюкзачок и понял, кто они. Родители Эмиля, умершего друга Ниллы. Наверное, приехали взять его вещи, а сейчас поедут в опустевший дом.
Все теплые воспоминания минувшей ночи как рукой стерло. Он замедлил шаг, хотел что-то сказать, но так ничего и не сумел из себя выдавить. Они прошли мимо. Пер повернулся лицом к стене и закрыл глаза…
— Привет, Нилла. Как дела?
— Плохо.
За два дня до операции — такое настроение. Она даже не улыбнулась отцу.
— Ты приезжаешь только потому, что должен.
— Нилла! Что ты себе надумала? Нет, конечно…
— Потому что так полагается.
— Нет, — как можно тверже сказал Пер. — Я приезжаю потому, что хочу тебя видеть. Есть масса людей, которых я не навещаю, хотя и должен бы навестить. Но я не хочу их видеть. А тебя — хочу.
— Неправда. Никому не хочется видеть больных.
— Нилла! Ты моя дочь…
Они помолчали.
— Как ты? — повторил он вопрос. — Получше?
— Меня вчера вечером два раза вырвало.
— Но сегодня-то получше?
— Немного… Но медсестры будят очень рано. Здесь почему-то все должны просыпаться в семь, хотя вроде и незачем, только позавтракать. Лекарства дают только в полвосьмого. А завтрак можно было бы съесть и попозже.
— Ну, семь — не так уж рано. Ты же всегда встаешь в семь, когда надо в школу? Я, когда учился в гимназии, вставал в четверть седьмого, иначе не успевал на автобус.
Нилла, казалось, его не слушала.
— Мамина тетя была утром.
— Тетя Улла?
— Да… сказала, что будет за меня молиться.
Она посмотрела куда-то мимо Пера.
— Я хочу, чтобы играли «Нирвану». «All apologies».
— Что значит — играли? Что ты хочешь?
— В церкви, — тихо сказала Нилла.
Наконец он понял, затряс головой и взял ее руку:
— Никто ничего не будет играть… в этом не будет нужды.
— А на похоронах? Сыграют?
Он кивнул:
— На похоронах — да. Когда тебе будет восемьдесят и у тебя остановится сердце на танцплощадке — тогда да. Тогда мы поставим запись «Нирваны». — Он посмотрел на часы. — Скоро придет мама. У нас назначен разговор… с твоим хирургом. Ты его видела?
Нилла сложила руки на груди:
— Д-да… он заходил вчера вечером. От него пахло табаком.
Через пятнадцать минут Марика и Пер сидели рядом за столом. Пер вспомнил слова Ниллы — от врача и в самом деле пахло табаком.
Сосудистый хирург Томас Фриш из Лунда был примерно ровесником Пера. «Фриш» по-немецки означает «здоровый» — это ли не хороший знак? Глаза у него были усталыми, но лицо покрывал загар, который иначе как здоровым и назвать было нельзя. От него исходила эманация уверенности и спокойствия.
— Это не рутинное вмешательство, — предупредил он, — даже очень не рутинное. Совсем не рутинное. Но вы можете нам верить. У нас очень хорошая, опытная и спаянная команда.
Он открыл ноутбук и стал комментировать возникающие на экране картинки, стараясь объяснить, в чем заключается операция.
Пер делал вид, что слушает, но ни слова не понимал. Больше всего ему хотелось бы уткнуть лицо в руки и так и просидеть до конца этого разговора. У него было слишком живое воображение — он представлял на месте этих рисунков живую, исхудавшую Ниллу.
Томас Фриш — пилот. Ему вменено в обязанность доставить пассажиров живыми к месту назначения. Но его-то самого на этом самолете нет — если что-то пойдет не так, он рискует только своей репутацией. С этой точки зрения хирург похож скорее на Бога, чем на пилота, подумал Пер.
— Мы знаем, что вы делаете все, что от вас зависит, — сказала Марика.
— Каждый день. С утра до вечера. А иногда и ночью.
Он улыбнулся и пожал им руки.
Они вышли из комнаты. Пер попытался представить — какими словами утешали врачи родителей Эмиля?
Пер остался на ланч с Ниллой и с Марикой, но никто почти не притронулся к еде. Он попрощался с дочерью и пошел к лифту. Марика вышла его проводить — такого ни разу еще не было. Может быть, общее горе немного сблизило их.
— Ты не опоздаешь?
— О чем ты говоришь…
— Когда ты придешь?
— Как можно раньше.
— Ты ведь боишься…
— А ты не боишься? Ты тоже боишься… Но я приду.
За его спиной с легким жужжанием открылась дверь лифта. Он дружески обнял бывшую жену, и она ответила тем же.
Она сменила духи. Тело ее показалось ему очень хрупким. Плечи внезапно задрожали.
Так они и стояли обнявшись, пока она не справилась с приступом слез. Сказать ему было нечего. Любви больше не было. Осталось немного нежности.
Он обнимал Марику и думал о Венделе.
Он вышел из вестибюля и тут же заметил мальчишку в синей куртке с черным рюкзаком за спиной. Он устало брел с автобусной остановки. Странно, Пер не сразу узнал собственного сына.
— Привет, Йеспер. — Пер делано откашлялся — у него дрожал голос, и он не хотел, чтобы Йеспер это заметил. — Уроки кончились?
Йеспер кивнул.
— Иду Ниллу проведать…
— Очень хорошо. Она обрадуется. Ее завтра оперируют, мы только что говорили с хирургом. Он, похоже, мастер своего дела.
Йеспер опять кивнул. Не сказав ни слова, прошел мимо Пера, но сразу обернулся:
— А вы с дедушкой доделали лестницу?
— Лестницу? — Пер с трудом вспомнил, о чем спрашивает Йеспер. — Да… лестница почти готова.
— Хорошо… — Йеспер замялся и добавил: — Это я ее сломал.
— Ты имеешь в виду… когда она обвалилась?
Йеспер уставился в землю:
— Я хотел сам ее достроить, пока ты ездил за дедом… а она обвалилась.
— Ничего страшного… хорошо, что не на тебя. — Пер засмеялся. — А я-то думал, это тролль постарался. Наш сосед Герлоф говорит, они там живут, тролли. В каменоломне.
Йеспер посмотрел на него, как на сумасшедшего.
— Шучу… — успокоил его Пер и быстро добавил, чтобы не проговориться, что деда больше нет: — Когда приедешь на Эланд, обязательно достроим, все вместе. И Нилла будет помогать, когда вернется.
Он произнес слово «вернется» с нажимом, словно старался передать сыну всю оставшуюся у него самого надежду.
— О’кей.
Они обнялись. Йеспер ни слова не сказал о Нилле, так что Перу так и осталось неясным, верит ли он в выздоровление сестры или сомневается. Йеспер поправил рюкзак и двинулся к вестибюлю.
Не успел он сесть за руль, в кармане засуетился мобильник.
— Добрый день, — произнес приветливый женский голос. — Это Ребекка из похоронного бюро. Мы выбрали две возможные даты для церемонии.
— Какой церемонии?
— Для похорон. — В голосе прозвучало удивление. — Для похорон Герхарда Мернера. Либо во вторник двенадцатого мая, либо в четверг четырнадцатого. В обоих случаях время одинаковое — два часа дня. Что вам больше подходит?
— Не знаю… — Пер заставил себя собраться. — Наверное, четверг…
— Очень хорошо. Я заказываю четырнадцатое. Хороших вам выходных!
60
Итак, она изменила мужу. И физически, и духовно. Вендела вернулась домой и сразу пошла в сад поработать.
Она никак не могла внятно определить — что же произошло между ней и Пером? Она осталась у него ночевать. Они лежали рядом и полночи шептались.
Она повела себе именно так, как и подозревал Макс.
Но ведь это не она начала ссору, не она уехала, не сказав ни слова. Она всегда помогала ему с книгами, да и со всем остальным. Впервые она сделала что-то для себя, можно называть это эгоизмом, но она ничего не планировала, до самой ночной встречи она и предположить не могла, что так повернется. Все ее попытки представить продолжение этой истории ни к чему не привели. Она не знала, чем все кончится, но вины за собой не чувствовала.
Она не помнила, как они заснули… помнила только, что посреди ночи открыла глаза и увидела в темноте поблескивающие глаза Пера. Совсем рядом. Он смотрел на нее, пока она спала… Нет, она ни в чем не раскаивается.
Ни малейшей тревоги, ни малейшего волнения не испытала она и когда осталась с ним позавтракать. Он тихо рассказывал ей про болезнь дочери, про операцию, что все будет хорошо, он знал это — и Вендела серьезно кивала: да, да, все будет хорошо.
— Мне надо в Кальмар, — сказал он под конец. — В больницу.
Венделе не хотелось идти домой.
— А могу я побыть у тебя?
— Ты не хочешь идти домой?
— Я не хочу встречаться с Максом. Сейчас, по крайней мере.
— Ничего же не было, — напомнил Пер.
— Мы спали в одной постели.
— Мы просто грели друг друга…
Но Вендела знала, что это не имеет значения. Было, не было… Было.
Она проследила, как «сааб» скрылся на дороге и прошла в гостиную. Рядом с телевизором стоял большой, богато украшенный резьбой сундук. Она долго рассматривала резьбу: ехидно ухмыляющийся тролль, убегающий в свою нору, рыцарь на коне и плачущая девушка-эльф.
Потом подошла к окну и долго смотрела на свою виллу. Время уже приближалось к ланчу. Внезапно в дверях появился Макс, сел в машину и уехал. С такого расстояния было трудно определить, в каком он настроении, но одно было ясно: инфаркт его пока миновал.
Сердце Макса по-прежнему бьется.
Но она все равно не пошла домой. Она вышла на веранду и долго сидела в шезлонге, глядя на искрящуюся рябь моря и наслаждаясь весенним солнцем.
Примерно через час она услышала звук мотора. Похоже, Макс вернулся — машина остановилась у ее виллы, но отсюда видно не было. Мешал плетеный щит от ветра, а вставать и смотреть не хотелось.
Посидев еще с полчаса, она встала, пошла в кухню, приготовила себе салат и съела. Только поев, она подошла к окну и посмотрела — машины у виллы не было. Если Макс и возвращался, то теперь он уехал опять. Или то был не Макс.
Внезапно зазвонил телефон. Она вздрогнула. Скорее всего, это Пер, но трубку взять она не решилась. После шести сигналов телефон умолк.
Что надумал Макс? Куда он уезжал? Почему приехал и опять исчез?
Ее немного удивляло, что он совершенно здоров. Но наверное, обручальное кольцо так и лежит на камне. Эльфы просто не успели его забрать.
Только в эту секунду она осознала, что пожелала смерти своему мужу. Ночью она стояла у камня и от всего сердца просила эльфов лишить его жизни.
Вендела посмотрела на часы. Два часа. Надо идти домой и поговорить с Максом.
Вилла встретила ее гробовым молчанием. Она вспомнила радостное тявканье Алли, и ей стало очень холодно. В доме стоял какой-то странный запах, она даже не сразу поняла, что это, потом сообразила: цветы. Везде стояли букеты — розы, тюльпаны, белые лилии, даже местные полевые цветы — фиалки и дикие анемоны. Макс, похоже, собрал все вазы, которые только были в доме. Светло-серая гостиная буквально кипела красками — красными всех оттенков, желтыми, зелеными.
Она медленно обошла комнату. Через несколько минут у нее защекотало в горле, потом потекло из носа. Опять приступ аллергии, и все из-за Макса — что он, не знал, что у нее аллергия на цветы? Конечно, он хотел по-своему загладить вину, попросить прощения за Алли, а в результате она почувствовала себя еще хуже — и физически, и душевно.
Вилла была похожа на церемониальный зал в похоронном бюро. Не хватало только маленького, не больше метра, гроба. И еще эти лилии с их покойницким запахом…
Макс, подумала Вендела, почему все и всегда с таким перебором?..
На столе в кухне лежала корректура поваренной книги, но у Венделы не было ни сил, ни настроения ее читать.
Она достала свой блокнот.
У эльфов нет будущего. И у нас тоже нет. Дом, вещи, которые делают нас одержимыми, дела и обязанности… Я не понимаю…
Она задумалась. На стене громко тикали часы.
Она думала о Максе, потом о Пере Мернере… ни тому, ни другому позвонить она не могла, но вдруг вспомнила человека, с которым бы охотно поговорила.
Она не сразу нашла номер. Прошло пять или шесть сигналов, и наконец уверенный голос представился:
— Адам Люфт.
— Добрый день. Это Вендела.
— Кто?
— Вендела Ларссон… я была у вас на курсах «Общение с эльфами».
— А… да, помню. Давно это было.
— Пять лет назад. Я просто хотела вас спросить…
— Этих курсов больше не существует, — прервал он. — Слишком мало желающих. Я сейчас занимаюсь вопросами передвижения душ в астральном пространстве.
— Астральными… что?
— Вам стоит попробовать, это страшно интересно, — голос его приобрел какие-то новые, волнующие обертоны, — мы стараемся заставить душу покинуть тело… временно, конечно… и пуститься в путешествие во времени и пространстве. У меня остались места на летние курсы, записать вас?
— Нет, спасибо. — Вендела повесила трубку.
Больше звонить было некому, но она по-прежнему не находила себе места. Оставаться в доме она была не в силах. В шесть часов Вендела оделась — теплые брюки, шерстяной свитер, пуховая куртка. Пошла в ванную и открыла аптечный шкафчик…
Она уже выбежала на проселок, как услышала шорох автомобильных шин за спиной. Должно быть, вернулся Макс.
Она прибавила скорость. Как всегда, она побежала к северу от каменоломни, а потом свернула в альвар. У нее перед глазами стояло ее кольцо — она погорячилась, это была ошибка. Она не желает Максу смерти, даже несмотря на то, что он сделал с Алли.
Кольцо надо срочно забрать назад.
Бежать у нее не было сил, она слишком устала и ослабела от голода, но старалась идти как можно быстрее, большими шагами.
Наконец Вендела увидела знакомые заросли можжевельника. Она умерила шаг и с бьющимся сердцем подошла к камню.
На нем лежали несколько старых монеток.
Обручального кольца на месте не было.
Они здесь побывали.
Вендела постояла у камня, опустив голову. Было очень холодно, как всегда бывает перед Вальпургиевой ночью, но она не могла заставить себя сдвинуться с места.
Вендела и эльфы
Вендела бежит по альвару, словно соревнуясь с заходящим солнцем, но надежды у нее почти нет. Она не просто должна найти кого-то, кому она безгранично доверяет, она должна уговорить этого кого-то пойти с ней в королевство эльфов и помочь Яну-Эрику вернуться домой. Если даже она никого не найдет, ей надо взять на хуторе что-то из еды и теплые одеяла, тогда они с братом смогли бы переночевать у камня — если она не сможет уговорить его передвигаться своими силами.
Все зависит от того, насколько быстро она обернется.
Ей все время приходится обегать озера талой воды. В их неподвижном зеркале четко отражаются серо-розовые подбрюшья вечерних облаков. Озера эти так велики, что она все время меняет направление и под конец уже просто не знает, где находится и куда бежит… но упорно продолжает бежать, зная только одно: солнце садится на западе.
Сколько времени, она тоже не знает — часов у нее нет.
Кровь бухает в ушах. Она оцарапала ноги, вода хлюпает в рваных сапогах, но она бежит, и бежит, и бежит, не снижая скорости.
Внезапно на ее пути вырастает каменная стена. Она достает Венделе до груди, и конца ее не видно ни вправо, ни влево. Эта стена ей незнакома… куда она попала? Начинает темнеть, горизонт заволокло невесть откуда взявшимися тучами, так что она теперь даже не знает, где и как расположены стороны света.
Она поворачивает назад, но теперь уже непонятно, в каком направлении бежать к камню. Озера напоминают лабиринт, и она чувствует себя совершенно потерянной в этом водяном царстве.
Она вспотела, замерзла и проголодалась. Больше всего ей хотелось бы, чтобы рядом был кто-то взрослый, кто взял бы ее за руку, успокоил и отвел домой. Но никого нет. Кругом стоит оглушительная тишина, даже ветер стих. Становится все темней. У нее уже нет сил обегать озера, она переходит их вброд, все равно сапоги полны воды.
Она утыкается еще в одну каменную стену и вдруг понимает, что это та же стена, в которую она уперлась полчаса назад. Она сделала полный круг по альвару.
Она без сил опускается на траву, закрывает глаза и видит какие-то светлые колеблющиеся тени. Их не должно быть, но она их видит. Она понимает, что это эльфы. Они уже побывали у камня, захватили Яна-Эрика, а теперь пришли за ней.
Ей очень хочется, чтобы они и ее взяли с собой, и она протягивает руку.
— Возьмите меня с собой, — шепчет она.
Но туманные фигуры проплывают мимо. Они не хотят с ней играть, и контуры их медленно растворяются вдали.
— Ау! — слышит она крик в темноте.
— Ау-у-у!
Вендела открывает глаза. Она лежит у каменной стены. Очень холодно.
— Я здесь… — пытается крикнуть она.
Она не знает, услышали ли ее, но голоса приближаются. Мягкий хруст травы. Темные тени постепенно обретают форму — женщина в пальто и мужчина в плаще и шляпе.
— Вендела, куда ты пропала? Мы тебя повсюду ищем…
Тетя Маргит берет ее замерзшую ручонку и помогает встать.
— Пойдем домой, тебе надо выпить что-нибудь горячее, ты совсем заледенела, — говорит Маргит. — Согреешься, и поедем в Кальмар.
Они собираются идти домой, но Вендела вырывает руку.
— Нет! — кричит она. — Не домой! Не домой!
Дядя Свен, не слушая, идет вперед, но Маргит останавливается:
— В чем дело?
— Ян-Эрик остался один у камня.
Маргит непонимающе смотрит на нее, и ей приходится объяснять все сначала: папа ушел в каменоломню, а она сама оттащила кресло-каталку с братом к эльфовой мельнице. Вендела хватает тетю за руку.
— Мы должны вернуться за ним, — умоляюще сипит она. Голос совершенно сел от холода. — Пошли скорее…
Дядя с тетей следуют за ней. Каким-то, ей самой непонятным образом теперь она точно знает, куда идти. Они идут мимо серебрящихся в лунном свете озер. Заросли можжевельника на фоне темного неба кажутся совершенно черными, контуры их резки и угрожающи…
Поздно. Яна-Эрика нет. Она украдкой проверяет углубление в камне — серебряная цепочка исчезла.
Осталось только утонувшее по ступицу в грязи кресло-каталка.
Они кричат некоторое время: «Ян-Эрик! Ян-Эрик!», но ответа нет. Таинственное, тревожное молчание.
— Что мы можем сделать? — говорит Свен. — Пошли домой.
Венделу охватывает паника, но она уже не в силах протестовать.
Они катят с собой пустую каталку и ставят ее в дальнем углу сада, у сарая с инструментами. Вендела сидит в кухне, ей кажется, что и в доме очень холодно.
Медленно, двойными ударами, тикают часы на стене.
Тяжелые шаги на крыльце — пришел отец. Он выглядит очень усталым, молча снимает кепку и смотрит, ни слова не говоря, на сестру и зятя.
Первой молчание нарушает Вендела:
— Папа… где Ян-Эрик? Ты его видел?
— Ян-Эрик? — переспрашивает отец, как будто в первый раз слышит это имя. — Ян-Эрик? Яна-Эрика нет.
— А где он? Где?
Генри молчит.
— Он что, пошел на станцию? — спрашивает Маргит.
Генри избегает смотреть на Венделу, он смотрит в пол и кивает:
— Да… сел на поезд. В Боргхольм, а дальше на континент.
— Ты хочешь сказать, он сбежал?
— Да… и я не мог его удержать. Ему все-таки семнадцать.
Генри молчит, по-прежнему не поднимая глаз, потом спрашивает:
— Ну что? Едем в Кальмар?
Никто не отвечает. Все думают о конечной цели его путешествия. Тюрьма.
Генри идет в свою комнату и через несколько мгновений возвращается с большим баулом.
— Что ж… Надо запирать дом, — вздыхает Маргит.
Вендела тоже идет к себе — ей особенно нечего собирать, но две сумки все же набрались.
Внезапно тишину прорезает возмущенный крик Маргит:
— Их нет! Здесь пусто!
Вендела возвращается в кухню и видит на столе шкатулку матери. Лицо у Маргит совершенно белое от возмущения.
— Ян-Эрик украл все украшения своей покойной матери… Ты видела, когда он их брал, Вендела?
Вендела молча качает головой.
— Надо было их запереть, — огорченно говорит отец.
Он смотрит ничего не выражающим взглядом на Венделу. Она опускает глаза и почти бегом возвращается в свою комнату.
Она знает, что Ян-Эрик никаких украшений не брал, и она не верит, что он куда-то уехал. Это она его бросила, а не он ее.
Он сидел и ждал, пока не понял, что она не придет. А потом поднялся и пошел — неизвестно куда.
К эльфам. Больше некуда. Он ушел в тот мир, где всегда светит солнце.
Читать бесплатно другие книги:
